Текст книги "Струна (=Полоса невезения)"
Автор книги: Виталий Каплан
Соавторы: Алексей Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
С Ларисой такого не было. Веселая, нежная, доверчивая близость – это да. Мои губы, перебирающие ее темные локоны. «Жвачное!» – смех и ласковый шлепок. И самое глубокое, взрывное, после чего ощущаешь вкус какой-то невероятно нужной победы…
Сейчас, однако, это вспоминалось смутно. Почти год, как нас оторвало друг от друга… И не вернуться, надо же отдавать отчет самому себе. Убежать… подставить ее. И что она все эти месяцы? Как там в Мраморном зале говорил обвинитель? «К счастью, та оказалась благоразумной девушкой, вовремя сообразив, с каким чудовищем чуть было не связала свою судьбу». Врал? Хотел напоследок помучить еще и этим? Или… Или правда? Моя благоразумная Лариса… или уже не моя?
Лена шевельнулась под накрывавшим нас тонким одеялом, сонно втянула губами воздух. Наши горячие тела вновь соприкоснулись, и вновь окатило меня острой, пряной волной. Прости, Лариска… Видишь, как оно повернулось. Впрочем, не видишь, и это хорошо. Что сказала бы ты, взглянув на Лену? Мымра – не самое сильное, что есть в твоем лексиконе. Только вот эта мымра, эта язвительная женщина, эта большая столичная шишка… эта бледная перепуганная девочка… она мне теперь дороже всего.
Я с трудом сдерживался, чтобы вновь не притянуть ее к себе, не зажечь в ней опять то самое невидимое пламя… но сейчас не стоило… пускай поспит, родная… намучилась за сегодня… то есть за вчера… Потом…
Какой там «потом»? – пробудился во мне трезвый и мокрый разум. Думать же надо иногда! Головой думать, а не тем, что ниже! Нашел время влюбляться! Ты, беглец, недостреленный! Ты – чей удел теперь прятаться, лгать, маскироваться!
И в кого? В Старшего Хранителя, начальницу какого-то крутого столичного отдела? В умную, цепкую, подозрительную! Она же в два счета тебя разложит на простые множители… извлечет корень и вычислит предел… С ней-то ведь не получится все время быть настороже… постель – не лучшее место для осторожности. В постели теряют голову… в постели развязываются языки… в постели двое становятся одним, и нет уже ни покровов, ни тайн… Что же ты наделал-то?
Что я наделал? Как теперь отступить?
Лена заворочалась, потянулась ко мне… И разум скользкой ящеркой заструился куда-то вниз, в темные щели… Будущего не было, и не было страха, всё изгнала, растворила и затопила горячая, безумная нежность. И вновь сплелись наши тела и души, и где кончается душа и начинается тело, я уже не мог разобрать.
Да и не хотел…
– Завтракать будем сушками! – Лена в легком халатике, не закрывавшем коленки, хлопотала возле стола. – Честно говоря, ломает одеваться, в ближайший магазин идти. Но я-то ладно, привычная. А ты, Косточка, переживешь?
Я поднялся на локте. Сколько времени-то! Ничего себе! Одиннадцатый час. Кузьмич, небось, с ума сходит. Мыльницу-то я еще вчера отключил… Поиск по все стране… по всей Струне… А я тут, в пятнадцати километрах… под одеялом и без трусов… Ну вот же блин так блин!
– Кстати, я Аркадию позвонила. – Лена бросила в мой стакан три куска сахара. Задумалась – и прибавила еще один. – Всё в порядке, он тебе выходной дал.
Я задохнулся…
– Ты… Ты сказала ему?!
– Конечно, сказала, – повела плечами Лена, и халатик всколыхнулся, открывая незагорелое бедро. – Сказала, что ты немножко приболел… нервная горячка, после вчерашней операции. Такое бывает с новичками, обычное дело. Вид струны на чьих-то яйцах не внушает оптимизма… Особенно в случае таких тонких интеллигентов. Короче, я побоялась тебя отпускать в таком состоянии на базу. А вызывать за тобой машину – ты ведь обиделся бы, правда? Типа незачем тебя так опекать и все дела… Он, между прочим, почти поверил.
– Почти? – хмыкнул я, вылезая из-под одеяла. Никакой неловкости не было – и это при моей-то вечной стеснительности! Ночь изменила всё.
– Ну, такие люди, как Аркадий… – начала Лена. – О них никогда не знаешь, что на самом деле думают. Их можно мерить эхолотом, но на самом деле они глубже. Так что примем за рабочую гипотезу, что поверил. Ну так как в смысле сушек? – без всякого перехода продолжила она.
– Сушки! – это здорово, – согласился я, залезая в брюки. – И чай тоже здорово. И вообще всё просто сказка.
– Мы с тобой сделали ее былью, – заметила Лена. – То есть начали делать… А вот что будет дальше…
– А что будет дальше? – вырвалось у меня.
Лена помолчала. Поболтала ложечкой в моем стакане. Поправила слегка растрепанные волосы – на мой взгляд, зря. Растрепанные гляделись лучше.
– Косточка! – произнесла она наконец. – Ты не удивляйся тому, что я сейчас скажу. Ты сядь лучше…
Ничего себе! К горлу подступил вдруг плотный комок и холодно стало в желудке. Я послушно опустился на стул. И что же мне предстоит услышать? «Твоя игра окончена, глиняный! Ты арестован!» Это? И сверкнет в воздухе серебристая струна?
– Косточка, – сказала Лена, – а не засиделся ли ты в этом Мухинске? Перебирайся-ка ты в Столицу. Ко мне в отдел.
Вот это номер! Вот это и впрямь пыльным мешком по лысине… если абстрагироваться от моей вполне еще жизнеспособной шевелюры.
– В Столицу? – я пожал плечами. – В отдел? Между прочим, я так и не понял толком, чем он занимается.
– Чаю хлебни, полегчает, – посоветовала Лена. – А отдел называется просто – «отдел контроля и специальных программ». По сути мы занимаемся анализом общей ситуации… вот представь, разные отделы «Струны» – это как колесики в часовом механизме. В идеале все крутится без проблем, но на практике возникают разные сложности. И запинаются колесики друг о друга, и смазки требуют, и подкрутить иногда… или притормозить… Структура-то большая, накладок соответственно тоже много. И выправить это чисто административным путем нельзя. Иногда приходится или продублировать какую-то службу, или разобраться, что у них не так и почему… Короче, взглянуть на проблему свежими глазами… у тех, кто зациклился на чем-то одном, это не получается. Например, нашим оперативникам, которые наркотиками занимаются… в смысле, ловят распространителей… вот им кажется, что всё у них тип-топ… что почти прижали барыг к ногтю. А что при этом побочный эффект появился, детская проституция усилилась, им невдомек… И вот не им, а нам приходится думать, как бы так перестроить методику, чтобы…
– Чтобы и рыбку съесть, и на ёлку взлезть? – уточнил я.
– Именно! – улыбнулась Лена. – Я же чувствовала, ты сходу поймешь. Но для этого надо иметь особый взгляд. Ну, не только взгляд, – поправилась она. – Иногда возникают разные тончайшие ситуации… когда приходится выполнять за какой-нибудь отдел его работу… причем так, чтобы там не догадались… потому что им такое поручать нельзя, дров наломают… и в то же время они не должны чувствовать, будто их отодвинули в сторону… все мы люди, понимаешь? Обидки, эмоции… делу это не на пользу.
– Ну… – медленно протянул я, глотая вязкий воздух. – А я-то с какого боку? Я же вроде тут уже прижился, пользу приношу. А там буду не пришей кобыле веник.
Лена грустно усмехнулась.
– Косточка, ну поверь ты мне, я три года уже отдел веду. Я нутром чую, кто веник, а кто кобыла. Ты человек именно такого склада, какой нам нужен. И таких, прямо скажу, очень немного.
– Но я же ничего такого не умею! Сама же сказала, подменять конкретные службы… то есть, получается, надо быть вообще этаким универсалом?
– Да не бойся ты, – она тряхнула волосами, и те, наконец, рассыпались как надо. – Не один же ты будешь работать. Подстрахуют и по технической части, и по боевой… Но вот глаза – твои глаза – это или есть, или нет. Как талант и деньги. А чему надо, научишься в процессе.
Я допил чай, сгрыз каменной твердости сушку. Хотелось чего-то более существенного. Нет, надо все-таки сейчас отвести Лену в ту самую «неплохую столовую». Беда лишь в том, что денег-то с собой я, дурак, не взял. На базе, в бумажнике. Ну кто же знал, что «проводить до автобусной остановки» обернется вот так?
– А как же здешняя работа? Мухинск? Мне казалось, я вроде вписался.
– Костя, – Лена посмотрела на меня всё с той же непонятной грустью. – Не хотела тебе этого говорить, но… Видишь ли, тебе только кажется, что здесь ты вписался. Посмотри правде в глаза. Мухинск и окрестности – это достаточно стандартный регион. Достаточно стандартные проблемы. И требуются тут люди несколько иного склада. Экстраверты. Практики. Вот Женя Гусев – идеальный работник… для местных условий. Сила, энергия, решительность… Ум тоже, ясное дело, но ум вообще всюду нужен. Вот сам посмотри, чем ты здесь занимаешься. «Аналитический отдел» здесь означает всего лишь обработку стекающейся информации. Это может делать любой, у кого есть хоть немного мозгов и усидчивости. А конкретные операции… Уничтожение притонов, разборки со шпаной, терроризирующей местных подростков… квартирные эти дела, как вот вчера с дядей Крысюковым… то бишь с господином Пасюковым… Ну елки-палки, не твой это профиль! Уж чего-чего, а парней с холодной головой, крепкими кулаками и аккуратностью в делах полно. В том числе и здесь, в Мухинском управлении.
– Но как же… – пролепетал я. – Мне же казалось… И Кузьмич вроде был доволен, как у меня пошло.
– Косточка, милый, – Лена подошла ко мне сзади, обняла за плечи. Ну точь-в-точь, как я вчера. – Пойми такую простую вещь – они тут очень добрые люди. Они тебя жалеют. И по-человечески очень даже любят. Но при этом трезво видят, что как практический работник – ты ноль. Ну, или около нуля. Гораздо разумнее с деловой точки зрения тебе вообще ничего не поручать, а запрячь кого-то другого. Ты что думаешь, тому же Гусеву в одиночку было бы сложнее работать, чем с тобой на пару? А уж Кузьмич… Вот к примеру, вчера мы с тобой день на все про все угрохали, и то потому что я с тобой была. Женя решил бы все за час. А Кузьмич – тот мог просто снять трубку и позвонить Пасюкову. И сказал бы он ему такое, что бедный дядя Федя сперва испачкал штаны, а после сам кинулся все проблемки решать. И с Абдульминовым, и с нотариусом, и со всеми конторами. И решил бы, быстро и качественно. «Струне» осталось бы лишь Игорька опекать.
– Но почему же тогда? – внутри у меня все оборвалось. Я, кажется, начинал понимать.
– Дело в том, Косточка, – продолжала Лена с профессиональной безжалостностью полевого хирурга, – что они тут все очень порядочные. Они чувствуют, что отвечают за тебя. Они ведь, откровенно говоря, с помойки тебя подобрали. В самом прямом смысле. И далее все по принципу – «ты в ответе за тех, кого приручил». Вот они и создают тебе иллюзию нужности… востребованности. Повторяю – очень хорошие они тут люди. Прямо скажу – лучше столичных. У нас ведь хватает здорового цинизма. А иногда и нездорового. Но здесь ты вечно будешь опекаемым. Тебя постоянно будут подстраховывать… тайно переделывать твою работу. Может, особого вреда нашему общему делу от этого и не будет, но вот ты сам… Ну подумай – тебе оно надо? А ведь так может тянуться годами… десятилетиями…
Я сжал зубы до хруста, до тупой боли. Даром что мне тут все дырки заделали… Она права! Блин, она права на тысячу процентов! Как же я раньше-то не замечал? А теперь все мелкие детальки, случайные взгляды, обмолвочки – всё сложилось в яркую и жестокую картину.
Нет, я никого не винил – напротив. Благородные люди, чего уж там. Вытащили со дна, обогрели, полечили… дали подержаться за большое дело… этакий я сын полка. Вроде постреленка Севки. Но у того-то всё впереди, а я? Позади – лунное поле, а впереди? Есть ли вообще что-нибудь в этом мутном тумане.
Но в Столицу… Я зажмурился, качнул головой. Как-то сразу увидел три вещи… три красные точки… три вершины одного треугольника.
Во-первых, возвращаться туда – смертельно опасно. Хоть город и большой, а народу я знал немало. Рано или поздно с кем-нибудь доведется встретиться. Как ни скрывайся, от судьбы не убежишь. Может, с коллегами из 543-го гадюшника. Или с тамошними сорванцами… Может, с Ларисой… Или с мамой… лицом к лицу на улице… Страшно… До холодного пота страшно.
Во-вторых, здесь и впрямь оставаться нельзя. Лена открыла мне глаза, но рано или поздно я бы и сам дозрел до этой мысли. Здесь – тупик… В тупике можно отсидеться, залечить раны… Но в тупике нельзя жить.
И наконец, я понимал – ясно и четко, как на старинной фотографии. Понимал, что уже не смогу без этой худенькой женщины… язвительной стервы… испуганной девочки… Ну просто не смогу, и всё. Она скоро уедет обратно, а я? Останусь тут с душой, разодранной пополам?
Точки эти не стояли на месте – они кружились перед мысленным взором, плясали, мигали. А потом разом наложились друг на друга, слились в одну ослепительную рыжую искорку. И та вспыхнула, взвилась костром.
– Ну и когда мы едем? – только и спросил я.
Часть третья
Дорогая моя Столица!
1– Переключи. Попсой уже задолбали!
Молчаливый водитель протянул руку и щелкнул тумблером магнитолы. Разудалый девичий голос, вещающий о пламенной и безответной любви, оборвался на полуслове. Пару секунд было тихо – словно некто, живущий внутри динамиков, пытался уловить очередной хозяйский заказ. Потом на кабину обрушился грохот, тот самый пресловутый хард-рок, который, по мнению всезнающих оболтусов из гадюшника № 543, уже выходил из моды.
Маус явно так не считал.
Развалившись на переднем сиденье, он с видом удалого лесного стрелка и непринужденностью покорителя Запада возложил свои ноги на бордачок и довольный озирался по сторонам. Его синий берет съехал почти до носа, ветер, заползая в окно, трепал мятую, выцветшую ветровку. А я, глядя на Мауса, думал, что при ином раскладе сидел бы сей экземпляр раннего взросления за институтской партой, а какой-нибудь уставший от жизни доцент ходил бы вдоль доски и тщетно талдычил ему о частных производных.
Не судьба.
И почему все пошло не так? Может, не стоило президенту отпускать на волю цены и мятежные окраинные республики? Или копнуть еще раньше, когда неожиданно для страны молодой и проворный секретарь ЦК обошел «лубянского кардинала» и вместо него занял освободившийся от шамкающего Бровеносца трон? И уж несомненно виноват Дальнегорск с его бесконечной бойней, с его Заводской площадью, чья мостовая, похоже, на тысячи лет залита кровью. А есть еще и такое мнение – все беды из-за меня, и стало быть, незачем пенять на кривое зеркало родной истории.
Как бы там ни было, сейчас я сижу на заднем сиденье «Тойоты», гляжу в окно, а Маус развалился спереди и слушает свой метал.
Дорогая моя, Столица!
Я люблю твои светлые лица!
– вклинилось из окна «жигуленка», старого, еле влекущего пассажиров.
Страна уже десять страдает без гимна. Собственно, чем хвалиться-то? Не Дальнегорском же вкупе с кремлевской мафией? Зато расторопный, упитанный мэр для начала продвинул закон, разрешивший Столице свой гимн, и тут же этот самый гимн выдумал.
Быстрый мэр, оборотистый. Вовремя понял, что платные стоянки прибыльней спортивных коробок – а вот детские площадки не тронул. Даже пробовать не стал. Очень умный мужик. Чует ветер.
– Не, надо колеса менять, – вещал меж тем Маус. – Слышь, Сайфер? Чего скажешь?
– Денег нет, – водитель не отличался болтливостью.
Высокий, похожий бородкой на Мефистофеля, он походил на героя «Матрицы» куда больше чем его собрат по прозвищу. Порой, взглянув в острые, крысиные глазки, я ловил себя на том, что невольно озираюсь, подыскивая пути отступления. До сих пор не могу понять, что он тут делает? Впрочем, «Струна» не ошибается. Если уж выбрала человека, значит, они друг другу нужны. Только вот держит здешний народ не одна лишь любовь к подрастающему поколению.
Кто знает, может быть не один я тут бывший глиняный?
– А ты, что их у «тети Лены» клянчешь? – Маус пальцем приподнял свой берет и уставился на напарника. – Да? Так она в нашей тачке не ездит! Ей техника на ходу и ладно. А мне вот по колдобинам прыгать не в мазу! Ты не умеешь, Сайф, ну не умеешь ты…
Водитель молча крутил баранку.
– Вот смотри как надо, – Маус повернулся ко мне, совершенно ничего не стесняясь. – Шеф. В смысле, Константин Антонович, как вы смотрите на проблему… мнэээээ… подвижного состава в свете… ээээ… возложенных на нас обязаностей?
Я усмехнулся.
Все-таки это Столица. Мухинск… в нем тоже говорят по-русски, пьют ту же водку и смотрят те же программы. Но Столица живет в своем ритме, и ты ему либо соответствуешь, либо пытаешь угнаться, подобно отставшему пассажиру. Если первое – ты Маус, сидишь на переднем сиденье в ковбойской позе и знаешь, куда мы едем средь всех этих заворотов и третьего транспортного кольца. Если второе – ты пытаешься вникнуть в речь собеседника и, как Сократ, понимаешь, что ничегошеньки не понимаешь.
Честно скажу, прожил в этом городе всю свою жизнь, но здешние места помню только по елке в «Театре кошек». Тогда мне, помнится, было лет пять.
Вот Маус – нечто иное. Здесь он на месте.
Вообще-то должность его – Технический Хранитель. Говоря проще – хакер. Но Лена считает, что парня пора приучать «к настоящей» работе. Хотя бы потому, что, тыкая кнопки в прокуренной ночной комнате, он и близко не видит что делает «Струна». А главное, для кого.
– Ну как, Константин Антонович? Матбаза будет наращиваться в соответствии с пятилетним планом или по мере необходимости?
Вот ведь! Последняя пятилетка завершилась, когда он еще в детсад ходил. И откуда нахватался?
– Хорошо, – усмехнулся я. – Поговорю с Еленой Ивановной. Не плачь, будут тебе игрушки.
– Уря! – Маус вновь отвернулся к окну, на мгновение замолчал, а потом вдруг подпрыгнул на месте:
– Сворачивай, блин, давай! Ща мы на кольце встрянем по уши, там к Ленинскому с утра вечно пробка.
– А как еще? – хмуро ответил Сайфер.
– В подворотню вон давай, я там проезд знаю!
– Куда проезд? – Сайферовский пофигизм вовсе не отрицал скептицизма.
– Туда! Куда надо. За раз проскользнем!
Машина свернула влево.
Порой мне кажется, что я жил в другом городе. Наше Отрадное с его школами, детсадами, киношками, равно как институт, а потом 543-й гадюшник – они совсем рядом, порой на соседних улицах, но мы, как и положено параллельным прямым, никогда не пересечемся.
«Струна» существует отдельно.
Поначалу я до одури боялся, что встречусь на улице с кем-нибудь из знакомых, а то, не дай Бог, с матерью или с отцом. Друзья могут подумать, что ошиблись, не разобрали лица, но вот родители… Оказалось, что все не так страшно – и вместе с тем намного страшнее. Дома трубку никто не брал, а съездить посмотреть я не решался. Если в третьем часу ночи, обмирая, ждать, пока хоть кто-то из сонных домашних отыщет тапочки и доберется до телефона, а в результате получать длинную очередь бесконечно долгих гудков – какой смысл ездить?
Родителей дома не было. То ли на даче, то ли продали квартиру, то ли… додумывать не хотелось. А проверять опасно.
Не знаю, круглосуточно ли наблюдала за мною «Струна»? Не мне о таком судить: «наружка» у нас лучше, чем в КПН. Правда, будут ли меня столь тщательно «пасти»? В конце концов, дальнегорец вполне мог иметь в Столице знакомства. Звоню – значит надо. В отличие от героев дешевой литературы, люди «Струны» не таятся, а живут весьма полнокровно. Маус вон, кажется, даже играет в какой-то регги-группе. Разумеется, в свободное от героической службы время.
Значит, и я могу звякнуть далеким столичным приятелям. Но совсем иное – приехать в Отрадное и ностальгически бродить под окнами. Это уже подозрительно.
Единственное, что помогало отвлечься – работа. Если я и не привык к ней, то она со мною сроднилась. Как и предупреждала Лена, дел в Столице оказалось «выше крыши», народу, что удивительно, не хватало, а пополнение предстояло еще учить. Себя я, впрочем, тоже относил к «желторотикам».
Преданные мне в помощь Маус и Сайфер – типичная парочка для столичной «Струны» и нечто вовсе невообразимое для окраины – числились в рядах чуть больше года. Почти как я. Правда, до сих пор они считались пешками. А кем считался я? Такой же пешкой? Или легкой фигурой? Или вообще доминошной костяшкой на шахматной доске?
– Вот, – заботливо сказала Лена. – Поиграй-ка ты, Костик, с ними двумя. Дел много, работа порой – ваших мухосранских наизнанку вывернет, но действовать надо. Приступай. Заодно присмотришься, поднатаскаешься…
И я, естественно, приступил. Куда мне было деваться?
Начать мне пришлось с охоты на сетевых педофилов. Не знаю уж, какие стратегические резоны были у Лены, зачем ей понадобилось дублировать работу отдела компьютерных преступлений? То ли доказывала высшему начальству, что парни из ОКП мышей не ловят, то ли решила начать мое обучение с простых и ясных дел.
Дело, однако же, оказалось столь же простым, сколь и дурным. Вдобавок я подключился уже к завершающей фазе.
Ловко изображая двенадцатилетнего «настаящего хакира», Маус как бы невзначай нарвался на свидание с неким господином, носящим характерный никнейм CoolBoy. «Классного парня» Маус выловил в каком-то музыкальном чате, куда порой, охотясь на тусующихся подростков, забредают сетевые педофилы. На контакт CoolBoy пошел легко, отпустил немерено восторгов «класной прагараме», написанной юным хакером. Давясь смехом, Маус признался, что самым сложным было написать эти несколько десятков безграмотных строчек кода. «Давил, блин, в себе программера большой советской давилкой». Естественно, от дел компьютерных перешли к трепу «за жизнь», потом Классный Парень предложил обменяться фотками… и понеслось.
Историческая встреча двух профи должна была случиться в Нагатино, на задворках какого-то клуба, и, конечно, лишь с наступлением темноты. Ведь «настаящие хакиры» пьют пиво, чатятся и встречаются лишь по ночам!
Я усмехнулся, прикрыл глаза. Состоялась встреча…
Мы сидели в машине, припаркованной в двадцати шагах от дверей клуба. Я тогда еще подумал: ну прямо как в дешевых боевичках с гнусавым переводчиком, от коих фанатеют подопечные нашей конторой. Микроавтобус напичканный аппаратурой. Хмурый Сайфер сидит, привалившись к стене, погруженный в свои мысли. Маус, склонившись над монитором, быстро стучит по клавишам ноутбука, я с умным видом сижу у него за спиной.
Мне нельзя забывать, что в Дальнегорске Костя Ковылев был программистом. Не важно каким. Сейчас так называют и истинных ассов, и умельцев, способных с грехом пополам слепить пару худосочных макросов. Главное – проявить интерес к делу, это основной показатель.
Я и проявлял, благо было что оценить. Ловкость Мауса потрясала меня ничуть не меньше, чем его самого – рабочие машины «Струны».
– Так, – очередь тихих ударов по клавишам. – Момент. Да, неплохо ребята засели. Может, у них там не только компы, а? – Взгляд в мою сторону. – Шеф, проверить бы. Детишки ж ходят, играют там и прочее…
Это про компьютерный клуб, в чью систему он только что влез. Точнее, только что вернулся вновь проторенной дорожкой. Какой-то левый гейт, засвеченный узел со старым паролем доступа… Сказать по правде, для меня все это – китайская грамота.
– Проверим, – не спорю я. Тут у меня со «Струной» никаких разногласий. Если хозяева здешней Инет-кофейни и впрямь подносят подросткам не только кофе, то им прямая дорога в Мраморный зал. Не стану возражать и против расщепленного бамбука.
– Ладно. – Маус вновь погружается в недра сетей. – Потом. Так, это у них что такое? О! Во, мне об этом и говорили. Круто. Шеф, гляньте!
Я уныло смотрю в монитор. Одна радость – вместо текста какого-нибудь юникса по экрану рассыпаны милые сердцу окна «форточек». Впрочем, в каждом из них текст, и не слишком вразумительный. Какая разница: в графической оболочке или на черном фоне?
– Их «дядя большой начальник» явно любит смотреть за хозяйством. Клик! И на рабочем компе картинка с любой камеры-наружки! – Маус нажал на клавишу, и в развернувшемся поперек экрана окне появилось изображение зала. Длинный ряд компьютеров, две официантки разносят кофе, пара десятков людей, склонившись над мониторами, пасется в недрах глобальной сети.
– Отлично! – Маус стучит по кнопкам, внизу возникает новое окошко с какими-то клавишами. Похоже, переключение камер.
– А на внешние он потянет? – мне даже не верится нашей удаче.
– Вполне. Момент. Во. Это зал геймеров, кулисы, мужской сортир, женский… минутку…
– Дальше.
– Простите, шеф. Так, это у нас что? Ага, холл. Опа! Даже дежурка наших бритых друзей.
В узкой комнате сидят двое. Оба в форме охраны клуба. На столе пиво и какая-то плохо различимая снедь. Ребята заняты. Изволят кушать.
– Ладно, вот крыльцо, – Маус ткнул куда-то одноименным манипулятором и с сожаление заявил: – А заднего двора нет.
Вот и все преимущества информационного века! Нет, знал, господин CoolBoy, где и кого надо клеить! Умный попался. За пять копеек не купишь.
– Есть там камера, – подал вдруг голос Сайфер. – Я там с утра побродил. Слышь, Мышкин, а что если они эту хрень отрубили?
Маус взглянул на него с уважением, медленно покачал головой и раскинулся в кресле. Этот жест означал, что компьютерщик думает. Как он сам любил повторять: я мыслю, следовательно – не отвлекайте меня.
Право отвлекать остальных наш гений оставлял за собой.
– Значит, отключена, – развел он руками, будто общался с кем-то невидимым. – То есть либо пришел чувак и вырвал провода, либо чувак никуда не ходил, но отключил рубильник, либо…
Он резко рванулся к клавиатуре, застучал по клавишам, углубился в недра подпунктов разворачивающихся меню, потом, вновь откинувшись в кресле, сказал:
– Удаленное управление питанием! Ес! Йа-йа, даст ист фантастиш!
– Включается с пульта, – догадался я.
– Нажатием пары кнопок на клаве, – Маус сделал эффектную паузу. – А если быть архиточным – на нашей клаве. Вот на этой.
Он выдал еще одну очередь, распахнув новое окно.
– Мама миа! Да они половину переферийной аппаратуры вырубили за каким-то, я извиняюсь…
– И что? – не понял я.
– И сейчас будем смотреть.
Маус вновь углубился в машинные будни. Его работа во тьме…
Я вдруг подумал, что через пару минут мне и Маусу с Сайфером, возможно, предстоит вполне реальная драка. Ни на Мауса, ни даже на себя я ставки не делал. Основная наша боевая мощь – конечно же, Сайфер. Тот у нас мастер ударной силы и ударяет, мягко говоря, неплохо, причем даже без Боевого Резонанса. По словам Лены, рано еще его таким делам обучать. И значит, кроме мордобития – никаких чудес. А вот на что способен Классный Парень – лишь предстоит выяснить. Среди наших клиентов попадаются те еще подарочки.
…Пустые, неосвещенные улицы Мухина, где на центральном проспекте светло как в дальней столичной арке. Грязь под ногами и хищный оскал человека… Человека ли? Ты знаешь, что не выстоишь. Но ты должен драться, потому что тонко, отчаянно кричит, захлебывается криком дитя человеческое…
Раньше я думал, что на детей охотятся лишь те, кто не отважится связаться со взрослыми. В прошлом году пришлось убедиться в обратном. На слабых нападают не только трусы.
– Ой, шеф, а я его вижу!
Маус отодвигается от монитора.
Да, он у нас и впрямь гений. Камера-то очень даже работает, хотя вряд ли сей факт известен работникам клуба. Ее оптический глаз нацелен куда-то в недра задворок, где между пустыми ящиками, помойкой и грязной, исписанной граффити стеной молча бродит молодой человек с несвойственной здешним местам внешностью.
– Похоже, он, – говорит Маус.
– Похоже, да, – соглашаюсь я.
Господин CoolBoy смахивает на студента-отличника или на молодого преподавателя. Несмотря на прохладную ночь, одет лишь в черный свитер и синие джинсы, за спиной рюкзак, на носу круглые очки. Хозяев таких в трамваях обзывают интеллигентами.
Он мнется с ноги на ногу, как школьник на первом свидании. Все время озирается по сторонам и изредка глядит на часы. Похоже, волнуется, причем сильно.
Еще бы! С такой внешностью, да в таком месте. Что Мухинск, что Столица обладают одним общим свойством: их задворки не любят интеллигентов с рюкзачками и в круглых очках.
– Не нравится он мне, – раздается над ухом голос Сайфера.
Я оборачиваюсь назад. Наша боевая мощь задумчиво гладит свою «мефистофельскую» бородку.
– Двигается как-то… На профи похож. Хотя…
Я вновь смотрю на экран. Там все тоже. CoolBoy молча бродит по пятачку у черного хода клуба, озирается по сторонам. Ждет. Волнуется.
– Ладно. Прощупаем, шеф?
Вопрос обращен ко мне. Я должен ответить, хотя и не знаю, зачем. Кажется, Маус и Сайфер отлично работали без меня. К чему им главный – никак не возьму в толк. Пока что в их обществе я ощущаю себя желторотым стажером.
– Как?
– Под гопу местную сработаем. Повяжем, отвезем разобраться.
Я только молча киваю, давая понять, что план ясен. Чего тут темного?
Вот ходит себе господин CoolBoy по задворкам. Ждет мальчика-«хакира». Зачем? Теоретически возможны два исхода, но вероятность распределена отнюдь не равномерно. Девяносто девять и девять в периоде, что этот самый CoolBoy мечтает лишь об одном. Всем ясно, о чем…
Но мы же не Дао. Можем и ошибаться.
Пустое поле и только черные пятна на нем.
Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром…
– Так что, шеф? – они, кажется, заметили мою растерянность.
А что шеф? Шеф понимает, что если уж вероятность девяносто девять и девять…
– Вперед, ребята, – выдохнул я и понял, что от меня больше ничего не зависит.
– Отлично, Мышкин, зайди через арку, а я дыру в заборе поищу.
Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезни…
Маус явно видел во всех этих граффити смысл. Мы шли вдоль забора, огибая здание клуба. Ни фонарей, ни горящих окон в округе не было. Дальше к востоку тянулась сплошная промзона, с остальных сторон к клубу подступили пятиэтажки, давно задремавшие вместе со своими обитателями. Столицу накрыла ночь.
– Во, блин! – шепнул Маус, тыча в очередную наскальную надпись. – Зерги рулят! Какая старина, а еще не замазано! Да, живо дело Старкрафта! Живо. Впрочем, Контра тоже не в ауте…
Надписи на заборе волновали его куда больше, чем некто с ником CoolBoy.
– Терроры фореве! Вали контров! Америкосы отстой! Блин, редкие экземпляры. Шеф, может прихватим.
– Что? – не понял я.
– Сегмент стеночки. Потом продадим. Экземпляры редкой наскальной работы конца двадцатого – начала двадцать первого века… Арройо будет жить, ешкин! Надо будет сюда заглянуть как-нибудь. Тоже чего напишу.
Мы свернули в арку. Теперь оставалось пройти еще метров пять. В принципе, CoolBoy мог уже слышать наши шаги. Если он и впрямь настолько крут… если Сайфер не ошибается…
– Пошел клуб знакомств www.chuvaki.com. Круто. Может, www.struna.org написать?
Нравы в столичном отделении просто удивительные.
– Ладно. Все. Идем. – Маус, похоже, уловил-таки мое недовольство.
– Только говорить будешь ты, – заявил я. – Тебе как-то ближе эта… среда.
– Ясно. Я уже даже и не обиделся. Смотрите, шеф, и учитесь.
Мы вышли из арки, я даже успел бросить взгляд на камеру, прежде чем заметил КулБоя, а он заметил нас. Заметил, обернулся и застыл как тигр… вернее, как старый помоечный кот. Готовность атаковать.
