Текст книги "Легионер"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Все нормально, – сменил гнев на милость Рей. – Идите на свой пост. Я тут без вас разберусь.

Парни, одарив бармена нехорошими взглядами, поторопились возвратиться к входной двери. Тот стоял перед Реем с обалделым видом, не понимая, что происходит.

– Что тут за шум? – Пеха словно вынырнул из-под земли.

– Да вот хочу твоему новому бармену дать по роже, – сказал Рей. – Чтобы знал, кто есть кто.

Пеха сразу понял, что Рей имеет ввиду. Он взял его рюмку, понюхал и выплеснул ее содержимое на пол.

– Ты что делаешь, засранец!? – рявкнул Пеха на бармена. – Тебе мало того, что ты получаешь!? Еще раз замечу что-либо подобное, вылетишь отсюда пулей. Понял?

– П-понял…

– А по роже можешь его съездить, – сказал Пеха, обращаясь к Рею. – Я разрешаю. Пусть учится отличать приличных людей от разной босоты.

– Я ему прощаю, – великодушно ответил Рей. – Он еще молод, исправится.

– Этих современных молодых да ранних только могила исправит, – пробурчал Пеха. – Пойдем в банкетный зал. Там пока тихо. Есть заказ, но только на шесть вечера.

Рею принесли спиртное и обед. Пеха от еды отказался, лишь выпил за компанию рюмку коньяка.

– Как работается? – спросил он, закусывая лимонной долькой.

– Отлично, – бодро ответил Рей. – Премию вот сегодня получил.

– Да ну? – удивился Пеха. – За какие заслуги?

– Тайна фирмы.

– Даже так… – Видно было, что Пеха немного обиделся.

– Шучу, – поспешил исправить свою оплошность Рей. – Вдвоем с напарником из охраны отбили машину с кассиром, который вез много денег.

– Это был ты!?

– Что тебя так удивило?

– Ну, брат… Весь город гудит как улей. Говорят, что куча народа постреляна. А в газетах только общие фразы – краткая информация. И все. Расскажи, а?

– Я уже тебе рассказал. Мы везли деньги, на нас напали, мы отбодались. Все. Что касается «кучи пострелянного народа», то это преувеличение. Один из грабителей убит, второго я легко зацепил, но он удрал, да еще они ранили двух случайных прохожих, – ничего серьезного, царапины – когда палили по нашей машине. Вот и весь сказ.

– Так ты, оказывается, герой.

– А то… – Рей рассмеялся. – До сих пор поджилки трясутся, если честно. Никогда не думал, что попаду в такую передрягу.

– Говорил я тебе, подумай хорошо, прежде чем сунуть голову в хомут «Дерона». Возможно, это еще цветочки.

– Не каркай. Кстати, профессия охранника предполагает подобные ситуации. Так что ничего необычного в моем приключении я не вижу.

– Ты много чего не видишь и не знаешь.

– Это ты о чем? – насторожился Рей.

– Твой «Дерон» может скоро пойти ко дну.

– Ну, во-первых, он не мой, во-вторых, хрен с ним, а в-третьих, не вижу причин, по которым такая солидная фирма может отбросить копыта. Насколько мне известно, финансовые дела «Дерона» идут более чем благополучно.

– Что ты можешь знать… извини – мелкая шестеренка.

– Может, ты и прав. Я и впрямь не шибко разбираюсь в экономике, и мне никто не докладывает о состоянии дел в «Дероне». Но откуда у тебя такие сведения?

– Земля слухами полнится…

– Опять ты сел на своего конька. Пеха, не напускай туману.

– Ладно, не буду. Один человек на ухо нашептал, знакомый моего приятеля. Ты не знаешь его, а потому я не буду называть фамилию. Тот мужик вхож в высокие сферы, так что ему можно верить.

– Понятно. Это, скорее всего, вариант из серии «Одна баба сказала…» И что там эта птичка высокого полета напела?

– Зря ты иронизируешь, – обиделся Пеха. – Другому я никогда бы не рассказал. Это пока и впрямь большая тайна.

– Извини. Я сегодня в расстроенных чувствах. Так что мне простительно.

– Прощаю… – Пеха наполнил рюмки коньяком. – Будь здоров… – Закусив лимоном, он сказал: – Ты уже знаешь, что главный на «Дероне» Чвыков. Но у него, как оказалось, есть компаньон, которому принадлежит примерно тридцать процентов акций. Так вот, этот мистер Икс сильно взбугрился. Ему не понравилось, что Чвыков забирает себе львиную долю дивидендов, оставляя ему жалкие гроши. Между ними пошла свара, и чем она закончится, можно только гадать. Но думаю, что ничем хорошим.

– Считаешь, что фирму начнут делить?

– Возможно. Это был бы лучший вариант.

– А какой худший?

– Не догадываешься или боишься признаться самому себе?

– Будем считать, что не догадываюсь, – сумрачно ответил Рей.

– Начнется бойня.

– Ну и что? Не они первые, не они последние. Пусть долбятся. Простому народу от их разборок ни холодно, ни жарко.

– Это простому народу. Но ты ведь работаешь в охране…

– Верно. Но не личным телохранителем Чвыкова. Это тем парням придется не сладко, ежели что.

– Наивный… Да вас всех поставят под ружье, если пойдет рубка. Не думаю, что у компаньона Чвыкова нет средств, чтобы нанять десятка два крутых парней. Вот тогда и узнаешь, почем пуд лиха.

– Что ты меня все пугаешь!?

– Я не пугаю, а предупреждаю. Ты классный парень, и мне очень не хочется, чтобы тебя затоптали в этой заварухе.

– Спасибо за заботу, – сердито ответил Рей. – Почему ты так печешься обо мне? Наверное, никак не можешь выбросить из головы идею взять меня к себе официантом.

– Бери выше. Готов предложить тебе пай в деле. Мне нужен такой компаньон, как ты. Я уже устал отмахиваться в одиночку.

– Даже так… – Рей был приятно польщен. – Пеха, это непродуктивная идея. Мы только что говорили об отношениях компаньонов – Чвыкова и мистера Икс. Тебе нужна еще одна головная боль?

– Ты не такой. Я давно тебя знаю.

– Хочешь сказать, что можешь залезть в душу человека?

– Нет, но…

– Пеха, у любого индивидуума есть второе дно – как у шкатулки с сюрпризом. Он даже сам может не догадываться, что похож на слоеный пирог, где слоями запечены добро и зло. И что из этой смеси всплывет на поверхность, не может знать ни он, ни окружающие. Что и когда. Это зависит от многих причин и конкретных ситуаций.

– Признаюсь, удивлен…

– Чем?

– Оказывается, у тебя есть склонность к философическим размышлениям.

– Издержки образования, – небрежным тоном ответил Рей.

– И, наверное, очень даже неплохого.

– Да как тебе сказать…

– Не говори ничего! Не то тебе придется врать. Я это по твоим глазам вижу. А мне почему-то совсем не хочется, чтобы в отношениях со мной ты опустился до примитивной лжи.

– Тогда причем здесь мое образование?

– А притом, что ты до сегодняшнего дня притворялся недалеким малым с мозгами, имеющими всего одну извилину.

– Я не притворялся. Все это время я жил, используя лишь одну извилину. Остальные спали.

– Ну да, понятно… – Пеха скептически ухмыльнулся. – Хочешь меня убедить в том, что они проснулись, когда ты получил место в охране. Очень интеллектуальная работа…

– Странный сегодня день… – Рей сокрушенно вздохнул и покачал головой.

– Что ты имеешь ввиду?

– Сегодня на меня наезжают все, кому не лень. Вот и ты туда же.

– Извини, но у меня и в мыслях не было чего-то подобного… – Пеха встал. – Побудь тут немного без меня. Пойду, посмотрю, что там и как…

Пеха ушел. Рей бездумно жевал, уставившись на окно, за которым виднелось чахлое дерево. Под ним в задумчивой позе стоял бродячий пес и, похоже, размышлял, пометить его или нет.

Наверное, эта шелудивая дворняга тоже обладает философическим даром мышления, скептически подумал Рей и кисло ухмыльнулся.

Глава 7

Наконец Рей получил вполне определенное назначение. До этого он был «мальчиком, куда пошлют». Его и еще нескольких парней послали охранять загородную дачу Чвыкова.

Она находилась в дачном поселке закрытого типа, за которым присматривали милицейские наряды. Когда домочадцы Чвыкова приезжали на дачу, обычно их сопровождали два телохранителя, которые находились там до отъезда своих подопечных.

Но дача не пустовала. Там работал садовник, исполняющий обязанности дворника, и горничная, совмещающая свои функции с обязанностями поварихи. Это была супружеская чета, приятные во всех отношениях люди среднего возраста.

В свое время они бежали из Туркменистана лишь с ручной кладью, оставив квартиру и всю обстановку молодцам Туркмен-баши, которые прессовали русских с таким же усердием, как и их деды-басмачи.

Садовнику и горничной здорово повезло – беженцев сразу подобрала жена Чвыкова. Когда-то, до эры всеобщего разложения и победного шествия нигилизма, во времена всеобщего равенства и братства, их отцы дружили семьями.

Вся эта немногочисленная обслуга жили в крохотном, почти игрушечном, флигеле, а охране выделили один из гаражей. За два дня его переоборудовали в казарму: обшили стены и потолок шлифованной вагонкой, постелили на пол линолеум, завезли койки, тумбочки, шифоньер для одежды, металлический шкаф для хранения оружия и боеприпасов, телевизор и большое зеркало.

Все удобства – в том числе и умывальник – находились во дворе. Для отправления естественных нужд на дачу доставили шикарный и весьма просторный биотуалет, в который можно было водить экскурсии.

Это чудо современной сантехники сверкало никелем и издавало запахи каких-то экзотических цветов, меняющийся каждый день благодаря электронной программе. Ко всему прочему, при желании можно было, сидя на толчке, включить музыку.

Но этим «удобством» парни пользовались с неохотой – изготовители биотуалета составили сортирный концерт из произведений зарубежных композиторов; к тому же он не отличалась разнообразием, а музыка была монотонной и тягучей, навевающей сонную грусть. Под нее хорошо было только засыпать, чего телохранители во время дежурств позволить себе не могли.

Всего охраняли семью Чвыкова шесть человек. Телохранители были разбиты на пары. Рею опять «повезло» – ему выпал жребий ходить в напарниках у Громушкина.

Рей никому не рассказал, как вел себя Громушкин во время нападения грабителей. Вместо того, чтобы вести огонь по нападавшим, он с испугу залез едва не под юбку кассирши, которую на время переклинило. А та была в таком трансе, что не могла потом вспомнить ни единого эпизода из приключившийся с ними оказии.

Что касается водителя, то мужик, скорее всего, просто пожалел Громушкина и поступил так же, как и Рей – прикинулся валенком: ничего не помню, ничего не видел, только рулил. И нужно сказать, делал это вполне грамотно и профессионально, за что тоже был премирован.

И все равно Громушкина с премией обошли. Он получил лишь устную благодарность от Быкасова. Похоже, их шеф и без более детального расследования прояснил для себя ситуацию во время нападения на машину с деньгами.

Но и он не стал докладывать начальству о том, что его подопечный оказался не на высоте. Мало того, Быкасов даже не устроил «разбор полетов», обычно заканчивающийся оргвыводами. Почему? Это был вопрос…

Что касается самого Громушкина, то он вел себя с Реем, как обычно. И все же иногда Рею казалось, что отношение Грома к нему изменилось, и не в лучшую сторону, но он старательно это скрывает. Неужели Громушкин думает, что Рей заложил его Быкасову?

Нет, скорее всего, проблема заключается в другом, решил после недолгих размышлений Рей. Громушкин знает, что его никто не закладывал. Но в нем проснулся другой бес – неприязнь к человеку, сделавшему ему добро. Громушкина угнетает, что он кому-то обязан.

Этот чисто моральный аспект сродни долгу, который практически невозможно отдать. А кто любит кредиторов? Даже если они и не напоминают каждый день о своем существовании.

Поэтому Рей стал относиться к Громушкину с еще большей настороженностью. Он дал себе зарок, что в серьезной ситуации никогда не доверит Грому защищать свою спину.

С остальными телохранителями Рей был мало знаком. Они встречались лишь на разводах у Быкасова, и кто чего стоит, предстояло выяснять по ходу пьесы. Но при ближайшем рассмотрении тех, кто должен был охранять дачу Чвыкова, Рея охватило недоумение, смешанное с нехорошими предчувствиями.

Первым нарушил его лазурное настроение Амброжей.

– Уезжаешь? – спросил он, выдавая Рею оружие – все то же помповое ружье – и боекомплект.

– Умгу, – ответил Рей, складывая снаряжение в большую спортивную сумку.

– Надолго?

– Думаю, что на месяц… как минимум.

– Радуешься?

– Конечно. Месяц на природе, да еще летом – что может быть желанней? Город уже достал. Хочется подышать свежим лесным воздухом.

– Не нравится мне эта твоя командировка…

Рей поднял голову и посмотрел на Амброжея. Обычно веселый и живой, как ртуть, завхоз был печален и сумрачен.

– Почему? – спросил Рей, настораживаясь.

– Ну, во-первых, потому, что нас всех поставили под ружье.

– Даже тебя? – удивился Рей.

– Меня в первую голову… – Амброжей криво ухмыльнулся. – Я ведь спец не из худших. Бык пригрел меня не за красивые глазки. Думаю, ты понимаешь, о чем я…

– Да, понимаю, – кивнул Рей.

Называть главного шефа телохранителей Быком имел право (и смелость) лишь один Амброжей. Остальные могли только шептать эту кличку – или про себя, или под одеялом. Уже несколько человек лишились зубов из-за своего глупого языка.

Быкасов вколачивал всем в головы, что он не только шеф, но и наставник, сэнсэй. А какое может быть уважение к руководителю и учителю одновременно, которого (пусть даже из-за его фамилии) кличут Быком? Ведь вся постсоветская парафия знала, что быками называют тупых отморозков, шестерок.

Амброжей в свое время служил вместе с Быкасовым в Афгане и был специалистом подрывного дела. Хорошим специалистом – орденов и медалей у Амбара было не меньше, чем на груди какого-нибудь генерала, когда тот выходил на парад.

В отличие от Винни-Пухов в генеральских мундирах, увешанных цацками, Амброжей свои награды никогда не надевал. Может, потому, что они достались ему не на паркете московских штабов по случаю многочисленных юбилеев, а в залитых кровью горах Гиндукуша.

О своем боевом прошлом Амброжей рассказывать не любил. Рею в этой части он открылся лишь раз, пригласив его к себе домой «на чашку чая». Там бывший прапор и показал ему скатанный в рулон коврик для намаза (наверное, привезенный из Афганистана), сплошь увешанный наградами.

– Ну, а во-вторых? – спросил Рей.

– Во-вторых, я сильно обеспокоен сложившейся ситуацией. Похоже, наша спокойная жизнь закончилась.

– Козе понятно… Но тут мы ничего не в силах изменить. Это все?

– Нет. В-третьих, мне не нравится группа, в которую тебя определили.

– А мне все равно, – успокаиваясь, безразлично ответил Рей. – Я привык отвечать сам за себя.

– Так-то оно так… – Рей видел, что Амброжея обуревают сомнения. – Но все-таки…

– Чем эти парни отличаются от других? – спросил Рей. – Как по мне, так ничем.

– Ты мало их знаешь.

– Мало, – согласился Рей. – Надеюсь, что скоро узнаю больше.

– Понимаешь, среди вас нет ни одного – извини – настоящего профессионала. Эти парни (и ты в том числе) пришли на фирму недавно, а значит, Бык еще не успел вас натаскать, как следует. А это уже совсем плохо.

– Так ведь не война идет. Нам не нужно устраивать засады, взрывать мосты и брать «языка». Главная наша задача заключается в том, что мы должны играть роль двуногих сторожевых псов – в компании с четвероногими.

– Между нашими богатеями, – угрюмо сказал Амброжей, – война как началась в девяностые годы прошлого столетия, так до сих пор и продолжается. Ты должен об этом всегда помнить. Иначе на хрен бы нас, бездельников, тут держали и платили такие крутые бабки…

Разговор с Амброжеем оставил в душе Рея неприятный осадок. К тому же масла в огонь подлил еще и Пеха.

Рей зашел к нему уже не просто так, – чтобы выпить рюмку-другую, как бывало прежде – а с вполне конкретной целью. Он хотел выяснить, что знает Пеха о последних событиях в «Дероне».

Рей интуитивно чувствовал, как с каждым днем на предприятии возрастает напряженность. В воздухе носилось что-то неосязаемое, невидимое глазу, но в то же самое время вполне реальное, несущее какую-то угрозу.

Кому? Этого Рей не знал. И никто на эту тему ничего ему не говорил. Даже Амброжей отмалчивался, когда Рей пытался вытащить его на откровенность.

Все как сговорились: болтали о чем угодно, только не о том, главном, что бередило ум и душу каждого – какая напасть на них надвигается.

Второй звонок прозвенел, когда в городе, прямо средь бела дня, неизвестные расстреляли «мерседес» коммерческого директора «Дерона».

Мужику крупно повезло – в самый ответственный момент у киллера, который подбежал вплотную к машине, чтобы произвести контрольный выстрел в голову «клиента», заел автомат «узи». Пока убийца возился с оружием, легко раненый водитель (который был одновременно и телохранителем директора) пришел в себя и дал газ.

Опешившим киллерам ничего другого не осталось, как послать вдогонку взбесившемуся «мерсу», летевшему на огромной скорости, несколько пуль из пистолетов и ретироваться.

Коммерческому директору сделали успешную операцию, водителю выписали крупную денежную премию за мужество, а наемных убийц, конечно же, найти не удалось. На том вся история и закончилась.

Почему второй звонок? А потому, что первым был тот, который дребезжал у Рея над ухом, когда по нему стреляли напавшие на «волжанку» грабители. Он почему-то был уверен, что это звенья одной и той же цепи…

Выслушав вопрос, который задал Рей, Пеха грустно молвил:

– Я ведь тебя предупреждал…

– Ты не предупреждал, а каркал как старая ворона, – сердито ответил Рей.

– Пусть ворона, пусть старая, но я все равно оказался прав.

– Да… наверное… – не без насилия над своим «я» вынужден был согласиться Рей.

– И что ты хочешь узнать нового?

– Я уже спросил.

– А я тебе уже ответил. В прошлый раз.

– В общих чертах.

Пеха хохотнул:

– Хочешь, чтобы я разложил все по полочкам? – спросил он с иронией.

– Ну, не то чтобы…

– Так вот, отвечаю: мне что, делать больше нечего? Почему я должен следить за событиями вокруг «Дерона»?

– Не сердись, – миролюбиво сказал Рей. – Я действовал по принципу «спрос не бьет в нос». Не желаешь ничего говорить, и не надо. Я не обижусь.

– Да разве дело в обиде? Просто не хочу совать свой нос туда, куда не нужно. Ты вертишься в орбите «Дерона», а не я. Тебе и карты в руки. А мое дело – сторона.

– Успокойся. Будем считать, что мы проехали эту станции. Я пришел попрощаться. И отдать долг. А то прошлый раз у меня как-то из головы вылетело, что я должен тебе сто баксов. Извини. Вот… – Рей протянул Пехе стодолларовую купюру.

– Какой долг? – удивился Пеха. – Не помню.

– Зато я вспомнил. Этого для меня достаточно.

– Когда это было? – не сдавался Пеха.

– Давно. Где-то с год назад. Я тогда был на абсолютной мели, а ты подкинул мне немного продуктов. Я подсчитал, получилось где-то около сотки «зеленью».

– Рей, тебе не стыдно!? – Пеха побагровел.

– Да, стыдно. Я должен был вернуть этот долг гораздо раньше.

– Нет, ты все-таки скотина! Какой долг, какие деньги!? Я просто помог тебе – и все дела. Точка. На моем месте ты поступил бы точно так же. Не возражай, я тебя знаю! Поэтому забери свою «капусту» и скажи, что значит твоя фраза «я пришел попрощаться»? Ты что, уезжаешь куда?

– В общем, да. Не очень далеко, но мне, я так думаю, придется сидеть там долго.

– По работе, или как?

– По работе.

– А… Тогда понятно, почему ты пришел ко мне с такими вопросами и решил раздать все долги. Похоже, у вас там здорово запахло жареным, даже сильнее, чем можно было предположить.

– Допустим.

– Не «допустим», а точно. Уже неделю, как местная братва достала свои волыны из тайников. Объявлен большой сбор. Есть сведения, что наступает очередной передел собственности. И зачинщиком в нем выступает, скорее всего, мистер Икс, компаньон Чвыкова.

– А причем здесь братва? Ведь если верить твоим словам, идет свара между собственниками «Дерона». Бандитов тут с какой стороны можно прилепить? У них есть свои «угодья», где они очень даже неплохо и стабильно пасутся. Сейчас братва сидит тихо, не высовывается особо, как в прежние времена.

– Ты совсем не просекаешь момент. Потому и нищий… как много других лохов. Прости, но так теперь называют достойных, порядочных людей, которые не воруют, не убивают ради наживы, которые честно платят все налоги и до копеечки вносят в кассу квартплату.

– Пусть я лох, да еще и ушастый, но все равно не вижу никакой связи между ссорой моих хозяев и волнением среди братвы.

– Элементарно, Ватсон. После того, как начали сажать олигархов, народ, уже не чаявший урвать себе хотя бы маленький кусочек госсобственности, которую разворовали самые наглые и хитрые, зашевелился в надежде, что грядет продолжение прихватизации. А если еще рухнет и Чвыков, или его завалят, то и в нашем заштатном городишке появятся жирные куски собственности на подпольных аукционных развалах. Вот так-то, мил человек.

– Ну, бандиты – это еще не народ…

– А кто? Плоть от плоти, кровь от крови. Новые опричники. А первый президент России – Ванька Грозный номер два. Ладно, пусть не Ванька, но за то, что разрушил до основания столицу Чечни, он вполне может именоваться Грозным. Все возвращается на круги своя.

– Да, мне знакома теория спиралеобразного движения истории человечества. Мы тоже в школе учились. Только я все равно остаюсь при своем мнении.

– Не буду спорить. Это не так важно. Только тебе от этого легче не станет.

– А когда мне было легко? – пробурчал Рей.

– Это я к тому, что держи ушки на макушке, если хочешь дожить до пенсии. А может, все-таки, похеришь свою службу и ко мне? Сейчас у тебя самый подходящий момент свалить по холодочку.

– Не могу.

– Ну почему, почему, черт меня дери!? Или тебе моя компания не подходит?

– Будь это так, я сюда бы не приходил. Просто коммерсант из меня аховый. Не мое это дело. Не думаю, что тебе будет приятно изо дня в день видеть мою кислую страдальческую физиономию.

Пеха тяжело вздохнул.

– Умеешь ты убеждать, – сказал он грустно. – Ладно, что поделаешь. Человек обладает удивительной способностью копать яму самому себе, не обращая внимания ни на умные советы, ни на инстинкт самосохранения.

– Не изображай из себя старую мудрую ворону.

– Не буду. Выпьешь?

– Разве что на посошок…

На том они и расстались. Тяжелое чувство, которое угнездилось внутри после разговоров с Амброжеем и Пехой, не рассосалось даже под влиянием прекрасной природы, среди которой раскинулось поместье Чвыкова.

Рей с невеселой усмешкой вспоминал советскую пору, когда простому люду под так называемые дачи от щедрот компартии и правительства выделялось на одну семью пять соток заброшенных пустырей и солонцов. Эти участки вскоре стали именоваться «фазендами», указывая своим нерусским названием на поистине рабский, каторжный труд по облагораживанию выделенной земли.

Нынешние дачные участки для богатых нарезаются в заповедных лесных зонах, возле самых чистых рек и озер. И размеры их куда больше, нежели в «застойные» времена. Иногда пять соток уходит только под здание, которое больше похоже на замок средневекового западноевропейского феодала, нежели на добротную русскую дачу.

Вспоминая слова Амброжея, Рей внимательно присматривался к остальным парням. Старшим группы был здоровенный бык по имени Федя. У него не было даже псевдонима. Федя, он и есть Федя, как не крути.

Рей недоумевал – зачем Быкасов назначил такого тупого хмыря командиром? Ведь даже неискушенному человеку было видно, что Федя никогда не нюхал пороху и не служил в армии; скорее всего, он отмазался от службы, заплатив энную сумму военкому или председателю врачебной комиссии.

Второй отзывался на кличку Шипр. Этот малый был большим любителем разных одеколонов. В первую ночевку Рей не выдержал ароматов, которые источал сонный Шипр, и, начиная с трех часов, до самого утра коротал время на улице, благо погода была изумительной, – проветривал легкие.

Утром Федя лично отобрал у Шипра все флаконы с одеколоном – три штуки! – и демонстративно выбросил их в мусорный бак. А затем молча поднес к его носу свой кулачище.

Весьма доходчивое внушение помогло, но с той поры Шипр ходил как в воду опущенный. Наверное, одеколон был для него моральным допингом.

Третьим был Тохта. Рей так и до сих пор и не знал, имя это или прозвище. Скорее всего, Тохта был азиатом только наполовину, но национальность его восточного предка не поддавалась точному определению. Он был молчалив, замкнут, и имел привычку долго медитировать – сидел, скрестив ноги, как неудачная копия сильно похудевшего Будды.

Четвертый был чисто русским богатырем: косая сажень в плечах, румянец во всю щеку, добрая, младенческая улыбка, не покидавшая его лицо ни во время бодрствования, ни во сне. Бабай (так его кликали) и впрямь напоминал былинного Илью Муромца – он мог проспать, сидя на печи, лет тридцать с небольшими перерывами для приема пищи.

В общем, отметил Рей про себя с тяжелым вздохом, команда подобралась еще та: один тупой, как сибирский валенок, другой спит на ходу, третий сам себе на уме…

– … Ты что, уснул!?

Рей даже шарахнулся от неожиданности в сторону. Задумавшись, он не слышал, как его позвал Федя. Тогда тот подошел к нему вплотную и рявкнул своим громоподобным басищем над самим ухом.

– Нет, не уснул, – зло ответил Рей. – Я оглох… от твоего рева.

– Гы-гы-гы… – заржал Федя. – Дико извиняюсь. Время, братан. Ваша с Громом смена. Поторопитесь. Кстати, где он?

– Угадай с двух раз.

– Мать твою!… – выругался Федя. – Опять сидит в сортире. Ну, бля…

Он подошел к биотуалету и сильно пнул ногой в дверь.

– Поносник, выходи! – разнесся зычный голос Феди по лесу.

Из-за двери раздалось невнятное бормотание, словно импортный унитаз обрел дар речи, и спустя несколько секунд из биотуалета пулей вылетел красный, как рак, Громушкин.

– Ты что там, онанизмом занимаешься!? – продолжал грохотать Федя. – Не дозовешься вас, бля!…

«Лишь бы день начинался и кончался тобой…», – совсем некстати вспомнил Рей слова некогда популярной песенки, засмеялся, и пошел в импровизированную казарму, чтобы взять хранившееся в металлическом шкафу оружие.

Приближался вечер.