Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Виталий Благин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

  – ... и сегодня это будет, – промурлыкала Кауна. – Пожалуй, это будет...

  Люди, казалось, перестали дышать в ожидании названного имени.

  – Хватит! – ударил кулаком по столу Турмунд.

  Все в общинном доме повернулись к вождю.

  – Хватит, – повторил Турмунд. – Хватит бояться! Хватит молиться Зверю! Он заставил нас верить, что мир за стенами, небо и море нас ненавидят! Он заставил нас верить, что можно отделаться маленькими жертвами! Он заставил нас верить, что любой шаг в сторону сделает только хуже! Но это ложь!

  Он ещё раз ударил кулаком по столу.

  – Правда в том, что хуже – жить в постоянном страхе. Правда в том, что Зверь силён, пока мы в него верим. Правда в том, что ночь затянулась и нам нужен свет и тепло; и нет нужды что-то усложнять...

  – Но прошлой зимой Видр в такую же метель вышел за стены и не вернулся, – возразила Кауна. – И только весной мы нашли его тело... Зато племя выжило!

  – Он просто заблудился в метели и замерз, – резко сказал Турмунд. – Так бывает. Особенно, если собственный страх лишает человека сил и рассудка. А выжили мы потому, что в последние дни метели сожгли все стулья, столы и деревянные кровати.

  – Но... – начал было Йофур.

  Турмунд не стал его слушать.

  – Хватит! Мы не можем переселиться на другой остров и убежать от Зверя, потому что боимся, что будет хуже. Но мы не можем и вечно прятаться от мира. Мы не мыши и не клопы. Мы – люди. И у детей нашего племени должно быть будущее! Будущее без страха. Будущее без Зверя.

  Люди смотрели на него с непониманием, с недоумением, но и с проблесками надежды.

  Турмунд вытащил из чехла секиру, отодвинул баррикаду перед дверью и вышел в мир за стенами общинного дома.

  Выла метель.

  Время тянулось нескончаемо.

  Взгляды людей были прикованы к закрытой двери.

  Мгновения уходили одно за другим, унося крохи надежды.

  Огонь в очаге догорал.

  – ... наверное, не стоит злить Зверя, – в тишине произнесла Кауна. – В следующий раз он может не быть таким добрым...

  Йофур громко засопел.

  – Мы должны выйти наружу за вождём, – сказал он. – Собрать группу тех, кто покрепче... Связаться веревкой, чтобы не заблудиться в метели...

  – Глупости! – воскликнула его жена. – Зверь убьет их! А без людей мы останемся совсем беззащитными! Турмунд сам виноват! Он бросил вызов и проиграл! Зверь сильнее всех, его нельзя победить!

  Дверь с треском распахнулась. На пороге стоял Турмунд.

  Левой рукой он держал огромную связку дров, правую, обмотанную окровавленной тряпкой, прижимал к себе.

  Вязанка упала на пол, вызвав слитный восхищенный выдох людей в доме.

  Турмунд закрыл дверь. Взгляд его был свежим, словно вождь вернулся после многомесячного отсутствия или вовсе видел своё племя впервые. Широко открытые глаза блестели незнакомым светом.

  – Мы ошибались! – сказал Турмунд. – Мы были слепы! Мы считали, что мир за стенами нас ненавидит; мы считали, что море желает нам зла; мы считали, что каждый раз, выбираясь за стены или уходя в море за рыбой – мы идём на войну. Но мы ошибались!

  Мир желает нам добра. Море любит нас и щедро делится с нами своими дарами. Считая иначе и веря своим страхам, мы выходили наружу и несли войну внутри себя.

  Не мир, а мы сами и наши страхи стали нашими врагами! А мир... он просто есть.

  – Но Зверь! Что с ним? – закричала Кауна.

  – Я победил его, – ответил Турмунд.

  Люди вокруг ахнули, отхлынули от вождя и загомонили.

  – Но это невозможно! – глаза Кауны были широко раскрыты, а ноздри с шумом втягивали воздух. – Зверя нельзя победить!

  Турмунд долго думал перед ответом. Наконец, он провел рукой по лицу и облизнул губы.

  – Я заблудился в метели и вышел на берег. Море лежало передо мной и дышало свободой и готовностью принять любую погоду: и ветер, и солнце, и мороз.. И тогда я понял, что единственное препятствие к моей свободе – мой страх. Я понял, что свобода – это готовность принять любую судьбу, а страх заставляет бежать неизвестности и всеми силами держаться за привычное. Когда я развернулся, чтобы идти обратно, то увидел Зверя.

  Люди в общинном доме выдохнули и как-то сжались, словно злой колдун уменьшил их в размерах.

  – Он смотрел на меня... Я смотрел на него...

  Турмунд надолго замолчал, глядя в пустоту.

  – А что потом? – не выдержал Йофур.

  – Потом он отвел взгляд, а я пошёл рубить дрова.

  – Дрова?

  – Да. Нам нужны были дрова и я решил ничего не усложнять.

  – Но... Что делал Зверь?

  – Он рыскал вокруг меня, пытался пугать, выл и рычал, а я просто рубил дрова, – сказал Турумунд. – И чем дольше я не поддавался страху, тем слабее становился Зверь. А когда я закончил с дровами, он побежал.

  Люди вокруг недоверчиво переглянулись.

  – Зверь побежал? – переспросила Кауна. – Этого не может быть!

  Йофур задумчиво погладил бороду.

  – Может, – сказал он наконец. – Может.

  – Глупости! – взвизгнула Кауна. – Это от Зверя все бегут!

  Йофур бросил на жену тяжёлый взгляд и она осеклась, закрыла себе рот рукой и втянула голову в плечи.

  – Зверь бежал, – продолжал Турмунд, словно не слыша ничего вокруг. – Я шёл за ним до самого логова. Когда он скрылся в глубокой тёмной пещере, я спустился следом.

  – Зачем? – почти простонал Йофур.

  Турмунд посмотрел на него в упор.

  – Чтобы не бояться всю оставшуюся жизнь его возвращения, – сказал он. – Чтобы Зверь не терзал наше племя. Чтобы победить свой страх темноты и неизвестности...

  Я преследовал Зверя до самого низа, а там нашёл старую цепь, уходящую одним концом в скалу. Когда я потянулся к цепи, Зверь крепко схватил меня зубами за руку.

  В его глазах читалось: если ты снова прикуешь меня здесь, то останешься со мной навсегда...

  Я на мгновение испугался и сразу почувствовал, что Зверь стал сильнее. Дай слабину, поддайся страху – и он сожрёт тебя!

  Но внутри меня уже дышало Море, готовое принять любую судьбу: и навечно остаться в темноте пещеры, и быть разорванным зубами, и живым выйти наружу. В тот момент мне казалось самым важным – заковать цепь. И я это сделал.

  Зверь изо всех сил рванулся, но привязь держала крепко. Его глаза с ненавистью уставились на меня: и чего ты добился, человечишка? теперь ты навечно останешься здесь! со мной!

  Я посмотрел на Зверя, потом на свой кулак в его пасти. Ну что же, если рука отделяет меня от свободы... Я достал секиру и отсек себя от Зверя.

  – А почему ты не зарубил его? – спросил Йофур.

  Турмунд печально улыбнулся.

  – Зверя можно только сковать цепями, можно перестать ему молиться и приносить жертвы, но не убить окончательно...

  Вождь замолчал и в наступившей тишине люди в общинном доме услышали отдалённый шум прибоя.

  Метель кончилась.

  – И что теперь? – спросил Йофур.

  Турмунд открыл дверь и лучах восходящего солнца его фигура казалась объятой светом.

  – Теперь мы научимся жить без Зверя и научим наших детей жить без страха, – сказал вождь и вышел в мир за пределами стен, вышел навстречу Морю.

  – Турмунд оставил тот остров на севере и вместе со своим племенем поселился здесь, на острове Свободы, – закончил свой рассказ Мунрунин. – Так появились мы – легринги.

  – Он вышел навстречу Зверю? – недоверчиво спросил Хислульф, слегка выпучив глаза от избытка эмоций. – Но ведь... но это же... страшно!

  Годрик улыбнулся. Бьярг и Атрей тоже развеселились.

  – От страха не убежать, – сказал Помнящий Тайны. – Мы словно связаны с ним короткой цепью: каждый раз, когда мы отступаем, страх – наступает. И чтобы победить – нужно сделать шаг вперёд.

  Хислульф надолго задумался.

  – Но нельзя жить совсем без страха... – сказал он через время.

  – Почему нельзя? – хором удивлённо спросили легринги.

  Чужак не нашёл, что ответить.

  Годрик переглянулся с Мунрунином и сказал:

  – Теперь твоя очередь, гость, рассказать нам, что произошло на севере.

  Ответом ему был затравленный взгляд серых глаз.

  Хислульф опустил голову, скрестил руки на груди и съежился.

  – Нам нужно знать, – сказал Бьярг. – Учитывая обстоятельства, мы должны разобраться по закону сами или доставить тебя на Большую Землю, в Уппланд или в Стокхольм...

  Хислульф вздрогнул и ещё больше сгорбился. Словно улитка спряталась в раковине и оглядывала мир снаружи серыми глазами.

  Легринги перестали спрашивать и молча ждали.

  Ждали рисунки на стенах и Пещеры Предков. Ждала тишина.

  – Мы отплыли из Уппланда в новолуние... – глухо раздалось через некоторое время из раковины...

  Рассказ Хуслульфа получился сбивчивым и рваным. Он то перепрыгивал с одного на другое, то уходил в какие-то незначительные детали, то замолкал на время.

  Годрик с трудом восстановил картину произошедшего.

  Полгода назад пираты напали на корабль с налогами и казной Нючёпинга, одного из городов Большой Земли. Награбленное они спрятали на безлюдном острове на севере, чтобы отсидеться и обождать пока уляжется переполох. Но что-то пошло не так, отсидеться на острове им не удалось, а на обратном пути на Большую Землю пираты попали в засаду и были наголову разбиты. В живых остался лишь лоцман, который смог на утлой лодчонке спрятаться от погони в одном из фьордов.

  Лоцман выбрался на сушу и попытался затеряться в городских трущобах, помалкивая и о пиратском прошлом, и о спрятанном сокровище. Но он проболтался. Информация по паутине слухов дошла до Серых, ночных правителей Уппланда, они нашли лоцмана и выудили из него правду. Бывший пират указал остров на карте, но на берег он не сходил и точного места, где спрятано сокровище, назвать не смог.

  Серые снарядили корабль на север и капитаном поставили Хислульфа.

  Рядовым участникам рассказали версию о старой карте с сокровищами дракона, чтобы никто и не подумал о городской казне Нючёпинга. Но капитан знал откуда ведут следы денег.

  – А зачем ты вообще согласился в походе участвовать? – спросил Бьярг, когда рассказчик в очередной раз замолчал. – От этой истории воняет как от туши мёртвого кита...

  – Я не мог поступить иначе, – ответил Хислульф. – Понимаешь, и я, и другие участники – были должниками Серых. Нам предложили таким образом отдать долг, а, может, ещё и денег заработать... Для этого нужно было плыть на север.

  – Долги... деньги... Не совсем понимаю, что это значит?

  Хислульф вытаращил глаза на Бьярга.

  – Ты не знаешь, что значит «деньги»?

  – Нет.

  Гость обвёл легрингов удивлённым взглядом. «Куда я попал?» – читалось в его глазах.

  Годрик решил разрядить обстановку и заодно восполнить пробелы в образовании главы воинов.

  – Гость, у нас на острове Свободы простая жизнь. Рыбаки уходят в море, воины отбивают набеги пиратов. Женщины готовят еду, если Море послало рыбу, и все её едят за общим столом. Бьяргу не нужны деньги.

  С людьми с Большой Земли, что гостили здесь до тебя, мы говорили не о деньгах, а с пиратами у Бьярга разговор короткий. Мы не занимаемся торговлей и ничего не покупаем у чужаков. Поэтому Бьяргу даже не нужны знания о деньгах.

  Ему нужен меч или секира. Ему нужна еда. Когда одежда прохудится, он говорит об этом женщинам и они чинят старую или шьют новую.

  Каждый из легрингов работает, приносит пользу народу и имеет место за общим столом.

  Хислульф задумался.

  – А если кто-то не будет работать, но будет есть?

  – Хм. Среди легрингов мне трудно такое представить, – сказал Годрик. – Наверное, мы относились бы к нему, как больному человеку или к ребёнку несмышлённому. Ты же не откажешь инвалиду или дитю в куске хлеба?

  – Но хоть собственность-то у вас есть?

  – Собственность? – переспросил Бьярг и это можно было считать ответом.

  Хислульф застонал и схватился за голову, будто она не могла вместить услышанного. Атрей расхохотался над страданиями гостя, а рисунки на стенах Пещеры Предков эхом размножили звонкий смех.

  – Это проще, чем ты думаешь, – сказал Мунрунин. – Бьярг не владеет своей секирой, он ею пользуется. Она подогнана по его росту и руке, он привык к ней. Наш народ считает, что в бою больше пользы этот кусок железа принесёт в руках Бьярга.

  Мы не владеем своими именами, мы ими пользуемся для удобства. Если Атрей захочет называться Логе или Хведрунгом, то ему нужно лишь предупредить об этом людей, чтобы не доставлять неудобств остальным.

  Мы не владеем жёнами и мужьями. Люди объединяются в пары по обоюдному желанию; или не объединяются. Некоторые остаются вдвоём всю жизнь, некоторые за жизнь меняются несколько пар или вовсе остаются без постоянного партнёра. Но независимо от выбора никто не считает кого-то своим навсегда.

  Мы не считаемся с положением и нас нет украшений или знаков отличия...

  – Но я видел у Годрика золотую цепочку с изображением кулака!

  – Это мы сделали для чужаков. Так им понятнее: вот вождь, вот символ племени. Мы и без этого знаем, что нам нужно, и про Годрика, и про себя. Если кто-то решит, что будет лучшим вождём для народа, мы с удовольствием посмотрим, как у него получится.

  – А если я начну читать руны и руководить ритуалами, Учитель? – подал голос Атрей.

  – То я перетяну тебя посохом по спине! – незамедлительно ответил Помнящий Тайны. – Недоученный жрец опасен и для себя, и для других.

  Легринги беззлобно рассмеялись.

  – Так и что такое деньги? – напомнил Бьярг.

  – Что-то редкое и очень нужное всем, – ответил Годрик. – Настолько нужное, что они готовы обменять на деньги что-то нужное тебе. Главное, чтобы остальные верили, что в свою очередь тоже обменяют деньги на что-то нужное...

  – Хм. И что же нужно всем?

  – Золото.

  – Хм. Красивый металл, но слишком мягкий. Ни для оружия, ни для плуга не подойдёт. Почему же все за ним охотятся?

  Годрик усмехнулся.

  – Потому что золото – это деньги.

  Лицо Бьярга исказила гримаса непонимания.

  – Золото стало деньгами, потому что оно нужно всем... а оно нужно всем, потому что золото – это деньги?

  – Именно так!

  Бьярг беспомощно посмотрел на Годрика.

  – Не понимаю...

  – Сила денег в том, что люди верят в их силу. А вера в их силу придает силы тому, кто владеет деньгами.

  Когда у тебя много денег ты можешь купить достаточно хлеба, чтобы не голодать, или меч, чтобы нападать или защищаться, или лодку, чтобы рыбачить, или дом.

  Деньги дают уверенность в завтрашнем дне. Деньги открывают многие двери. Деньги – это концентрированные как соль в крупинках возможности...

  – Наверное, приятное чувство, иметь деньги и чувствовать себя владельцем всего этого добра, – сказал Бьярг, размышляя вслух. – Но если ты потерял деньги... то ты разом потерял и хлеб, что мог купить на них, и меч, и лодку, и дом... ты потерял все эти возможности! Остался ни с чем!

  – Именно так, – сказал Годрик. – Поэтому люди большой Земли так привязаны к деньгам и так страдают от их потери. Если мерять деньгами всё, то при потере денег – теряешь всё.

  – Страшное изобретение эти ваши деньги, – подвел черту Бьярг. – Но, надо признать, штука удобная.

  – Но жить без собственности, без понятной лестницы рангов и без денег... – Хислульф с трудом подбирал нужное слово. – Это как-то... как-то... примитивно...

  – Пойми, мы не принадлежим себе! – сказал Годрик с жаром, стараясь донести до гостя суть жизни легрингов. – Мы принадлежим Морю. Наши женщины рожают в море, а тела умерших мы возвращаем морю. Море приходит и уходит, а мы лишь пена на линии прибоя. И всё, что у нас есть – даёт Море. Мы любуемся его дарами, как игрой солнца в горсти воды. Но если ты попробуешь, сжать кулак, чтобы удержать этот блеск – вода утечет сквозь пальцы...

  Хислульф недоверчиво нахмурился.

  – Наверное, так можно жить, если привыкнуть с детства, – сказал он. – Но стороннему человеку...

  – Нет, – покачал головой Мунрунин. – Среди легрингов есть те, кто родились и выросли на Большой Земле. Надо сказать, что и меня много лет назад Море принесло к острову Свободы и я оставил прошлое за кормой и задержался здесь на всю жизнь...

  Годрик удивлённо поднял брови. Ему вообще было странным представить Помнящего Тайны молодым. Он умом понимал, что, конечно, жрец не родился сразу с длинной бородой и посохом, но о далёком прошлом Мунрунина слышал впервые.

  Хислульф снова надолго замолчал. Через время он тряхнул головой, мол, подумаю об этом позже, и продолжил рассказ.

  – Итак, мы отплыли из Уппланда в новолуние...

  Годрик слушал и пытался, отсеяв лишнее, выделить главное для себя и для легрингов.

  Компания охотников за сокровищем добралась до острова на севере без происшествий. Выволокли корабль на сушу. И в первую же ночь началось странное.

  Вокруг лагеря роились какие-то тени. В отблесках костра и мертвенно-серебристом свете луны угадывались рога, клыки, крылья и какие-то противоестественные помеси людей и животных.

  Темноту раздирали неясные крики, рычание, шипение и клёкот. В свисте ветра слышались стоны боли.

  Наутро разбитые и уставшие люди принялись обшаривать остров. Нашли истлевшие остатки какого-то древнего поселения и попытались копать землю в месте, где раньше стоял общинный дом. Нашли и полностью срыли холм, похожий на древний курган. Под конец дня бессмысленно бродили по острову, заглядывая под каждый куст и в каждое дупло. Видимо, в сказки о сокровищах дракона никто особо не верил.

  Вечером разбитые и уставшие люди вернулись в лагерь. Но вернулись не все. Двоих человек из команды недосчитались.

  Вторая ночь выдалась тяжелее первой. К теням и ужасным звукам добавились страхи.

  Люди боялись, что за пределами света костра скрываются невидимые враги. Боялись, что не найдут сокровище. Боялись, что, если найдут, то не получат своё при дележе. Боялись, что Серые обманут и обделят. Боялись, что другим достанется больше. Боялись, что двое пропавших уже нашли сокровище и уплыли с ним на Большую Землю. Кто-то даже вставал проверить на месте ли корабль и ялик в трюме.

  Боялись, что с теми двумя произошло что-то страшное и теперь оно может повториться с остальными.

  Хислульф признался, что он сам больше всего боялся неудачи и последующего наказания Серых.

  С утра начались поиски пропавших. В этот раз искали места, где может уместиться взрослый человек. Или его тело.

  На закате раздался шум и крики: нашли! Хислульф с поисковой группой спустился в глубокую тёмную пещеру. В свете факелов они увидели окованный железом сундук с откинутой крышкой и блеск золота внутри.

  Рядом с сокровищем лежали два тела пропавших накануне людей. В руках у них были окровавленные мечи и всё выглядело так, будто мужчины в смертельной схватке закололи друг друга.

  А ещё на полу пещеры нашли старую ржавую цепь. Один её конец уходил в скалу, а другой был оборван и зиял пустотой.

  Тела погибших предали земле, а сундук забрали в лагерь. Приближалась гроза.

  Ночью никто не спал. Все собрались вокруг сокровища и смотрели то на него, то друг на друга. Костёр догорал. Света становилось всё меньше. А потом блеснула молния, высветив напряженные лица и широко раскрытые глаза участников команды, и ударил гром.

  Хислульф сказал, что больше ничего не помнит. Очнулся он на рассвете. Сундук с золотом исчез. Вокруг валялись оружие и трупы, на мече и руках – кровь, а в голове стучала мысль: нужны ещё люди!

  С большим кораблём один человек управиться не может, поэтому пришлось вытаскивать из трюма ялик и идти до ближайшего населённого острова на вёслах.

  А в спину словно кнутом били слова: нужны ещё люди! приведи их сюда! быстрее, раб, мне нужны новые жертвы!

  Зверь проснулся и был голоден.

  Хислульф закончил свой рассказ и в Пещере Предков ненадолго повисла тишина.

  Годрик переглянулся с Мунрунином, потом с Бьяргом. Оба в ответ кивнули.

  Гость следил за этими переглядками с нарастающим напряжением.

  – Я вам всё рассказал, – прошептал он, переводя взгляд с одного на другого. – Всё-всё рассказал. Ничего не утаил. Вы же теперь... отпустите меня?

  Бьярг поджал губы и уставился в пол.

  – И куда ты пойдёшь? – спросил Мунрунин. – В Уппланде с тебя спросят и за корабль, и за команду. В городах Большой Земли рано или поздно тебя узнают и передадут весточку Серым... Куда бы ты не пошёл, прошлое будет гнаться за тобой. А прятаться всю жизнь... Это удел мышей и клопов. А ты – человек.

  – Я... человек... – повторил Хислульф, но как-то неуверенно.

  – Тем более, – сказал Годрик. – Страх глубоко проник в тебя. Пока он управляет тобой, ты опасен и для себя, и для других. От него не убежать...

  – И по закону... – добавил Бьярг. – Ты замешан во многих преступлениях. Наверное, там, на севере ты даже убил кого-то из команды. Мы обязаны судить тебя сами или передать для суда на Большую Землю. Закон – есть закон.

  – Факелы скоро догорят, – подал Атрей голос из своего угла.

  Он по-прежнему толок семена и не участвовал в разговоре, но, видимо, нить беседы не упускал.

  Мунрунин кивнул и выпрямился, оперевшись на посох.

  – Да, нам пора, – сказал Помнящий Тайны. – Наши законы и наши суды Предкам не интересны, а Пещера своё дело уже сделала.

  – Какое дело? – спросил Хислульф.

  – Она защитила тебя от Зверя, – ответил жрец. – Она помогла Истине в тебе светить ярче и выйти наружу словами правды .

  – Но я сам...

  – Говорить правду – легко и приятно, – сказал Мунрунин. – Но принять решение говорить правду... Порой этот шаг сделать очень и очень тяжело.

  – Сделать шаг... – задумчиво повторил Хислульф.

  Снаружи солнце уже клонилось к закату.

  Легринги опять расположились крестом с Хислульфом в центре.

  – Сегодня мы судим человека, которого подозреваем в тяжких преступлениях, – сказал Годрик. – У нас нет свидетелей и мы никак не можем проверить его слова, поэтому надеемся на помощь Моря и свет Истины внутри нас.

  Он говорил в воздух, словно обращаясь не к людям вокруг, а к миру в целом.

  – Для принятия решения нам нужно будет три голоса, – продолжил Годрик. – Если у вас есть вопросы к нашему гостю – задавайте.

  Некоторое время все молчали и тишину нарушали только щебет птиц, шум ветра и далёкое дыхание Моря.

  – Когда ты очнулся на острове в окружении своей команды, ты похоронил их тела? – спросил Бьярг.

  – Эээ... нет... – ответил Хислульф. – Я торопился сюда... я же рассказывал...

  – Возможно, кто-то из них были ещё жив?

  – Я не знаю... я не проверял...

  Бьярг удовлетворенно кивнул. Вопросов больше не было.

  Мунрунин покачал головой, пропуская свою очередь.

  – Ты уговаривал нас плыть на север, – сказал Годрик. – Ты знал, что грозит нашему племени, если мы тебя послушаемся?

  Хислульф уставился себе под ноги.

  – Я старался об этом не думать...

  Годрик кивнул. Понятно.

  – Итак, – сказал он. – Время принимать решение. Считаете ли вы этого человека виновном в убийстве, в дезертирстве, в оставлении людей без помощи в смертельной опасности?

  Взгляд Хислульфа метался между легрингами как мышь в бочке.

  – Да, – сказал глава воинов. – Он виновен.

  – Да, – сказал жрец. – Виновен.

  – Атрей, если считаешь нужным, ты тоже можешь высказаться, – сказал Годрик. – У тебя есть сомнение, что наш гость мог совершить эти преступления?

  – Нет, у меня нет сомнений, – сказал ученик жреца. – Когда человек глубоко проникся страхом, то дна у его падения нет. Он мог совершить любые преступления.

  – Он виновен?

  Атрей прикрыл глаза, словно заглядывая внутрь себя, и чуть качнулся вперёд.

  – Да. Виновен.

  Годрик посмотрел направо и налево, проверяя, есть ли ещё желающие высказаться.

  Его взгляд наткнулся на умоляющие серые глаза Хислульфа. Смилуйтесь! Простите! Пощадите!

  – Слово вождя: этот человек виновен в смертных преступлениях и приговаривается к встрече с Морем!

  – Нет! – закричал Хислульф. – Нет! Я же всё рассказал! Я вам верил! А теперь вы меня просто утопите!? Я хочу жить!

  – Приговор окончательный, – сказал Годрик. – Встреча с Морем состоится завтра на рассвете.

  В деревню они вернулись в сумерках. По дороге обратно никто не проронил ни слова.

  Хислульфа на ночь оставили в срубе свежепостроенной бани, приставив у входа двух охранников. Утром Годрик зашёл к гостю ещё до восхода солнца.

  – Спал? – спросил он, глядя в серые глаза с красными прожилками.

  – Нет. Думал.

  Хислульф сел на пол, прислонившись к лавке. Годрик расположился в такой же позе напротив него.

  – Я думал. Много. Вначале, как обычно: они не могут со мной так поступить! почему я? будь они прокляты со своими принципами и со своим Морем!

  Не верил, что всё по-настоящему происходит, всё надеялся, что-то случится и меня обязательно спасёт. Обещал себе, если обойдётся, обязательно исправлюсь и проживу честную и достойную жизнь. Думал, чем вас можно подкупить... Боялся очень.

  Я даже думал устроить побег. Заманить охранников внутрь и убить... Угнать лодку... Идти тем же путём, что и раньше.

  Страх терзал меня, сжигая изнутри и лишая остатка сил. Зверь не хотел меня отпускать.

  А потом понял, что я умру.

  Годрик молчал, давая гостю выговориться.

  – Я понял, что смерть неизбежна, – продолжал Хислульф. – Сегодня... или завтра... или через много лет... она придёт за мной.

  За прожитые годы я сделал много ошибок. Предавал. Обманывал. Убивал. Я виновен в тех преступлениях, за которые вы меня приговорили к... к смерти.

  Наверное, это правильно. За свои поступки нужно отвечать. И человек, виновный в предательстве и убийствах, не должен оставаться среди живых. Я бы сам себя тоже приговорил.

  А ещё я понял, что все мои страхи... всё, чего я боялся в жизни... всё это был страх смерти в той или иной маске. И когда я поверил, что умру, что на рассвете меня не станет, и, главное, когда я принял всем сердцем свой главный страх, свою смерть – остальные страхи в ужасе отступили...

  Когда нечего терять, то страха нет. Когда всё случилось, то нет смысла бояться того, что может случиться.

  Когда я умер – я перестал бояться.

  Хислульф замолчал и просто сидел, глядя на свои ладони.

  Через некоторое время Годрик поднялся.

  – Нам пора. Скоро рассвет.

  На берегу ждали глава воинов и жрец.

  Остальные легринги занимались своими повседневными делами.

  Годрик и Бьярг начали раздеваться. Хисульф с недоумением посмотрел на них, затем по его лицу прошла судорога понимания и он онемевшими пальцами принялся дергать завязки кофты.

  Когда трое мужчин в одних штанах выстроились на линии прибоя, Мунрунин сказал:

  – Сегодня мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями встречи нашего гостя с Морем. Груз преступлений тянет Хислульфа на дно и не позволяет с такой тяжестью плыть среди живых. Море, прими гостя нашего Хислульфа в свои объятия.

  Мунрунин кивнул: начинайте.

  Мужчины развернулись лицом к Морю и встающему из-за горизонта солнцу.

  – Боишься? – спросил негромко Бьярг.

  Хислульф прислушался к себе и мотнул головой:

  – Отбоялся.

  Море на горизонте набухло светом. Его становилось всё больше и больше, а когда свет уже не мог сдерживать себя, первый луч пронзил небо.

  Годрик положил руку на плечо Хислульфа. Тело под пальцами била крупная дрожь то ли от волнения, то ли от холода. С другой стороны гостя поддержал Бьярг. Вместе они двинулись навстречу свету и Морю.

  Несмотря на холодный утренний ветер, вода оказалась на удивление теплой. Когда зашли в Море до пояса, руки и спина Годрика покрылись мурашками, а Хислульф, наоборот, перестал дрожать. Губы его шевелились.

  Годрик прислушался.

  – Шаг вперёд, – говорил Хислульф. – Шаг вперёд.

  Когда вода дошла до груди, Годрик отпустил руку и через мгновение Бьярг тоже перестал идти. Дальше Хислульф двигался сам.

  – Шаг вперёд.

  Вода уже достигала его шеи.

  – Шаг вперёд.

  Подбородок погрузился в воду.

  – Шаг вперёд...

  Волны захлестывали глаза и было видно, что Хислульф делает усилие, чтобы не задрать лицо вверх.

  – Шаг... впер...

  Очередная волна накрыла человека с головой и наверх он уже не вынырнул.

  По поверхности воды пошли пузыри. Сначала крупные. Потом меньше. И совсем исчезли...

  Годрик и Бьярг вернулись на берег и смотрели на то место, где Хислульф погрузился в воду.

  Сердце отсчитывало мгновение за мгновением. Десяток ударов. Два десятка. Три.

  Вот в глубине появилось тёмное пятно. Оно стало больше. Поверхность воды натянулась, набухла и прорвалась, выпустив наружу сначала голову, а потом и тело полуголого мужчины. Оно покачивалось на воде. Лицом вниз.

  Набежавшая волна подтолкнула тело к берегу.

  Следующая – ещё ближе.

  Когда тело оказалось в нескольких шагах от берега, Мунрунин негромко ударил посохом по камням пляжа и Годрик с Бьяргом бросились в воду. Вдвоём они вытащили тело на сушу и положили лицом вверх.

  Бьярг вдохнул поглубже и выдохнул в рот утопленника, а Годрик сложил ладони вместе и с силой несколько раз нажал тому на середину груди.

  Повторили.

  Ещё раз.

  И утопленник закричал. Потом закашлял.

  Годрик перевернул тело лицом вниз и приподнял за таз.

  Море изливалось водопадом из утопленника. Он кашлял. Хватал ртом воздух. И снова изрыгал из себя воду.

  Когда внутри ничего не осталось, он перевернулся на спину. Тело сотрясалось судорожными вдохами. Из-под век текли слёзы.

  Годрик тяжело дышал, словно это он пережил встречу с Морем.

  Легринги обступили мужчину и склонились над ним в ожидании.

  Наконец он открыл глаза. Голубые глаза.

  Мунрунин облегчённо выдохнул.

  – Приветствуем нового человека на острове Свободы! Нарекаю тебя Фари, что значит «человек в пути». Когда ты проявишь себя или сам решишь, что готов – выберешь себе новое имя.

  Фари, человек с телом Хислульфа, обвёл всех взглядом голубых глаз и, словно заново учась говорить, просипел:

  – Нам... нужно... плыть... на север!

  На следующий день драккар с двумя десятками воинов отплыл к одинокому острову на севере. Годрик стоял на носу рядом с Фари и смотрел вдаль. Скоро они будут в местах, откуда пришли предки предков легрингов.

  В первую же ночь вокруг разбитого на берегу лагеря плясали гигантские тени, раздавались рычание и крики. Воины беспокойными холмиками ворочались под покрывалами, пытаясь заснуть. Дежурные сидели спиной к костру с оружием в руках. Ночёвка в незнакомом месте и, особенно, в таком странном требовала повышенной бдительности.

  Годрик подбрасывал сухие ветки в костер и вслушивался в ночь, пытаясь различить шум Моря в какофонии звуков. Голоса за пределами круга света грозили, обещали, манили и звали.

  Вот один из холмиков разрушился и в темноте поднялся воин с мечом в ножнах. Фигура двинулась к границе освещенного круга и Годрик в два прыжка очутился рядом. Он предостерегающе положил руку на плечо и развернул воина лицом к костру.

  – Отпусти... – сказал Фари. – Мне... надо...

  Слова давались ему с трудом. Рот казался тёмным провалом на бледной коже лица. Тело била мелкая дрожь.