Текст книги "Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941"

Автор книги: Вилль Бертхольд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

В 8.45 утра западное командование германского флота во Франции дало ответ. Лютьенс вновь получил реальную возможность уйти от противника, поскольку инстанция на земле разобралась в том, что адмирал не мог осознать, а именно: противник потерял «Бисмарк». Радиограмма гласила: «Последнее донесение о контакте в 2.13 от K3G. Заканчивается тактическим сигналом в три цифры, но прямого сообщения о местонахождении корабля не содержит. Наше общее впечатление – контакт утерян. Периодически передаются оперативные радиосигналы на Бермуды и Галифакс, но не в направлении Гибралтара и отряда кораблей H, находящегося предположительно в Атлантике. Западное командование».

Тем не менее адмирал держался прежнего курса.

Гибельного курса…

Матросы пали духом. От одного страх передавался другому. Казалось, они отправились в этот морской поход так давно. Сколько же еще он будет продолжаться? Кончится ли когда-нибудь это бушующее море? Что еще можно сделать?

Они хотели вернуться домой. Они выполнили долг, потопили «Худ». «Бисмарк» нуждался в ремонте. Повреждения несерьезны. После их устранения новый выход в море. Это естественно, но нынешнюю операцию пора кончать. Теперь лишь один пароль: курс на Германию или Францию. Францию тоже можно считать домом, раз она оккупирована.

Многие перестали есть. Пища стала безвкусной. Притом что в других родах войск завидовали морякам, которых хорошо кормили. Им не давали протухшей пищи. В супе плавали большие куски мяса. Но ни у кого не было желания вылавливать их. Все потеряли аппетит. Живот и горло сводило судорогой.

Лаухс вошел в кубрик в большом волнении.

– Все в порядке, парни, – крикнул он, – через четыре часа мы доберемся до побережья.

– Отчего ты так думаешь?

– Мне сказал Линденберг.

– Откуда Линденберг знает?

– Я откуда знаю.

– Если не знаешь, то заткнись, – рассердился Пфайфер. – Чтобы не будоражить корабль своими домыслами из гальюна.

– Пошел к черту, – свирепо огрызнулся Лаухс.

– Так… завелся? Когда вернешься домой, снова начнешь трепаться, обязательно.

– Не зарывайся, или получишь по зубам.

Два моряка встали друг против друга, набычившись. Озлобились все. Любая невинная перепалка грозила перейти в потасовку. И все же все находились в одной лодке, одинаково ощущали свое пребывание среди морских волн в вооруженной консервной банке в ожидании очередного нападения, очередного орудийного залпа, очередной торпедной атаки. В ожидании благополучного исхода исполнения этого проклятого долга, окончания этой убийственной войны на море, этого страха и ужаса, этого бесконечного и непреодолимого ожидания на своих боевых местах у какого-нибудь прибора, рычага, кнопки.

Матросы вяло переминались на палубе корабля. Сегодня к ним присоединился Поллак, тучный старший матрос, которого ничто не могло вывести из равновесия. Сегодня он выглядел беспомощным. Он не отвечал, когда с ним заговаривали. Глядел перед собой с безумным видом. Потом взорвался:

– Не могу больше. Сейчас там должен родиться ребенок.

– Успокойся, приятель, – сказал Пфайфер. – Не только ты этого ждешь.

– Жена, – простонал Поллак. – Это должно было произойти вчера… Если я их вскоре не увижу, сойду с ума.

– Может, тебе пришлют письма вертолетом. Чего ты раскричался? Рождение ребенка – не повод дергаться.

– Займись своим обедом! – заорал на него Мессмер.

– Не могу.

– Пообедай, приятель. Первоклассный паек перед отправкой на небеса. Или ты хочешь утонуть на пустой желудок?

– После еды посиди и потолкуй или погуляй подольше, – заметил Линденберг.

Пфайфер решил оставить гастрономическую тему.

– Нам следовало бы завести женщин на старой посудине, – сказал он, – тогда бы я посмотрел на вас. Тогда не было бы никаких жалоб, так? Томми могли бы появляться сколько угодно, вы бы не обращали на них внимания.

– Итальянцы держат женщин на борту, – заметил кто-то.

– Ерунда… Если и держат, то только для офицеров.

– Ну и хорошо, когда им надоест, наступит твоя очередь.

– За это он даже готов встать в очередь за офицерами, – вставил Пфайфер.

Все рассмеялись. На несколько секунд тема номер один заставила их забыть о пребывании на «Бисмарке».

– Моя несчастная женушка, – застонал Поллак.

– Ты, глупый болван… Твоей жене гораздо лучше, чем тебе. Очень скоро ты займешься стиркой пеленок.

Старший матрос встал и застегнул на себе боевой пояс.

– Ребята, настало время вахты. Вы – подонки. В вашей башке ничего нет, кроме жратвы, женщин и отпуска.

– Это кое-что, во всяком случае, – медленно произнес Мессмер. – У тебя же совсем нет башки, одна лишь тыква.

– Это еще мягко сказано, – поддержал его Пфайфер.

Они не спеша ушли с палубы. Времени было предостаточно. Оно разрывало душу. Такая ситуация может сломить даже моряков…

Она их действительно ломала. Каждый час, каждые сто пять минут. Когда ничего не происходило, многое случалось. Потому что они не знали, что происходило.

«Бисмарк» послал радиограмму. Непостижимо! Но в этом не было сомнений. Британские радиолокаторы работали вовсю. Как такое могло случиться? Однако это не волновало сэра Джона Тови…

Адмиралтейство внимательно отслеживало ход операции «Бисмарк». Радиолокационные данные, наносившиеся на карты в штурманской рубке корабля «Кинг Джордж V», британского флагмана, не во всем согласовывались. Два сигнала указывали на местоположение южнее последней позиции «Бисмарка». Все же остальные указывали на север.

Сэр Джон решил не обращать внимания на сигналы, указывающие на юг.

В результате местоположение «Бисмарка» определили в точке с координатами 57 градусов северной широты и 33 градуса западной долготы. Если это верные координаты, тогда «Бисмарк», несомненно, возвращается на север.

«Кинг Джордж V» немедленно оповестил об этом все другие британские корабли. Их сориентировали на проведение операции в точке, вычисленной как новая позиция «Бисмарка». Им не давали указаний относительно передвижений в новые квадраты, и до получения дополнительного распоряжения они могли действовать самостоятельно.

«Саффолк» направился к Исландии. «Кинг Джордж V» взял курс на Северное море. «Принс оф Уэйлс», уже опередивший британский флагман, двинулся назад к Датскому проливу. «Викториес» устремился к проходу между Исландией и Фарерами. «Родней» замешкался. Он находился слишком далеко от определившейся точки «Бисмарка». Корабль был обречен прибыть к месту сражения в Северном море слишком поздно при любых обстоятельствах.

Новую обстановку рассматривали и в адмиралтействе. Одного из наиболее опытных экспертов, капитана Даниеля, попросили высказать свое мнение об этой обстановке.

– По-моему, – сказал он, – «Бисмарк» направляется во французский порт. Нам неизвестно, получил ли он серьезные повреждения. Можно с уверенностью предположить, что поразить цель смогла как минимум одна торпеда. При таком предположении боевая эффективность корабля несколько уменьшилась. Для противника прорыв в пространстве между Шотландией и Датским проливом будет слишком рискованным. Он знает, какие мы имеем силы в нашем распоряжении, и должен понимать, что мы блокируем эту морскую зону всеми наличными кораблями. Если «Бисмарк» приблизится к французским портам на атлантическом побережье, то вскоре окажется в пределах досягаемости своих сил и под прикрытием люфтваффе. Кроме того, ему навстречу непременно вышлют подводные лодки.

Капитан Даниель твердо держался своей точки зрения. Но мнения членов адмиралтейства разделились. Нервы напряглись до предела. Усталость, промахи и неопределенность оказывали свое влияние на офицеров.

Другой офицер, капитан Эдвардс, придерживался того же взгляда, что и Даниель.

Пришлось еще раз прибегнуть к воздушной разведке. Еще раз она должна была помочь в преодолении страшных удручающих часов неопределенности. Но радиус действия гидросамолетов ограничен. В воздух поднялись три «Каталины». В 1.50 пополудни. Успех их вылетов был крайне проблематичным.

Что же теперь будет? Правильны ли были расчеты? Покончат ли они наконец с противником? Смогут ли они навязать противнику сражение? Смогут ли они отомстить за «Худ»?

Сэр Джон Тови надеялся на это.

Он не предполагал, однако, что его корабли движутся в ложном направлении. Не знал, что нелепая арифметическая ошибка войдет в историю морских войн. Что ошибка в расчетах еще раз дала «Бисмарку» преимущество почти на семь часов.

На этот раз шанс уйти был достаточно надежен. И корабль смог бы уйти, если бы адмирал Лютьенс знал об этом шансе!

Младший лейтенант Петерс сидел в каюте и писал письмо матери. Письмо, которое, возможно, никогда не дойдет до адресата. Петерс был на грани срыва. Дважды, трижды он порывался писать письмо, но затем отбрасывал лист бумаги.

– Брось это, – посоветовал ему капитан-лейтенант Нобис. – Ляг и расслабься. Все равно нет смысла писать письма… Через два дня мы будем дома. Ты получишь звание лейтенанта, а твоя мать сможет встретить тебя как героя.

– Мне бы ваш оптимизм, герр капитан, – отозвался младший лейтенант. – И ваши нервы в придачу.

– Это – от природы, – ответил Нобис. – Все очень просто: один имеет базедову болезнь, другой – плоскостопие, мне же выпало иметь крепкие нервы.

– Не знаю, как это вам удается, герр капитан, – продолжил Петерс, – но вы выглядите верхом совершенства и распространяете запах одеколона, словно собираетесь на танцы, а не в штурманскую рубку. В вашем присутствии я ощущаю себя неполноценным существом.

Нобис рассмеялся:

– Если это способно помочь, Петерс, я с удовольствием одолжу тебе свой одеколон.

– Вам бывает страшно, герр капитан?

– Конечно. Но к страху можно привыкнуть, как можно привыкнуть к чистке зубов два раза в день или пище из змеиного мяса.

– Как вам удается не обнаруживать ни тени страха?

– Послушай, Петерс, единственное, что мне нравится на этой проклятой посудине, это ощущение уверенности в том, что никто не знает, как я себя чувствую.

– Вы когда-нибудь тонули, герр капитан?

– Дважды, мой милый. Последний раз на нелепом малюсеньком шлюпе.

– Как же вы оказались за бортом?

– Непроизвольно, Петерс. Все происходит так быстро, что потом не понимаешь, как это случилось. Но не дрейфь, за бортом этого корабля никто не окажется.

– Вы действительно так думаете?

– Я повторял про себя это до тех пор, пока не уверовал. И буду впредь в это верить, пока придется… Ну, я иду в штурманскую рубку. Не забудь меня вовремя сменить.

«Прекрасная философия, – думал Нобис. – Вот я стою, разыгрываю из себя героя и треплюсь по мелочам просто для того, чтобы забыть о собственных мыслях. Будто я когда-нибудь смогу забыть о них. Будто я, хотя бы на час, смогу перестать думать о Дайне. Будто я сто раз не переживал последнюю встречу с ней…»

Все двигалось с молниеносной быстротой. Нобиса выписали из госпиталя и поместили в лагерь для интернированных под Лиссабоном. Слева обитали интернированные англичане, справа – немцы и итальянцы. Их разделял лишь забор из поржавевшей колючей проволоки. Разделяла лишь невидимая, так называемая идеологическая стена.

Лишь война разделяла.

По обе стороны от линии раздела люди играли в футбол, ели одинаковую пищу, читали одинаковые газеты. Только комментировали прочитанное в газетах по-разному.

Комендант лагеря, тучный майор, был человеком покладистым.

– Если есть жалобы, заходите ко мне, – говорил он, приветствуя Нобиса. – Я могу предоставить вам почти все. За исключением свободы, конечно. Но в этом вы сами виноваты. Хотя, уверяю вас, я уважаю ваше решение. На вашем месте я сделал бы то же самое.

– Весьма признателен, – ответил Нобис.

По обе стороны от забора из колючей проволоки люди мечтали о побеге. Сторожевые посты, укомплектованные опытными стрелками, преграждали путь к свободе. Они относились к выполнению своих обязанностей серьезно и стреляли без колебаний. Ночью территория лагеря освещалась прожекторами. Был один возможный способ бежать: пропилить железную решетку на первом этаже переднего здания, выпрыгнуть на дорогу при свете прожекторов и затем бежать, бежать, бежать так быстро, как позволяют ноги.

Перед Вернером Нобисом такую попытку предприняли трое заключенных. Двое убежали, третьего застрелили.

«Положим, я укроюсь от лучей прожекторов и пуль, – размышлял Нобис, – что тогда? Каждый поймет, что я иностранец. Мой португальский – безнадежен. В кармане ни гроша. На мне что-то похожее на спецодежду. Без посторонней помощи меня поймают в считаные часы. Кто может мне помочь? Может, Дайна?»

Нобис написал ей письмо. Написал, что просто хочет ее видеть. Ответ пришел обратной почтой. Несколько коротких строк, которые Нобис никогда не забудет.

«Вернер, я люблю тебя. Люблю ужасно. Надеюсь, ты выберешь меня, а не войну. Если бы ты поступил так, я была бы счастлива. Но остаюсь несчастной, пока ты не сделал этого. Мне никогда не приходило в голову, что я англичанка, по крайней мере по паспорту, и что я люблю мужчину, который должен считаться моим врагом. Пожалуйста, ради нас, забудь о том, что ты немецкий офицер. Если не сможешь, то потеряешь меня. Если не хочешь меня потерять, напиши и сообщи мне об этом. Я однажды приду и заберу тебя. Дайна».

Он не стал писать ей. Его интернировали на четыре недели. Четыре недели, в течение которых он каждый день думал о побеге.

Теперь настал решающий час. Железная решетка почти пропилена. Ее можно было выломать рукой.

Затем состоялся прыжок на линию огня. Возможно, часовые будут спать. Он надеялся на это.

Часовые не спали, но их подвела меткость. Пули просвистели у его головы семь-восемь раз. Затем его поглотила тьма. Дальше он бежал со всех ног. Остановился передохнуть. Сначала он хотел добраться до Опорто. К Дайне.

Он чувствовал горечь во рту, когда думал об этом. Собирался попросить у нее одежду и деньги. Надеялся, что сможет уговорить ее. «Если я не герой, – думал Вернер Нобис, – то должен быть негодяем».

Бог знает, как он прошел 60 километров до Опорто. Измазал свою одежду грязью, чтобы выглядеть бродягой. Повсюду встречал полицейских или солдат. Они не обращали на него внимания. Наступил особенно приятный день. Солнце светило так, словно хотело сделать мир еще более привлекательным. Как будто в этом была необходимость! Как будто Вернер Нобис не ценил, не желал мира! Как будто он был виноват в этой проклятой войне!

Проголосовав, он проехал часть пути в грузовике. Водитель, отчаянный молодой парень, обращавший больше внимания на девушек, чем на дорогу, несколько раз заговаривал с Нобисом. Но беглец не мог понять, что тот говорил. Он заглядывал в свою карту. Еще 30 километров позади. Нобис надеялся, что им не встретятся на дороге блокпосты. Надеялся, что полиция не догадается о том, куда он нанесет свой первый визит. Что этот визит будет к Дайне.

Но полиция под этим сияющим голубизной небом была расположена, очевидно, думать о чем угодно, только не о беглом интернированном немце. В конце концов, он не был врагом. Более того, Португалия не участвовала в этой гнусной войне. Здесь не хватало сахара. Вот и все. А это терпимо. Сколько людей в Германии, Италии, Великобритании, Норвегии, Дании и Польше с готовностью обходились бы до конца жизни без сахара, только бы не было войны? С наступлением ночи он оказался в Опорто. Дайна жила в коттедже на окраине города. Нобис хорошо знал кружной путь по окрестностям Опорто. По крайней мере, по карте улиц города, которую он добыл в лагере для интернированных.

Что она скажет, когда увидит его? Как он пройдет к ней, не разбудив весь дом? Как он сможет поговорить с ней, не встретившись с ее матерью?

Он думал, что все будет гораздо проще. Бродил тенью вокруг дома Дайны. Ушла масса времени, пока приобрел необходимую смелость для преодоления нерешительности и решающего разговора.

Интересно, где ее комната. Она рассказывала ему о своем доме во время посещений госпиталя. Он знал, что ее спальня выходила на небольшой балкон. В доме было два балкона.

Вернеру Нобису повезло. Он определил ее балкон верно.

Он бросал камешки в ее окно. Через продолжительное время зажегся свет. Затем он ее увидел. Она натянула на себя платье и выглядела сонной. Ее глазам нужно было привыкнуть к темноте.

Вернер Нобис вышел из тени.

– Это я, Дайна, – назвался он приглушенным голосом.

Затем она его увидела. Он ясно видел, что она ему рада.

Самое худшее позади, подумал Нобис, однако он знал, что самое худшее еще впереди.

Разговор с ней.

Расставание…

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал он. – Как мне попасть к тебе?

– Я разбужу маму.

– Нет, пожалуйста, только не это… Я в бегах.

Дайна сразу все поняла. Она кивнула:

– Я сейчас спущусь.

Нобис снова вошел в тень. Ему хотелось ни о чем не думать, но мысли его уже давно не слушались. Так же как и чувства. Так же как и глаза.

Теперь она вышла к нему. Улыбалась. Выглядела такой же, как всегда. Удивительно красивой.

В тот же миг Нобис забыл обо всем.

О цели побега, его срочности, о полиции, об отсутствии денег, нужде в одежде.

Он стоял перед ней, обнимал ее, прижимал к себе.

Она плакала от счастья…

«Бисмарк» двигался дальше, имея на борту 2402 человеческих судьбы. Ничего не происходило. Затишье перед бурей. Частью этого затишья был капитан-лейтенант Нобис, который сидел в штурманской рубке, думая о Дайне.

Не он единственный, у каждого была своя Дайна, о которой он не мог не думать. Но только у одного из них имелся шанс остаться с ней, но он выбрал войну.

Остальные лишились возможности выбора из-за призыва на военную службу…

Семь часов им не выпадало шанса. Англичанам. Фактически семь часов все наличные корабли Королевского флота пытались настигнуть «Бисмарк» в Северном море – и все это время германский флагман двигался в направлении побережья Франции.

В 3.30 дня сэр Джон Тови получил новое донесение о возможном местоположении «Бисмарка»: 50 градусов 15 минут северной широты и 32 секунды западной долготы.

Адмирал смотрел на донесение с удрученным видом. Если местоположение определено правильно, «Бисмарк» направлялся не в Северное море, а в Бискайский залив.

Как могла возникнуть ошибка?

Ответ напрашивался простой, смехотворно простой. Сетка координат на картах, которые использовались, была нанесена неточно. Адмиралтейству следовало бы это заметить. Им следовало бы привлечь к этому внимание сэра Джона Тови. Но как всегда, то, что надо было сделать, не обнаруживалось до последнего момента.

В 4.30 Джон Тови послал в адмиралтейство радиограмму с вопросом, полагают ли они, что «Бисмарк» идет курсом на Фарерские острова. Ему не ответили. Сэр Джон решил взять дело в собственные руки. Он забросил поиски в направлении Северного моря. Сообщил на корабли свое мнение о том, что германский флагман направляется во Францию. «Бисмарк» изменил курс.

Он изменил курс за час до обнаружения ошибки в адмиралтействе. Адмирал Тови сэкономил час.

Но не было ли уже слишком поздно?

Сэр Джон Тови без труда определил, чего ему стоила ошибка. Он находился примерно в 100 морских милях от «Бисмарка». Точное местоположение германского флагмана еще неизвестно. На выяснение уйдет вся ночь. У адмирала оставалась одна надежда – самолеты авианосца «Арк Роял», который приближался к месту сражения вместе с отрядом кораблей H. Они осуществляли разведку над обширной морской зоной.

Погода снова благоприятствовала «Бисмарку». Но его наконец обнаружили.

26 мая в 10.30 утра «Каталина», базировавшаяся в Северной Ирландии, установила местоположение линкора. Он находился в точке с координатами 49 градусов 33 минуты северной широты и 21 градус 50 минут западной долготы. Курс 150 градусов. Скорость около 20 узлов. «Каталина» сразу отправила донесение. Его продублировали все британские радиопередатчики. Его слышали все британские корабли: «„Бисмарк“ снова обнаружен».

Обнаружен раз и навсегда. Через тридцать один с половиной часа.

Вначале имелись некоторые сомнения в том, являлся ли действительно линкор, обнаруженный «Каталиной», «Бисмарком». Только полчаса назад, около 11 утра, «Свордфиш» с «Арк Роял» принял «Бисмарк» за крейсер.

Послали другие самолеты. Они поднялись в воздух в почти невозможных погодных условиях. Гигантские волны захлестывали авианосец. Впервые летчики Королевского флота рискнули взлететь с палубы в подобных условиях.

Риск окупился. Самолеты вернулись с известием, что корабль противника не был крейсером, но, должно быть, «Бисмарком».

На «Бисмарке» воздушная тревога.

– Гидросамолет типа «Каталина», – доложил наблюдатель с «вороньего гнезда». – Высота 4000 метров.

Гидросамолет держался на безопасной дистанции от зенитного огня. Затем мимо проревел «Свордфиш». Тоже на безопасной дистанции. Зенитки корабля все еще молчали.

Сколько это будет продолжаться?

Для решающей торпедной атаки на «Бисмарк» в воздух поднялись 15 самолетов. В 2.50 дня. Экипажам самолетов сообщили, что на оперативном пространстве других кораблей не наблюдается. Ошиблись. Ошибка должна была обойтись англичанам очень дорого.

Самолетам понадобилось около часа, чтобы долететь до «Бисмарка». Пятнадцать торпедоносцев «Свордфиш» упорно неслись вперед. Наперекор ветру, дождевым завесам и плохой видимости. Местоположение противника приходилось определять по радарам. Летчики смотрели на часы. Где этот чертов «Бисмарк»? Они ничего не видели.

Затем засветился экран радара. Цель.

«Бисмарк».

Теперь настало время самой трудной части операции. Сначала самолетам следовало сделать боевой заход. Им нужно было резко взлететь в облака. Там сосредоточиться. Перестроиться в боевой порядок. Совершить полет на малой высоте. Затем сбросить свои торпеды. И снова взмыть вверх.

Кому не посчастливится на этот раз? Кого поразит зенитный огонь, когда орудия «Бисмарка» откроют его по самолетам противника с дистанции трех-четырех сотен метров?

Времени размышлять не было. Самолеты ринулись в пике сквозь облачный покров. Прямо на цель. Первый боевой порядок летел над противником. В любой момент могут взорваться торпеды.

Из британских кораблей ближе всех находился к «Бисмарку» «Шеффилд». Когда погода ухудшилась еще больше, британский крейсер получил приказ принять от авиации выполнение задачи преследования корабля противника. В 1.30 дня. Около полутора часов ранее взлетели «Свордфиши». Во время получения приказа «Шеффилд» находился в пределах видимости авианосца «Арк Роял». Никто не заметил, как авианосец удалился от крейсера. Никто не предполагал, что «Свордфиши», готовившиеся для атаки на «Бисмарк», сбросят торпеды на свой корабль, «Шеффилд»…

Незадолго до 4 часов дня офицер-радист с «Арк Роял» доложил капитану Монду:

– Сэр, «Шеффилд» в непосредственной близости от «Бисмарка».

Монд сразу понял, что это значит.

– Когда поступило донесение?

– В 2.00 пополудни.

– Почему я получил его только сейчас?

– У нас были трудности с расшифровкой.

– Вы понимаете, что это значит?

– Да, сэр, – ответил офицер-радист.

– Немедленно передать по радио открытым текстом: «Соблюдать осторожность в отношении „Шеффилда“».

В тот самый момент, когда в эфире прозвучало предупреждение, уже взрывались первые торпеды…

Капитан Ларком стоял на мостике «Шеффилда». Ему только что доложили о приближении «Свордфишей».

Он наблюдал за ними через бинокль. Видел, как они взмыли в облака. Какого черта они там укрылись?

Капитан Ларком представлял себе весьма конкретно, как выглядит торпедная атака. Представлял, потому что его корабль, «Шеффилд», уже послужил мишенью для неопытных молодых экипажей «Свордфишей» с «Арк Роял» во время маневров.

– Они нас атакуют! – вскричал он через мгновение.

Первый самолет уже приближался на бреющем полете.

– Полный вперед! – проревел Ларком.

Корабль сделал столь резкий поворот, что сильно накренился вправо. Далее пошел зигзагообразным курсом.

Вверх вздыбились высокие столбы воды. Торпеды имели магнитные взрыватели, они срабатывали, как только попадали в магнитное поле стального корпуса корабля.

Вторая торпеда устремилась вслед за первой.

Она становилась все ближе и ближе. С шипением и пенистым следом на поверхности моря. Беспощадный, смертоносный снаряд. Его выпустили свои же моряки, а экипаж «Шеффилда» не мог защитить свой корабль…

Торпеды с шипением мчались к кораблю со всех сторон. «Шеффилд» увертывался от них зигзагами. «Проклятье, неужели они не видят, что мы не обороняемся? – подумал капитан Ларком. – Неужели им не кажется странным, что мы не ведем зенитного огня?»

Снова на них ринулся в пике самолет. Снова скользнула в воду торпеда и проделала пенистую дорожку в морской ряби.

Моряки на верхней палубе, превозмогая страх, смотрели на воду. «Неужели они не узнают нас? – думали они. – Они летали над нами каждый день, каждый день мы служили мишенью для их холостых торпед! Теперь что же, погибать от собственных боевых торпед? Становиться беспомощными жертвами наших собственных самолетов – более беспомощными, чем в случае атаки вражеских самолетов?»

На них летело в боевом порядке последнее звено самолетов. Вот оно стало совсем близко. Приготовлены торпеды для поражения корабля. Сразу три. Можно увернуться от одной или двух торпед, но не от трех сразу. Во всяком случае, не в то время, когда они так близко.

Самолеты перешли в пике и летели на небольшой высоте.

Теперь они должны сбросить свои торпеды. Где они? Уже сброшены? Этот наблюдатель в «вороньем гнезде» ослеп, что ли? Самолеты пронеслись с воем над кораблем и удалились. Пилоты взмыли на своих машинах вверх, развернулись и улетели.

По крайней мере, три последних самолета опознали «Шеффилд».

Возбуждение улеглось. Неистовые зигзаги отнесли крейсер еще дальше от «Бисмарка». Капитан Ларком теперь развернул корабль в направлении противника. «Шеффилд», рассекая волны, отправился преследовать германский флагман.

Между тем сэр Джон ожидал вестей о результатах воздушной атаки. Адмирал нервничал. Но это было заметно лишь тем, кто находились в непосредственной близости от него, настолько сдержанным и спокойным он выглядел. Сэр Джон посматривал на часы.

То же делали офицеры, стоявшие вместе с ним на мостике.

Что-нибудь случилось? Вести должны были дойти до них давно. Неужели погода настолько скверная?

Или зенитный огонь «Бисмарка» настолько губителен? Германский флагман настолько искусен, что увернулся от торпед? Или – как бы это ни казалось невероятным – все самолеты были подбиты немецкими зенитками?

Наконец, вести дошли до адмирала.

Сэр Джон Сомервил, командующий отрядом кораблей H, прислал предельно лаконичную радиограмму: «Нет попаданий».

Однако это не давало еще адмиралу Тови представления о том, что «Свордфиши» авианосца «Арк Роял» атаковали свой собственный корабль.

Между тем злосчастные самолеты вернулись на авианосец. Только теперь чудовищная ошибка получила объяснение. Летчики были не в себе.

– Обошлось без ущерба, – говорил им капитан Монд. – Вас не за что винить… Ступайте что-нибудь поешьте и будьте готовы к очередному вылету.

Случайность снова вмешалась в ход войны на море. Как получилось, думал капитан Монд, что «Свордфиши» не смогли потопить «Шеффилд», который значительно уступает в мощи «Бисмарку»? Как случилось, что ни одна торпеда не достигла цели, хотя у пилотов было достаточно времени для прицеливания из-за отсутствия зенитного огня? Магнитные взрыватели усовершенствованных торпед оказались непригодными. Капитан Монд сразу решил заменить их испытанными контактными взрывателями. К этому решению его подтолкнула непостижимая и, к счастью, безуспешная атака на один из своих кораблей.

Именно торпеды с контактными взрывателями давали возможность уничтожить корабль противника пилотам «Свордфишей», которые готовились ко второму вылету. Пока самолеты заправлялись, палуба авианосца кренилась в разные стороны под воздействием волнующегося моря. Семь часов вечера. Сильный ветер гнал в беспорядке облака на высоте 200 метров над водой. В плотной летной экипировке экипажи самолетов стояли на посадочной палубе, азартных юношей сжигала решимость исправить свою ошибку. К твердой решимости примешивался страх, чувство, которое молодой летчик не обнаружит нигде на свете. Сколько их вернется назад? Сколько их разнесет на куски огонь противника?

Сколько прочтут заупокойных молитв, сколько матерей заплачут? Вот о чем они думали, хотя стремились изо всех сил стряхнуть эти мысли, хотя на их бледных лицах изображались едва заметные улыбки. Глубокий вздох – и они полетят.

Поединок со смертью начался. Началась встреча с судьбой, определять которую они не могли так же, как и парни противной стороны, в которых они собирались выстрелить свои смертоносные торпеды.

Завертелись самолетные винты. Заревели двигатели. Тяжелые, громоздкие машины взлетели с палубы, снова вперед, на врага. Одной из них было суждено поразить цель. Торпеда лишила «Бисмарк» подвижности. Это было начало конца, конца самого современного в мире линкора…

Экипаж «Бисмарка» одолевали вопросы: «Что происходит? Куда мы направляемся? Что мы делаем? Как долго будет длиться эта зловещая тишина?» Тревожная неопределенность легла тяжелым бременем на обитателей орудийных башен, машинного отделения, лазарета, погреба боеприпасов, радиорубки. Она заползала в столовые для матросов, оседала в офицерских каютах, усугубляла нервозность отпускников, заставляла лица пилотов бледнеть и суроветь.

Что происходит?

Две маленькие черные точки кружили над немецким флагманом вне досягаемости его зенитного огня – вражеские самолеты, следующие, как хищники, за обреченным караваном. На несколько минут они исчезали, затем возвращались, поднимались выше, опускались ниже. Так продолжалось часами.

Было далеко за полдень 26 мая 1941 года, до трагедии оставалось менее двух дней…

Моряки на верхней палубе видели этих крохотных паучков высоко над собой. Они знали, что это значит. Воздушная тревога не объявлялась. Пара самолетов противника, державшаяся вне досягаемости зенитного огня, не давала достаточный повод для тревоги на «Бисмарке».

В то же время в небе разыгрывалась трагикомедия. Независимо друг от друга гидросамолет «Каталина» и «Свордфиш» соприкоснулись с «Бисмарком». «Каталина» радировала: «Атакованы немецким истребителем».

Гидросамолет нырнул в облака, чтобы уйти от предполагаемого противника, и, таким образом, потерял контакт с «Бисмарком».

В свою очередь «Свордфиш» принял гидросамолет за «Фокке-Вульф-200» и также ринулся наутек. Два самолета встретились вновь в небе над «Бисмарком», но тратили больше времени на слежку друг за другом, чем за германским кораблем.

Между тем «Бисмарк» маскировал работы на верхних палубах.

Флагману приделали фальшивую трубу. При помощи оловянных листов и фанеры контуры корабля изменили так, чтобы он походил на американский линкор «Миссури». Это делалось с целью ввести в заблуждение преследователей. На этот блеф от безысходности больших надежд не возлагалось.