Текст книги "Ликвидаторы"

Автор книги: Виталий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Конечно, сильно мешало то, что в «броне» не удавалось почесать зудящие места, а опыт показывал: собственная кожа начинала гореть как раз там, куда сквозь защитные пластины наружной оболочки не дотянешься. Особенно часто это происходило на «горячих» полигонах – в песчаных пустынях. Климат-контроль оболочки справлялся с нагрузкой внешней среды, выравнивал температуру, но ведь природу не обманешь – если чешется, значит, хорошо бы просунуть пятерню и с наслаждением поскрести больное место. Но не тут-то было, как говорится, будьте любезны терпеть…

Теперь «Метла-117» отрабатывала действия не только на жарких песчаных полигонах, площадки под базу зонд-команды приходилось возводить и в «холодильнике», и даже в саванне в период дождей. Хотя тут, как думалось Сергею, работники полигона временами перегибали палку. Огромные насосы стеклянного «кубика» не просто имитировали сильный дождь, они изрыгали на головы бойцов зонд-команды настолько мощные струи воды, что потоки сшибали людей с ног, уносили подготовленное оборудование.

Впрочем, в «саванне» все трудности удалось преодолеть, а Сергею больше запомнились тренинги в «холодильнике» и в бассейне.

«Холодильником» называли один из самых дальних стеклянных «кубиков», в котором создавалась абсолютно неестественная для живого организма среда. Уцелеть там без бронекожи не смог бы ни один из людей, температура колебалась от минус восьмидесяти до минус девяносто пяти градусов по Цельсию.

От этого внутри полигона становилось жутко, волосы на загривке вставали дыбом. Воронин знал, что даже на родной планете, Земле, люди с огромным трудом работают в полярных зонах, где температура колеблется от минус сорока до минус семидесяти. Он как-то слышал из видеопередачи, что при таких температурах очень важно правильно защищать органы дыхания, поскольку использовать ледяной воздух почти невозможно. Вдохнув полной грудью несколько раз, человек просто засыпает, чтобы уже никогда не проснуться.

В тренировочном «кубике» создавали еще более низкую температуру. Внешняя оболочка бронекожи при этом потрескивала, доставляя неприятные ощущения. При движениях все время казалось, что она стала хрупкой и ломкой. А если так, то один неосторожный взмах рукой – и «черепаший панцирь» лопнет на сгибе, оставит беззащитное тело наедине с безумием природы. Вернее, не природы, а среды, искусственно созданной конструкторами полигона.

Все это понимали, именно потому старались двигаться с максимальной осторожностью. Со стороны, наверное, это выглядело довольно смешно: зонд-команда внутри «кубика» напоминала отряд паралитиков, только-только поднявшихся на ноги после тяжелой долгой болезни и оттого делающих робкие нервные движения. У Сергея внутренняя система поддержания климата работала на максимальной мощности, расход энергии в батареях был таким, что от страха глаза лезли на лоб.

По счастью, их не заставили долго находиться под тренажерным куполом, просто проверили рабочие костюмы с максимальной жесткостью и выпустили наружу.

– Фух! – изрек тогда обычно немногословный Пастух. – Как это я не поседел?

А тренинг под водой, в огромном бассейне, запомнился тем, что на любое движение приходилось затрачивать невероятно много сил. Руки и ноги шевелились в плотной среде невыносимо медленно, каждое движение приходилось сопровождать взглядом, контролируя: туда ли приехала конечность, куда планировалось?

Приноровились к условиям работы в вязкой среде не сразу, однако прошли и это испытание. После, когда вылезли наружу и стащили бронекожу, вдруг почувствовали жуткую усталость, так клонило в сон, что справиться с закапризничавшим организмом не смог никто. Все семнадцать бойцов, включая Клеща, повалились на койки в казарме и «придавили» несколько часов, а когда пришли в себя, ощутили такой дикий голод, что на камбуз ворвались первыми, сожрали все и выбили себе двойную добавку.

Потом, сытые и довольные жизнью, расслаблялись в рекреационной зоне, а Клещ объяснял, что это все – естественная реакция организма на огромные затраты внутренней энергии. Мол, такое происходит не только с нами, с любой командой, которая работает в плотной среде. А еще добавил, что в реальных условиях намного труднее, потому что там завалиться спать всей командой никто не позволит. Вернее, попробовать можно, только после этого будет, как в старой детской сказке: «Остались от козлика рожки да ножки…»

И Сергей мысленно поблагодарил Хазифа Гюльная за то, что «лавочник» подсунул ему на подпись контракт с «Метлой», а не с «Драгой».

На следующий день из группы выбыл Мосол, и произошло это до обидного глупо. Видимо, он просто не успел толком восстановиться после бассейна, остались какие-то проблемы с мышцами или связками.

Отрабатывали десантирование на поверхность планеты с малых высот, без вспомогательных средств. То есть без парашюта или чего-то подобного. Впрочем, какой может быть парашют, если прыгаешь с высоты около пяти метров?

Вертолет шел низко над песчаной пустыней, разгоняя по сторонам шлейфы мелкой пыли, а бойцы «Метлы-117» по одному падали вниз с открытого заднего пандуса, стремясь сгруппироваться и перекатиться назад так, как этому учили на тренировках в спортзале.

Из-за клубов пыли и песка не сразу разобрались, что Мосол лежит пластом, не в силах подняться. Черепашка Ниндзя, который прыгал как раз перед ним, позднее объяснил всем, что Мосол просто неудачно приземлился – у него как-то странно подвернулась нога, и боец грохнулся на спину, всем весом.

Подняться он так и не смог, что-то сместилось в позвоночнике, из-за этого отнялись ноги. Тренировку прервали, пострадавшего срочно погрузили на санитарную машину, сами попрыгали на борта следом, повезли в госпиталь. По дороге Мосол кусал губы, странно морщил лицо, будто старался удержать слезы, хватал всех за руки, просил извинить его.

Получилось действительно глупо. Никто не пытался говорить ненужные слова, это было бы пафосным и лживым. Товарищи просто молча стискивали пальцы Мосла, тем самым выражая ему поддержку.

…В госпитале сказали, что все обойдется, перелома позвоночника нет. Смещения устранят, зажатые нервные волокна поправят на регенераторе, но все это займет неделю-другую, так что на дальнейшую работу бойца в составе зонд-команды «Метла-117» рассчитывать не следует.

Узнав об этом, Мосол разрыдался, как ребенок. Снова просил извинить, умолял подождать его, потому что «сто семнадцатая» стала для него вторым домом.

Только Клещ ждать не мог, никто не позволил бы ему это сделать. От сержанта вообще мало что зависело. Скомандовали «Кругом! Марш!»? Будь любезен, прижми руку к виску, ответь «Есть!» и выполняй приказ.

Так их осталось шестнадцать.

…Зачем устроили тренинг по рукопашному бою, Воронин так и не понял. Как ни старался, он не смог врубиться в логику командования базы. Ведь не думали же там, наверху, что бойцы «Метлы» станут боксировать с тиграми или крокодилами? Наверное, не думали, не могли там сидеть полные идиоты. Но вот тренинг устроили.

Единственное объяснение, которое Сергею пришло в голову, заключалось в том, что офицеры, а может быть, и сам Клещ, хотели составить более полный психологический портрет каждого бойца зонд-команды. Или до конца понять их сильные и слабые стороны после многочисленных тренировок?

А что тут понимать, Боксер отделал всех. Можно сказать, расписал под орех, и не помогли ни два месяца обучения на базе ликвидаторов, ни объяснения, как действовать против кулачного бойца. Просто Боксер был настоящим профи в этом деле, его готовили и натаскивали с детства. У него за спиной остались сотни поединков, и учебных, и настоящих, а что могли противопоставить ему все прочие? Мышцы, накачанные на тренажерах? Дыхалку, развитую на кроссах?

Единственным, кто устоял, оказался Быкан. И то не потому, что правильно боксировал, просто он «не плыл», хорошо держал удар, хотя и ему крепко досталось в висок и в скулу. Уберегся от более крупных неприятностей он благодаря длинным рукам и физической мощи – сумел учесть полученный опыт, не подпустить Боксера на ближнюю дистанцию.

Сергей, на собственной челюсти попробовавший, что такое молниеносный нокаутирующий удар профи, страшно разозлился. Мало того, что после боя было трудно ужинать – рот открывался с трудом, жевать стало больно, – так эта глупая затея могла поставить под сомнение само существование команды «Метла-117». Бил бы Боксер чуть сильнее и резче, не жалея своих, поломал бы не одну челюсть или нос, и что тогда?!

…Скула болела и ночью, и Воронин долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, наконец, не выдержал. Встал, надел тапки, бесшумно поплелся в душевую – «отмачивать» ноющую челюсть. Долго с наслаждением плескался, даже засовывал голову под кран с холодной водой – так он чувствовал себя почти нормальным человеком. Потом растерся полотенцем и пошел обратно, стараясь не шуметь, не будить товарищей.

Дверь в комнату Отца была приоткрыта, а сам он сидел на койке, дергаясь взад-вперед. Воронин притормозил, шагнул на порог. Ирвин сидел на койке, подобрав под себя ноги, с закрытыми глазами, и раскачивался, как маятник.

– Ты чего? – испуганно спросил Сергей, сделал шаг внутрь, положил руку на плечо товарища. – Ты чего, Отец? Плохо?!

Тот не удивился, не вздрогнул, не открыл глаз. Только странно улыбнулся разбитыми в кровь губами.

– Нет… – ответил тихо, почти неслышно. – Хорошо, все у меня хорошо… Кристинку прооперировали, значит, все правильно. Все как надо…

«Опять про дочь», – понял Сергей, сразу вспомнив маленькую девочку, которая шмыгала носом возле бронеавтобуса, никак не хотела отпускать папу, идти на руки к матери. Словно чувствовала, что расстается с отцом надолго. Или навсегда?

– Раньше ведь как? – Отец вдруг открыл глаза, полубезумно глянул на товарища. – Раньше можно было почку свою продать, это хороших денег стоило. А теперь? Теперь что? Мне сказали, надо тридцать тысяч на операцию Кристинке, а где взять? Где?! У человека две почки, одну можно отдать кому-то нуждающемуся. Как бы стать донором, получить за это хорошие деньги.

Я врачам говорю: вырезайте мою почку, продадим ее! Деньги на операцию найдем! А они в ответ?! Они только головами качают. Поздно, мол. Теперь медицина вперед шагнула, теперь мы почки искусственно выращиваем, в регенераторе. Не нужна, говорят, нам твоя почка. Вот если б ты печень или сердце в качестве донорского органа отдавал…

Представляешь?! Да как же это?! Я им говорю: да вы что, так я сам помру! Они только руками разводят. Значит, не очень тебе нужны деньги… Вот и весь разговор…

Я в банк! Дайте, мол, кредит! А они, жуки чертовы, посмотрели мои доходы, доходы жены и говорят: нет, такую сумму не дадим. Риск, говорят, слишком велик. Не вернете вы с такими зарплатами…

Вот я и решил сюда, счастья попытать… Понимаешь?! Деньги мне дали, операцию Кристинке сделали. А я живу… Значит, все правильно было, да? Все правильно? Да! Значит, не зря я здесь… Не зря я здесь мучаюсь… Не зря все… все это… вот это…

Он снова закрыл глаза, принялся раскачиваться на койке, будто маятник.

Сергей шумно вздохнул, поднялся на ноги. Молча хлопнул товарища ладонью по плечу, сжал пальцы. Встряхнул, пытаясь поддержать. Вышел из комнаты. Отцу тоже было тяжело, очень тяжело. Видимо, досталось от Боксера. И вообще. Прошлое и настоящее, сплетаясь в единое целое, причиняли ему страдания. Отец не мог найти себе места ни в одной реальности.

Воронин уселся на свою койку, подпер голову руками, забыв про боль. У Ирвина Сигурвинсона в прошлой жизни были такие сильные «магниты», что не давали ему покоя. Он словно жил в двух измерениях. Здесь, в зонд-команде «Метла-117», и там, где остались его жена и маленькая Кристинка. Это держало Отца, делало его и сильнее, и уязвимее – одновременно. Это бередило душу, не давало покоя даже ночью, когда все прочие спали.

А Сергей вдруг позавидовал товарищу. Что-то защемило внутри, пришла горечь, непонятная, труднообъяснимая. Он попытался вспомнить: было ли в его собственной жизни что-то такое, чертовски важное? Такое, чтоб, переродившись, полностью став другим, удержать в сердце? Пусть и кажущееся теперь почти нереальным сном?

Поискал и не нашел. Прежняя жизнь казалась ему бессмысленной, пустой. В ней не было ни цели, ни идеи. Лица старых знакомых всплывали в памяти не четкими картинками, а какими-то смазанными пятнами.

Сергею стало обидно и тоскливо, он попытался разбудить в себе память о Кэролайн, но и из этого ничего путного не вышло. Только губы. Ее или другой? Прикосновения рук. Где и чьи?

Не вспомнить, ничего не вспомнить. И ладно. Он улегся на койку, закрыл глаза.

– Ну вот, детские игры закончились, сегодня сдаем зачет по всему пройденному материалу, – сказал Клещ под конец второго месяца обучения, и голос его предательски дрогнул, выдавая волнение.

Многие это почувствовали, не только Сергей, а потому десяток вопросительных взглядов уперся в бритый затылок сержанта – Клещ отвернулся, не желая раньше времени детализировать суть зачета.

– Бронекожа, аптечка, полная боевая выкладка, кроме геплов. Геплы – оставить! В оружейную, бегом!

Геплы оставить. Что бы это значило? Бойцы выстроились на плацу перед казармой, и тут ко входу подлетела машина внутренней службы, уже знакомая по номерам – та самая машина, на которой однажды везли Хмурого.

Неприятные ассоциации усилились, когда стало ясно, что зонд-команду транспортируют к самому дальнему «кубику» – туда, где они были только однажды. И то снаружи. Когда кроковольфам скормили провинившегося Хмурого.

Бойцы занервничали – грузовик шел именно туда, – а память о страшной смерти Хмурого жила внутри, пульсировала огромным комком, мешавшим дышать. А ведь им приказали оставить «дома» геплы. Оружие – только бесшумный пистолет и вибронож. Осколочные гранаты в таком замкнутом пространстве не применишь – всех посечет.

Кто-то нервно засмеялся.

– Построение! – скомандовал Клещ, когда машина остановилась около входного фильтра, через который группы проникали в тренинг-центр.

«Метла-117» выстроилась шеренгой, настороженно глядя на то, как сержант рапортует дежурному офицеру о готовности. Приняв доклад, тот скомандовал «Вольно!», а затем шагнул вперед, к бойцам.

– Задача проста и сложна одновременно. Разбиваетесь на три группы по пять человек. Первая идет в тренинг-центр, вторая – на готовности, третья – ждет очереди. Ничего сверхъестественного от вас не требуется: любой из групп необходимо пройти отсюда до второго шлюза, расположенного на южной стороне периметра. Всего километр по песчаной пустыне, населенной кроковольфами.

Вам разрешается стрелять на поражение, но следует учитывать, что запас патронов ограничен, а геплов нет. Будьте аккуратны, экономьте патроны. Количество целей не сообщается. Скажу только, что в случае смерти какой-то особи последующим группам легче не станет. Перед тренингом второй и третьей групп число кроковольфов будет восстановлено через специальный вольер-обменник.

Далее. Эвакуация из зоны полигона невозможна. Если попали в беду – вы должны рассчитывать только на товарищей, которые находятся рядом. Если они не в силах оказать вам помощь или не желают сделать это – значит, увы. Не надейтесь, что появится вертолет или броневик, чтобы вытащить вас оттуда.

Это зачет в условиях, реально приближенных к боевым. И не думайте, что в руководстве тренинг-базы собрались звери и садисты – на других планетах вам придется сталкиваться с точно такими же условиями, но там потребуется идти не километр. Все! Удачи, парни!

Сержант Клещ! Зачитайте бойцам вводную по кроковольфам! Напоминаю, что вы идете вместе с подчиненными, но можете стрелять лишь в том случае, если нападение будет совершено лично на вас. При попытке спасти кого-то группа получит незачет. Действуйте!

Клещ козырнул, встал перед притихшими бойцами, непривычно бледный. Точнее, он не побледнел, просто «дубленая» кожа изменила цвет, стала не такой темной, как обычно. Сержант волновался, и – ясное дело – волновался не за себя. За них. За тех, кого два месяца готовил к подобным испытаниям.

– Напоминаю тем, кто в бронепоезде! – привычно начал Клещ, но осекся, изменил тон. – Это реальные учения, парни. Здесь смерть – это смерть, без возможности отката на исходную и повторения тренинга. Я не знаю, как много кроковольфов на полигоне. Два? Три? Может, четыре? Может, больше… Считать убитых зверей не надо. Надо просто двигаться отсюда до южного створа, ни на секунду не теряя концентрацию. Минимальная расслабленность может стоить вам жизни.

Постоянно следите за обстановкой вокруг себя, как мы учили. Пользуйтесь пси-сканерами. Если рядом товарищ убил кроковольфа, не ликуйте и не теряйте бдительность, в десяти шагах, в песке может прятаться еще один хищник, готовый к прыжку.

Кроковольф, по повадкам, – это нечто среднее между крокодилом и волком, внешне напоминает крокодила. Охотится на крупную дичь. Может атаковать стаей, может действовать в одиночку. Зарывается в песок и долго лежит неподвижно, поджидая добычу. Этим он похож на крокодила, хотя тот прячется на дне водоема, зарывшись в ил, а перед нами – пустынный хищник.

Далее! Крокодил способен лежать в засаде под водой несколько часов, хотя дышит воздухом. Как это удается хищнику? Поджидая добычу, он замедляет работу сердца, до двух или трех ударов в минуту. В течение длительного периода времени организм охотника будто спит, потому крокодилу удается сэкономить кислород, так, чтобы его хватило надолго.

Аналогичным образом поступает кроковольф, лежа в засаде. С одной лишь маленькой разницей: он замедляет не только работу сердца, он также замедляет работу мозга, погружаясь в дрему. Активен небольшой участок мозга, контролирующий работу рецепторов, отвечающих за поиск добычи.

Как только рецепторы фиксируют наличие жертвы в непосредственной близости от кроковольфа, мозг хищника пробуждается. Следом пробуждается и тело. Все это происходит очень быстро. Пять-десять секунд – и кроковольф готов к нападению. Но до тех пор, пока его мозг дремлет, пси-сканером обнаружить зверя в засаде очень трудно, почти невозможно. Чаще всего удается заметить кроковольфа только тогда, когда он бросается в атаку. Это один из самых страшных хищников – охотников на людей, – обнаруженных на других планетах. Потому мы и сдаем зачет вот по такой программе…

Сержант обвел взглядом своих бойцов.

– Все, парни, удачи! Начинаем! Первая пятерка: Сынок, Черепашка Ниндзя, Китаец, Белоснежка, Отец! Вторая: Быкан, Боксер, Пальцун, Дэл, Кастет! Третья: Поэт, Слепой, Пастух, Ботаник, Наркоша! Я иду с последней!

Сергей нервно сглотнул. Он еще успел прикинуть, что Клещ все заранее продумал. Во вторую пятерку отправил тех, в ком был больше уверен: хороших стрелков, лидеров зонд-команды. Им придется труднее, им придется ждать, пока пройдет первая группа. Ждать и смотреть. Ну, а в третью группу Клещ определил всех, кто, по его мнению, нуждался в пристальной опеке. Все-таки сержант шел с третьей пятеркой, пусть ему было запрещено вести огонь, но хоть разумным советом мог поддержать.

А он, Сергей Воронин, не лидер и не аутсайдер. Значит, ему начинать. От этого вдруг страшно захотелось в туалет – одолела «медвежья болезнь», только ворота «кубика» уже были деблокированы, и бойцы охраны стояли с геплами наперевес, контролируя створ переходной камеры.

– Вперед! – коротко приказал офицер.

Сергей нервно выдохнул, защелкнул лицевое бронестекло. Вытащил пистолет и вставил в него первую обойму с бронебойными патронами. Раз сказали, что крокодил – значит, шкура толстая. Значит, патрон бронебойный, с черными насечками, так вернее.

– Пошли! – предложил Китаец, передернув затвор.

Они устремились внутрь вместе с Ниндзя, плечом к плечу. Как их учили. Один прикрывает другого. Сынок, Белоснежка и Отец волей случая оказались втроем. Так и пошли, разделив все пространство вокруг себя на три сектора ответственности. Маршрут выбрали другой, не тот, которым двинули Китаец и Ниндзя. Очень боялись, что если пройдут по вычищенной территории, получат незачет и придется повторять это дьявольское испытание.

Одежда на спине и на животе мигом взмокла, несмотря на то что система климат-контроля пыталась поддерживать внутри оболочки комфортную температуру. Сразу прекратился зуд, который одолевал постоянно, как только Воронин сращивал лицевую маску, герметизируя внутреннее пространство. В этот раз чесотку отшибло напрочь, словно у Сергея никогда и не было таких проблем.

– А, гад!!! – вдруг услышал он в головных телефонах. – На тебе, на! Есть!!!

Видимо, Китаец и Ниндзя, которые двигались гораздо левее, метрах в двухстах, нарвались на первого из кроковольфов и сумели уложить тварюгу. Значит, с нею можно справиться. Это обнадежило. Рука, сжимавшая пистолет, стала трястись не так сильно.

Вздыбился песок прямо перед Сергеем, который контролировал право-передний сектор ответственности. Воронин еще не успел разглядеть морду хищника в деталях, с нее струями стекал песок, а рука уже дернулась вверх, отыскала цель.

Никогда в жизни, ни разу во время тренингов, он не тратил целую обойму на то, чтобы поразить мишень. Впрочем, такую «мишень» ему не доводилось видеть ни в кино, ни в страшном сне. Морда кроковольфа здорово напоминала крокодилью, только глаза были какими-то странными – не глазами рептилии, а глазами умного и хитрого существа.

– Обнаружена сущность третьего уровня! – известил пси-сканер ровно в тот момент, когда кроковольф выскочил из-под песчаного холмика и бросился на тройку рейнджеров.

Отметка на экране мгновенно налилась рубиновым цветом, показывая максимальную опасность для человека, но Воронин и сам знал, что его ждет, если он промахнется. Наверное, именно потому выпустил во врага всю обойму. Сначала палил от ужаса – кроковольф пружинисто бежал вперед после того, как первые пули угодили в тело. Потом «мочил» уже по инерции – даже когда страшный враг завалился набок, судорожно дергая в воздухе когтистыми лапами, после каждой пули.

Опомнился Сергей только тогда, когда глухо щелкнул боек – в магазине не осталось ни одного патрона. Сынок и Отец поступили очень грамотно: мгновенно зажали Сергея между своими спинами, каждый взял под контроль расширенный сектор ответственности, в сто восемьдесят градусов. Не мешкая, Сергей вставил в пистолет новую обойму, и они, всей группой, двинулись дальше.

Им повезло больше, чем Китайцу и Ниндзя, тем пришлось вступать в схватку еще раз, а троица благополучно добралась до южного створа, расстреляв по дороге два холмика – ложные цели. Чуть позже дошли товарищи – первая пятерка финишировала без потерь. Только все белье стало мокрым от пота, хоть выжимай. Кажется, даже в сапогах стояла соленая вода, которую не сумели убрать влагопоглотители.

Дошедшие до финиша чуть перевели дух, глотнули воды и заняли наблюдательные позиции возле стеклянной стены. Возникла небольшая пауза: работники полигона восполняли «популяцию» кроковольфов, загоняя голодных хищников в песчаный ад.

Сергей попытался представить, каким невероятным уровнем подготовки надо обладать, чтобы изловить живьем хотя бы одну такую мерзкую тварюгу. Изловить и привезти сюда, на Ламур, чтоб новички могли почувствовать – каково это, быть бойцом зонд-команды. Если без дураков, без вытирания соплей…

Не так удачно все сложилось у второй пятерки. Вроде пошли хорошо, разделившись на двойку и тройку, а потом в глубине полигона произошла осечка. Кроковольф сумел подкараулить Дэла, атаковал его с такого расстояния, когда человек просто не успел вскинуть руку.

И пусть «гасили» жуткую тварь в два ствола, но здоровенный хищник успел вцепиться в ногу, повалил добычу на песок, вознамерился утащить в пустыню. Палили и Дэл, и сопровождавший его Пальцун. Дэл при этом орал и матерился так страшно, что всем находившимся за пределами «кубика» без дополнительных объяснений было понятно, как больно их товарищу.

Бронекожа не выдержала зубов страшного хищника: челюсти кроковольфа развивали такое давление, что разошлись и внешняя сеточка, и стальные пластины. Дэлу еще очень повезло, что зверь не ухватил выше – там, где тело защищал только костюм. Все же ноги были упрятаны в усиленную «скорлупу», лишь благодаря этому Дэл не потерял конечность, хотя самостоятельно двигаться дальше не смог.

Группе пришлось сомкнуться, Боксер и Быкан понесли раненого на плечах, а Кастет и Пальцун охраняли этот жуткий забег по пустыне, населенной монстрами. Им пришлось отстреливаться дважды, причем вторую атаку вела троица кроковольфов, но в итоге караван сумел достичь южного створа.

Прямо там Дэлом занялись медики, и Сергей, как все прочие, имел счастье увидеть, что за следы остаются от зубов кроковольфа на теле человека. Раненому ввели антидот и антишок, тут же сделали снимки изуродованной конечности на рентген-сканере, а потом УЗИ-сканере. После этого медики доложили офицеру службы контроля, что кости не пострадали, переломов нет. «Мышцы и сосуды разорваны прилично, но это не проблема, сутки в регенераторе – и будет свеженьким, как огурчик».

Узнав об этом, дежурный по полигону скомандовал продолжение тренинга. Из вольера выпустили следующую партию кроковольфов, а где-то возле северных ворот третья группа начала движение. Девять их товарищей – все, кроме раненого Дэла – замерли у стеклянной стены, ожидая, чем закончится новая игра со смертью.

Клещ как в воду глядел – третья группа оказалась самой слабой, за нею действительно требовалось постоянное наблюдение. Сержант сумел без потерь довести две тройки бойцов почти до самого южного створа, и трагедия разыгралась на глазах у всех.

Как же лоханулся Слепой? Вот уж ирония судьбы, в первый день сержант дал ему такое прозвище, и точно в соответствии с ним боец прокололся. «Почему не представляемся, рядовой?» – «Не заметил, как вы подошли, сэр!» – «Ясно, Слепой, можешь не представляться…»

Прозвище ли так повлияло на их товарища или просто на роду было написано, а Клещ только подметил?

Вспух желто-серый холм в пяти метрах от бойца, реки песка потекли со спины страшного хищника, а Слепой еще тормознул, сначала отвесил челюсть от удивления и только потом выбросил руку с пистолетом, открыл огонь.

– Дурак! – простонал Быкан, хватаясь за голову. – Дурак! Почему разрывными? Ну, почему?!

Это было ужасно. Они находились в пятидесяти метрах от товарища и ничем не могли ему помочь. Для всех так и осталось загадкой: Слепой перепутал цвета патронов или сознательно поставил разрывные, синие, а не бронебойные, черные? И, уж если выбрал разрывные, так надо было метить в глаза, в пасть!

Да разве в такой суете угодишь этой голодной сволочи в глаз?!

Разрывные пули оказались бессильны перед толстой кожей, они просто отскакивали ото лба, от тела, а Слепой, ничего не понимая, все лупил в корпус. Потом кроковольф прыгнул на жертву с разбегу, совсем как волк, пытающийся в первой же атаке добраться до горла.

Ботаник и Поэт развернулись, но замерли с поднятным оружием – боялись угодить в своего товарища. Слепой жутко закричал, хотел закрыться руками, но хищник действовал с чудовищной быстротой. Хрустнула кость, так неприятно – звук был хорошо слышен через внутренние микрофоны костюма агонизировавшего товарища. Кроковольф добрался-таки до горла, разорвал защитный «панцирь». Отыскал тело человека, и крик захлебнулся.

Клещ подбежал слишком поздно – по песку растеклось огромное кровавое пятно, выпотрошенная оболочка валялась тут же. Такая нелепая, жалкая…

Сержант расстрелял в убийцу всю обойму, только это не могло повернуть время вспять. От Слепого не осталось ничего, кроме кровавых брызг на песке. И тех кусков мяса, что не успел дожрать кроковольф.

– Зачет! – сказал офицер, когда четырнадцать бойцов «Метлы-117» построились возле южного створа. – Один из шестнадцати в минус, при одном раненом, которого не бросили, своевременно эвакуировали. Нормальный показатель. Зачет, сержант! Ваша группа готова к действиям на реальных планетах.

А Сергей вдруг припомнил первый день, слова Клеща: «Сейчас нас девятнадцать, включая меня. За время обучения группа сократится до пятнадцати человек. Ровно так, как положено по штатному расписанию… Каким путем сократится? За счет естественной убыли…»

Тогда улыбка Клеща показалась странной. Теперь любой из «Метлы-117» понимал, отчего. Опытный сержант знал, что такое «естественная убыль», а им еще предстояло это постичь на собственной шкуре.

И вот их осталось даже меньше пятнадцати – четырнадцать. Правда, врачи обещают, что Дэла поставят на ноги за сутки. Видимо, после этого зонд-команду бросят в бой. В пекло. По-другому такое и не назовешь…

Децл. Хмурый. Мосол. Слепой. Но ведь это только начало дороги…

Сергей сощурился, посмотрел на Проксиму. Может, она знает, кто будет следующим?

Звезда не ответила, только полыхнула чуть ярче.

Их снова было пятнадцать, хотя на восстановление ноги Дэла ушло двое суток, а не одни, как посулили медики. Порванные сосуды зашили, мышцы нарастили заново, как и тонкий слой кожи. Дэл после всего этого немного прихрамывал и морщился, но не потому, что остались проблемы с костями или важными артериями, просто тонкая кожа быстро натиралась, материал носков и металлизированная основа сапог оказались слишком грубыми для только-только восстановившихся кожных покровов.

Дэл терпел, у него не оставалось другого выхода. Конечно, он мог написать рапорт командованию, попытаться выйти из состава «Метлы-117», чуть позднее присоединиться к другой группе, но этого он испугался гораздо сильнее, чем возможных проблем с травмированной ногой.

Дэл прикипел к этой команде и не мог представить, что товарищи пойдут на дело без него. А ждать дальше уже не оставалось никакой возможности: выброску «сто семнадцатой» на рабочий объект и так задержали на сутки против расчетного графика.

В итоге Дэл присоединился к своим. Напоследок медики напичкали его стимуляторами регенерации клеток и кожных покровов – всадили лошадиную дозу, пообещав, что через пару-тройку дней он забудет про больную ногу. Поставили в документах штамп «Годен к работе без ограничений» и выпустили из госпиталя на все четыре стороны. Вернее, в ту сторону, где в нетерпении перебирала копытами его зонд-команда.

И это было высшее счастье для Дэла. При погрузке в транспортный корабль, смеясь и похлопывая друзей по плечам, он рассказывал всем, какое отвратительное дерьмо этот регенератор. Мол, поврежденную конечность засовывают в хитрую трубу, со всех сторон утыканную проводами, шинами питания, электромагнитами и еще черт-те чем.