Текст книги "Теперь ты"

Автор книги: Виталий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Романов Виталий
Теперь ты

Романов Виталий Евгеньевич

Теперь ты ...

– Аннотация:

Работа вошла в шестерку лучших (из 117-ти) на конкурсе "Тенета-2002"

Ничего общего с реальной жизнью.

– Вы слышали про "Черную Смерть"? В моих глазах непонимание. Что ему нужно? Морской десант – сам черная смерть. Он читает мое непонимание в глазах. – Нет. Я про другое. Начнем немного с другого. SEAL, – произносит он и снова смотрит мне в глаза. Он видит там именно то, что и хотел увидеть. Кто же не слышал про элитные части морской пехоты США, самые подготовленные ударные силы ИХ армии? – Отряд "Дельфин"? – затягиваясь, он задает новый вопрос. Спиртное мгновенно испарятся из головы.

* * *

Хорошо помню свой первый день... Нет начать надо не с того. Лучше вспомнить, как преодолел последнюю, самую страшную полосу испытаний и, полумертвый, дополз до белой полосы финиша.

– Поздравляю, лейтенань, теперь ты настоящий морпех! – Сказали сапоги, что кружились в жуткой карусели у самого моего лица. Я нашел в себе силы подняться. Черный берет. Спецназ морской пехоты. Теперь я здесь свой. До финиша дошла треть из тех, кто начал движение по полосе...

...Полутемный бар. Забыться. К черту все это, я выдержал. Забыться, чтобы не помнить, как это было. Чтобы не видеть рядом глаз тех, кто не смог пройти и кто пойдет ТУДА снова. Неужели такое можно выдержать? Это было не со мной. Еще стакан...

– Постой, лейтенат, хватит пить, дело есть, – чья-то рука с нашивками капитана третьего ранга останавливает меня. Поднимаю глаза – командир отряда. Рядом с ним кавторанг (капитан 2 ранга), не наш, сухопарый и поджарый, уверенный в себе и с цепкими темными глазами. Похожий на леопарда после сытного завтрака. Ленивый, но чувствуется, что порвет. Если только захочет.

Заходим в пустой кабинет в том же баре. Странно... Для нас приготовлен кабинет... Впрочем, не мое это дело думать. Мое дело слушать, что скажет этот барс, с которым меня оставили наедине.

– Лейтенант, присаживайтесь, у нас не очень долгий разговор, но хотелось бы, чтобы Вы все спокойно обдумали и общались со мной как равный с равным, это важно.

Начало хорошее. После такого новых званий не предлагают. Сажусь и закуриваю вместе с ним.

– Вы слышали про "Черную Смерть"?

В моих глазах непонимание. Что ему нужно? Морской десант – сам черная смерть. Он читает мое непонимание в глазах.

– Нет. Я про другое. Начнем немного с другого. SEAL, – произносит он и снова смотрит мне в глаза.

Он видит там именно то, что и хотел увидеть. Кто же не слышал про элитные части морской пехоты США, самые подготовленные ударные силы ИХ армии?

– Отряд "Дельфин"? – затягиваясь, он задает новый вопрос.

Спиртное мгновенно испарятся из головы. Я давлюсь своей слюной. Отряд "Дельфин" существовал до распада СССР, учебная база располагалась в Казахстане, на озере Балхаш. Во всей справочниках нашего времени написано "нынешняя дислокация отряда неизвестна". Равно как и факт существования отряда.

Он молчит еще некоторое время, наблюдая за трансформациями на моем лице и произносит, будто читая мои мысли:

– Кроме подводных пловцов, в морском спецназе существовали еще несколько универсальных групп, ориентированных не только на выполнение задач в море и прибрежной черте, но и на действия в глубине территории противника. Одна из групп имеет неофициальное название "Черная Смерть". После долгого отбора кандидатов руководство группы пришло к предварительному выводу, что вы им подходите.

Я бы сполз со стула, если бы мог ползти. Сигарета высасывается до фильтра одним вздохом. Он хорошо понимает мои чувства:

– Лейтенант, у вас есть время до завтрашнего утра, чтобы принять решение. ОТТУДА чаще всего не возвращаются, вы должны это знать. Если вы хотите отказаться – это ваше право, тогда помните, что этой беседы не было. Просто вы вечером перебрали за стойкой и вам приснился странный сон. Все! Завтра я вернусь.

Он встает и направляется к выходу. Мой окрик останавливает его у самой двери, когда он уже взялся за ручку. Кавторанг медленно оборачивается, на его лице я не вижу никаких проявлений радости – как будто так все и должно было быть.

"Я согласен!" Это и есть мой первый день, с которого все началось.

* * *

Раннее утро нового дня. Позади бессонная ночь, и влажная прохлада приятно бодрит голову. А кто бы уснул после такого? Трясусь в грузовике, который уже больше часа тащится по непонятным мне дорогам, неотмеченным на карте. Где-то здесь, в сопках, на побережье, тренировочная база. Сейчас я все увижу своими глазами. Если выдержу – ЭТО станет моим, на всю жизнь. Какой бы короткой или длинной она не была. А чего терять? Офицер должен служить Родине, даже если Родина сама уже не знает, чего хочет. Разве это мое дело? Пусть они там, в своих странных огромных городах, где люди уже утратили самих себя, пусть они там решат. Разве там мое место? Среди толстых кошельков и продажных душ, среди фальшивых улыбок и вечной беготни за призрачным раем? Вам нужен Рай? До него всего один выстрел, поверьте. Если вам туда, я могу помочь... Впрочем, лучше я останусь здесь, подальше от странного мира, в котором мне уже нет места.

Грузовик подъезжает к хлипким воротам, несет коровьим дерьмом, откуда-то сбоку, из невысокого строения, напоминающего обычный коровник, доносится мычание. Шофер останавливается перед воротами и дважды сигналит. Потом пауза – и три гудка. Я перегибаюсь из кузова, чтобы понять, зачем он устроил такую странную какофонию. И только теперь замечаю, что у шофера на плечах, на погонах, звезды кап-лея (капитан-лейтенанта), что выглядит немного странным даже для этих деревенских мест. Водила весело подмигивает мне и вдруг кричит:

– Хозяин! Открывай ворота, я новую корову привез!

Смешно! Юморист хренов... Грузовик медленно заползает во двор.

– Тебе туда! – Пальцем указывает на неприметную дверь кап-лей, и тут же забывает обо мне.

Открываю дверь и иду по длинному коридору. Запах коровьих лепешек постепенно глохнет, по мере удаления от мычания. За следующей дверью меня ждет офицер, и на его плечах также погоны капитан-лейтенанта. Он смотрит на меня с нескрываемым интересом, и по этому настороженному любопытству в глазах я понимаю, что попал туда, куда было нужно.

– Лейтенант Зотов прибыл в Ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!

Он вяло машет рукой в ответ, и это, очевидно, означает, что он также отдал честь:

– Капитан-лейтенант Бесфамильный! – Бодро сообщает он, и веселые искорки проскакивают в глазах. – Забудь об этих дурацких званиях, лейтенант. Это там, для них, – он машет рукой в стороны двери, из-за которой я пришел, а потом куда-то вверх. – Тут это не важно, тут все равны... Перед пулей, зачем-то добавляет он. Зачем? Чтобы посмотреть мне пристально в глаза и увидеть там.... Не увидел. Он удовлетворенно кивает головой и продолжает:

– Зови меня просто – Шрам. А ты пока будешь – Сынок. Не обижайся на наших, когда они тебя так будут называть, так у нас принято. Здесь нет ничего личного, просто.. Просто пока ты не прошел курса – это твое имя. А дальше посмотрим.

Сынок – так Сынок. Я киваю в ответ. Хотя еще час назад я бы убил любого, кто обозвал бы меня так. Это почти оскорбление, а для морпеха, прошедшего полосу – вызов. Но этот кап-лей совсем другой. Он и не думает меня поддевать. Я сразу вижу – так надо. А раз надо – значит надо.

– Обустраивайся тут, – продолжает он. – С завтрашнего дня начнешь тренировки. Сейчас познакомим тебя с твоей группой, по всем вопросам вне группы – обращаешься ко мне, ясно?

Киваю головой. Идем по коридору. Сначала вниз, потом через новую дверь, будто шлюз, расчитанный на термоядерный удар. Шлюз позади, подъем, поворот, комната. С кресла встает человек и первым протягивает мне широкую ладонь:

– Ангола, – прозносит он.

Я пожимаю руку и чувствую себя дураком. Это что, пароль?

– Ангола будет твоим наставником, – говорит Шрам. – Он с тобой в одной группе, Вас всего четверо, еще – Амбал и Хорек.

Во черт, его зовут Ангола, а я и не понял сразу. Чуть не прокололся.

– Ангола, познакомишь его со всеми нашими, покажешь все – и на сегодня отдыхать. Сынок только вчера прошел полосу. Один день – ему отпуск.

– Морпех? – Интересуется Ангола.

– Так точно, – отвечаю я. – А разве сюда попадают по-другому?

– Сюда по-разному попадают, – задумчиво произносит Шрам. Потом, коротко махнув рукой, оставляет нас. Официальное приветствие руководства закончено. Весьма демократично. Так даже лучше. Мне нравится.

* * *

– Амбал, – говорит Ангола, и я тут же понимаю, почему Амбал получил именно такое прозвище. Моя немаленькая ладонь тонет в его огромной лапищи. Амбал доброжелательно улыбается мне и подмигивает: "Сработаемся!". Специалист по тяжелому оружию, – продолжает Ангола. – Наша надежда, всегда прикроет из ПКМ, если что.

"Ого! Он тащит на себе средний пулемет с патронами, общим весом более 15 кг, и это кроме обычного снаряжения. И вправду Амбал".

– Хорек, – представляет дальше Ангола, и я пожимаю руку. – Специалист по минам и всяким таким прибамбасам... Если где-нибудь на чего-то наступишь – это к нему.

"Полезная специальность... Если наступлю и выживу – значит к нему".

– Сомали, – произносит мой спутник. Новое пожатие. – Тут добавить нечего. Сомали – он и есть Сомали. Снайпер.

"Кроме Анголы у нас есть еще и Сомали. Что дальше?"

– Композитор Трахтенберг, – веселый смех прокатывается по залу, ударяясь в скалистый потолок над нами, и возвращается обратно. Я еще не понимаю, чего они ржут, но все равно весело. Трахтенберг ржет вместе со всеми. – Любит иметь вертолеты, – добавляет Ангола, как будто это что-то объясняет. Новый гогот в зале. Я один как ишак. "Ладно, потом увидим".

– Доктор, – я жму узкую, почти женскую ладонь с длинными пальцами. – Ну тут сам понимаешь, что к чему. Без Доктора мы никуда. Специалист по восточным единоборствам и холодному оружию. Например, арбалет – очень холодное оружие. Пока не выстрелило.

"Ого! Я рано списал его со счета. Это что-то серьезное, надо будет поговорить отдельно".

–Студент, – уважительно говорит Ангола. – Специалист по компьютерным кодам, всяким там сетям данных и этой долбаной мутоте, без которой ноне не проходит ни одна операция. Кроме того, обожает палить из подствольника, и не всегда прицельно.

– Да ладно тебе, – смееется Студент.

– За перерасход гранат ответишь, – рычит Ангола, но тот лишь отмахивается: "Спишу их с расчета прямо из центрального компьютера базы нашего ведомства..."

– Лысый, – представляет Ангола следующего. "Действительно, лысый". Тот широко улыбается, лучики от ламп играют на его коже. – Снайпер.

– Мобила, – последний среди тех, кого представляет мне мой старший товарищ. – Обеспечивает нас мобильной связью, причем дешевле, чем любая GSM-компания. Кстати, очень любит бросаться ножиками... Не попадайся ему под руку на камбузе, там у него от обилия ножей переклинивает башню. Вот. Все... Есть еще заместитель Шрама – Копченый, но сейчас он принимает экзамен у другого... , не из нашей дюжины. Познакомишься попозже.

А мне пока и так выше крыши. Иду в свою комнату, с завтрашнего дня тренировки... Интересно, что меня ждет? Кавторанг там, в баре, намекнул, что "полоса" – это для сосунков по сравнению с тем, что надо пройти здесь. Завтра увидим.

* * *

Бр-р-р. По утрам здесь, на Севере, всегда так прохладно. А сегодня подъем у нас был совсем раненьким. Ну ничего, сейчас согреемся. Полигон. На огневом рубеже я и Хорек.

"Ну-ка, Сынок, проверим, чему тебя учила мама в школе". Командует Ангола, а Амбал сидит на камне неподалеку, смолит сигарету и крутит свой пулемет. У нас в руках БАКи – бесшумные автоматические комплексы, одна из разновидностей оружия спецназа. Или автомат специальный "Вал" – как кому нравится. Почему-то решили начать проверку моих знаний с такого специфического ствола, хотя из него я стрелял гораздо меньше. Уж больно дорогая штука.

– Поехали! – говорит Ангола. Амбал опускает пулемет на колени.

Первая мишень. Снимаю от бедра. И Хорек также. Вторая, третья. Одиночными, не целясь. Молоток он. Классно лупит. Его выстрел все время звучит на долю секунды раньше моего, хотя мишени выскакивают из-за камней одновременно. Может быть он просто знает, откуда появится следующая?

– Оружие на спину, сто отжиманий! – Мои мысли обрывает голос Анголы.

Главное – не потерять темп, не сбить дыхание. Думать можно о чем угодно. Главное – ритм, и воздух. Иначе будут дрожать руки.

– На огневую!

Хорек опять лупит от бедра и ни одного промаха. Понемногу вхожу в азарт, стараюсь не отставать. Мишени появляются все быстрее и быстрее.

– Оружие на спину! Двести приседаний, в максимальном темпе!

Главное – не сбить дыхание... Думать можно о чем угодно... Этим вы меня, парни не возьмете.

– На огневую! Смена оружия! – Теперь в руках АК, автомат Калашникова, только не совсем обычный, армейский, а "сто третий". Хорошее оружие БАК, пробивает с пятисот метров стальной лист в два миллиметра, с четырехсот поражает тело в бронежилете второго-третьего класса. Но "калашника" я люблю больше. Это мое оружие, и только мужик может меня понять. Я готов разбирать его, проверять, снова собирать, спать с ним. Возможно, это сумасшествие, но это моя любовь. А сто третий "калаш", модификация семьдесят четвертого под патрон семь-шестьдесят два – это вообще лучшая вещь. Жаль, что здесь он не применяется и придется сменить его на "Грозу", ОЦ-14, тот же семьдесят четвертый "калаш", но с интегрированным подствольным гранатометом. Впрочем, пока в руках "сто третий" – поиграемся, парни. Вспомним детство и морскую пехоту.

Грохот "калаша" привычно бьет по ушам. Это вам не БАК. Мишени выскакивают с разных сторон, скорость уже почти критическая. И размер все время уменьшается. Да, круто у них тут все оборудовано. У нас...

– Оружие на спину, сто отжиманий!

Главное – не сбить дыхание.

– Держать темп! Быстрее, парни!

Ничего-ничего. Я выдержу. Бывало и похуже.

– На огневой рубеж!

Сектор нападения увеличивается на глазах. Мишени уже появляются сбоку, на предельных углах, так что замечаешь движение из-за камня только боковым зрением. Ага! Вот Хорек промахнулся. Но спец! Сразу же, вдогонку, послал вторую пулю. Сам почувствовал, что первая не войдет в цель.

– Отставить! По десять приседаний на каждой ноге, продолжаем вести огонь!

Ну вот это нечто новое. Еще никогда не стрелял, приседая на одной ноге. Отдача... Держать равновесие... А черт! Вот и первый промах!

– Отставить! По двести отжиманий, оба!

Держать дыхание... Думать можно о чем угодно... Нельзя чтобы потом тряслись руки.

– На огневой рубеж!

– Пятьдесят кувырков! На огневой рубеж...

– Десять отжиманий на одной руке, десять на другой...

– На огневой рубеж...

Перекаты, стрельба. Кувырки, стрельба. С колена стрельба. Отжимания. Спиной к цели – стрельба. Приседания. Уже не помню сам, когда упал. Они что, именно этого и добивались? Затрахать меня до смерти, чтобы я лежал "мордой в дерьмо"? Рядом также валяется Хорек, он дышит тяжело и часто, почти как я.

Сапоги приближаются к моему лицу, и я слышу голос Амбала:

– Неплохо, Сынок! Очень неплохо для новичка! Вставайте! Вставай, Хорек. Ты промазал три раза. Шит! Вставай, иди командуй.

Хорек тяжело поднимается, и Амбал аккуратно передает ему свой пулемет. Теперь у наших мучителей в руках БАКи.

– На огневой рубеж! – Кричит Хорек.

* * *

Грохот пулемета. Это в руках Амбала живет своей жизнью ПКМ. Тяжелая штуковина, мощная. До шестисот пятидесяти выстрелов в минуту. Дай волю Амбалу, он бы столько пуль и высадил в нас, и даже быстрее, чем за минуту. Второй пулемет в руках у Копченого, в его ленте через каждый пятьдесят холостых патронов заряжен боевой. Мы все лежим на камнях, стараясь найти хоть малейшие складки местности, чтобы упаковать туда свои тела. Ангола тихо матерится неподалеку. Имитируем отряд спецназа, попавший в засаду, под перекрестный огонь.

– Сынок, оставить! – Кричит Копченый. – Всем дробь!

Пулемет стихает, мы поднимаемся с мокрой земли, куда только что пытались закопаться по уши.

– Сынок! Жопу надо впечатывать в грунт, ВПЕ-ЧА-ТЫ-ВАТЬ! А не укладывать на травку, как девку. Ты понял?!

– Так точно!

– Поехали снова! Так... Амбал! Заряжай боевыми. Сейчас мы научим этих сосунков грызть гранит. Все слышали? Лента заряжена боевыми! Взвод, на исходную...

Пашем мордами по камням. Животный ужас струйками пота скользит между лопаток. Я уже давно привык ко многому, но сдохнуть так нелепо – это было бы обидно.

– Отставить! – Ревет Копченый. – Противник подавлен, но медленно. Очень медленно. Сынок, ты с подствольником. Кто должен давить пулемет, ты или Ангола? Ангола! В следующий раз пни его стволом в ребра! На исходную. Амбал, заряжай! Боевыми! Пошли, и с секундомером...

Господи... Как хорошо просто полежать на траве и не слышать грохот этого гребаного пулемета и свист пуль над своим котелком... Как хорошо! Что еще надо в жизни? Это покруче, чем курить траву...

– Амбал, а ты не пробовал сменить ПКМ на шестистволку? – Лениво цежу я, наслаждаясь сигаретой.

– Это ты про "Вулкан", что ль? – Он сонно потягивается, разминая суставы.

– Ну да... Во там плотность огня повыше...

– Мало протащился? – Скалится он. – Хошь повторить? Фильмов ты, Сынок, насмотрелся. "Вулкан" – это отстой в нашем деле, пробовали...

– Почему?

– Отдача до двух тонн. Человек не сможет удержать ствол в руках.

– А со Шварцем фильм видел?

– "Хищника"-то?

– Его самого.

– Видел, кто ж не видел. Бутафория. Наши умники, там, наверху, тоже насмотрелись. Хотели и у нас такое внедрить. Пробовал я эту штуковину. Отдача сумасшедшая, в руках не удержать, разброс патронов по всему горизонту. Палишь, как очумелый, а толку – ноль.

– А в фильме как?

– Вот и мы озаботились. Осторожно стали узнавать, как снимали эту фишку. Оказалось – стреляли холостыми, чтобы отдачу снизить. Да еще на этом пентюхе была маска пластиковая надета, чтобы отлетающими гильзами глаза не повышибало. Вот так-то...

...Хорошая штука – американское кино...

* * *

И снова медленно текут дни, каждый из которых, кажется, никогда не кончится. Долгие, изнуряющие, иногда точно знаешь, что до конца не дожить. И все же доживаешь, потому что человек – это сверхвыносливое животное. И только теперь я знаю, что предела нет. Они заставили меня поверить в это.

Теория – карты и ориентирование. Жрать – один раз в сутки. Практика прыжки, с парашютом и без. Впервые прыгнул в воду с высоты в сто метров... Теория – минное дело. Практика – стрельба. Спим уже по три часа. Теория языки. Практика – рукопашный бой. Теория... Практика...

– Неси, Сынок! – Хрипит Ангола. Он сам почти падает с ног. Он навалил на меня тяжелое бревно, и я пер его "отсюда и до обеда", допер и сбросил. А теперь он убеждает меня, что я должен переть это обратно... Третьи сутки дают спать только по часу. Ангола будет крайним... Не сорваться...

Порву, сука!

* * *

Ну вот мы и доехали до самого тяжелого. Тренировки на выносливость, беспредел. Стрельба, прыжки, сутки без сна, даже бег на пятьдесят километров с полной нагрузкой – это все для детишек.

Лежим на берегу моря... Нет, точнее сказать, прямо в воде. И не лежим, а отжимаемся, внимательно слушая команды. Сегодня нашим тренером стал сам Шрам. Все остальные чвакают в воде – "Ап! Даун!"

– Up! – Орет командир, чтобы всем было слышно. И я поднимаюсь из волн, чтобы за короткий миг наполнить свои легкие воздухом.

– Down! – падаю в холодную воду, стремясь расслабить мышцы, которые уже давно отказываются четко выполнять команду.

– Up!

Слышал, что американские "тюлени" так же изводят своих новичков...

– Down!

Ну я понимаю, почему меня так, а остальные-то уже не новички...

– Up!

Впрочем, говорят, это только начало. Еще предстоят "пытки" – самая страшная часть, после которой многие ломаются.

– Down!

Если я смогу выдержать это...

– Up!

...то меня уже не отчислят отсюда.

– Down!

... и выйти отсюда я смогу только с пулей...

– Up!

... и это будет правильно.

– Down!

Кто-то падает лицом вниз в соленую горячую воду и больше не поднимается. Это не я.

– Отделение! Становись!

Выволакиваем из воды Студента, у которого отказали мышцы рук. Он хрипло дышит, но занимает свое место в строю. Студент был последним, кто прошел курс передо мной. Но у него позади уже две операции. Я смогу!

– Марш-бросок десять километров, по сопкам, с полной выкладкой! Я задаю темп, взяли оружие, не отставать!

Если я не сойду с ума, я буду одним из них. На первых метрах Ангола помогает Студенту, пытаясь поддержать его, но тот резко отбрасывает руку и включается в нужный темп...

* * *

Теперь моя очередь. Я читал, как ЭТО делают в SEAL, но сейчас ЭТО делают со мной. Я должен вы...

– Что должен североморец? – Резко кричит Копченый и тычет мне под ребра прикладом.

– Стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы, – хриплю в ответ. Жутко холодно. Мы по грудь в воде и ветер сегодня недетский. Накатывающиеся волны захлестывают меня с головой. В Барянцевом море такие длинные, по-о-ологие волны. Сс-суки! Они набегают и словно заглатывают тебя. Как очковая кобра. Или не кобра? Какая хрен разница... Волны отпускают не сразу – каждая медленно катится через тебя и отступает лишь тогда, когда уже не остается сил не дышать, когда углекислота разрывает легкие. Хорошо Копченому. Его скоро сменит Шрам. Они поочереди сменяют друг друга, а я остываю в воде, как покойник. И в те редкие миги, когда волны уходят и я могу вздохнуть – они издеваются надо мной. Заставляют вспоминать устав. Я понимаю, что они делают это специально. Сейчас я еще способен соображать. Скоро мое тело остынет до тридцати четырех градусов, и с этого момента я начну забывать где я и что я. Тогда могу сорваться. А они будут ждать дальше, говорят, ЭТО может продолжаться до тридцати одного, просто тогда сердце может остановиться в любую секунду.

Вдох. И тут же крик Шрама, сбивающий дыхание:

– Кто ты?

– Я боевая универсальная машина!

Накат волны. Легкие почти пусты. Они разрываются палящим огнем. Странно – огонь внутри и лед снаружи. Остываю... Вот уже не упел заметить, как Шрам сменил Копченого.

Волна отступает...

– Громче! – Орет прямо в ухо Шрам.

– Я – боевая универсальная машина!

Новый накат волны. Сволочь этот Шрам. Опять палящий жар внутри. И невозможно дышать. Жадно открытым ртом пытаюсь достать глоток кислорода. С неба... Хорошо, что волна так вовремя схлынула.

– Что ты должен? – Снова орет Шрам в самое ухо.

– Стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы...

Новая волна. Какие у меня холодные ноги. И сердце уже бьется в самом животе. Все. Больше не могу. Надо выходить. А... впрочем ладно. Спать...

– Держись, солдат! – Он трясет меня за плечо и жестом подзывает Доктора. – Сколько?

Электронный термометр в руках... Странно. Такая маленькая хитрая штучка, а я еще не забыл, как она называется... Нахрена эта ерундовина Доктору, тем более здесь? Тупая блестящая штуковина. Он просто идиот...

– Около тридцати одного, Шрам. Дальше нельзя.

– Ес! – Тот поворачивается ко мне и вдруг, глядя прямо в мои по-коровьи безразличные глаза произносит:

– Алабама 15икс2зет867. Запомни! Повторяю, Алабама 15икс2зет867.

Я вижу, как вялые комочки-сгустки крови медленно ползут по моим венам. Они вроде бы должны попадать в мозг, чтобы заставить его работать. Но попадают они совсем не туда...

– На берег! Слышишь, Сынок! НА БЕРЕГ!

Вялые комочки крови закупоривают мои сосуды, а что такое боевая машина, которая не имеет смазки внутри? Это ржавый механизм, который надо только выкинуть на сва-а-алку...

– Доктор, он вытянет?

Этот идиот хватает мою холодную мраморную руку и что-то там ищет... Чего ему нужно? Хрусталь высшей пробы.

– Нормально, – звучат ватные слова. – Не хуже, чем у других.

– Кросс! – Команда, как выстрел.

Мои ноги еле передвигаются, через силу заставляя кровь бегать по сосудам. Первые метры я боюсь, что прозрачные сосуды лопнут, как хрупкое стекло на морозе, но чуть позже я начинаю набирать нужный темп. Рядом со мной бежит Доктор, впереди я вижу поджарую задницу Шрама, где-то позади месит пыль Копченый...

Что он там мне сказал? Что-то про Алабаму... Я должен вспомнить, иначе конец... Держать ритм, восстановить дыхание. Что про Алабаму? Какой номер? Вот черт, ведь знал же, что при такой температуре тела мозг отказывает и надо не терять координацию... Знал. А Шрам – он ведь специально ждал, когда я поплыву... И дождался. Как там? Ала... алабама... пятнадцать ... иск... два... кажется...

– Бегом, Сынок! Ты что, спишь на ходу? Темпу, темпу!

Пошел ты! Ала... алабама... пятнадцать иск два зет...

– Стоп! Эй, Ангола! А ну-ка брось ему на загривок вон то деревце, пусть тащит его до места привала.

Мне на спину наваливают охрененно тяжелый ствол.

– Зачем? – Вопрос. Может у меня в глазах, а может сорвался с губ.

– Так надо, Сынок. Продолжаем движение! Не растягиваться!

Я и не успел заметить, как к нам присоединилась остальная часть нашей группы. Вот и Ангола привычно топает рядом со мной, со своим любимым БАКом в руках. А по мне так "Гроза" лучше, у нее подствольник кого хошь снесет. Впрочем, у каждого из нас свои задачи.

Алабама... алабама... алабама... пятнадцать... иск два зет восемьсот... восемьсот! Шестьдесят семь! Вспомнил! И адский ствол уже не кажется таким тяжелым.

– Привал! – Звучит команда, и я падаю на камень вместе с деревом. Донес. Вспомнил. Все смог. Губы кривятся в подобии улыбки.

Шаги рядом со мной. Я уже знаю, кто это. Сталкиваю ствол в сторону и сажусь.. Передо мной Шрам. Я идиотски улыбаюсь. Он смотрит на меня удивленно.

– Ты здоров? Или башня съехала?

– Я вспомнил! – Идиотский хохот.

– Пятьдесят отжиманий!

И он думает меня этим сломать?

– Пароль?

– Алабама... пятнадцать икс два зет восемьсот шестдесят семь.

– Y-y-e-e-s! – Ревет Амбал и трясет над своей огромной башкой пулеметом, радуясь так, как будто ему только что дала Клаудиа Шиффер.

Я лишь через миг понимаю, чего он так веселится. Скалятся все. Рядом улыбается Шрам и хлопает меня про плечу. "Прошел!" Оказывается, это был последний тест. Прошел. Теперь я один из них. Я бы потерял сознание, если бы хватило сил.

* * *

Ночь. Глухая, темная. Как все ночи здесь. Мне не спится. Под стометровой тощей гранита, в нашей казарме, которую невозможно засечь ни с какого спутника, и которую трудно поразить самой мощной бомбой, я лежу на своей койке и не могу уснуть. Впервые за долгое время. Завтра мой первый выход. Завтра... Наша группа получила команду на вылет, а я пока даже не знаю куда. Впрочем, мне это не нужно знать. Они, там, наверху, сами решают. Наше дело – делать то, что мы умеем. Пока, однажды, не словишь пулю. Очень хочется увидеть звезды.

Встаю с койки и начинаю медленно ползти по проходу. Сзади скрип. Оборачиваюсь. В темноте не столько вижу, сколько угадываю глаза Анголы.

– Не спится? – Спрашивает он. Нет, скорее не спрашивает, а отвечает за меня.

– Yes! – Начинаю перенимать дурацкую привычку Амбала. Слышал от многих, что в критических ситуациях у него клинит башню и он забывает русский язык. Начинает ругаться на всех языках, какие знает. Вот и у меня клинит башню.

– Пойдем, посмолим, – Ангола поднимается с койки и первым движется по проводу. Я за ним. Вот и площадка в конце длинного коридора со многими поворотами, с которой видно звезды. Звезды и море у наших ног, далеко внизу.

– И я так же первый раз не спал, – говорит он. Мы затягиваемся, привычно пряча огонек в ладонях. Хотя снайпер сейчас где-то далеко. Мой или его снайпер. Что однажды пошлет ту самую пулю.

– Ангола, расскажи, почему у тебя такое странное имя?

Он вытягивает сигарету и смотрит куда-то вдаль, потом поворачивается ко мне и долго молчит.

– Рано еще, – отрывисто бросает он, кладет руку на плечо. – Рано... Может, завтра узнаешь. Но лучше б не сразу... Мой первый выход был в Анголу...

Что за тайны мадридского двора?

* * *

Летим куда-то на сверхзвуковом бомбардировщике. Значит – далеко. Иначе нашли бы способ доставить нас попроще. Где-то далеко внизу и позади остались корабли Северного Флота. Там же остался мой вопрос: "Куда мы летим?" Шрам выразительно промолчал. Я заткнулся.

И только один раз открыл рот, когда привычные гранитные сопки исчезали в дымке:

– Ангола, а знаешь почему эти корабли называются кораблями первого удара? – Я показал пальцем.

Он посмотрел на меня недоверчиво, как на ребенка:

– Первыми бьют, что ль?

– Ага! – Ответил я. – Эти корабли по первому сигналу выходят из базы на максимальной скорости и наносят ПЕРВЫЙ УДАР по врагу. Потому они такие маленькие, легкие. Скоростные.

– А дальше?

– А дальше – нифига. Потом они уже никому не нужны. Ядерные ракеты выпустили – и все. Бой окончен.

– Ну почти как мы, – тихо пробормотал он и отвернулся. Но я все равно его услышал.

Сколько летели – не помню. Все дремали, зная что силы будут нужны ТАМ. Зато хорошо помню миг, когда планер с нашей десантной группой оторвался от тяжелого бомбера и пошел в резкий разворот. Самолет продолжал движение своим курсом над Атлантическим океаном, как будто ничего и не произошло. Я знал, что где-то дальше он скинет вниз еще два или три таких же планера, только пустых. И ни один из них не долетит до земли. Как наш.

Чуть позже мы пробили плотные облака, сбросили кислородные маски. Внизу были видны корабли. Большие, наши. И уже не первого удара последнего. После их удара воевать уже некому. Авианесущая группа неторопливо пересекала акваторию океана. А мы должны были попасть на борт флагмана.

– Готовность к выброске – тридцать! – Спокойствию Шрама можно позавидовать. Четкие команды, скупые движения. Профи. Под стать ему остальные. И мне отставать грех. Один за другим вываливаемся из легкого планера, оставляя его на произвол судьбы. Парашют! Спустя несколько минут внизу, там, куда ушел планер, раздается взрыв. Вот так и остальные машины огонь, облако дыма. И точка исчезает с радара. А мы потихононьку планируем к нужному нам кораблю. Дальше все просто. Вертолет, песчаный берег впереди. Черная и зеленая краски на лицо. Вот и приехали. "Держись, солдат!"

* * *

Совершенно необычные деревья под ногами. Я уже знаю, что это Ангола. Никто не говорил об этом вслух, но это слово вдруг само собой возникло у меня на губах. И никто не возразил. Ангола – страна алмазов и нефти. Страна, где много лет идет кровавая война. Странная война, в которой родственники из одной деревни, одного племени воюют по разные стороны фронта. Воюют, а в это время начальники обеих армий восстанавливают силы вместе, на одном курорте, потягивая американский джин и русскую водку. Беспощадная война, где иногда детей врага добивают контрольным выстрелом в рот. Наша война, в которой мы защищаем свои интересы – военные и экономические. Чего стоят одни только дальние РЛС (радио-локационные станции), оставшиеся здесь еще со времен СССР и отслеживающие все перемещения в Атлантическом океане!