Текст книги "Читать и видеть смысл"
Автор книги: Виталий Белицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Улица потухших фонарей
II
Я иду по улице потухших фонарей,
Ни капли света в этой стороне,
Я иду мимо прохожих, всех своих друзей
И взгляды мрачные лежат на мне.
На улице потухших фонарей
Боль и слёзы близких мне людей
Разбиваются каплями дождя о камни
И через выбитые ставни
Души мёртвые глядят,
А у фонарей, погасших, их надгробия стоят.
На улице потухших фонарей
Нет ни законов, ни королей.
Здесь выживают те, кто всех наглей, хитрей.
Те, кто бьёт сильнее и быстрей.
Улица потухших фонарей
Преисполнена шепота дурных людей,
Злых гениев речей.
У костра пороков и огня страстей
Танцы демонов людских, адских чертей и их теней.
Ни шума здесь, ни суеты и гула проводов,
Нет мелодий улиц прочих городов,
Есть пара покосившихся столбов
Вокруг покинутых домов.
Вокруг сереющих домов,
Вокруг аллей кривых столбов
Сады из черепов Отечества сынов,
Овитые цепями своих цинковых гробов.
Нет места беспокойству, беспорядкам,
Ведь прошлых правителей порядки были шатки,
А цари, правители, помазанники божьи – на грешки людские падки.
На Улице все льстят себе самим так сладко,
Правда же отвратна,
Привкус её гадок,
Речи низших были гладки,
Им лучше ползать, живя превратно.
В небе грома раскаты,
Как и кости в гробах солдат,
Рисовали громкими красками
И обещали Улице вернуться когда-то.
Иссохшие руки матерей
Кормят голодающих детей,
Пока улица потухших фонарей
Полна бессмысленных смертей.
Я же, как и все, иду по этой улице,
Скорбь рисует тенью на моем лице.
Никто здесь Богом не любим,
Хоть херувим иль крылатый серафим,
Наглый, добрый, гений злой
Или череп былых времён пустой,
Все же, на дороге этой, ты один…
Здесь каждый строит свой алтарь,
Чтобы зажечь хотя б один фонарь…
Крик
II
Ты снова смотришь на меня с упреком,
Разумные речи тонут в коварном хмеле.
Мне и правда легче выражаться рифмами и строками,
Чем слушать, что я одиночка, которая наглеет
С каждым днём.
С каждым рассветом все дальше и на потом
Откладываешь взрослые разговоры о том,
Что я взрослею.
Ты что-то говоришь, кричишь, но я не слышу.
Я читаю по губам целые романы, где я лишний,
Где я, как иронично, ещё не вырос, но уж резко поумнел,
Свою особу превознес
И над всеми подняв, с высоты на всех аккуратно ниспослал,
И ко всему еще и обнаглел.
Ты не видишь, что шаблон семьи твоей давно сгорел,
И пепла не найти,
А мой истлел,
Когда твоё "уйти" сильнее было материнского "простить".
На берегу каждого заката
Одно и то же,
Мы с тобой не станем похожи,
Как тишина океанских глубин и грозного грома раскаты.
Так что же, коль я вырос, думаешь, забыл
Или лучше быть мне благодарным?
Нет, я должен быть удобным, милым, всех любить?
Ты, наверное, и сам забыл, какой нанёс удар мне…
Мать твоя желала моей смерти,
Когда ещё не видел я божий свет.
Это, к примеру, не принимайте ближе к сердцу,
Лишь дайте мне ответ…
Зачем кого-то мне любить?
Я в двенадцать жизнь перестал ценить.
То была первая дождливая весна,
Всхлипы, сгорблена спина,
Спина поэта.
Лезвие рисовало образы и силуэты
И капли крови моей горячей катились по руке, к ладони, вниз,
Под шум сильного весеннего дождя
Я опустошенно пал ниц
Тогда…
Ну что? Знаешь ли ты меня?
Больше не смотришь на меня с упреком,
Несчастный сын, отец пророка?
Никогда не увидишь ты эти строки,
Они не заполнят твоей души пустоты,
А коль увидишь их,
То не увидишь в них
Ни смысла, ни прока.
Спасибо от сына за преподанный тогда урок.
Что это? Судьба игривая, блеск чёрного рока?
Почему разрушены моей семьи ворота?
Огнём полыхал сладострастный пир,
Я хотел, чтобы со мною рыдал весь мир,
В печь хотел отправить муз всех и нимф,
В печь все души, струны арф и звуки лир.
И чтобы плакал и страдал весь мир,
Пока король устраивал очередной пир.
А теперь вы хотите, чтобы я кого-то любил?
Ты меня боишься, ведь я помню,
Кем ты был, каким и знаю, как и кем ты стал
И в глаза твои гляжу упрямо, нагло, с вызовом и болью,
Ведь я помню,
Утирая слёзы кровью,
Разжигая раны солью,
Как семью ты разрушал
И жизнь мою,
На пепле моей прошлой жизни строя жизнь свою.
Но я переболел и унижения забил,
Себя переборол, предубеждения и гордость задавил…
Но… Все же…
Говоря со мной, ты хотел видеть мои глаза,
Я пошёл на одолжение,
Ведь это просто приоритетно-возрастное уважение.
В глазах отражалась картина детства
С названием "Мое самое больше сражение"
Я там претерпел поражение…
Свет дверного проема
И тень уходящей спины Отца.
Каков контраст,
Каков новой жизни приём,
Тяжко упавший уже тогда сознания и зрелости моей пласт.
На часах стрелки застыли тогда,
Не встретившись на двенадцати больше никогда,
Они погибли на рассвете, в пять утра.
Из меня вырывается истерический смех,
Ты умудряешься говорить мне о Боге?
Да ты и есть грех!
Я лучше буду обивать пороги
И засыпать под фонарём,
Чем паперти коснуться мои ноги
И молиться стану перед алтарём.
Вера – не моя подруга,
Да, и это твоя заслуга.
Не в моём увлечений круге
Иметь мифических другов.
Заслуг у тебя действительно много.
Помнишь Старое Поле?
Напомнить голод?
Зря пытаешься быть строгим,
Я много потерял
И сам себя воспитал.
Теперь мне все равно
В моём сердце тобою навсегда посеян холод.
Ну вот.
Снова смотришь не то с гневом, не то с упреком.
Обижаешься? Не ощущаешь сыновьей любви?
Я ею обделен и её недостоин,
А тебе, в силу лет, чувства стали дороги?
Оставь меня, у тебя есть младые сердца сынов других,
Не разрушь хотя бы их…
Как путник ценит красоту благодатных дорог,
Так и я воспоминаний высокий острог.
Письмо другу
Кто сделал это с тобой?
Кто сделал тебя такой?
За окном дождь стоит глухой стеной.
Я же говорил тебе: "Постой,
Этот путь не такой уж и простой".
Тебя обижали резкими словами,
Тебя поступками ломали,
Тебе лгали и тебя предавали,
Душу истязали, с треском рвали
На кровавые куски,
На мелкие клочки.
Я же говорил тебе: "Не тянись за ними, отпусти. Их позже Бог простит".
Помню я твою улыбку ещё детскую,
Чистый взгляд и душу светлую.
Теперь на прекрасном лице
Печатать Театра Боли
И уж несколько лет
На сцене то же представление
И ты в главной роли…
О, если б мог я спокойно смотреть,
Как можешь ты это все терпеть.
Если б мог тебе помочь
И из памяти все ужасы стереть.
Твой последний друг… Улетел,
Как с балкона бычок,
Но он ещё не истлел,
Хоть и догорает в полёте
Его последний души клочок.
Даже в мрачном обрамлении,
Хоть со смертельными ранениями,
Без надежды на спасение,
Ты будешь излучать ту красоту и детский свет,
И каждая улыбка, твой каждый жест
Таят в себе, сокрытый ото всех
Внутри добра завет – снаружи горький грех
Обиды и предательства,
Ложь, обман и издевательства…
…Они будут делать жестче нас,
Эти, прошлых ошибок прах,
Забитый в угол страх,
Любви и веры крах.
Все это станет щитом
И защитит нас,
Отбросив все далеко на потом…
Прошу, свет и тепло сердца своего не теряй,
Только не теряй.
Друзей не забывай,
Никогда не забывай.
Яркое лето вспоминай
Дождливой осенью и темною зимой.
Теплые моменты,
Красочные киноленты
Пересматривай и вспоминай.
Храни их, помни,
Когда все будет плохо,
Не бросай и никому не отдавай,
Когда все будет слишком хорошо.
Я знаю, ты все же тянешься к высокому и доброму,
Сквозь белые дороги иллюзорных дорог,
Сквозь никотина дым и в стакане лёд,
Сквозь мыслей грустных плен и памятный тлен.
Вокруг те же будут прохожие,
Такие разные, но пустые и в этом схожие,
Помни, оставаясь вдали от родных стен,
Что мы всегда с тобой, будь осторожнее,
И добра, и радости полна, не как эти схожие
Бумажные люди, их души – пустые сосуды,
Они без прелюдий о прочих судят.
Пожалуйста, себя средь них никогда не потеряй,
Добра желающих тебе не забывай,
Их в сердце храни и всегда вспоминай…
Я буду в лица те смеяться
Я буду в лица те смеяться,
Покуда буду знать, что все вокруг не правы,
Наглы, самоуверенны и своенравны.
Ни стремлений, ни идей,
Вы – мяса кучи.
Ноги носят не умы,
А лишь голодные желудки.
Каждый день смотрю на них,
Мерзкие ублюдки.
Они массой серой побеждают,
Но, увы, победителей не судят.
Эти твари голосят повсюду, что они люди.
И смотрят ведь в глаза,
Надеются посеять страх.
О да, меня не любят.
Любят же удобных, покладистых и нужных.
Просто так нет, не любят,
Просто так лишь судят,
Упреками кидаясь,
Уважение теряя,
В глазах то приземляясь, то взлетая.
Но ничего, судьбинушка вас покарает…
И не за то, что не любили,
А за то, что, не зная вовсе… Судили.
Отвращение к себе взрастили,
Сами виноваты, сами погубили…
Не смотрите на меня,
Глядите лучше на себя,
Мои глаза полны огня,
Ваши – ненависти стекла,
В них так пусто, лишь отражение меня…
Вы потеряете себя,
Если уж не потеряли.
Не смотрите на меня,
Живите своей жизнью сами.
Никто не виноват
Никто не виноват
И никогда им не был,
С рождения знакомый постулат
Звучит, где бы я не был.
Никто не виноват,
Никто ни в чем не виноват.
Если б мне кто вдруг сказал,
Что я в их бедах виноват,
Я бы тоже им сказал,
Что я ни в чем не виноват.
Это вовсе не слабость и не ничтожность -
Признать свою вину,
Но легче же по неосторожности
Доказывать всем свою правоту…
Ничего не хочу
Я больше писать ничего не хочу.
Рука – продолжение мысли,
По бумаге бежит рысью.
Я больше ничего не хочу!
Почему опять пишу?
На бумаге я лечу,
И в грозы, и в бури.
На бумаге я кричу,
Криком адских фурий,
Воем ночного волка,
Воплем громким
Нерожденного ребенка.
Над бумагой плачу,
Бумагою плачу.
Я больше ничего не хочу…
Я страсти не желаю…
Ни мрака-света,
Ни холода-огня,
Ни зимы,
Ни лета.
Я вас покидаю,
Она, бледная, холодная,
Задалась меня.
Черствый черный камень
Будет олицетворением меня там,
Ведь я смертен,
Камень – вечен.
Я глуп, самодоволен, эгоистичен и беспечен,
Камень – безупречен,
Он безгрешен.
Камень – бессмертен.
На нем выбиты мастера рукой
Числа от рождения
Перед теми, что стоят за упокой,
За конец и за спасение.
Другой рукой
Воздвигнут камень
И стоит стеной.
Ему не страшны ни лед, ни пламень.
Я больше ничего не хочу,
Хочу под камень.
Рваные мысли.
Я вверх стремительно лечу
Или к девяти кругам аккуратненько спускаюсь?
Не то бегом, не то рысью,
Но главное – бесшумно, тихо.
И не важно, горю или спасаюсь…
Тихо…
Я тихо кричу
Или громко молчу?
Я причастен к низшим
Или к великим?
Я перед Христом распят
Или он передо мной?
Его свет озаряет мир мой
Или я освещаю его путь своим ликом?
И все же, лед или пламень,
Жизнь или в землю на пару сажень,
Ничего я не хочу,
Хочу под камень,
Камень преткновения линий смерти-жизни,
Могильный камень серой тризны.
Все одно, я смертен,
Ничего не хочу,
Спасибо за то вам всем…
Похвала Поэтам
Нет повести забавнее на свете,
Чем повесть о похвале,
Ниспосланной поэту…
К чему поэту похвала?
Дежурные слова, клише, заученные…
Устала слушать их поникшая поэта голова
Да глаза измученные
Читать скоро набранные кем-то тексты.
Разве для этого двоичного теста
Творит поэт?
Ходит по комнате, не находит себе места…
Он поэтому рифмует, что-то пишет, вырезает,
Местами переставляет, формы слов склоняет,
Переписывает по десятку раз одно и то же,
Зачеркивает и сжигает?
И так многие и многие разы похожие,
За другом друг повторяющиеся,
Пока вдруг не находит слова в смысле схожие
И в строки складывающиеся.
Разве потому он каждый день встает
С лучами первыми небесного светила,
Думает, примечает,
У музы забирает и бумаге отдает,
А вместе с ней и людям. Для чего?
Чтобы слава светила?
Чтобы хвалили?
Нет, конечно, нет.
Потому что душа к сему труду лежит,
Душа поет,
Поет душа и мысль летит,
А за ней летит пиит,
Потому что хочет поведать миру
О мыслях в рифме,
О мыслях в ритме
Слова – арфы, строки – лиры…
О, люди, поймите,
Не хвалите поэтов.
Похвала – бесполезное, бесполезное слов соитие.
Лучше прочтите
Бедных поэтов творения,
Без лицемерия,
О летних липах,
О сиянии очей и улыбках на лицах,
О чувствах ярких,
Мыслях тяжких.
Просто поймите,
Что за каждой строкой, за каждым из слов
Стоят отчаянные муки рифм сынов…
Чувства вниз
Мысли стремительные вверх, ввысь,
Чувства ниже, в самый низ,
Подальше, поглубже.
Они, побитые, истекают слезами,
Сочась кровью и болью,
Смеются без смеха над вами,
Никто не тронет их боле.
Эмоций диапазон уже,
Затянуть потуже,
Не волочить за собой, наружу,
На холодную стужу,
Будет только хуже.
Ночь. Отражение оледеневшей лужи.
Глаза несут безмолвный дикий крик
В отражение холодной лужи.
Разнесется чей-то громогласный крик,
Прольется свет на чей-то яркий лик,
Кто-то у подножия стоит,
Кто-то видит озаренный своим ликом пик.
Наш мир велик,
Но мал в нем человек.
Разумом, душой он еще юн и мал,
Не отесан, грубый как дикарь.
Из века в век
Со дна темных рек
Слышен звон цепей,
А из людей
Слышен гул оков.
И что хуже?
Жгучий след оков,
Затянутых потуже
Или холод брошенных слов?
Холод, так и лезущий внутрь,
А там – из угла в угол,
За мыслями ввысь,
Потом – вниз,
Обжигая со вздохом каждым грудь,
Оставляя тихую, молчаливую одиночества грусть…
Живое Пекло
Летят письма в ночную мглу
Одно за другим
Через улицы, проулки, вверх, в беззвездную пустоту,
Стопкой лягут на подоконник к утру.
Звонки без ответа,
Дни без капли света,
Лето.
За стеной горит, искрится лето.
Догорело, доискрилось,
Истлело, испарилось,
За мраком скрылось.
Множеством мыслей кишит сознание,
Прикрыты уставшие глаза,
Сзади подкрался холодный, черный, липкий страх,
Так усиленно прогоняемый тобой,
Но всегда стоявший в тени за стеной.
С ним пришло громкое, резкое осознание -
Вокруг, всю жизнь, повсюду – жертвы,
Твоя главная жертва – мертва.
Но каждый вечер все же пишешь,
Отправляя мысли к ней, в беззвездную мглу, в высокую тьму.
Ты что-то в ком-то где-то ищешь,
В попытке заполнить, задушить, сковать глухую пустоту,
Вместо которой раньше та самая была,
Пока… туда не ушла,
Нет, не умерла, не могла. Просто ушла.
Представляя родной голос, все равно звонишь.
Заколоченные окна без капли света,
Каждое лето, ведь дата, у могильного камня стоишь.
Твой ад среди живых,
Среди них все живо,
У нее мертво и тихо,
У нее нет света,
У тебя, в свете лета,
Живое пекло…
Июньский вечер
Июньским вечером
Догорали на столбах казненные им фонари
И виднелись где-то там, вдали,
Судов пристанища огни.
Июньский вечер
Не сделал жизнь слаще и легче,
Но дул холодный ветер
И небо давило на плечи…
"Дорога ведет меня к мосту,
К высокому, манящему мосту.
Во грехе утону, но все ж полечу
С ветром плечом к плечу,
Не плачь, прошу…
Полета свободы жалкие секунды.
Груз с плеч сниму,
Он мне не нужен.
Все забуду, всех прощу, отпущу
И сам брошусь на волю.
На длинном пути к свободе
Из пары секунд,
Я был рад тонуть
Все эти годы.
Не бойся, я всего лишь хочу полететь,
Я не смогу умереть,
Стремясь к свободе,
Ведь за все эти годы
На Земле,
Ты была моей свободой
И я хотел бы с тобой утонуть,
Но ты должна быть на суше, чтобы жить и в небо смотреть,
Потому что где-то там, среди грома и туч,
Я все бросил и смог полететь,
Ничего не вернуть,
Я продолжаю лететь,
Меж закатом и рассветом,
А ты продолжай смотреть,
Не отрывая от ночного неба взгляд,
Я из ночи, в погоне за светом,
За хоть одним лучом для тебя.
На славных крыльях ветра,
Что по небу скользят,
Поймаю все рассветы,
Проклятый и давно отпетый.
Твой свободный ветер…"
Июньский вечер.
Небо сокрушалось проливным дождем.
Содрогались тихо ее плечи,
А сердце полыхало огнем,
Читая знакомые косые строки
Мокрые, то ли от слез, то ли, потому что под дождем,
Его уже не стучало, но душа улыбалась,
Светлым маревом светясь под дьявольским мостом.
Тихо падали слезы
И разбивались о последний раскрытый роман…
Сквозь звук падавших капель слез
На остатки высохших давно мимоз,
Сквозь шорохи страниц и фотографий,
Открыток, воспоминай, записок…
И полосы эпитафий
Медленно сердце отчаяньем сковывала тьма.
Смысл – потеряла,
Любовь – погибла,
Вера – умерла.
Она прикрыла мокрые глаза устало.
Проклят ею был июньский вечер,
Когда полет беспечный
Прерван земли стеной навечно,
Потерялся смысл слова «вместе».
Теперь ее дрожащие, в крике и боли, по ночам
Плечи
Ласкает лишь ветер, что обещал когда-то:
"Вместе – навсегда,
Вдвоем – навечно"
Столбы
Покосившиеся столбы
Охраняют дорогу,
Они, как кладбищенские кресты –
Символ конца дороги.
Дорога – конвейер,
Ни шагу назад,
Только вперед,
И когда путей веер
Разгонит ветер,
Что гонит меня вперед,
Я буду идти,
Несмотря ни на что.
Как легко уезжать в обиде,
Готовым на все,
С мрачным видом,
Не держит ни что.
Ни с чем не сравнимое легкости чувство,
Решительной отрешенности чувство,
Немного пусто,
Зато какой для мысли простор,
Не к чему смотреть узко,
Когда можно устремить свой взор
Туда, где еще не пусто,
Туда, где столбы еще не охраняют дорогу,
Туда, где могильные кресты
Еще не хранят самые сокровенные мечты…
Никто
Никто особо не расстроится,
Если ты, предположим, умрешь.
Никто не удосужится побеспокоиться о том,
Как ты жизнь проживёшь.
У кого до завтра займешь,
Когда сегодня уснешь,
Кому и как даешь
И сколько за день жмешь,
Никто не беспокоится,
Как ты живешь.
Всем по боку, всем все равно,
Главное – делить плюсы поровну,
А минусы оставлять на нуле,
Будь то бумага оберточная или органы,
Что-то бесформенное или нечто оформленное,
Испорченное или порванное -
Дели поровну.
Обиду и печаль макаешь
В счастье и горесть,
Вовремя вытаскивай,
Не обесчести совесть.
Все, что тебе дорого, тебя предаст или умрет.
Покинет, в общем, твою повесть.
А ты с хештегом «депрессняк»
Напишешь очередной типичный,
Лиричный шлак.
Да, это никому не нужно,
Всем похуй, наверху ты или в луже…
Черное небо
Черное небо
Закрыло солнце.
Я помню мир белым,
Но теперь я заложник…
Улица, убей меня,
Сожри меня, разотри меня
В пух и прах.
Мои вены
Просятся наружу,
Где черный снег,
Где холод и стужа,
Прохожих оскалистый смех,
А вокруг них – страх.
Шершавые стены
Закрашены кровью,
Когда-то они были белыми,
Теперь же они пристань чьей-то боли.
А время летит все быстрей,
А строчки неровные все кривей,
Мне все страшней,
Мне все грустней.
Я бы смог вас полюбить,
Если бы не смог вас всех забыть.
Мое плещущееся внутри море
Тонет в звенящем алкоголе.
Художник должен быть голодным,
Поэт – брошенным, тлеющим, холодным.
Чтобы жизни последняя капля
Выливалась каждый раз,
Чтобы взгляд его был предсмертно печален,
Но жизнь не покидала света глаз.
Не звони мне,
Трудно дозвониться тому, кто горит в огне,
Не пиши мне,
Трудно написать тому, кто живет во сне.
Ваше черное небо
Закрыло мое яркое солнце,
Я создал мир белым,
Теперь я его заложник.
Заложник серых его стен,
Его порванных струн.
Я ныряю в его плен,
В плен красных лун,
Что прячутся за дым
Твердый,
Спрячусь с ним,
Покорно…
Если твой путь не усеян розами
Если твой путь не усеян розами,
То почему там так много шипов?
Мы рисуем одиозными дорогами,
Выбирая тот путь, где меньше слез и слов,
А в итоге шагаем в одиночку,
Опираясь на трость.
Глупая ориентировка на жизни инсценировку,
Не может умереть то, что давно мертво…
Фальшивые планы
Только и делают, что строятся,
А то самое важное, желанное,
Та самая земля обетованная
Да с миром упокоится,
За пеленой обыденности быта скроется,
А потом совсем исчезнет,
Как метростроевцы
Во мрака бездне…
Твой путь усеян розами,
Ты живешь наивными гипнозными грезами,
Какими-то медикаментозными психозами.
Под дозами наркоза нервозного
Строишь планы грандиозные
И уходишь от реальности мира суровой грациозно.
Ты знаешь, планы ждет апофеозность серозная,
Твой диагноз: амбициозность метаморфозная.
И в прогнозах морозных
Ищешь симбиоза под полярными звездами,
Просто и без официозов,
А находишь один большой и слезный
Парабиоз пространства межзвездного…
Здесь так много шипов,
Сынов и вдов, отцов и воров, попов и грехов,
Огромных рисков, вечных поисков,
Домов, дворов, гор порошков,
Тупиков, маневров, переломанных хребтов,
Образцов цветков, митингов шагов, бойцов костров,
Проводников торгов, тайников из плев,
И горящих метр за метром гребанных миров,
Божественных лепестков, расширенных зрачков,
Психоделических песен и мертвых стихов…
Но так мало слов,
Так мало часов.
Этот мир соткан из тысячи снов,
Прошедших за сотни часов,
Но он не соткан из нужных слов,
Поэтому так много шипов.
Сотни тысяч голосов
Молятся у своих крестов,
Всем им просто не хватило когда-то слов.
Твой мир сделан из роз,
Роза не знает тяжести слез.
Мой мир же есть царствие шипов,
Шипы не любят пустых слов…
Сегодня
Сегодня я проснулся, и кое-что понял.
Сегодня со мной проснулись миллионы.
Кто-то на полигоне, кто-то на столе операционном,
Кто-то в постели, кто-то в метро вагоне,
А кто-то не проснулся сегодня вовсе.
Я понял, что я о них не думаю совсем.
Ни о количестве их проблем,
Ни о несовершенствах систем,
Ни о тематике современных стихов и поэм.
Не думаю ни о чем совсем.
Если сегодня у вас обрушится храм надежд,
Если сегодня падут ваши нерушимые столпы грёз, стенаний и мечт,
То, возможно, вас не будут волновать системы, проблемы и стихи,
И в этой мирской суетной неразберихе
Вы будете необычайно кротки и тихи.
В обычный день, любой другой, кто-то счел бы нужным за вас поволноваться,
Ведь с таким отчужденным хладнокровием
Еще никто не растворял кофейные зерна.
Но это в обычный день.
А сегодня я просто разочаровался,
Сегодня даже моя тень
На глаза мои не попадалась.
Ну согласитесь, бывает же такое, когда потери
Входят в число "допустимых потерь"
(Это когда не жалко, еще все впереди).
Это как защищать лучшего друга, который окажется не прав,
И хоть ты ему и верил,
Все уже позади.
Говорят, что после таких «сегодня»
Жизнь начинаешь заново.
После дня сегодняшнего
Я вряд ли настрою кучу планов
Или поразмышляю о теории заговоров.
Просто теперь приоритеты стали четче и видней.
То, что тебе нужно – здесь,
А остальное нет.
Главное – найти из бесчисленного множества
Таких вот "сегодня"
Именно тот день,
В котором найдешь себя
И правильно решить,
Что тебе помогло до сегодня дожить,
А что было лишь придаточными декорациями
В твоём путешествии среди океана дней.
Все просто. Сегодня это с тобой,
А завтра – нет.
Живите сегодня.
В новый день из старого дня
Перетекает только "сегодня".
Ни "вчера", ни "завтра" не настанет
Для вас никогда.
Только сегодня…
