Текст книги "Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде"

Автор книги: Вильгельм Шульц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– И этому хрюшку под жопу – тоже! – скорость лодки под водой достигала 17 узлов, что сопоставимо со скоростью эсминца…. И Ройтер уходил от преследователей, маневрируя на перископной глубине. Порой он чувствовал себя богом. Особенно когда вокруг зашипели заряды «ежа». «Полный!» – и они уже за кормой опускаются на заданную глубину. Никто не ставит их на 12 метров! А зря!!!

При любой возможности он выплевывал одиночные парогазовые торпеды прямого хода в сторону авианосцев, но волнение поверхности мешало как следует прицелиться… Серебристо-белые следы при сражении с такой кучей кораблей имели неожиданное дополнительное преимущество. Они создавали панику среди эскорта. Зубоффу на секунду удалось захватить визиром танкер-топливозаправщик. Этот неуклюжий нефтевоз едва поводил носом вслед за всем ордером, перешедшим на зигзаг, но прытью авианосцев не обладал. На лодку накинулись уже 3 эсминца, бомбы сыпались в воду градом, англичане, казалось, не оставляли врагу ни единого шанса, но Ройтер выворачивался как угорь. Эх… не хватает кормовых… но там, на их месте, турбина, позволяющая давать нам 17 узлов.

Над полем сражения появились 4 «Хейнкеля». Навстречу им с авианосцев роем устремились «Харрикейны». С лодки не было видно результата, картинка прыгала. Небо – море – небо – надстройка корабля – небо. Ройтер уже пару раз видел, как над перископом проносились самолеты. Атаковали ли они? Или не они? Или это «еж» заставлял волны накрывать окуляр? Пока ему удавалось уворачиваться… Зубофф, наблюдавший в зенитный перископ, видел чуть больше. Строй бомбардировщиков рассыпался, и они ввязывались в бой с истребителями, как тяжелые четырехмоторные машины, делали бочки, чтобы уйти из-под перекрестного обстрела. «Харрикейн» задымил и стал заваливаться на крыло. Один «Хейнкель» тоже превратился в огненный шар, он так и не успел сбросить ни одной бомбы. И, уже объятый пламенем, сыпал их, не жалея. Перископ накрыло огромной волной.

Эсминец W&V совершал боевой разворот прямо на Ройтера.

– 1-й пли! – скомандовал Ройтер, когда тот был на 40 градусах. Мимо. Торпеда ушла в направлении кораблей противника, оставляя призрачную надежду на то, что, возможно, она кого-то достанет в этом хаосе.

– 2-й пли!

Эсминец вдруг резко повернул на 90 градусов и пропустил хрюшку перед носом. Мимо. «Нет! Ты так просто не уйдешь! Я тебя все-таки достану! – прорычал Ройтер. – На третьем какая глубина?» – «3 метра!» – «Отлично – третий, пли!»

– С 500 метров – не более Ройтер выпустил торпеду точно в форштевень эсминца. Хрюшка «поднырнула» под нос корабля, поднятый волной, и ударилась о киль в районе кормы. Взрыв! Как апельсины из перевернутой корзинки, в воду посыпались глубинные бомбы, часть на взводе, часть – просто безвредные бочки. Эсминец и лодка шли на предельных скоростях встречными курсами. Корабль, получив повреждения, начал проседать на корму и к моменту, когда они встретились, уже был довольно сильно подтоплен. Развороченная корма ударила в боевую рубку лодки. И хотя U-2413 к тому времени имела значительный дифферент на нос (Ройтер отдал приказ на уклонение и погружение), избежать сильного удара не удалось. Чудовищный скрежет, гулкий звон металла о металл, лодку тряхнуло так, что командира отбросило к стене боевой рубки. В центральный пост хлынула вода. Последнее, что увидел Ройтер, – яркая вспышка света, снова оглушительный грохот, как будто катилась по булыжной мостовой пустая металлическая бочка, а дальше… – дальше тишина.

* * *

Морская война, пожалуй, не столь безобразна, как сухопутная. На море не остается ни гор трупов, ни сгоревших городов, ни выжженной земли, ни битого кирпича. Покореженные стальные монстры исчезают в пучине без следа. Изуродованные тела и мусор разносится волнами на сотни миль, и через сутки невозможно уже догадаться, что на этом месте только что пылал огонь и гибли люди. Все скрыла поверхность вод. И над ними раскинулся шатер небес. Все чинно и величаво. Волны как катились, так и будут катиться своим курсом, чайки, расправив крылья навстречу ветру, как носились над жидким топазом вод – так и будут носиться еще и через 100 и через 200 лет.

Сумерки, пришедшие с Востока 24 ноября 1944 года, застали центр 46-го квадрата в следующем состоянии. На волнах, выпуская черное пятно соляра, дрейфовал корпус авианосца. Часть самолетов, те, что не успели взлететь, а таких было большинство, съехали с палубы и оказались в воде. Они раскачивались на волнах, как разбухшая пачка сигарет в весенней луже. Решения покидать корабль пока не было. Но и двигаться самостоятельно он не мог. По прилегающей акватории барражировали 2 эсминца. Они остервенело кидали в воду бочонки глубинных бомб, воздух сотрясали разрывы а из воды поднимались белые фонтаны. Вдалеке догорало нефтяное пятно от заправщика. Печальный итог битвы: 5 эсминцев, 1 крейсер, 1 вспомогательный корабль-заправщик – потоплены. 1 ударный авианосец – поврежден. Можно считать – тоже потоплен. Он практически непригоден к буксировке. С одной стороны. С другой – 4 самолета и одна подводная лодка…

Дёниц находился в подавленном настроении. Он боялся спрашивать про судьбу U-2413. Но спрашивать было нужно. Он не удивился, что связь с лодкой потеряна. Такое бывало с Ройтером не однажды, он не удивился тому, что потеряны все 4 бомбардировщика. Так должно было произойти. Ребята знали, что даже в том случае, если все пройдет успешно и они отбомбятся как положено, на обратную дорогу у них не хватит топлива. Максимум, на что они могут рассчитывать, – это надувной плот и… плен.

– Господин гроссадмирал! Господин гроссадмирал! Они повернули!

Авианосная группа, понеся потери, изменила курс. Теперь она шла на север, еще видимо до конца не отказавшись от своих амбиций. Во всяком случае, кучка «камикадзе» смешала карты англичан. Без заправщика такая орава не сможет действовать активно. Теперь их путь либо назад, описав небольшой круг, либо в Мурманск к союзникам.

– Все-таки он сделал это…

Дежурный офицер положил перед Дёницем сводку. Ройтер выполнил свою боевую задачу. Он снова победил… Вот только что-то радости от такой победы было немного. Перед глазами гроссадмирала проплывали картины. Ройтер с обычным своим хулиганским прихцуром печатает шаг по качающейся палубе лодки – в бинтах и копоти после «Бисмарка». Ройтер во время награждения своим первым Железным крестом. Ройтер на отходящей от пирса IX D2 – отдает честь. Это был последний из могикан. Ас еще довоенного призыва. Он презирал смерть, он был настоящим рыцарем моря, потомком викингов, но смерть догнала его, как рано или поздно догонит каждого, кто осмелился бросить ей вызов. Бессмертных на этой земле и в море нет.

Год назад оберлейтенант Хельмут Ройтер погиб за родину и фюрера. Сегодня за родину и фюрера погиб гауптштурмфюрер цур зее Конрад Нойман. Не каждому в этом мире выпадает такая яркая завидная судьба.

Англичане ушли на север. Норвежские базы в безопасности… Никогда более ВМФ его величества не пытался их атаковать. Впрочем, оставалось не так уж и долго до окончательной развязки. И она приближалась неумолимо.

* * *

– Господин штурмбаннфюрер! Камрад Ройтер! – услышал Ройтер голос Карлевитца. Тьму прорезал свет переноски. Он был не ярким, но бил по глазам как меч. Тишина превратилась в гулкое уханье полого чрева подлодки. Где-то травило воздух, искрили порванные провода и люди ковырялись на нижнем ярусе.

– Б…ь! Карлевич! Ну какого х…! Мне Шепке уже наливал… – начал Ройтер нарочито недовольно. Может быть, такая бравада поднимет дух команды.

– Не… Вы нам нужны, командир! – Карлевитц улыбался.

– Вы отключились, командир. Вам досталось при ударе.

– Голова не варит вообще… – стал раскачиваться Ройтер, обхватив череп руками. В ушах стоял звон. Но звон звоном, а другого командира пока на лодке нет.

– Карлевич! Доложите обстановку.

– Обстановка такова, командир. Мы на дне. Балластная цистерна повреждена, воздух с нее стравлен. Команда занимается ремонтом. Ее восстановят примерно через 1 час. Правый электродвигатель разрушен. Левый в норме. Моторы бесшумного хода в норме. Дизеля повреждены. Возможность ремонта выясняется. Разрушен шноркель – ремонту не подлежит. Вероятно, при ударе о грунт мы зарылись кормой. Винты заклинило. Разрушена радиоантенна, радар, короче, все, что было в боевой рубке.

– То есть даже если цистерну восстановят, мы не сможем в нее накачать воздуха, достаточного для подъема лодки… Круто, ребятушки!

– Ну и какие предложения поступят от господ офицеров? Чем нам наполнять цистерну главного балласта?

– Вообще-то есть шанс, – проговорил Рах, – шанс есть… но кто-то должен рискнуть… короче. Мы на глубине около 100 метров. Шланг у меня есть, там бухта – все 200. Во всяком случае, можно нарастить. Хомуты есть, трубки есть. Можно попытаться протащить его через отверстие шноркеля, поднять один конец наверх и удерживать там с помощью буя или спасательного плота. По шлангу мы накачаем воздух. Нужно только убедиться, что англичане ушли.

– Да х… тут ушли!. Они вон уже 12 часов подряд бомбят не переставая… У них что, бомб без счету?

– Видимо, им подвозят… – ухмыльнулся Зубофф.

Нужно дождаться темноты. Плот могут увидеть не сразу… а потом – ну и что, ну плот.

– Да лишь бы они его не расстреляли тут же.

– Ничего не получится, – отрезал Ройтер. – Наше водолазное снаряжение не способно выдерживать такой подъем. Это кессонная болезнь – гарантированно. А времени, хотя бы полчаса, у нас нет. Воздуха не хватит.

Он сделал попытку подняться, нога соскользнула, и он нечаянно пнул валяющийся на палубе порожний огнетушитель. Баллон откатился к Зубоффу. Тот прижал его ногой.

– Камрады! – воскликнул старпом. – Есть идея! Этот баллон держит все 10 атмосфер. Если накачать в него воздух, хотя бы вот отсюда, – он ткнул в магистраль ВВД, – этого хватит, чтобы продержаться полчаса, может, чуть больше. Дышать можно через редуктор от газовой сварки…

Через 20 минут была готова новая водолазная экипировка. Зубофф взялся лично тестировать свое изобретение. Огнетушитель промыли и накачали в него кислорода из сварочного аппарата. Все это подключили к штатному загубнику. Для того, чтобы сделать глоток воздуха, нужно было отвернуть кран.

У механика шланга оказалось и правда много. Эту змею протащили через шноркель. Теперь оставалось преодолеть 100 метров. Как только Зубофф достигал поверхности и в шланг начинал поступать воздух – оставалось включить помпу, и воздух наполнил бы цистерну главного балласта. Несомненно, в такой ситуации, когда над тобой враг, продувать балласт опасно. Но ничего не делать и тихо умирать никто тоже не хотел. Может, там, на поверхности, нам удастся захватить какую-нибудь посудину, как в 43-м?

* * *

Лодку удалось оторвать от дна. Исправный электромотор вытащил ее из опасной зоны. Ночью всплыли. Прячась за облачность и дождевые заряды, из последних сил лодка ушла юго-юго восточнее и там уже запросила помощи. Способности экипажа U-2413 оценили несколькими наградами, после того как израненная лодка сумела достигнуть Бергена. Карлевитц наконец-то получил почетного арийца и Рыцарский крест, Ройтер-Нойман получил бриллианты на Рыцарский крест и именной перстень от Рейхсфюрера. Скромный серебряный перстень, на котором в виде букв «S» извивались два дельфина. Что ж, индустрия наглядной агитации работала исправно. Создавалась символика морских охранных отрядов Партии. Пока же к обычному морскому кителю просто добавились серебряные черепа и все. За успешную атаку авианосной группы все участники получили кресты. У кого были 2-й степени, получили 1-ю, у кого никакой – 2-ю. Сицилиец теперь вошел в экипаж с полными правами. Его было просто некуда отправлять. На его родине хозяйничали англо-американцы, а в сражении этот парень давал фору любому. От него Ройтер узнал, что по древнему сицилийскому обычаю, если клинок покидал ножны – он обязательно должен быть окроплен кровью, если же вдруг ситуация «рассосалась», то даже кровью хозяина. Мудро. Нечего вытаскивать из ножен оружие просто так.

Пока лодка находилась в доках, а пришлось практически ставить новую надстройку и двигатели, Ройтер был вызван к Гиммлеру.

– Японцы редко оценивают заслуги иностранцев, – говорил Рейхсфюрер, расположившись в огромном кожаном кресле, заложив ногу на ногу. – За что у вас «Восходящее солнце»?

– За снабжение острова Бугенвиль. Мы совершили 6 рейсов за месяц. Во время одного такого рейса нам удалось организовать из японцев некоторое подобие боевой U-boot-группы и предотвратить высадку десанта. Командовал операцией я.

– Вы лично потопили что-то? – Ох, издалека как заходит герр Гиммлер, вот Рёстлер тоже всегда так же делает. Не к добру это. Что вдруг сухопутного человека заинтересовали проблемы тоннажа?

– Да, десантную баржу и крейсер. Ну и там еще по мелочи. Скотовоз, шедший из Дарвина. Так что американцы остались без австралийской говядины.

– Да-да… На какое-то время остались… – рассеянно протянул Рейсфюрер, казалось, он хочет вспомнить что-то и не может. – Насколько полезной оказалась подготовка?

– Полагаю, весьма полезной. Мне удалось значительно повысить свои способности… И способности экипажа.

– Скоро вам придется иметь дело с удивительным оружием. Это нечто совершенно особенное. Будьте готовы к этому… Да, и еще… Нам пришлось перенести процесс частично на территорию Германии. – Рейхсфюрер сделал ударение на слове «частично». – Надеюсь, вы осознаете, сколь серьезна сейчас обстановка… Ройтер, вы нужны мне. Есть работа, с которой не каждому можно доверить справиться.

– Я понимаю.

– Никому другому поручить его нельзя. Слишком уж закрытая тема. В Пилау есть учебный центр Kriegsmarine, вам это известно.

– Да, известно.

– В этом центре находятся компоненты нашего… Вашего проекта. Их нужно срочно эвакуировать. Русские наступают, и промедление – смерти подобно.

– Я должен его вывезти на лодке?

– Нет, для лодки оно слишком громоздко. Гроссадмирал дает суда, надводные транспортные и пассажирские суда. Он превосходно организовал эвакуацию, надо отдать ему должное. Но то, что необходимо вывезти, – можно доверить только тому, кто уже включен в проект. Вся ваша команда целиком не понадобится.

Глава 5

26 КОНТЕЙНЕРОВ ИЗ ПИЛАУ

Камню, летящему в пропасть, есть множество причин не достигнуть дна.

Из синтоистского трактата

Сэр! Сообщаю вам, что в ближайшее время (не позднее 30 января) из Готенхафена структурами СС будет отправлен груз особой важности. Примите все меры для перехвата или уничтожения этого груза. Размеры его таковы, что для его транспортировки будет выделено крупное судно. Более точно о времени отправки груза буду информировать вас по возможности.

«Фрайбол»

Такую радиограмму прочитали в британском Морском министерстве 19.01.45.

Война становилась такой, какой раньше не была. Если на Западе Модель, стремительным ударом опрокинув первые эшелоны союзников, готовился форсировать реку Маас на плечах Монтгомери, то с Востока накатывала безбрежная волна полчищ Аттилы. Враг вторгся на территорию Рейха. Его ждали. К этому готовились. Каждый дом – огневая точка, каждая улица – рубеж обороны. На пути к столице Восточной Пруссии непреступной крепостью встал Инстербург. По левому берегу реки Инстер держали оборону не больше двух полков пехоты, 15–20 танков, два-три дивизиона артиллерии и несколько минометных батарей. В ночь на 20 января русские форсировали Неман по льду и штурмом овладели Тильзитом. Это в 50 километрах к северу. Сил не хватало. Создалась угроза охвата города широким кольцом. Утром следующего дня началась массированная воздушная бомбардировка Инстербурга зажигательными и фугасными бомбами. Большим разрушениям подверглись Гинденбургштрассе Луизенштрассе, на Маркграфенплац, прямым попаданием был уничтожен большой православный собор, сильные разрушения были у Каралененского шлюза. 21 января, 0 часов 40 минут, Черняховский поставил штабу 11-й гвардейской армии задачу: с утра 21 января продолжать стремительное наступление и во взаимодействии с 5-й, 28-й армиями и танковым корпусом ударом частью сил с севера и северо-запада овладеть Инстербургом, главными же силами выйти на фронт Ной Ширау – Вирбельн – Штеркенингкен. Тем временем на помощь Инстербургу с запада подходили части 56, 69, 1-й пехотных и 5-й танковой дивизий. Из состава 4-й армии сюда прибыл 505-й батальон танков «тигр». Защитникам Инстербурга удалось взорвать плотину, что сделало поймы рек Ангерапп и Инстер непроходимыми для техники. В ночь на 21 января ни с того ни с сего потеплело, пошел дождь. За несколько часов растаял снег и раскисла почва. Днем дождь вновь сменился снегом, температура понизилась. Используя мобильную оборону, малыми силами удалось задержать русских на сутки. Только к вечеру передовые отряды Черняховского вышли на ближайшие подступы к Инстербургу. До города оставалось около шести километров. Здесь проходила последняя полоса обороны с полевыми и долговременными инженерными сооружениями. В 22 часа запели «сталинские органы». После 20-минутной артиллерийской подготовки началось наступление на Инстербург. Силами двух стрелковых полков, усиленных двумя десятками танков, вдоль шоссе, стремясь овладеть переправами через Инстер в районе Георгенбурга и ворваться в город с севера. Третий полк должен был, наступая из района Падройена через лес Штаатс Форет Падройн, переправиться через Прегель в районе Неттинена и ворваться в город с запада и северо-запада. Первая атака с обоих направлений около полуночи была отбита. Повторная атака через 45 минут также не дала существенных результатов, несмотря на то что с марша была введена в бой дивизия самоходных установок. Инстербург снова встретил наступающие части сильным пулеметным, артиллерийским и минометным огнем и яростными контратаками.

* * *

Резкие порывы ветра и мокрый снег затрудняли и без того нелегкую работу по транспортировке контейнеров из Пилау в Готенхафен. 160 километров по обледенелым дорогам под постоянными ударами с воздуха. Зима выдалась снежной (глубина снежного покрова доходила до 40 сантиметров), с температурой до 15 градусов ниже нуля. Конвой из 5 грузовиков и бронетранспортера шел к Готенхафену двое суток, вернее две ночи. Главное было сохранить груз. Что находится в контейнерах, Ройтер не знал. При получении груза возникла нелепая ситуация, когда нужно было расписаться за ценности. «Как я могу обеспечить сохранность того, о чем я не имею представления?» – «Ваша задача – сохранить контейнеры». – «А содержимое? Может, в них набит битый кирпич?» – «Вы расписываетесь в том, что получаете 26 контейнеров. Что у них внутри – это не ваше дело. Ваше дело принять груз, а не инспектировать его». С ним были Карлевитц, Зубофф, который сам вызвался, как только узнал про Пилау. «Может, у меня будет возможность убить хотя бы одного большевика…» Псих. Такую возможность он получит только в случае, если операция будет полностью провалена. Еще двое боцманов из «старой гвардии». Получалось вполне элитное подразделение СС.

Во время воздушной атаки один из контейнеров все-таки повредили. Он соскользнул с грузовика, сделавшего резкий маневр, чтобы уйти от очереди русского штурмовика. Стало хоть понятно, что мы везем. Это была какая-то радиоаппаратура. Очень необычная радиоаппаратура. Ну да ладно. Война есть война… Составили акт, подписали. Ящик вскрыт – аппаратура повреждена. Причина – русская атака с воздуха. Но есть же еще 25 остальных.

21 января, 23 часа 00 минут. Батальон гвардии майора Абатурова 53-го гвардейского полка, с танками и самоходными установками, атаковал населенный пункт Пагелинен и разгромил гарнизон. Развивая наступление, подразделения полка вышли на южную опушку леса западнее Георгенбурга. Тем самым они глубоко обошли левый фланг немецкой группировки, оборонявшейся на участке наступления главных сил корпуса, и создали угрозу выхода ей в тыл. Однако вместо ожидаемого отступления к югу противник произвел перегруппировку сил и, подтянув в район Россталя до двух батальонов пехоты с танками, продолжал настойчиво сдерживать наступление наших дивизий, а на отдельных участках даже предпринимал контратаки. Более того, усилив двумя ротами пехоты и танками отходившие подразделения 69-й пехотной дивизии в районе Виллиамсфельде, фашисты попытались отбросить 58-й полк в северном направлении. До 24 часов полк отразил четыре атаки пехоты и танков. Столь же яростно сопротивлялись немцы в это время и в полосе наступления главных сил корпуса.

Русская оперативная сводка

22 января пассажирский лайнер «Вильгельм Густлофф» начал принимать на борт эвакуируемых. В первую очередь несколько сот женщин из флотского вспомогательного дивизиона и почти тысячу раненых солдат. Этим бортом шли несколько офицеров-подводников из Пилау. Кого-то из них Ройтер шапочно знал раньше, кого-то видел впервые. Главное было то, что никто из них не узнавал его. Доктор постарался. Ройтер стал обладателем вполне симпатичной внешности, до Шепке, может, и недотягивал, но на роли благородных негодяев в UFA вполне. Да и не Ройтер он теперь вовсе, а Конрад Нойман.

Принимающий груз штурмбаннфюрер СС узнал его по перстню. Это говорило о высокой степени посвященности.

– Благодарю вас, – удовлетворенно сказал он. – Надеюсь, что теперь-то нам ничего не угрожает.

– Не разделяю вашего оптимизма, – заметил Ройтер. – Балтийский флот русских совсем рядом.

– А, – отмахнулся штурмбаннфюрер. – Тут видели на днях какую-то подлодку в районе банки Штольпе, но на нее высыпали столько тротила, что она уж теперь точно безопасна.

Черт! Вот такое утверждение было очень опрометчиво! Кто, как не Ройтер, знал, что на лодку можно высыпать бочек хоть все из всех трюмов «Густлоффа» – никогда нельзя быть уверенным. Даже когда ты выловил пол-экипажа и то… Взять хотя бы «Бисмарк»! Сколько англичане взяли пленных? 100? 200?

На пирсе тем временем собиралась огромная толпа в несколько тысяч человек. Они представляли собой весьма удручающее зрелище. А для военного – удручающее в квадрате. Они бегут. Значит, я не справился. Многие вообще бежали в том, в чем им удалось выскочить из дома. Баулы, нелепые чемоданы. Узелки из дорогих портьер. Обезумевшие от страха женские глаза… Главное было не встречаться взглядом. Продираясь сквозь толпу, Ройтер увидел, как у Карлевитца на рукаве висит сухонькая бабушка, одной рукой она намертво вцепилась в китель, а другой тыкала в грудь мальчишке лет 5. «Что она от него хочет? – подумал Ройтер. – Почему именно от него»? Потом Карлевитц рассказывал, что бабка приняла его за какого-то чиновника и пыталась убедить взять если не ее, то хотя бы внука. Сутки портовая администрация сдерживала напор толпы, но после того, как она смяла оцепление и повалила на сходни, пришлось просто открыть двери для всех… А что делать? – Война… В то время, когда тысячи столпившихся на пирсе гражданских лиц атаковали капитана «Густлоффа» с требованием вывезти их немедленно отсюда, Ройтер атаковал капитана порта.

– Вы что, хотите отправить «Густлоффа» без прикрытия? – Это было просто невероятно!!! – Груз, о ценности которого вас должны были специально предупредить! А люди, беженцы?… Все это вы хотите отправить болтаться в открытом море, предоставив исключительно воле Бога.

– Герр гауптштурмфюрер! Я понимаю ваши чувства, но, поверьте, опасности нет. Подлодка, которую на днях обнаружили силы нашего ПЛО, уничтожена.

– Об этом судить нельзя с такой достоверностью! Дайте корветы, дайте хотя бы тральщик.

– А вы-то, собственно, кто? Вы что, разбираетесь в тонкостях подводной войны?

– Я разбираюсь в подводной войне? – К горлу начал подкатывать ком возмущения. – Да вы знаете, кто я?!

– Интересно, кто же?

– Я… я личный представитель Рейхсфюрера! По его личному указанию мы эвакуируем груз особой важности! Я требую дать эскорт!

– Гер Нойман! Прекратите истерику! Вы испугались русской подлодки? Так поезжайте поездом. Может, русские танки вам больше по душе…

Этот гауптштурмфюрер, хоть и носит знак подводника, – скорее всего какая-то штабная крыса, не имеющая ни малейшего представления о боевом применении и тактике подлодок противника. Груз сопровождает… Ну вот такие, как он, его всю жизнь и сопровождают по коридорам на углу Принц-Альбрехтштрассе и Вильгельмштрассе. ^[18]

– А я вам скажу! Может, вы у себя в СС там не знаете, но крейсерская скорость русской подлодки типа «Щ» в надводном положении 11,5 узлов! Она просто не в состоянии выйти на такую цель, как «Густлофф».

В коридоре ожидали Зубофф и Карлевитц. Последний нервно теребил кокарду на фуражке… Он начал подозревать худший вариант развития событий. И когда в кабинете капитана порта послышался грохот, а мимо них пронесся наряд охраны, громко топая ботинками, он, сообразуясь со своим шестым еврейским чувством, незаметно выскользнул из помещения. В отличие от Зубоффа, который бросился на помощь командиру.

Глава 6

ФАРВАТЕР № 58

Режет влажную землю сошник.

Провода стиснули жирную стену.

Железо звенит, железо свистит.

Дайте пожить и железу.

Алексей Крученых (1916)

При всех несомненных минусах тюремная камера – это место, где можно выспаться… На сей раз камерой служил подвал комендатуры. Здесь было много всякой всячины. Последние три недели этот подвал по назначению не использовали. Тут уже не место заключения. Тут склад, а может, уже и не склад, а свалка.

– Чего ты полез? – мрачно спросил Ройтер у Зубоффа.

– Я защищал командира… по уставу…

– Ох, уставник… – ухмыльнулся Ройтер. – Ну, долго нас тут не продержат – однозначно. Скоро нас хватится Рейхсфюрер, и тогда всю эту компашку научат родину любить… Ну вот – 13:45 – «Густлофф» 15 минут назад покинул рейд. Мы с вами, герр Зубофф, опоздали на пароход.

Ройтер пнул ботинком попавшуюся под ногу необычную желтую полированную пластинку. Что бы это могло быть? Неужели янтарь? Ройтер поднял его с полу. И правда янтарь… Кто бы мог подумать… Смотри-ка еще… Несколько крупинок балтийского солнца рассыпались по серому бетонному полу. Интересно, что здесь могло лежать? Неужели янтарь не упаковали по-человечески? Он вспомнил свой контейнер. Грузовик резко вильнул, чтобы уйти от очереди крупнокалиберного пулемета. Груз резко подается вправо, лопается конец, которым его укрепили. А может, его перебил осколок? Или пуля. Все может быть. И вот уже серый ящик кувыркается под откос, по дороге несколько раз переворачиваясь. Кувыркался-кувыркался, пока не застыл, беспомощно откинув треснувшую крышку. Ройтер проследил лично, чтобы не осталось ни одного кусочка бакелита. Но снег же! По колено почти, особенно в низинах. Как там все соберешь? Может, и здесь так же…

Ройтер не знал, где Карлевитц. Он не видел, как инженер-лейтенант ретировался. Да ему и в голову не могло прийти, что Карлевитц сбежит. Ведь то, что этот офицер не трус и не предатель, все могли убедиться не однажды. Почему же он не поддержал командира? А ответ был прост. Уроки мастера Накамуры не прошли зря для почетного арийца. Может быть, он что-то увидел, а может быть, просто решил действовать по обстановке, ведь синтоизм учит – нет плохих и хороших поступков, есть уместные и неуместные. Так Карлевитц наиболее уместным посчитал покинуть здание портоуправления. Ведь если бы он оказался вместе с ними в подвале, то спустя 4 часа от пирса не отшвартовался эсминец «Лёве» и не взял бы курс в открытое море. Одному богу известно, как Карлевитц сумел найти слова для Пауля Прюффе – командира эсминца. Что сыграло главную роль? Нерушимое флотское братство, позволившее бывшему вахтенному миноносца найти общий язык с коллегой, эсэсовская форма или сакральные знания, полученные на уроках наставника? Насколько нужно быть убедительным, чтобы заставить Прюффе выйти из порта без прямой санкции командования? Но теперь-то на «Густлоффе» уж точно могут вздохнуть спокойно. Охранение есть. Вернее будет. Через четыре часа.

Капитан «Вильгельма Густлоффа» Фридрих Петерсен был далеко не новичком в морском деле и прекрасно понимал, что продолжение движения на запад содержит в себе известный риск Выход мог быть найден только в нетривиальном решении, и оно было найдено. Принимая во внимание штормовую погоду и сравнительно большую скорость лайнера, Петерсен решил прорваться глубоководным фарватером N 58, что проходил севернее банки Штольпе. Шторм и снегопад затруднят противнику обнаружение судна. Если двигаться с максимальной скоростью и без зигзага, то с рассветом оно будет уже на подходах к Кильской бухте. Вражескую авиацию, таким образом, в расчет можно не принимать. Глубоководный фарватер застрахует от подрыва на минах. Подводным лодкам противника будет тяжело обнаружить «Густлофф», и еще сложнее – занять позицию для атаки в условиях шторма. Тем более с «Лёве» радировали – «Следуем вашим курсом. Рандеву 55,66 С 17, 38 В».

* * *

– Скажите, Юрген, – начал Ройтер, растянувшись на топчане, который тут остался еще с тех пор, когда еще была хотя бы какая-то видимость порядка.

Время, которое они вынужденно проводят в заключении, не должно быть потеряно впустую. Стоит уделить внимание подчиненному. Как Рёстлер говорил – знать самые потаенные мотивы. Пожалуй, время пришло их узнать. Тем более что в отношении России у Ройтера было множество вопросов. Русские – народ весьма воинственный, что было не раз подтверждено историей. Именно они уничтожили армию Наполеона, да и за последние 30 лет они уже второй раз появляются в Восточной Пруссии. Правда, предпоследний конфликт, когда экспедиционный корпус Суворова выступил на стороне Австрии против Пруссии, был больше чем 150 лет назад. Да и то… Сейчас и Австрия и Пруссия – едины. – Итак, Юрген, – вот вы, собственно, не скрываете своего происхождения. В то же время наши народы сейчас, вот в эту самую минуту убежденно уничтожают друг друга, демонстрируя при этом чудеса воинского искусства. Что значит для вас «быть русским»?

Старший помощник задумался. Он понял вопрос и не торопился на него отвечать.

– Та война, – медленно начал он, – мне стоила родины. Ее отняли большевики. В этой войне я бьюсь за тех, кто посмел бросить вызов большевикам.

– Вы же родились в Берлине…

– Ну да, – кивнул Зубофф. – Но я русский дворянин. У меня имение под Тамбовом.

– Но вы же не были в этом имении ни дня, – удивился Ройтер. – А родина для вас все равно – Россия?

Как он странно говорит – он не употребляет прошедшее время – «было имение»… То есть для него оно где-то в мыслях и сейчас «есть».

– А сейчас большевики пришли забрать и мою вторую родину.