Текст книги "Жнецы Грез (СИ)"
Автор книги: Виталий Фрост
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
застрял в щелке между стиснутых бюстгальтером грудей. Поникшая было страсть, будто и не затухала, вновь прилила кипящую кровь в область паха.
Юля, выдыхая, опустила голову. И снопы искр, вырвавшиеся из под распахнутых век, казалось, могли бы и прожечь себе путь прямо сквозь них.
– Не бойся. Я тебя научу!
Полная энтузиазма, она, будто дорвавшаяся до плоти суккуб, с силой толкнула Диму обратно на матрас и, оседлав его, разорвала на нем рубашку. Пуговицы шрапнелью разлетелись по комнате. Тугой хвост волос будто разорвал стягивающую его резинку и он расплескался нефтяным блеском по ее плечам. Безумие в глазах девушки отлично дополняли гиеноподобные смешки.
– Я тебе покажу! Все покажу! О, да, все!
– Да, покажи! Я хочу... Хочу тебя!
Он ничуть
Нет-нет,ну, что вы!
не лукавил. Но, как только ее пальцы в сопровождении свиты его мурашек подобрались к низу живота, в голове вновь сработало неведомое реле. Левая рука, будто против его воли, взметнулась и
ШЛЕП!
влепила Юле оглушительную пощечину.
Е... твою мать, что ж я делаю?
Она тряпичной куклой повалилась к изножью матраса, но тут же вскочила:
– Ты совсем охренел, мразь?! – правая щека налилась пурпуром.
– Я не хотел! Прости! – руки замерли в жесте "эй, смотри, я безоружен".
– Не хотел? Не хотел?! – слезы, но уже не истерические – отчаянные, – вновь хлынули из ее серых глаз. – Да что с тобой такое?! Я ведь...
Она захлопнула рот ладонью. Дима тяжело дышал и оставался неподвижным. На лице застыла смесь из удивления, близкого к испугу, и недоверия (в первую очередь, к себе).
Не хотел? Точно?
Поток слез будто смыл ладонь с дрожащих губ несчастной девушки. Руки повисли вдоль изящного тела, голова опустилась, плеснув вперед черный бархат спутанных прядей. Теперь, покачиваясь, она точно походила на подвешенную на гвоздь в закулисье кукольного театра марионетку.
– Я люблю тебя. – простонала Юля.
Дима прыжком оказался рядом с ней, заключил ее горячее мокрое лицо в лед своих рук, поднял к себе и
Я люблю Ю... Я ее люб... Юля, я тебя л... Скажи! Подумай это, черт бы тебя драл!
заглянул в темные колодцы ее зрачков.
– И я тебя... – и в этот момент, как ему показалось, отчетливо увидел издевательскую ухмылку своего отражения в черном блеске воды этих колодцев.
– Так, дока... – конец ее фразы тонет в поцелуе.
Его руки жадно поглощают ее тепло. Ее руки скользят по груди и, стянув с него рубашку, спускаются по животу.
Нет !
Реле – ЩЕЛК!
И Юля, запнувшись о кресло-мешок , падает навзничь. Дима
Бл...ь! Да что со мной такое?
вздымает руки в попытке схватить себя за коротокие волосы. Он бросается к ней и хочет помочь встать. Она со всего размаху засвечивает маленьким кулачком в правый глаз, но Дима словно не замечает этого и поднимает ее за плечи так, что они становятся лицом к лицу. Соленые распухшие щеки девушки сведены злобным оскалом. Лицо молодого человека с быстро затекающим глазом и нервными желваками – сама непроницаемость.
– Прости. Дело не в тебе.
– Да быть не может! Конечно, не во мне! Ты просто фрик! Садюга!– брызжет она слюной и пытается вырваться. – Отпусти меня! Мне больно!
– Прости меня. – не уступает он.
Она на секунду отводит глаза. Когда взгляд возвращается к Диме, он читает в них неприкрытые презрение и злобу. Она режет его спокойным:
– Прощаю. Катись к черту. Отпусти сейчас же, немедленно. Иначе я откушу твой красивый нос к едрене фене и выплюну его в кошачью миску в подъезде.
Дима разжимает тиски своих пальцев, освобождая несчастную девушку. Он ничуть не испугался за свой нос. Лишь предался ужасному, но одному из любимых своих ощущений. На работе изредка приходилось испытывать что-то подобное, но на этот раз он подобрался слишком близко по смыслу к гиперболической миниатюре, которую нарисовал у себя в голове уже очень давно.
На ней он в каком-то музее древностей умудился задеть китайскую вазу династии Сун. Задел, обернулся и, несмотря на то, что она и мир вокруг будто увязли в густой патоке, а тело его завибрировало от избытка адреналина, просто позволил ей упасть! Он мог
старина Шредингер, должно быть , испытал бы сейчас микро-оргазм .
попытаться предотвратить катастрофу, за которую, скорее всего, не расплатится до конца своих дней. Но просто смирился.
Вот и сейчас. Отпустил тонкие красивые плечи навсегда потерянного для него счастья и, будто какое-то старое, больное, одинокое дерево с кривыми ветками-пальцами на верхушке, стоял и покачивался на несуществующем ветру. А может, это сквозняк – входная дверь открылась.
БАХ!
И щелчок дверного замка в прихожей вырывает его из почти кататонического ступора. Дима стоит посреди комнаты со спущенными до колен джинсами. Нестерпимой тупой болью в яйцах кричит о себе тотальное перевозбуждение. Он потрусил в туалет. Пара-тройка возвратно-поступательных движений вдоль потно зажатого в кулаке, так и не использованного по назначению, члена, и болезненные конвульсивные спазмы выплескивают на белоснежный фаянс унитаза обильный бледно-белый дождь избыточного тестостерона.
Последний дюйм пленки с изображением очищающего потока из смывного бачка выскочил из кинопроектора воспоминаний Димы. Поразительно! Как мозг человека конвертирует время! Весь (далеко не премьерный) показ продлился какую-то долю секунды, пока он смотрел на матрас. И из событий прошлой весны он вновь возвращается в день сегодняшний.
Где оно? Где это долбаное дно пропасти различий между мужской и женской особью этого Homо "вне всяких сомнений" sapiens? Что любой гипотетический (и этот конкретный) ОН солжет на вопрос друга: "Что случилось? Почему вы вдруг разбежались?" Бесстрастная, как объявляющий посадку голос диспетчерши в громкоговорителе вокзала, статистика показывает, что абсолютное большинство ответит нечто навроде: "Знаешь? Своего я добился! Я ей вдул!" Дорисует еще одно разбитое сердечко на фюзеляже своего штурмовика, с удовольствием получит одобрительный хлопок по плечу: "Да! Альфач! Так ей и надо! Так им всем и надо!" Так Дима и поступил. А через пару часов в баре кончился кофейный ликер для его любимого Белого
Где деньги, Лебовски?
Русского, и после "ищо-парчки" текилы Сереге пришлось тащить на своем горбу пьяного коллегу.
Что же на аналогичный вопрос, вопреки, порой, такой мстительной женской натуре, ответила ОНА?
– Этот козел трахнул меня и выбросил на улицу, как ненужное тряпье!
– Вот, скотина! Все они скоты! А я тебе говорила! Сраный бабник! Как ты? – обогрела ее подружка и тоже повела несчастную в кабак, где они и проплясали до утра в компании первоклассного холостяка из Теннесси, по имени Джек.
Солгали они почти идентично и оба получили столь необходимую поддержку друзей. Но в реальной жизни гораздо сложнее сделать моральный выбор. Не то, что всего лишь ткнуть на нужную реплику Шепарда и получить очки героя в шкалу репутации. Или, промахнувшись с выбором, не получить и молиться, что последний авто-сейв был не очень давно.
Дима поймал себя на том, что тело Юли до сих пор не дает ему покоя, и на пару минут вернулся в ванную...
***
Над изголовьем и по обе стороны от холостяцкой «кровати» по всей стене до потолка Дима собрал стеллажи. На них стройными рядами выстроились кагорты его книжного воинства. Могучие фантасты, мудрые энициклопедии и сравнительно небольшая горстка классиков по стойке смирно ждали его команды и всегда были готовы развлечь, отвлечь, посоветовать, научить, напомнить. Рядом на полу шумит кулером ноутбук – еще один вечный источник развлечений и информации, избавляющий от скуки после работы. Между окном и выходом на балкон синее мятое кресло-мешок (то самое) со стратегическим запасом крошек в складках соседствует с забившейся в угол электронной барабанной установкой. Еще одна страсть, помимо книг, видео-игр и работы. На смежной с кухней стеной висит плазма, под ней – многострадальная старушка Xbox 360 и аккуратная стопка не отличающихся разнообразием вещей – джинсы да футбоки, рубашки да свитеры. Их старательно оторванные ярлычки теперь выкрикивали имена своих гипер-модных брендов в вороньей пустоши свалки за городом. Прямо перед Димой пристроился небольшой журнальный столик с ровными башенками из компакт-дисков и журналов – в основном, посвященных новинкам в индустрии компьютерных игр. Впрочем, за последние полгода или даже больше, ежемесячные номера отсутствовали.
Телефон на камне столешницы кухонного гарнитура вжикнул, возвещая о получении SMS-ки.
ул. Ленина, 98-31, Иосиф Федорыч.
Кодовая дверь 357, домофон.
– Иосиф Федорыч... ну надо же! – усмехнулся Дима.
Заправка постели, сигарета, скудный завтрак из яичницы с колбасой и сыром в компании с пультом от телевизора: погода днем сегодня будет соответствовать Бабьему лету, Россия впервые принимает саммит АТЭС на Дальнем Востоке, американский беспилотник промахнулся и тринадцати мирных жителей Йемена не стало, писатель Ричард Бах получил серьезные травмы, разбившись
Долеталась, тщеславная чай ка ?
на собственном самолете.
Он прощелкал все пятьдесят восемь каналов – ни хрена интересного, как обычно – зачем он каждый месяц вносит абонентскую плату?
Снова сигарета. Заседание в туалете с мобильным приложенем Вконтакте за просмотром ленты, загаженной избытком ненужной информации и приколюшек различных мемов, пабликов и группок. Быстрые сборы, нервное распутывание наушников, очередной жест "Fuck you!" в зеркало перед уходом. Хлопок двери и удаляющийся шум шагов по заплеванной лестнице подъезда. Сюда он вернется только один раз.
По небу несется рваный дым из кумачовой кирпичной трубы текстильного комбината, подгоняемый утренним пронизывающим северо-западом. Листья липы еще не сдаются на растерзание желтизне и перешептываются вслед уходящему сгорбленному от ветра силуэту Димы с зеленым ящичком в руке. Но он уже ничего не слышит кроме Ramble on в исполнении Led Zeppelin.
Роберта Планта сменил Шевчук и зарычал про последнюю осень, когда он подошел к остановке. Для Димы, в некотором смысле, эта осень и вправду окажется таковой, так и не успев толком начаться. Он нырнул в утробу маршрутки, набитой недовольными лицами и телами сограждан (те омыли его ледяным потоком безразличных взглядов) и поспешил занять свободное место, прежде чем водитель, по обыкновению, лихо пустит "Газель" галопом по сплошь заплатанной асфальтовой прерии.
"Сразу видно, что эти люди очень любят и ценят свою рутину, довольны собой, зарплатой, жизнью, пенсией, политическим и экономическим вектором власти – у всех все хорошо, ага!" – саркастировал он про себя, прекрасно осознавая, что этим воскресным утром, наверняка, выглядит не лучше. С одним нюансом: на все вышеперечисленные аспекты российской действительности ему было либо наплевать, либо его и впрямь все устраивало.
Крутить краны и паять полипропиленовые трубопроводы доставляло неподдельное удовольствие, как самим процессом и возможностью видеть свои творения, так и денежным эквивалентом вложенных усилий. Даже несмотря на то, что приходилось, как ему казалось (и никогда не высказывалось), необоснованно высоким процентом делиться с Серегой, который, в силу чрезвычайной подвешенности языка и связям, почти круглый год мог найти (неизвестно еще, что сложнее) заказчика. К тому же в свое время он очень помог Диме с поиском сговорчивого врача, чтобы откосить от бессмысленной потери времени в рядах Вооруженных Сил. Отец был очень недоволен...
А что до политики и экономики? Что ж. Есть две концентрические сферы. Первая и огромная – сфера сочувствия. Сфера, наполненная непомерным объемом смеси из жалости к обычному народу, обиды за державу, злобы на олигархов, америкосов,
Виноват ведь кто угодно, но не лично я, верно?
президента и его правительство... Хотя, казалось бы, за что? Все ведь лучше, чем тогда, в девяностые. Вторая и микроскопическая – сфера возможностей. Маленький комочек вопроса "А что я могу с этим поделать?" и четкого осознания единственного ответа: "А ни хрена!", с одной, его личной, ремаркой: "Просто живи и старайся никому не сделать хуже!"
– Я отключил телефон, завел на восемь будильник... – бессознательно прошевелил губами первые слова следующего трека Дима, глядя на мальчишку школьного возраста, уткнувшегося в экран смартфона.
Господи , как быстро все это произошло? Как разрослась информационная аура страны и планеты в целом ? Сколько лет понадобилось человечеству, чтобы перестать воспринимать электричество, как чудо? Пятьдесят? А сейчас? Нет, ты вспо мни! Какие-то сраные десять лет назад ты целую вечность ждал загрузки страницы какого-нибудь сайта, чтобы скопировать оттуда важную инфу для реферата в школу. И этот мерзк ий, сводящий с ума, скрипучий звук модема. Херов dial - up с его полтинником килобит в секунду! Сидел ночами в аське в поисках возвышенной любви или хрен знает чего... А еще через пару лет уже ставил спутниковую тарелку «на рыбалку» в надежде, что кто-нибудь качает фильмы, игры... или порно. Да, брось! В основном, ты надеялся именно на порно! Онанист херов! И вот тебе, пожалуйста! Сидит эта школота в кепке и пырится в маленькую коробочку, передающую и принимающую мегабайты в секунду просто так! По воздуху! И он ведь совсем не удивлен – мир будто должен ему это! Вспомни свое детство! Вспомни...
Он сфокусировал взгляд на точке грязи с другой стороны стекла и его, с объективной точки зрения, симпатичное лицо приняло совсем отрешенный вид.
А что вспомнить? Начисто! Набело отшибло все! Когда я с родителями сюда переехал? Я ведь не отсюда. Помню...
От кончиков пальцев ног к затылку и обратно пробежало отвратительное холодное стадо мурашек. Каждая попытка вспомнить события до переезда оканчивалась подобным набегом. Он помотал головой, уловил осуждающий взгляд старушки в зеленом балоневом плаще.
"Ну, конечно же, я наркоман!" – с надеждой на услышанье он послал в ее сторону ментальный сигнал и вернулся к своим размышлениям.
Интернет! Какой-то десяток лет! Охереть! А ты сам! ? Сидишь в загаженной маршрутке, и куда потянулась твоя рука? Конечно! В карман за спасительным уютом соцсети и прочей дряни... Представляешь? В Европе сажают в тюрячку за пиратство и торренты! А у нас – пожалуйста! Качай и развлекайся! И целую страну качает в какофоническом угаре всевозможных отвлекалочек от действительности... Оп! новое сообщение! Давай, ткни перстом, почувствуй власть! Наверняка что-то важное. Ну, конечно! Один из трех сотен твоих виртуальных друзей (из них ты воочию видел, дай Бог, пятьдесят) ответил многозначительным lol -ом на твой последний остроумный коммент к чему-то не менее остроумному. Радость-то какая! А мог бы что-то новое узнавать, полезное. Да уж, Дим . И как ты вообще передвигаешься с таким багажом самоиронии?
– Удалить! Удалить! – в такт щелчкам джойстика айпода губы выносят безмолвный приговор наскучившим песням.
"О! Давай, Игги! Хочешь побыть моей собакой?" – подбадривание старого панка проносится в голове и вновь уступает место свистопляске мыслей.
Айфон, айпод, айпад... Ай, ай, ай... Каждый год что-нибудь новое. Не удивлюсь, если скоро появятся айдилдо! А музыка? Вспомни с каким трепетом ты собирал дра гоценные mp3-шки и клипы кумиров по одноклассникам и знакомым. Стоило ли оно того, если теперь все есть в свободном доступе на обменниках и трекерах? Ты, что, дурак? Конечно, стоило! До сих пор помнишь от кого ты притащил заветную папку дискографии AC/DC.
Газель колесит по привычному пути, огибая так и не залатанные за жаркое лето дыры в асфальте. Спертый воздух пронзают лучи негодующих озираний пассажиров при подпрыгивании на чересчур высоких "лежачих полицейских". Остановка. Звук полоза откатной двери. Покачивание при выплевывании добравшихся до места назначения и заглатывании новых седоков. Хлопок дверью и брань водителя, закрепляющая лозунги многочисленных, напоминающих об аккуратности, стикеров, которыми пестрит салон. Ритуал передачи за проезд и приема сдачи приходится на первые гитарные зарубы чижовского урал-байкер блюза в наушниках. Один из ритуалов – самый важный в своей жизни – Дима вспомнит чуть позже.
Вся жизнь – сплошная череда ритуалов – одни важные, другие нет. Одни длятся месяцами, годами, другие скоротечные. Зачатие новой жизни – будь то пьяный перепихон в подворотне, или акт безудержного чувственного соития на шелковых простынях при свечах (ах, если бы...) – ритуал. Девятимесячный ритуал подготовки к рождению нового че ловека, и не дай вам Всемогущий Брюс сделать что-нибудь не так – расхлебывать придется всю жизнь! Смерть и похоронная процессия – в зависимости от этнических и религиозных аспектов – тоже ритуал. Сатанисты и прочие оккультные организации... И так абсолютно все! От ежедневных утренних водных процедур и до ощущения приятно го холода постельного белья после рабочего...
Андроид свернул дружелюбный интерфейс ленты Вконтакте и вывел на экран настойчивый символ входящего звонка. Мама? В восемь утра, в воскресение? Он ответил:
– Мам? Что-то случилось?
– Доброе утро, сын. Не разбудила я тебя?
– Не, я уже на работу еду.
– Что, сегодня?
– А что за праздник? Есть работа – я работаю, ты ж знаешь. А ты чего так рано встала?
– А я и не спала толком почему-то. – голос звучал устало. – Вчера разбиралась в кладовке – нашла старую коробку твоих вещей. Заберешь?
– А что в ней?
– Ой, я не знаю, Дим. Она обмотана скотчем вся – я не стала ее кромсать.
– Ну, ладно, заберу, наверное.
– Когда?
– Мам, вообще не знаю, честное слово. Серега работы обещает много...
– Начинается... Уж скоро три года, как мы с отцом подарили тебе квартиру, и сколько раз ты родителей навещал? У меня пальцев на одной руке хватит, чтобы сосчитать.
– Да уж, мам, "начинается"! А сколько раз вы мне сами звонили? Этот раз НА ОСТАНОВКЕ, БУДЬТЕ ДОБРЫ! не считается. Я уже не говорю о том, чтобы зайти и посмотреть, как сын живет.
– У тебя все хорошо. Было бы плохо – сам бы позвонил. Мы с отцом тебя снабдили всем, что нужно для нормальной жи...
– Я уже сотни раз благодарил вас за это!
Он хлопнул дверью маршрутки и оказался на остановке в центре города. Автомобильные выхлопы, "всегда-свежие-горячие-беляши", предприимчивые бабушки с опоздавшими к первому сентября, но от того не менее востребованными, букетами гладиолусов, бродячие собаки, рынок, пыль и мусор на тротуарах – все врывалось в нос дикой смесью запахов. Город просыпался под отвратительный аккомпанемент возгласов какого-то кавказца про черные глаза, рвущих динамики, пристроившиеся на столбах по периметру "сковородки". Так здесь называли центральную площадь.
– Или вам нужно денежное вознаграждение?
– Не говори ерунды, сын.
Дима вгляделся в номер как раз подошедшего троллейбуса – то, что надо.
– Не, а чего? У меня тут около миллиона накопилось, куда мне их тратить-то?
– Ой, не хвастайся! Мы с отцом рады, что ты хорошо зарабатываешь. Только вот вышку не получил – с бумажками не работаешь. А мог бы, если бы слушал отца. Все ведь лучше, чем спину гнуть! Мало ты ее сорвал, что ли?
– Мам.
– И чего тебе в Нахимовском не училось?
– Ма-а-м!
– Ты когда заедешь? – сменила она ей самой неприятную тему.
Дима вздохнул.
– Сегодня в районе одиннадцати у меня будет окно.
– Хорошо. – мама подобрела. – Я люблю тебя, сынок.
Ласковая фраза обезоружила и его.
– И я тебя, мам. Как папа?
– Тоже.
– Что "тоже"?
– Любит тебя, глупый! Он спит. В отпуске с пятницы. Уедет сегодня к Лешке Гаеву в деревню, на охоту. Постарайся не разминуться с ним, ладно?
– Постараюсь, но ты поцелуй его от меня на всякий случай.
– Ладно. – вздохнула мама. – Пока, Супер-Марио. Как твоя принцесса, кстати?
– Мама!
Она подленько захихикала и положила трубку, не дождавшись стандартной тирады сына о том, что родители будут первыми, кто узнает о его намерении жениться. Дима вернулся к тренировке ловкости большого пальца на экране телефона, время от времени окидывая взглядом грязный салон троллейбуса и мельтешение города за окном. То тут, то там появлялись угрюмые фигуры прохожих. Все, как один, укутанные в свое и одно на всех одиночество. Как сухой ковыль в заснеженном вьюгой поле. Вернувшиеся на место наушники гремели Blister Exist – Slipknot.
"Не сегодня, Кори..." – он переключил трек и Рахманинов до мурашек пробрал его пятой прелюдией соль минор. – "Кому сказать спасибо за режим shuffle?" И задал соответствующий вопрос великому оракулу современности. Гугл ничего вразумительного по этому поводу не нашел.
Четкий пацанчик крутил в руках мобилку. Он, помимо вновь усевшейся на свой трон и пересчитывающей мелочь дородной кондукторши, был единственным попутчиком Димы. Представитель самой распространенной в России субкультуры, очарованной тюремной "романтикой", непристойно жевал замызганную жвачку, вперив в него наглый, презрительный взгляд.
Боюсь, Шоколад, тебе и в этот раз не фартанет. По крайней мере, не в одиночку. Хотя, ваше племя в одиночку не охотится. Так что, помани-ка собратьев семками и сигами, козел .
Троллейбус, лязгнув рогами, повернул на Ленина и медленно поплелся по узкому коридору между пестрящих вывешенным бельем разноэтажными оплотами жилищно-коммунальных и семейных неурядиц. Водитель наслаждался утренним воскресным трафиком. Окруженные серостью пустынных парковок, первые этажи домов блестели витринами круглосуточных супермаркетов, вывесками дремлющих офисов мобильных операторов, микро-финансовых контор и прочих производных российской инкарнации рыночной экономики и эпохи потребления. Билборды, призматроны и рекламные пилоны мозолили глаза священными мантрами.
Да,да. Знаю... Приходи ! Только у нас! Только для Вас! Купи! Купи! Купи ! Не хватает денег? Возьми кредит и захлебнись процентами, но получи в свое распоряжение новую мульти-мать-ее-варку-с-говнофункцией-супер-чечевичный-суп! Ха! И это говорит человек, у которого в шкафу двадцать пар трусов от Кельвина Кляйна. М-да уж... Тайлер, ты был прав.
Сверившись с 2ГИС-ом, Дима вышел на ближайшей к указанному адресу остановке, закурил
Последняя. Надо найти ларек.
и двинулся в нужном направлении.
Глава II .
Иосиф Федорович вздрогнул, услышав звонок домофона, и наполненая бычками пепельница рассыпалась большей половиной содержимого на драную майку-алкоголичку, потрепанную вишневую обивку кресла советских времен и вытоптанный палас. Беззвучно прошевеливая губами ругательства (их заглушал очередной выпуск передачи «Служу Отчеству» по первому каналу, который он по привычке называл ОРТ), он ползал по полу и собирал коричневые гильзы фильтров. Домофон не умолкал.
– Да, да! Иду, иду!
Оставив на потом окончательную уборку веником, бывший декан экономического института местного педа, а ныне пенсионер, побежал к трубке под скрипучий саундтрек паркетных щитов. Как с навьюченного верблюда свисают тюки, на тугую резинку штанов свисает его трясущееся сальное желе, потому этот марафон давался ему нелегко.
– Да! Кто?
– Доброе утро! Сантехника вызывали? – искаженный динамиком низкий голос.
– Да, входите.
Иосиф Федорович вынул из кармана штанов платок и промокнул лоб, стоя прямо напротив стальной
А какой же еще в наше-то время?
входной двери. В руке он теребил зажигалку – подарок от брата из Болгарии. Еще брат с завидной регулярностью высылал ему настоящие сигареты "Родопи".
– Качественный табак, а не тот поганый перегной, которым у вас в России шпигуют папиросную бумагу. Опять же отвратительного качества. Травиться – так с удовольствием, верно, Йосик? – раз от разу неизменным покровительственным тоном говорил брат.
И
Ненавижу, когда он меня так называет.
Йосик соглашался. Открылась дверь и на пороге затоптался, вытирая ноги, совсем не тот, кого он себе напредставлял. То есть не верзила примерно его комплекции в засаленном комбезе, с не выдающим наличие хотя бы оконченного профессионального образования лицом (обязательно под шапкой-балаклавкой), всего пропитанного запахами стоков и алкоголя. Такой стереотипный сантехник приходил вчера и целый день потратил на замену вводных кранов, взяв за все две с половиной тысячи. А за установку счетчиков потребовал четыре, уже мимо кассы ЖКХ. За установку! Плюс стоимость самих счетчиков и того, что он назвал фитингами. После такого заявления Иосиф Федорович поспешил распрощаться с работником, заверив того, что, как только накопит с (и вправду, весьма плачевной) пенсии нужную сумму, сразу
Вот, возьмите визиточку.
позвонит. И он позвонил. Старшему сыну. У Алика как раз шло к завершению строительство дома, да еще этот бизнес – что-то связанное с компьютерами – катастрофически не хватало времени,
Может, оно и к лучшему...
чтобы навестить отца. Позвонил и спросил, кто у него в доме занимался всей этой лабудой с трубами. И уже через час договорился с Сергеем на вдвое меньшую сумму, притом, ему даже в магазин не придется самому идти. Замечательно! А тут – нате вам, здрасте, приехали – какой-то мальчик. За годы преподавательской деятельности он перевидал тонну таких.
– Здравствуйте, Иосиф Федорович. – просиял он.
– Сергей обещал прислать хорошего специалиста, здравствуйте.
Кустистые брови Иосифа Федоровича выползли на середину лба, будто увеличивая многозначительность взгляда экзаменатора поверх очков с бифокальными линзами. Юноша ничуть не смутился.
– Спасибо, вы тоже молодо выглядите. – поставил на пол зеленый ящичек и начал разуваться. – Семь лет практически непрерывного стажа. Будьте добры, показать пациента.
Сказать, что хозяин почувствовал себя оскорбленным – все равно, что в очередной раз констатировать прописную истину перед аудиторией жаждущих знаний ботанов. Он представил себя мальчишкой! Прямо таки Йосиком! И Йосика только что поставили на место, а может, даже в угол. Потрясенный наглым спокойствием молодого человека, и стараясь ни коим образом не показывать этого потрясения (получалось не очень), он указал ему на дверь туалета. Так в американских блокбастерах дети указывают взрослому на шкаф, в котором якобы живет и каждую ночь пугает их ужасный бука. "Взрослый дядя" с исполненным какой-то добродушной флегмой лицом миновал Йосика и проследовал в сторону, указанную толстым пальцем.
– Возьми клупп, ага. На всякий случай, да. – неслышно пробормотал он, глядя в туалет, сложив руки за спиной и покачиваясь взад-вперед. Смотрел не больше пяти секунд. Затем прошел обратно и начал обуваться:
– Я отлучусь за инструментом. Приготовьте веник, савочек, ветошь и емкость для воды. – он обернулся, выходя. – Пожалуйста.
– Х-хорошо.
Привыкший к лебезению студентов, преподаватель был окончательно обескуражен этим вежливым приказом. За время, которое хозяин потратил на поиски всего перечисленного, юный мастер успел вернуться и переодеться. Штанины видавшего виды комбеза были покрыты пленкой технической грязи. К моменту, когда пыхтящий и, все еще чувствующий себя маленьким Йосиком, седой мужчина собрал все необходимое у двери в туалет, молодчик стоял там и со скучающим видом осматривал потолок. За ухом торчал огрызок карандаша, под ногами – веер из ключей, заряженного герметиком пистолета, болгарки Bosch, двух коробочек с надписью Valtec, парой коробочек неизвестного происхождения и россыпи блестящих штук с витками резьб. Хозяин, мягко говоря, был не сведущ в технических вопросах, но догадался – видимо, это те самые фитинги.
– Топили.
– Что? – не понял Иосиф Федорович.
– Вас топили. – мастер указал на потолок.
Вот таким простым утверждением этот юноша сломал барьер скептицизма и недоверия заказчика. Его понесло:
– Да-а! У Зои Ильиничны прорвало трубу в прошлом году. Великолепная женщина! И муж у нее молодец. Хорошо, что он в тот момент дома был. Зажал рукой дырку и просидел так два часа, пока наши доблестные работники ЖКХ соизволили явиться. Три аварии у них на участке, ишь ты! А Зоинька с мужем на следующий день пришли ко мне извиняться. С тортом. И денег предлагали. Только я не взял. Потрясающие соседи! Всех бы таких. – запыхался хозяин. – А то эти поганые наглые подростки – друзья мальчишки из тридцать седьмой – орут ночами на лестничной площадке и во дворе. Знаете куда они посылают, если им сделать замечание? Кошмар! В наше время и направлений-то таких не знали! Ломают все, жгут кнопки в лифте, а тот еще и не работает третий год; стены царапают – руки бы им оторвать, да некому. От милиции толку – ноль. Они ж теперь еще и полиция! Куда Россия-матушка катится? Вызовешь, приедут, если повезет, поймают кого-нибудь и к родителям отвезут. А родители поди пьют, как черти. Как эти, справа соседи – тоже алкоголики, орут постоянно. Снизу – глухая старуха телевизор включает на полную громкость – не дозвонишься, не дотопчешься, не достучишься до нее. Нету! Нету покоя совершенно.
Во время этой наболевшей тирады, мастер, присев на крышку унитаза посматривал на Иосифа Федоровича, в нужных местах сочувственно кивал, вскидывал брови, цикал языком и поддакивал. Причем видно было (или он настолько профессионально делал вид), что он искренне заинтересован рассказом. Руки его на автопилоте делали свою работу.
– Вот так это будет выглядеть.
Мальчик приставил к трубам рыжей окраски две почти идентичных, как он их назвал, заготовки.
– Это вы уже все сделали?
– Что вы! Для такого уровня мастерства семи лет маловато. Если честно, не думаю, что подобный уровень вообще достижим. Надо ж еще на лен все собрать! Но это позже. Сейчас мне нужно сделать пару пилов болгаркой и нагнать резьбу, поэтому...
– А вы знаете, кстати, почему в народе ее называют болгаркой? – поднял палец вверх хозяин. – Ее ведь разработали...
– Да, Акерман или как-то так. – он секунду-другую примерял заготовку, а потом уверенно чиркнул карандашом по трубе. – Немцы. Где-то в пятидесятых. А прозвали ее именно болгаркой уже в здесь, в совке. Кажется, Sparky назывался завод в Болгарии, который поставил нам первые образцы. Откройте смеситель на кухне или в ванной, пожалуйста.
Несмотря на то, что юнец его перебил, Иосиф Федорович удовлетворенно погладил седую бороду и под шум взревевшей машинки удалился на кухню. Через минуту искрометного визга он вернулся и спросил:
– А вы, часом, в какой-нибудь рок-группе не играете?
– Почему вы так решили?
– У меня... – он поник лицом. – У меня сын младший, Павел, играет. У него тоже ухо проколото. В трех местах! Но вы, я вижу, все-таки сняли бирюльки. И обувь он похожую носит. Грайндеры, верно?
– Grinders. – поправил мастер. – Я не играю в группе. Для себя только – дома. Обувь, в первую очередь, теплая, а зимний вариант – вообще, как валенки. И тяжелая, что в свое время выручало в стычках со шпаной – титановые вставки в носках, понимаете? Только у меня фирма другая – Dr. Martens. Но сути это не меняет – выпендреж, да и только. А дырки в ухе – да. Я в школьной группе играл, в десятом-одиннадцатом. – он вытирал остатки вылившейся из труб воды с грустной улыбкой на лице. – В коморке, что за актовым залом, знаете ли... За скудной ударной установкой. Там же и прокалывался. Отнюдь не считаю, что это плохо. Ну, играть, в смысле. Да и в этих проколах я не вижу ничего предосудительного. К игле посерьезней точно не ведет, скажем так.
