Текст книги "Три яйца, или Пистолет в задницу"

Автор книги: Виталий Ханинаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ханинаев Виталий
Три яйца, или Пистолет в задницу

Виталий Ханинаев

Три яйца

или

пистолет в задницу

Нестерильные стихи и песни

От автора

Эта книга – память о 70-х – 80-х годах, которые пришлись на детство, юность и студенчество автора и его друзей и приятелей. И название книги не имеет под собой коммерческой или, скажем, скабрезной основы, а представляет просто набор фраз, понятных по своему содержанию тем, кто хорошо знает автора. А нестерильность стихов и песен объясняется тем, что в книге они не разделены на серьезные и легкомысленные, а расположены так, как и были написаны.

Эта книга – подарок моим родителям, сестрам Людмиле и Тамаре (Тамаре Ханинаевой принадлежит художественное оформление книги), супруге Людмиле, детям Юле, Жене, Дане и Дине, а также друзьям и, конечно, подругам.

* * *

Холст как холст и бел, как мел, и пуст

без милых очертаний.

Грусть без глаз, волос и уст, и пусть

огромно расстоянье.

Гром в сознанье, в поднебесье шум

и дом пустых мечтаний.

Дым надежд, терзаний, тяжких дум,

страданий и стараний.

Автор черт, столь близких для души,

он умер утром ранним.

Кисть в унынье, мастер не спешит

вершить любви созданье.

Радости последней путь

исчез в густом тумане.

Холост как холст и бел, как мел, и пуст

без милых очертаний.

26 ноября 1977

* * *

Кончены со школой счеты,

расплатилися сполна.

Вот и новые ворота.

Чья вина, что мы вина

выпить не успели столько,

сколько бы хотелось нам.

Рановато крикнуть: Горько!

Расплылися по волнам.

ГОРЬКО! СЧАСТЬЯ! и ЛЮБВИ!

Взвален нам на плечи груз.

Пятки стерты до крови.

Здравствуй, наш железный ВУЗ!

Как стремились мы, о боже.

Наплевать на пять годов!

Инженерное нам ложе!

Что же, может, и похоже,

только я уже готов!

Пять лет лучше, чем два года.

Долго ждать, но надо жить!

Примитивные уроды

жизнь не будут ворошить.

Кончены со школой счеты.

Десять лучше, чем пятак.

Пять лет лучше, чем два года.

Умный лучше, чем дурак?

Физик лучше, чем горняк?

Что диоды, что породы...

Десять лет прошли быстрее,

без забот, но столкновенье

с ложью мы уже имели.

Ах, какое наслажденье!

Десять беззаботных лет.

Выкинут, дружок, не будешь.

Здесь еще не видно, нет,

потому и не забудешь...

Пять не выдержал годков,

оступился – на два года.

Тяжко тем, кто без мозгов?

Не у всех одна забота!

Пять годов коту под хвост.

С синей рожей, с синей книжкой.

Есть стандарт. Есть норма. ГОСТ.

Инженер, а не воришка.

Через пять нам – 22.

Жизнь у нас была едва.

Ну, а что нам дальше светит?

Далеко ли нас засветят?

Сам бы влез коту под хвост,

если б позволял мой рост!

Может быть, пройдет пять лет

без особых столкновений.

22. Нас вплюнут в свет.

Там – сплошное затемненье.

Кто явился затемно

восседает праведно.

Униженье маятно.

Где тепло – там ЗАНЯТО!

Что-то мы еще желаем

и чего-то там мычим.

Но мы знаем, что зря лаем.

Раз, два, три, и ... замолчим.

15 мая 1978

УРА!!!

Люди. Люди! Люди!! Люди!!!

Я учуся в институте!

Буду горным инженером,

буду лазить по карьерам,

буду шахты изучать,

буду уголь получать,

и от этого мне, люди,

хочется УРА кричать!

Что же будет? Что же будет?!

Это вам не снилось, люди!

Как мне в шахте очутиться?

Я в карьер хочу спуститься!

Как бы мне не оступиться!

Как я так мог опуститься!

Люди! Люди! Кем я стану!

Все у нас идет по плану.

Я доволен. Я так рад.

Всех счастливей во сто крат.

Как-то сразу стал далеким

милый РАЙвоенкомат.

Люди. Люди! Люди!! Люди!!!

Я учуся в институте!

Я счастливей всех на свете!

Тех, кто в Университете,

кто во ВГИКе, кто в МИМО.

Съел от счастья эскимо.

Я доволен, как автобус.

Я красив, как эскимос...

Ангидрид вашу валентность

через медный купорос!!!

21 мая 1978

* * *

Летопись кривых зеркал.

Отраженье прошлого.

Памяти короткий век.

Рыцари в ночи.

Тщетные усилия

испытанья ложного.

Вера в уходящее.

Тусклый свет свечи.

Город, преданный мечу.

Раб и Господин.

Жертвоприношенье в дар.

Призрачный фетиш.

Новоиспеченный Бог.

Замок из руин.

Пятая колонна – в бег.

Ханжеская тишь.

Существо предвечное.

Ангел доброты.

Слово револьверное.

Бедный дуэлянт.

Платье подвенечное.

Дева Красоты.

Жалкое предательство.

Мертвый пасквилянт.

29 мая 1978

СЮЖЕТ

Прошу заранее прощенья.

Я навяжу вам свой сюжет:

Казнь. Нетерпимость. Отомщенье.

И счастья радостный момент.

Опять у вас прошу прощенья.

Не в силах я унять сюжет:

Вновь казнь. Былого возвращенье.

Обмана жалкого момент.

Пока ж не приняли решенья

мы с вами, дремлет наш сюжет.

Он спит и видит отомщенье

и счастья радостный момент.

Но красок глиняных сгущенье

надежно скрыло мой портрет.

Достаточно спросить прощенья.

Но я молчу. И спит сюжет.

июнь 1978

* * *

Я девушку создал себе из ребра,

а мне от нее лишь достались следы.

На алом песке отпечаток судьбы...

Как много крови вокруг добра.

7 июля 1978

* * *

Мир счастью дырочку прорубит,

несоответствие погубит,

превозношение забудет,

вероучение разбудит,

мечты надеждой опылит,

сердца любовью окрылит,

из всех для всех огонь добудет...

Увы... Такое разве будет?

10 июля 1978

* * *

По карнизу,

сверху книзу,

шел к заветному окну.

Шел он ночью,

дождь, нарочно,

а она молила: Ну...

И осталась,

только малость,

до нее рукой подать.

Но какой же

нужно, Боже,

им любовью обладать.

Но без риска...

Счастья близко.

Скоро долгожданная

с нею встреча.

Губы. Плечи.

Милая. Желанная.

Звезды выше...

Голос ближе:

Ну, еще совсем чуть-чуть...

Дождик льется.

Сердце бьется.

Позади опасный путь.

Вздох. Объятья.

Шелест платья.

Стук. Часов. Дождя. Сердец.

Звезды. Тени.

Грудь. Колени.

Локти... Тишина... Конец.

Снова утро.

А, как-будто,

не прошло пяти минут.

Вновь обратно.

Все. До завтра.

Мокро. Скользко. Долгий путь.

Ветер грозный...

Милый!... Поздно...

Гром. Асфальт. Грязь. Лужа. Кровь.

Женский крик...

Всего лишь миг

и оборвана любовь.

12 июля 1978

ВЕРМУТСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК

Памяти встречи, несостоявшейся

в субботу, 6 марта 1978 года

Все сданы экзамены,

даже ист.КП.

Что же тратим мы с тобой

наше время зря.

Едем в общежитие,

к Наташе и т.п.

Нам возможность славную

упускать нельзя.

Ах, Алеша, милый бард,

все Наташи, как стандарт.

Для чего ж вам Наташи,

Просто так иль для души?

Люди православные,

вермута разлив

кто из вас не пробовал

с водочкой смешать?

От Наташи Гриша наш

чувствует прилив.

Практицизм. Он стал в уме

интеграл решать.

Ах, Григорий, милый бард,

гегемон и авангард.

Ты науку изувечь,

и себя увековечь.

И нетрезвый интеграл

стал несобственным.

Перейдя пределы все,

разошелся он,

и все общежитие

он развеял в дым.

Жаль, что церемониал

не был завершен.

Ах, Виталий, милый бард,

жизнь, – она, – игра в бильярд.

С потолка упал плафон,

и разбил вам череп он.

–

Если интеграл бунтует,

значит, он не существует.

Как мечте осуществиться,

если стал он расходиться?

июль 1978

CYPRUS

(шутка)

А я родимый пью напиток,

так называемый "CYPRUS",

а он "лимонно-апельсинный",

напиток счастья и чудес.

Его возделывают греки,

Чтоб он дополнил ваш комфорт.

Точней не греки, киприоты,

но все-равно, сок – высший сорт.

Спасибо, вам, островитяне,

за этот чудодейный вкус,

за то, что вы, не зная сами,

в моей душе "проснули" грусть.

Зов Афродиты лучезарной

услышал я в чужой стране.

Кошмарно, милые, кошмарно,

что поздно сок попал ко мне.

Пускай я буду оставаться

на том же месте, где стою,

душе моей теплее стало,

и, потому, я вам пою:

Гречане! Близкие! Родные!

Я грек и сердцем и душой,

и темперамент мой горячий

такой же греческо-большой...

Есть супротив врагов в запасе

аргумент милый у меня,

такой, представьте вы, весомый,

что не поднять и не унять.

С таким аргументом тяжелым,

морально стойким и тупым,

мы и не только, кого надо,

кого не надо, победим!

А я родимый пью напиток,

так называемый "CYPRUS",

а он "лимонно-апельсинный",

напиток счастья и чудес.

1 августа 1978

ЛЕС или В МИРЕ ЖИВОТНЫХ

Стоит давно дремучий лес.

Он – темный лес. В нем нет чудес.

В лесу живут ужи, ежи...

А мы лежим, дом сторожим.

Молчим, а то ведь у ужей

все тело будто из ушей.

Возьми иголку и ушей!

Но до ушей на свете вшей,

а всех страшней могучий змей.

Он всех смешней, но ты не смей

смеяться. Эка ли беда,

что змей: ни бэ, ни мэ, ни да.

Зато семь звездочек, блестя,

на чешуе его висят.

А он в норе, среди лисят,

слонов, и львов, и поросят.

Среди поганок и опят

они едят, и пьют, и спят,

сопят и песни голосят,

на муравьев глаза косят.

Взмах лапой: муравьи висят...

Хотят ли или не хотят,

творят... А муравья стезя

слеза. Ему никак нельзя

издать ни стих, ни смех, ни плач.

Он от дождя наденет плащ

и тихо уползет в свой дом.

Не ищет райской кущи он.

И рад найти, да нет пути,

как мир животных не крути.

И потому сидит в дому,

и грустно, грустно одному...

Давно стоит дремучий лес.

Он – темный лес. В нем нет чудес.

6 августа 1978

* * *

Александру Левину

Город ласковых ветров, эфирных дождей,

голубого песка, изумрудных лучей,

из путей, из людей, без затей, без вождей,

из мячей, без мечей. Этот город – ничей.

Город обуви лунной, воздушных одежд,

золотых башмаков, лучезарных плащей,

из любви, из надежд, без крови, без невежд,

без врачей, палачей. Это город – ничей.

Город чистых сердец, серебристых морей,

из хрустальных снегов, из небесных качель,

без дверей, без зверей, без царей, лотерей,

без потерь, мелочей. Он – ничей, но ты верь,

что он есть – город счастья и радостных масс.

Ни к чему ему лесть, поклонение, месть...

Город искренних губ, город преданных глаз.

Он – далеко от нас. Но ты верь, что он есть!

9 августа 1978

"НАЛЬЧИК – МОСКВА"

Пряничные руки.

Сахарный жилет.

Голоса разлуки.

Купленный билет.

Время безучастно.

Дождь, как зонтик, прост.

Скорый поезд праздно

снизошел под мост.

Метры. Километры.

Сердце – под откос.

Две густые ветви.

Пара черных кос.

Два оконца дальних.

Пара карих глаз...

Поезд машинально

нажимает газ.

Я не верю в письма,

"молнии", звонки.

Презираю листья,

таинство реки.

Мне в вагоне душно

от заезжей лжи.

Поезд равнодушно

мчит сквозь рубежи.

Красный свет струится.

Ливень. Гром. Гроза.

Поезд опоздал.

29 августа 1978 Нальчик-Москва

* * *

Набухли веточки.

Взрослеют девочки.

А наши мальчики,

как дети малые.

И только взрослые

ребята рослые

на этих девочек

да из-под кепочек

глядят с улыбочкой,

глядят с ухмылочкой

да и как водится,

потом знакомятся,

потом целуются,

потом милуются...

А наши девочки

уже не деточки,

еще не взрослые,

еще безмозглые.

А эти мальчики,

а эти сверстники,

да их ровесники

чем занимаются,

в войну играются.

Для этих маленьких

спят в своих спаленках

другие девочки,

еще малюточки...

29 августа 1978

* * *

Мертвые петли серых дорог,

сильные ветры пыльной судьбы.

Город убог, и вечен острог.

В нотах печали слезы мольбы.

Плачьте, не плачьте – век наш далек.

Плач от вождя, что плащ от дождя.

Бедность и скорбь в наш год не порок,

тщетно молиться, в даль не глядя.

Голос надежды в сумрачных снах.

Жизнь без ремня, что дым без огня.

Кровь на губах, как рифму в стихах,

мукой и болью в сердце храня.

Линия счастья – утро в тиши.

Памяти тень, что дерева пень.

Сотканы нити чистой души,

греет дыханием новый день.

15 октября 1978

* * *

"Мой конь притомился,

стоптались мои башмаки..."

Б. Окуджава

В бесплодных мечтаньях,

в чужой стороне,

я ехал в молчанье

на старом коне.

Под звуки печали

о горькой судьбе

копыта стучали

по пыльной тропе.

Мой конь притомился,

утих стук копыт.

Я наземь спустился

и вижу: стоит

чудовищный камень

в дорожной грязи.

На камне том надпись

нещадно гласит:

НАЛЕВО ПОЕДЕШЬ

НЕДОЛЯ И НОЖ.

НАПРАВО ПОЕДЕШЬ

НЕВОЛЯ И ЛОЖЬ.

В расправе нет правых.

Ничтожны глупцы.

Решив забрать вправо,

я взял под уздцы.

Но конь мой упрямый

мне вдруг возразив,

пошел себе прямо

по жидкой грязи.

Я верному другу

перечить не стал.

Вперед ли, по кругу,

я просто устал.

В бесплодных мечтаньях,

в чужой стороне,

я ехал в молчанье

на старом коне.

13 ноября 1978

ИГРА

Андрею Битову

Не очко меня сгубило,

а к одиннадцати – туз!

Карточная пословица

Жизнь мне радости сулила,

много женщин и вина.

"Жадность фрайера сгубила",

знать, пословица верна.

Нет прекрасней этих женщин.

Бедным быть не стыдно, но

денег меньше – женщин меньше,

это и не мудрено.

Денег нет – и нету друга,

нет работы и жилья.

Я хожу, брожу по кругу,

кругу смрада и гнилья.

Веры и надежды шхуну

к власть имущим унесло.

И безжалостно фортуны

повернулось колесо.

Шел противный мерзкий дождик.

"Эй, родимый, подвези"...

Но умчался вдаль извозчик.

Брюки и пальто в грязи.

Я стою, смеясь и плача,

и один, и одинок.

Не иначе, как удача

бросила к ногам венок.

Ведь на то и воля Божья,

чтобы развеять тело в прах.

Что брести по бездорожью,

полумрак терпя и страх?!

Дождь из вен забрызгал руки,

я упал на тротуар.

Мне за горести и муки

уплатили гонорар.

Красный ком во тьму скатился

по булыжной мостовой.

А за ним бежать пустился

здоровенный постовой.

Смерть мне радости сулила,

сбросил жизни тяжкий груз.

"Не очко меня сгубило,

а к одиннадцати – туз!"

24 ноября 1978

ПРОМЕЖУТОК

Жизнь. Мгновенье. Суета.

Мрак. Свеча. Огонь и дым.

Девушка. Не та... Не та...

День, что ночь. Вдвоем один.

Дождь. Полжизни как вода.

Дети и жена. Семья.

Пустошь. Дверь домой. Года.

Боль на четырех стенах.

Скорбь. Не та. Привык. Как все.

Ссоры. Мелкий вздор. Сарказм.

Шагом от слезы к слезе.

Споры. Время прочь. Маразм.

Память. Детство! В сердце – щель.

Трещина. Сказать успеть...

Плач. Жены. Детей... Постель.

Смех. Покой. Затишье. Смерть.

3 декабря 1978

ПО НАИТИЮ

Мы живем по наитию сердца,

в красоте мелодичных шагов.

В его ритме – открытая дверца

для друзей. И с замком – для врагов.

Мы живем по наитию воли,

по ее флегматичным словам.

По законам сценической роли,

предназначенной долею нам.

Мы живем по наитию света,

в белизне восходящих лучей.

Мы купаемся в свете, и это,

не считая полярных ночей.

Мы живем по наитию века,

дело наше верша на УРА.

На бегу, потеряв человека,

мы не чувствуем горьких утрат.

Мы живем по наитию долга,

долго долг по планете ища.

Честь свою защищаем от толков,

совесть скрыв в мелочах и вещах.

Мы живем по наитию жизни,

в сновидениях или мечтах.

И в конечном итоге, на тризне,

станет ясно – все было не так.

9 декабря 1978

МЕРТВАЯ ШУТКА

Я раз взял в руки шоколад

и по кусочку бросил в грязь,

над мертвой шуткою смеясь...

И был, представьте, очень рад.

18 декабря 1978

ЭЛЕКТРОСТИХ

Алеше Пахомову

Памяти встречи Нового 1979 Года

Ушли в пространство поезда.

Все встало на свои места.

Гитары лопнула струна.

Невольно вздрогнула она.

Слеза без слез в лучах свечи.

Слова без слов в очах ночи.

Себя в другого облача...

В бокале маска палача.

Исходят двое от одной.

Один спускается на дно.

Предновогодняя луна

смеется на волнах вина.

Отталкивая и маня,

меня кляня и не кляня.

Смех истеричный, словно нож.

Звук электрички. Ложь не ложь.

Двенадцать! Пробка в потолок.

Молчание – электроток!

За электроном электрон...

В конвульсиях магнитофон.

Электро или Электро?

Электросмех. Электророк.

Электроплач. Электрогод.

Бьет током "Animals" "PINK FLOYD".

Электрокрик! Собачий лай.

Электрохрип сменяет LOVE.

Забыт битловский "Penny Lain".

Электростул. На нем – Энштейн.

Хрипит Володя, наш кумир.

С портвейном спутал кровь вампир.

Электромир. Электрогрусть.

Украден хлеб. Спасайте Русь!

Кровь голуба. Лилейна кость.

Незваный гость. Электрозлость!

Спасай! Долой! Электроболь!

Стучится в дверь Аврам Линкольн.

Дверь на замке. Рискни. Открой.

Электро "MAN", сотрите кровь!

Скатился вниз друг Рабинов...

Зальем электроскорбь вином.

Невольник чести, как скелет.

Довольно! Прочь, электробред!

Его сменяет "BONEY-M"!

И в мире больше нет проблем...

Исходят двое от одной.

Один спускается на дно.

Электроясность, как стекло.

Пора вставать! Уже светло.

Тоска, поставивши печать,

ласкает электропечаль...

Луна, совсем не исчезай!...

В глазах – постой! В слезах – прощай!...

Электрожизнь свою влача,

разоблачайте палача!!!

Ушли в пространство поезда,

Все встало на свои места.

2 января 1979 Ногинск

* * *

Ты читал новеллу Цвейга?

Голос плыл в тумане снега.

Появлялся. Исчезал.

Я ему в ответ сказал...

Но ответ не на вопрос.

Я оброс иль не оброс?

Гайморит. Заложен нос.

Заложили! Стукачи.

Хохот сверху. Хохмачи.

На веревочке топор.

Палачи. Палачи.

Вор я или я не вор?

Помолчи. Помолчи.

Ты читал новеллу Цвейга?

Я читал "солдата Швейка".

Это же совсем не то...

Покупайте "спортлото"!

Не пройдите мимо "спринта"!...

Лабиринты. Лабиринты.

Ты читал новеллу Цвейга?

Нету к прошлому лазейки.

Путь отрезан, все-равно.

Может мы пойдем в кино?

Мне же надо в институт

(Что за рифма! лезет! тут!).

Ты читал новеллу Цвейга?

Три... Четыре... Дай копейку.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

Можно в кассу опускать...

В институте хмур и тих,

ждет любимую жених.

Ты читал новеллу Цвейга?

Я вспорхнул газетной змейкой.

Почему толпа гудит?

Толпа на небо глядит.

А по небу, а по небу

"чудо в перышках" летит.

Ты куда? А как же Цвейг?

Таял прошлогодний снег.

7 января 1979

* * *

Пьют люди с горя

и, отчасти,

пьют от счастья,

и пьющих – море.

28 января 1979

* * *

В Чертаново я пригласил Алису,

купил цветы, коньяк, бисквитный торт.

В преддверие запретного стриптиза

на стол поставил вкусный натюрморт.

Недаром я питал свои надежды,

Алиса рядом с головы до ног.

И, увидав Алису без одежды,

свой темперамент удержать не смог.

Мечта желанней, а мольба настырней,

не в силах я унять свой страстный пыл.

И было все так мило и так мирно,

пока нам кто-то в дверь не позвонил.

Вот на пороге муж Алисы – Феликс,

открыл он рот, но я опередил,

спросил его:

– Что куришь, Феликс?

– "Феникс"...

Что там играет?

– Это Хампердинк.

– Ты здесь один?

– О нет, я с дамой сердца.

– С какой?

– Да так, из колледжа одна.

– А ты не знаешь, друг, куда же деться

могла моя законная жена?

– О Боже, Феликс, друг мой, что

случилось?

Неужто тебя бросила она?

И неужели, Феликс, изменила

тебе твоя законная жена?

Но, Феликс, ведь Алиса не такая,

Алиса не способна изменить...

– Не знаю, друг (все знаю, друг), не знаю.

Возможно, друг. Возможно, может быть...

И Феликс мне сказал перед уходом:

– Ты вот что, друг, Алисе передай,

чтобы не возвращалась слишком поздно,

что я ее сегодня буду ждать...

Ушел он, в коридор вышла Алиса,

одетая и сумочка в руках.

Я понял, нет, не будет мне стриптиза,

и рушатся надежды в пух и прах.

Она ушла, как пел известный гений,

великий человек всея Руси.

"Она ушла. Исчезло вдохновенье.

И три рубля, должно быть, на такси".

январь 1979

* * *

Простите, девочки.

Простите, мальчики,

что мне у стеночки

не спится в Нальчике.

Улыбка не губах

и кошки на душе.

Налеты на зубах

и прыщики на ж...

И перхоть в волосах,

и сопелька в носу,

и слезы на глазах,

и ни в одном глазу.

Заносы на земле.

Засосы на плечах.

И водка на столе...

И снится по ночам

(Ну, сколько ж можненько?!)

одна парашенька.

Что, мол, Алешенька,

и, мол, Наташенька,

и, мол, в Чертанове,

в той самой комнате,

закрыли занавес,

взяли "Али-Готе"

налили по сто грамм,

и, Боже, Господи

(а, говорят, я – хам),

мою же простыню

на мой диван-кровать,

свет погасили и ...

проснулся я опять

в полном бессилии.

Залезла в нос луна

и показала фиг.

Я не сошел с ума,

я в полном здравии.

Известно вам и мне

(И как тут не понять?!),

на что в Чертанове

стоит диван-кровать.

Я не кретин, не псих.

В порядке разум мой.

Зачем же дядя их

пустил к себе домой?

Быть может, спьяну он,

напившись до "кия",

Наташу знав давно,

решил, что рядом – я.

И, успокоившись

от мысли столь простой,

подумал, съежившись:

"А, вдруг, я был не с той?"

И к горлу подступил

незваный мною ком.

Зачем я превратил

тот дом в публичный дом?!...

На нижнем этаже

играет Мендельсон,

а наверху уже

врубили пылесос.

В уборной унитаз

бурлит им в унисон.

И вот, в который раз,

мне снится этот сон.

Простите, девочки.

Простите, мальчики,

что мне у стеночки

не спится в Нальчике.

5-6 февраля 1979 Нальчик

ПУСТИТЕ!

"Девочка плачет: шарик улетел"...

Б.Окуджава

Пустите девочку на улицу,

в песке игрушку повалять.

Пусть дождь, пускай погода хмурится,

и здесь не нужно углублять.

Пустите девушку на улицу,

она желает погулять.

И под часами некто хмурится,

и здесь не будем углублять.

Пустите женщину на улицу,

она как все, что добавлять.

Она все больше пьет и пудрится,

но здесь не стоит углублять.

Пустите бабушку на улицу,

недолго ей еще ходить,

немного ей еще сутулиться,

придется землю углубить.

Родня печалится и хмурится,

ну, сколько ж можно углублять...

Пустите девочку на улицу,

в песке игрушку повалять.

21 февраля 1979

МЕТОДОМ "ОТ ПРОТИВНОГО"

Когда нас извлекут из-под обломков,

воздвигнут в парке скромный монумент,

тогда вот и наступит для потомков

любви и счастья радостный момент.

В то век, когда бессмертное надгробье

мхом и травою мглистой порастет,

мы с обелиска, хмуро, исподлобья

посмотрим на гуляющий народ.

Ученый неустанно у фонтана

грызет научной статуи гранит.

Молчание под маскою обмана

любовь в сердцах двух ангелов хранит.

Мать-одиночка с черною коляской.

Малыш в коляске дышит мирным сном.

В кафе напротив – пьяный рев и пляски,

банкет справляет деятель и сноб.

Старушка – на одном конце скамейки,

а на другом конце скамейки – дед.

И херувим, держа святую лейку,

пространство между ними в дождь одел.

И юноша, конечно же, в велюре.

И девушка. Бесспорно, крепдешин.

И скачут все, как лошади, аллюром,

и вместе с ними мы бежим, спешим.

Нам надо на соседнее кладбище,

нас тоже пригласили на банкет.

Нас ожидает фирменная пища:

икра из жил и земляной паштет.

Вино там будет самой чистой крови,

не страшен всемогущий нам вампир.

Мы приглашаем вас к себе с любовью,

с открытым сердцем на веселый пир.

Идите к нам, у нас всем места хватит,

оставьте все земное на земле.

Снимайте сапоги, брильянты, платья,

у нас всегда вы будете в тепле...

Но человек блуждает по бульварам,

снует по ресторанам, пьян и тих.

Когда-нибудь, уставшим Боливаром

он упадет не выдержав двоих.

И для него мы отворим ворота,

и впустим человека в лучший мир.

Его смерть будет тяжкой для кого-то,

кому он дорог, близок был и мил.

И кто-то на земле рыдает, плачет,

рвет волосы, кричит: за что?! зачем?!

Но для других смерть ничего не значит.

Чужая смерть является ничем...

Не верьте, что наступит для потомков

любви и счастья радостный момент.

Ведь нас не извлекут из-под обломков,

нам не воздвигнут в парке монумент.

17 мая 1979

МОНОЛОГ ГАМЛЕТА

Я лишний

на этом празднике жизни.

Я лишний

на этом пире любви.

Так хочет мой ближний,

так хочет Всевышний,

и вишня, что спрятала ветви свои.

Я лишний,

мне это вонзается в грудь.

Я лишний,

от смеха рушатся горы.

Умора, – для правящих миром, – мой труд.

Как скоро по морю от горя до мора.

Я лишний,

не слышно, не видно: туман.

Я лишний,

больной средь живых не жилец.

Обидно и стыдно за гнусный обман.

Печально и больно за грустный конец.

Я лишний, я лишний, я лишний, я лишний...

Вдыхают, как истину, вымысел злой

и дальний, и ближний,

и верхний, и нижний.

Я лишний,

с душой разлучается плоть.

Я лишний,

мне скучно, и тошно, и душно.

Я лишний,

мне нужно послушно уйти.

Нужна ли нужда и вражда, дружба-служба?

Как тянется тяжко тяжба в пути.

Я лишний,

мне зябко и зыбко, как пытка

улыбка довольных и вольных существ.

Как прытко доходит с паролем открытка,

недолю, неволю обходит в окрест,

и ест, все, что есть,

и на все ставит крест,

спокойно садясь на престол, как на стол.

Я лишний,

достойным и гордым – нет мест!

Но светится свято костел, как костер.

В нем люди шумят и гудят, словно улей,

стоят на коленях, не в рост, держат пост.

Посыпались пули,

и люди уснули.

И стал пуст помост,

и выход так прост.

Пусть слезы, как вишни,

но грезы престижны.

Ремень пристяжной грудь сдавил до крови.

Я лишний

на этом! пире любви!

25 мая 1979

* * *

Болью, скорбью вечною,

будто горной речкою,

бьет фонтаном вольности и свободы стих.

Словно теплой печкою,

иль горящей свечкою,

согревает души он жаром слов своих.

Думы его верные

точат камни серые.

Внемлите, остылые, в спячке на века!

Лечат сновиденьями

частые падения,

но их власть целебная так невелика.

Ритм столетий участить,

измененье участи

это ли не главная наша с вами цель?

На дороге времени

от тревог и бремени

мир подлунный тленом стал, не успев

снять цепь.

Жизненное бедствие

в честь несоответствия.

Как от раболепствия хочется кричать!

Факты вопиющие,

по гордыне бьющие,

в этой жизни нам еще предстоит встречать.

Все законы подлости

зиждутся на робости.

Молчаливый мученик лучше всех шутов.

Мост Эпохи перейти,

и в Каноссу не идти,

на теперешнем веку вряд ли кто готов.

Смирные создания

зданья мироздания.

Как отстраивали их, так они стоят.

Под основой прочною

души непорочные

в этажах унылой мглы свет надежд хранят.

Болью, скорбью вечною,

будто дробь картечная,

бьет фонтаном алых слез и стенаний стих.

Словно жаром топора,

иль могуществом двора,

давит он отчаяньем чаяний своих.

19-20 июля 1979

ВСТРЕЧА С ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ СКАЗКИ В ЛЕСУ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Повстречал вдали от дома

я пресквернейшего гнома.

Гном схватил меня: "Послушай!

Если хочешь жить в любви,

хочешь, чтоб была жизнь лучше,

чтоб сбылись мечты твои,

то забудь про честь и гордость,

очень я тебя прошу.

Прояви в вопросе твердость,

не проявишь, задушу!

Потрудись, а то от лени

прорастет громадный горб..."

Молча пал я на колени,

но по-прежнему был горд.

Молвит дальше гном: "Послушай!

Если хочешь в счастье жить,

если хочешь пить и кушать,

то не стоит дорожить

верой, совестью и правдой,

погляди какой худой,

ими сыт не будешь, право.

Глупый ты и молодой.

Ты с идеей лезешь в петлю,

помыслом готовишь гроб..."

Молча я упал на землю,

но по-прежнему был горд.

Продолжает гном: "Послушай!

Если хочешь славы ты,

чтоб не тошно и не душно,

чтобы меньше суеты.

Чтоб быть вольным и довольным,

возвышаться над другим,

и к годам чтоб сердобольным

с кошельком прийти тугим,

знай: законы там, где сила,

привыкай к теченью мод..."

Я давно лежал в могиле,

но по-прежнему был горд.

Мертвым думал я о том,

что он прав, прескверный гном.

8 августа 1979

Карачаево-Черкессия, пос.Эльбрусский.

МОНОЛОГ ЦИНИКАО ЖЕНЩИНАХ

Везде, всегда как рыбы ловятся,

лишь только скажешь: "I love you!"

К тому ж народная пословица

гласит: "Бери, пока дают!"

Бывают, правда, исключения

из общих правил, так сказать.

Но эти жизни извращения

лишь на глазах, а за глаза...

И быль такого содержания

известна всем и не нова.

В уме сидит одно желание,

а остальное все: слова.

Походка, запахи, манеры их,

и легкость фраз, и томность глаз

давно на опыте проверено

все то, что вводит нас в экстаз.

Грудь обнажают как бы нехотя,

притом в общественных местах.

А волосы покрыты перхотью,

и остальное все – не ах!

Играют будто на сознание,

скрывая тела страстный зуд,

А в деле полное незнание,

точней сказать: ногой ни в зуб.

В глазах и гордость есть, и царственность,

весь вид их говорит: "Не трожь!"

А по ночам, забыв про нравственность,

одно и то ж, одно и то ж.

Мы тоже слабые создания,

и нам другого не дано.

Мы вечерами на свидания

спешим, а в помыслах: одно.

Друзья! Куда мы с вами катимся?

Куда нас с вами занесет?!...

Но стоит им с себя снять платьица,

и мы уже снимаем все!...

18 октября 1979

ПЕСНЯ АНГЛИЙСКИХ БРОДЯГ

(перевод с английского)

Не рады мы,

не рады мы,

не рад и наш народец.

Куда идем,

куда идем,

не ясно никому.

Попадали,

попадали,

попадали в колодец,

у падали,

у падали,

упадали в дому.

Наладили,

наладили,

наладили систему.

Заладили,

загладили

такую кутерьму.

Загадили,

загадили,

загадили богему,

спровадили,

спровадили,

спровадили в тюрьму.

За что же мы,

за что же мы

невинно пострадали?

Покорно ждем,

покорно ждем,

по умершим скорбя.

Кого же мы,

кого же мы,

кого же мы спасали?

А где народ,

а где народ?

Народ наш на базарах.

А господа

в театрах, да,

в театрах и кино.

А наш народ

который год

ночует на вокзалах,

в подвалах, и

в пивзалах, и

под вывеской: ВИНО.

Течет рекой,

течет рекой

разлив хмельных

напитков.

Течет, как кровь,

но ведь не кровь!

Гуляй и пей, толпа!

Вперед идем,

вперед идем,

свернувшися улиткой.

Нальем всем, и

напьемся, и

кружим вокруг столба.

Темно кругом,

темно кругом,

тьма тьмою, все во мраке.

Мы входим в дом,

мы входим в дом

и зажигаем свет.

А в доме том,

а в доме том:

перчатки, трости, фраки.

А за окном,

а под дождем:

котомка и кисет.

Замкнулся круг,

замкнулся круг,

мы носимся по кругу.

Давай, мой друг,

давай, мой друг,

прикурим от костра.

Взглянул вокруг,

взглянул вокруг

и не увидел друга.

И вспомнил вдруг,

и понял вдруг,

что умер друг вчера...

И вновь идем,

куда, Бог весть,

по одному и вместе.

Кто хочет влезть,

кто хочет влезть,

тот уважает лесть.

Кто хочет есть,

забыв про честь,

поет под дудку песни.

Кто хочет сместь,

кого-то сместь,

тот почитает месть.

Вот так живем,

вот так плывем

по направленью ветра.

Поем и пьем,

пьем и поем,

другого средства нет.

Вперед идем,

вперед идем,

бредем по миллиметру,

в надежде, что,

в надежде, что

вдали забрезжит свет.

16-17 ноября 1979

И СМЕХ, И ГРЕХ

Татьяне М-вой

Пляшет кровь в моих костях,

бикса тихо что-то шепчет.

На фокальных плоскостях

мы проводим с нею вечер.

Тускло светит ей на грудь

абажур в старинной раме,

освещая нужный путь

меж приятными чертами.

Этот путь я прохожу

осторожно и с опаской.

Под окном хохочет шут

смехом дьявольским под маской.

То ли призрак. То ли Бог.

Страх вселяющие тени.

Властных рук и страстных ног

рушится переплетенье.

Заходили ходуном

лики тварей в божьей пасти.

Блики, наполняя дом,

вьют улики против страсти.

Смех уже не смех, а плач.

Нет, не плач, а снова хохот.

Колченогий слон-палач

запустил в окошко хобот.

Слон смеется злей и злей,

хобот рвется в наше ложе.

И уже не хобот – змей.

И уже не слон, а лошадь...

Все померкло вдруг, Фантом

удалился, Тихо стало.

Только слышен за окном

смех осиплый и усталый.

Но бессилен жалкий смех

против страсти жадной пылкой.

Робкий боязливый грех

воссиял улыбкой зыбкой.

Пляшет кровь в моих костях,

бикса взглядом что-то шепчет.

На фокальных плоскостях

нонсенс – все слова и речи.

Москва, Беляево, 2-3 декабря 1979

* * *

Счастье тихо село на пол

и заснуло крепким сном.

Воск свечи слезами плакал,

плакал дождик за окном.

Плакал Бог. От божьей грусти

загрустили облака.

Мы печаль в окошко впустим

на мгновенье. На века.

От нахлынувшей печали

будем плакать я и ты,

отмечать за чашкой чая

эфемерность красоты.

Наши письма, наши песни

будем долго вспоминать.

А потом с тобою вместе

сядем молча на кровать.

Ничего не скажем больше.

Перестанет плакать Бог,

перестанет плакать дождик.

Страсть коснется наших ног...

Черт запляшет в звездной бездне,

и завязнет хвост в пыли.

Бог по лестнице небесной

спустится на дно земли.

Зарезвятся на кровати

Коломбина и Пьеро.

Вскрикнет птица, и на платье

упадет ее перо.

Ткань из простенького ситца

чувственно ужалит шмель.

Вольно перышко вонзится

в платья радужную щель.

И прольется на перины

ало-алое ситро.

И смущенно Коломбина

поглядит в глаза Пьеро.

И заплачут в голос оба.