Текст книги "Пришествие цивилизации"

Автор книги: Виталий Забирко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Ладно, – пробормотал он, чиркая спичкой, – и до них доберёмся. Главное – начать.

И была зима.

И была полночь.

В оставленной стрешами землянке было тепло и сухо. Старый Нокуме старался для стрешей на совесть, и не его вина, и не вина Колори, что стреши покинули землянку и перекочевали в лес – подальше от Деревни, от зловонных стоков фармацевтического завода, подальше от дорог с их бензиновой гарью. И как ни зазывал стрешей Колори, на поле они не вернулись и в землянку зимовать не пришли.

Колори и Диркоши лежали на мху и слушали радио. В углу, в обнимку с автоматом, храпел Пастролаги. Не интересовали его новости, да и стар он уже был, всё больше в сон тянуло, особенно после еды. А поели они час назад впервые за последние сутки.

– "...После потопления аквами эскадренного миноносца "Святой громовержец" и ответной акции федеральных войск – уничтожения поселения аквов близ Холодной Лагуны, в Океанической войне наступило временное затишье. Вместе с тем, по поступившим из конфиденциальных источников сведениям, аква готовят широкомасштабную операцию против правительственного флота. В гавани Калуши арестован шлюп с нелегальным грузом, состоящим более чем из двухсот торпед, которые сепаратисты собирались переправить аквам. По результатам предварительного расследования стало известно, что в продаже вооружения сепаратистам замешана одна из посреднических фирм концерна "Норд технолоджи". Это уже не первый случай, когда концерн уличен в неблаговидных сделках. Послушайте по этому поводу комментарий нашего политического обозревателя..."

Диркоши крутнул настройку.

– "...разбит наголову. Федеральные войска прочёсывают окрестности, однако поиски остатков банды сепаратистов затруднены сложным рельефом местности и начавшейся метелью. Вы слушали краткий обзор новостей на сегодня. А сейчас на нашей волне музыкальная программа "Рок-отпад"!"

– Это о нас, – буркнул Диркоши и вновь завращал верньер.

Федеральные войска искали их группу. Но до того, как их обнаружат, они должны были закончить своё дело.

– "...вызывает недоумение вывод антропологической экспедиции о причислении вида аквов к разумным существам. Лет сто назад на Земле долгое время муссировался вопрос о разумности дельфинов. Однако такое предположение было в конце концов отвергнуто. Многие животные обладают достаточно развитым мозгом, способны находить нетривиальные решения в сложных ситуациях; многие пользуются вспомогательными предметами – палками, камнями, – как орудиями для добывания пищи; образуют сообщества в виде стай, стад; сооружают себе жилища – норы, гнёзда. Умение сооружать жилища относится, кстати, и к аквам, строящим хатки, которые весьма напоминают собой хатки земных бобров. Но говорить о разумности таких животных преждевременно. Основным проявлением разума является то, что разумное существо постоянно совершенствует орудия труда, улучшает свои жилищные условия, расширяет ареал в экологической нише. Присуще ли это аквам? Однозначный ответ нет. Ссылка же на то, что аквы помогают аборигенам при ловле рыбы, просто несерьёзна. Издревле на Земле человек использовал вьючных и тягловых животных на различных работах, Однако никому в голову не пришло назвать, скажем, осла или верблюда разумным существом. Что же касается якобы имеющейся у аквов высоко развитой разговорной речи, с помощью которой они общаются с аборигенами, то и этот факт не выдерживает критики. Известно, что многие животные обладают более сложным голосовым аппаратом, чем человек, и способны к воспроизведению звуков в широчайшем, недоступном человеку, диапазоне. Это относится и к певчим птицам, и к тем же дельфинам. Тем не менее, это не является свидетельством превосходства их интеллекта над человеческим. По-моему, о наличии интеллекта у таких животных говорить вообще неправомерно. Сосуществование же аборигенов и аквов легко описывается факультативным симбиозом, основанным на комменсализме, то есть, проще сказать, сотрапезничестве, и похоже на отношения человека и одомашненных декоративных животных – собак, кошек. Как мне представляется, досужий вымысел о разумности аквов исходит от активистов лиги защиты животных, встревоженных тем, что по последним зоотомическим данным, полученным на основе препарирования трупов аквов, подкожный жир этих животных по своим свойствам похож на знаменитый спермацет земных кашалотов. Как известно, спермацет используется в виде основы для приготовления высококачественных кремов и мазей в парфюмерии. И такое предположение Лига защиты животных выдвигает в связи с получившим одобрение проектом о промышленной добыче аквов". В передаче "Из научных сфер" вы слушали мнение профессора биологии, ведущего специалиста по ластоногим животным Дальневосточного университета Джереми Иванова. А теперь – реклама..."

– Сволочи! – процедил Диркоши. – Завтра они найдут в наших печёнках драгоценные для них ферменты, и тогда уже нас объявят неразумными животными...

Диркоши был биологом из Города. Только не того Города, который был расположен возле Деревни Колори, а Города близ Побережья в полутора тысячах километрах отсюда. Земляне никак не могли понять, почему все промышленные поселения на планете называются одинаково – Городами, а сельскохозяйственные – Деревнями. Не обладали они сенсорным восприятием, при котором аборигену сразу становилось понятным, о каких именно Городе или Деревне идёт речь.

– Тихо! – насторожился Диркоши и выключил радиоприёмник. Кто-то идёт...

Возле землянки послышался характерный скрип снега. Колори задул свечу и подтянул к себе автомат. Скрипнула дверца лаза, и в землянку посыпались хлопья снега.

– Свои, – донёсся до них голос Бентаге.

Он протиснулся в узкий лаз и закрыл за собой дверцу. Колори чиркнул спичкой, вновь зажигая свечу.

– Как там? – спросил Диркоши.

– Нормально. Войск в Деревне нет, а полицейских всех забрали на прочёсывание леса. Саприче у себя в имении. Во дворе двое охранников, а ещё пятеро телохранителей в доме. Но те будут спать, когда мы придём. Собирайтесь.

– Пастролаги будить? – спросил Колори. – Может, не стоит его брать? Сын ведь...

– Я иду, – сказал Пастролаги из своего угла. Он заворочался, хрустя пустой скорлупой яиц стрешей, и встал. – Это моё дело.

Метель поутихла, но снег продолжал валить огромными хлопьями.

– Успеть бы вернуться по снегопаду, чтобы следов не было, пробормотал Диркоши, пристёгивая лыжи.

– Может, отложим на другой раз? – предложил Бентаге.

– Другого раза не будет, – жестко отрезал Диркоши.

– Завтра-послезавтра федеральные войска прочешут и этот район, и нам не уйти.

От ограды у имения Саприче отделилась тень.

– Долго же вы собирались... – пробормотала она голосом Чапари. – Мы здесь совсем закоцубли от холода.

– Где Пашеке?

– Здесь, – донеслось от ограды.

– Охрана ходит?

– Нет. Сидят в сторожке, чай пьют, гады.

– Начинаем. Пашеке, Бентаге – в сторожку. Только чтоб тихо.

Пашеке и Бентаге пролезли под оградой и растворились в ночи. Затем их тени мелькнули на фоне освещенного окна сторожки и вновь исчезли. Минут через пять от сторожки послышался тихий посвист.

– Пошли, – сказал Диркоши.

Возле сторожки стоял Пашеке и держал в руках кружку.

– На, погрейся, – протянул он кружку Чапари.

– О, хорошо! – прошептал тот, с жадностью, обжигаясь, прихлёбывая кипяток. Видно промёрз он здорово.

Колори сунулся было в сторожку, но Пашеке преградил ему путь.

– Не ходи. Не надо.

В дверном проёме появился Бентаге.

– Ну, что? – спросил Диркоши.

– Комната телохранителей первая сразу от входа. Спальня Саприче на втором этаже – третья комната в правом крыле.

Массивные двери особняка были заперты на ключ, но Чапари справился с замком в два счёта и пропустил в особняк Бентаге и Пашеке.

Вначале было тихо, затем в доме что-то тяжело упало, и на крыльце показался Пашеке.

– Порядок, – кивнул он.

– Все пятеро? – переспросил Диркоши.

– Все.

– Почему шум?

– Не всегда бывает гладко, – нервно хмыкнул Пашеке.

Они вошли в дом и, подсвечивая фонариком, прошли по коридору в холл. И тут на лестнице послышались шаги. Диркоши погасил фонарь, и все рассредоточились вдоль стен. Из-за поворота лестничного пролёта появилась фигура в пижаме с керосиновой лампой в руках.

– Что за шум? – спросил голос Саприче.

И тогда Диркоши включил свет в холле.

– Гости у тебя, – насмешливо сказал он, направив автомат на Сарпиче. – Встречай.

Лампа выпала из рук Саприче и разбилась. Керосин расплескался по ковровой дорожке.

– Что же ты, – хмыкнул Диркоши, – электричество провёл, денег – хоть печь растапливай, а сам – с керосинкой? Под простолюдина подделываешься? Так и до пожара недалеко.

Бледный, как мел, Саприче медленно спустился в холл и остановился напротив Диркоши.

– Чего ждете? – спросил он неожиданно спокойным голосом. Стреляйте.

– Это мы всегда успеем.

– Деньги нужны? – презрительно спросил Саприче. – Или покуражиться хотите – ждете, чтобы я на коленях вымаливал жизнь?

Лицо Диркоши окаменело.

– Это ты напрасно, Саприче, начет денег. – Он поднял автомат. – Мы не бандиты.

– Не-ет!!!

По лестнице стремглав сбежала женщина в пеньюаре и, бросившись на грудь Саприче, заслонила его от автомата. Сердце Колори болезненно сжалось – он узнал Ириси.

– Не убивайте его! – зарыдала Ириси.

Сарпиче погладил её по голове, затем отстранил от себя.

– Не унижайся, Ириси, – сказал он и поцеловал её в лоб. Прощай.

– Нет! Нет! Не-ет!!! – забилась она в истерике.

– Уведите её, – попросил Саприче, и лицо его перекосилось. – Только... не трогайте.

– Мы с женщинами не воюем, – сказал Диркоши и кивнул Бентаге.

Бентаге сгрёб кричащую Ириси в охапку и, как она не сопротивлялась, унёс из холла и запер в одной из комнат.

– Я знаю, что сейчас вы убьёте меня, – сказал Саприче. Одно хочу сказать перед смертью – совесть моя чиста. Всё, что мною нажито – нажито честно. Ни одного человека я не обманул ни на грош. И не моя вина, что вы все стали бедными, а я – богатым.

– Ты всё сказал? – спросил Диркоши.

– Всё. – Саприче окинул взглядом нежданных гостей и вдруг узнал Колори. – Просьба есть одна, – усмехнулся он.

– Говори.

– Пусть ваш приговор приведёт в исполнение Колори.

Холодный пот прошиб Колори. Автомат в руках стал чугунным, руки одеревенели, в висках застучала кровь. В ушах до сих пор стоял крик Ириси, и он внезапно понял, что ошибался, вовсе не деньги привели в этот дом его жену. И потому не сможет он нажать на курок.

За спиной шумно задышал Пастролаги и вдруг, со стоном оттолкнув Колори, шагнул вперёд.

– Нет, сынок, – тяжело роняя слова, проговорил он, – это сделаю я.

– Отец?! – Саприче растерялся. – Ты с ними, отец?!

– Да, сынок.

– Но... почему?!!

– Потому, что ты прав, сынок. Ты действительно никого не обсчитывал и торговал честно. Но это земная честность. Ты продавал и перепродавал чужой труд, а сам за всю жизнь не вырастил ни одной брюки, не сложил ни одной песни. И по нашей честности и совести, а не по законам твоей Земли, ты прожил пустую, никчемную жизнь. Поэтому и всё это, – Пастролаги обвёл стволом автомата холл, – принадлежит не тебе.

– Ты не прав отец. Это законы не Земли, а любого цивилизованного общества.

Пастролаги покачал головой.

– Если эти законы заставляют людей, бывших некогда одним народом, брать в руки оружие и убивать друг друга – я не принимаю такой цивилизации. И мне особенно больно, что установлению этих законов способствовал ты. Мой сын. Ты принёс в наш мир, не знавший войн и распрей, заразную болезнь – жить не ради других, а ради себя. И поэтому ты ответственнен за то, что люди сейчас умирают от холода и голода, погибают в братоубийственных войнах. И ты ответственнен за смерть аквов, из которых сейчас делают мази для умягчения кожи земных девиц.

– Я не признаю твоих обвинений, отец, – спокойно проговорил Саприче. – Руки даны человеку для работы, а не для того, чтобы он держал в них оружие. А голова – чтобы думать, как эту работу сделать лучше и быстрее, а не завидовать. Я работал и руками, и головой. И не моя вина, что кто-то предпочел взять в руки оружие.

– Время нас рассудит, – сказал Пастролаги и нажал на спуск автомата.

Диким криком зашлась в запертой комнате Ириси.

Диркоши перешагнул через труп и бросил зажжённую спичку в керосиновое пятно. Огонь ленивыми языками заскакал по ступенькам.

– Уходим.

Как в тумане Колори вышел в коридор и открыл дверь, за которой билась в истерике Ириси. Ириси выскочила в холл и, упав на тело Саприче, заголосила.

– Уходим! – крикнул Диркоши, схватил Колори за плечи и выпихнул во двор.

Уходили они гуськом по проторённой лыжне, ведущей через поля к лесу. Пастролаги еле шёл, тяжело дыша и держась рукой за сердце, часто останавливался и оглядывался на разгорающийся пожар.

– Идите, идите... – шептал он. – Я вас догоню... в лесу...

Они находились как раз посреди поля, когда из-за ближайшего холма послышался рокот приближающегося вертолёта. Видно из Деревни по телефону кто-то сообщил в Город о стрельбе в имении Саприче и пожаре.

– Быстрее! – закричал Диркоши.

Но дойти до леса они не успели. Вертолёт вынырнул из-за холма и осветил их прожектором.

– Всем рассыпаться в стороны!

Колори бросился влево, но тут загрохотал пулемёт, что-то ударило его в предплечье и он, теряя равновесие от толчка, упал лицом в снег.

И пришла весна.

И забрезжил чужой рассвет.

Поезд прибыл в Сапричебург поздним вечером. Аккуратно заправив пустой рукав в правый карман лагерной куртки, Колори с замиранием сердца ступил на землю родной Деревни.

"Вот я и дома", – с горечью подумал он.

Деревни не было. Перед ним стоял чужой город. Земной. С запахом паровозной гари, с химическим привкусом фармацевтического завода.

На привокзальной площади к нему привязался чумазый мальчишка в рваной телогрейке и шапке-ушанке с оборванным ухом.

– Дядь, дай денежку! Кушать хочется! – канючил он.

Колори пошарил по карманам, извлек последнюю десятку и протянул мальчишке.

Мальчишка схватил десятку, глянул на неё и вдруг, скомкав, со злостью швырнул в лицо Колори.

– Ты чо даёшь, морда однорукая?! – заорал он. – Засунь свои национальные единицы в задницу! Доллары давай!

Колори опешил. Затем, грустно улыбнувшись, повернулся и пошёл прочь.

– У, вошь лагерная! – крикнул вслед мальчишка, увидев на его спине нарисованную белую мишень. – Тебя нам только в городе не хватало! Ещё один лишний рот добавился!

Комок грязи шлёпнулся в спину, но Колори не обернулся. В лагере приходилось переносить худшее.

Он прошёл мимо одинаковых, как бараки, домов, пытаясь среди них разглядеть хоть что-то знакомое, но ничего не узнал. Шёл Колори по улице Саприче, мимо частного пансиона имени Саприче, мимо церкви святого мученика Саприче и вышел на площадь, на которой стоял памятник Сарпиче. Бронзовый Саприче стоял на мраморном постаменте и смотрел в бесконечную даль. Одной рукой он опирался о мотыку, другой протягивал миру бронзовую брюку.

"Я принёс вам цивилизацию" – гласила надпись на постаменте.

И только тут Колори узнал место, где он очутился. Когда-то здесь стояло имение Саприче. Уже отсюда, с трудом ориентируясь среди незнакомых домов, он пошёл к своему дому.

Его дома не было. Дом Нереги сохранился, а вот на месте его дома стояли мусорные баки. Тяжело ступая, Колори подошёл к бакам и тупо уставился на них. Затем медленно стащил с головы фуражку.

В доме Нереги хлопнула дверь, оттуда вышла пожилая женщина с мусорным ведром. Опасливо косясь на Колори, она высыпала ведро в крайний бак, повернулась, и тут Колори, в неверном свете тусклой лампочки на столбе, узнал её.

– Ириси... – невольно вырвалось у него.

Ириси остановилась и вгляделась в его лицо.

– Колори... – со страхом выдавила она.

Они застыли друг против друга, и у каждого в памяти воскресло их прошлое. Такое общее, и такое разное.

– Значит, вернулся... – наконец как-то устало сказала Ириси.

– Значит, вернулся.

– Сбежал, или срок кончился?

– Отпустили под надзор полиции.

– Дом-то твой снесли...

– Что с матерью?

– А тебе т у д а не сообщали? Умерла. Уж лет десять будет.

В общем, ничего другого Колори и не ожидал. Писем от матери не было.

– А Стинти?

– Живёт... – каким-то неопределённым тоном, исключающим последующие вопросы, ответила Ириси.

Они молча постояли друг напротив друга.

– Давно выпустили?

– Вчера.

И снова молчание.

– Ну, я пошёл, – наконец сказал Колори и повернулся.

– Куда? – тихо спросила Ириси.

Он пожал плечами.

– Заходи уж к нам, – предложила она.

Колори застыл в нерешительности, подумал, затем кивнул.

– Спасибо, – пробормотал он и последовал за Ириси.

Когда-то единственную большую комнату дома Нереги перегородили двумя стенками, а оставшееся пространство теперь было то ли прихожей, то ли кухней между двумя комнатами. Здесь стояли старенький холодильник, плита и маленький столик.

– Садись, – предложила Ириси. – Есть хочешь?

– Да.

Ириси достала из холодильника тарелку с тушёными овощами и поставила перед Колори.

"Постарела", – подумал Колори, глядя на мелкую сеть морщинок на лице Ириси.

– Значит, ты теперь здесь живешь? – спросил он.

– Значит, здесь.

– А как же... – Колори хотел спросить о наследстве Саприче, но вовремя остановился. Не его это дело.

Но Ириси поняла. Она усмехнулась.

– А у Саприче много родственников. Племянника его помнишь? Вот он всё и отсудил. Мы ведь с Саприче не были зарегистрированы, как муж и жена.

Дверь одной из комнат широко распахнулась, и на пороге появилась полногрудая огненно-рыжая девица в одних трусиках.

– Кто здесь у тебя? – нимало не смущаясь своего вида, спросила она. Тёмные соски обнажённых грудей вызывающе уставились на Колори.

Ириси с непонятной неловкостью переводила взгляд с девицы на Колори.

– Это Колори, – наконец тихо сказала она. – Твой отец, Стинти.

Стинти смерила отца холодным взглядом. Ничего не отразилось в её глазах.

– Папаша... – протянула она. – Знаешь что, папаша, катись-ка ты отсюда в задницу!

И с треском захлопнула дверь.

Колори окаменел. Нет, не такой он видел свою встречу с дочерью.

Ириси села за стол напротив.

– Ешь, – просто сказала она, будто ничего не произошло.

Колори заставил себя взять вилку.

В это время дверь в другую комнату тихонько приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянуло маленькое личико.

– А ты чего? – строго спросила Ириси. – А ну, марш спать!

Дверь затворилась.

Кусок застрял в горле Колори. Он с трудом проглотил его и хрипло спросил:

– Внук?

– Да.

– Сколько ему?

– Два года.

– А зовут как?

Ириси отвела глаза.

– Саприче.

Такого удара Колори не ожидал. Он растерянно отложил вилку.

– Спасибо... – пробормотал он. Но получилось, будто поблагодарил не за еду.

Ириси всё поняла.

– Я постелю тебе здесь, на полу, – сказала она.

Она вынесла матрас, раскатала на полу у холодильника, а в головах, извинившись за отсутствие подушки, пристроила туго свёрнутый ватник.

Колори лег, укрывшись курткой, как в лагере, и Ириси погасила свет.

Немного позже он услышал, как Ириси из своей комнаты прошла к Стинти. Что она там говорила дочери, он не слышал, но вот голос Стинти долетал весьма отчётливо.

– Ты что, с ума сошла? Я здесь клиентов принимаю, кормлю вас, можно сказать, своим телом, а он будет на кухне валяться и распугивать клиентов? Насрать мне, что он мой отец! Если ты такая сердобольная, забирай его к себе!

Затем он слышал, как Ириси, вернувшись в свою комнату, баюкала внука и рассказывала ему сказку.

– Посадил дед брюку. Выросла брюка большая-пребольшая. Стал её дед из земли тащить. Тянет-потянет, вытащить не может...

– Баба, а что такое брюка?

– Ну... Это овощ такой. Рос он у нас когда-то. Вкусный очень. Как морковка. Ты ведь морковку любишь?

– Люблю, – не очень уверенно ответил внук.

И тут Колори впервые в своей жизни заплакал. Ничего общего с земной морковкой брюка не имела.

Глубокой ночью, когда все в доме уснули, Колори встал и ушёл из этого дома. Из чужого дома, от чужой жены, от чужой дочери, от чужого внука.

Ноги сами привели его на пристань. Удивительно, но пристань сохранилась, её даже кто-то подновил, перестелив доски, хотя ни одной лодки к ней пришвартовано не было – ниже по течению, метрах в пятистах, светился огнями бетонный причал.

Колори сел на доски и свесил ноги к воде. С реки тянуло сыростью, запахом гнили, стоками химфармзавода, керосином. Загадили реку основательно. У ног что-то всплеснулось, и Колори удивился – неужели в такой реке ещё сохранилась рыба?

Он сидел, невидяще вперившись в темноту, и пытался вспомнить свою жизнь до прихода цивилизации. Пытался и не мог. И не заметил, как из воды у края пристани медленно-медленно всплыла огромная туша и также медленно, осторожно прогибая под собой доски, взобралась на настил.

– Колори? – спросил чей-то голос, и Колори чуть не слетел в воду от неожиданности.

Он вгляделся в бесформенную массу, словно ниоткуда появившуюся на пристани.

– Акве Беструде? – осторожно, не веря себе, спросил он.

В ответ раздался бесцветный, лишённый интонаций, смех.

– Акве Беструде! – Колори вскочил с места, бросился к акве и обнял мокрое тело одной рукой. – Жив! Вот уж кого не думал встретить!

– Эй! – вскрикнул акве Беструде, и Колори почувствовал, как кожа акве содрогнулась от боли от его прикосновения. – Осторожнее!

– Что это? – спросил Колори, ощутив под ладонью какие-то бугристые наросты на некогда гладкой, скользкой коже акве.

– Дерматиты. От стоков фармацевтического завода.

Они сели на краю пристани, и Колори, всё же не удержавшись, осторожно, как когда-то в детстве, положил руку на загривок акве Беструде и прижался к нему.

– Я вижу, тебя жизнь тоже потрепала, – сказал акве Беструде. – Руку где потерял?

– Да тут, недалеко. Помнишь, имение Саприче сожгли? И его...

– Помню.

– А как ты живёшь? Ведь вас, аквов, вроде...

– Да вот так и живу. Днём прячусь, а ночью... Некоторые старики помогают. Вот, настил перестелили. Ириси тоже помогает... Как у тебя дома?

– Никак, – сухо ответил Колори. – Нет у меня дома.

Акве Беструде понимающе помолчал.

– А давай, ко мне перебирайся, – внезапно предложил он. – У меня тут под настилом тайная хатка есть. Тесноватая, правда... Но зато в Северной затоке я себе отличное жилище соорудил! Там можно и печку на зиму приспособить. И рыба там сохранилась – вода почище, – сам развожу. Правда, много выбраковывать приходится, но на двоих хватит...

Акве Беструде положил тяжёлую ласту на плечо Колори.

...Так они и просидели, в обнимку, человек и акве, до самого утра, неспешно беседуя, вспоминая. Пока над рекой не разгорелся холодный, пахнущий болотом, медикаментами и отработанной соляркой, чужой рассвет.