Текст книги "Неудача Шерлока Холмса (СИ)"

Автор книги: Виорика Высоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ватсон, что вы скажите об ужине у Симпсона? Я угощаю.

– Вы так богаты, что можете себе это позволить? – удивился я.

Холмс красноречиво похлопал себя по карману:

– Вряд ли это можно назвать богатством, но хорошо поужинать мы можем! Закажем их фирменную баранину, бутылочку бургундского – или две, ну как, доктор?

– Бургундское, пять шиллингов за бутылку? Да вы богаты, Холмс! – улыбнулся я. – Значит, дело окончено успешно, и лорд Уиндем щедро вознаградил вас?

–  Да, разгадка есть, и я уверен, что она вполне правильная, но барону я сообщил немного измененную версию.

– Это как? – не поверил своим ушам я.

– Сказал лорду Уиндему, что его брат погиб, проводя опасный эксперимент, реакция пошла не так, как он ожидал, и прибор, над которым работал мистер Уиндем, взорвался, а поскольку я неплохо знаю химию, мне удалось все достаточно убедительно обосновать.

– Но если я вас правильно понял, вы солгали?

– Не совсем. Да и есть ложь во благо – вам, врачам, это должно быть знакомо. Семье будет куда легче знать, что их родственник умер в результате несчастного случая, чем услышать правдивое, но совершенно фантастическое объяснение, и потом всю жизнь мучиться сомнениями. Люди, мой дорогой доктор, любят определенность, со спокойной душой хоронят своих покойников и забывают о них.

– Вы циничны, Холмс! Самое плохое – это то, что я начинаю привыкать к вашему цинизму. Но мне-то вы расскажите, что произошло на самом деле?

– Вам – конечно, но только за ужином. Я страшно голоден! И еще после ваших нотаций мне очень интересно, поверите ли хотя бы вы моему объяснению?

Устроившись за столиком и сделав заказ, я приготовился слушать.

– Итак, если вы помните, Ватсон, первое, на что я обратил внимание в павильоне, был осколок от бутылки с этикеткой, – начал Холмс, – обычный осколок обычной бутылки из-под виски Aberlour, четыре шиллинга два пенса за бутылку.  Но вот этикетка оказалась не совсем обычной: если ей верить, то дистиллирован он был в 1935 году, то есть в будущем!

– Это могла быть обычная опечатка, – возразил я.

– Могла. Но, изучив внимательно этикетку, я выяснил, что не только даты на этикетке из будущего, она сама по себе интересна – способ печати, тип краски, даже состав клея оказались мне неизвестны. Надеюсь, в столь прозаичных вопросах я уже доказал вам свою осведомленность?

– Простите, Холмс, вы, разумеется, большой специалист в области практического применения красок и клеев, но это уж слишком! Нельзя ли допустить, что на сей раз вы ошиблись?

– Хорошо, оставим пока в стороне разбитую бутылку и обратим внимание на другие улики, – к нам подкатил свою тележку официант, и Холмс на минуту умолк. Он поднял с блюда куполообразную крышку, и аромат фирменной тушеной баранины надолго отвлек нас от разговора. Некоторое время спустя, утолив голод и наполнив стаканы, мы вернулись к прерванной беседе.

– Итак, на чем я остановился? – спросил Холмс, отсалютовав мне стаканом.

– На других уликах.

– Так вот, там же, на диване, я обнаружил следы двух человек. Первые, судя по отпечаткам – от изящных женских туфель, очевидно, на высоком каблуке, но каблуки были столь тонкие, что пробили обивку дивана в нескольких местах. Дорогой Ватсон, вы видели когда-нибудь такие каблуки? Лично мне не доводилось. Другие следы большие, очевидно, оставлены мужскими ботинками, имеют очень необычный рисунок на подошве.

– Дырки в обивке от каблуков? Следы ботинок на диване? Странно!

– Но это еще не все странности, мой друг! Далее, если помните, я нашел пистолет, оказавшийся парой к тому, который находился в замке, что вполне понятно для дуэльных пистолетов, и попытался узнать все об этой паре. Оказывается, его потеряли много лет назад, и никто в поместье, включая самого хозяина с семьей, не смог объяснить, откуда он взялся в павильоне, да еще в таком превосходном состоянии. Потому, что если он валялся целое столетие где-нибудь за этими тумбами, должен был бы заржаветь и покрыться столетним слоем пыли, да и сами тумбы, по словам барона, перенесли в павильон тогда, когда обустраивали там все для лаборатории, до того павильон был практически пуст.

– Я думал над этой загадкой.

– И придумали что-нибудь, Ватсон?

– Нет, ничего стоящего, – развел я руками. – А вы, кажется, нашли разгадку?

– Об этом позже. Еще два обстоятельства, которые необходимо добавить к этому параду странностей и загадок: во-первых, яркая вспышка света, сопровождаемая грохотом, ее видели и слышали дворецкий и экономка…

– Но, Холмс, дворецкий утверждал, что это были гром и молния, – попытался возразить я.

– Однако никто больше в поместье не помнит, чтобы в ту ночь гремело или били молнии, – отмел мои возражения Холмс. – Дождь – да, был, если помните, мы говорили об этом с кучером, потом я спрашивал еще привратника и нескольких горничных, но странное для ноября явление заметили только эти двое, и окна  их комнат, что очень важно,  выходят прямо на павильон!  Во-вторых, в павильоне я нашел целые клоки шерсти – шерсти тигра! – последние слова Холмс произнес с нажимом.

– Господи, друг мой! И что с того? Вам же говорили – в этом павильоне когда-то держали тигра! – я припомнил, что и сам видел какие-то клочья, но  в том хаосе, что царил в павильоне, они меня не удивили.

– Но, доктор, его держали там больше, чем полстолетия тому назад! Неужто в павильоне с того времени ни разу не убирали? От тигриных когтей могли остаться следы на полу и на стенах, но клоки шерсти? В доме, который так тщательно ведут? Радуйтесь, что вы не сказали об этом миссис Джейнс или Джерому – боюсь, вас бы побили! – улыбнулся Холмс.

– Ну, ладно, ладно, я вам верю и признаю, что ошибался! И как же вы объясните эти необычные, я бы даже сказал, фантастические находки?

– Что же, признаюсь: в тот день, обнаружив столь удивительные улики, я растерялся не меньше вас, Ватсон, – продолжил Холмс, в очередной раз наполняя наши стаканы. – Что скажете, доктор, если мы позовем официанта и отведаем еще немного аппетитной баранины?

– Было бы хорошо! Все-таки только у Симпсона можно рассчитывать на настоящую добротную английскую еду!

– Полностью с вами согласен! – и Холмс знаком подозвал официанта. – Так на чем я остановился?

– На ваших выводах.

– Да. Я прошу вас, доктор, внимательно следить за ходом моих рассуждений. Хорошо обдумав все увиденное, я рискнул попробовать признать возможность невозможного. Итак, у нас, если считать этикетку подлинной, была бутылка виски из будущего, пистоль и шерсть тигра – из прошлого и весьма способный ученый из настоящего, ставивший опыты и создававший непонятный нам пока прибор, остатки которого мы видели на столе. Чтобы понять, как они связаны между собой, мне и надо было вернуться в поместье и узнать побольше о самом Патрике Уиндеме, его предке Гарольде Уиндеме, чье имя было выгравировано на пистоле, а также о тигре. Вот послушайте! – и совершенно неожиданно Холмс с пафосом продекламировал, – «Ничто так не способствует созданию будущего, как смелые мечты» – Виктор Гюго. «Тем, кто не оглядывается назад – не заглянуть вперед» – Эдмунд Бёрк. «Настоящее – малое, нереальное мгновение между прошлым и будущим» – Фрэнсис Бэкон. «Справедливо считать творцом научной идеи того, кто не только признал философскую, но и реальную стороны идеи, который сумел осветить вопросы так, что каждый может убедиться в ее справедливости, и тем самым сделал идею всеобщим достоянием» – Димитрий Менделеев.

Я едва не подавился куском мяса, услышав от Холмса цитаты из творений французского литератора и великих философов прошлого, последнее же имя мне было неизвестно. Холмс казался очень довольным произведенным эффектом.

– Холмс, черт побери! Неужто вы стали интересоваться философией и литературой? А кто тот, последний, процитированный вами?

– Увы, я, как и прежде, не собираюсь засорять свою память ненужными в моей работе сведениями! Эти цитаты и имена были записаны на полях рабочих тетрадей Патрика Уиндема. Хотя последнее имя мне как раз отлично знакомо – это великий, с моей точки зрения, русский ученый, систематизировавший химические элементы в периодическую таблицу, очень полезное изобретение. Прочитав эти любопытнейшие записи, я сделал вывод, что мистер Уиндем работал над машиной времени, переносящей людей в будущее или прошлое.  И в тот вечер испытывал свое изобретение.

Вот тут я окончательно лишился дара речи! Только несколько минут спустя, придя в себя, смог переспросить:

– Что изобрел?! Холмс, простите, но для меня это слишком! И что, вы сможете по его записям воссоздать машину?

– Ну, уж нет! Даже если бы и мог, не стал бы этого делать. Мне кажется, что есть сферы, в которые человеку не стоит вмешиваться, как бы заманчиво это ни было. И печальный пример гибели нашего изобретателя машины времени – тому ярчайшее подтверждение. Тетради мистер Уиндем вел систематично, но очень не аккуратно: множество зачеркиваний, стрелочек, какие-то формулы обведены кругами, другие квадратами… Что это могло означать, знал лишь покойный. Кроме того многие записи залиты химикатами и пропали. Кроме того, у меня есть еще одно доказательство моей версии, вот, – с этими словами он извлек из кармана сюртука лист бумаги, сложенный вчетверо, и подал мне. – Прочтите, Ватсон, это письмо Гарольда Уиндема, предка нашего изобретателя. Сомневаюсь, что мне позволили бы рыться в дневниках Грэнвила Уильяма Уиндема, бывшего министром в правительстве Питта, но письма его младшего брата, Гарольда, пролистать позволили, тем более, что я знал конкретную дату, так что  быстро нашел нужную запись. Надо сказать,  этот господин не был любителем писать мемуары, от него осталось лишь несколько писем да этот любопытный документ, который нашли после его смерти засунутым между страниц «Книги о разнообразии мира» Марко Поло, и решили сохранить. Все-таки это хороший обычай в аристократических семействах. Я переписал его. Читайте Ватсон!

С сомнением развернув бумагу, я начал читать:

 «Сомневаюсь, стоит ли кому-нибудь рассказывать о странном видении, посетившем меня в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое ноября, ибо меня вполне могут принять за сумасшедшего, поэтому вверяю бумаге сей дивный сон, показавший мне лично совершенно реальным.

Четырнадцатого ноября я приехал с друзьями в поместье. Старший брат принял нашу шумную компанию не особо радушно, ибо предпочитает уединение и серьезные занятия. Несмотря на  недовольство мной и моим образом жизни, он все же поздравил меня с прошедшим днем рождения и подарил пару превосходных пистолетов работы Роберта Вогдона, а пирушку по этому поводу распорядился накрыть нам в павильоне, подальше от своих глаз и ушей.

Мы пировали два дня, за это время было выпито несколько галлонов бренди, больше двух дюжин бутылок кларета. Моих друзей слуги развели по комнатам, меня же трогать побоялись: в таком состоянии я становлюсь слишком возбужденным и, как утверждает брат, опасным, поэтому в ту роковую ночь я остался в павильоне один. Я заснул за столом, сжимая в руках подаренные пистолеты, и очнулся от резкой вспышки света.

Было так светло, словно солнце заглянуло прямо в окно, и я даже ослеп на мгновенье. Когда глаза отошли, оказалось, что я сижу за столом в месте, которое казалось знакомым и незнакомым одновременно. Я узнал и аркообразные окна, и старый диван – мы с приятелями сами притащили его в павильон, – но куда-то подевалась лестница. У той стены, где она должна бы находиться, здесь стояли в ряд такие же тумбы с колбами и пробирками, как в кабинете химии в колледже. На столе вместо бутылок и тарелок громоздилось странное сооружение из стекла и металла, некий сообщенный сосуд. В нем булькала и переливалась жидкость, и сосуд этот испускал свет, показавшийся мне дьявольским. Но не это меня испугало, а мужчина, управляющий этим агрегатом. Он был столь похож на меня самого, как будто  видел я свое отражение в зеркале, но одет, как одеваются клерки низкого ранга в портовых конторах,  в черные длинные брюки и рубашку. Я решил, что передо мной сам дьявол: глаза у него горели, а рубашка была вся в пятнах, не иначе, как от крови грешников, пылающих в аду.

И это еще не все! Только успел я оглядеться, как снова вспыхнул свет, и на диване, невесть откуда оказались два человека, если только это были люди. Одно существо напоминало женщину, но даже в самых дешевых и вульгарных борделях вы не встретите проститутку, разгуливающую без юбки в высоких сапогах на манер мужских,  на длинных  тонких каблуках, и таком коротком плаще, что он еле прикрывал зад! Она прижималась к другому существу, которого можно было бы считать мужчиной, но покрой и особенно расцветка его одеяния были столь невообразимыми, что даже слов для описания несуразного наряда у меня не найдется – вроде тот же захудалый клерк одолжил ткани для своего костюма у странствующего арлекина. В руках у него была какая-то бутылка. Острые каблуки леди, как ножи, пропороли ткань обивки дивана, она покачнулась, вскрикнула и ухватилась за своего спутника, отчего тот взмахнул руками и сначала ударил бутылкой об стену, а потом и вовсе выронил ее. Бутылка упала и разбилась. Судя по запаху, могу сказать только, что в аду тоже пьют виски.

Но это еще не все чудеса! Буквально в то мгновение, когда бутылка ударилась об пол, снова что-то вспыхнуло, и рядом с тем, кого я счел дьяволом откуда-то, оказался – тигр! Леди пронзительно завизжала, мужчина, за которого она судорожно цеплялась, заорал благим матом, вроде как по-английски,  но я мало что понял из его слов, тот же, что стоял посередине комнаты, увидев тигра, сильно побледнел и поднял руки, закрывая лицо. Я выстрелил из двух пистолетов одновременно, и тут снова вспышка света ослепила меня.

Через мгновение – во всяком случае, я так считаю – я проснулся за столом в том самом павильоне, где мы пировали с приятелями, и возблагодарил Бога за то, что это был только сон.

Но одно сомнение мучает меня до сих пор – в ту ночь куда-то пропал один из пистолетов, и мне кажется, что я выронил его в том странном месте. С тех пор  больше не позволяю бренди помутить мой разум.

Гарольд Уиндем. 1782.»

– Не знаю, что и сказать, Холмс, – покачал я головой, передавая Холмсу листок, – это слишком неправдоподобно и похоже на пьяный бред! Вы этому верите?

– Согласитесь, Ватсон, описанные события объясняют все обнаруженные нами улики наиболее точно и логично, все становится на свои места.

– Но Холмс!

– Знаю, знаю, дорогой доктор! Я сам сомневаюсь, – и в то же время не могу придумать ничего, что бы так же полно и точно объясняло найденные следы. Давайте попробуем восстановить события, пользуясь нашими вещественными – вполне реальными – доказательствами и этим свидетельством. Итак, что могло произойти: Патрик Уиндем – одержимый ученый, находит способ перемещения живых тел – людей и животных – во времени. Может, раньше он уже тренировался на вещах, и никакой опасности не ожидал. Бедняга не собирался переносить во времени людей из будущего или разъяренного зверя из прошлого, он хотел встретиться со своим предком, на которого, как говорили, был очень похож внешне. Мистер Уиндем знал точно, что ночью с пятнадцатого на шестнадцатое ноября 1782 года его предок находился в этом самом павильоне, но он не учел, что несколькими годами раньше в этот день в том же самом павильоне держали тигра, и совсем уж не подумал, что где-то в будущем, лет через сто, в тот же день в павильоне могут оказаться другие люди. И вот ученый проводит свой опыт. Все идет отлично, его предок переносится в будущее, и мистер Уиндем готов праздновать победу, но тут происходит непредвиденное – появляются люди, которых не должно было быть, и, что хуже всего – тигр. Может быть, все окончилось бы небольшим испугом, если бы Патрик Уиндем успел сообразить, как избавиться от непрошенных гостей с помощью своей машины, но тут Гарольд Уиндем начинает палить из своих пистолетов. По его свидетельству, он сделал всего два выстрела, – больше не мог, необходимо было перезаряжать оружие. Выстрелы испугали тигра, а возможно, и ранили. Зверь, повинуясь инстинкту, ослепленный страхом и болью, бросается на первого, кто попался ему на пути – на мистера Патрика Уиндема. Вторая пуля, судя по всему, поразила машину времени, и все, кто так неожиданно с ее помощью попал в гости к мистеру Патрику, вернулись назад, в свое время. Причем в той очередности, в которой прибывали: сперва Гарольд, потом люди из будущего, и последним тигр, успев до того смертельно ранить горе-изобретателя и самого себя. Дворецкий и экономка видели те самые яркие вспышки света, а грохот был от небольшого взрыва, ибо адская машина все-таки взорвалась напоследок. Патрик Уиндем, судя по всему, не сразу умер  от полученных ран и пытался доползти до дверей, но лишился чувств от боли и скончался к утру, потеряв слишком много крови,  – Холмс умолк, а я некоторое время приходил в себя после столь удивительно рассказа.

– Неужели мистер Уиндем не читал этот документ, который вы с такой легкостью отыскали среди бумаг его предка? – спросил я первое, что пришло в голову.

– Нет, как ни странно, не читал, – ответил Холмс, – я узнавал у дворецкого, ему лучше всех знакомы привычки и странности хозяев. Джером ответил, что молодой мистер Уиндем не интересовался семейным архивом, он был погружен полностью в свой предмет, и окружающие люди, в том числе и собственная семья вместе с предками, его не занимали. А о знаменитой пирушке, после которой Гарольд Уиндем полностью преобразился из непутевого прожигателя жизни в добропорядочного и очень добросовестного пастора, в семье ходили легенды, эту историю, как поучение, им рассказывала даже няня, только об исчадиях ада и тигре в этой сказке не упоминалось. Вот такая ирония судьбы!

– Невероятная история! – покачал я головой. – Но я вам верю, Холмс! Это самый загадочный и неправдоподобный случай в вашей практике, или я не прав?

– О, вы правы, Ватсон!

– И что же со всем этим делать?

– А ничего: пусть для Уиндемов смерть их родственника так и останется ужасным несчастным случаем. А для остальных – запишем его в неудачи Шерлока Холмса!

***

– Чарли, что это было? – ее голос дрожал и срывался.

– Тихо, Эм, спокойно малышка! Просто не надо было смешивать травку и виски! Адская смесь, черт возьми!

– Чарли, пойдем отсюда, мне страшно! Ты… ты видел… тех людей… и тигра? – дрожащим голосом спросила она, изо всех сил цепляясь за его плечи

– Это все видения, пьяный  бред, малышка, – неуверенно бормотал он, подталкивая девушку к выходу из павильона.

– Так видел? – настаивала Эм.

– Видел, не видел – валим отсюда живо!

– Не кричи на меня! Ой! Каблук сломался! – она готова была разрыдаться.

– Тихо, малышка! – Чарли обнял ее за плечи. – Тихо, мы больше не будем пить, пойдем спать. Обопрись об меня, пошли в дом.

– Чарли, не оставляй меня одну ночью, это не дом, а склеп какой-то, и эти бабуля с дедулей Патрика – просто ожившие викторианские мумии!

– Сегодня ночью мы будем вместе! Не бойся, детка! Кстати, куда подевалась бутылка? Черт побери, виски тридцатилетней выдержки!

– Наверное, ты забыл ее в том павильоне, но, пожалуйста, давай не будем туда возвращаться!

– Ладно, хрен с ним, у деда Пата еще целый погреб такого добра! Пошли, малышка, надо отоспаться! – Они шли к дому, не оборачиваясь, а за их спинами в окнах павильона медленно угасал призрачный свет.