Текст книги "Колыбель богов"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8
КУПЕЦ ИЗ СИДОНА

Самым неудобным временем для мореходов Зелёного моря были летние месяцы, когда дули сильные северные ветры. А наиболее безопасным для плавания считалось начало зимы, хотя и тогда путешественник мог стать жертвой шторма. Тем не менее и в летний период обширный рынок Стронгили впечатлял. Это было настолько пёстрое и многоязыкое сборище племён и народов, населявших Ойкумену, что впору голове закружиться. Что и случилось с Даро – добираясь до того места, которое было отведено отцу для торговли, он на что-то засмотрелся и потерял его в толпе.

Впрочем, Даро не сильно торопился помочь деду; Акару понимал в торговле больше, чем его сын, а тем паче – внук. Он мог так ловко окрутить покупателя, что тот не замечал, как отдавал за товар больше, нежели рассчитывал, и чем он должен стоить при обмене.

Особенно впечатлили Даро ряды финикийских купцов. Они сильно отличались от других народов Зелёного моря даже внешним видом: темнолицые, с завитыми чёрными бородами, с огромными коричневыми глазищами и крючковатыми носами, которые нависали над толстыми красными губами. Конечно, среди них были и люди, внешность которых мало отличалась, к примеру, от облика ахейцев – взять хотя бы Киро, слугу старого кибернетоса. Но от большинства финикийцев веяло чужеродным духом, от них исходил густой насыщенный аромат благовоний, которыми пользовались не только женщины Ханаана, но и мужчины. Финикийцы носили широкую рубаху-тунику длиной до пят, обычно не подпоясанную. Вся она была в мелких складках по длине и украшена богатой вышивкой, а также полосами разных цветов, где присутствовал и знаменитый финикийский пурпур. На ногах у них были башмаки из мягкой козлиной кожи или сандалии, которые крепились к ногам кожаными ремешками, опутывая их до колен. Но особенно любили финикийцы разные украшения – серьги, ожерелья, кольца, браслеты. Морские торговцы Ханаана надевали столько колец, сколько раз участвовали в дальних плаваниях, а воины – в походах. Кое-кто из них носил кольцо даже в носу.

Если большинство представителей народов и племён, населявших берега и острова Великого моря, чаще всего ходили с непокрытой головой, то для финикийцев головной убор был обязательным. Женщины Ханаана обычно надевали на голову диадему, а мужчины – конические шапочки или высокие войлочные цилиндры без полей. По ним финикийца можно было узнать издалека.

Для человека, которого мучит демон обогащения, глазеть на товары финикийцев и не покупать по причине своей несостоятельности было невыносимо. Народу возле торговцев Ханаана толпилась тьма. Конечно же там было много жителей Стронгили, но ещё больше приезжих. Остров считался весьма удобным местом, где можно с выгодой обменять свои изделия на другие товары, в особенности на финикийские, которым трудно составить цену, настолько они были хороши. Даро едва протолкался поближе к истинным сокровищам, разложенным на столах и отполированных до блеска ногами торговцев и покупателей плитах, которыми была вымощена рыночная площадь, чтобы рассмотреть эти дорогие товары получше.

Пурпурная ткань, тончайшие покрывала из козьей шерсти, стеклянные бусы и браслеты, разнообразные сосуды из цветного стекла, которые очень высоко ценились, ожерелья из электра[65]65
  Электр – янтарь.


[Закрыть], золотые и серебряные браслеты с чеканными узорами, серьги, украшенные голубыми, красными и зелёными драгоценными камнями, серебряные вазы с золотыми крышками, искусно отлитыми в виде головы быка, львиной пасти или сказочной птицы с острым клювом и распростёртыми крыльями… Присутствовала на рынке и знаменитая древесина финикийцев, пользующаяся большим спросом, – доски и бруски из кедра; хоть сразу бери и строй из них судно.

Но финикийцы торговали не только товарами своей страны. На длинных столах блистала потрясающей белизной шерсть из Димашку[66]66
  Димашку – Дамаск.


[Закрыть], медовым цветом светился в серебряных сосудах чудодейственный бальзам, исцеляющий от глазных болезней, который делало загадочное племя магов, – хабиру[67]67
  Хабиру – евреи.


[Закрыть], проживающее на берегах озера Сирбонида[68]68
  Озеро Сирбонида – Мёртвое море.


[Закрыть], а из страны Ашшуру[69]69
  Ашшуру – Ассирия.


[Закрыть] финикийцы привезли тюки златотканых, узорчатых одежд, упакованных в кедровые ящики; они прихватили с собой даже несколько огромных мешков вяленых фиников из Кардуниаша[70]70
  Кардуниаш – название государства касситов, завоевавших Месопотамию в XVII в. до н.э.


[Закрыть]. Эти финики были потрясающе вкусными.

Благодаря слуге старого кибернетоса Даро довольно быстро освоил речь финикийцев. А ещё Киро много рассказывал о хитрых и жестоких проделках купцов его далёкой родины. Немало людей по воле суровых торговцев Ханаана оказывалось в рабстве. Финикийские купцы пользовались дурной славой. Когда они высаживались где-нибудь на островах Зелёного моря или на берегах страны Либу[71]71
  Либу, Ребу – Ливия; древние египтяне поначалу называли Либу одно из кочевых племён, а затем области к западу от долины Нила. Со временем это название возобладало над остальными и перешло на все земли к западу от Египта, став позже «Ливией» греков и римлян.


[Закрыть], обильной овцами, матери торопились спрятать детей подальше. Нередко бывали случаи, когда финикийский торговец заманивал десятилетних мальчиков к себе на корабль, обещая подарить какую-нибудь красивую безделицу или бронзовый кинжал – предел мечтаний мальчишки, а затем корабль уплывал в море, и родителям никогда не удавалось разыскать своего сына.

Увезённый в чужую страну, ребёнок обменивался на пару быков или медный котёл, а затем его гнали пасти свиней в дубовом лесу или окапывать смоковницы в саду жестокого господина. И всё же финикийских купцов везде встречали с радостью. Слишком большой соблазн представляли невиданные диковинки, которые они привозили. Жадно хватая и вырывая друг у дружки драгоценные товары, матери нередко забывали о детях и вспоминали о них только тогда, когда корабль торговцев Ханаана уже находился за горизонтом.

Подобных историй в прежние времена было множество (да и нынче иногда такое случались, как было известно Даро из рассказов отца), но большинство финикийских купцов, не желая портить отношения со своими торговыми партнёрами, стали избегать дерзких похищений, предпочитая отнимать сокровища у своих покупателей легально. Они начали торговать по неким правилам, которые сами же и выработали. Их суда, груженные всевозможными ценностями, приставали у чужого берега, финикийцы раскладывали на суше приготовленные к обмену товары, а затем возвращались на свои корабли и разжигали огонь, подбрасывая в него зелёные ветви растений. Увидав густой чёрный дым вблизи берега, жители прибрежных селений и небольших городов, где не было рынков, уже знали, кто к ним прибыл, и шли к морю.

Хорошо рассмотрев всё, что привезли финикийцы, они клали напротив каждой приглянувшейся им вещи некое количество золота или какие-либо другие ценности, и удалялись. Тогда торговцы возвращались на берег и смотрели, сколько золота предложено за тот или иной товар. Если его было достаточно, то финикийцы золото брали себе, а вещи оставляли. Но ежели плата казалась им несоразмерной стоимости товаров (естественно, они хотели продать их подороже), они вновь укрывались на корабле и ждали, пока им не принесут больше.

И торговцы, и покупатели были предельно вежливы друг с другом. Финикийцам поневоле приходилось быть честными, чтобы не испортить отношения с самого начала. А вожди племён, с которыми купцы Ханаана желали наладить тесные торговые отношения, страстно желали нового появления заморских торговцев, потому что они привозили невероятно красивые и очень нужные в хозяйстве вещи.

Конечно, при такой торговле легко было ошибиться: или цена товара оказывалась завышенной, или в изделиях потом находили изъян. Однако такое случалось нечасто, за этим финикийцы пристально следили, иначе в следующий раз им вряд ли пришлось бы рассчитывать на радушный приём. Купцы Ханаана взяли за правило, что в основе торговли должно лежать доверие друг к другу, и это стало предпосылкой их успехов.

Даро не очень внимательно, даже не помышляя прицениваться (хотя бы ради того, чтобы ориентироваться в стоимости представленных на рынке вещей; когда-нибудь эти знания ему как будущему кибернетосу, точно пригодятся), осмотрел товары финикийцев. Многое из того, что они привезли на Стронгили, он видел раньше, так как отец торговал с Ханааном, встречаясь со знакомыми финикийскими купцами на островах Уадж-Ур. Даро зацепился взглядом лишь за красивое ожерелье из полированного электра. Оно могло быть великолепным подарком для Атенаис. Юноша уже намеревался обратиться к торговцу – тучному финикийцу с длинной, ровно подрезанной на уровне живота бородищей, волосы которой были завиты весьма тщательно, – чтобы спросить о цене ожерелья, как вдруг ему попался на глаза кинжал из неизвестного тёмного металла.

Он лежал отдельно, рядом с драгоценными безделушками (возможно потому, что его рукоять была увита золотой проволокой – для красоты), возле которых толпились преимущественно женщины. А оружие им как-то без надобности, поэтому на кинжал никто из них внимания не обращал. Мало ли всякого воинского оснащения продаётся на рынке; на Стронгили и на Крит его свозили со всей Ойкумены. Оно всегда ценилось высоко, но все торговцы знали, что кефтиу, подданные миноса, весьма состоятельны, поэтому оружие покупают охотно, невзирая на его большую стоимость.

У Даро загорелись глаза – вот бы приобрести этот клинок, сделанный из неизвестного металла! У него был старый, изрядно выщербленный бронзовый кинжал, и хорошо наточить его, чтобы убрать щербины, не было никакой возможности. А что за воин без надёжного оружия?

Решительно отбросив все сомнения, Даро протиснулся поближе к торговцу и небрежным тоном, будто кинжал его совсем не интересовал (он даже не глядел на него; одна из уловок торговцев, которым дед усиленно обучал внука), сказал на языке финикийцев:

– Приветствую тебя, купец! Э-э… сколько хочешь за это? – И Даро ткнул пальцем в керамическую, ярко раскрашенную фигурку какого-то ханаанского божка.

На удивление, жители Стронгили их охотно покупали, но не для поклонения, а ради украшения своих жилищ. И, как все товары финикийцев, эти изваяния стоили не дёшево.

– О-о! – огромные глазищи финикийца округлились, и со своим крючковатым носом он вдруг стал похож на изрядно удивлённую встопорщенную сову. – Кефтиу знает язык божественного Ханаана?!

– А почему бы и не знать? Всем известно, что лучше торговцев Ханаана не сыскать во всём Уазит-Ойрет – Очень Зелёном море. Поэтому говорить на вашем языке для меня большая честь, – польстил Даро финикийцу.

И попал в точку. Финикиец расплылся в доброжелательной улыбке, поцокал от удовольствия языком, но всё равно уступчивости не проявил; он назвал наименование и такое большое количество товаров, на которые можно обменять аляповатую поделку, что на них можно было прикупить быка. Даро лишь мысленно рассмеялся; да уж, финикиец никогда своего не упустит, хоть ты ему мёдом везде намажь. Но это было всего лишь начало игры.

Услышав цену божка, Даро кисло поморщился и сделал вид, что хочет уйти.

– Погоди, юноша! – воскликнул финикиец.

Его торговая натура взбунтовалась; купец не мог так просто отпустить вероятного покупателя.

– Я согласен уступить это прекрасное изваяние, убрав треть от заявленной цены! – продолжил финикиец торжественным тоном, притом с таким видом, будто делал Даро огромное одолжение.

Юноша не желал ввязываться в длинный спор о цене совсем ненужной ему вещи, хотя в другое время он с удовольствием бы попрактиковался в торговом словоблудии, очень важном для кибернетоса. Даро решил «покапризничать», чтобы сбить спесь с финикийца.

– Я не возьму эту фигурку и за полцены! – отрезал он решительно.

Купец несколько растерялся. Он видел, что юноша одет богато, а значит, ему есть чем заплатить. Тем более, что у его пояса висел явно не пустой кожаный кошелёк. Но потом востроглазый финикиец разглядел золотое кольцо-печатку на руке Даро с выгравированным на нём изображением корабля и понял, что перед ним молодой кибернетос. А значит, обмануть его трудно, даже невозможно – мореплаватели-кефтиу знали толк в торговле не хуже, чем купцы Ханаана. Но сдаваться финикиец не хотел, иначе он просто потерял бы к себе уважение.

– У тебя конечно же есть на примете какая-нибудь красавица, – вкрадчиво сказал торговец. – Подари ей эти серьги со смарагдосом[72]72
  Смарагдос – древнегреческое название изумруда.


[Закрыть]! – Он показал Даро и впрямь великолепную драгоценность – золотые подвески с большими зелёными камешками. – И она точно будет твоя.

Серьги и впрямь были хороши. Даро сделал вид, что колеблется, но о цене спрашивать не стал, хотя ханаанин и ждал этого. Ведь если торговец «ведёт» за собой покупателя, навязывает ему свою волю, значит, тот обязательно раскошелится и заплатит столько, сколько потребует продавец.

– Нет! – решительно ответил юноша. – Серьги я покупать не буду! – И сразу же поспешил «утешить» торговца: – Разве только ради того, чтобы не обидеть столь достойного господина, как твоя милось… м-м… – Он сделал вид, что ищет глазами хоть что-то среди вещей, выставленных на продажу, наконец остановил взгляд на приглянувшемся ему кинжале, изобразил колебания, а затем снисходительно продолжил: – Пожалуй, куплю у тебя этот ножик, – сказал он, небрежным взмахом руки указывая на оружие.

– Ножик?! – взвился финикиец, будто его ткнули шилом в заднее место. – Да знаешь ли ты, что это хе-реба, знаменитый кинжал народа канесили[73]73
  Канесили, несили – самоназвание хеттов, индоевропейского народа бронзового века, обитавшего в Малой Азии и основавшего Хеттское царство (Хатти). Хетты захватили территорию древних хаттов, которые обладали технологией обработки железа. В эпоху бронзового века железный кинжал стоил очень дорого.


[Закрыть]!

– И чем же он знаменит?

– О боги, святая простота… – Торговец поднял глаза вверх и сложил руки в молитвенном жесте. – Я, Ахирам из Сидона, клянусь Баал-Шамимом – Владыкой Небес, что лучше этого клинка не найти во всей Ойкумене! Он сделан из металла, который упал с небес!

Даро некоторое время молчал, словно переваривая услышанное, а затем неуверенно молвил:

– Ну, если так… Тогда, наверное, стоит поторговаться.

– Ха! – воскликнул Ахирам. – Поторговаться! Какие глупости! Смотри!

Он положил на стол медный брусок толщиной в два пальца и перерубил его резким ударом кинжала, который говорил о том, что финикийцу воинское искусство отнюдь не чуждо.

– Взгляни! – Он показал острое лезвие клинка. – Ни одной зазубрины! Кинжал выше всяких похвал!

– Что ж, достойное оружие, – солидно подтвердил его слова Даро. – И сколько ты хочешь за него?

Конечно же, Ахирам не был бы финикийцем, не заломив совсем уж несусветную цену. Даро саркастически ухмыльнулся.

– Уважаемый Ахирам! По-моему, я хочу купить у тебя не весь твой товар, а всего лишь кинжал. Да, он неплох, но ещё неизвестно, как этот клинок поведёт себя в бою. По правде говоря, мне торговаться недосуг – спешу, поэтому предлагаю тебе достойную, поистине царскую цену.

С этими словами Даро полез в свой кошелёк и достал оттуда две великолепные чёрные жемчужины.

Маслянистые глаза Ахирама жадно блеснули, что не укрылось от взгляда юноши. Даро мысленно рассмеялся; ещё бы, уж кто-кто, а финикийцы знают истинную цену чёрного жемчуга, на который особо падки правители.

– Ну как, договорились? – спросил юноша.

– Юный господин, наверное, шутит, – снова завёл своё финикиец обиженным тоном.

Все его инстинкты были нацелены на длительный торг, и он просто не мог вот так просто взять и отдать действительно великолепный кинжал, хотя покупатель намеревался заплатить за него весьма достойно. Мало того, Ахирам не сомневался, что юный кибернетос тоже знает стоимость чёрного жемчуга. И всё же жадность пересилила здравый смысл.

– Что ж, значит, мы не договорились… – Даро пожал плечами и, вновь распустив завязки кошелька, сделал вид, что хочет вернуть жемчужины обратно.

– Постой! – схватил его за руку торговец. – Добавь ещё одну маргаритос[74]74
  Маргаритос – древнегреческое название жемчуга; было в ходу у всех народов Средиземноморья.


[Закрыть] – и кинжал твой.

– А откуда тебе известно, что у меня их больше двух? – улыбнувшись, спросил Даро.

– Ах, господин, я столько лет занимаюсь торговлей, что вижу покупателя насквозь. А тем более – его кошелёк.

– Что ж, пусть будет по-твоему… – Даро достал ещё одну жемчужину. – Но!

Торговец насторожился.

– Но ты добавишь к кинжалу вон то ожерелье из электра, – продолжил юноша. – Всё, всё, больше торговли не будет!

Глянув на решительное лицо Даро, финикиец тяжело вздохнул, передал ему требуемые вещи и наконец получил вожделенные жемчужины. Ему почему-то казалось, что его здорово провели. Но в чём состоял подвох, он так и не понял. Тем не менее вслед юному кибернетосу он смотрел с уважением – тот проявил в торге недюжинную цепкость, а это свойство среди финикийцев очень ценилось.

А Даро был на седьмом небе от радости. Убить одной стрелой двух куниц! Теперь у него имеется великолепное оружие и очень ценный подарок для Атенаис. Кому расскажешь, не поверят, – ему удалось обвести вокруг пальца финикийского купца! Только за одно ожерелье из электра можно было свободно отдавать две жемчужины, а уж великолепному кинжалу из неведомого металла и вовсе не было цены…

Торговля товарами Пунта шла ни шатко ни валко – они были очень дорогими, к тому же Видамаро боялся продешевить, поэтому ближе к вечеру он отправился в гости к местному купцу Сазеро, одному из самых богатых людей Стронгили. Кибернетос и Сазеро были дружны и не раз участвовали в совместных сделках. Вот и в этот раз, увидев на рынке то, что Видамаро привёз из Пунта, торговец решил приобрести всё оптом. Но такие вопросы на торжище не решаются, поэтому, дождавшись, пока моряки перенесут товары на корабли, Видамаро со своим семейством начал подниматься по дороге, вымощенной тщательно подогнанными плитами известняка, на один из скалистых холмов, которыми изобиловал остров.

Обычно на таких высотах строила виллы знать Стронгили, богатые торговцы и коренные жители острова, считавшие, что их род происходит от первых правителей. Они и впрямь сильно отличались даже от многих своих соседей-островитян, в жилах которых была примесь крови других народов. Вилла Сазеро была трёхэтажной и напоминала ласточкино гнездо, прилепившееся к горной вершине, – её задняя стена представляла собой стёсанную скалу. И пол на нижнем этаже тоже был каменным. Благодаря этой особенности в жилых помещениях виллы всегда было прохладно, даже в самую большую жару.

– Это твой сын? – с удивлением спросил Сазеро, увидев Даро.

– А ты сомневаешься? – со смехом ответил Видамаро.

– О боги, как быстро бегут годы! Я помню его совсем маленьким.

Даро с удовольствием разглядывал убранство комнат виллы Сазеро. Торговец обладал великолепным художественным вкусом и старался приглашать для отделки помещений только лучших мастеров своего дела. Мозаичные полы в комнатах были не хуже, чем в андроне правителя Стронгили, только их сделали из тессера – кубиков из недорогих разноцветных камней. Правда, камни были собраны со всей Ойкумены, но это уже были несущественные мелочи для богатого торговца и известного мореплавателя.

В пиршественной зале купца на мозаичном полу среди вьющихся растений и цветов была изображена птица богини Рато – павлин. Птица была настолько искусно выполнена, что казалась живой, и создавалось впечатление, что ещё немного, и она выпорхнет в окно.

В других комнатах полы были попроще, сделанные из местной гальки, но рука какого-то выдающегося мозаичника так мастерски её уложила, что изображения и орнаменты были не хуже, чем в андроне. Чего стоила лишь картина подводного мира на полу комнаты, которую Сазеро предоставил семейству Видамаро – чтобы его гости отдохнули, пока слуги накроют стол. Осьминоги, каракатицы, ракушка-жемчужница, разнообразные цветные рыбки… – и всё это опутано водорослями, растущими среди камней.

В комнате стояли изящные диванчики на резных гнутых ножках и стол со столешницей из чёрного дерева, инкрустированной перламутром с золотыми прожилками. Чтобы гостям было нескучно коротать время до начала пира, им подали превосходное вино Стронгили из вяленого винограда; похоже, Сазеро не забыл, что Акару его очень любит. А уж кувшин из Айгюптоса, в котором находилось вино, и серебряные кубки из златообильных Микен и вовсе были выше всяких похвал.

Даро с удовольствием прихлёбывал охлаждённое вино и рассматривал стены комнаты. Он уже бывал здесь, и многое стёрлось из его памяти, но, похоже, фрески на стенах были новыми, гораздо красивее прежних. Для Стронгили это было неудивительно – время от времени вулкан давал о себе знать землетрясениями, и тогда по стенам шли трещины, а то и вовсе штукатурка осыпалась, и приходилось всё делать заново.

На одной из стен, где находилось большое окно, были изображены пушистые козлята кри-кри, которые резвились, прыгая по скалам. На другой стене неведомый художник нарисовал сценку сбора винограда с дымящимся вулканом на заднем плане. Третья стена представляла собой богатое панно, в центре которого была изображена рельефная Гоукараапи – праматерь всего сущего, особо почитаемая богиня Стронгили. У жителей острова она стояла выше самой Асираи, Матери Богов.

Панно обрамлял красивый орнамент, а всё остальное поле представляло собой покрытые лесом горы (в верхней части), по которым скакали олени и козы, убегая от льва, а в нижней части был изображён дворец правителя Стронгили и нарисовано море с кораблями. Они были самыми разными, но в основном небольшими, прогулочными, с тентами от солнца и непогоды. Похоже, художник изобразил праздник, посвящённый морскому богу, потому что все корабли были разукрашены цветами и пёстрыми лентами.

А четвёртая стена – там, где стоял длинный диван, на котором разместились гости, и столик – была задрапирована превосходной узорчатой материей, скорее всего, из страны Ашшуру.

Ждать пришлось недолго, и вскоре все сидели за богато накрытым столом хозяина виллы. Конечно же, угощение он выставил на славу. Видамаро многозначительно переглянулся с Акару и оба дружно заулыбались. Ох уж эти торговцы из Стронгили! Хитрецы, которым финикийцы и в подмётки не годились. Сазеро явно намеревался богатым угощением добиться удобной для себя цены на товары Пунта, размягчив сердце Видамаро добрым вином и превосходной едой. По правде говоря, семейство кибернетоса и впрямь изрядно проголодалось, потому что гроздь винограда и несколько зачерствевших лепёшек, которые были съедены ещё утром, впопыхах, сытной едой никак нельзя было назвать.

Даро, молодой организм которого требовал основательного подкрепления, буквально пожирал глазами яства на столе, хотя и старался не подавать виду, что голоден. Юноша судорожно сглотнул голодную слюну, которая скопилась во рту, и сделал вид, что внимательно рассматривает обстановку андрона, но его взгляд поневоле возвращался на стол, тем более что там находилось и любимое блюдо всех подданных миноса – поджаренные на угольях жирные рёбрышки козы кри-кри. Их долго вымачивали в винном соусе с приправами, и они получались восхитительно вкусными. Отведать это яство доводилось нечасто; уж больно козы были пугливыми, и добыть их считалось большой охотничьей удачей.

Кроме рёбрышек на стол подали жареных улиток в мёду, солёные и сладкие ватрушки с сыром, кролика в винном соусе, медовые пироги, копчёного угря, фазаньи яйца, козий сыр и другие блюда, название которых Даро не знал, а также солёные оливки, виноград, вяленые финики и орехи, которые хорошо сочетались с вином. «Да уж, – подумал восхищенный юноша, – Сазеро расстарался на славу; такой стол редко увидишь даже на праздничном пиру».

Что касается вин, то и здесь Сазеро не ударил в грязь лицом. Кроме сладкого вина из вяленого винограда, которое уже начало ударять в голову, – во время ожидания застолья Даро выпил полный кубок – купец поставил на стол белое, розовое и красное вино, притом не только произведённое на Стронгили и Крите. Густое вино из Ханаана, в которое оборотистые финикийцы добавляли сок из ягод можжевельника, корицу, мёд, мяту, а также какие-то ароматические смолы, соседствовало с превосходным и очень дорогим вином Айгюптоса, изготовленным из винограда с добавлением сока смоквы, фиников, гранатов и плодов пальмы, а рядом с этими винами стоял кувшин, явно сделанный в Микенах, но что за напиток находился в нём, Даро понятия не имел.

Пирушка несколько затянулась; Сазеро всё подливал и подливал в кубки гостей пьянящие напитки – понятно, с какой целью. Но Видамаро пил да посмеивался; споить его не мог никто. Уж в этом Даро не раз убеждался. Его отец с юных лет был ещё тем крепышом, а морские скитания только добавили ему здоровья. Что касается деда, то старый кибернетос, хоть и обладал такой же стойкостью в питии, как и Видамаро, но пил понемногу, в основном своё любимое вино из вяленого винограда, и больше налегал на еду. А чтобы Сазеро не обиделся за то, что он не отдаёт должное хозяину застолья – не допивает кубок с его рук до дна – дед всё время кряхтел и жаловался на слабое здоровье.

Умудрённый опытом, Акару подстраховывал своего сына, опасаясь, что тот может перебрать лишку и согласится на условия Сазеро. Ему не хотелось терять большую прибыль, которая ожидалась от продажи очень ценных товаров из Пунта…

В какой-то момент Даро показалось, что он изрядно поднагрузился, потому что дифр – низкий табурет без спинки, на котором он сидел, вдруг начал выползать из-под него. Озадаченный юноша схватился за сиденье дифра обеими руками и только тогда понял, что началось землетрясение. Едва он это сообразил, как раздался громоподобный удар и стены виллы затряслись, а с потолка начала падать кусками штукатурка.

– Прочь из дома! Не мешкайте, иначе попадёте под завал! – испуганно вскричал Сазеро и убежал, чтобы помочь своим домочадцам.

Оказавшись на улице, где уже изрядно стемнело, Даро первым делом обратил свой взор на вулкан. И ужаснулся. Над горой высоко в небо поднимался столб багрового дыма, внутри которого сверкали молнии.