Текст книги "Брезентовая сумка"

Автор книги: Виль Липатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Виль Владимирович Липатов
БРЕЗЕНТОВАЯ СУМКА

В восемь часов десять минут утра – дело происходило в четверг – по автоколонне разнесся слух, что у Бориса Андреевича Богомякова пропала его знаменитая сумка с инструментом. Это подтвердилось, так как потерпевший в запальчивой горячке ворвался в кабинет начальника автоколонны Самохина:

– Вот! Достукались! Доигрались… Вскрывают кабины сумки с инструментом воруют…

В кабинете начальника в это время находился так называемый треугольник: механик Вертков, он же партийный секретарь, и профсоюзный «бог» Шуров. Они, естественно, возмутились, а начальник Самохин от волнения крепко стиснул локоть Бориса Андреевича Богомякова.

– Брезентовую сумку! – воскликнул он. – Вашу знаменитую брезентовую сумку?

– Да! Да! Нет сумки.

Непостижимо! Пропала такая сумка с инструментом, о которой ходили легенды, и даже самые бывалые шоферы говорили со вздохом: «Мечта поэта!» Особую сумку Борису Андреевичу из палаточного брезента сшила теща, и чего только в этой сумке не было! Борису Андреевичу однажды крупно повезло. Как передовик производства он был делегирован на празднование сорокалетия инструментального завода; сидел в президиуме и на щедрой юбилейной волне был одарен сверкающим никелем инструментом, таким, что у каждого шофера кружилась голова от одного только вида головок, ключей, отверток, выколоток и прочего. Да! Не существовало в машине болта, винта, гайки, шпильки, к которым не было свободного доступа уникальным инструментам.

– А ведь это, товарищи, чрезвычайное происшествие! – оценив обстановку, печально проговорил начальник автоколонны Самохин. – Это не слесарь у слесаря на время ключ на четырнадцать увел. Вскрытие автомобиля!

После небольшого совещания с парторгом и профоргом Самохин включил соответствующую систему, и по всей автоколонне, по двору и боксам, разнесся его мощный радиоголос:

– Внимание! Внимание! На шесть тридцать назначается экстренное производственное совещание. Явка обязательна! Прошу бригадиров и мастеров организовать работу так, чтобы не было опоздавших. Повторяю, товарищи…

После этого Самохин, Вертков и Шуров одобрительно улыбнулись Борису Андреевичу Богомякову, словно хотели сказать: «Найдется ваша сумка. Произошло недоразумение. Продолжайте спокойно работать!» Борис Андреевич пошел к дверям… Он был человеком крупным, солидным, неторопливым и, рассудительным, но одновременно с этим расторопным и даже шустрым, когда требовала обстановка., В автоколонне Борис Андреевич считался передовиком из передовиков, и на дворе, где была установлена искусно декорированная под мрамор Доска почета, портрет Б. А. Богомякова находился в самом центре. Хорошая была фотография. Подбородок у Богомякова тяжелый, мужской, раздвоенный; нос – крупный, а вот брови как бы от другого человека, мало того, от женщины: тонкие, дугообразные.

– Значит, до вечера, – сказал в дверях Богомяков. – До свидания, значит…

Но после этого почему-то сразу не ушел, а как бы застрял в дверях, повернув голову в сторону начальства. Может быть, хотел сообщить какие-нибудь дополнительные факты, а может быть, прощался уже навеки со своей замечательной сумкой, равной которой во всем небольшом городе, наверное, не было.

– Здорово переживает! – сказал начальник автоколонны.

За пятнадцать минут до начала производственного совещания возникла непредвиденная трудность. Оказалось, что красный уголок не может вместить всех пришедших на собрание, и руководство колонны не сразу сообразило, в чем дело. Утверждать, что на предприятии производственные совещания посещались из рук вон плохо, было бы несправедливым, но, с другой стороны, больше шестидесяти-семидесяти процентов работающих в автоколонне на собрание не приходило. Кто малыша вызволяет из детсада, кто испытывает головную боль при лихорадочном состоянии, кто навещает больного брата в очень далекой загородной больнице и так далее.

Сегодня на экстренное производственное совещание пришли все, и мест в красном уголке не хватило, хотя принесли стулья из бухгалтерии, бытовки, кабинетов начальства и прочих мест. Однако молодые водители и слесари без жалоб стояли, прислонившись к стенам, – большой интерес был к собранию.

– Начинать надо! Где он? Богомяков где?

Понятно, что знатный водитель Борис Андреевич Богомяков, верный своим принципам, явился на собрание ровно за три минуты до начала. Сесть ему, естественно, было некуда, но он почему-то занять классное место в зале не стремился. Богомяков вообще сейчас был странный, незнакомый, так как смущенно улыбался, словно говорил: «И зачем это собрание? Вот взяли и подняли шум из-за дрянного пустяка!» Одним словом, продолжая все так же незнакомо улыбаться, Богомяков скромно прислонился к стенке. Невиданное дело!

– Начинаем, товарищи! – заговорил энергично начальник автоколонны Самохин. – Наше предприятие в социалистическом соревновании…

На выступление Самохин потратил семь-восемь минут, не более, затем скорбным голосом сообщил о чрезвычайном происшествии в колонне, заметив при этом, что одно дело, когда слесарь у слесаря временно ключ «уведет», и другое дело, когда вскрыта машина. Факт это такой вопиющий, что кладет пятно на весь дружный и сплоченный коллектив.

– Слово предоставляется Борису Андреевичу Богомякову.

Десять метров до фанерной трибуны потерпевший прошел медленно, заметно было, что на ходу он напряженно размышляет, а смущенная и даже виноватая улыбка с его лица так и не исчезла. Взобравшись на трибуну, Борис Андреевич неожиданно тонкоголосо произнес:

– Я хочу просить у вас прощения, товарищи! Не из гаража украли мою сумку… – Он прижал руки к груди, огорченно покачал головой. – Только с большой горячки я мог подумать, что машину в автоколонне обворовали… Еще раз прошу прощения, товарищи, но мою машину, как я вычислил, обокрали возле закусочной «Волна». Не знаю, какое затмение на меня нашло, но позабыл я машину запереть… И вот… В третий раз прошу у вас прощения, товарищи.

Тихо было в президиуме, тихо было в зале, так как – все это чувствовали – большая неправда скрывалась за словами передового водителя, да и весь он по-прежнему был таким, каким никогда не бывал. Врет, определенно врет! В принципе машину возле шоферской закусочной «Волна» могли обворовать, но не богомяковскую, только не богомяковскую – он ее всегда вплотную к окнам ставил. Борису Андреевичу легче ста рублей потерять, чем кабину не замкнуть. Одним словом, врет водитель Богомяков, а почему врет – этого даже в президиуме понять не могли. Начальник автоколонны Самохин посмотрел на партийного секретаря Верткова, потом они оба посмотрели на профсоюзного «бога» Шурова и одновременно пожали плечами. Делать нечего!

– Ну что же, товарищи, – наигранно бодро сказал Самохин, – хорошо то, что хорошо кончается… Предлагаю обсудить вопрос о воскреснике по уборке производственной территории. Слово имеет Григорий Григорьевич Шуров.

И как раз в этот момент прозвучал дрожавший от волнения молодой голос:

– Не верьте Богомякову, не верьте! Он лжет, и мы знаем, почему лжет… Прошу дать мне слово. Я хочу всю правду, рассказать.

Зал от неожиданности просто охнул, осознав, что слово для обвинения Богомякова просит самый молодой на предприятии, скромный, ко всем уважительный и вежливый водитель Груздев. Работящий парень, старательный, непьющий и внешне славный – шатен с серыми глазами. Все его звали Валеркой, так как имя Валерий он сам откровенно не любил: «Валерий – это значит: иди к доске, отвечай урок». И вот этот Валерка Груздев сквозь тесноту пробивается к сцене, лезет на трибуну и – весь бледный! – говорит:

– Мы знаем, кто и где украл сумку у Богомякова… Ребята, идите сюда.

От стенки отклеились трое молодых рабочих, протолкались к сцене и поставили на пол ободранный чемодан. Таким образом они оказались рядом с Борисом Андреевичем Богомяковым, отчего водитель Груздев заметно успокоился и даже пригладил пятерней взлохмаченные кудри. Четверо – это не один!

– Значит, товарищи, о сумке я скажу потом, – громко продолжал Валерка, – а сейчас вы послушайте, что вчера произошло… Часов в десять утра застрял я в сугробах возле деревообделочного. Машин на трассе там всегда не встретишь, а мороз был, сами знаете, под тридцать. Буксую, на раствор в кузове посматриваю, не дымится – курится. Я уж на всем крест поставил, как гляжу: машина Богомякова! Кричу «ура» и бросаюсь навстречу: «Борис Андреевич, вас судьба на трассу вывела… Дернем мой драндулет!» А он даже из кабины не выходит, хмурится и, наконец, говорит: «Ничем тебе не могу помочь, Груздев. Ты свой трос неделю назад на клочки изорвал, нового у тебя нет, а я свой в боксе забыл. Вот такое дело, Груздев, ничем не могу помочь, а был бы рад…» И уехал. Понимаете, уехал!

Валерий Груздев, молодой водитель, славный парень, теперь был совершенно спокоен, и что-то взрослое, не по годам мужское чувствовалось в его позе и складках возле губ.

– Вызволили меня только часа через полтора, раствор почти схватился, и я весь оставшийся день отдирал бетон от металла. – Валерий расстегнул верхнюю пуговицу на ковбойке. – Богомяков в этот день полторы нормы сделал… Ну, а что касается троса, то трос…

– У Богомякова под сиденьем лежал! – раздался в зале густой бас. – У него троса только в тот час не бывает, когда надо товарища из сугроба выдернуть… Эх, Валера, нашел чем удивить!

Густой бас принадлежал Петру Петровичу Грабову – человеку, работающему в колонне со дня ее организации. Ободренный такой могучей поддержкой, Валерка Груздев навис над трибуной грозовой тучей.

– Мы вскрыли машину Богомякова! – бесшабашно выкрикнул Груздев. – Хотели проверить, под сиденьем трос или оставлен по забывчивости в боксе… Собрались вчетвером, провели бурную дискуссию и все-таки решили проверить машину… Трос, конечно, был на месте, но трос – пустяки перед тем, что мы еще увидели… – Валерий перевел дыхание. – Богомяков потому и приплел закусочную «Волну», что надеялся на нашу трусость, думал, что мы не признаемся. А мы ответственности не боимся, дело доведем до конца… Ребята, давайте сюда чемодан.

Трое друзей Валерки подали на сцену небольшой обшарпанный чемодан и заняли прежнее положение – походили на стражу при Богомякове.

– Живы будем, не помрем! – сказал Валерка Груздев. – За вскрытие машины нам премии не выйдет, так хоть правда победит. Видите, товарищи, что не один трос, а два новейших троса было в машине Богомякова. Но главное, товарищи, впереди! Вот эта самая знаменитая брезентовая сумка, а вот сюрприз. Глазам не поверите…

Груздев вынул из чемодана и показал всем две новых водопомпы, смазанных и обернутых аккуратно в прозрачную бумагу.

– Видите! Видите!

Валерий правильно предположил, что люди не поверят своим собственным глазам, так как еще и месяца не прошло с того дня, когда из-за поломки водопомпы встала на прикол машина – вот совпадение! – Петра Петровича Грабова. Ни на складе, ни в других автобазах помп не оказалось, пока разворачивались снабженцы, прошло две недели, а в кабине машины Богомякова спокойно лежали две помпы.

– Борис, что же это, Борис! – только и Проговорил со своего места Петр Петрович. – Уж такого я даже от тебя не ожидал!..

Валерий Груздев между тем опять сунул руки в чемодан и вынул тяжелое, крупное, тоже обернутое в прозрачную бумагу.

– Вот другой подарочек!

На столе лежал в заводской еще смазке главный тормозной цилиндр – дефицитная вещь на протяжении всех трех зимних месяцев, когда такие цилиндры, бывает, выходят из строя один за одним. Понятно, что из третьего ряда привстал, чтобы лучше разглядеть «подарочек», Сергей Иванович Галдобин. Он на своем ЗИЛе в эти морозные дни не работал: ждал поступления на склад главных тормозных цилиндров, которые по прогнозам должны были появиться через неделю-другую.

– Большую ошибку сделал Богомяков, когда сразу не сообразил, что надо молчать о пропаже! – зло проговорил Валерий Груздев. – Понятно, он растерялся… – Валерий ткнул пальцем в сторону двух тросов, двух водопомп и главного тормозного цилиндра. – Я перед собранием спросил у кладовщика дяди Гриши, под каким соусом Богомяков дефицит получал. Ответ простой: «Он сроду мимо склада не пройдет. Запас делает большой, как мышка-норушка… А попробуй ему отказать! Придерется к чему-нибудь, на всю колонну ославит, иди доказывай, что не верблюд ты… с другой стороны – знатный человек, в президиуме сидит. Вот и считаю, что лучше с ним не связываться…»

Кладовщик дядя Григорий ростом и комплекцией природой не обижен, а сейчас, слушая свои собственные слова из уст Валерки Груздева, так съежился, словно ожидал мести Богомякова. Вдруг подойдет и спросит: «Говорил такие слова? Молчишь? А ну откажись, скажи, что Груздев клевещет! « На складе любой автоколонны работа нервная, напряженная, крикливая. Вот и кладовщик дядя Гриша от страха не дышал и съеживался.

– Думаю, что руководство колонны нас за вскрытие автомашины не похвалит, – неизвестно отчего повеселев, проговорил Валерка Груздев, – но и Богомякову придется с коллективом объясниться. Разве я не прав, товарищи?!

И пошла, как говорится, писать губерния! Для начала зал просто зашумел, потом стали раздаваться отдельные гневные выкрики, а потом все это превратилось в грозный гул, от которого Богомяков, стоящий возле стенки, начал медленно пятиться и пятиться, затем резко повернулся и, сутулый, выбежал из красного уголка.

– Товарищи, товарищи! – стучал карандашом по пустому графину начальник автоколонны Самохин. – Товарищи, прошу успокоиться! Товарищи! Товарищи!

Напрасно! Не мог же Самохин перекричать зал, где все возмущались человеком, который ради рубля и фотографий на Доске почета предал священное – рабочую солидарность.