Текст книги "Убей, если предам (СИ)"

Автор книги: Виктория Лошкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Я был уверен, что он не станет этого делать.

– А я думала, что ты снял охрану, потому что на меня разозлился.

– Дура, что ли, – пробурчал Курьянов. – Ты мне всё – таки не чужая. – Кирилл замолчал, как бы размышляя, сказать мне что – то или не говорить. – Я знал, твой Шимов интересовался у врачей о твоём состоянии и проплатил лечение, лишь бы вытащить тебя. Думаешь, после этого он стал бы в тебя стрелять?

Я пожала плечами.

– Не понимаю я Шимова. И не думаю, что пойму. Хотя за лечение и врачей ему огромное спасибо. Я до сих пор не знала.

Кирилл усмехнулся.

– Между вами много всего.

– Да прекрати, – отмахнулась я.

Кирилл усмехнулся, но ничего не сказал. Я возилась с ужином, он курил у меня на кухни, и мы оба молчали, то ли думая о своём, то ли стесняясь начать разговор после установившегося дружеского перемирия, которое пока было довольно шатким. Не скажу за Кирилла, но лично я действительно не знала, с чего начать разговор. Хорошо, что кухонные хлопоты давали мне возможность делать сосредоточенное лицо. Но когда курица и рис оказались на столе, больше тянуть не было смысла.

– Кстати, – спросила я, протягивая Кириллу миску с салатом. – А чего ты собственно приехал?

– Ты слышала про Игнатьченко, – тут же ответил приятель.

Я кивнула.

– А то как же. Скандал такой, что мало не покажется.

– Ты же не думаешь, что он такой глупый, правда.

Я пожала плечами.

– Может, он просто страх потерял.

Кирилл покачал головой.

– Он же не идиот.

– Что тебе, конкретно не нравится? – не поняла я.

– Мне не нравится, как сняли Игнатьченко. Знаешь, может я параноик, но мне кажется, что за этим стоит чья – то игра.

– Ну и пусть, – махнула я. – Давно пора эту сволочь закрыть на долгий срок. Хотя я, конечно, не верю, что такое возможно. Но уж точно грустить о нем не стану.

– Не знаю. – Кирилл вздохнул. – Мне всё это дело не нравится.

– Я тебя понимаю. Ты видишь, что в этом случае человек, возможно, был невиновен. И хочешь найти правду. Только нам – то от этого что?

– Двойные стандарты, Настя, – хмыкнул Кирилл. – Ты не захотела посадить Шимова за то, за что, по твоему мнению, он был невиновен. Хотя какая уж тут невиновность, если он тебя чуть не застрелил.

Я покраснела.

– Критику принимаю.

Кирилл улыбнулся.

– Ага, критику…Так ты мне поможешь?

Я подавилась едой.

– В чём?

– Я хочу узнать, что именно стоит за делом прокурора.

– Ну уж нет, – разъярилась я. – Этот человек раскрыл меня перед Шимовым.

– Но он в тебя не стрелял.

– Это даже хуже чем пуля. Это предательство.

Ты сама предавала Шимова, – услужливо напомнила мне моя память. Я вздохнула.

– Хорошо. Что ты хочешь от меня?

– Немного. Поспрашивай у своих в суде. Может, услышишь что – нибудь интересное.

– Ладно, – пообещала я. Гадая, что стоит за такой странной любознательностью Кирилла. Уже после, проводив товарища до двери, я стояла у окна и смотрела, как Кирилл выезжает из моего двора на своем новеньком японце. И не очень хорошая мысль пришла мне в голову. А не выполняет ли мой друг сам задание? Такие машины на зарплату не покупают.

Но это его дело.

А вот мог ли Кирилл интересоваться снятым с должности Игнатьченко просто так. Я убиралась на кухне и выдумывала причины, побудившие Кирилл проявить нездоровое любопытство.

Самая очевидная: честь мундира. Кирилла могли обязать провести своё негласное расследование. Ведь это ж не какого – то рядового следователя с взяткой поймали, а главного прокурора города. Что ж, если это так, это многое объясняло. И создавало новый неудобный для меня вопрос: почему Кирилл это скрыл. Почему он тут так красноречиво распалялся про интерес. Не доверяет? Или просто не может рассказать?

Чем больше проходило времени, тем больше вопросов у меня появлялось. Я поняла, что если не отвлекусь, явно не засну. Вспомнив, про взятые домой дела, я решила заняться работой. Но ничего не получалось. Мысли крутились вокруг снятого Игнатьченко.

Я ещё не забыла того единственного раза, когда видела Игнатьченко в живую. Именно тогда, в ресторане, он сообщил Владу, что я и есть агент, который его разрабатывает. Хм, может Кирилл не захотел со мной откровенничать, потому что это дело как – то связано с Шимовым? Кирилл вряд ли мог мне доверять в этом случае, ведь один раз я уже здорово его подвела. Шимов был знаком с Игнатьченко, и, судя по тому, что главный прокурор города предпочёл раскрыть Шимову моё инкогнито, знакомы они были не шапочно. Так что, в этом всё дело? Опять Шимов?

С утра, я, естественно, не выспалась. Голова была тяжелая, есть не хотелось, и ещё меньше хотелось бежать на работу. Но ничего не попишешь. Пришлось медленно тащиться в ванную, чтобы хоть как-то привести себя в рабочее состояние. Фен еле гудел, волосы отказывались сушиться, от этого я раздражалась ещё больше. Противные мысли никак не выходили у меня из головы.

Побросав на диван футболку и шорты, заменявшие мне пижаму, я постаралась одеться как можно быстрее. Быстрее – это значит брюки, а не юбка. Обычно я старалась ходить на работу в юбке – так мне казалось более официально. Но сегодня искать новые колготки, точно купленные неделю назад в новом супермаркете, времени не было. А вот брюки висели на вешалке рядом с юбкой. Не раздумывая долго, я стянула брюки, которые довольно неплохо смотрелись с темно – серым пиджаком и симпатичным светлым топом. Проверить бумаги в портфеле, плиту – на кухне, и вперед на работу.

Я ворвалась в кабинет за три минуты до начала рабочего дня. Наташи, секретаря, ещё не было.

Увидев меня, Нина Ивановна оторвалась от созерцания часов и недовольно скривилась.

– Ты хотя бы раз опаздывала? – поинтересовалась она.

– Сегодня – кивнула я. – Почти.

– Почти не считается.

Я задумалась.

– А это так важно?

Судья кивнула.

– Я всегда опаздываю. Коломейцева всегда опаздывает. А ты нет. У меня развивается комплекс неполноценности.

Я осторожно хихикнула.

– Хотите, завтра опоздаю на час.

– Нет, это не то, – отмахнулась Михайловникова. – Вот если бы ты по-настоящему опоздала…

Она вздохнула и я с ней.

– У тебя что, радар на голове?

– Какой радар?

– Который позволяет тебе не опаздывать? – продолжала хмуриться Нина Ивановна.

– Может вам сменить помощника? – осторожно заметила я.

– Ну уж нет, – покачала головой Нина Ивановна. – Я теперь всем хвастаю, что мой помощник обучалась в Сорбонне. Ты ведь и правду там училась?

– Только два года, – протянула я, мысленно обдумывая новые способы пыток, которые следует применить к Матвееву. Если бы не его длинный язык….

Мысли о Матвееве тут же напомнили мне о вчерашнем визите другого моего однокашника.

– Нина Ивановна, – попытала я удачу, – а что слышно о деле главного прокурора?

– А! – судья, кажется, смаковала это дело. Я знала, что Михальникова не берёт взяток. Делает вид, что не боится угроз (хотя очень боится) и совершенно не избегает сложных дел. Интересно, что она думает о нашем милом прокуроре. В отличие от меня, её он не подставлял, и потому, мнение Нины Ивановны было для меня куда более объективным и ценным.

– Знаешь, – подумав, сказала судья. – Не могу тебе ничего сказать. Дело явно очень запутанное.

– То есть? – насторожилась я. – Прокурора подставили?

– Скорее всего, – кивнула Михальникова. – Но вот что интересно: на деньгах, которые, как он говорит, ему подкинули, имеются его отпечатки.

– То есть он что, действительно взял деньги? – удивилась я.

Михальникова пожала плечами.

– Слухами земля полнится. Так вот, то, что слышала я: нашего прокурора в тот день почти не было на работе. То есть он приехал часа на два – как раз к задержанию.

– Не очень поняла, это говорит в пользу его алиби или наоборот подозрения?

– А сама не знаю, – весело улыбнулась Нина Ивановна. – Потому и говорю, что дело запутанное. Хорошо, что не нам с тобой им заниматься, а то бы все головы сломали…

Да, подумала я про себя. Во что меня опять втянул Курьянов? Неужели он не может просто приехать меня навестить безо всяких дел?

Вздохнув, я принялась за работу.

Минут через сорок в кабинет забежала румяная и веселая секретарь.

– Я отхватила себе потрясающее платье, – объявила она с порога. Нина Ивановна молча подняла глаза.

– Могла бы придумать причину поуважительней, – строго заявила судья, хотя все понимали, что её тон – явное притворство.

– А ещё я в маленькую кондитерскую забежала, – расцветала Наташка обаятельной улыбкой. – Нина Ивановна, ваших любимых эклеров купила к чаю.

– Это взятка, – заметила я, оторвавшись от папки с делом. – И я готова свидетельствовать об этом в суде.

– В нашем суде? – удивилась Наташа.

– В любом, – кивнула я.

– Придётся делиться, – обратилась к судье Коломейцева. Нина Ивановна тяжело вздохнула.

– Придётся. Ладно, девочки, давайте ещё полчасика – и перерыв. Согласны?

По дороге домой я решила хотя бы вечер не думать о главном прокуроре, Шимове и Курьянове. В наушниках звучал Андреа Бочелли, и я несколько раз прокручивала запись «Time to say goodbye».

Зря. Не очень хороший выбор музыки для девицы, чей парень успешно проверял на ней боеспособность своего огнестрельного оружия. Конечно, я была виновата. Предательница, шпионка – как угодно. Я заслужила каждую пулю, которая в меня попала.

Я старалась всё забыть, но разве такое забудешь? Разве можно забыть любимого человека, которого ты обязан предать, потому что он преступник? И разве можно забыть его, холоднокровно расстреливающего твою плоть.

Не знаю, что больше мучило меня: собственное предательство или такое хладнокровное спокойствие Шимова. Я ведь не рассчитывала, что он предложит мне сесть за стол переговоров? Вроде нет. Я всё – таки не глупая и не наивная девочка.

В общем, дорога домой не показалась мне весёлой. Хотя ничего особенного в этих мыслях тоже не было: они никогда не покидали мою голову. Радуясь, что за покупками я ходила вчера, и на мой пятый этаж их пришлось нести Курьянову, я зашла в подъезд и налегке поднялась по лестнице.

Открыла дверь, разделась, переобулась, поставила разогреваться вчерашний рис и наполнила чайник, полила цветы отстоявшейся водой, включила телевизор, чтобы посмотреть новости.

И вдруг отчетливо поняла: в квартире был кто – то чужой.

Осознание этого пришло ко мне далеко не сразу. Усталая и вымотанная за целый день, я замечала некоторые странности в положении вещей. Это было странно, но я не придавала этому значения.

Пока количество странностей не стало угрожающе много: DVD диски, лежали теперь темными корешками снаружи, а я так никогда не делаю – неудобно ведь, как узнаешь, какие на них записаны фильмы. Газеты и журналы, хранящиеся на нижней полке журнального столика, были перемешаны в хаотичном порядке. За мной такого не водилось. Гламур, Эль, Лиза у меня всегда лежали в одной стопке, Спортэкспресс и Советский спорт, которые я тоже иногда почитывала – в другой. И эти две пачки никогда не перемешивались. Я уж умолчу о том, что теперь стоящие на полки редакции кодексов были перемешаны, хотя в этом вопросе я крайне придирчива – законы у меня всегда стоят в строгом хронологическом порядке. Ведь надо точно знать, с какого момента вступила в силу та или иная поправка.

В остальном, я не могла быть так уверена: никогда толком не знала, где лежит обувь, которой я в данный момент не пользуюсь. При смене сезонов, я её мыла, набивала бумагой и убирала. Куда – это моментально выветривалось из моей головы. Так что когда наставало время доставать эту обувь, я перед этим организовывала поиски обуви в своей квартире.

Однако, несмотря на мою рассеянность со своими ботинками, в остальном – то я рассеяна не была. И уж точно не устраивала тот хаос в законах и журналах. Кирилл вчера вообще в комнату не заходил – мы всё время сидели на кухне. Да и не могла я не заметить этого беспорядка. Конечно, сегодня утром я торопилась – но это уж сильно бросается в глаза. К тому же, я точно помнила, что футболку и шорты кинула на диван – сейчас они лежали на кресле. Но я не клала их в кресло!

Мне стало неприятно. Кто – то ходил по моей квартире, касался моих вещей…бр…

Я поёжилась. У кого – то имеются ключи. Он может войти ко мне в любой момент. Даже сейчас.

Я кинулась к двери, кляня себя на чём свет стоит за то, что не установила цепочку. У нормальных людей, как правило, есть хотя бы цепочка или задвижка. У меня: простая старая дверь, которую никак нельзя заблокировать.

Я, освободив тумбочку в коридоре от флаконов с лаком, дезодорантом, от туалетной воды и расчёсок, я придвинула тумбу вплотную к входной двери. Теперь если посетитель снова решит пробраться в мою квартиру, это его остановит.

Впрочем, меня это не сильно успокоило. Я всё – таки не терминатор и всяких разведшкол не заканчивала. Что я сделаю, если вдруг он явиться суда с целью, к примеру, устроить допрос с пристрастием?

Откуда у меня появилась такая мысль, я не знаю, но она мне сильно не понравилась.

Я подумала: а не переночевать ли мне где – нибудь в другом месте, пока не поставлю новую дверь? Конечно, кому надо войти, тот войдёт, и новая дверь не поможет.

Но если я заведу себе задвижку или цепочку на двери, мне станет спокойней. А лучше заказать и то, и другое.

Я вздохнула и попыталась успокоиться. Уехать, конечно, можно было бы. Но куда?

Близких подруг у меня не было. Разве что Катька, так она живет с мужем и его родителями в малогабаритной однушке и вряд ли обрадуется ещё одному жильцу. Нина Ивановна? Наташка Коломейцева? Нет, тогда им придется слишком многое объяснять.

Насчёт Нины Ивановны – тут я никогда не была уверена, нужно ли ей что – то рассказывать. Город у нас небольшой, слухи расходятся быстро…Слухи о переменах в Картрене, должно быть, тоже ходили… Но судья была слишком тактична, чтобы первой начинать разговор о моём прошлом. Пока я не заговорила об этом сама, Нина Ивановна тоже будет молчать. И мне бы не хотелось это менять: слишком тяжело давалось превращение в нормального человека.

Выходило, что поехать я могла только к Курьянову. Он жил один в двухкомнатной квартире, год назад разведясь со своей красавицей женой.

Впрочем, я не знала, есть ли у него сейчас кто – то, и не стану ли я им мешать.

Я решила пойти на кухню и заварить себе чаю с мятой, в надежде успокоиться. И только потом принять решение.

Проходя мимо входной двери, я неосознанно поежилась. Кажется, кто – то превращается в параноика.

Невесело усмехнувшись, я включила чайник и стала искать на полках засушенную с прошлого лета мяту.

Мне казалось, что чашки, пакеты с крекерами, с чаем, сахарница – всё стоит не так, как должно. И мне было неприятно докасаться до всех этих вещей.

В общем, вместо того, чтобы потихоньку переночевать у Курьянова, я затеяла грандиозную генеральную уборку.

Закончив избавляться от чужого присутствия в доме, я без сил упала на диван. Шёл уже первый час ночи, но я, не подумав об этом, набрала номер, которой не смогла забыть, как ни старалась.

– Да? – раздался сдержанно спокойный голос.

– Привет, – пробормотала я, чувствуя себя последней дурой. Может, сразу стоило кинуть трубку. – Это Петрова.

– И? – странно, я ожидала, что голос Влада изменится, но этого не произошло.

– У тебя что, определитель? – брякнула я. Шимов рассмеялся.

– Дорогая, ты решила позвонить мне полвторого ночи, чтобы поинтересоваться, если ли у меня определитель?

– Глупо звучит, – согласилась я.

Влад фыркнул в трубку.

– Что ты хотела?

– Я…ты случайно…по какой – нибудь неизвестной мне причине не подсылал своих ребят ко мне домой?

Влад засмеялся.

– Что милая, проблемы? Снова куда – то вляпалась?

– Да или нет? – спросила я, не отвечая на вопросы Влада. Но Шимова так было не остановить.

– И конечно втравил тебя в это снова твой Курьянов.

– Кирилл меня никуда не втравливал, – моментально ощерилась я.

– Ну, конечно, – согласился Влад таким тоном, который абсолютно исключал его согласие. – Может, ты уже станешь большой девочкой и перестанешь слушать всяких уродов.

– Спасибо за совет.

– Не за что, дорогая. – Я слышала, как он усмехнулся в трубку. – Всегда буду рад поболтать с тобой перед сном.

И он отключился.

Я ещё некоторое время держала трубку возле лица, не в силах сделать хоть какое – то движение. А потом разревелась как последняя дура.

Отлично, полвторого ночи, в моей квартире побывали неизвестные, а я сижу на диване и реву только от того, что услышала голос Шимова.

Утром я поняла, что пора завязывать с вечерними переживаниями. Они ведут к бессоннице. Я снова еле проснулась, на сей раз уже с немного опухшими от слез глазами. Супер. И сейчас не лето, чтобы прятать глаза за солнечными очками. Придется повозиться с макияжем.

Обычно я не тратила много времени на это дело – от силы пудра и неяркий блеск, но сегодня пришлось вытащить из ящика расширенный набор косметики. В результате вышло совсем не плохо. Я выпила кофе, съела бутерброд с сыром. Отодвинула тумбочку к стенке. Подмигнула себе в зеркало и помчалась на работу.

Нина Ивановна сидела в кабинете и снова смотрела на часы.

– Без двух минут девять, – с улыбкой обратилась она ко мне. – Настя, кажется, ты исправляешься. Если так дело пойдёт, то наследующей неделе ты обязательно опоздаешь.

– Вы так хотите записать замечание мне в личное дело? – пошутила я. Михальникова замотала руками.

– Мне просто интересно, когда ты превратишься в обычного человека, – засмеялась судья.

Невозможно было не засмеяться вместе с ней.

– Нина Ивановна, а вы не хотите также покараулить Коломейцеву?

– Не хочу. Наталья ведёт себя правильно: опаздывает – получает нагоняй – трудится ещё сильнее. А с тебя какой нагоняй?

– Проблема, – согласно кивнула я.

Набравшись наглости, в обед я позвонили Курьянову. Мой друже сидел в кабинете и, кажется, пил чай. А может и кофе.

– Ну чего? – пробубнил Курьянов, – есть новости?

– Ну не то, чтобы…ты прожевал? – на всякий случай поинтересовалась я.

Через минуту Курьянов ответил.

– Давай, что там у тебя?

– У меня проблема: либо мою квартиру вчера обыскивали, либо у меня началась паранойя.

– И то и другое плохо, – согласился Кирилл. – Что собираешься делать?

– А ты как думаешь?

– Ну… хочешь, я ребят к тебе пришлю?

– Зачем?

– Пускай квартиру на пальчики отработают.

Я хлопнула себя по лбу.

– Дура!

– Кто? – не понял Курьянов.

– Да я сама, – я вздохнула и призналась Кирюхе. – Я уже генеральную уборку провела в квартире.

– Хм…

– Да знаю, – пискнула я, удивляясь своей глупости.

– Интересно, о чем ты думала, – вздохнул Кирилл. – Впрочем, кто сказал, что они должны оставить следы. Ведь не идиоты же обыскивали твою квартиру.

– Не идиоты. Кажется, профессионалы.

– Как же ты насекла, что тебя обыскивали?

Я рассмеялась.

– Они напутали тома редакций законов. Они у меня расставлены в строгом хронологическом порядке. И ещё с журналами они промахнулись.

– Потому что нормальные люди не могут быть такими педантами, как ты, – насмешливо фыркнул Кирилл. – И что собираешься делать?

– Ты меня уже спрашивал.

– Я помню. Сама – то, что планируешь?

– Зайти после работы в мебельный, заказать себе новую дверь.

– Зачем?

– Чтобы они зайти не могли.

– Они всё – равно зайдут.

– Успокоил. Я и так сегодня ночью еле заснула.

– И всё – таки новая дверь не лучшее решение. Они не должны догадаться, что ты знаешь про обыск.

– И что мне прикажешь, каждую ночь трястись от страха?

– Клади рядом с собой телефон и газовый баллончик.

– У меня его нет.

– Я подъеду вечером, – пообещал Кирилл.

И хотя бы на чуть – чуть, но мне стало легче.

Наскоро перекусив, я вернулась к рабочим обязанностям, которые, между прочим, были не такие уж маленькие.

Самым тяжелым для меня моментом всегда были судебные заседания. Не то, чтобы я какой – то особенно хороший юрист, но когда я замечала явные ошибки с той или иной стороны мне хотелось вмешаться, но, увы – я не имела на этого никакого права.

Кирилл как обычно поджидал меня у подъезда на своей новой крутой машине.

– Привет, – чмокнув меня в щёку, он прислушался к тому, что играет в моем плеере, который я не успела выключить.

– Ты и правда это слушаешь? – спросил он, отобрав у меня один наушник и пару секунд послушав мелодию.

Я кивнула.

– Никогда не понимал классику.

Я покачала головой.

– Что? – нахмурился Кирилл.

– Ничего.

– Скажи.

– Просто ты сам только что это произнес. Классику надо понимать, поскольку классические произведения сложны и многогранны. А попса вещь простая и незатейливая.

– Ты тоже слушаешь попсу, – припомнил мне Кирилл.

– А также рок, – кивнула я.

– Вот и не воображай.

– Да не за что, – подняла я руки вверх в качестве примирения.

Кирилл засмеялся.

– С тобой даже поссориться не удаётся.

– А мы разве сорились? – удивилась я.

– А то, – многозначительно кивнул Курьянов.

– Извини, я не поняла. В следующий раз сориться буду лучше.

Кирилл продолжал улыбаться, словно пришёл на праздник. А я, вспомнив про неизвестных, шаривших в моей квартире, тут же расхотела веселиться.

– Пошли, – схватила я товарища под локоть.

Дома я ещё раз показала Курьянову, что именно из вещей было сдвинуто или переложено.

Кирилл был потрясен.

– Слушай, – спросил он, и я заметила, как в его глазах заплясали весёлые огоньки, – а давай проведем эксперимент: сейчас вы выйдешь из комнаты, я переложу парочку предметов. А ты потом постараешься найти, что именно я переложил.

Я закатила глаза.

– Ты что, приключений Шурика насмотрелся?

– Это дельное предложение, – закатил глаза Кирилл.

– Прекрати надо мною смеяться, – сурово сказала я. Кирилл тут же кивнул.

– Тебе не повредит немного юмора. Ты себя в зеркало видела?

– Конечно. Несколько раз с утра – дома, и ещё пару раз на работе в дамской комнате.

Кирилл снова закатил глаза.

– С кем я имею дело. За это я пнула его в бок.

– И всё – таки, что мне делать с дверью?

– Оставляй всё как есть, – посоветовал Кирилл. – Я тебе кое – что принёс.

И он вытащил из портфеля небольшой свёрток. Он его ещё не развернул, но я уже знала, что там.

– Нет. – Я даже отошла подальше от Кирилла, чтобы у него не было возможности отдать мне это.

– Прекрати, Настя, – разозлился Кирилл.

– Я не возьму этого. – Замотала я головой. – Никогда.

– Тебе может угрожать опасность.

– Неважно. Я постараюсь защититься как – то иначе.

– Как? – заорал вдруг Кирилл. – Как ты защитишься от пули? Тебе что, одного раза маловато было?

– Я перееду из квартиры.

– И что тебе это даст? – усмехнулся Курьянов. – Ты не думала, что если тобой интересуются, то интересуются не просто так.

– А как, если не просто? – пожала я плечами, стараясь не выдать своего волнения. – Я не замешана ни в каких темных делах, у меня маленькая ничего не решающая должность. Я, конечно, могу потерять уголовное дело – но об этом меня никто не просит и никто мне не угрожал.

– А ты не думаешь, что всё дело в Игнатьченко. – В том, что его поймали на взятке?

– Нет, – покачал головой Кирилл. – В том, что кто – то сильный его свалил.

– Но я – то тут при чем?

– Может статься, что причём, – усмехнулся Кирилл.

– Прекрати, – поморщилась я. – Ну выдал он тогда меня Шимову. Да сколько было таких…

– Вопрос не в твоей связи с главным прокурором. Вопрос в твоей связи с Шимовым.

Я сглотнула.

– А это как сюда попало?

Кирилл пожал плечами.

– Игнатьченко был человек Шимова. Вряд ли можно было подставить Игнатьченко без ведома Шимова.

– Шимов мог потерять свои позиции.

– Ты сама – то в это веришь? – взглянул на меня Курьянов.

– Не знаю, – честно призналась я. – Я предпочитаю не слышать о Шимове.

– Тогда должен тебе сообщить: у Шимова всё полный порядок. И этот скандальчик с главным прокурором не мог появиться без его ведома.

– А вдруг всё – таки без ведома? – пожала я плечами. – Они как – никак большие друзья и коллеги.

– Не смеши меня. Они волки, которые готовы вцепиться друг другу в горло. Шимов – вожак, которого довольно тяжело достать. Он хитрый. И очень злой.

– Это ты намекаешь, что он решил мне отомстить?

Кирилл пожал плечами.

– Он тебя не добил тогда в больнице.

– Правильно, – кивнула я. – И ты сам утверждал, что Влад и не собирался этого делать. Даже врачей оплатил.

– Я думаю, у него уже тогда возник в голове этот план.

– Какой план? – нахмурилась я.

Кирилл передёрнул плечами.

– Я не знаю.

– Не надо ничего от меня скрывать, – попросила я.

Курьянов вздохнул.

– Возле тебя крутятся ребята Шума.

Ух ты, давно я не слышала, чтобы Шимова так называли.

– И когда ты это заметил? – спросила я чуть севшим голосом.

– Когда ты сказала, что виделась с ним в ресторане. С чего Шимову с тобой встречаться?

– Ради любопытства, интереса, веселья… – скороговоркой выпалила я возможные причины. И сама же усмехнулась.

– Ты думаешь, он проверял меня?

– Я не знаю. Но он имеет на тебя большой зуб. Тогда он едва избежал тюрьмы. Ему было не до того, чтобы ещё косячить с тобой. Интересоваться у врачей твоим самочувствием он мог для отвода глаз. Очень, знаешь ли, разумный поступок: кто – то стрелял в юриста его компании…

– Он знает. – Сообщила я Кириллу, прикрыв глаза, чтобы не видеть раздражения друга.

– Что Шимов знает? – рыкнул Кирилл.

Я жалко улыбнулась.

– Об осмотре моей квартиры. Я вчера вечером ему звонила.

– Идиотка, – зашипел Курьянов. – Ты понимаешь, что раскрыла перед ним все наши козыри.

– Я очень боялась.

– Ага, и от страха начала глупить, – фыркнул Кирилл. – И после этого ты считаешь, что тебе не нужно оружие?

– Я не говорю, что оно мне не нужно. Я говорю, что его не возьму.

– Это же бред…Настя!

Я помотала головой.

– Нет, Кирилл. Если это делает Шимов, я не буду сопротивляться.

– Почему? – скривился Кирилл. – Потому что и дальше будешь покрывать преступника?

– Я никого не покрываю.

– Ты становишься невменяемая, когда дело касается Шимова.

– Что ты от меня хочешь? – сорвалась я на крик. – Если бы тогда верхи не подчистили дело, я бы его посадила. Именно я. Потому что это я собирала бумаги, которые говорили о его причастности.

А потом бы таскала ему передачи в тюрьму, подумала я про себя.

Кирилл устало вздохнул.

– Может тебе уехать?

– Спасибо за предложение.

– Нет, правда. Лучше, если тебя не смогут зацепить.

Прищурившись, я посмотрела на друга.

– Кирь, только пойми меня правильно: я не считаю, что арест Игнатьченко, моя встреча в ресторане с Шимовым и обыск моей квартиры как – то связаны между собой. Я вообще уверена, что дело главного прокурора меня никак не касается.

– А если из тебя решат сделать козла отпущения?

– Тогда придётся поднять все бумаги, касающиеся этого дела. В том числе те бумаги, по которым Шимов надлежит быть уголовно наказуемым. А теперь скажи, веришь ли ты, что эти бумаги сохранились?

– Если Шимов не побоялся убрать Игнатьченко, – усмехнулся Кирилл, – в это как – то слабо верится. Скорее всего, бумаг уже не существует.

– Или они в личной коллекции Влада.

– То есть ты Шимова не подозреваешь, – уточнил на всякий случай Кирилл.

Я вздохнула.

– Игнатьченко убрали, то я тут ни при чём. Меня никак нельзя подставить. Ведь в таком случае подставленным окажется Шимов, ведь я работала под него. А ты утверждаешь, что Игнатьченко сняли с ведома Шимова.

– Н-да, – покачал головой Кирилл.

– А теперь скажи, что мучает тебя? Почему ты так стараешься связать продажного прокурора и меня?

– Потому что, моя милая, – вздохнул Кирилл. – Когда его взяли со взяткой, на его столе лежало несколько документов. В том числе подробное досье на тебя.

Я ойкнула и присела на диван. В комнате вдруг стало невообразимо тихо.

– Да ладно, – промычала, кажется, я в ответ сиплым, не моим голосом.

Кирилл усмехнулся и развел руками.

– Оперативная информация из первых рук.

Я поморщилась.

– Можно было об этом раньше сказать?

– Ты что, – закатил глаза Кирилл. – Это же секретные данные.

Я фыркнула.

– Ну конечно.

Курьянов покачал головой.

– И эта дамочка ещё работала в моём отделе.

Я сладко улыбнулась.

– Всегда приятно, когда начальство о тебе высокого мнения. Вам есть о чём пообщаться с Михайловниковой.

– Да? – улыбнулся Кирилл. – А что такое с нашей судьёй?

– Она мечтает, чтобы я научилась опаздывать, – пробормотала я.

Кирилл зашёлся громким хохотом.

– Ты всегда умела выводить из себя начальство.

Ну да, подумала я про себя, кое – кто не удержался и пальнул в меня несколько раз.

– Итак, – тем временем продолжил Кирилл, – что мы постановим?

– Я никуда не поеду.

– Это было бы лучшим выходом.

– После того, что ты мне рассказал? – хмыкнула я.

– Именно после этого.

– Ты меня удивляешь, разве я могу уехать после таких новостей.

– А если Шимов в этом замешал? – спросил-таки Кирилл. Я пожала плечами.

– Значит, будет именно так.

– Ты дура, да? – снова разозлился Курьянов. Он не понимал, не принимал ничего, что меня связывало с Владом. Я понимала, что за всё произошедшее со мной Кирилл винит себя. Но это не было его виной и не могло быть. Я была уже взрослой девочкой, когда соглашалась на эту работу.

Поняв, что я ничего ему не отвечу, Кирилл как – то сразу притух.

– Ладно, – вздохнул он. – Пойду я.

Я кивнула.

– Пистолет оставить?

– Нет.

– Дура.

Я кивнула.

– Вот и поговорили.

Он направился к входной двери, я следом за ним.

Уже на пороге Кирилл обернулся.

– Держи сотовый при себе, – попросил он. – Чтобы всегда была на связи. В туалете, в душе, в кровати – где угодно. Ты меня поняла?

Я кивнула.

– Давай. – Кирилл махнул рукой и направился к лестнице.

– Кирилл, – позвала я его, когда Курьянов уже был на лестнице. – Спасибо.

– Ага, – только и отозвался он. Я стояла у открытой двери и слушала его постепенно затихающие шаги.

Новость, что моё личное дело лежало в кабинете Игнатьченко, произвела на меня впечатление. Что это, простое совпадение? Может Кирилл зря волнуется? Главный прокурор несомненно знал, что агент, которого он предал, выжил и сейчас живёт себе поживает все в том же городе. И даже работает в суде.

Конечно, глупо думать о том, что главный прокурор мог меня бояться. Но вдруг?

Допустим даже, что он меня не боялся. Просто держал под присмотром. Вдруг я решу выступить против него? Ведь, как не крути, именно он сдал меня Шимову. И пускай не Игнатьченко держал пистолеты, он виноват никак не меньше, чем те, кто непосредственно производил выстрелы.

Но стал бы прокурор держать папку о человеке, который знает о его темных делишках, на своём рабочем столе, можно сказать – на виду?

Ведь не просто же так он собирал обо мне информацию. Любой, кого заинтересовала бы эта папка…Стоп, остановила я сама себя. Папка лежала на столе главного прокурора города. Но сколько реально человек имели к ней доступа. Главный прокурор города – фигура заметная. Через него ежедневно проходит множество самых разных бумаг, в том числе очень важных и секретных. Куда там до моего личного дела?

С другой стороны, оно ведь кем-то наполнялось. Кем – то из приближённых, которые знают – должны знать о двурушничестве Игнатьченко. И эти приближённые, естественно, должны знать о том, что приключилось со мной по вине их шефа. Никакой опасности для прокурора. Он вполне мог держать папку на работе. В сейфе, на столе.