Текст книги "Отработанные"

Автор книги: Виталий Каплан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

2

– Я даже не знаю, как начать… – он замолчал, уткнувшись подбородком в колени. По его успевшей уже слегка загореть спине деловито побежал муравей, но Егор, казалось, не замечал этого, хотя в другое время криков и просьб «прихлопнуть гада» было бы предостаточно.

– Не знаешь как начать – начни как не знаешь, – участливо посоветовал Падла. – То есть с чего угодно. Мы же тут умные, мы уж как-нибудь разберемся.

Несколько опустошенных бутылок «Жигулевского» уже валялась поодаль, в траве, и Ольга, завладевшая раскладным стульчиком Зальцмана, неодобрительно взирала на это непотребство. Она даже высказалась по этому поводу в пространство, но добилась лишь одного – сумрачный Падла, откупорив очередную бутылку, сунул ее Ноновой – на, мол, успокойся. Теперь Ольга растерянно сжимала толстыми пальцами полулитровую емкость, совершенно не представляя, что с ней делать. На какое-то время это ее нейтрализовало.

– Ну, в общем… – не разгибаясь, глухо произнес Егор, – он зовет…

– Кто он? – тут же влез с вопросами Кирилл.

– Кто-кто, дед Пихто, – огрызнулся Егор. – Не понял, что ли? Этот самый… Автор.

– Подробности? – суховато поинтересовался Антон и как-то весь вмиг подобрался, точно солдат перед боем.

– Приснился сегодня, – пояснил Егор. – Усатый такой, тоже с пивом, как Падла. Только он из кружки пьет, а не из горла. И не «Жигулевское», а «Ярпиво». Ну вот, веселый он, смеется и говорит: «Ну что, блин, Егор, продолжим „Дозор“?»

– Егор! Следи за своей речью! – сейчас же возмутилась Нонова. – Что это еще за блин? Наш язык, великий и могучий, не нуждается в подобных эвфемизмах. Сколько раз нужно повторять о необходимости добиваться культуры речи…

– Заткнитесь, Ольга! – коротко бросил Чингиз, и, странное дело, Ольга действительно замолчала. Чингиз редко говорил таким голосом, но уж если говорил…

– Продолжай, Егорка, – напряженно выдавил Игорь.

– А чего там продолжать? – искренне удивился пацан. Разогнувшись, он досадливо смахнул успевшего переползти на живот муравья и принялся сердито ковырять подсохшую коросту на коленке. – Вызывает. Продолжение будет писать.

– А может, тебе это просто так приснилось? – с завистью протянул Лэн. – Бывают же просто сны…

– Ну да, просто… – передразнил его Егор. – Мне же так все понятно вдруг сделалось… ну прямо как в таблице умножения. И сейчас вот все вокруг какое-то уже не такое…

– Похоже на правду, – заметил Игорь. – Аркадий Львович назвал бы это «перенастройкой ориентации в пространстве реальностей», а я скажу проще: потянуло. Кстати, так уже было однажды, с Маркусом. Всего неделю здесь пробыл, даже загореть как следует не успел – и назад, в «Иные Берега». Так что радуйся, Егорушка, поедешь в реальность.

– А меня спросили? – без особого восторга отозвался Егор. – А может, я не хочу?

– То есть как это? – удивился Чингиз. – Сам же сколько рвался, ревел…

– И ничего не ревел, не сочиняйте, – Егор досадливо передернул плечами.

– Ревел, ревел, – деловито подтвердил Падла. – И в Сумрак долбился.

– Как рыба об лед, – добавил Игорь. – Так что же теперь изменилось?

– Да ничего не изменилось! – Егор вновь зарылся носом в колени. Просто не хочу, надоело. Туда-сюда, как мячик. Ну пойду я в этот его новый роман, так ведь все равно ненадолго. Потом опять сюда… Или еще куда… И все это опять будет не по правде. Это как в очереди у зубного. Пришел утром, а врач, оказывается, принимает вечером. Что, лучше? Просто лишних полдня бродить и маяться…

– Ну ты вообще! – со свистом втянув воздух, возмутился Лэн. – Тебя домой возвращают, а ты еще нос воротишь. И почему это тебя, а не меня?

– Просто у тебя там друг остался, – покладисто ответил Егор. – Вот ты и рвешься.

– А у тебя вообще – родители! – ехидно заметил Лэн. – Ты и к ним не хочешь, да?

Егор помрачнел, и нервная дрожь пробежала по его тощей спине. Игорь заметил это и чуть выдвинулся вперед, готовясь расцепить назревающую драку. Но драки не последовало.

– Так они ж придуманные, – помолчав, устало произнес Егор. – Тогда я не знал, верил, что все по правде, а теперь все равно буду знать. И твой друг Данька тоже придуманный, и даже если тебя вернут, все равно без толку, ты сразу поймешь, что он ненастоящий. Типа надувной.

Теперь уже Лэн напрягся, загорелые скулы его побелели, но он все-таки сдержался, отошел на несколько шагов и плюхнулся пузом в высокую, густую траву.

– Егор, ты сейчас делаешь большую философскую ошибку, – назидательно заметил Антон. – Ты пытаешься примирить противоположные вещи. С одной стороны, ты веришь, что сам ты реальный, живой. Так? С другой стороны, отказываешь в этом другим персонажам. Взять хотя бы наш с тобой роман… Вот я, к примеру, тоже ненастоящий?

– Ты? – подняв голову, с сомнением уставился на него Егор.

– Могу пендаля дать, чтобы убедился. Почему же твои родители менее реальны, чем я?

– А что же тогда их здесь нет? И почти никого нет? Вот нас тут девять человек всего, а Автор сколько понаписал разного. Куда остальные делись?

– Так может, он их всех в голове держит и усиленно с ними работает? предположил Чингиз слишком уж серьезным тоном.

– А… – отмахнулся Егор, – не верю я. Чтобы всех в мозгах держать одновременно, это же не голова должна быть, а трехсотый пень…

– Да, я смотрю, парень, ты крепко уперся… – задумчиво протянул Падла. – Хотя, конечно, ты ошибаешься. Может, дедушку разбудим, он объяснит все как надо, по-философски…

– Нефиг! – кратко, но увесисто высказался Игорь. – Пущай старик поспит. В его возрасте это необходимо. И так всю ночь кашлял…

– В его возрасте… – передразнил незаметно вернувшийся Лэн. – Сам, что ли, сильно моложе?

– На целых пятнадцать лет, – с достоинством возразил Игорь, – так что я всего лишь пожилой мужчина. В самом расцвете сил. А вот кое к кому за бестактные высказывания сейчас будут применяться гибкие меры. – Выбросив назад жилистую руку, он легко поймал двумя пальцами ухо не успевшего улизнуть Лэна. – Тебе куда крутить? – деловито поинтересовался он, – по часовой стрелке или против?

– А может, лучше купаться пойдем? – выдвинул альтернативу Чингиз. – А с охламоном после разберемся.

– Купаться – это мысль, – поддержал его Падла. – Сегодня что-то особенно припекает. Ольга, – повернулся он к все еще сжимавшей пивную бутылку Ноновой, – вот постоянно забываю у вас спросить: вы вообще-то плавать умеете?

Ольга, конечно же, завелась с пол-оборота, и на фоне гневных замечаний никто не услышал, как Чингиз, наклонясь к уху Егора, одними губами прошептал:

– Вот что, приходи после ужина в подвал. Есть серьезный разговор.

Егор кивнул, и, кинув Чингизу быстрый взгляд серых глаз, сейчас же усвистал вслед за пацанами, на пляж. И Чингиз так и не понял, чего же было в нем больше – недоверия или надежды?

Здесь оказалось зябко и сыро, забранная тонкой решеткой лампочка давала ровно столько света, чтобы не расшибиться впотьмах о груды странных предметов, острыми углами выпирающих отовсюду. Из бетонных стен вырастали ржавые перекрученные штыри, по углам топорщилась липкая плотная паутина, вдали громоздились рядами какие-то непонятные ящики. Где-то вдали чуть слышно капала вода.

По телу моментально забегали мурашки, и Егору тут же захотелось подняться наверх, переодеться в зимнее, но, подумав, он решил не тратить время – слишком сильным было охватившее его тревожное ожидание.

– Сюда иди, не споткнись только, – послышался приглушенный голос Падлы, и Егор пошел на звук, узким коридором меж картонных коробок и сложенных стопками кирпичей.

Падла с Чингизом сидели на потемневших от времени и сырости досках и хмуро курили. Рядом громоздилось нечто – Егор так и не сумел подобрать ему названия. Какие-то толстые спутанные провода, похожие на щупальца осьминога, ползущие из железных ящиков, торчащие под немыслимыми углами печатные платы, вакуумные лампы, как в древнем радиоприемнике, а в центре всего этого – ободранное зубоврачебное кресло.

– Ну, чего столбом встал? – укоризненно произнес Падла. – Давай, присаживайся, поговорим.

– А про что? – растерянно выдохнул Егор, глядя, на что тут можно безопасно присесть.

– Такие, выходит, дела, – неторопливо начал Чингиз. – Помнишь наш первый разговор, ну, когда ты только свалился на остров? Я тебе тогда сказал, что надежды нет никакой. Видишь ли, мальчик, я солгал тебе. Просто не хотел вселять беспочвенных надежд. Но теперь ситуация несколько поменялась. Мы с дядей Падлой с самого начала решили брать пример с той лягушки… Помнишь сказку, как лягушка в горшок попала и сметану в масло сбила? Ну вот и мы… Попали на остров как бы не пустыми, у Падлы в кейсе кое-какие интересные платы имелись, да и здесь всякого по малости нашлось. И Маркус опять же появился, все, что он из Холода понатаскал, сюда вместе с ним и вывалилось… И любите же вы, пацаны, подбирать всякий хлам… В общем, соорудили вон из подручных материалов. Электронщики-то мы оба неплохие, а теоретическую часть Антон с Зальцманом обеспечили. Кстати, сами того не подозревая. Просто есть у них некоторые занятные идеи, вот и решили мы их попробовать, воплотить в железе. Хуже-то все равно не будет.

– Короче, – шумно отдуваясь, сообщил Падла, – решили мы его достать.

– Кого? – не понял Егор.

– Автора нашего драгоценного. Типа вытащить к нам сюда, на остров.

– Помнишь насчет ментальной связи? – вновь перехватил инициативу Чингиз. – Для простоты я сказал тебе, что она оборвана, и потому мы на острове. Но, строго говоря, это не совсем так. Вернее, совсем не так. Она не оборвана, а, как бы это сказать, заморожена. И ее можно восстановить. С помощью некоторых операций… э… возникает эмоциональный канал, ну грубо говоря, ниточка. Между нами и Автором. И если соответствующим образом за нее дернуть – мы вытащим его сюда. И поговорим начистоту. Как-то же надо эту ситуацию урегулировать… Ну нельзя же так, в самом деле, свинство же получается.

– У меня же принципы, блин! – подтвердил Падла. – Получил – верни! Вот мы и вернем, да так, что мало не покажется.

– Ну, не изображай так уж все кроваво, Падла, – урезвонил его Чингиз. – Просто поговорим с человеком, объясним его ошибки… заставим исправить…

Егор потрясенно молчал.

– Ну, теперь понял? – ухмыльнулся Падла. – Понял, зачем мы тебя позвали?

– Не-а, – покрутил головой Егор.

– Ну сам смотри, – терпеливо заговорил Чингиз. – Автор собирается вскоре тебя снова взять в разработку. Значит, между вами установилась уже хоть и тоненькая, но живая ниточка. С помощью нашего агрегата ее можно усилить, укрепить, а потом и дернуть. Вот это, – махнул он рукой в сторону зубоврачебного кресла, – служит как бы линзой, усиливает твою душевную энергию и посылает сконцентрированный импульс в сознание Автора. Рыбу ловил когда-нибудь? Ну и здесь похоже. Зацепим крючком за его душу – и осторожненько так потянем. Сюда. Если наши расчеты правильны, должно получиться.

– А они правильны? – с сомнением произнес Егор.

– А хрен знает! – беспечно заметил Падла. – Но кто не рискует, тот не пьет «Жигулевского».

– Я, между прочим, тоже не пью… – малость осмелев, возразил Егор. Ты ведь не разрешаешь…

– Ну, это поправимо, – добродушно улыбнулся Падла. – Так даже лучше будет, больше возбудишься, амплитуда нервных колебаний возрастет… Чингиз, ты куда ящик засунул?

Падла опустил волосатую лапу на ребристую рукоять рубильника. Вот еще пара секунд – и начнется… Егору было страшно и щекотно. Щекотно – от десятков присосавшихся к коже датчиков, которые, казалось, вот-вот высосут из тела жизнь. А страшно – что ничего не получится, разочарованно махнув рукой, Чингиз отцепит провода, и все пойдет как было. День, два, неделю, пока Автор не выдернет его в неуютный мир нового романа. Что мир будет неуютным, Егор знал железно.

В голове слегка шумело, выпитое пиво давало себя знать. Вот же странно, горькая гадость казалось бы – а настроение становится лучше, мир делается округлым, плавным, черты вещей смазываются, они уже неважны, и ничто не важно, главное – это ритм, медленный ритм в ушах, точно морские приливы и отливы… Отливы… Отлить бы сейчас, кстати, не помешало, да некогда, Падла ругаться начнет: «О чем ты раньше думал, у нас уже процесс запущен!»

– Егор, – откуда-то из тьмы, из невообразимой дали послышался голос Чингиза, – ты как? Может, отменим? Еще не поздно. Ну его, Автора, пускай гуляет? Мы же рискуем, понимаешь?

– Не, Чингиз! – непослушным, шершавым языком Егор выдавил такие же шершавые слова. – Мы же все решили.

– «Ну уж нет, папочка, погром так погром», – ухмыляясь, пробубнил Падла. Впрочем, может, и не ухмылялся, лицо его расплывалось во тьме, а рокот волн в ушах все нарастал, и вот уже сменился грохотом, что-то падало и с треском разбивалось, доносились откуда-то встревоженные голоса, с каждым мгновеньем они становились все громче, вот уже оказалось возможным разобрать слова:

– Негодяи! Садисты! Инквизиторы! Что вы делаете с ребенком?

– Чина, Падла, в самом деле, ну что это за дурацкие эксперименты?

– Ольга, уймитесь, тут никто никого не убивает! Даже и не собирается.

– Дядя Падла, а почему не меня? Я тоже хочу!

– Какой хитрый! Всегда норовишь первым! В очередь давай!

– Значит, все-таки решились? Давно пора…

– Чингиз, я совершенно не предполагал, что от невинных интеллектуальных упражнений вы перейдете к сомнительной, неаппробированной технологии… Это же совершенно ненаучный подход…

– Развяжите его, негодяи! Немедленно! Вы творите опыты на детях, это преступление против человечества! Освенцим! Бухенвальд! Вы ответите за это…

Сквозь клубящийся морок Егор все же сумел разглядеть, как грузная, пышущая гневом Нонова подскакивает к смущенному Падле, тычет зонтиком. Раздается треск – это зонтик с размаху опустился на неготовую к удару лысину… Вопли, звериный рык, ужасные слова, по большей части Егору непонятные, а потом рукоятка рубильника резко уходит вниз, и наваливается тьма, плотная, железная, уши разрезает безумный визг, и все мгновенно лишается всякого смысла, остается лишь страх и отчаянное понимание безнадежности, белая искорка проносится в черноте, и Егор знает, что искорка – это он сам, его крутит невидимый во тьме вихрь, тащит куда-то вперед и вверх, а потом – стремительное падение вниз, боль от расшибленного локтя, рыжее мелькание перед глазами…

– Бли-и-н… – только что и сумел произнести Автор. – Вот же блин…

Они сидели в тесной кухне, фыркал белый электрический чайник, розовела на стене керамическая плитка, в сахарнице еще оставалось песку на пару чашек, и за окном шелестела первая, клейкая еще майская листва. Все казалось таким обычным, таким настоящим… И становилось почти страшно от того, что оно не только кажется, оно и есть настоящее.

– Так ты утверждаешь… – вновь и вновь бормотал Автор. Зрачки у него до предела расширились, и сейчас он был необыкновенно похож на огромного кота, который в ужасе забрался на дерево и не может оттуда слезть.

– Да Егор я, Егор… – в десятый раз ответил пацан. – Думаете, мне самому приятно?

– Если бы я своими глазами не видел, как ты свалился с потолка… Вешалку снес… И никакой дырки нет… Фантастика…

– Вот вы бы лучше детективы писали, – мрачно отозвался Егор. – Тогда бы ничего и не случилось…

– Вот тогда бы ко мне пачками герои-киллеры заявлялись бы, механически возразил Автор и вдруг, сообразив, хлопнул себя по лбу. – Да ведь, выходит, и сейчас могут… Как же это… Ладно Карамазов, а ну как Кей заявится?

– У нас на острове киллеров нету, – с гордостью заявил Егор. – Может, вы еще какой-нибудь придумали?

– Да не помню я! – досадливо махнул рукой Автор.

Егор молча потянулся за чашкой. Разбитый локоть был уже смазан йодом, на плечи была накинута необъятных размеров джинсовая куртка – «не сидеть же тебе голым, тут тебе все же не тропики… Эх, в тундру вас надо было поселить, в тундру…»

– Конечно, проще всего объяснить это галлюцинацией. Типа белая горячка, значит? Егор, ну пожалей меня, скажи, что ты галлюцинация.

– А вы ущипните себя, – ехидно посоветовал Егор. – Если я галлюцинация, тогда я растаю. Или давайте, я ущипну.

– Нет уж, лучше я сам, – поспешно возразил Автор. – Я не доверяю детям себя щипать. Вам только дай волю…

– Ага! – ухмыльнулся Егор. – Значит, все-таки не галлюцинация, а дети…

– Ох, ну просто не могу в себя прийти. Признаюсь тебе честно, мальчик: я обычный человек, я не верю в то, чего не может быть никогда. Ни в пришельцев, ни в телепатию, ни в параллельные миры…

– А как же тогда вы пишете фантастику? – прихлебывая ужасно сладкий ложек семь бухнуто – чай, настороженно спросил Егор.

– Как пишу… Сказал бы я тебе… Да только я уже другому такому однажды сказал… Ну, то есть не я, конечно, а так… Ладно, в общем, проехали. Ты мне лучше вон чего скажи, что же теперь мне с тобой делать?

Егор добросовестно задумался.

– Ну, я не знаю даже. Мы же не думали, что так получится. Мы думали вас на остров перенести, я ведь уже рассказывал.

– Интересно, зачем? – хмыкнул Автор. – Морду набить? В принципе понятно, но оно стоило таких усилий?

– А чего вы меня спрашиваете? Вы лучше Падлу спросите или Чингиза… Ну а вообще… Наверное, не только… Вы бы что-нибудь придумали про нас. Чтобы все стало как было… То есть не как было, а по-настоящему… Ну то есть вы поняли, да?

– Что я понял, господи? – в отчаянии простонал Автор. – Ну то есть понял, какую вы там задумали чудовищную глупость. Мне почему-то казалось, что мои герои могли быть и поумнее. Там, на острове, чем бы я от вас отличался? Там моя фантазия была бы совершенно бесполезна… А, ладно, что уж теперь. Ладно, примем за рабочую гипотезу, что и я не тронулся, и ты правду говоришь. Так ответь все-таки, куда мне тебя девать?

– Домой пойду, – просто сказал Егор. – Я же тут рядом живу, даже из вашего окна видно…

– Егор, – грустно сказал Автор, – ты, наверное, не только локтем треснулся, но и головой. Пойми, это другой мир. Того, в котором ты жил, нет. Ну пойдешь ты в дом на «курьих ножках», позвонишь в ту квартиру. А там живут совсем другие люди. Реальность такова, что ты угодил сюда почти голый, без документов, без всего. Ладно, часть этих вопросов решаема, да и то со скрипом, но именно что часть… Ох, блин, ну и невезуха… И жена с минуты на минуту придет, что я ей, интересно, объяснять буду?

Точно подтверждая его слова, в прихожей мелко заверещал звонок. Обреченно подняв-шись из-за стола, Автор направился открывать.

– О! Точное попадание! Ну, здрав будь, Автор, – послышался рокочущий бас Падлы. – Принимай гостей. Пацан-то здесь? Как он, живой, да?

Егор выскользнул в прихожую и обомлел. Мелко-мелко пятясь, точно увидев настоящего вампира, Автор отступал от распахнутой двери, а в квартиру вдавливалась толпа. Тут были все – и задумчивый Чингиз, и яростная, в багровых пятнах, не расстающаяся с боевым зонтиком Нонова, и близоруко щурившийся профессор Зальцман, и иронично улыбающийся Антон… Игорь сурово сверлил Автора глазами, а Кирилл с Лэном, просочившись за спинами взрослых в квартиру, сейчас же нырнули в полураскрытую дверь комнаты. Спустя минуту оттуда донеслись восторженные возгласы: «Уж ты, классно!», «Здоровские какие мышки, надо их пустить погулять», «А у нас в Городе мечи лучше были, эти вообще тупые, и уравновешены плохо», «А тут в компьютере, наверное, варкрафт есть, сейчас запустим».

Пожалуй, не подставь Чингиз вовремя руку, Автор хлопнулся бы в обморок. А так – всего лишь побелел и прислонился к стенке, взирая на толпу затравленными глазами.

– Как же это? – слетело с его пересохших губ.

– Да ты успокойся, друг, – приветливо пробасил Падла. – Ты давай вон, присядь на диванчик. Пойдем, я тебе помогу… Ну расстроился, ну ничего, ну бывает… Пива хочешь? «Жигулевское», – гордо добавил он, – родное. Все как сам описывал.

– Да, разумеется, – кивнул Чингиз. – Тоха, действительно, размести человека. Блин, не хотел бы я оказаться на его месте…

– Но как же так? Почему? – невидяще уставясь в потолок, бормотал усаженный в огромное черное кресло Автор.

– Тут нельзя судить однозначно, – задумчиво заговорил Аркадий Львович. – Но скорее всего, уважаемый Чингиз не учел вектор воздействия. Сила ментального тяготения в итоге оказалась направлена к вам, в вашу реальность. Может, это связанно с эмоциональными особенностями Егора, а вернее всего, мы просто еще очень плохо ориентируемся во взаимопроникающих реальностях. Настоящая исследовательская работа впереди…

– А… А почему вы все здесь? – едва слышно прошелестел Автор.

– Очевидно, эмоциональное тяготение между нами и Егором, – охотно пояснил Чингиз. – Грубо говоря, он вытянул нас всех за собой. Точно лошадь телегу с грузом. Мы же все рядом находились, в момент запуска, да и возбудились слегка… Видимо, это повлияло.

– И… И что теперь будет? – Автор с трудом повернулся в кресле.

– Ты это… Ты пока пива вон выпей, – возник рядом Падла с прозрачной кружкой, где, шипя, опадала волна рыхлой пены. – Ты, говорят, из горла не любишь.

– А может, сердечного? – предложил Аркадий Львович. – У меня с собой есть валидол.

– Нет… Спасибо, – хлебнув из кружки, измученно сообщил Автор. – Если уж сразу не помер, то как-нибудь протяну… Ох, что же мне делать-то?

– Посуду нужно мыть тщательно! – громогласно заявила возникшая в дверном проеме Ольга. Все в том же черном купальнике-скафандре, опершись о зонтик, она едва не касалась головой притолоки. – Вы, драгоценный Автор, абсолютно не умеете заниматься домашним хозяйством! Тарелки жирные, в сахарнице крошки, ножи тупые… А еще романы пишете! Я вообще давно заметила, что мужчины абсолютно беспомощны в бытовом отношении. Я даже ставила эксперименты, и все подтвердилось! Ну ничего, вам повезло, теперь за вас возьмусь я, теперь все будет по-другому…

– Э-э… Видите ли, Ольга, – глядя на нее округлившимися глазами, выдохнул Автор. – Я не уверен, что это понравится моей жене…

– Вы женаты? Как мило! – радостно возгласила Нонова. – Очень приятно будет познакомиться… Кстати, покажите мне мою комнату, мне надо прийти в себя, отдохнуть с дороги…

– Блин… – отчаянно протянул Автор. – Знаете что, Аркадий Львович, дайте все-таки валидол. Боюсь, он не будет лишним… Блин… Ну ладно, можно обзвонить народ, принесут одеяла… Ну ладно, кого-то разместим у Зурза, кого-то у Ежика… Но это одна ночь, максимум две… А потом?

– Да ты не нервничай, ты пей пиво, – кротко посоветовал Падла. – Ты не забывай, мы взрослые мужики, мы уж как-нибудь о себе позаботимся. Не беспокойся, я тут найду что хакнуть, чтобы на хлеб с маслом хватило. Возможно, и с икрой.

– Кстати, а кто у вас тут рынок компактов держит? – невозмутимо поинтересовался Чингиз. – Трудно, конечно, начинать с нуля, но бывали передряги и покруче. Выберемся…

– Между прочим, я тоже довольно неплохой специалист по защите информации, – мягко заметил Антон. – В Дозоре приходилось решать и весьма нетривиальные задачи. Спрос на это всюду и всегда большой, так что через неделю, я уверен, найду себе… э… экологическую нишу.

– А вот я, увы, придусь не ко двору, – мрачно заявил Игорь. – Разве что в дворники…

– Ты лучше открой клуб «Юный роддер», – деловито посоветовал Кирилл. Мы с Лэном первыми запишемся.

– И последними, – горько усмехнулся Игорь. – Наивны вы, ребятишки.

– Ох, еще же и этих как-то устраивать! – захлебываясь пивом, не то просмеялся, не то прорыдал Автор. – Ладно, бумаги им попробуем склеить, денег это займет немерянно, но реально… А потом куда?

– Решится в рабочем порядке, – утешил его Чингиз. – Бывало и хуже.

– Вот именно, – согласно закивал Аркадий Львович. – После войны, помню, нас жило двенадцать человек в десятиметровой комнате. Заметьте, не в квартире, а в комнате. И ничего, выжили… Надо будет достать досок, нары сделать, это не так сложно…

– Нет, какие глупости вы говорите! – саркастически усмехнулась Ольга. – Вы забываете, что живете в совершенно неправильном мире. Ну ничего, я этим займусь. Пожалуй, придется взяться за политику, иное для меня мелковато. Всегда хотела родиться мужчиной, однако не получилось. Но энергичная женщина перед такими мелочами не пасует. Так что расслабьтесь, я обеспечу вам мир и благоденствие. Разумное сочетание гибких и жестких мер…

– Слушайте, – возгласил Падла. – А давайте отложим эти базары и просто, мирно, по-человечески выпьем пива. Я успел ящик прихватить, с острова, – чуть тише пояснил он. – Слышь, Автор, где у тебя кружки, волоки сюда. Вот ведь хрень какая, – радостно протянул он, – ведь получилось же, получилось! Таки вернулись. Выпьем же за «отработанных».

– Ура, товарищи, – вздохнув, кисло заметил Чингиз.

С балкона налетел ветерок, теплый, сухой. Поиграл с белой занавеской, взъерошил Егору волосы и умчался куда-то по своим делам. Солнце уже клонилось к западу и отсюда, из окна, было невидно, но Егор знал, что стоит выйти на улицу, и оно будет. Теперь уже настоящее. А вот лучше это или хуже, он не знал.

1999