Текст книги "Витька с Чапаевской улицы"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Вильям Козлов
Витька с Чапаевской улицы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЯСТРЕБ УЛЕТАЕТ ИЗ ГОРОДА.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?

Стоял жаркий июньский день 1941 года. Редкие рыхлые облака почти не задерживали солнечных лучей. В старом тенистом парке, что тянулся вдоль улицы, умолкли птицы. Большой зеленый город затих, разомлел. Эту полуденную тишину нарушало лишь звонкое цоканье копыт по булыжной мостовой. Жеребец-тяжеловес коричневой масти с достоинством тащил широкую телегу с горой ящиков, из которых выглядывали лимонадные бутылки.

Напротив парка стоял большой двухэтажный деревянный дом. Окна его были распахнуты, тюлевые занавески не шевелились. На подоконниках цветы в горшках и облупившихся эмалированных кастрюлях. Обитый узкими досками дом выкрашен в коричневый цвет. Но эта косметика не скрывает его преклонного возраста: кое-где лопнула обшивка, из прорех торчит обтрепанная ветром пакля, бурая железная крыша проржавела.

Старый дом известен в городе. Давно-давно здесь было совершено нашумевшее преступление. Гошка Буянов, жилец квартиры ь7, с гордостью показывал всем свой диван. Диван стоял как раз на том месте, где раньше была кровать, под которой прятались бандиты с ножами.

Трое мальчишек – коренных жильцов этого дома – лежали в тени под кряжистым кленом и скучали.

– Дело было вечером, делать было нечего, – монотонно повторял Гошка Буянов, – жарили картошку, ошпарили Тотошку… А дальше как?

Как дальше, никто не помнил.

– Дело было вечером, делать было нечего…

– Может быть, помолчишь? – попросил Витька Грохотов.

– Как вчера здорово овощехранилище горело! – сказал Гошка.

– Пять пожарных машин прикатили, – приоткрыл глаза под очками Коля БЭС. – За полчаса потушили.

– А знаете ли вы, – сказал Гошка, – что наш дом в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году построил купец второй гильдии Степан Харитонович Квасников?

– Из каких это источников? – спросил Коля и даже очки в белой металлической оправе стащил с носа. Когда БЭС удивлялся, то его небесно-голубые глаза часто-часто моргали.

То, что дом построен в 1863 году, ни у кого не вызывало сомнений: на каменном фундаменте зубилом выбита дата. И никто бы не стал спорить с Буяновым и насчет купца Квасникова, если бы не Коля БЭС.

Дело в том, что Коля БЭС, настоящая его фамилия Бессонов, знал решительно все на свете. Поэтому его и прозвали БЭС, то есть: Большая Советская Энциклопедия. Когда он учился еще в третьем классе, то прочел все книги в школьной библиотеке. И вот уже три года записан в городскую. Говорят, и там скоро не останется ни одной книжки, которую бы не прочитал Коля. Все научные и технические журналы он прочитывал от корки до корки. По истории, литературе и географии был первым в школе. Плохо обстояло у него дело лишь с пением и физкультурой. По этим предметам он с первого класса имел твердое «поср.». И хотя из-за этого он не был отличником, все знали, что Коля БЭС – первый ученик.

– Купец Квасников – известная личность! – с уверенностью заявил Гошка.

– В каком смысле? – спросил Коля. Он снова нацепил очки и с любопытством смотрел на Буянова.

– Его все раньше знали… Наш дом построил, потом эту… церковь на Круглой Горке!

– Ты ошибся на двести пятьдесят лет, – спокойно сказал Коля. – Часовня на Круглой Горке построена в тысяча шестьсот тринадцатом году, после эпидемии чумы, в голодный год.

– Был, говорю, такой Квасников! – заерепенился Гошка. – Спорим!

Коля пожал плечами и улыбнулся. Он никогда не спорил, потому что редко ошибался. Если он чего-либо не знал наверняка, то молчал. К нему даже взрослые обращались за самыми различными справками. Например: сколько населения в Австралии? Где родился Шопен? Кто такой утконос, птица или зверь? За что боги Олимпа наказали Прометея?

Коля БЭС отвечал не сразу, снимал очки и тер указательным пальцем свой заостренный книзу нос с двумя красными вмятинками от очков. Это он собирался с мыслями. Но ведь чтобы отыскать в настоящей энциклопедии нужные сведения, куда больше затратишь времени. Если Коля не мог ответить на вопрос, например, почем нынче куры на базаре, он смущенно разводил руками – мол, извините, дал маху…

Если Коля БЭС спорить не стал, то Витька Грохотов не такой человек, чтобы уступить Буянову. Он вскочил с травы и протянул руку. Гошка тоже поднялся и сжал Витькину ладонь.

– Если я выиграю – отдашь нож, – сказал он.

– А ты пойдешь к Принцессе, опустишься на колени и при всех поцелуешь руку.

Гошка с негодованием посмотрел на приятеля:

– Чтобы я перед девчонкой…

Витька достал из кармана великолепный нож с выгнутой костяной рукояткой в желтом чехле и подбросил на ладони. Этот нож подарил ему в день рождения отец.

– Ну так как?

– Насчет церкви я не буду спорить, – сказал Гошка, глядя на нож. – А вот что наш дом построил купец Квасников – другое дело.

Витька заколебался: жалко, конечно, такой нож проспорить. Он взглянул на Колю: тот все еще лежал на траве и, морщась, жевал горький стебелек. Этот спор его совсем не интересовал.

– Эй, БЭС… – решился Грохотов. – Разбивай.

Мальчишки молча шагали по улице. Впереди Гошка, за ним Витька, и шествие замыкал Коля – ему совсем не хотелось тащиться по такой жаре бог весть куда. Бэсу хотелось в прохладном, тенистом местечке улечься с книжкой в руках. Он и так знал, что Буянов проиграет, потому что их дом никогда не принадлежал никакому купцу Квасникову. Этот дом построило страховое общество, которое до самой революции располагалось на втором этаже, а на первом была швейная мастерская. После революции дом передали под жилье.

– Вот поеду летом куда-нибудь, – говорил Гошка, – там мне твой ножик пригодится.

– Это еще бабушка надвое сказала, – заметил Витька.

– Не бабушка, а дедушка сказал, – загадочно ухмыльнулся Гошка.

– Далеко еще? – спросил Коля.

У него с самого рождения плоскостопие, и он быстро уставал. А тут еще такая жарища! Витька и Гошка шлепали босыми ногами по горячему тротуару, им и горя мало. А Коля ковылял сзади на своих длинных ногах-ходулях в парусиновых туфлях. БЭС худущий и на голову выше приятелей, а толку что? Любой из них в два счета справится с ним. Крепкие, мускулистые, они в забеге на три километра взяли призовые места в школе: первое – Гошка, а Витьке досталось второе. Злые языки поговаривали, будто Буянов в одном месте срезал дистанцию, но этого никто не смог доказать.

Мальчишки вышли на окраинную улицу. Асфальт кончился, и они зашагали по обочине булыжной мостовой. Здесь стояли старые, с перекосившимися окнами деревянные домишки. Из-за дощатых провисших заборов выставили свои ветви фруктовые деревья. Город на всю округу славился богатыми садами. Осенью на базаре ломились столы от всевозможных фруктов. Яблоки, груши, сливы продавали ведрами.

Сейчас мертвый сезон: в садах ни яблочка. Черешня и та созреет только через месяц-полтора. Поэтому мальчишки равнодушно поглядывали на свесившиеся через забор ветки с маленькими зелеными завязями, а хозяева мирно занимались своими повседневными делами и вовсе не следили за этим опасным народом – извечным врагом всех садоводов.

У маленького дома с красной черепичной крышей Гошка остановился.

– Пришли? – спросил Коля. У него на лбу и носу – крупные капли пота. Он уселся на низенькую скамейку у окна, сбросил туфли и, блаженно зажмурившись, стал шевелить разопревшими пальцами ног.

Буянов скрылся в полутемных сенях и долго не появлялся. Коле было безразлично, а Витька с нетерпением поглядывал на дверь. Наконец появился Гошка с маленьким старичком, до самых глаз заросшим белой бородой. Старичок хромал и опирался на полированную палку с резиновым наконечником. Глазки у него были маленькие и бесцветные.

– Это дедушка Бурундуков, – сказал Гошка, – Ась? – спросил старик и приставил согнутую ладонь к уху. Дедушка Бурундуков в придачу ко всему был и глухой.

– Зачем ты бедного старичка с печки стащил? – спросил Грохотов.

– Он лично знал купца Квасникова, – сообщил Гошка. – Горб гнул на него в то проклятое время.

– Ась? – моргая, спросил дедушка Бурундуков. Витька, поддерживая старичка под руку, усадил его на скамейку рядом с Колей. Буянов нагнулся и заорал в дремучее ухо Бурундукова:

– Дедушка, правда, что дом на Троицкой улице… ну, этот, двухэтажный… построил купец второй гильдии Квасников?

– Почему на Троицкой? – удивился Витька. – Наша улица – Чапаевская.

– Это теперь, балда… – отмахнулся Гошка. – А раньше была Троицкая. Спроси у Бэса.

Коля кивнул, и Витька успокоился.

Когда Буянов в третий раз прокричал старику в ухо про купца Квасникова, тот наконец сообразил, о чем речь.

– Как же, родимый, помню, царствие ему небесное… От заворота кишок преставился в одночасье.

– Вот видишь? – Гошка взглянул на Витьку. – Был Квасников.

– Как же, помню, – шамкал старичок. – Я кажинный год нанимался к ему на лабаз бочки катать. У него рыбзавод был, родимый…

– Рыбзавод? – наморщил лоб Коля. Гошка с испугом взглянул на него и схватил за руку Грохотова.

– Все ясно, гони ножик, – сказал он.

– Погоди, – отмахнулся тот и тоже заорал в ухо старичку: – Какая у него фамилия-то была, у купца? Может быть, Хлебников? Или Пивоваров? Или Лимонадов?

– Во-во, Парамонов, – заулыбался старичок.

– Ты же говорил, дедушка, Квасников? – в другое ухо завопил расстроенный Гошка.

– Как же, помню. У него лабаз был. Кажинное лето бочки с селедкой катал…

– С какой селедкой? – плачущим голосом закричал Гошка. – В нашей речке паршивого пескаря не поймаешь!

– Сколько лет-то твоему дедушке? – миролюбиво спросил Витька, он уже был уверен в выигрыше.

– Он сам не помнит, – отмахнулся Гошка и снова нагнулся к заросшему седыми волосами уху старика. – Что же ты, дедушка, все путаешь? Тогда одно говорил, сейчас другое?

– А ты что, купцу-то сродственник будешь? – спросил дед.

– Эх, дедушка, дедушка… – сказал Гошка и, безнадежно махнув рукой, отошел в сторону.

– Ты, Гошка, проспорил, – подытожил Бэс. – Твой дедушка – источник весьма ненадежный!

– Завтра пойдешь к Принцессе, встанешь на колени и…

– Хочешь, свою заветную битку отдам? – предложил Гошка. – Ни у кого такой нет.

– …поцелуешь руку и еще скажешь, что ты болван! Нашел, называется, свидетеля! – закончил Витька.

– Не буду я целовать ей руку, – угрюмо сказал Гошка.

– Будешь, – усмехнулся Витька

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРИНЦЕССА НА ГОРОШИНЕ.

Аллочка Бортникова жила на втором этаже в пятнадцатой квартире. Напротив Грохотовых. У всех перед дверями постелены домотканые половички, а у Бортниковых – настоящий коврик с красивым рисунком. Случалось, то в одной квартире, то в другой громко заспорят: или жена мужа ругает, или муж и жена детей своих за что-нибудь отчитывают. И тогда раздраженные голоса гулко разносятся по длинному полутемному коридору. А у Бортниковых никогда не повышают голоса.

Они приехали сюда полгода назад из Ленинграда. Василий Петрович, Аллин отец, инженер-строитель. Он строил в городе новую электростанцию. Жена его, Вера Николаевна, преподавала в музыкальной школе. Вела класс скрипки.

Когда мальчишки в первый раз увидели Аллочку Бортникову – все обалдели: высокая, длинноногая, с толстой желтой косой на плече и большущими синими глазами. Красотка с журнальной обложки. На мальчишек Аллочка не обратила ни малейшего внимания. Она даже не посмотрела в их сторону.

– Ребята, принцесса… – с восхищением сказал Буянов.

– На горошине… – прибавил Витька Грохотов, которого задело такое откровенное пренебрежение приезжей девчонки.

Так с первого дня и закрепилось за Аллой Бортниковой прозвище: Принцесса на горошине.

Посмотреть, как самонадеянный Гошка Буянов встанет перед гордой Аллочкой на колени да еще поцелует ручку, собрались мальчишки и девчонки со всего дома. Об этом позаботился Соля Шепс, которому больше всех перепадало от Буянова. Конечно, никто и вида не подавал, что пришел в парк специально поглазеть на эту сцену. Все занимались своими обычными делами: Соля Шепс с мальчишками играл на тропинке в ножички, голенастые девчонки прыгали по расчерченным на земле классам и толкали ногами обломки красной черепицы, Витька Грохотов, рыжий толстяк Саша Ладонщиков и одноглазый Толик Воробьев сидели под толстым кленом и, заливаясь хохотом на весь двор, уже в который раз обсуждали кинокартину «Веселые ребята».

– А помнишь, как бык поддел эту штуку рогами… – говорил кто-нибудь – и все хохотали.

– А когда он… вилкой… в живого поросенка… И снова все хохотали до упаду. Не смеялся лишь Гоша Буянов. Он вырезал перочинным ножом на коре дерева свое имя и время от времени с беспокойством поглядывал на дверь, втайне надеясь, что сегодня Алла Бортникова не выйдет на улицу. Мало ли что может произойти: зуб заболел, или не в настроении, или интересной книжкой увлеклась…

– Айда на речку? – предложил Гоша, пряча нож в карман.

– Успеется, – сказал Витька и тоже взглянул на дверь. Никто не знал, когда Принцесса на горошине соизволит появиться во дворе. Принцессы, как в сказке, появляются неожиданно. Но, как оказалось, и это предусмотрел сообразительный Соля Шепс. Он подучил свою старшую сестру Соню зайти к Бортниковым и вызвать Аллу на улицу. Принцесса позволяла Соне Шепс дружить с ней. Больше этой чести в доме никто не был удостоен. Люся Воробьева, сестра одноглазого Толика, пыталась подружиться с Аллочкой, но та без всякого воодушевления встретила эту попытку, и Люся с тех пор подчеркнуто холодно обращалась с Принцессой. Хотя все знали: посмотри на нее Аллочка ласково, и Люся сразу растает. Но Принцесса почему-то не смотрела на нее ласково.

С мальчишками у Аллочки отношения были сложными. Другие девчонки играли с ребятами в лапту, в прятки, в чижика, в пятнашки. В общем, свои девчонки, с одного двора. Аллочка – другое дело. Хотя она и перешла в восьмой класс, как и Витька Грохотов, Гошка Буянов и Коля Бэс, но выглядела рядом с ними настоящей девушкой. И в глазах у нее иногда появлялось такое, что ни у одного мальчишки не поднималась рука дернуть ее за желтую роскошную косу.

И все же несколько дней назад, когда все возвращались с последнего урока домой, ошалевший от радости по случаю долгожданной свободы Гошка Буянов огрел портфелем Люсю Воробьеву, потом Соню Шепс, еще какую-то девчонку и наконец, подскочив к Аллочке, шлепнул и ее пухлым портфелем.

Если Люся и Соня с веселым визгом стали гоняться за Гошкой, то Принцесса повела себя совсем иначе. Она остановилась и, подождав, пока девчонкам надоело бегать за Гошкой, подозвала его. Буянов, раскрасневшийся и бесшабашный, подошел к ней и снова замахнулся было портфелем, но, встретив ледяной взгляд Принцессы, опустил руку.

– Сейчас же извинись, – сказала Алла. Гошка, ухмыляясь, оглянулся на ребят, которые, стоя поодаль, наблюдали за ними.

– Я должен извиниться… Вы слышали?

– Я жду, – сказала Принцесса, все так же холодно глядя ему в глаза.

– А этого не хочешь? – сказал Гошка и показал кукиш. Принцесса размахнулась и залепила ему звонкую пощечину. Девчонки так и ахнули.

Широкое Гошкино лицо залила краска. Он выругался, швырнул на землю портфель и сильно толкнул Аллу в грудь.

Девчонка пошатнулась, но не упала.

– Мне неприятно, что я живу в одном городе с тобой, – спокойно сказала она.

Гошка хотел еще раз ударить, но тут подошел Витька Грохотов. Обхватив Буянова поперек туловища, он оттащил его от побледневшей Принцессы.

– Я ей покажу! – вырывался Гошка.

– Еще бы! – презрительно сказал Витька. – Ведь ты у нас известный спортсмен…

Буянов и Грохотов занимались в спортивной школе. И даже один раз выступали на городских соревнованиях по вольной борьбе.

После этого случая Принцесса не замечала Буянова. Встречаясь с ним на переменках в школе или около дома, проходила мимо, словно он, Буянов, пустое место.

Почему Витька, споря с Гошкой, предложил ему поцеловать руку Принцессы, он и сам не знал. Где-то в глубине души у него остался неприятный осадок от сцены у школы. Возможно и потому, что Алла приехала из Ленинграда и была не похожа на остальных девчонок. И если бы его приятель, Гошка Буянов, еще раз ударил ее, наверное, Витька подрался бы с ним. Он сам никогда не ударил ни одну девчонку, и ему было противно, когда другие поднимали на них руку.

И еще одно: Витька чувствовал, что презрение Принцессы распространяется и на него. И если остальным, в том числе и Гошке, было наплевать на то, что думает о них Алла Бортникова, то Витьке – нет.

Как бы там ни было, Грохотов тоже немного волновался. Кто знает, чем вся эта затея может кончиться?

Когда Принцесса в сопровождении Сони Шепс показалась в дверях, все уставились на Гошку. А он кромсал ножом кору многострадального клена и делал вид, что не замечает ее.

– Валяй, – негромко сказал Витька, дотронувшись до его плеча.

– Я тебе это припомню… – пробурчал Гошка.

Он нехотя поднялся и, набычившись, двинулся к Аллочке – она отщипывала от булки маленькие кусочки и бросала голубям, суетившимся у ее ног. Принцесса была в хорошем настроении, улыбалась и что-то на ухо говорила Соне.

По Гошкиной спине было видно, как не хочется ему подходить к Алле, но по законам Чапаевской улицы, раз проспорил – кровь из носу, а выполняй! Он остановился в нескольких шагах от нее и уставился себе под ноги. Голуби на кривых красных лапках подбежали к нему, дожидаясь подачки, но Буянову было не до них. Он никак не мог заставить себя согнуть колени.

Принцесса подняла голову и с любопытством взглянула на Гошку. И это было удивительно, что она его заметила. Раньше смотрела сквозь него.

– Я болван… – выдавил из себя Буянов, не глядя на нее. – И это…

– Гоша, – сказала своим мелодичным голосом Принцесса, – у меня к тебе большая просьба… Мы вчера вечером играли в волейбол, и мяч застрял на дереве в ветвях.

Гошка выпрямился, покосился на Витьку и с готовностью спросил:

– На каком?

– Соня, покажи, пожалуйста.

Соня еще не успела и рот раскрыть, как Гошка бросился к дереву и кошкой вскарабкался па первый сук. Еще секунда, и он скрылся в ветвях. Немного погодя тугой черный мяч глухо шлепнулся в траву. Принцесса улыбнулась и поблагодарила Гошку, все еще ворочавшегося в ветвях.

Девчонки ушли с мячом на речку. Витька Грохотов и Соля Шепс остались у дерева, дожидаясь, когда спустится Гошка.

– Ушла? – послышался из густой листвы его голос.

– Что же ты не поцеловал ручку? – спросил Соля. Гошка спрыгнул в высокую траву и ласково позвал Шепса:

– Иди-ка сюда, что-то я тебе скажу… Но хитрый Соля отошел еще дальше.

– И на колени не встал? – сказал он. – Витя, ты не засчитывай ему Гошка сделал великолепный прыжок, но Соля увернулся и пулей припустил вслед за девчонками.

– Поросенок, – добродушно сказал Буянов. Он был доволен, что все так хорошо обошлось – Никогда не знаешь, что у нее на уме… – задумчиво сказал Витька.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЗАГОВОР НА ЧЕРДАКЕ.

Где-то на границе темными ночами гудели моторы пятнистых остроносых грузовиков с прицепленными к ним пушками, рокотали и лязгали железом укрытые маскировочными сетками танки. На аэродромах притаились вражеские бомбардировщики с подвешенными бомбами, готовые по первому сигналу подняться в воздух. Жерла полевых орудий разных калибров были наведены на пограничные города и села.

Война стояла у самого порога, готовясь без стука войти в наш дом.

А те, кому суждено было скоро умереть в адском грохоте разрывов фугасных бомб, беспечно веселились, слушали на закате соловьиные песни, грустили, любили.

Пекари пекли хлеб для тех, кто никогда не будет его есть. На швейных фабриках строчили машины, изготовляя пеленки-распашонки для новорожденных, которые так никогда и не появятся на свет. Руководители учреждений подписывали приказы для июньских отпускников, не подозревая, что они уже не действительны. Война отменила на несколько лет вперед все отпуска.

В городе В. река Синяя петляла, ныряя под старые деревянные мосты. Рыбаки ловили окуней и плотву прямо с берега. Летом чистые песчаные отмели становились пляжем. В воде стояла вышка, с которой смельчаки сигали вниз головой.

Синяя не очень глубокая, но с быстрым течением. Посредине реки разлеглись огромные камни-валуны. Вода вокруг них бурлила, пенилась. На округлых боках камней, будто клочья шкуры, висел бархатный изумрудный мох. Мальчишки любили загорать на валунах. Не только мальчишки, но и взрослые парни. Они подплывали к камню и бесцеремонно за ноги стаскивали ребятишек, а сами занимали их места.

Из всех праздников мальчишки больше всего любили День Военно-Воздушного Флота. Со всего города на грузовиках, украшенных плакатами, на автобусах горожане устремлялись на аэродром – большое зеленое поле с несколькими небольшими строениями и метеорологической станцией. На крыше желтого домика весело трепетал на ветру полосатый колпачок, очень похожий на шапочку деревянного Буратино.

В этот единственный день в году любой мальчишка за небольшую плату мог забраться в кабину зеленого одномоторного самолета и сделать несколько кругов над аэродромом. И настоящий живой летчик в кожаном шлеме сидел впереди, совсем рядом. До него можно было дотронуться рукой.

Мальчишкам с Чапаевской улицы иногда выпадало счастье подняться на самолете в воздух не только в День авиации. В их доме жил грузный, веселый человек – дядя Костя Ладонщиков, отец толстого рыжего Сашки. Дядя Костя работал на аэродроме механиком. Иногда он приезжал обедать на маленьком грузовичке. Ребята забирались в кузов и ждали, когда выйдет дядя Костя, а потом хором упрашивали взять их на аэродром. И случалось, добрый механик брал их с собой, а там, на аэродроме, всегда представлялся удобный случай подняться в воздух на самолете, тем более, что ребята знали почти всех пилотов.

В это лето сорок первого года мальчишки, как и всегда, ждали авиационного праздника. Рыжий Сашка сообщил, что на аэродром прибыло еще несколько самолетов, так что теперь все желающие смогут в праздник полетать над городом.

А пока было скучно. Дни стояли жаркие. Единственное спасение – речка. Но с Чапаевской до Синей километра три. Три туда и три обратно, итого – шесть. На речке можно блаженствовать лишь до часу – двух, а потом по самому пеклу шагать через весь город домой. Придешь – и голову под водопроводный кран, будто вовсе и не купались.

В один из таких знойных июньских дней, вернувшись с речки и без всякого аппетита пообедав, ребята по привычке забрались на чердак. Здесь тоже было жарко – за день железная крыша раскаляется так, что босой ногой на нее не ступишь – но зато никто не мешал. На чердаке разрабатывались планы налетов на чужие сады, поверялись друг другу мальчишечьи тайны.

Саша Ладонщиков с удовольствием поведал, что через две недели у отца отпуск – и они уезжают на целый месяц в деревню к родственникам под Лихославль. Там благодать: в ста метрах сосновый бор, речка под боком.

У Витьки Грохотова отец работает мастером на литейном заводе. У него отпуск в августе. Витька с отцом, матерью и младшей сестренкой поедут отдыхать к знакомым на станцию Медведево. Там много озер, сосновые леса. Прошлым летом они с отцом триста восемьдесят штук одних белых грибов наломали…

Гошка Буянов еще не знает, куда он поедет. У его отца отпуск в октябре. Старший Буянов много лет страдает печенью и осенью всегда уезжает в санаторий. В прошлом году Гошка был в пионерском лагере, но его оттуда раньше срока выписали домой. Он там подговорил двоих ребят, и они ночью угнали из соседнего дома отдыха катер. Завести завели, а остановить вовремя не сумели, и белый катер с ходу врезался в берег, и в нем что-то поломалось. Гошкиному отцу пришлось платить за ремонт.

Гошка, конечно, завидовал приятелям, которые скоро уедут из города. Есть у него в Рыбинске бабушка, но одного туда ни за что не отпустят. Позапрошлым летом он на бабушкином огороде стал клад искать – ходил слух, что его прадед закопал там кубышку с царскими золотыми, – перерыл весь огород, но кубышку так и не нашел. Зато бабушке весь урожай овощей погубил. Она купила ему билет в жесткий вагон и отправила домой.

– Разве мы живем? – сказал Гошка. – Существуем, как простейшие амебы… Вот раньше жили люди: Робин Гуд, Ричард Львиное Сердце, знаменитый разбойник Антонио Порро! О них легенды сложены, книги написаны. А что про нас напишут? Жили в старом доме пацаны, в школу ходили, играли в лапту, ну еще в орлянку… Иногда дрались, да и то без вмешательства родителей не обходилось… Плохо мы живем. Неинтересно. Никаких героических поступков не совершаем.

– Я в прошлом году утопающего спас, – вспомнил Сашка.

– Утопающего… – усмехнулся Гошка. – Трехлетнего пацана, причем еще неизвестно, собирался он тонуть или нет.

– Его мать мне килограмм «Раковых шеек» купила, – сказал Сашка. – Попросил бы – и два купила.

– Герой! – засмеялся Гошка.

Толик Воробьев вдруг встрепенулся и, воинственно сверкая прозрачным стеклянным глазом, скороговоркой выпалил:

– Давайте дом подожжем, а? Вызовем пожарную команду и все вместе будем тушить. Я номер запомнил: ноль-один.

– Посмотрите на этого ненормального, – сказал Гошка. – Он хочет дом поджечь! Свой родной дом, в котором живет… И даже номер телефона пожарной команды запомнил: ноль-один. Видали вы где-нибудь еще такого идиота?

Все с презрением посмотрели на Воробьева. Действительно, второго такого идиота трудно найти. Толик понял, что сморозил глупость, и решил поправить дело.

– Ну, тогда уборную подожжем, а? – предложил он. – Она сгорит, а нам новую построят, теплую…

– Вот что, Воробей, – сказал Гошка, – немедленно встань и покинь наше общество… Ты надоел нам.

– Когда овощехранилище горело, я тоже тушил, – похвастался Толик.

– Ты еще здесь? – нахмурил черные цыганские брови Гошка.

Толик проворно вскочил – он побаивался Буянова – и пошел к квадратному отверстию в полу, через которое все забирались на чердак. На штанах у него было большое пыльное пятно.

– Воробей, погоди! – окликнул Гошка. – У тебя спички есть?

– Нету, – сказал Толик. – Мамка прячет… Только я все равно знаю, где они!

– Плохо прячет, – заметил Витька Грохотов. Он сидел на толстой балке и выстругивал охотничьим ножом палку для лапты. Когда круглая с большими торчащими ушами голова Толика исчезла в отверстии, Гошка покачал головой.

– Видали, какой нашелся поджигатель?..

– Что же ты предлагаешь? – спросил Витька. Гошка обвел присутствующих испытующим взглядом. Кроме Витьки и Сашки на чердаке были два брата-близнеца:

Тим и Ким. Оба беловолосые, одного роста, в одинаковых коротких штанишках и зеленых майках. У Кима было родимое пятно на правой щеке, у Тима – на левой. Этим они отличались друг от друга. Братья были на редкость дружны и молчаливы. Когда один из них открывал рот, другой с испугом смотрел на него. И наоборот. Ребята они были надежные и горой стояли друг за друга. С ними не связывался даже Гошка Буянов, который передрался со всеми мальчишками с Чапаевской улицы.

– Организуем шайку, – понизив голос, сказал Гошка. – Будем ночью грабить население. Поднимется паника, о нас заговорят…

Гошка вот уже второй год был помешан на книжках про шпионов и разбойников. Эти книжки, изданные еще до революции, он добывал у одного десятиклассника. Последняя книжка, которую он прочел, была про Антонио Порро – великого разбойника, неуловимого и изобретательного.

Начитавшись приключенческих книг, Гошка решил организовать шайку, но долго не решался посвятить в это дело ребят. А сегодня такой подходящий момент представился. Гошка думал, что его поднимут на смех, но никто не смеялся.

– Кого же мы будем грабить? – поинтересовался Витька, продолжая обстругивать палку. Белые кудрявые стружки падали к ногам.

– Будем отбирать часы, кошельки, драгоценности, – ответил Гошка. – Налетим, пистолет к виску и… жизнь или кошелек?!

– Пистолет? – удивился Витька.

– Обыкновенный пробочный пугач сойдет, – сказал Гошка. – Кто в темноте разглядит?

– Странные идеи приходят тебе в голову, – заметил Витька.

Но Гошка уже загорелся; он с воодушевлением заговорил о храбром Антонио Порро, о темных ночах, засадах, постоянном ощущении опасности. Настоящие мужчины должны владеть ножом и пистолетом. Антонио Порро за двадцать шагов попадал из браунинга в обручальное кольцо.

– А ножом владел, как бог. В шайке могут быть только храбрецы – трусам там не место…

Гошка видел, как у ребят заблестели глаза. Сашка даже рот раскрыл, а Витька перестал стругать свою дурацкую палку. Главу за главой рассказывал Гошка про бесшабашную разбойничью жизнь. Перед его глазами мелькали желтые страницы с рисунками: черные люди в черных масках вонзают в грудь и спины острые кинжалы… Когда он выдохся, наступило молчание. И Гошка понял, что его идея захватила ребят, но тут чуть было все не испортили близнецы.

– Грабить – это нехорошо, – сказал Ким. Тим с испугом взглянул на брата.

– Спартак был великий человек, а тоже грабил богатых римлян, – возразил Гошка. – А Робин Гуд? А Пугачев? Стенька Разин? Все они стали историческими личностями…

– Потому что они боролись за справедливость, грабили богатых и все отдавали бедным, – сказал Витька.

– А мы кому будем отдавать? – спросил Саша.

– Зачем отдавать? – возмущался Гошка. – У всех великих разбойников были свои клады… Вспомните «Остров сокровищ»: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца… Ихо-хо и бутылка рому!» Свою добычу мы закопаем в укромном месте и, когда понадобится, возьмем.

– Чепуха все это, – сказал Витька и снова принялся строгать палку. – Когда все это было? Шайки, клады… А сейчас? Совсем другое время.

– Ты что, не слышал: в Москве орудует шайка «Черный кот»? – спросил Гошка. – Милиция с ног сбилась, а их не найти… По всей стране разъезжают… Эх, приехали бы к нам, разве стал бы я с вами связываться?

– Какой еще «Черный кот»? – удивился Сашка.

– Да что с вами говорить! – махнул рукой Гошка. – Вы разве мужчины?

– Я тоже слышал что-то про «Черного кота», – сказал Витька.

– Два года мальчики работают, и никто не может накрыть…

– Мальчики? – спросил Сашка.

– Мы не будем грабить, – хором сказали близнецы и удивленно посмотрели друг на друга. Когда они говорили разом, то всегда удивлялись.

– Я на вас и не рассчитывал, – усмехнулся Буянов. – Идите, братцы, домой… манную кашу кушать – Мы не грабители, – сказал Ким.

– Чужие кошельки нам не нужны, – добавил Тим.

– Вас мама ждет, – усмехнулся Гошка. Но братья вдруг разговорились:

– Мы пионеры.

– И еще тимуровцы.

– Мы согласны помогать людям.

– А не грабить их… Пошли отсюда, Тим!

Близнецы встали и направились к чердачному отверстию.

– Не вздумайте болтать, – предупредил Гошка. Братья молча спустились вниз. Их можно было и не предупреждать: Ким и Тим в этом смысле молодцы. Из них клещами лишнего слова не вытащишь.

– Давайте лучше ларек ограбим, где пирожные и конфеты продают? – предложил Саша Ладонщиков.