Текст книги "Афган"
Автор книги: Виталий Кирпиченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Как – куча? – выпрямился старик, вскинув косматые брови. – Она их в девках натаскала, или уже замужем побывала?
– Да успокойся ты, ради Бога! – с раздражением уже, ему не понравились слова отца, сказал Александр. – Ничего страшного тут нет.
– Как это нет? – кипятился отец. – Своего бросаешь, а чужих, неизвестно от кого прижитых, берёшь и.… ничего страшного!
Отец встал из-за стола и был очень возмущен. Александр даже пожалел, что завел разговор с отцом об Анюте. Ни к чему это ему пока знать.
– Ничего страшного в этом нет потому, что эти дети – ее сестренки и братишки. Их мать погибла три года назад, убило током. Анюта – старшая из них, она и за мать, и за хозяйку, а ей и двадцати еще нет. – Теплели глаза Александра, он рад был до бесконечности говорить об Анюте, защищать и восхвалять ее. Жаль только, что не доходят его слова до отца. – Если бы ты ее знал, то ничего другого мне бы не посоветовал.
– Одним словом – ангел, – криво усмехнулся отец.
Заметив эту усмешку, сын обиделся.
– Ты не думай, непросто мне было на это решиться, я ведь уже не мальчик, которого можно поманить пальчиком, а от своей судьбы не убежишь. – Пронзительный, колкий взгляд сына смутил отца.
– Что ж, сынок, тебе видней, тебе жить, – сказал он. – Я прожил с матерью всю жизнь, хотелось бы, чтобы и дети мои были такими же. Всякое бывало, жизнь-то не только из хорошего ткётся, вон какие годы пришлось пережить, но даже и думать не могли, чтобы разъехаться и бросить вас. А сейчас, видно, век такой, потому и живут дети без отцов и становятся ворами да убивцами…
На больное наступил отец не без умысла. Любил он своего внука, надеялся быть рядом с ним, втайне хранил подарок – легкое двуствольное ружье какой-то итальянской марки. А теперь всё рушится и не увидит он больше своего Валерку никогда, и пылиться теперь этому ружью до его, деда, смерти, а там кто-нибудь из дальних родственников, падких на чужое, заберёт его себе и удачно променяет на какую-нибудь кастрюлю.
Уехал Александр от отца через три дня после того разговора. За это время помог он ему в кое-каких хозяйственных делах, посидели на прощанье за ужином дольше обычного, пили мало, а больше говорили, строили планы на будущее, советовали друг другу: отец сыну – не лезть на рожон, сын отцу – не рвать жилы, беречь здоровье, не думать о плохом.
Утром отец проводил Александра до остановки. В 8.30 подошел иркутский «Икарус», и сын, распрощавшись с отцом, вошёл последним в промороженный автобус.
Автобус тронулся, стрельнув, как из сигнальной пушки, на выхлопе. Больно сжалось сердце при виде одинокой ссутулившейся фигуры отца, медленно, с остановками бредущего по белой обочине, накатанной тракторами и машинами дороги. «Всё, отец, – подумалось, – нам с тобой встреч больше не праздновать». Саванное ровное поле покатилось навстречу, поплыли сторонами скорбные брошенные избы, с поваленными изгородями, замелькали покосившиеся черные кресты деревенского кладбища…
Дом тети Даши Александр нашел не сразу, он перепутал улицы «Северную» с «Восточной», как назло, неподалеку оказалась и такая. Долго пришлось плутать и выяснять у прохожих, рассказывая приметы улицы, где есть дом под номером 7а.
Дернулись занавески на окне, как только такси остановилось у зеленых ворот, и залаяла собака, обрывая цепь. Тут же хлопнула калитка и тетя Даша, кинувшись на шею племяннику, запричитала:
– Ой, Шурочка, ой, миленький! Да как же это ты живым остался? Да как же они, ироды, чуть тебя не погубили? Ой-ей-ей! А у нас все поумирали…
Племянник, как пораженный громом, остановился среди двора.
– Как – поумирали? – вырвалось у него из спазматически сдавленной гортани. – Кто… умер?
– Анна померла, Юля померла, Нину током прибило, Маруся насмерть угорела, Колю на тракторе убило, – стала перечислять тётя Даша всех родственников, умерших и погибших при ее памяти.
Александр облегчённо вздохнул:
– Ну, тётя, и можете вы напугать человека! – покачал он укоризненно головой. – Они же умерли, дай Бог, сколько лет тому. А я уж подумал…
– Как давно? Совсем недавно. Вот, как сейчас, помню Машеньку. Ой-ей-ей! – зарыдала опять тетя Даша, растворяя перед племянником двери сеней. – Такая молодая, такая красивая была! А её этот черт хромоногий бросил, а у ей дети: Мишка и Васька. Сейчас-то они большие, поженились уже, а тогда-то вот какие были. Ох, и хлебнула она горечка с ими. – Опять обильные, но не долгие слезы. – Старший-то хулиганом каким рос, совсем не признавал её, весь в батьку своего хромоногого, чтоб ему черти на том свете и другую ногу отломали! Ой-ей-ей! А младший тоже был какой непослушный: то весь крем с торта ложкой объест, то пилой всё в доме поцарапает. А Анна за всю жизнь сколь горя хлебнула? Андрей и гулял с Карпихой, и с ружьем бегал за ей. Это сейчас он такой стал, а был каким? Только я знаю, сколько ей досталось, натерпелась она горечка досыта. Ой-ей-ей!
Нину, свою младшую сестру, тетя вспоминала уже за столом, пролив мгновенно изрядную порцию слез. И откуда только они брались.
– Не плачьте, тётя, – коротко бросил Александр. – Знать, судьба их такая. И мы когда-нибудь уйдем туда, и мы не всегда были правы.
Тетя Даша удивленно поглядела на Александра и не могла понять, серьезно ли он говорит, или только шутит.
– Да как же не плакать-то? – всплеснула она руками. – Они же умерли, и их уже никогда не будет! Их же мне жалко! Всех, как сейчас, помню! Ой-ей-ей!
Чтобы не огорчать тетю, Александр весь день и вечер не покидал её дома. Успел кое-что прибить, закрепить, поколол дров, сложил их в поленницу под навесом, заменил петлю на двери туалета. Тетя светилась, как начищенный самовар, ходила по пятам за племянником и тыкала пальцем, показывая, где бы ещё он мог проявить свои необыкновенные способности хозяина. Зашедшим подругам-соседкам говорила, кивая на Александра:
– Сын старшей сестры… Из Афганистана приехал, весь-весь простреленный… Полковник уже, скоро генералом будет. Жалко, Анна уже не увидит. Ой-ей-ей!
На следующий день Александр через справочное бюро нашёл Огнёва, и тот пообещал к вечеру собрать всех, кого сможет.
* * *
Стучал поезд колесами на стыках рельс, размеренно качались вагоны, проскакивая сквозь снежные вихри. Появлялись и исчезали неприглядные, затёртые станции…
Попутчики были люди замкнутые, неразговорчивые. Бабка с внучкой, всунутые в купе родителями толстушки-девочки, катились куда-то за Урал, где их должна встретить какая-то тётя Фая, да пенсионного возраста человек с орденскими планками на пиджаке молча, монументально восседал за столиком у окна. Он как-то пусто поглядел на Гайдаенко, ничего не сказал в ответ на его приветствие, и отвернулся к окну, показав выстриженный свой затылок.
Принесли чай. Каждый попил в одиночку, к предложенной Александром курице, подарку тёти Даши на дорогу, никто не прикоснулся, не притронулся, но и его не пригласили на своё. Бабушка упорно заставляла внучку съесть хоть кусочек колбаски, хоть одно яичко, внучка отчаянно сопротивлялась. Пенсионер, как бы между прочим, ни к кому не обращаясь, сказал:
– Да… Нас в своё время есть не заставляли. Мы мечтали о куске чёрного хлеба.
Бабушка, глядя с испугом и уважением на обладателя стриженого затылка, тут же перевела услышанное своей внучке:
– Вот, Лерочка, слушай, что дядя говорит, – утерла она внучке рот большой белой тряпкой, готовя её к чему-то важному. – Он плохо не скажет. Ешь, милая, ешь шанежку.
Прошли по коридору солдаты. Обилие значков, нашивок, кисточек, у одного даже аксельбанты вызывающе болтались.
– Да… В наше время в армии был порядок, – проворчал пенсионер.
Гайдаенко пропустил это замечание мимо ушей, хотя старушка долго и упорно глядела в его сторону, надеясь, что военный даст разъяснение: почему это сейчас в армии нет порядка, тогда как совсем недавно он был. Не дождавшись, поддакнула пенсионеру:
– Вся молодежь ноне испорченная, – сказала она, и в подтверждение своих слов добавила: – Летось в нашей деревне ночью все уборные повалили.
«Интересно прошла встреча с друзьями, – вспоминал Гайдаенко, отрешенно глядя с верхней полки в окно. – Изменились, изменились, и не в лучшую сторону».
Восстанавливалась сцена встречи с друзьями. Как и было задумано, все, кого смог и успел найти Огнёв, пришли к нему домой. Пришли Иван с Лилей, Илья с Катей. Катю Александр видел впервые, она была второй женой Ильи и выглядела моложе его лет этак на десяток. Полысевший Илья, тем не менее, не был похож на жестокого ревнивца. Сергей Петухов был все таким же улыбчивым добряком, упрямый ёжик, как и пятнадцать лет назад, красовался на его круглой голове.
Ирина Коршунова, вот кто изменился до неузнаваемости: из капризной девчушки она превратилась в стройную молодую даму с милой улыбкой.
Глядя на Ирину, можно было подумать, что пресчастлива она в своем одиночестве.
Радостно возбужденные лица, рукопожатия, поцелуи.
– Вижу, не часто вы тут встречаетесь, – заметил Александр, когда немного утихомирились.
– Да вот так и получается, – поддержала его Ирина, – живём в одном городе, встречаемся только случайно на улицах. А иногда так хочется всех увидеть!
– Выходи замуж, тогда поймёшь, как это непросто ходить в гости, – громко, с игривой улыбочкой сказал Иван.
– Вышла бы, да не берут, – не обиделась на его слова Ирина. – Это, во-первых. А, во-вторых, сегодня же смогли встретиться, и, причём, за короткое время.
– Сегодня – особый случай, – также громко продолжал говорить Иван, надеясь привлечь всеобщее внимание. Это у него осталось ещё со школьной скамьи: будучи пионером, он выполнял поручения и ответственейшие задания, как то: повязывание красных галстуков знаменитым гостям, в комсомольские годы с трибун провозглашал: «Мы – юная смена отцов!» На родительских собраниях его всегда хвалили за необыкновенную активность, бескомпромиссность и ещё Бог знает за что. Короче говоря, руководство школы души в нём не чаяло, равно на столько же его недолюбливали однокашники. – Сегодня мы встречаем и чествуем нашего интернационалиста, – продолжал он, и всем, кто его слушал, казалось, вот сейчас Иван проворно соскочит со сцены и накинет красный галстук на шею Александра-интернационалиста, – нашего героя дня – Гайдаенко Александра. Кстати, пора бы и поднять бокалы в его честь. Анатоль! Таня! Как там?
– Садитесь, садитесь! А я сейчас, – выкрикнула Татьяна, пробегая, и на ходу сбрасывая цветастый фартук. – Я только чуть-чуть подмарафечусь.
– Да, хороша и так! – провозгласил Иван.
– Хочу быть ещё лучше! – послышалось из-за двери спальной комнаты.
Когда все расселись, Иван встал и в честь Александра патетически произнес:
– Пока есть такие офицеры, как Александр, наша страна непобедима! За его здоровье!
Александр смутился, пытался навязать свой тост за встречу, за школьных друзей, но его не стали слушать и все дружно опрокинули рюмки.
– Ну, как там наша доблестная армия? – спросил Иван, накалывая вилкой котлетку из баранины. – Броня крепка?
Не успел Александр вымолвить и слова, как заговорил Илья:
– Основное в армии – это люди. Люди, овладевшие сложной боевой техникой. А техника, пожалуй, далеко шагнула вперед за эти пятнадцать лет, ровно столько прошло, как я сказал: «Прощай, оружие!» Страшно подумать! Я ведь мог остаться там, предлагали и, причём настойчиво. Погиб тогда бы во мне служитель быта и услуг. Какое гордое слово «воин» и сколько прозаически-унизительного в словах «служитель быта». И, тем не менее, нет у меня желания быть носителем этого блистательного звания, я хочу быть простым служителем, чтобы повелевать! – Илья поднял руку, сжатую в кулак.
Ирина взглядом требовала от Александра достойного ответа, и он, поколебавшись, размышляя, стоит ли заводить сыр-бор, убедишь ли кого своими речами, если ежедневно, ежечасно вводится вирус нелюбви к армии и к Родине в целом, все же встал и попросил наполнить рюмки.
– Нам трудно понять друг друга, – заговорил он, слегка сузив в прищуре глаза. Смолкли голоса, вспыхнувшие было очажками за столом. – Кто на что способен, кто есть кто – не сразу и не вдруг выясняется. Можно прожить жизнь с человеком и не знать его до конца. А вот армия, особенно в военное время, раскрывает каждого, и все видны, как на ладони. Эта маленькая война…
– А сколько она жизней унесла, – сказала Татьяна, и ей вспомнился гроб с телом двоюродного брата, и как бегала вокруг, ошалевшая от горя, тётя Нюра.
– К сожалению, войн без жертв не бывает.
– Маленькая для страны война приносит большое горе человеку.
Александр решил, что он и его друзья понятия о войне в Афганистане имеют не одинаковые. Навязывать своё мнение он не стал, и закончил словами:
– Я предлагаю выпить за тех, кому уже никогда не сидеть за праздничным столом, потому что их нет в живых. Они отдали свои жизни, выполняя свой воинский и гражданский долг!
Молча, выпили эту горькую чашу.
– Прости, Саша, я тебя перебила, – извинилась Татьяна.
– Ничего страшного, – Александр встал из-за стола, достал сигарету, покрутил ее и спрятал обратно в карман. Все заметили, как дрожали его пальцы, как бледен он. – Вы правы, но и я знаю, что не зря мы там. Я уже не говорю о защите наших границ, это очевидно. А вот видели бы вы глаза тех детей! Огромные, доверчивые. Глаза ждущих помощи, глаза просящих помощи! Маленькие оборвыши без будущего! Это самое страшное – ребенок без будущего. Так неужели мы должны оставаться посторонними наблюдателями в этой жизни и не шевельнем пальцем, чтобы помочь обездоленным?
– Я думаю, они сами бы сумели разобраться в своем государстве. Пусть бы дрались между собой Тараки, Амины, Кармали… Дворцовые перевороты тоже требуют жертв, но там не гибнет и не страдает так мирное население. И вот влезли мы, натравили людей друг на друга и… пожинаем плоды своей политики. – Сказав это, Илья посмотрел на Александра, как на разработчика идеи вторжения советских войск в Афганистан.
– Хватит, мальчики! – решительно вскочила Ирина. – Теперь говорить буду я! Сережа, наливай! – ожидая, когда будут наполнены все рюмки и бокалы, она сосредоточенно думала о чём-то, потом обвела всех невидящим взглядом и заговорила:
– Дорогие мои! Я хочу выпить за здоровье Саши. Пусть он вернётся живым и невредимым. А мы… А я буду молить за него всех святых…
– Ну, тут надо пить «на брудершафт»! – воскликнула Катя.
– А что? Можно и так! – обдала Ирина зеленым чарующим светом Александра и, видя его нерешительность, сама подошла к нему, дерзко встала напротив, грациозно подняла руку с бокалом и, не спуская с Александра насмешливых глаз, наслаждалась его смущением. Выпив до дна под пристальным взглядом окружающих, Ирина закрыла глаза. Александр прикоснулся к ее красивым губам и несколько дольше, чем принято в таких случаях, затянул поцелуй. Сладость поцелуя ощутили все, и, пожалуй, больше те, кто свыкся с обыденностью супружеской жизни.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
