Текст книги "Посмотри и вернись (СИ)"
Автор книги: Виталий Кандалинцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Виталий Кандалинцев
Посмотри и вернись
Посмотри и вернись
Иди и смотри (Откр. 6:1)
Глава 1
Свежий морской ветер незримой волной шел по городу. Он шумел листвой деревьев, менял цвет травы в парке и заставлял горожан инстинктивно придерживать шляпы. На площади близ приморского бульвара было особенно ветрено. Невысокий мужчина среднего возраста кутался в черный плащ и щурясь смотрел на море. Казалось, что его ничего не интересует, кроме ослепительной дорожки солнечных бликов, бегущих к нему по воде.
Но это было не так. Его чуткий слух ловил крики чаек и стук каблуков идущих по площади женщин, а обостренное чутье говорило ему, с каким настроением и с какими мыслями проходят мимо него жители города. Он принадлежал к той категории людей, которых многие знают, но про которых почти ничего не известно.
Его имя не мог сразу припомнить почти никто, потому что все называли его Проповедником. Он часто появлялся на городской площади, где извлекал из внутреннего кармана своего плаща книгу и, обратившись лицом к храму, что стоял на другом конце площади, подолгу читал ее. Книга всегда была одна и та же, на ее обложке легко можно было увидеть тисненную золотом надпись: «Святое Евангелие». Если неподалеку останавливались горожане, Проповедник их почтительно приветствовал. Затем без вступлений произносил краткую речь:
– Господь говорит, что блаженны нищие духом, – слышали прохожие, – потому что им открыт путь в Царство Небесное. Знаете ли вы этот путь и не уклонились ли с него?
– Что же это за путь? – спрашивали иные с любопытством. – Скажи, зачем он нам нужен?
– Это путь домой. К Богу, – следовал ответ. – Нужен же он вам для того, чтобы навсегда стать теми, кем вы были изначально.
– Как называется этот путь и где его найти?
– Имя этому пути – Иисус Христос, найдете же Его в вашем сердце. Ибо Он стоит у дверей вашего сердца и стучит, и кто откроет Ему, с тем Он пребудет.
– Мы не слышим, как Он стучит, – упорствовали некоторые. – И Царства, про которое ты говоришь, нет.
– Царство есть. Чего нет, так это вашей веры в Господа. Ибо силен Господь и исправить ваш путь, и сохранить вас для Царства Небесного.
После этих или подобных слов вспыхивал спор. Горожане пытались разубедить Проповедника, жалели его, говорили, что он несчастен, и звали его вернуться к их жизни. Такой простой и понятной: живи ради денег и веселья, ибо жизнь загорается как искра на ветру и гаснет в свое время. Посему и нет у нее другого смысла, как просто прожить ее. Знать, что будет дальше и будет ли, конечно, хочется. Только Проповедник говорит непонятно, все о грехах и необходимости покаяния, все об искуплении и вере. «Неужто мы такие плохие, что нам нужно каяться да каяться? – думали слушатели. – И нет ли для нас более значительного пути в Вечность, если эта самая Вечность существует?»
Но Проповедник был непоколебим, и потому пытавшиеся разубедить его отходили с раздражением. Впрочем, не все. Были люди, которые задумывались и, словно что-то вспомнив, нерешительно направлялись к храму. Заходили в храм, зажигали и ставили свечи, молча постояв, уходили. Увидев направлявшихся к храму, Проповедник светлел лицом и молился за них.
Бывали также дни, когда к Проповеднику не подходил никто. Тогда после чтения Евангелия он поворачивался к морю и долго смотрел на волны, казалось, забыв обо всем. Сегодня и был такой день. Созерцая игру солнечного света в морской воде, Проповедник уже готовился уйти с площади.
– Все проповедуешь… – раздался за его спиной мужской голос, таивший какую-то неопределенную усмешку. – Да только никто не идет за тобой.
Проповедник обернулся. Перед ним стоял полный мужчина в сером пальто, лет сорока. Он смотрел оценивающе и поглаживал свой гладко выбритый подбородок.
– Меня зовут Оскар Блом, – представился подошедший.
Проповедник кивнул в знак приветствия.
– Ну так что же? – спросил Блом.
– Пойдут не за мной, а за Богом, – спокойно ответил Проповедник. – Каждый в свое время.
– Но ведь привести их к Богу пытаешься ты – а тебя не слушают. И я знаю, что ты думаешь. В душе ты считаешь здешних людей недостаточно смышлеными и не сознающими своей греховности. Поэтому им, как ты полагаешь, присуща ограниченность, которая вызывает их временную неспособность верить в Бога. Ты надеешься постоянной проповедью и молитвой добиться от людей покаяния.
– Да, это так. Я действительно надеюсь помочь людям покаяться и обрести веру.
– Но ты ошибаешься, если считаешь этих людей недостаточно умными. Им хорошо известны твой образ мыслей и учение, которое ты проповедуешь. Бесспорно, в этом учении много хорошего. «Возлюби ближнего», например. Да вот только язык у этого учения какой-то детский. Все притчи да притчи: там про пастуха, здесь про рыбака… И терминология совсем далека от современности. «Царство Небесное» – разве это о чем-то говорит? Иное дело, если сказать по-научному: пространство пяти измерений, дополняющее земной мир. И серьезно, и интерес пробуждает в слушателях.
Блом умолк и выжидательно посмотрел на своего собеседника. Произнесенные им слова были явно вступлением к какой-то важной для него теме. Обозначать эту тему Оскар не спешил. Он считал Проповедника неплохим и даже умным малым. Но… увязшим в церковной риторике. Хотя Оскар не был откровенным противником христианства, он снисходительно считал его концепцию ограниченной и исторически преходящей формой духовного знания.
«Создавать учения – удел посвященных, – нередко думал он. – Посвященные же всегда думают иначе, чем толпа. Им ведомы механизмы человеческих судеб, знание того, как все есть на самом деле. Не каждый способен понять логику реальности, и не каждый имеет мужество принять эту логику в качестве руководства к действию. Главный принцип прост: посвященный знает, что реальность создает он сам. И чем больше людей поверят в эту реальность, тем сильнее она будет присутствовать в их жизни. И, стало быть, восприниматься людьми как опытно познаваемая реальность».
Блом частенько прилагал этот ход мысли к христианству и делал следующие выводы. Духовная сила, которая поддерживает верующих, не идет от «Бога» или с «Небес». Она создается самими верующими посредством сфокусированности их сознания на определенном образе. Чем больше людей втянуты в такое духовное сосредоточение на некоем образе, тем в большей степени этот образ становится «эгрегором». То есть сгустком психической энергии, который существует относительно самостоятельно и может откликаться на обращение к нему.
Если это так, то мир имеет магическую природу, в которой нет какой-то заранее предопределенной истины. А есть лишь идеологии, мифы или легенды, стремящиеся стать самым мощным эгрегором путем подчинения своему влиянию больших масс людей. Из этого следует вывод, что самый мощный эгрегор и получает право именоваться Истиной. Другим словами, истина – это всего лишь корона, которую надевает самый преуспевший миф. Корона, конечно, одна. Но увенчать она может миф любого содержания.
Хотя Оскар и был уверен в правильности своих взглядов, прямо высказать их Проповеднику он не рискнул. Ибо в этом случае рассчитывать на его помощь было бы бесполезно. А некий интерес практического свойства к Проповеднику у Оскара был. Дело в том, что Блом намеревался в ближайшее время создать религиозную общину в городе. Естественно, он хотел выступить как основателем, так и бесспорным лидером этой общины.
Однако любой лидер знает, как важно заручиться поддержкой умных и влиятельных людей. В этом случае лидерская харизма растет не по дням, а по часам. Да и много черновой работы удается переложить на неофитов. Проповедника особо влиятельным в городе, конечно, никто не считал. Но он был все же неким символом духовной честности и несгибаемости убеждений. Его появление в свите Оскара могло привлечь многих. Только как его склонить к поддержке учения, которое Блом собирался явить народу?
Будущий пророк присматривался к Проповеднику и прикидывал, как ему лучше разыграть карту, которую он припас для этого случая. Блом надеялся, что ему удастся убедить этого христианина в том, что учение Блома шире, чем христианская доктрина. И потому Проповедник может занять подчиненное место рядом с Бломом. Оскар даст ему аудиторию для проповедей, для призывов к идеалам добра и проч. В обмен он потребует лишь лояльности и свидетельства в пользу своего учения.
– Господь говорит с нами просто, как с детьми, потому что мы и есть дети, – между тем отвечал Проповедник Оскару. – Ты насчитал в духовном мире пять измерений, другой найдет, что их шесть или семь. И эти числа ничего не добавят к пониманию того, как устроен мир. Дело вовсе не в том, чтобы разглядывать сад и считать, сколько в нем деревьев. Самое главное – знать, кто хозяин сада и что надо делать, чтобы Он был доволен нами и поселил нас в нем.
«Эк его, – досадливо подумал Блом, – рабом себя чувствует и других склоняет к рабству». Вслух же поспешил сказать:
– Две тысячи лет назад люди действительно были детьми. Чтобы их чему-то научить, надо было рассказывать сказки. Сейчас все иначе: наука, технологии, изощренные философские концепции изменили сознание людей. Оно стало старше, требовательнее, критичнее. А ты все думаешь притчей о блудном сыне пронять их. Но я не против. Просто в таком важном деле, как духовный прогресс человечества, надо уметь объединять усилия. Присоединяйся к моей программе, будь лоялен ко мне – я обеспечу тебе аудиторию, которую ты никогда не соберешь сам. В конце концов, ты тоже зовешь в духовные пространства, тоже хочешь, чтобы люди оторвали свой взгляд от земли и подумали о чем-то большем. Значит, мы можем обо всем договориться.
– Дерево познается по плодам, – заметил Проповедник. – Посмотрим, какие плоды принесет твоя программа.
Блом понял, что пора закругляться. «Конструктивного» разговора явно не получалось. Спорить же и ставить все точки над i было еще рано. Поэтому Оскар небрежно улыбнулся своему собеседнику, похлопал его по плечу и не спеша направился по своим делам. «Фанатик, определенно, – мысленно решил Блом. – На таких логика не действует. Ишь, плоды ему подавай. Расчетлив, что ли, прицениться хочет? Ладно, увидишь еще мои плоды и сравнишь со своими».
Вопреки своей браваде, Оскар ощутил в душе неясную тревогу. Слова Проповедника о дереве были просты, но прозвучали неожиданно сильно. Словно кто-то другой произнес их. Тот, кто знает их подлинный смысл, но пока остается незримым и предпочитает не вмешиваться.
Блом отмахнулся от возникшего неприятного чувства. В конце концов, духовное руководство не для хлюпиков. Нужно иметь сильную волю и бесстрашие. Только так все будет получаться. Остальные слабы и все время будут останавливаться перед условностями. Их удел – быть ведомыми.
Приободрившись, он свернул в переулок, где находилось двухэтажное чистенькое здание местной гимназии. С директором этого заведения Блом собирался договориться о помещении для своих лекций. Он толкнул дверь и вошел внутрь.
В это время Проповедник шел домой. Короткая встреча на площади его не удивила. В свое время он изрядно почитал всякой литературы и с кругом мистических понятий был знаком. Довелось ему послушать и людей, много и горячо говоривших об астральном и ментальном планах, планетной цепи и научном пути в вечность.
Проповедник обычно не вступал в споры на подобные темы. Он мягко проводил одну мысль, что главное – это познание воли Божией и следование ей. Причем познавать и принимать волю Господа надо в таком виде, в каком Он сам явил ее людям. Все остальное – это детали, которые будут раскрываться по мере необходимости. Возможно, уже за пределами земной жизни.
«Вселенную не взломаешь, – говаривал он. – И ключи от ее тайн не похитишь, когда вздумается. Не тяни руки к спичкам в пороховом погребе, ибо свет и огонь окажутся вовсе не сиянием твоей славы, а бессмысленной гибелью». Частенько он на это слышал, что он слишком робок и боязлив для настоящего духовного пути. Проповедник вздыхал и признавал, что он не смельчак. Но тут же добавлял, что настоящая решительность – это не безрассудство. Если ты смел, то осмелься настолько, что прими смирение перед Всевышним и людьми. Тогда и познаешь, что такое настоящая смелость и отвага.
Сейчас же Проповедник думал о Бломе. В общем-то, ловок и с психологией людей знаком. Знает, что давить на тщеславие легче, чем призывать к праведности. Оттого и соберет свою группу быстро. Посидит пару вечеров над книжками, придумает какое-нибудь учение. Потом пообещает, что каждый последовавший за ним обретет исключительную долю. Клюнут, конечно, увлекутся сказкой. Только потом наступят будни, горячка пройдет. Восхищение «учителем» сменится на более трезвое отношение к нему. Сможет ли он пережить, когда почувствует, что его считают «простым смертным»? Скорее всего, нет. Но тогда ему придется пойти на что-то радикальное. На что? Это и был вопрос, над которым думал Проповедник. Что-то подсказывало ему, что ситуация в этом случае, возможно, примет драматический оборот.
Путь домой был недолог. Пройдя приморский бульвар, неожиданно обрывавшийся на диком берегу, он вышел на тропинку. Она вела к ущелью. Там, в ущелье, на берегу мелкой и быстрой речки расположились два десятка одноэтажных домиков. В одном из них и жил Проповедник. Сразу идти в дом ему не хотелось, поэтому он на половине пути остановился и присел на скамейку.
Скамейка была его любимым местом отдыха. Она находилась метрах в двадцати от маленького кафе. Случайно или нет, но место для скамейки было выбрано очень удачно. Отсюда открывался вид на море и ущелье. Здесь было тихо, но не одиноко. Редкие посетители кафе напоминали о городе, жизни, ее мечтах и превратностях.
Проповедник часами мог находиться в этом месте. Он размышлял о Боге и мире, сложности человеческого пути и средствах самореализации личности. Как и другие люди подобного склада, он немного писал. Его труды были скромны по объему. Всего несколько статей, десяток молитв и неоконченный рассказ. Ему частенько хотелось написать что-то более капитальное и выразить в таковом труде итог своих духовных исканий. Но каждый раз, когда он было брался за эту задачу, тут же и останавливался.
Слишком очевидным становилось для него, что его знание жизни требует много большего изобразительного таланта, чем тот, которым он располагает. Кроме того, Проповедник не умел писать много. А то, что он хотел выразить, в двух словах объяснить было невозможно. Так его писательские планы все время откладывались.
Была и другая причина привязанности Проповедника к этому месту. В кафе работала Светлана, его близкая знакомая. Она была одной из немногих, кто называл Проповедника его настоящим именем. Молодая девушка познакомилась с ним несколько лет назад. Она отнеслась серьезно к его проповеди. Послушав некоторое время, приняла крещение, стала молиться и читать Библию.
Несмотря на существенную разницу в возрасте, их общение было очень дружеским. Одинокий мужчина, уже поживший на этом свете, тянулся к девушке с почти отцовским чувством. Много думавший о духовном, он приобрел способность подмечать духовные дарования в других. Почти сразу Проповедник определил склонность Светланы к молитве.
И действительно, девушка могла подолгу простаивать перед иконами, словно уносимая молитвами в далекий горний мир. Она рассказывала своему другу о том, что ощущала в эти минуты и часы. В ее душе словно зажигался невидимый тихий свет, и неясные очертания земного мира терялись в этом свете.
«С такими данными – прямая дорога в монастырь, – говорил Светлане Проповедник. – Многих отмолить сможешь». Но Светлана избегала говорить что-либо определенное по поводу ее возможного ухода от мирской жизни. И на это была причина. Не то чтобы девушку не привлекала монастырская жизнь. Какой молитвенник не мечтает об уходе от земной суеты и успокоении в тихой обители! Так и Светлана в мечтах нередко видела себя монахиней, предстоящей Господу и просящей за весь свой род. Возможно, она бы и ушла уже давно в монастырь. Если бы…
Если бы она не любила Проповедника. А она любила его, и любила по-настоящему. Поэтому, когда Светлана ложилась спать, перед ее мысленным взором проносились и другие картины. Ей грезилось, что Проповедник – ее муж, и что он рядом. С замирающим сердцем девушка думала о том, как бы замечательно они могли прожить жизнь вдвоем. И не беда, что он вдвое старше ее. Разве это препятствие для истинной любви!
Сам Проповедник ничего не подозревал. В обстоятельствах обычной жизни он был рассеян и многому не придавал значения. Опытный в людских отношениях человек легко бы догадался, зачем Светлана так часто просит у него совета или беседы. Но Проповедник был далек от мысли, что между ним и Светланой может быть что-то большее, чем дружба. В душе он отказался от обычных радостей земной жизни, а с годами и поотвык от них. Взамен он получил свободу, которую очень ценил. Благодаря свободе он мог целиком сосредоточиться на проповеди Евангелия. Так он и поступал, терпя нужду и некоторую неприспособленность к практическим делам.
К чести Светланы нужно сказать, что она все прекрасно видела. Чутье ей подсказывало, что признанием в любви ее мечту о замужестве не приблизишь. Ведь Проповедник избрал путь, в чем-то похожий на монашеский. Искусственно разрушать этот путь она не хотела. Да ей было бы очень больно помешать любимому человеку делать то, что и она признавала важным.
Интуитивно Светлана поняла, что ей нужно ждать какого-то особенного случая, едва ли не чуда. Случая, благодаря которому она окажется очень нужной Проповеднику. И сможет показать ему, сколь сильно его любит. Какой это должен быть случай, девушка не представляла. Она лишь все время тянулась к Проповеднику, стараясь не упустить ни одной возможности встречи с ним.
Вот и сейчас, завидев его сидящим на скамейке недалеко от кафе, она быстро вымыла руки и выбежала на улицу.
– Здравствуйте, Александр! – радостно обратилась девушка к Проповеднику. – Как давно вас не было видно.
– Ну, не столь уж и давно. Позавчера же виделись.
– Да, да! Книжку, что вы дали мне, я уже прочитала.
Так происходило большинство их встреч. Проповедник непременно давал Светлане почитать очередную душеполезную книгу. Девушка быстро ее прочитывала и довольно связно высказывала свое мнение. Он кивал головой, и после обмена новостями они обычно расставались.
Сегодня, впрочем, в заведенном порядке их общения произошло изменение. Светлана пригласила Проповедника посидеть в открытом кафе и полюбоваться закатом солнца. Зрелище это в хорошую погоду было величественное и располагало к думам о вечном. Поэтому Проповедник охотно согласился. Тем более, как шепнула ему Светлана, посетителей в кафе практически не было. Следовательно, и помешать созерцательному настроению было некому.
Александр приблизился к столикам и скользнул взглядом вдоль стойки. В самом углу кафе пожилая чета молча пила чай. Больше никого не было. Он присел за столик в противоположном углу и обратил свой взгляд на море. Светлана принесла чашку кофе, затем вернулась за стойку и занялась какими-то бумагами.
Однако уединение Проповедника длилось недолго. В кафе появился подтянутый мужчина лет тридцати пяти. Его манеры были уверенны, но держался он дружелюбно и спокойно. Это был Кирилл, владелец нескольких магазинов. Зашел он в кафе по чистой случайности, ибо столь дешевых заведений не посещал. В этот вечер он просто прогуливался по берегу моря и почти машинально направился к веселым тентам. Как бы то ни было, Кириллу нравилось иногда выходить за рамки привычного и приближаться к чьей-то жизни, которая обычно от него далека.
Поэтому, войдя в кафе, он заказал пива похолоднее и тут же сел за столик Проповедника.
– Хороший закат, – добродушно бросил Кирилл. – За работой часто не видишь, какая красота в мире есть.
– Красота есть везде, и в работе тоже.
Краткий ответ Проповедника навел его собеседника на мысль, что поговорить можно и серьезно. Как деловой человек, Кирилл любил точно формулировать свой интерес и не тратить время на отвлеченные разговоры. Вот и сейчас предприниматель сразу перешел к тому, что его в данный момент интересовало:
– Отчего тогда у нас народ не видит эту красоту и не работает как надо? У меня в супермаркете у людей и зарплата приличная, и социальные блага есть, и отношение к людям внимательное. Да только грузчики как пили, так и пьют, а на складе как воровали, так и воруют. Чего им не хватает? Хочешь больше – работай лучше, учись. Тогда и по службе продвинешься, а то и сам в предпринимательстве преуспеешь.
– Людям не хватает всегда одного. Понимания жизни.
– Да не понимания им не хватает, а желания жить достойно. Чего проще: заработай! Заработай на приличный костюм, дачу, учебу детей в хорошем вузе и т. д. И это не погоня за вещами, как некоторые бездельники преподносят. Это тяга к уважению. Уважать нужно самого себя, добиваться от других должного уважения к тебе, также уважать и других по их достоинству. Вот ради этого и надо честно и напряженно трудиться, все время совершенствоваться, все время двигаться вперед. Это трудно, но душа успокаивается тогда, когда обретает подобное уважение. Материальный достаток, комфорт – это всего лишь атрибуты положения успешных людей, но не их окончательная цель. Так ведь нет! Народу легче пить некачественную водку и все время косить глаз на часы: когда этот рабочий день наконец закончится!
Кирилл умолк, выговорив наболевшее. Он глотнул пива и посмотрел на Проповедника. Тот немного помолчал и сказал следующее:
– Желания сами по себе слепы. Они всего лишь сила, которая тянет человека к определенным событиям. Нужен еще Свет, в котором можно увидеть то, к чему надо прийти. Тогда желания обретают осознанный характер стремления, и в этом стремлении человек начинает подлинно жить.
– Свет? Какой свет?
– Свет Истины. Человеку нужна вера в Бога, открывающая ему путь к Богопознанию и правильному пониманию жизни. Только так можно разобраться в том, что такое совершенство и как к нему надо идти. На этом пути и решаются все остальные вопросы, в том числе и вопрос о честном и эффективном труде.
– Кто же научит этому пути и кто поможет встать на него?
– Бог и поможет. Нужно верить во Христа Иисуса, который есть и Путь, и Истина, и Жизнь. Всякий следующий за Ним получает жизнь вечную. Никогда человек не поймет себя, если будет мерить все земными мерками. Никогда он ничему не научится, если не будет верить в Учителя.
– Так ты о религии… Но в этом так сложно разобраться.
Кирилл, до сих пор говоривший легко и свободно, задумался и стал подыскивать слова, чтобы выразить свою мысль. Наконец, он слегка тряхнул головой и продолжил:
– Я всю жизнь отдаю своему бизнесу и, поверь, делаю это не ради одних денег. И в своем деле кое-что понимаю. Но я не вижу, как вера может помочь мне и тем моим работникам, которым желаю добра. Столько самых разных объяснений, вер, религий. И все наперебой говорят, что только они познали истину. Вот ты – христианин. Объясни, почему я должен принять именно твою веру?
– Я не объясняю, почему ты или кто другой должен принять веру в Господа Иисуса Христа. Я только свидетельствую об Истине, которую Бог мне благоволил открыть. Мое дело – сказать тебе об Истине здесь и сейчас. В этом мое служение моему Богу. Почему и ты должен верить, пусть скажет об этом твое сердце. И пусть оно, а не я, сделает свой выбор.
Проповедник снова замолчал. Кирилл, которому уже надо было идти, напоследок сделал еще одно замечание:
– Знаешь, мне, в сущности, нравится то, что ты говоришь. Но ты держишься слишком незаметно. Тебе бы упаковку поярче да изложение пооригинальнее. Я ведь прагматик, и знаю, что людям ничего не продашь без хорошей упаковки и рекламы. Вот и тебе бы, вместо постоянного повторения того, что говорят и другие христиане, придумать бы что-нибудь посвежее. Глядишь, дело твое и продвинулось бы.
– Истина не нуждается в рекламе. Реклама нужна тем учениям, которые хотят занять место истины. Бог все расставит на свои места. Принявшие истину будут истинны, принявшие ложь познают несбыточность своих тайных вожделений.
Кирилл уже вставал и кивнул на прощание. Он вышел из кафе и мысленно снова окунулся в привычный для него мир. «Да, занятный человек, – подумал он о Проповеднике. – Но не от мира сего». Затем озабоченно подумал о переговорах, которые вскоре предстояло провести с поставщиками, и поспешил к поджидавшей его машине.
Проповедник провел еще несколько минут в беседе со Светланой и тоже покинул заведение. До дома отсюда было рукой подать, и вскоре он уже сидел за столом своего крохотного кабинета и перечитывал Нагорную проповедь. Свет лампы долго не гас в окошке его дома. Наконец, далеко за полночь Проповедник пошел спать.
Ночь выдалась тихая. Туча, под вечер нараставшая на горизонте, словно остановилась в своем неуклонном движении к городу. Ожидаемой грозы не произошло. В городе текла по своим законам ночная жизнь. Из подвального ресторанчика, хорошо знакомого всем матросам, вышли подвыпившие двое. Это были Оскар и директор гимназии. Они вели себя как закадычные друзья, хохотали и похлопывали друг друга по плечу. Оскар посадил директора в такси и махнул рукой: скоро встретимся! Проводив взглядом отъезжавшее авто, Блом удовлетворенно ухмыльнулся.
Дело было сделано. Пригласив директора в ресторан, Оскар намеревался тонкой дипломатией добиться его расположения и получить в свое распоряжение просторную комнату в гимназии. «Для духовного просвещения людей», – как несколько туманно объяснил Блом. Но все оказалось проще. Хороший коньяк, байки про веселые похождения в студенческие годы вызвали у директора подъем настроения. В нужный момент Оскар шепнул: «А теперь – к девочкам!» После девочек директор мигом согласился удовлетворить просьбу Оскара о комнате и, казалось, сам стал проявлять неподдельный интерес к задумке своего нового друга.
«В общем, все хорошо», – подумал просветитель, но тут легкая тень пробежала по его лицу. Он вспомнил разговор с Проповедником. «Ладно, посмотрим», – тихо процедил Оскар и шагнул в ночную мглу.
