Текст книги "Полюбить дракона (СИ)"

Автор книги: Виталий Малхасянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

" Маленькая девочка, направляясь на ристалище, где ревела толпа и летали крылатые змии, встретила старца.

– Куда ты идешь, дитя? – спросил он.

– Разве не понятно?– произнесла она, размахивая картонным мечом,– сражаться! И не маленькая я, а давно уже большая!

– Дорогая девочка,– сказал ей старец, – на таком турнире твой талант погибнет! Профессиональные гладиаторы (закончившие литературное училище беллетристы), змии (команда мастеров сюжета с тренированным воображением) и раздразненная яркими зрелищами публика (читатели, редакторы, критики) даже не заметят, как ты канешь в небытие! Предлагаю построить маленькую сцену (простое и понятное произведение), зазвать на представление с десяток доброжелательных зрителей (не «звездных», но хороших авторов) и выступить перед ними. Если все пройдет удачно, у тебя будет броневая защита (подкрепленная отзывами уверенность в себе, а не ложное самомнение), подлинный меч (заточенный в словесном труде ум), а также крепкий щит (сформировавшийся стиль). Вот тогда ты, возможно...

-Нет!– отказалась самоуверенная девочка,– не желаю даже думать о традиционной прозе! Я хочу в волшебный мир, ты препятствуешь мне! Дай дорогу новому, уйди, твое время давно вышло!

Ну что сказать на это пожилому литератору? Наверное, объяснить, что в мире существуют две писательские традиции. Европейцы, англосаксы в частности, исследуют инстинктивную и чувственную природу человека. Славяне – работу ума и духовную деятельность. Я не берусь утверждать, какое из этих направлений писательского искусства лучше. Одно скажу наверняка: когда в творчестве нет ничего нравственно или идейно ценного, а имеет место химера, она начинает влиять на жизнь человека, коим, прежде всего, является писатель. И тогда он, и его читатели оказываются в числе людей, отвергших реальность ради сновидений наяву, а это большая беда!"

Инна дочитала письмо и вышла из автобуса Серпухов-Обнинск на заброшенной остановке, возле неприветливой деревни в Калужской области. Девушке не приходилось бывать в подобной глуши, она нервничала и надеялась, что Смартфон укажет ей путь.

Идти пришлось по узкой тропинке через поле с редким кустарником. В вечерней прохладе из реки Протва, русло которой угадывалась по оставленному отдыхающими мусору, выскочили облачка, похожие на барашков. Движимые воздухом, они направились к Инне, нежно коснулись ее колена, разрешили себя погладить и умчались куда-то вдаль.

Улыбка исчезла с лица Инны, когда она увидела, что вслед за ласковыми созданиями из реки появились туманные спруты. Выбрасывая далеко вперед белые щупальца, они поползли по округе, оставляя на траве крупные капли росы. Вскоре спруты овладели тропинкой настолько, что укрыли ее от взгляда. А потом возвысились над головой Инны и обволокли туманом так, словно захотели лишить девушку дыхания невыносимой влажностью, и, обессилившую, утянуть туда, откуда выползли сами.

– Как тебя зовут?– послышался гулкий голос, похожий на гудок плывущего по реке парохода.

– Инна,– крикнула что есть сил девушка, чувствуя страх. Эхо от ее ответа заставило туман завибрировать, и он нехотя освободил путь. Инна тотчас побежала прочь.

Очень быстро она очутилась в сумрачном лесу с деревьями – Великанами. Как по команде, они сбросили листву на тропинку, спрятав все ее признаки, а появившийся из темноты фосфоресцирующий пень, поросший мхом леший с немигающими глазами, спросил:

– Куда ты идешь, Инна?

– Я иду на бал к графу!– закричала девушка в надежде, что ее, как и прежде, пропустят. Но вместо этого сеть из вьющихся растений открепилась от деревьев и упала, лишив Инну возможности пошевелить даже мизинцем.

– Почему ты идешь к графу?– громко просвистел ветер в кровле Великанов, давая понять, что в случае неправильного ответа девушка здесь сгинет.

– Он меня пригласил!– едва слышно прошептала Инна побелевшими от страха губами.

Шум ветра усилился. Самый огромный из Великанов опустил ветку, подцепил сеть и поднял над лесом. Зрачки размером с тарелку взглядом впились в Инну и пронзили до самого потаенного уголка души, желая определить, правду ли она говорит. Видимо, девушка убедила предводителя Великанов. Он встряхнул сеть, и Инна, высвобождаясь в полете, крутилась, вертелась, пока чудом не приземлилась за лесом, опять на тропинке, теперь пролегающей по пшеничной ниве.

Ночь уже наступила, на небе появилась луна. Она смотрела на Инну с недоумением, словно пыталась понять, по какой причине девушка отважилась на столь рискованное путешествие. Инна перевела дух, помахала ночной царице рукой, извиняясь за безрассудность, и все-таки решила идти дальше. Ведь позади ее ждали страхи, а их повторения она не хотела ни в коем разе.

Но внезапно по полю закрутились воздушные вихри, которые стали ломать и укладывать стебли злаков в ведьмины круги. Инна вновь встревожилась, заметив, что началась сухая гроза. Она ветром швырнула девушке в лицо пригоршню песка и блеснула молнией при безоблачном небе.

– Зачем ты идешь на бал?– грозно спросил гром, сотрясая землю.

– Интересно, что там будет!– прокричала Инна ответ.

Только он не понравился грозе. Вихри подступили ближе, а электрические разряды так пробороздили небо, что ослепили девушку сквозь закрытые веки. Инна задрожала от ужасной силы грома: она почувствовала, как разбушевавшаяся стихия уничтожает все вокруг нее, и что нетронутым остается лишь тот клочок земли, на котором она стоит.

– Мне нравится граф, я мечтаю быть его королевой!– не выдержав давления, призналась девушка.

Сразу наступила тишина. Инна чуть обождала, осторожно открыла глаза, и за успокоившимся хлебным полем она увидела конечную точку своего путешествия, так называемый конфессиональный летний лагерь, состоящий из освещенных навесов.

Зайдя под один из них, девушка попала на сеанс изгнания бесов, проводимый служителем неизвестной веры, с акцентом читающем Библию на русском языке. Внимающие его голосу люди странно себя вели: изображали различных животных и издавали соответствующие виду звуки. Заметив Инну, экзорцист подошел, возложил св. книгу на ее макушку, и в состоянии эйфории произнес тарабарщину, забавно перемешивая русские, латинские, греческие слова. Девушка хихикнула, ей стало смешно. И щекотно, потому что кисточка от молитвенных четок, свисающая с запястья этого человека, касалась ее носа.

Желание смеяться пропало, когда Инна случайно глянула под соседний навес. Там плотный мужчина с черной волнистой бородой, с виду конченый психопат, нарочито проводил молодым женщинам по шее ножом, при этом что-то крича. Женщины старались подражать его воплям, но получалось у них плохо, невнятно. За это бородач наказывал чуть кровящимися порезами. Таким «обрядом» мужчина рассчитывал привлечь внимание бога страданий и смерти.

Ощутив тошноту, Инна перевела взгляд, и на следующей площадке увидела людей в деловых костюмах, поклоняющихся красиво упакованным коробочкам разных размеров. Они совершали воображаемый акт купли-продажи, и их лица наполнялись счастьем. Обладатель наибольшего количества коробочек к определенному моменту, удостаивался восхвалений и бурных аплодисментов от других владельцев товара.

« Господи, куда ж я попала?»– подумала девушка. Она не бывала на балах, но что-то ей подсказывало, что настоящий бал должен выглядеть совсем не так.

Чтобы не сердить экзорциста, (он всерьез заинтересовался, почему девушка не ведет себя, как остальные его подопечные) Инна спела детскую песенку на польском языке и похлопала в такт ладошами.

– Аллилуйя!– возгласил обрадованный чтец,– чадо присоединилось к нам, Дух Пятидесятницы сошел, она заговорила на иных языках! Скажи еще! – попросил он. Инна в ответ усмехнулась. Ей захотелось произнести что-нибудь, от чего у «пастора» испортится настроение. Она набрала воздуха в легкие, но ей помешал прилетевший с другого берега реки низкий вибрирующий звук. Судя по его мощи, он был издан трубой, похожей на ту, что произвела в древнем Иерихоне землетрясение. В лагере все живое пришло в неистовство, а у Инны волосы поднялись дыбом, как испуганной кошки.

Тут же на песчаный пляж между лагерем и рекой, до этого пребывающий во тьме, рухнула молния. Она запалила облитые бензином поленья вокруг пентаграммы. В свете костра Инна увидела внутри колдовского символа плотно стоящие тотемы, узнала в скульптурах свои работы, и со стыдом осознала, в чем виновата перед Богом.

Таинственный призрак в черном плаще по центру магического знака сотворил заклинания. Огонь разом погас, оставив после себя курящиеся головешки, а на месте страшной тени объявился красавец граф, одетый в белоснежный фрак сказочного принца. Лицо их сиятельства улыбкой призывало приступить к главной части праздника.

И тогда, в особой ведовской тишине, позволяющей слушать воображаемую музыку, стартовал бал, на который Инну звали. Его участники группами стали покидать площадки и направляться к «своим» тотемам, чтобы принять участие в танцах. Однако не обычных, привычных для Инны, а плясках со страшными идолами, определенно ожившими в этот полуночный час.

Гость бала проходил босыми ногами по тлеющим углям, и, почувствовав экстаз, вступал в астральную связь с духами тотема и единоверцами. Таких счастливых лиц, восторженных восклицаний, наполненного радостью пляса, девушка еще не видела. Она и предположить не могла, что возможно такое блаженство. Ликующий бородач кружился с полуголыми моделями, позабыв о ноже и своих сторонницах в черных платках, а представители торговой секты перемешались с пятидесятниками.

Некоторые «счастливчики» падали без сознания, с ушедшими за переносицу зрачками и пеной у рта, как первобытные шаманы. Видимо, по достижении нирваны их душа окончательно перемещалась в ирреальность, и с телом случался коллапс. Как ни удивительно, им завидовали.

Тотем экзорцистов, сделанный Инной из обычного бревна, не вызывал у нее таких горячих чувств, как у остальных сектантов. Безразличная к мистическим обморокам, девушка сильно скучала в обществе любителей погонять бесов, и уже считала, что напрасно пришла сюда, когда вновь прозвучала труба.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Инна уже без любопытства осмотрелась, желая разобраться, с какой целью подан сигнал. Она увидела, что хозяин праздника, который до этого, сверхъестественно быстро перемещаясь, общался с гостями (за исключением разве что «хохлушки» и еще парочки таких же невзрачных личностей, как она), встал на берегу реки. Раздались возгласы:

– Испытание! Испытание! Кто хочет стать королевой?

Несколько прелестниц из числа «звезд» бала, покинув беснующихся в пентаграмме людей, направились к их сиятельству. Все выглядело так, будто они решили преодолеть неширокую Протву вплавь. При слабом течении в реке затея казалась легко осуществимой. « Неужели настолько просто?» – подумала Инна.

Красивая девушка в шикарном купальном костюме, судя по ужимкам, уже мнящая себя коронованной особой, обняла графа. Он довольно грубо оттолкнул ее, и стал делать выставленными на обозрение пальцами повторяющийся жест, желая добиться у публики поддержки. Опытные участники праздника, дружно хлопая, принялись громко просить: «чудо! чудо! чудо!».

Добившись всеобщего внимания, колдун потребовал тишину поднятием руки. Инна необъяснимым образом, наверное, единственная среди окружающих, ощутила психологическое усилие, которое граф испытывает, вызывая необычайное явление. Хотя казалось, что фантастичнее, чем происходящий бал-шабаш с нечистой силой, быть ничего не может.

Однако вот, дивитесь! Чародей произнес заклинание, сверкнула молния, в разгар лета случились заморозки. В воздухе закружились редкие снежинки, с сердечной болью напомнив девушке о мадане, а еле заметная лунная дорожка на темном глянце реки, по которой пробежал электрический разряд, замерзла. Маг облачился в черный плащ с капюшоном и пошел по льду, наслаждаясь восхищенными взглядами почитателей магии. На складках одежды их сиятельства, вызывая восторг у зрителей, вспыхивали шаровые молнии. На фоне звездного неба волшебник смотрелся, как звездочет, совершающий в просторах галактики обход знаков зодиака.

Претендентки на корону направились за ним, но у них ничего не получилось. Вероятно, они не понимали, как ступать по ледяной дорожке, и соскальзывали в реку. До этого момента Инна не предполагала, что будет шанс. Теперь же она почувствовала волнение: захотелось попробовать свои силы. Девушка вспомнила, как в Киве побежала за знаменосцем, и в душевном порыве преодолела огонь.

Представив себя стрелой любви, пущенной Купидоном, Инна помчалась к воде в сильнейшем эмоциональном напряжении. Вперед толкало желание доказать, что она достойна высокого звания. Интуиция подсказала правильные действия, однако все равно послышался треск, сообщающий о разрушении льда под ногами. Каждое мгновение грозило обернуться неудачей. Тогда Инна вообразила, что у нее есть крылья. Она не идет, а летит за мечтой, надеясь на превращение замарашки в принцессу.

На противоположном берегу граф уже развернулся, закинул за спину плащ, и, представши опять в белом, приготовился встречать королеву. Конечно, если таковая нашлась на балу.

– Я почему-то был уверен в твоей удачливости. Вспоминал о тебе!– сказал он, уже привычно подавая руку запыхавшейся от возбуждения Инне, чтобы она сошла с поверхности реки и встала рядом с ним. Касаясь поврежденной руки девушки, граф, непонятно ей, почему, опять едва вздрогнул. Это была не неприязнь, она определила бы ее, нет, но что? Почему он так реагирует на их прикосновения? Загадка, ответа на которую, похоже, не знал и сам граф, судя по замешательству, мелькнувшему в его глазах.

– Вспоминали? Почему тогда вы ко мне на балу не подошли?– покрывшись красными пятнами от того, что она вот так, на равных, разговаривает с их сиятельством, спросила девушка.

– Я боялся ложно обнадежить тебя, и обмануться в ожиданиях самому!– с улыбкой, имеющей несколько смыслов и поэтому не поддающейся толкованию, ответил граф. Он сиял кожей, как ангел света, на него невозможно было смотреть. Инна опустила глаза. Ненавидя себя за то, что ее поведение не соответствует торжественному моменту, она спросила, а вернее, пролепетала:

– И что, предчувствия не подвели вас? Теперь я королева бала?

– Пока нет. Ты прошла через огонь и воду, остались медные трубы!– сказал колдун и решительно повел девушку, не слушая возражений, во тьму ночи, определяя направление по известным лишь ему признакам.

Через какое-то время они подошли к подножью высокого холма. Только не стали на него подниматься, а направились куда-то вниз в густом кустарнике с цепляющимися, будто не желающими пропускать, колючками. Характерное журчание сообщило о близком ручье, а студеный воздух подсказал, что путь пролегает в пещере или глубоком ущелье. Девушке с каждым шагом сильнее хотелось обратно, в лагерь, где тепло, светло и имеется общество. Она собралась спросить, долго ли будет их таинственное путешествие, но тут граф, деликатно спросив разрешение, закрыл ей глаза своим плащом. После этого они прошли еще немного. Перед тем, как поводырь позволил смотреть, девушка споткнулась о высокий порог с лязгом распахнувшейся железной двери, и едва не упала. Инна решила высказать свое возмущение, однако осталась безмолвной. От того, что показывал ей граф, она изумилась настолько, что забыла о невзгодах. Хотя, казалось, этой ночью случилось много феерических событий, притупивших остроту восприятия.

Ее взгляд растерянно заскользил по созданному в далекие времена водой карстовому провалу. Они стояли на его дне, возле питаемого водопадами мелкого озера. Из него торчала скала, покрытая чернокнижной вязью и обтесанная в форме куба, на верхней грани которого находились два гроба. Через щели в их крышках наружу были выпущены кисти рук в фиолетовых перчатках, с перстнями на пальцах.

Детали хорошо просматривались в свете многочисленных лампадок на медных канделябрах, поставленных по сторонам куба. Так же светильники висели на цепочках по фасаду, над могильными табличками с женскими именами и жуткими куклами.

– Это что, склеп?– спросила Инна, стараясь говорить громче шума падающей воды.

– Нет!– ответил граф, и девушка заметила на его лице почтение, – храм! Здесь ты приложишься к перстням Силы, и пройдешь последнее испытание!

– Я боюсь, нельзя ли обойтись без всего этого? – недовольно поинтересовалась девушка,– зачем мне целовать руку покойникам?

– Им упокоения не было, нет, и не будет! Ты зря их так назвала! Души колдунов прокляты еще при жизни, даже после смерти не могут оставить тела! – с пафосом сказал чародей. Было непонятно, сожалеет он, или хвастает посмертной участью. Инну покоробил тон графа.

– А кто они, коли в гробах?– спросила она с вызовом.

– Перед тобой мощи слуг и почитателей Силы! – громогласно произнес колдун.

– Больше похоже на легенду!– неуверенно произнесла Инна, и показала на погребения ниже,– а там кто?

– Их королевы. Если станешь моей, мы тоже навсегда будем вместе!– сказал граф и обворожительно улыбнулся девушке. Инна нервно поежилась от такой информации, а их сиятельство неожиданно погрузился в прострацию.

Увидев, что собеседник мыслями далеко, девушка отошла к озеру. Ей захотелось умыться, чтобы прийти в себя и прохладой убрать красные пятна с лица, раздражающие зудом. Она зачерпнула пригоршнями чистую, как утренняя роса, воду. Но заметила, что падающие с ее рук капельки превращаются в градинки. Соударяясь, они противно звенят, а на ладонях вместо жидкости находится кристалл с такими острыми кончиками, что можно легко порезаться. Испугавшись, девушка бросила кристалл обратно в озеро. Она с ужасом подумала, что находится в плену галлюцинаций. Похоже, не сможет уйти, пока дракон не закончит свои испытания, не отпустит ее сам. Инна пожалела, что поддалась любовным иллюзиям. Неужели ей никогда не повезет с мужчинами?

В расстройстве Инна решила ускорить процесс. Она пошла по валунам, торчащим из водоема на расстоянии шага, до вырезанных в скале ступенек. Но возле них остановилась в затруднении: а дозволено ей, идти дальше? Девушка оглянулась, желая уяснить, почему граф не сопровождает ее. Заметив взгляд Инны, маг опомнился, и, зашептав заклинания, направился к ней. Ожидая его, девушка осмотрелась, и обратила внимание на гранитную табличку, выделяющуюся совсем не страшной куклой. Повинуясь внезапному порыву, Инна протянула руку, взяла из рук куклы холщовый мешочек, и заглянула в него. В нем оказалась пожелтевшая фотография женщины-калеки с младенцем, неудобно лежащим на ее больных руках. На шее младенца виднелся простенький деревянный крестик, находящийся тут же, на дне мешочка. Инна перевернула фото и прочитала с обратной стороны надпись, коряво написанную карандашом: «Юрочка после крещения с моим крестиком». Ошеломлённая девушка открыла рот, что бы сообщить о своем открытии подошедшему Юрию Афанасьевичу. Но он не стал слушать и увлек ее за собой вверх.

Колдун поставил Инну между смердящими гробами и приступил к ворожбе. Водопады сразу испустили сверкающий молниями туман, закрывший увитые воздушными корнями стены провала. Каменное дно озера покрылось трещинами и медленно опало в мрачную, с адским пламенем в глубине, абиссальную пропасть, над которой скала осталась висеть благодаря ледяной линзе.

Расставшись с образом доброго волшебника, граф перевоплотился в дракона, извергающего огонь. Им он поджег магические знаки и надписи вокруг. Пока Инна пыталась проснуться, у нее над головой вспыхнула гигантская шаровая молния, подобие звезды, и даже в пропасть проник свет, похожий на первозданный свет Божий. Инна увидела, что возле нее белым-бело, и даже она выглядят, как снег на горной вершине ослепительным солнечным днем. Ей захотелось радостно запеть от невесть откуда взявшегося чувства счастья, однако оно разом исчезло и заменилось горечью, когда послышался знакомый низкий трубный звук, издаваемый предметами, ею ошибочно принятыми за канделябры. Это была ужасная, ни с чем несравнимая вибрация, похожая на завывание, вырывающееся из горла шамана, камлающего возле племенного тотема.

Мозг девушки, терзаемый магией, не мог долго выдержать такого воздействия, она почувствовала угрозу паралича личности. В отчаянии Инна вспомнила дядю, и часто повторяемые им слова бессмертного Бога: « всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

-КОГО ты видишь, Иванка?– вдруг услышала девушка вопрос, заданный голосом недавно любезного ей графа. Глазами, мутными от дикой головной боли, она огляделась по сторонам, пытаясь догадаться, о чем он спрашивает. Инна заметила, что туман под ее взглядом рассеивается, и она видит людей, их прошлое, настоящее, будущее, прозревает на племена и народы. Против ее воли губы разжались, и она сказала колдуну желаемое им.

– А теперь, скажи, ЧТО ты видишь, Иванка?– вновь спросил дракон, вкрадчиво, как бы намереваясь узнать ответ, и одновременно исподтишка удостовериться в том, что она перестала сопротивляться и считает его волю своей. Однако этим вопросом и интонацией он себя выдал, Инна поняла, что дракон сам не имеет возможности увидеть то, что видит она. Без королевы он слеп, она нужна ему гораздо больше, чем можно было бы представить.

Конечно, Инна всегда была влюбчивой до беспамятства, но осталась девицей, поскольку врожденное целомудрие, в конце концов, брало свое. Романтическая пелена, окружающая ее очередного избранника, неизменно падала, показывая ситуацию такой, какая она на деле. Так случилось и сейчас: девушка вполне осознала, в какую страшную историю попала, и нашла силы, чтобы произнести имя Христово. Она сразу ощутила в сердце светлую энергию Бога, и неожиданно для дракона сказала ему то, что он совсем не ожидал услышать:

– Я вижу, что мы стоим на темном престоле, когда ты совершаешь службу дьяволу. И если в основании Христианских престолов лежат кости св. мучеников, добровольно отдавших жизни за веру, то в основании этого престола находятся останки женщин, замученных колдунами, такими же властолюбцами, как и ты, ради сатанинской Силы. Ты хочешь заставить меня жить с тобой рабской, несчастной, короткой жизнью, по истечении которой я стану твоим жертвоприношением аду, и коварно называешь это любовью! Я поражена такой подлостью! Возмущена, видя, насколько ты презираешь женское достоинство, и мнишь себя выше всех людей!

-Ну, хорошо, хорошо! – сказал дракон, отступив. По его реакции Инна поняла, что поразила крепостью характера, и тем самым приобрела еще большую ценность,– тогда расскажи мне, если ты такая умная, что такое настоящая любовь? Сама-то, знаешь? – спросил он.

– Ты, чернокнижник, испытавший все земные и неземные наслаждения, колдун самой высокой степени посвящения, имеющий доступ к любой мистической прелести, не представляешь, что такое обычная человеческая любовь? Ха-ха! Тогда слушай! Любовь-это как тонкий аромат букета свадебных цветов, от которого невесту переполняет счастье. Как теплый солнечный закат, дарящий красоту тому, кто хорошо прожил день, и радуется, что будет жить завтра. Как морской прибой в штиль, когда волна мягко ложится на песок пляжа к твоим ногам, и ты чувствуешь ласку океана, колыбели жизни.

– Ты описала не любовь!– захохотал дракон, паря в воздухе без всякой опоры в метре от Инны,– а ее родную сестру, нежность. Ты понятия не имеешь, о чем рассказываешь! Ты такая же невежа, как и я! А меня попрекаешь!

– Вы не хотите услышать, что такое любовь, ваше сиятельство! Вы желаете знать наверняка! Так знайте же, что нет на земле сильнее чувства, чем любовь матери к своему ребенку!– произнесла девушка и показала окутанному молниями магу фотографию из мешочка. Дракон, все еще хохоча, захотел вырвать из рук девушки кусок бумаги и превратить в пепел, но его пальцы, коснувшись травмированной руки Инны, замерли, когда он увидел изображение. Инна внезапно ощутила, что по высшему изволению дух женщины с фотографии находится рядом, и, вдохновленная им, ласково, как может говорить только мать, произнесла на языке уроженцев Лова:

– Любимый мой, опомнись!– после чего одела на шею дракона материнский крестик.

Лицо колдуна перестало светиться, горящие мистическим огнем зрачки потухли, черные как воронье крыло волосы побила седина, а моложавое лицо избороздили морщины. Граф превратился в человека своего возраста, на глазах которого появились слезы.

Дьявольские видения, колдовской антураж, магический свет – на мгновение все исчезло, за исключением скалы, озера, и прочих естественных вещей. А затем вернулось, и Инна стала свидетелем ужасного трясения тверди, водяной и воздушной стихий, закончившейся тем, что умершие драконы поднялись из гробов, и, вызывая совершеннейший ужас своим видом, пошли к ним.

Девушка в панике закричала. А Юрий Афанасьевич, желая защитить, обнял ее. Инна в страхе прижалась к его груди, и неожиданно сделала открытие, что у колдуна тихо бьется сердце, еще хранящее место для настоящего чувства. Она вдруг поняла, что и граф чувствует ее пульс, он у них одинаков, и что они, как это ни странно, пара!