Текст книги "Седой"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 24. КОСТЯ

«Вор! Вор!» – уткнувшись лицом в подушку, Костя повторял это ненавистное слово уже наверное в сотый раз. Тело юноши сотрясала крупная дрожь, лихорадочно возбужденный мозг с такой силой давил на черепную коробку, что, казалось, она вот-вот лопнет.

Вспомнилось…

– …Дело пустяшное, – лебезил перед Костей довольный Профессор, уже не чаявший выполнить наказ Козыря. – А Крапленый – мужик что надо. Фартовый, чертяка. Все будет в ажуре, не беспокойся. Сам увидишь. А там долг отдашь – и гуляй, парень…

Магазин обворовали в ту же ночь. Нагруженные мешками с товаром, пробирались в темноте задворками. Впереди шел Крапленый, за ним Зуб, который нес еще и саквояж с воровским инструментом. Щука и Костя шли позади. В глубоком овраге, неподалеку от городской свалки, остановились перекурить. Крапленый швырнул мешок наземь, отдышался и проворно забрался на пригорок. Внимательно осмотревшись по сторонам, по-особому посвистел.

И тут же с двух сторон послышался ответный свист.

– Порядок… – довольно ухмыльнулся Крапленый.

И легко, по-кошачьи, спрыгнул в овраг.

– Седой! Ты сваливаешь. Пойдешь вон туда, мимо водокачки, через посадку. Свою долю получишь через неделю. Покеда!

– Держи пять, – протянул Косте руку Зуб. – С крещением тебя. Гы-гы…

– Пошел ты… – сквозь зубы процедил Костя.

И направился к чернеющему неподалеку массиву лесополосы.

«Вор… Вор!..» Костя с трудом поднялся и прошел в ванную. Там он разделся, залез под холодный душ и стоял под ледяными струями, пока не посинел.

После водных процедур Костя растерся докрасна махровым полотенцем и посмотрел на часы. Стрелки показывали начало второго ночи.

«Где это Лялька запропастилась?» – подумал он с беспокойством.

Лялька появилась под утро. Не зажигая света, прошла в комнату, присела на постель и надолго задумалась, глядя в предрассветный сумрак за окном.

– Не спишь? – наконец спросила она вполголоса.

И вдруг упала ему на грудь и зарыдала, запричитала:

– Будь они прокляты! Ой, мамочка, что же я наделала! Что же я наделала!

– Успокойся. Да успокойся же! Что с тобой!?

Костя потряс ее за плечи.

– Не могу-у!.. – продолжала биться в истерике Лялька. – Ой, пропали мы с тобой, Костик! Ой, беда-а-а!..

– Да скажи, наконец, толком, что стряслось?!

Лялька вдруг оттолкнула его и метнулась на кухню. Костя поспешил вслед и едва успел вырвать из ее рук остро отточенный кухонный нож, который Лялька уже направила себе в сердце.

– Ты что, спятила?!

Костя схватил ее в охапку, отнес в комнату и положил на тахту. Лялька стала совсем невменяемой. Она царапала до крови свое тело, порвала зубами в клочья вышитую подушку-думку, что-то бессвязно выкрикивала…

Только через час Косте удалось кое-как ее утихомирить. Бледная, истерзанная, подтянув коленки едва не к подбородку, она рассказала ему все.

– …Я видела, как ты мучаешься. Они хотели и на этот раз взять тебя с собой. Мне Чемодан сказал. Я пошла к Крапленому (он тогда жил у моей знакомой, Зинки), чтобы попросить, пусть они тебя в свои дела тебя больше не втягивают. Крапленый только засмеялся и хотел прогнать меня. Тогда я сказала, что пойду вместо тебя. Крапленый сначала взбесился, а затем, подумав, вдруг дал согласие. Если бы только я знала, что он на этот раз удумал… Бр-р! – Она содрогнулась. – Костя, он зарезал сторожа! Гад… Кровь, сколько крови… Зачем, Господи?!

– Понятно, зачем…

Сумрачный Костя решительно поднялся.

– Ты давно этим занимаешься?

– Да. Только с Крапленым… впервые. До этого с Чемоданом…

– Ладно, поспи. И успокойся. Все образуется.

Костя стал натягивать кожаную куртку.

– Костик!

Лялька подхватилась с тахты, упала перед ним на колени и обхватила его ноги.

– Родненький, не ходи, не ходи к ним! Я знаю, знаю, куда ты идешь! Прости меня, дуру. Я люблю тебя, люблю! Без тебя мне нет жизни.

– Я тоже тебя люблю. Но они нас с тобой в кровь замарали, сволочи, и я им этого не прощу. Где находится логово Крапленого?

– Не нужно, Костик! Они тебя убьют. Это не люди – звери. Мы уедем отсюда, забудем все. Они нас не найдут. Прошу тебя, Костенька, послушай меня. Сегодня уедем, сейчас!

– Поздно, Ляля. Поздно…

Огромная незримая тяжесть вдруг свалилась на плечи Косте, и он едва удержался на ногах.

– Мы с тобой влипли в грязь… по уши. Терять нам нечего. И назад возврата тоже нет. Где «малина» Крапленого?

– Не пущу! – зарыдала Лялька. – Не скажу!

– Как знаешь…

Костя поднял ее на руки и вновь уложил на тахту. Лялька умолка, закрыв глаза. Похоже, она была в обмороке. Постояв над ней чуток, Костя нагнулся, поцеловал ее в лоб и решительно направился к выходу…

– Кто там? – голос Профессора был ломким от испуга.

– Открывай, свои…

– Седой?

– Да.

– Ты что, с ума сошел!? – зашипел Профессор, втаскивая Костю за рукав куртки в переднюю. – Среди бела дня заявляешься, как к теще на блины.

– Помолчи! – отрезал Костя. – У меня к тебе есть только один вопрос: где находится хаза

Крапленого?

– Зачем тебе? – прищурился озадаченный Профессор.

– Это не твое дело.

– Ну, если не мое, то катись…

– Ты, старая обезьяна!

Костя в бешенстве схватил Профессора за грудки.

– Я с тобой не шучу. Понял?

– К-как… да как ты смеешь?! – вскричал в гневе Профессор.

Но, наткнувшись на испепеляющий взгляд Кости, стушевался.

– Не знаю, он мне не докладывал… Отпусти!

– Сейчас ты у меня все вспомнишь…

Костя резким движением развернул Профессора вокруг оси, завел его руки за спину и, как учил когда-то Кауров, сжал пальцами, словно клещами, мышцы на спине старого вора.

Профессор взвыл не своим голосом – дикая боль пронзила его с ног до головы:

– А-а! П-пусти! Ска… скажу-у!..

– Вот так-то оно лучше…

Костя небрежно швырнул обезумевшего от боли Профессора на диван.

– Звони. Только без обмана. Соврешь – все кости переломаю…

Профессор бежал изо всех сил, держась рукой за грудь. Сердце стучало неровно, и казалось, что вот-вот лопнет от перенапряжения.

Наконец он добежал до шоссе и замахал руками, пытаясь остановить такси. «Успеть бы… – единственная мысль пульсировала в голове. – Крапленый… Что будет, что будет?!»

Профессор испугался. Впервые за столько лет. Обостренным нюхом старого матерого хищника он уловил признаки грозной опасности, которая могла поломать все их планы. Черт его дернул пойти на поводу у Козыря! Ничего не скажешь, хороший эксперимент он затеял с этим Седым…

«Мне он нужен. Позарез. Приберешь пацана к рукам, по гроб жизни твой должник, будь спок…» – вспомнил записку Профессор, переданную ему Чемоданом от Козыря. Прибрал, как же…

Тут ему на ум пришел наказ Крапленого – никому не открывать адрес его берлоги.

Профессор споткнулся и едва не рухнул на асфальт, ужаснувшись предстоящему разговору со своим учеником – забота о личной безопасности у Крапленого была на первом месте. И в этом вопросе он был беспощаден…

– Дед, а дед! Что с тобой?

Молоденький черноволосый таксист лихо притормозил рядом с Профессором.

– Сердце… Болит. Плохо…

– Садись, отвезу в больницу.

– Нет, туда не надо… Мне бы домой…

– Куда?

– На Рябушовку.

Таксист недовольно проворчал что-то себе под нос, но все-таки открыл дверку.

– Ладно, где наше не пропадало.

– Не сумлевайся, я хорошо заплачу…

Профессор заполз на заднее сидение едва не на карачках.

– Поезжай быстрее, милок! – взмолился он.

– А это как получится. Там дорога – как стиральная доска…

Из-за угла на приличной скорости выскочило такси, и Костя только в последний миг успел отскочить в сторону, к забору, чтобы не быть обрызганным черной липкой грязью с ног до головы. Проводив взглядом замызганную «Волгу», укатившую в сторону Рябушовки, Костя зашагал дальше…

Дверь дома, где обитал Крапленый, отворила невысокая, довольно симпатичная женщина. Стучать долго не пришлось, и это удивило и насторожило Костю.

– Вам кого? – тихо спросила она.

– Постояльца, – коротко и зло ответил Костя и, отстранив женщину, прошел внутрь.

Крапленый сидел у стола, поигрывая «парабеллумом».

– Что скажешь, Седой? – не поднимая головы и не глядя на Костю, внешне спокойно спросил он, будто появление постороннего человека в его логове было делом обыденным.

– Ты зачем Ляльку в свои дела путаешь!? – резко спросил Костя.

– И это все, что мне хотел сказать?

– Нет, не все…

Костя шагнул к столу.

– Стой там, где стоишь!

Тихо щелкнул предохранитель, и Крапленый наконец поднял на Костю налитые кровью, бешеные глаза.

– С чего это тебя мандраж прошиб, Крапленый? – насмешливо спросил Костя, внимательно наблюдая за указательным пальцем бандита, лежащим на спусковом крючке.

– Ты!.. Ты!..

Крапленый захлебнулся от злобы.

– Твою мать!.. Я тебя на распил пущу!

– Какие мы грозные…

Костя незаметно для Крапленого напружинился, примеряясь для решающего броска.

– А что на это скажет Козырь? – спросил он с едкой ухмылкой, чтобы выиграть время и отвлечь внимание Крапленого.

Имя Козыря на какой-то миг заставило Крапленого заколебаться. Бандит не знал Костиных отношений со старым воровским авторитетом, потому боялся попасть впросак. Ослушников своих распоряжений Козырь карал жестоко и быстро; и спрятаться от него было невозможно – достанет со дна морского…

Костя чувствовал, как в его душу постепенно вползает что-то холодное, скользкое, отвратительное. Когда он шел на встречу с Крапленым, единственным его намерением было высказать все, что он думает о нем, и порвать раз и навсегда всяческие отношения с ворами.

Каким он был наивным и глупым… Здесь уже шел разговор о его жизни. И не только его…

Перед мысленным взором вдруг встали окровавленные призраки отца и матери. Видение было настолько явственным и живым, что Костя едва не застонал от боли, внезапно пронзившей сердце. Он предал их память, стал на одну тропу с убийцами. Пусть не эти, другие, но именно воры убили его родителей, и не будет теперь им пощады… Не будет! Око за око, зуб за зуб.

Ненависть помутила разум, заволокла красным туманом глаза. Чужая кровожадная сила заставила затрепетать тренированные мышцы.

Он был готов…

– Козырь? – Крапленый наконец справился с временным замешательством. – Да плевать я хотел на

Козыря! Понял! Вот так – тьху! А тебя я в порошок сотру! И твою лярву!.. Мать… перемать! – заорал он дурным голосом. Позади Кости послышался шорох, но сжигаемый ненавистью юноша не придал этому значения. Сейчас…

Мышцы ног наполнились энергией, кулаки налились свинцовой тяжестью… – и тут страшный удар по голове на какой-то миг помутил сознание.

Костя попытался развернуться, но ловко наброшенная петля-удавка сдавила шею, расколов мир на мириады жалящих осколков.

Крапленый все-таки добился своего, перехитрил Костю, криком усыпив бдительность юноши…

Очнулся Костя в полной темноте.

Он лежал в тесном сыром чулане, связанный по рукам и ногам. Костя попытался перевернуться на спину – и застонал от боли. Голова была словно чугунная, а содранная веревкой кожа на шее жгла и саднила. Он пошевелил пальцами рук, пытаясь восстановить кровообращение, подвигал ногами. Напряг мышцы, стараясь ослабить опутавшие тело петли. Немного полегчало.

Костя прислушался. В дальнем конце чулана, за дверью, бубнили чьи-то голоса. Извиваясь всем телом и отталкиваясь от пола связанными ногами, он, словно улитка, пополз к двери. Добрался, приложил ухо к шершавым доскам и застыл, тая дыхание, пытаясь разобрать, о чем шел разговор.

– … Из-за тебя теперь придется когти рвать отсюда! – шипел змеем Крапленый, как всегда матерясь.

– Ты погодь, погодь, все образуется… – раздался непривычно заискивающий голос Профессора.

– Посмотрим. Я вызвал… – Крапленый назвал имя, но Костя не расслышал. – Приедет – и амба. В расход. Его нужно кончать.

– А Козырь? Что скажет Козырь? – как бы между прочим поинтересовался Профессор.

– Плевать! Своя рубаха ближе к телу. Он поймет. А за девкой ты сам присмотри. Она еще нужна для дела. Потом и ее… Хрен с ней, невелика потеря. Чтобы не тявкала, сучка, на ветер. Постепенно глаза привыкли к темноте.

Тоненький лучик проникал сквозь неплотно забитую тряпками отдушину под потолком и упирался в деревянную кадушку, отбрасывая на пыльный пол дрожащие световые пятнышки. Костя внимательно осмотрелся и едва не вскрикнул от возбуждения: около кадушки, в куче мусора, валялся старый заржавленный кухонный нож! Маленький, с основательно сточенным лезвием, он на поверку оказался очень острым. Пытаясь схватить его связанными за спиной руками, Костя порезал себе палец.

Стараясь не шуметь, он дополз до стены, нашел там подходящую щель, воткнул туда рукоятку ножа и принялся пилить бельевую веревку, опутавшую его с ног до головы…

Звуки шагов и скрип отворяемой двери заставили Костю прекратить свое занятие.

«Эх, еще бы чуток времени!» – с досадой подумал Костя и закусил губу до крови. Он едва успел вытащить нож из щели и спрятать его за пояс сзади, под рубаху, как в чулан вошел Крапленый.

– Как спалось, Седой? – со смехом обратился он к юноше. – Постелька у тебя что надо, гы-гы…

Позади Крапленого кто-то заржал.

– Будем кончать тебя, Седой, – продолжал Крапленый. – Отпрыгался, соколик.

Дверь открылась шире, и в чулан вошел еще кто-то. И только когда он заговорил, Костя узнал его.

– Здорово, кореш! Давно не виделись, гы-гы…

– Валет?!

– А то кто же…

Валет подошел ближе и изо всей силы пнул Костю ногой.

– Это тебе, падла, для начала. Зону помнишь?

– Валет, считай, что ты мертвец… Я тебя из-под земли вырою! – в ярости прохрипел юноша.

– Какие мы шустрые…

Валет вытащил финку.

– Крапленый, дай я с этого козла скальп сниму.

– Оставь… – поморщился Крапленый. – Кровищи будет до хрена. А его еще в машине нужно тарабанить.

Я хочу, чтобы он перед смертью поизвивался, как вьюн на сковородке.

Крапленый хищно оскалился.

– Лады, заметно. Где мешок?

В чулан протиснулся еще один бандит, широкоплечий, круглоголовый, с огромными глазищами навыкате.

– Держи, – протянул он Валету вместительный мешок. – Да пасть ему заткни, чтобы ни звука…

– С пребольшим удовольствием.

Валет нашел какую-то тряпку и с силой затолкал ее в рот Косте.

– Жуй, сучок. Последний ужин.

– Поторапливайтесь, – посмотрел на наручные часы Крапленый. – Время.

– Нет проблем… – Второй бандит легко поднял Костю и затолкал его в мешок.

– Ну и силища у тебя, Лупатый, – восхищенно сказал Валет, затягивая завязки.

«Лупатый!!!» – воспоминания до боли обожгли сердце Кости. Теперь он вспомнил все…

При первой встрече с Крапленым Костя силился понять, откуда ему знаком его голос, где он мог слышать этот хрипловатый баритон, временами похожий на воронье карканье? Значит, главарем грабителей, убивших его родных, был Крапленый. Крапленый!

Бессильная ярость мутной волной захлестнула рассудок, Костя попытался вытолкнуть кляп, закричать – и потерял от большого нервного напряжения сознание…

Лупатый остановил машину в густых зарослях на обрывистом берегу реки. Он знал, что под обрывом находились глубокие ямины, куда водоворот затаскивал все подряд. Валет сноровисто привязал к мешку тяжелое зубчатое колесо и еще раз мстительно пнул ногой неподвижное тело.

– Наше вам… – сказал он с издевкой. – Передашь привет водяному, гы-гы…

– Взяли, – поторопил Валета Лупатый, тревожно посматривая по сторонам. – Оно хоть и ночное время, но поберечься не мешает…

Бандиты раскачали тюк и швырнули его с обрыва в черную водяную кипень.

– Преставился… – с нервным смешком сказал Валет.

Он достал из машины бутылку вина.

– Хлебни, – протянул ее Лупатому. – Помянем раба божьего…

– Пей сам, – отрезал тот, усаживаясь за руль. – Не хватало, чтобы гаишники прихватили меня с запахом. И поторопись.

– Счас… – Валет высосал бутылку до дна и швырнул ее в реку. – Спи спокойно, дорогой друг… Гы-гы…

Хлопнула дверца, и машина на малой скорости, не зажигая фар, поползла по еле приметной грунтовой дороге, поросшей на обочинах высокой щетинистой травой. Где-то в камышах закричала ночная птица. На речную долину медленно опускался густой туман.

Глава 25. ОБМАН

«В красной рубашоночке… В красной рубашоночке, молоденький такой…» – назойливо вертелся в голове мотив старой, полузабытой песни. Прижимая к груди подушку, на которой спал Костя, Лялька лежала на тахте, бездумно уставившись остановившимися глазами в потолок. Когда Костя не вернулся, Лялька долго не размышляла: надела, что под руку подвернулось, и поздним вечером следующего дня пошла в берлогу Крапленого.

Лялька была одной из немногих, кто знал, где теперь скрывается главарь после того, как сгорела вместе с хозяйкой Зинкина хаза. И не особое доверие к ней со стороны Крапленого было тому причиной. Просто Маркиза, старая ее подружка, не смогла удержать язык на привязи и однажды, в порыве откровенности, ляпнула Ляльке, какой постоялец у нее обретается.

Появление Ляльки не удивило Крапленого. В последнее время он перестал чему-либо удивляться и только твердил про себя: «Нет верных людей, нет… Все паскуды. Закончу дело – в расход пущу этих тварей. Право слово…»

– Маркиза! – каркнул Крапленый, обернувшись к кухонной двери. – Поди сюда.

Вошла Маркиза – под хмельком, распаренная от кухонного жара и слегка испуганная.

– Чего, Феденька?

– Твои мансы[32]32
  Мансы – дела (жарг.)


[Закрыть]? – показал он на бледную Ляльку.

– Господь с тобой! – вскрикнула Маркиза, крестясь неверной рукой. – Да я ни в жысть…

– Закрой хлебало, сука…

Крапленый неторопливо встал, подошел вплотную к Маркизе и ударил почти без замаха под дых.

– Еще вякнешь кому-нибудь то, о чем я велел молчать, на куски покрошу и свиньям скормлю. Поняла!? Вали отсюда!

Пошатываясь и икая, Маркиза поплелась обратно на кухню.

– Садись, Краля, коль пришла, – сердито буркнул Крапленый, указывая Ляльке на стул. – Какого хрена приканала?

– Где… где Седой? – с трудом молвила она, едва ворочая сухим языком.

– А я почем знаю? Он ведь твой хахаль.

– Врешь… Врешь! Ты убил его!

– Не ори, как помешанная! Нужен он мне… В бегах твой пацан. Усекла? Ему менты на хвост упали, вот он и подорвал.

– Нет, это неправда… – твердила Лялька, безумным взглядом прикипев к лицу Крапленого. – Убей, убей и меня. Ну!

– Вот липучка. На, читай.

Он достал из кармана изрядно помятую бумажку и протянул ее Ляльке.

Это была записка: «Ляля! Мне нужно срочно уехать из города. Подробности при встрече. Прости, что не смог попрощаться. Не успел. Твой Костя».

– Убедилась? Почерк узнаешь?

Крапленый ухмыльнулся.

– А теперь вали по холодочку. И дорогу сюда забудь, – добавил он с угрозой.

Почерк и впрямь был похож на Костин. Для этого Профессору, который был дока в таких подметных делах, пришлось изрядно попотеть. Марая бумажные листы, он пенился от злости: «На кой ляд эту туфту лепить? Поприжать стерву, как шелковая станет…»

Но Крапленый был неумолим: «Делай, как я говорю. Мне она нужна. А то еще в ментовку пометется, с нее станет. Бабы – они все с придурью…»

Почти месяц Лялька крепилась в ожидании вестей от Кости. А потом запила.

Профессор, повадившийся навещать ее через день, говорил Крапленому: «Не прохмеляется, зараза.

Боюсь, как бы чего не вышло. Ляпнет спьяну лишнее – и загудим на этап. А может, – добавил он, – и выше…» – поднял глаза к потолку.

Крапленый только посмеивался: «Не дрейфь. Водка – хороший лекарь. Побухает чуток, а там найдет замену нашему покойничку, гы-гы, все и наладится. Как ее хотенчик взыграет, так и дело считай что в шляпе».

Глава 26. МСТИТЕЛЬ

Замок поддался легко. Короткий мягкий щелчок, чуть слышный скрип двери, и пушистый ковер под ногами, казалось, тут же вобрал в себя все звуки. Только размеренное тиканье часов да редкие удары капель в умывальнике нарушали предутреннюю тишину. Человек, проникший в дом, надолго застыл в полной неподвижности, как изваяние черного мрамора.

Наконец он бесшумной тенью скользнул к одной из дверей, откуда доносилось чье-то мерное дыхание. Осторожно раздвинув портьеры, человек заглянул в спальню. На широкой просторной кровати разметался мужчина в просторных семейных трусах в цветочек. Скомканное одеяло валялось на полу, застоявшийся воздух в комнате был густо насыщен винным перегаром и запахом дешевого цветочного одеколона. Ночной пришелец зашел в спальню и плотно прикрыл за собой дверь. Затем он нащупал на стене выключатель, и комнату залил мягкий зеленый свет потолочного плафона.

Мужчина на кровати среагировал мгновенно: еще не разобрав, как следует, кто перед ним, он сунул руку под подушку и схватился за пистолет. И тут же застонал от нестерпимой боли: страшный удар в грудь, под сердце, пригвоздил его к перине, на какое-то время лишив сознания. Незваный гость небрежным движением поднял оброненный пистолет и швырнул оружие в угол спальни, где в беспорядке была свалена одежда хозяина дома и еще какое-то тряпье. Затем он встал у изголовья постели, дожидаясь, пока мужчина придет в себя.

Хозяин дома был крепко скроен и мускулист. Его тело сплошь покрывали татуировки.

Очнулся он довольно скоро.

– Кто ты? Что… тебе нужно? – прохрипел мужчина, пытаясь встать.

– Лежи, – придержал его пришелец. – Не узнаешь, Лупатый?

– А-а-а! – закатив глаза под лоб, в смертельном испуге вскричал хозяин дома.

Но, схваченный за горло железными пальцами незваного гостя, умолк и задергал ногами – будто в предсмертной агонии.

– Тихо, ты, урод! – со сдержанной угрозой предупредил его пришелец. – Мне нужно от тебя только одно. Слышишь – одно! Кто брал квартиру главного инженера хлебозавода? Он и его жена были убиты. Ну!

– Н-не… не помню…

– Вспоминай, сволочь!

Пришелец нанес резкий удар пальцами в область груди. Дикая боль пронзила тело Лупатого и он захрипел, не в силах продохнуть:

– Хр-хр-хр! А-а-хр! Не бей… С-скажу… Там был Крапленый… И Зуб…

– Кто еще?

– Валет…

– Говори громче!

– К-кривой… А-а… – Лупатый застонал. – Щука… тоже был

– Где они сейчас? Адреса, ну!

– Ва-а… Валет живет…

Лупатый говорил, с трудом ворочая языком, все тише и тише. Неожиданно он захрипел, его тело выгнулось дугой, а на губах показалась пена. Затем он коротко охнул и затих.

Незваный гость нагнулся над ним, пощупал пульс и резко выпрямился. Сердце Лупатого не билось. С отвращением сплюнув, пришелец погасил свет и кошачьей поступью направился к выходу…

Когда холодная вода сомкнулась над мешком, в котором находился Костя, он уже успел освободить руки.

Несмотря на груз, привязанный к ногам, мощный водоворот вертел его, как щепку. Стараясь подольше задержать воздух в легких, как учил Саша Кауров, юноша с остервенением кромсал ножом мешковину и веревки. От страшного напряжения и недостатка кислорода перед глазами мелькали огненные сполохи. Наконец мешок достиг дна. Собрав последние силы, юноша освободил ноги, ужом проскользнул в прорезанную дыру и ринулся вверх, стараясь не закричать от невыносимой боли в ушных перепонках. Всплыв на поверхность, он жадно задышал, отдавшись на волю речного течения. Но его снова потащило вниз, в бурлящую темень…

На рассвете мокрого, обессилевшего Костю подобрали рыбаки на одной из отмелей в километре от обрыва. Отогревшись у костра, высушив одежду и подкрепившись ароматной горячей ухой, он поспешил уйти, так и не удовлетворив их любопытства.

«Наверное, перебрал парнишка да и окунулся невзначай. Знакомое дело…» На том и порешили.

Пристанище себе Костя нашел без особого труда.

За городом, среди лесного разлива, он присмотрел заброшенную дачу, если можно было так назвать сколоченную на скорую руку из старых, отслуживших свой век железнодорожных шпал хибару. Неказистая с виду, внутри она оказалась вполне пригодной для жилья. К Ляльке возвратиться Костя не рискнул – чересчур опасно. Деньги у него были, лежали во внутреннем кармане куртки. Её Крапленый осмотреть не догадался. В общем, на еду хватало.

Сжигаемый горячечным возбуждением, Костя рыскал вечерами и ночью по городу и окраинам.

Берлога Крапленого оказалась опустевшей – осторожный и хитрый главарь после разговора с Лялькой поторопился сменить квартиру. Впрочем, этого Костя не знал. Тогда он стал тенью Профессора. И вот, наконец, он разыскал Лупатого…

Дневное время стало для Кости пыткой. Ворочаясь без сна на старом соломенном тюфяке, он с тоской глядел на пыльные стекла подслеповатого оконца, дожидаясь ночи.

Иногда его посещали кошмарные видения. Тогда Костя вскакивал на ноги и метался, как затравленный зверь по хибаре, обхватив голову руками.

Обессилев, он снова падал на тюфяк и рычал, плакал без слез, шепча что-то совершенно бессмысленное. В такие моменты ему хотелось бить, крушить, ломать все подряд. Только огромным усилием воли Костя справлялся с собой и забывался чутким тревожным сном. Лишь в ночные часы приходило успокоение. Все его тело наливалось хищной силой, кошачья поступь была быстра и легка, уши улавливали малейший звук, а глаза видели ночью почти так же, как днем.

Это был не Константин Зарубин, бывший зек по кличке Седой. Это был молодой тигр, вышедший на свою первую настоящую охоту.

Вскоре он нашел Валета, а затем и Щуку…

Пошли осенние дожди. Крыша в хибаре была ветхая, прохудившаяся, и Костя с трудом находил место посуше, чтобы согреться и поспать. Возбужденное состояние, в котором он пребывал все это время, не могло не сказаться на здоровье.

Однажды он проснулся в сильном ознобе и едва смог подняться на ноги. И тогда Костя решился…

– Костик!?

Не веря своим глазам, Лялька, словно слепая, принялась торопливо ощупывать его лицо, руки, одежду.

– Ляля…

Костя осторожно прижал ее к груди.

– Господи, Костик… Любимый… – слезы ручьем хлынули из ее глаз.

Обхватив его руками, она рыдала, рыдала… Потом, немного успокоившись, рассказала ему все.

Угрюмый Костя сидел неподвижно, молча – слушал.

– Я не писал никаких записок.

– Как… не писал?

То, что рассказал ей Костя, потрясло Ляльку.

Не говоря ни слова, она улеглась в постель и пролежала до утра, как мумия, холодная и отрешенная.

Костя ей не мешал. Он тоже не мог уснуть – думал, вспоминал. А поутру неожиданно потерял сознание и упал, больно ударившись о пол. В себя он пришел только на третьи сутки. И все эти долгие часы Лялька просидела над ним, как скорбное изваяние, состарившись за это время на добрый десяток лет.

Провалявшись в полубредовом состоянии недели две, Костя наконец пошел на поправку. Лялька отпаивала его настоями трав, крепкими бульонами, кормила едва не с ложечки, словно младенца. А еще через полмесяца Костя вновь начал свою опасную ночную жизнь…