Текст книги "Цена этого мира"

Автор книги: Виталий Кричевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кричевский Виталий
Цена этого мира

Виталий КРИЧЕВСКИЙ

ЦЕНА ЭТОГО МИРА

Фантастический рассказ

– Настоящие чудеса, – проговорил

продавец. – Без подделок.

– На мой вкус они даже чересчур

настоящие, – сказал я.

Г. Уэллс. "Волшебная лавка".

Небо грохнуло и развалилось над головой. По ущельям Старого города дунул ветер, бросил в лицо пыль и мусор.

Юрий Борисович оглянулся. Вокруг него не было уже ни души, а сзади, возле универмага, последние пешеходы неслись со всех ног, ища укрытия. Разбегался народ – гроза надвигалась нешуточная.

"Успею", – подумал Юрий Борисович. Быстро, почти бегом, он прошел мимо увитой плющом стены и, подгоняемый редкими, но увесистыми каплями, свернул за угол и ринулся к ломбарду. Он рванул желтую отполированную ручку, наискось пересекавшую дверь. Дверь не дрогнула. Тотчас же у него над головой вновь страшно ударило и полило сплошными потоками.

Юрий Борисович испуганно прислонился к двери, крепко прижав к животу плотный бумажный пакет и чувствуя спиной, как сквозь рубашку проникает неприятный холод. Ветер крутил водяные столбы. Жесткий булыжник мостовой стеклянно заструился. Размытыми и чуть таинственными под сильный шум дождя стали и очертания противоположного дома, хотя до него не было и десятка метров. Там открылась дверь. Из нее, почти полностью скрытый пеленой дождя, высунулся человек и призывно махнул рукой.

– Юрий Борисович! – громко закричал человек, перекрывая шум дождя. Идите сюда! Вы же совсем промокли! Идите!

Юрий Борисович вздрогнул, понял, что обращаются к нему, удивился, но тут же сообразил, что приглашение нельзя отвергать ни в коем случае. Больше всего он боялся за содержимое своего пакета. Пригибаясь, кинулся к своему спасителю и юркнул в приоткрытую дверь, и в ту же секунду дождь совсем уж как будто взбесился.

Дверь за Юрием Борисовичем захлопнулась сама, подтянутая могучей пружиной, и он остановился на пороге. С одежды его обильно текло.

Юрий Борисович твердо ожидал увидеть в этой конторе знакомого (кто же еще, как не знакомый, мог проявить такую заботу, так по-простецки окликнуть его, предложить надежное укрытие от непогоды?). Но, к его изумлению, человек, так запросто позвавший его по имени и отчеству, не только не был ему знаком, но и в крут знакомых не мог входить ни в коем случае. Был он высок, толст, чернобород, кучеряв и по обеим сторонам его головы совершенно явственно торчали крученые рожки.

Юрий Борисович – совершенно современный человек, и хотя он верит в тибетскую медицину, но всякую чертовщину и мистику отвергает с гневом и презрением, как и положено. Но тут... Что тут скажешь?!

Однако выскочить обратно под дождь хозяин помещения Юрию Борисовичу не дал. Приветливо улыбаясь толстыми красными губами, он ухватил гостя под локоток и зарокотал любезно:

– Ужасная, ужасная погода! Сейчас, дорогой Юрий Борисович, вы переоденетесь, обсохнете, и мы продолжим наше в высшей степени приятное знакомство. И не спорьте, не спорьте! Никаких возражений я не принимаю!

Юрий Борисович, ошеломленный натиском, сопротивлялся слабо, и вскоре был освобожден от раскисшего своего свертка, от промокшей одежды, облачен в сухой и просторный махровый халат, согрет глотком горячего вина, и только тут туман в его голове, вызванный и неудачей, и странным знакомством, стал потихоньку рассеиваться. Юрий Борисович смог наконец посмотреть кругом достаточно трезвыми глазами. Он с тайным облегчением убедился, что гостеприимный его хозяин вовсе не черт, как могло бы показаться в первый момент (Нет, нет! И не верил он в это ни секунды!), а просто у него так волосы торчат. Бывает, знаете, привычка у людей – в задумчивости крутить на голове волосы. Да. Так что с этим все оказалось в порядке. А вот помещение, куда Юрий Борисович попал, было довольно странным.

Высокий прилавок под дуб пересекал длинный зал с несколькими столиками и креслами вокруг них. Все было сделано на совесть, добротно, с шиком – вьющиеся растения в низких керамических вазах на полу, подсветка. А за прилавком на полках какие-то товары. Кафе – не кафе, магазин – не магазин, аптека – не аптека... Пока Юрий Борисович, крутя головой, соображал, куда же он попал, сидевший напротив него в глубоком кресле чернобородый заговорил.

– Дорогой Юрий Борисович! Успокойтесь и не терзайтесь сомнениями. Вы находитесь в магазине спецобслуживания, одежда ваша будет вам возвращена в целости и сохранности, а неудача с ломбардом, смею надеяться, обернется в вашу пользу.

"Да он мысли читает!" – мелькнуло в голове у Юрия Борисовича, и он испуганно дернулся.

– Мыслей я не читаю, – все так же приятно улыбаясь, возвестил чернобородый, – но о наших клиентах мы должны знать как можно больше. Вот вы, например, – Юрий Борисович Шайгородский, тридцати восьми лет, разведены, от первого брака дочь Светлана тринадцати лет, женаты вторично, сын Николай пяти лет от второго брака, с женой Ниной у вас нелады, есть у вас и еще женщина – Семенова Лидия Петровна, но с ней вы видитесь все реже, хотя дается это вам с большим трудом. Между тем женщина эта вас любит, жена ваша э-э-э... догадывается о существующем положении вещей, вы этим терзаетесь, и это же, кстати, послужило причиной ваших тягостных финансовых обстоятельств.

Чернобородый продолжал говорить, а Юрий Борисович уже стоял, наливаясь гневом. Глаза его метали молнии.

– Это что, слежка? Шантаж? – трясущимися губами выговаривал он. Как... как вы смеете?!

– Ради бога, успокойтесь! – воскликнул чернобородый. – Эти сведения из интимной сферы останутся сугубо между нами. И понадобились они только для того, чтобы вам помочь. За ваше твидовое пальто (он кивнул в сторону промокшего бумажного пакета, брошенного на столик) мы намерены предложить цену неизмеримо большую, чем дали бы вам в ломбарде.

– Я выкуплю, я обязательно выкуплю... – забормотал Юрий Борисович, сразу же вспоминая, зачем он пришел в Старый город, и сник, и плечи опустил, и сел в кресло, потушив взор.

– Нет, дорогой Юрий Борисович, выкупить пальто вам не удалось бы никогда. Вы уж не спорьте. Я знаю. Но нам пальто ваше нужно лишь как символ оплаты. Если же вам понравится наш товар, мы отдадим его вам, с пальто в придачу.

– Да ведь мне деньги нужны, – уныло проговорил Юрий Борисович.

– Деньги – пустое, – сказал странный чернобородый. – Я хочу вам предложить нечто гораздо более ценное. Но сначала оденьтесь.

Откуда-то из-за кресла он вытащил рубашку и брюки Юрия Борисовича, уже сухие, и не только сухие, но и отутюженные, вычищенные. Юрий Борисович, стесняясь, стянул с себя халат, переоделся в свое.

– Итак, – сказал, вставая, чернобородый, – прошу оказать любезность и взглянуть на наши товары.

Не успел Юрий Борисович моргнуть глазом, как странный хозяин странного магазина оказался у прилавка, а еще через мгновение – каким-то таинственным образом проник сквозь его массивные дубовые доски и царственным жестом указал на битком набитые полки. Юрий Борисович, руки по швам, остался стоять по сю сторону прилавка.

– Уважаемый Юрий Борисович! – возвестил чернобородый. – Желая внести полную ясность, я буду с вами предельно откровенен. В процессе осмотра товаров у вас, несомненно, возникнут вопросы, ибо человек вы, вообще-то, неглупый. А потому, чтобы вы сразу же поняли, что имеете дело с солидной фирмой, хочу вам сообщить, что все, что вы видите на этих полках – лишь образцы, модели, символы, не более. Сами же товары – это миры. То есть планеты, звезды. Если не устроит, можем даже предложить парочку-другую галактик.

– Вы что, серьезно? – тихо спросил Юрий Борисович, шалея.

– О, конечно, это не значит, что вы станете этаким галактическим диктатором. Мы знаем, как неуютно в последнее время вы чувствуете себя в вашем собственном мире. Но ведь, согласитесь, что частично в этом виноваты вы сами. Однако дело не в том. Мы предлагаем вам выбрать мир, в котором все связи с окружающей вас действительностью были бы для вас наиболее гармоничны, мир, в котором, попросту говоря, вы чувствовали бы себя наиболее комфортно. Да вот, не угодно ли...

Чернобородый жестом фокусника выхватил с полки какую-то коробку, раскрыл ее, и тотчас же солидный полумрак магазина специального обслуживания пропал. В воздухе, сияя золотыми блестками, переливалась гирлянда крошечных солнц. Окруженные роями совсем уже малюсеньких шариков, звезды тихо кружили над прилавком, и каждое волоконце дубовых досок было отчетливо видно в их ярком теплом свете.

– Звездная система 4ФЛЦ-76892 в нашей классификации, – нарушил молчание чернобородый. – Редкий случай: на двух из семнадцати звезд есть жизнь. Да, да, прямо на звездах. А каждая из обитаемых планет полна своеобразного очарования, можете поверить. Взгляните.

Чернобородый поймал в ладонь один из шариков-планет, и тот немедленно начал расти, расти, через секунду он занимал едва ли не ползала, а еще через мгновение Юрий Борисович понял, что они вместе с продавцом летят куда-то к черту, обтекаемые мягкими струями воздуха. Чернобородый комментировал, а Юрий Борисович смотрел. Под ним проносились изумрудные леса, розовые утесы над синей водой, желтые клочковатые пустыни, фантастические города. Затем они перекочевали на другую планету, где на бескрайних равнинах их овевали райские ароматы, затем на третью, четвертую... Юрий Борисович нырял в зеленую глубину океанов, пролетал над вершинами чудовищно высоких гор, где гнездились разумные птицы, он становился деревом, на пальцах у него распускались благоухающие цветы, и среди всего этого сумбура ему не давало покоя ощущение, что он забыл что-то важное. И только когда чернобородый потащил его в огненные водовороты красной звезды знакомиться с ее обитателями, очень, кстати, милыми существами, Юрий Борисович вспомнил, что ведь скоро роение, а он все еще не удосужился сходить к ювелиру – позолотить прожилки на крылышках.

А еще через минуту он совершенно устыдился своего бреда, потому что понял, что стоит перед прилавком, а странный продавец, улыбаясь, смотрит на него.

– Ну-с, вот видите, таков примерно антураж, – промолвил чернобородый. – Мы можем предложить вам на выбор любую другую систему, но поверьте консультанту с многолетним стажем: эта – одна из лучших. Все остальные будут или такими же, или чуть похуже.

– Простите, – проглотив слюну, осмелился подать голос Юрий Борисович, – я хотел бы узнать... спросить... Вы вот предлагаете мне миры там... планеты... звезды... Но... ведь... У меня нет денег! – выпалил он наконец, мучительно краснея.

– Ах, дорогой Юрий Борисович! – прямо-таки засиял чернобородый. – Вы ничего не поняли! Я ведь уже вам говорил, что символом платы будет ваше превосходное твидовое пальто. У него, правда, на левом кармане жирное пятно, посаженное и выведенное, если память мне не изменяет, в 1964 году. Да ведь это такая мелочь... – он махнул рукой. – Видите ли, наша фирма представитель одного из соседних параллельных миров. Мы занимаемся перемещением представителей разумных цивилизаций между мирами, ибо только это сохраняет цельность и стабильность пространственных связей. Так что я уполномочен заявить вам, что ваше согласие принять в дар один из миров будет иметь важные положительные последствия не только для нескольких смежных пространств, но и для матушки-Земли. Ну а теперь, – продолжал он, уже не глядя на Юрия Борисовича, как будто даже мысли не допускал, что тот может хоть на мгновение усомниться в его словах. – Ну а теперь позвольте предложить вам осмотреть некоторые промышленные образцы.

Чернобородый повернулся к полке, засунул руку чуть ли не по самое плечо в одну из ячеек и выволок оттуда кучу каких-то разноцветных картонок.

– Это маски, – сообщил он, – специально для мира со стандартизованными взаимоотношениями в обществе. Обратите внимание: надевая маску, вы совершенно не ощущаете ее на лице. Идете на работу надеваете маску делового человека, возвращаетесь с работы – надеваете маску любящего мужа. Последняя модель: маска срастается с лицом обладателя. Очень удобно.

Юрий Борисович со страхом смотрел на кучу масок, громоздившуюся на прилавке. У каждой было свое выражение, они таращились на него, подмигивали и морщились, улыбались, хмурились – и все это было его собственное лицо, тысячи раз виденное в зеркале, но теперь чужое, непохожее, страшное.

– Н-нет, пожалуй, – с трудом выговорил он. – Можно посмотреть еще?

– Ну разумеется, разумеется! – радостно выкрикнул чернобородый и пошел швырять на прилавок коробки одну за другой. Со звоном покатилась на прилавок связка ключей, появилась модель какого-то дворца, запрыгал пестро раскрашенный мячик, загудела юла... – Ключи от любых дверей, от любых тайн, – тараторил чернобородый. – Разве не приятно ощущать, что любые двери открыты перед тобой? Вот вам министр, вот кинозвезда, вот шеф-повар ресторана со всеми потрохами, хи-хи! Простите за каламбур. А разве не приятно почувствовать свою власть? Вот перед вами – модель замка резиденция могущественных королей. Но что их владычество по сравнению с вашим!

Юрий Борисович, замирая, приблизил лицо к одному из окошек. Среди роскошной позолоты огромного зала он разглядел толпу разодетых придворных и фигурку короля на троне. Стены раздвинулись, на него пахнуло тонким ароматом духов, запахами свечей и мастики...

– Стоит вам только захотеть, и все эти люди начнут плести интриги по задуманному вами сценарию, монарх издаст законы, которые вы придумаете. И что по сравнению с этим какой-то там Дюма-пер! – гудел над ним голос чернобородого. – Власть! Власть над душами людей, для которых вы верховное божество. Что может быть слаще?

– Но я... Нет... Я, право, не знаю, – бормотал ошеломленный Юрий Борисович.

– Соглашайтесь! Соглашайтесь, мой дорогой Юрий Борисович! Не пожалеете! Замок – это только так, символ, не забывайте. Ведь это целый мир, в котором живут короли и герцоги, крестьяне и ремесленники, рыцари и дамы, и можно управлять их волей, их мыслями, желаниями и страстями. Можно улучшать этот мир, вести его к совершенству. Разве это не интересное, не достойное дело?

– Нет, нет, – заговорил возбужденно Юрий Борисович, освобождаясь от наваждения. – Я не смогу... Вы только поймите правильно. Ведь это как украсть! Нет, нет, я не могу.

– Ну что ж, не беда! – проговорил неунывающий продавец. – Тогда... откуда-то из-под прилавка он осторожно извлек некий овальный предмет. Вот вам мир, где родители избавлены от тревог. Да вы вспомните себя, когда ждали появления своего первенца. Сколько было волнений! Как вы томились в неизвестности! Да и потом, второй раз... И сознайтесь честно, насколько оправдались ваши тревоги? Нет, нет! – замахал руками чернобородый. – Не скажу ни единого худого слова о вашем малыше! Но сами-то вы, сами... Да. Ну а здесь, в этом яйце, спит будущий гений! Он добр, честен, смел, находчив и силен, он высок и строен, остроумен и красив. Кто из родителей не хотел бы иметь такого сына!

– Перестаньте, прошу вас! – страдая, перебил продавца Юрий Борисович. – Я понимаю, я все понимаю, но не могу. Этого я тоже не могу. Ведь у такого замечательного ребенка должны быть родители... Такие родители... Я... Я не гожусь для этой роли, вы понимаете? Я... – Юрий Борисович облокотился о дубовые доски и закрыл лицо руками.

– Ну что ж, я понимаю, понимаю, – медленно проговорил чернобородый. Ну а любовь? Любовь не прельщает вас? Любовь женщин удивительных, прекрасных. Неземное блаженство. Жаркая страсть, одухотворенная красотой, – чернобородый снял с полки большую коробку и положил ее перед Юрием Борисовичем. Тот совладал с собой, отнял от лица руки и бросил взгляд на предложенный ему образец. Перед ним лежала большая коробка, затянутая целлофановой пленкой. Сквозь блики прозрачного материала он разглядел крохотных куколок, выложенных в коробке рядами. Кошачьим движением продавец разорвал затрещавший целлофан и высыпал содержимое на прилавок. Громкое "а-аххх!" пронеслось по залу, и Юрий Борисович, задрожав, увидел на прилавке десятка два обнаженных женщин. Их нежные юные тела сияли розой и перламутром, они сидели и лежали на широких дубовых досках, они потягивались и зевали, вставая от долгого сна, чтобы служить ему. Ему! Холодея, он отвел глаза и взглянул на плотоядно улыбающегося продавца.

– Но ведь это не любовь! – прошептал Юрий Борисович. – Какая же это любовь? Это гнусно, гнусно!

– Что вы, что вы! – испуганно замахал на него руками чернобородый. Любовь! Самая настоящая любовь! В комплект входит ваш личный Амур. Последняя модель на позитронных анодах или что-то в этом духе. Я, знаете ли, в технике не очень-то... Стопроцентное попадание! Максимум успеха! Горячая страсть! Полная покорность!

И возник Амур. И запорхал, розовый, на кудрявых крылышках вокруг Юрия Борисовича, и поднял пухлыми ручонками свой крупнокалиберный, сталью и никелем сверкающий ручной пулемет. И загремело оружие, и разбились сердца красавиц... И Юрий Борисович увидел их глаза, глаза, глаза...

– Нет! – что было силы закричал он. – Нет! Нет!

И пропало все, словно и не было.

– ...Уж не знаю, что предложить вам еще, – задумчиво закручивая рог из волос, тянул продавец. – Может быть, Пегаса? Чудесный мир. Крылатые кони, непрерывный творческий азарт, голубой простор, сень крыл... Ну и так далее. А может быть – Вавилонскую башню? Впрочем, нет, вы не согласитесь это вам привычно. У вас и так все говорят на разных языках. Н-да. Не знаю, что еще вам... Хотя, постойте-ка! Ну вот, ну вот. Есть тут у меня такой мир... Ну, такой мир... Да вы сейчас поймете, – оживился чернобородый, развязывая какой-то пакет. Он зашуршал фирменной оберткой и извлек из вороха бумаги коробку, на которой красивыми буквами было выведено: "С Д Е Л А Й С А М". – Новинка сезона. Набор "Сделай сам". Острые ощущения. Только для психически уравновешенных личностей. Острое чувство вины. Преодоление себя, – говорил продавец, открывая коробку. – Но боюсь... Ну, как? – осведомился он, следя за выражением лица Юрия Борисовича.

Юрий Борисович, утомленный волнением, наклонился над коробкой. Там было несколько предметов, красиво уложенных в специальные пазы: гладко обструганный деревянный крест сантиметров тридцати высотой, маленький молоточек, три гвоздика и маленькая же фигурка обнаженного человека. Ужасаясь, Юрий Борисович присмотрелся. Человечек был страшно худ, волосы его растрепались, узкая бородка торчала клинышком. Закрыв глаза и уронив голову на грудь, человечек часто и мелко дышал, и, вглядевшись пристальнее, Юрий Борисович заметил даже, что лоб его покрыт совсем уже крошечными бисеринками пота. Внезапно поняв все, он отпрянул от коробки и, посерев лицом, повернулся к продавцу.

– Ведь это же... – содрогаясь, начал он. – И вы хотите, чтобы я...

– Ну что вы, что вы, мой дорогой! – испуганно бросился к нему продавец. – Вот не думал, что это произведет на вас такое впечатление! Конечно, это не лучший из миров, я согласен. Но ведь вы такой привереда, право! Да ну же, ну же, успокойтесь. Выпейте воды, подойдите к окну, вдохните свежего воздуха, – он суетился возле клиента, поил его водой. Откуда-то в стене появилось окно, чернобородый рванул рамы, стекло – от пола до потолка – разъехалось в стороны, и Юрий Борисович без сил опустился в ловко подсунутое кресло.

Юрий Борисович твердо помнил, что входил в магазин на первом этаже, но сейчас, полной грудью вдыхая свежий ветер, дующий с реки, и постепенно успокаиваясь, он с удивлением обнаружил, что окно висит на страшной высоте над землей, и из этого окна видна едва ли не половина его родного города.

Гроза ушла, и вдали над рекой уже тянулись багровые полосы заката, черными тенями прорезали их стройные шпили соборов и церквей, в косых лучах солнца алела черепица старинных крыш. Жесткой бахрамой вставали на фоне моря портовые краны. Крошечные, как мурашки, где-то внизу копошились люди. Маленькие, под стать им, волочась брюхом по земле, тащились по улицам автобусы и троллейбусы. Тускло мерцал городской канал, полускрытый зеленью листвы. Город, в котором Юрий Борисович Шайгородский прожил всю жизнь, начинал вечерние часы отдохновения. Там жили и дочь его Светлана от первого брака, и вторая жена Нина, на которой женился он, задушенный отчаяньем и одиночеством, и сын Николенька пяти лет, там ждала его Семенова Лидия Петровна, с которой виделся он все реже, там были любовь и преданность, равнодушие и страсть, тоска и радость, щедрость и своекорыстие, предательство и дружба, там детство его продолжало жить в старом дворе за полуподвальной дверью с разбитым витражом. Там был его мир, и лучшего не было ему дано. Он понял это.

Он встал, он повернулся к продавцу, он посмотрел ему в лицо и увидел, что глаза чернобородого полны печали.

– Я покупаю этот мир, – сказал Юрий Борисович. – Мой мир. Сколько я должен?

– Жизнь, – ответил продавец. – Только жизнь.