Текст книги "Лунный блюз"
Автор книги: Виталий Вавикин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Часть вторая
Глава первая
Пиво «Хайнекен» в зеленой узкой бутылке было теплым, и Френо совершенно не хотелось его пить. Лаборатория, где он работал, располагалась в двух кварталах от бара «Черная ведьма», и Френо знал, что даже если он пойдет пешком, то успеет к началу своей смены вовремя. К тому же здесь, на двенадцатой улице, все время стояло несколько желтых машин такси, в ожидании подвыпивших и нетерпеливых клиентов. Френо помнил их телефонный номер наизусть. Женщина-диспетчер поднимала трубку и говорила: «Зеленое такси слушает». «Почему зеленое?» – думал Френо, вспоминая желтые машины.
Как-то раз Донна сказала ему: «Ты слишком много внимания уделяешь мелочам». Она стояла возле зеркала, расчесывая свои длинные темные волосы. Черные стринги превращали ее ягодицы в два обнаженных полукруга, которые жили, казалось, своей собственной, отдельной от хозяйки жизнью: то напрягаясь, то опадая, вздрагивая и снова напрягаясь, оставляя небольшие складки и ямочки. Ноги были длинными и худыми. Грудь большая, стянутая твердыми чашечками черного бюстгальтера. Темно-красная помада блестит на губах…
Френо отпил из бутылки пиво. Жидкость вспенилась, поднялась по узкому горлышку и потекла по стеклянной поверхности на чистую скатерть стола…
– Я просто не хочу тебя терять, – сказал в тот вечер Френо.
Донна обернулась, смерила его теплым, любящим взглядом и сказала:
– Ты никогда не потеряешь меня.
Больше он ее не видел…
Френо позвал официантку, рассчитался за пиво и вышел на улицу. Редкие серые снежинки падали с темного неба. «Скоро начнется зима». – Подумал Френо, поднимая воротник пальто. Редкие прохожие были хмурыми и безликими. Какая-то женщина неопределенного возраста, курила, прижавшись к железным воротам агентства недвижимости.
– Молодой человек! – позвала она.
Френо остановился.
– Я вас знаю?
– Все относительно. – Женщина улыбнулась, демонстрируя ровные, но желтые зубы.
– Вас послала Донна? – спросил Френо, сам не зная, почему именно этот вопрос пришел ему на ум.
– Кто такая Донна?
– Не важно. – Френо выдохнул. Секундное напряжение отпустило, оставив всепоглощающую пустоту.
– Простите, но мне показалось, что вы похожи на одного из служащих этого агентства. – Женщина указала рукой на закрытые ворота.
– Нет.
– Жаль. – Она еще что-то говорила, но Френо уже не слышал ее.
Грязь под ногами пачкала начищенные до блеска дорогие ботинки. Желая отвлечься, Френо пытался вспомнить их название. Какой-то земной бренд, но вот какой? Он свернул на Парк Авеню. Фонарные столбы сменились неоновыми вывесками нескончаемых магазинов. «Товары для спорта», «Товары для дома», «Товары для туризма», «Товары для самых маленьких»… Какая-то машина, взвизгнув резиной, вклинилась в плотный автомобильный поток. Загудели клаксоны недовольных водителей. Холодный ветер усилился. Подхватив мусор из перевернутой урны, он швырнул его к ногам Френо. Коллега по работе приветливо махнул рукой.
– Как дела, Френо? Выглядишь не очень.
– Все нормально.
Карусель стеклянных дверей подхватила его, прожевала и выплюнула в тепло и тишину. Молочно-белый пол был чистым, и грязные ботинки Френо оставляли на нем нечеткие отпечатки своей подошвы. Двери пассажирского лифта открылись, издав противный в своей однотонности «дзинь». Электромотор загудел, поднимая Френо на шестой этаж. Лампы дневного света замигали, заполняя темноту белыми всепроникающими лучами. Пробирки, микроскопы, столы, заваленные сложным биохимическим оборудованием… Старый электрический чайник в отведенном для обедов закутке был похож на доисторического мамонта на фоне окружавшего его хай-тека. Френо налил в него воды, воткнул черную пластмассовую вилку в розетку. Телефон запиликал в тот самый момент, когда первые клубы пара появились из изогнутого горлышка чайника. Френо снял трубку.
На другом конце провода Виктор Диш громко цокал языком. Дубовый стол был завален бумагами. Фотография Делл в золотой рамке стояла возле миниатюрного бочонка с шариковыми ручками и карандашами. В этот месяц рукописей было слишком много, и Виктор явно не успел в сроки. Журнал, посвященный рассказам о Земле, должен был выйти в конце месяца, и главный редактор начинал подумывать о том, чтобы найти себе помощника. Эти мысли приходили к нему уже не первый год, но Делл снова и снова отказывалась, а кроме нее, Виктор больше никого не представлял на этом месте. Почему она никак не могла понять, что ее место здесь, в этом городе, рядом с ним? Ее дочь могла бы ходить в хорошую школу. Они жили бы в его квартире, которая всегда была слишком большой для одного седого старика…
Френо выудил из стола стеклянную колбу с черным веществом внутри. Деревянная посылка пришла еще утром, но вспомнил он о ней только сейчас. В графе отправитель значился Кевин Грант. Френо вспомнил Донну. Ей никогда не нравился этот писака. Каждый раз, когда Френо упоминал о нем, она говорила, что он только и думает о том, как бы трахнуть ее. Френо спорил с ней, но дружба с Кевином неизбежно таяла с каждой новой фразой Донны. Он подозревал его. Подозревал помимо своей воли. Чарльз Менсон как-то сказал: «Паранойя – это всего лишь озабоченность, а озабоченность всего лишь форма любви». Сейчас, разглядывая черное вещество в стеклянной колбе, Френо думал о том, что в словах серийного убийцы и маньяка жившего на Земле, была доля истины. Всегда была… Но его убили…
– Ты когда-нибудь любил? – спросил Френо Виктора. – Странное чувство, правда?
– Грант отправил тебе кое-что…
– Она уходит, а ты все равно чего-то ждешь.
Черное вещество в колбе переливалось, преломляя холодные лучи ламп дневного света.
– Нужно будет провести полный анализ этого вещества…
– Знаешь, один писатель-фантаст с земли сказал: Каждый мужчина, недовольный своим браком, теряет метаболический контроль над своими желаниями. Он просто не знает, чего хотеть и живет, как высушенная изнутри оболочка, в ожидании нового, свежего содержанием…
– Если не хочешь делать это для Кевина, сделай это для меня.
– Кевин здесь ни при чем. – Френо прочитал обратный адрес. – Какого черта он забыл на Дедале?
– Каждый зарабатывает деньги по-своему.
– Ну, да.
– Френо?
– Гму?
– Это очень срочно.
– Я понял. – Френо положил трубку.
Вещество в колбе завораживало, продолжая свою непонятную игру света и бликов. Взяв шприц, Френо проколол иглой пробку. Поршень пополз вверх, втягивая черное вещество. Донна. Френо представил, как она стоит за его спиной и неодобрительно качает головой: «Кевин хочет трахнуть меня, а ты помогаешь ему».
– Пошла к черту! – буркнул Френо.
Он извлек из пробки иглу. Выдавил небольшую каплю странного вещества на стекло и положил его под микроскоп. Где-то далеко засвистел вскипевший чайник. Нагревшийся термоэлемент отключил питание, но свист продолжался еще какое-то время.
– И ты тоже пошел к черту!
Френо настроил микроскоп на увеличение в две тысячи раз, включил подсоединенный к нему через видеокамеру монитор. Невидимые глазу клетки ожили на сером экране. Спящие лейкоциты пробуждались, распускаясь, словно бутон цветка – лепесток за лепестком, лепесток за лепестком…
– Что за черт? – пробормотал Френо.
Он видел, как оживает каждая клетка, находящаяся в капле черного вещества под микроскопом. И каждая клетка жила своей жизнью, преследовала свои цели, выполняла свои функции. Бактерии захватывали эритроциты, внедрялись в них, образуя целые колонии. Различные паразиты цеплялись за стенки эритроцитов, питаясь их содержимым, а к этим паразитам цеплялись другие паразиты, питаясь уже за счет своих хозяев. Френо видел, как другие клетки нападают на чужеродные частицы, разрушают, съедают их. Лейкоциты выбрасывали лапки, меняли форму, переползая на другое место, словно угадывая то направление, где расположено чужеродное тело…
– Это же кровь! – шептал сбитый с толка Френо. – Свежая кровь!
Издав хлопок, пробка выскочила из стеклянной колбы. Переливаясь фиолетово-синими цветами, из ее горлышка появился пузырь.
– Что за… – Френо взял пробку и попытался вставить ее на место.
Поверхность пузыря растянулась, словно резиновая. Руки Френо вспотели. Колба выскользнула из пальцев и упала на пол. Звякнуло разбившееся стекло. Содержимое колбы растеклось по полу, распавшись на сотни крохотных капель. Какое-то время они пульсировали, затем застыли. Остался лишь блеск. Яркий, неестественный.
– Проклятье! – Френо принес совок и веник. Стекла разбившейся колбы снова зазвенели, падая в урну. Черные капли остались на полу, как приклеенные. – Чтоб вас! – Френо нагнулся и ковырнул одну из капель ногтем. Указательный палец окрасился в черный цвет. Капли снова задрожали и покатились друг к другу.
Содержимое колбы становилось целым. Оно стекалось в одну точку, обволакивая указательный палец Френо. Холодное, блестящее, словно тысячи драгоценных камней. Этот блеск выдавил из глаз Френо слезы, заставил зажмуриться.
– Ты всегда был растяпой, – сказала Донна.
Она стояла позади него, скрестив руки под тяжелой грудью. Ее ярко-красное платье было таким же нереальным, как блеск черного вещества на полу.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – сказал Френо.
– Я твое спасение, Френо.
– Ты мое проклятие.
– Как часто ты вспоминал мое имя?
– Ты отвергла меня.
– Ты ничего не сделал, чтобы удержать меня.
– Уходи.
– Камень, отвергнутый строителями, станет краеугольным.
– Ненавижу тебя.
Видение стало прозрачным, растворилось в воздухе, оставив после себя лишь холод ворвавшегося в открытую дверь сквозняка.
* * *
Донна Прайд стояла возле газовой плиты. Синее пламя лизало черную сковородку, в которой жарилась яичница. Урна под столом была переполнена, и яичная скорлупа, скатившись с груды мусора, лежала на полу. Донна курила. Сигарета дымилась в ее левой руке. В правой была вилка, которой она протыкала яичные желтки. Они шипели, прожариваясь и теряя свой ярко-желтый цвет. Саймон лежал на кровати. Одетый. Работал старый телевизор. Женщина-ведущий, читала сводку новостей. Ее темные глаза предательски бегали из стороны в сторону, следя за бегущей строкой на экране монитора, чуть ниже камеры.
– Может быть, включишь звук? – спросила Донна.
Саймон оторвал взгляд от потолка, посмотрел на нее и снова уперся в потолок.
– Как знаешь. – Донна поставила сковородку с яичницей на стол. – Завтракать будешь?
Тишина. Лишь снег скребется в грязные оконные стекла. Старый стул скрипнул под Донной. Черствый хлеб оцарапал десны. Вкус крови вызывал тошноту. Донна отодвинула сковородку, встала из-за стола. Тонкое осеннее пальто из серой замши весело на вешалке поверх куртки Саймона. Донна оделась. Змейка на сапоге не застегивалась.
– Может, поможешь? – спросила Донна.
На этот раз Саймон даже не взглянул на нее. Замок щелкнул и пополз по молнии вверх.
На улицах было грязно от таявшего снега. Донна шла по тротуару, стараясь не обращать внимания на холодные ветер. Денег на такси не было, и ей пришлось пройти три квартала пешком. Тощий ювелир в очках долго разглядывал кольцо Донны.
– Оно стоит в шесть раз больше, – сказала она, услышав цену.
Ювелир безразлично пожал плечами. Поджав губы, Донна смотрела, как он отсчитывает деньги. Убрав их в карман, она вышла на улицу. Какой-то старик, сидя на деревянном ящике, наигрывал на гармони старые, давно забытые мелодии. Донна вспомнила Френо. Вернее вспомнила кольцо, которое он подарил ей, а она сейчас продала. Был ли во всей этой жизни смысл? Толстая, как бочонок женщина в желтом пуховике прошла мимо старика, бросив в его коробку пару монет. Мелочь звякнула. Лицо старика осветила улыбка. Дона подошла к нему, достала из кармана вырученные с продажи кольца деньги и протянула старику.
– Если будете тратить их разумно, то вам хватит надолго, – сказала она.
Старик сбился с наигрываемой мелодии, уронил гармонь на колени. Грязные, трясущиеся руки в рваных перчатках бережно взяли деньги и спрятали в карман.
– Добра вам, здоровья, любви… – говорил старик, но Донна уже не слышала его, уходя проч.
* * *
Такси остановилось. Френо выбрался из машины. Выпавший снег хрустел под ногами.
– Мне нужна женщина, – бормотал себе под нос Френо. – Просто женщина.
Он вошел в дряхлое, обветшалое здание. Грязное кафе было насквозь пропитано сигаретным дымом и запахами кислого пива. Пара потасканных шлюх у барной стойки поднялись с высоких табуретов и, цокая железными набойками высоких каблуков, пошли к выходу. Мысли в голове спутались. Здесь не из чего выбирать. Совсем не из чего. Френо схватил одну из шлюх за руку. Она обернулась, смерила его безразличным взглядом.
– Хочешь потрахаться? – спросила девушка. Френо кивнул. – Со мной? – Френо посмотрел на ее подругу.
– А с двумя сразу можно? – услышал он словно со стороны свой голос.
– Можно.
Они прошли в свободную комнату. Старая кровать была большой и до отвращения скрипучей. Френо снял пальто.
– Здесь есть куда положить одежду?
– Можешь положить, куда хочешь. – Шлюха расстегнула молнию на кожаной юбке, сняла куртку. – Чулки оставить или как?
– Мне все равно.
Вторая девушка мялась у входа. Френо разделся. Шлюха легла на кровать и раздвинула ноги. Френо смотрел на нее, и в голове у него роился странный оксиморон чувств. Они жужжали, как навозные мухи, сливаясь в единую трель со звуками скрипучей кровати. Френо вспотел. Мышцы начинало сводить от напряжения.
– Теперь ты, – сказал Френо, стоявшей у входа девушке, закончив с ее подругой.
Она нервно прикусила губу. Сняла куртку, расстегнула молнию на джинсах. Глаза ее суетливо забегали по обшарпанным стенам, когда она обнажила свою грудь. Френо ждал. Грудь ломило от прерывистого дыхания. Одна из шлюх продолжала раздеваться, в то время как другая с точностью до наоборот, одевалась. Одно тело на кровати сменило другое. Френо взял его, вглядываясь в голубые глаза лежащей под ним девушки. Она тихо постанывала и то и дело облизывала сухие губы. У Френо словно открылось второе дыхание. Монотонность сменилась напором. Тело знало, что нужно делать. Всегда знало. Струйка слюны вытекла изо рта Френо и, упав стонущей шлюхе на щеку, скатилась куда-то за ухо. Ее полная грудь колыхалась бесформенной желеобразной массой. Френо задержал дыхание. Поднялся с кровати. Шлюха сдвинула ноги и повалилась набок. Ее подруга пересчитала протянутые Френо деньги.
– Ну, ты даешь! – сказала она.
– Сам не знаю, что на меня нашло, – смутился Френо и уже со стороны услышал свой голос: «А еще шлюхи есть?»
* * *
Саймон открыл окно, впуская в прокуренную комнату холодный воздух. Мысли. Они словно разделились на два лагеря в его голове. Две армии. Губы Саймона задвигались. Перед глазами заплясали крохотные языки синего пламени.
– И в эти дни последние, – говорил он, но голос не принадлежал ему. – Я изолью дух свой на всех людей. И дочери и сыновья ваши будут пророчествовать, и юноши ваши будут иметь видения, а старикам вашим будут сниться сны…
Снег медленно за окном падал. Донна открыла входную дверь, проходя в комнату.
– Да, в эти дни я изолью дух свой на слуг и служанок своих, – говорил Саймон, продолжая стоять к ней спиной, и белые хлопья снега летели ему в лицо, – и будут они пророчествовать. И явлю я знамения вверху, на небесах, и внизу, на земле: кровь, огонь и клубы дыма. Солнце померкнет, а луна станет красной, словно кровь. А затем настанет великий день, и всякий, взывающий, спасен будет.
– Саймон? – Донна коснулась его плеча.
Он обернулся, и она увидела его черные глаза. Это продолжалась лишь мгновение, но и этого короткого отрезка хватило Донне, чтобы ощутить всеобъемлющий космический холод, который рассеивал этот взгляд.
– Я продала кольцо, – сказала Донна, стуча зубами, не в силах побороть внезапную дрожь. Она рассказала о старике, которому отдала все деньги.
– Ты молодец. – Саймон обнял ее за плечи.
Черная жидкость в стеклянной колбе на столе начала пульсировать. Она бурлила, рождая разноцветные, переливающиеся пузыри причудливых форм. Мысли стали упорядоченными. Донна чувствовала, как покой и умиротворение заполняют ее сознание. Жизнь ее изменилась. Изменилась в тот самый день, когда она впервые попробовала эту черную жидкость.
– Ты совсем меня не знаешь, – сказал Саймон тогда.
– Меня это устраивает. – Донна прижалась к нему, слизнула с его губ оставшиеся черные кристаллы.
Пузыри в колбе начали лопаться. Разноцветные всплески, яркие, как самый изощренный салют. Это стало самым прекрасным, что Донна и Саймон видели в своей жизни. Они были счастливы и невинны как дети.
– Мы должны рассказать об этом миру, – сказала Донна.
– Я знаю, – сказал Саймон.
Они прижались губами друг к другу и долго стояли, не двигаясь, а снег, влетая в окно, кружился по комнате.
* * *
Баррис проснулся в десять. Субботнее утро было хмурым. Хорошая работа, хороший дом, хорошая машина… Баррис улыбнулся, вспоминая девушку, с которой провел прошлую ночь. Молодая, стеснительная, с полной грудью и пухлыми губами. Баррис вычеркнул из памяти сцену прощания. Деньги всегда были чем-то лишним и ненужным в подобные ночи. Пусть лучше это будет его очередная большая победа, чем маленькая, вечно повторяющаяся покупка. Баррис поднялся с кровати, заварил кофе. Тело и разум все еще смаковали детали минувшей ночи, когда в голове появились странные мысли.
– Секс – это не главное, – тихо сказал Баррис самому себе. – У всех нас одно сердце и одна душа.
Он укорил себя за то, что не отдал шлюхе все деньги, которые были в бумажнике. Мысли опустились куда-то глубже, словно пытаясь подвести итоги прожитого дня. Баррис попытался сосчитать, сколько денег у него отложено на черный день. Затем попробовал вспомнить всех знакомых, кому бы эти деньги могли понадобиться. «Можно будет еще продать дом и машину», – подумал Баррис. Горячий кофе обжег губы, вернув ненадолго прежнего Барриса. «Что это? О чем это я сейчас думал?». Мысли снова стали опускаться. «Я слишком богат… Нет! Мне все это не надо… Еще как надо!». Баррис снова вспомнил шлюху из пригородного борделя. «Может быть это какая-нибудь зараза? – думал он, набирая номер своего друга. – Вирус, или что-то в этом роде…»
– Привет, Баррис! – раздался в трубке жизнерадостный голос.
– Филдс?
– Да, да, Баррис. Это именно я! – голос просто искрился счастьем.
– Ты не мог бы приехать ко мне, Филдс?
– Приехать? А что случилось?
– Ну, я не знаю… – Баррис нервно оглядывался, пытаясь отыскать сигареты. – Мы же вчера… Ну… Помнишь, ездили за город.
– Прекрасно помню.
– И что? – Баррис нашел початую пачку и теперь искал спички. – У тебя нет никаких странных мыслей или чувств…
– Чувств?
– Ну, да. Мне, как бы это сказать, невыносимо хочется взять все деньги, что у меня есть и отдать их кому-нибудь…
– Ах, ты об этом!
– Так у тебя то же самое?
– Ну, конечно.
– И что ты об этом думаешь?
– Думаю?! Я не думаю, Баррис, я действую!
– Действуешь?!
– Да, Баррис. Действую! Я уже продал свою машину, и сейчас договариваюсь о том, чтобы продать свой дом!
– Дом?! – Баррис бросил телефонную трубку так, словно она была куском раскаленного железа. – Черт! – Он нервно затянулся сигаретой. Вернулся за стол и выпил остывший кофе. – Какого черта я должен продавать свой дом и отдавать деньги тем, кто палец о палец не ударил за свою жизнь, – бормотал Баррис, а мысли снова опускались все глубже и глубже…
* * *
Водохранилище «Венера» снабжало питьевой водой практически каждую квартиру в городе. Подземные реки исправно наполняли глубокий кратер, огражденный от города высокими каменными стенами. Насосные станции гудели так сильно, что жилье возле водохранилища стоило в разы дешевле, чем в остальном городе и цены эти с каждым годом падали все ниже. Кварталы вырождались. Целые улицы выглядели заброшенными и опустошенными. Сторожевые собаки во дворах тех, кто решил остаться, надрываясь, лаяли на чужаков.
Охранник по имени Хайнц вышел из сторожевой будки и закурил сигарету. Холодный воздух казался кристально чистым. Черное небо горело россыпью звезд. Ветер стих. Выпавший снег лежал белым ковром на земле. Хайнц нахмурился. Две пары следов тянулись от сетчатой изгороди, уходя к высоким стенам водохранилища и где-то там, высоко вверху, на стенах, Хайнц увидел два четких человеческих силуэта.
– Думаешь, это сработает? – спросила Донна.
– Мы должны верить. – Саймон достал из рюкзака стеклянную колбу. Черное вещество зашипело, соприкасаясь с поверхностью воды.
– Расскажи о себе всем, кому сможешь, – сказала Донна.
Вспыхнули яркие фонари. Завыли сирены. Охранники бежали по железным лестницам. Саймон улыбался. Одна из сторожевых собак, сорвавшись с привязи, вцепилась зубами в руку Донны, разрывая замшевое пальто и плоть под ним. Саймон схватил животное и вместе с ним покатился по каменному полу.
* * *
Зуммер будильника разбудил Эн в семь тридцать. Она поднялась с кровати, разбудила детей, приготовила им завтрак из кукурузных хлопьев. Кофеварка была старой, и когда проснувшейся муж вошел на кухню, кофе все еще варилось. Томас сел за стол. Грязный, сальный, с всклокоченными волосами и зажатой в зубах сигаретой. Он что-то ворчал о том, что опаздывает и упрекал в этом свою жену. Эн не слушала его. Всего лишь голос седеющего бюрократа, не добившегося в жизни ничего существенного. Томас выругался, проклял старую кофеварку и ушел на работу, не позавтракав.
– Поем по дороге, – сказал он жене.
Эн кивнула и налила себе чашку кофе. Желтый автобус увез детей в школу. Эн вымыла посуду, застелила кровать в спальне. Почтовый ящик на входной двери хлопнул. Эн забрала пару свежих газет. День начинался как-то странно. По крайней мере странность была в голове. Мысли были тяжелыми. Они опускались все ниже и ниже, к самому сердцу. Эн взяла одну из газет, бездумно читая сводку новостей. «Через потомство ваше благословенны люди будут». Желтая пресса рассказывала о ночном вторжении на территорию центрального водохранилища. На фотографии были изображены мужчина и женщина. Эн оделась и вышла из дома. Мысли в голове путались, и она долго не могла объяснить таксисту, куда ее отвезти. Необъяснимое чувство благоговейного трепета овладело сознанием. Руки дрожали, дыхание было прерывистым. Таксист остановил машину.
– Дальше не проехать, – сообщил он.
Эн вышла на грязный тротуар. Сотни незнакомых ей людей пикетировали здание суда. Дорога была перекрыта. Плакаты в руках людей, требовали освободить Саймона и Донну. Эн вспомнила эти имена. Ради них она и приехала сюда. Но почему? Эн услышала свой собственный голос, подхвативший лозунг на одном из плакатов.
– Они не имеют права судить их! – сказала толстая женщина в грязном плаще.
– Не имеют, – согласилась Эн.
Снег начал падать с неба, а люди все прибывали и прибывали.
* * *
Морган отошел от окна, закрыв жалюзи. Судья нервничал.
– Их уже больше тысячи, – сказал он собравшимся.
– Да что в них такого особенного!? – всплеснул руками Эпплтон. В его глазах вспыхнула зависть. Саймон и Донна занимали все его мысли. – Они же просто люди! Откуда такая поддержка?!
Державшаяся в тени женщина вышла на свет. Ее звали Клея Райт. И после Моргана она была вторым по значимости человеком в этом экстренном собрании.
– Думаю, нужно допросить их, – сказала она.
– Что это нам даст? – скривился Эпплтон.
– По крайней мере это лучше, чем сидеть, утопая в догадках.
– Она права, – поддержал ее Морган и велел охранникам привести Саймона и Донну.
Врач долго не соглашался отпускать женщину, обрабатывая рваные раны, оставленные сторожевой собакой на ее руке.
– С вами все будет в порядке, – пообещал он Донне. Охранник велел ей вытянуть руки, собираясь надеть наручники. – Какого черта? – остановил его врач. – У вас что, совсем сердца нет?
Охранник помялся и убрал наручники в карман. Они шли по длинному коридору, пропахшему целлюлозой, не произнося ни слова.
– Кто все эти люди? – спросил Морган, подводя Саймона и Донну к окну. Толпы пикетчиков безмолвно открывали рты и размахивали плакатами.
– Я не знаю, – сказал Саймон.
Морган посмотрел на Донну. Она устало пожала плечами.
– Что вы делали на водохранилище?
– Несли спасение.
– Что?
– Только в нем одном спасение, и нет ничего другого под небесами, данного людям, благодаря чему мы можем спастись.
– Вы говорите загадками, молодые люди!
– Камень, отвергнутый строителями, станет краеугольным, – сказала Донна.
– Да они ненормальные! – заорал Эпплтон.
– Вы должны отпустить их, – сказал врач, обрабатывающий раны на руке Донны. – Они ничего не сделали.
Морган мерил его отрешенным взглядом. Тяжелый камень, брошенный одним из пикетчиков, разбил окно, и сквозь звон в помещение ворвались голоса с улицы.
– Слышите? – спросил врач. – Вы не можете идти против народа.
– Да что в них такого особенного? – снова заорал Эпплтон.
– Ты прав, – сказал Морган, находясь где-то далеко, в глубине своих собственных мыслей. – Они всего лишь безумцы. – Еще один камень разбил окно. – Отпустите их, – распорядился Морган. Охранники переглянулись. – Сейчас же! – Он положил свою тяжелую руку на плечо Саймона. – Сделайте одолжение, уезжайте из города. Не осложняйте жизнь себе и другим.
Пикетчики встретили Саймона и Дону восторженными криками.
– Не упускайте их из виду, – сказал Морган Эпплтону.
Саймон снял куртку и укрыл ей хрупкие плечи Донны. Женщина дрожала. Один из пикетчиков вышел из толпы и отдал Саймону свой плащ. Его примеру последовал еще один и еще. Собравшиеся люди снимали с себя верхнюю одежду и бросали ее к ногам Саймона и Донны.
– Какого черта здесь происходит? – говорил Эпплтон, выглядывая в окно.
– Мы видим это и слышим, – шептал за его спиной врач. – Видим и слышим и не можем не говорить об этом. Не можем…
