Текст книги "Моногамия (СИ)"
Автор книги: Виктория Мальцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
{Tom Odell – Another Love (Zwette Edit)}
Утром меня разбудили странные манипуляции с моими руками, я открыла глаза и увидела Алекса, целующего мои пальцы.
– Что ты делаешь?
– Целую твои руки.
– Почему руки?
– Потому что в них больше всего нервных окончаний. Потому что мне нужно разбудить тебя. Потому что твой кофе уже остыл, и потому, что мне нужно уже уходить на встречу. Я оставил тебе записку и ключи, но подумал, что не могу уйти, не попрощавшись, и вот я прощаюсь, – и он целует меня в губы.
Я просыпаюсь окончательно и вижу, что Алекс, стоящий на коленях у кровати, одет в серо-бирюзовую футболку и трикотажные штаны, это, очевидно, его домашняя одежда, и выглядит он в ней невыразимо трогательно, контраст его сексуальности и этой одомашненности рождают в моём сознании необъяснимое тепло…
– Сколько у тебя ещё есть времени?
– Полчаса где-то, – мурлычет он, целуя мою ладонь, его веки закрываются от переполняющей его нежности…
– Тогда я успею в душ ещё. Я быстро, – стараюсь вернуть его в реальность…
– Не спеши, побудь ещё… Может, я быстро закончу с этой встречей, дождёшься меня? – его голос так ласков, так мягок, что мне и в самом деле теперь совсем не хочется уходить…
– Нет, мне нужно домой.
– Да, конечно, – глаза его грустнеют.
– Подбросишь меня до центра, хорошо?
– Я отвезу тебя домой, потом поеду на встречу.
– Успеешь?
– Подождут, – отвечает он строго, и снова целует мои пальцы, глядя при этом мне в глаза.
Я улыбаюсь ему, и его настроение поднимается снова.
Выхожу из душа и вижу Алекса в тёмно-синем костюме в едва заметную тонкую полоску, белая рубашка с раскрытым воротом делает его ещё более мужественным, его буйные волосы слегка приглажены, и выглядит он исключительно по-деловому.
– Ты похож на директора, – говорю я.
– Кажется, им я и собираюсь стать, если сегодняшняя встреча пройдёт гладко, – улыбается он, приближается ко мне и нежно целует в губы, затем в шею, зарывается носом в моих волосах, сладко вдыхая их запах…
Тот день и в самом деле имел огромное значение в его карьере, с того дня и начался его стремительный, почти вертикальный полёт в бизнес-пространстве, но узнаю я об этом уже многие годы спустя.
Глава 6. Открытие
{Вот вам простейший тест на влюбленность: если, проведя четыре-пять часов без вашей любовницы, вы начинаете по ней скучать, значит, вы не влюблены – иначе десяти минут разлуки хватило бы, чтобы ваша жизнь стала абсолютно невыносимой.
Фредерик Бегбедер}
Мы встречались так часто, как это только было возможно, мы почти жили те месяцы вместе: я использовала все мыслимые предлоги, чтобы проводить ночи с любовником. Родители и старшая сестра методично давили на меня, требуя прекратить всё это – о моём увлечении знали уже все, кроме моего мужа. О чём он только думал, я до сих пор понять не могу. Наше взаимное отсутствие интереса друг к другу скрыло нескрываемое, спрятало его под толстым слоем безразличия.
Дело в том, что мой муж Артём – игрок. Нет, к счастью, не азартный. Он живёт в виртуальном мире. Все его заботы, помыслы и устремления ограничены рамками компьютерной игры под названием LineageII, в которую он играет всю ночь, а потом спит до обеда. Дома у него нервная и злая жена, ребёнок с проблемами, требующий внимания и заботы, а в виртуальном мире он – предводитель клана в белых доспехах. Но и это не всё, у него есть ещё и виртуальная жена, и они даже сыграли в своём нереальном мире свадьбу. Самое смешное то, что за грудастой нимфой вполне может скрываться лысый дядька из какого-нибудь Устьпендюйска.
Но несмотря на всё это, угрызения совести мучили меня жёстко. Проблемой было смотреть мужу в глаза и говорить с ним. Иногда мне казалось даже, что он всё знает: в каждом его слове, в каждой фразе я пыталась уловить намёк на это. Ожидание приближающейся катастрофы зажало меня тисками и не отпускало. Но Артём не знал. И мы не баловали наше брачное ложе интимом месяцами, так повелось давно, появление в моей жизни Алекса было не причиной, а скорее следствием этого. И мне не нужен был секс, это точно, я не ощущала потребности в нём. Меня, как оказалось, мучил не сексуальный голод, а жажда любви, ласки. Алекс… Алекс… Алекс – это существо, созданное из нежности и пылкости, осыпало меня поцелуями, словно благословениями, его объятия наполняли энергией, теплом, счастьем. Тем не менее, слово «любовь» не прозвучало между нами ни разу. Ни одного.
Отношения с Алексом строились исключительно на сексе. По крайней мере, тогда это выглядело именно так. Наши первые совместные ночи были восхитительными, но далеко не лучшими. Спустя пару недель он стал проявлять изобретательность, и очень скоро я поняла, что он профессионал в этом хитром деле, скорее даже виртуоз. Страшно было думать о том, что позволило ему достичь таких высот в подобном искусстве. Однажды я решила, что пора предвосхитить его дальнейшие продвижения и сказала:
– Мои пределы уже достигнуты. Дальше нельзя. Тебе придётся найти себе кого-то более раскрепощённого.
Тут он посмотрел на меня как-то очень странно, настолько странно, что мне стало не по себе. Я ещё ни о чём не думала, но что-то сильно скрытое в моём подсознании почувствовало это каждым своим фибром. Это было впервые. Впервые стала допустимой мысль о том, что его интересует нечто большее, нежели секс.
Да! Я ханжа и циник. Но в своё оправдание могу с чистой совестью сказать, что не всегда была такой – жизнь поработала над моей огранкой. Зачем я пошла к Алексу в самый первый раз? За сексом? За ним, но скорее из любопытства, чем из желания. В то время я понятия не имела, что это такое «хотеть секса», только в теории. Чего я действительно хотела, так это посмотреть на этого жеребца без одежды и узнать, возможно ли в постели нечто иное, чем то, что я уже знала, то есть, почти ничего…
Оказалось, что возможно. И это самое «возможно» откроет мне целый мир, замечательный, сказочный, потрясающий. Моё сознание было затуманено и одурманено этим открытием, я теперь парила по жизни, а не ломилась ледоколом по ней. За этими переживаниями я не сразу заметила, что Алекс давал мне нечто гораздо большее, нежели феерический секс, и это «большее» ёмко умещается в одном лишь лёгком невесомом слове «ласка»… Он ласкал меня, он нежничал, он окутывал теплом, и не только во время секса, но и после него, без него, когда мы просто встречались мимолётом выпить капучино в кафейне после моей йоги, или намеренно пересекали свои пути и графики в одной городской суетливой точке. Не сразу, но осознание того, что я бегаю к нему не за сексом, всё таки пришло.
Как бы ни было мне больно это признавать, «пирожное» давным-давно превзошло себя, и те супружеские проблемы, которые успешно игнорировались мною на протяжении последней пары лет, явственно обнажились: не было у меня тепла и мужней ласки, и секса не было, но без последнего я и не страдала, а вот с первыми двумя пунктами было гораздо сложнее, ох как сложно! Я ужаснулась, а ужаснувшись, обнаружила, что теплею, оттаиваю, начинаю издавать ароматы, а в серо-белых графических тонах моего восприятия стали появляться краски с преобладанием розового и голубого…
Физиология
Этот фрагмент пишу одним из последних, поскольку, в силу своей бесконечной зажатости и стыдливости, до самого конца не решалась завести об этом речь, но, в конце концов, картина не будет достаточно полной без именно этой детали. Гораздо легче даже написать о том, как всё было в первый раз, во второй, сразу после того-то, или прямо перед тем-то, но совсем сложно говорить о физиологии.
Люди выбирают друг друга и создают пары по велению сердца, которое (веление, а не сердце) наука уже успела разложить на гормоны и аминокислоты, под влиянием коих и принимаются романтические решения. Иными словами всем процессом руководит химия. Психологи же утверждают, что в основе любовных отношений лежит психологическая совместимость. Но есть также ныне официально признанная наука сексология, которая несёт нам просветление в вопросах физиологии акта любви.
Как часто, или же задумывались ли вы вообще когда-нибудь, какую роль в отношениях играет физическая совместимость?
Когда-то очень давно, как раз в то самое время, когда в наших с Артёмом отношениях назрел, наконец, интим, но ещё до его свершения и до шокирующего известия о том, что я беременна, мой будущий муж, который, как и все юноши, проявлял гораздо больший интерес к исследованию темы секса, поведал мне о том, что, оказывается, внутреннее устройство женщины с течением времени подстраивается под внешний инструмент мужчины, создавая в итоге идеальную пару. Но на это требуется определённое время, поэтому только у верных друг другу партнёров, сохраняющих долговременные отношения (читай супружеские), возможна полная гармония в сексе и защита от проблем, связанных со здоровьем.
Я подумала: «ого! как он много знает!», но не догадалась, что это была элементарная подготовка. Артём, высоченный, почти под 2 метра ростом, сложенный скорее мужественно, нежели астенически, был в том самом интимном месте большим, гораздо больше, чем следовало бы. Зная об этом, ведь мальчики всегда интересуются размерами, он стремился меня подготовить и сгладить, таким образом, возможные недоразумения. Конечно, теперь я понимаю, что он старался и в самом процессе, но мне всё равно было очень больно, особенно в первый раз, ведь в определённые моменты накала мужчины всё равно теряют контроль над собой, и им хочется большего, хотя вернее тут будет сказать «более глубокого». С течением времени, конечно же, как он и говорил, ситуация улучшалась, а после родов так и вообще боль пропала и, наконец-то, я могла расслабиться, но только в одной единственной классической позе, потому что во всех остальных всё равно мне было больно. Не трагично, но больно, а страх и ожидание этой потенциальной боли никогда не давали мне возможности понять и познать всю магию полноценного секса.
Мысль о физиологии посетила меня совершенно внезапно где-то уже после пятого свидания с Алексом: он исключительно подходил мне. Более того, если учитывать те ощущения, которые дарил мне его… «орган», а это было райское пение птиц, порхание бабочек, журчание живительного ручья и невесомая звёздная пыль, он был создан для меня, лично для меня и в любой позе. Как бы этот парень не вертел меня, ощущения всегда простирались в диапазоне «невероятно, непревзойдённо, фантастически, феерически и незабываемо приятно». Хотя мне и тяжело говорить на эту тему, не буду ханжой и признаю: он был поменьше, вероятно совсем на ту самую малость, какая и мешала мне, но при этом был именно таким, какой и нужен был мне, чтобы доставить весь максимум удовольствия. Не стану скрывать, я пыталась сравнить, чем они отличаются, и это было не так трудно, ведь Алекс совершенно бесстыдно мог расхаживать по своей квартире в чём мать родила, да и вообще никогда не стремился прикрываться, настолько он был уверен в собственной неотразимости. И вот визуально я никаких отличий не заметила, то ли у него был какой-то особый секрет по пользованию этим инструментом, то ли он действительно был меньше на ту самую малость, которую глазами и не увидишь…
Но факт остаётся фактом: в плане физиологии и анатомии мы подходили друг другу, как две эксклюзивные детали, примерно так же, как наши голоса сливались в один, дополняя друг друга.
Глава 7. Испания
ГЛАВА 7. Испания
{Наиболее достойные любви наиболее несчастны в ней.
Этьен Рей}
{Raised By Swans – Old Fires}
В середине сентября Алекс сказал, что хочет показать мне Испанию, родину своих предков. Что тут говорить, это было очень заманчивое предложение, ведь я давным-давно мечтала побывать в «Раю на земле»[1], а Алекс об этом знал. Мне снова пришлось врать мужу, я сказала ему, что Алёше назначили отдых у моря, это поможет нам пережить зимние простуды с наименьшими потерями для его бронхов, а в Испании воздух пропитан хвоей и это вдвойне полезно… Муж согласился, только он не знал, что лечиться мы едем не вдвоём, а втроём… Вот это враньё было самой омерзительной частью моего романа с Алексом. Но, как известно, какая же бочка мёда, без ложки дёгтя, так что…
Мы прилетели в Испанию ночью, самолёт приземлился в Барселоне в аэропорту Эль-Прат, и это было невыразимо захватывающее зрелище, ведь этот волшебный город вытянут вдоль моря, и ночью из самолёта тысячи или даже миллионы городских огней, порт, виадуки, ярко-синяя горящая башня Акбар, подсвеченные соборы Тибидабо и Саграда потрясли моё эстетически восприимчивое сознание своей немыслимой красотой. Барселона оказалась городом моей мечты: готические здания, маленькие балкончики, уставленные причудливыми растениями, улицы, вымощенные гранитной плиткой, восхитительный по своей красоте порт, заполненный круизными лайнерами, яхтами принцев и нефтяных магнатов, лазурное море, кристально чистое даже в порту, и солнце такое тёплое, ласковое и нежное в сентябре. Барселона покорила меня навсегда, и увидела я её благодаря Алексу. А он светился, так светился, что мне казалось уже, с него вот-вот начнёт слетать золотая пыль…
Мы гуляли по городу, держа Алёшу за руки, и люди, скорее всего, думали, что мы семья… Похоже, именно это и нравилось так сильно Алексу, ведь он в Испании был далеко не впервые. Он знал Барселону так хорошо, будто это был его родной город. Мы обедали в самых невероятных местах и дегустировали наивкуснейшие блюда и вина, и владельцы этих мест знали Алекса по имени и тепло улыбались ему.
Я спросила его, почему он чувствует себя в этом городе так, будто он у себя дома. Он ответил улыбаясь:
– Моя мама из этих мест!
И я испугалась, что он захочет нас познакомить, чего так и не произошло. Несостоявшееся знакомство было с одной стороны облегчением для меня, ведь я совсем не тот человек, которого стоит знакомить с мамой, но с другой, теперь было очевидно, что Алекс отводит мне ту же роль в своей жизни, что и я сама себе – временной игрушки в его руках. Моя привычка не зацикливаться на плохом выручила меня и на этот раз, я наслаждалась видами, морем, солнцем, невозможной красотой этого города и его людей – улыбчивых, открытых, неизменно приятных.
{Tovelo Over}
Нагулявшись по Барселоне, мы отправились на побережье Коста Брава, что означает в переводе с испанского Берег Смелых. Я была потрясена: даже в самых радужных моих мечтах и снах никогда не было подобной красоты. Всё побережье Коста Бравы – это чередующиеся золотые пляжи, скалы и их выступы, покрытые хвойной порослью, гроты и бухты, живописные лагуны. Море здесь необыкновенно прозрачное и синее, скорее даже лазурное. Краски настолько сочные, что кажется, будто ты находишься не в реальном месте, а в картине мечтательного и весьма одарённого художника. Кристально чистый морской воздух, тёплый ласковый сентябрьский ветер, солнечные лучи уже совсем не жгучие, а томительно тёплые, буквально растапливающие, призывающие нежиться на золотом чистейшем песке. Пляжи в это время почти пустынны, и мы наслаждаемся этой идиллической красотой практически в полном одиночестве. В это время на испанских курортах отдыхают уже только испанские и английские бабушки: коротко и аккуратно постриженные, в брендовых очках, они скромно восседают в белоснежных креслах на всё ещё открытых террасах набережной. Из молодёжи в нашем Паламосе, похоже, никто больше не отдыхает, но бабушки так упорно не сводят своих жадных глаз с Алекса, что я невольно понимаю, красота – страшная сила…
Море просто волшебное, оно всё ещё теплое, и настолько солёное, что можно просто лежать на воде, почти не прилагая никаких усилий во имя своего спасения. Его цвет, он не просто влечёт, он сводит с ума своей лазурной красотой, вызывая стойкое желание купаться снова и снова, что Алекс и Алёша и делают, почти не вылезая из воды.
Алекс совершенно мокрый и уставший лежит рядом со мной на золотом песке, и я не знаю, чей цвет краше, этого песка или смуглой кожи этого красавца, потемневшей ещё больше от загара. Он щурится из-за солнца, пытаясь смотреть на меня, его чёрные мокрые ресницы смешно порхают, стараясь защитить от солнечных лучей янтарные радужки, да, здесь на солнце они оказались янтарно карими, а не тёмными, какими я их видела всегда… По его смуглой коже сползают солёные капли Средиземного моря, они сверкают на солнце, и это вызывает во мне непреодолимое желание целовать его широкие плечи, сильные руки, его мужественную, невыносимо сексуальную и лишь слегка рельефную грудь, вызывающе украшенную тёмными волосами. Я мечтаю собирать с его кожи морские капли своими губами, но, конечно же, сдерживаю себя… Вместо поцелуев касаюсь его плеча кончиками своих пальцев и провожу ими по мягким волнам его красивых, идеальных в своей наполненности и изгибах мышц… Не знаю, почему Алекс так широко улыбается мне, может догадывается, какие потребности вызывает во мне практически постоянное созерцание его невероятной красоты обнажённого тела… Я уже давно подозреваю, что он умеет читать мои мысли, но Господи, как же он красив, как безумно, невозможно он красив… Его тёмно синие шорты, в которых он купается, так сексуально обтягивают узкие бёдра, и этот его живот с дорожкой он сводит меня с ума, и не только меня… Бедные бабушки! Как же мне их жаль! Я то мучаюсь только днём, а ночью… ночью это тело ублажает меня всеми немыслимыми способами, балует и балует, мне кажется уже, что ненасытнее меня и нет женщины на Земле!
{The Animals – The House of the Rising Sun}
Мы сидим вдвоём в комфортных плетёных креслах за стеклянным столиком на нашей большой террасе. Мы ещё не переодеты, так как только вернулись из ресторана, где вкусно ели и пили. Пили не мало. Я в закрытом коротком чёрном платье и чёрных колготах, потому что вечерами уже холодно, Алекс в джинсах и чёрной рубашке, рукава собраны у локтей – на людях он никогда не носит ничего с коротким рукавом, футболки – только дома. Алёша уже спит – он уснул ещё по дороге, у Алекса на руках, мы бережно уложили его в детской и теперь наслаждаемся тем временем, которое доступно только для нас двоих. Мы пьём мартини и слушаеммузыку. Это California Dreamin'– Mamas & The Papas, The Animals – The House of the Rising, James Brown – I Feel Good – плэй-лист из ноут-бука Алекса.
Несмотря на то, что пили мы одинаково, его состояние вполне вписывалось в пределы категории «Немного нетрезв», а вот моё… Вообще, я когда пью, уровень моей активности, и духовной, и физической, растёт в геометрической прогрессии, иными словами, меня всегда сильно тянет на подвиги. И вот, когда я слышу первые звуки Nancy Sinatra – These Boots Are Made for Walkin', и перед моими глазами полуобнажённые девицы в чёрных колготах из клипа вытанцовывают сексуальные па, я уже не могу сдержаться, бегу к шкафу, надеваю короткие чёрные шорты, туфли на высоченном каблуке, скидываю платье, оставляя на себе лишь чёрный бюстгальтер, и в таком виде предстаю перед Алексом. Я вообще обожаю танцевать, а когда выпью – особенно. И обычно, чем больше пью, тем круче танцую, а сегодня я выпила много… Глаза Алекса горят, но он не двигается с места, а я, ну что греха таить, веду себя как совершенно развязная женщина, потому что помню, что последний секс был вчера вечером, а утром Алёша проснулся раньше обычного, и мы просто не успели… А для Алекса, которого к этому моменту я уже успела чуть-чуть узнать– это не много, это очень много… И вот я танцую… Это даже больше похоже на стриптиз-танец нежели на просто танец, я только не снимаю с себя ничего, оставлю это удовольствие ему… Но он непоколебим, поэтому я разворачиваюсь спиной и наклоняюсь вперёд оставляя ноги выпрямленными, затем снова приподнимаюсь и уже теперь двигаю бёдрами, глядя искоса на него… Я знаю, как это выглядит, и понимаю, что его терпение на пределе. Этого он не в состоянии вынести, встаёт, наконец, и подходит ко мне, но не совершает ничего из того, что я ожидаю от него – он начинает танцевать и делает это сногсшибательно! Алекс идеально чувствует ритм и своё тело, но наша песня кончается, а следующая в плей-листе Rolling Stones – Angie – не совсем наш случай. Алекс говорит:
– Не двигайся, сейчас всё будет.
Быстро ныряет в свой компьютер, и через мгновение я уже слышу первые аккорды Pulp Fiction Dance Scene – шармовая сцена танца в фильме «Криминальное Чтиво», одном из моих любимых, между прочим. И на этот раз мы уже отрываемся вместе: все движения этого танца я знаю наизусть – не раз танцевала его дома с Алёшей, Алекс, похоже, тоже отлично его знает. Он в ударе: что мои несчастные взмахи рук, Алекс – горячий танцор, в нём совершенно точно потерян талантливейший исполнитель Фламенко. И вот когда он энергично двигает плечами, склонившись перед моим носом и закусив губу, теперь я уже не знаю, как держать себя в руках. Сразу за этой песней – Pulp Fiction – Girl, You'll Be A Woman, Soon, о Боже, думаю, вот оно! Сейчас всё случится!
Но не тут-то было, Алекс быстро подхватывает меня, и теперь мы уже танцуем жаркий парный танец. От Алекса пахнет каким-то сногсшибательным парфюмом, он вообще знает в них толк, тело его разгорячённое от танца, а глаза горят так, что я боюсь, редкая одежда на мне вспыхнет посредством самовозгорания! Но он не предпринимает ни одного, ни единого сексуального жеста, даже ни одного поцелуя с его стороны. Это странно, очень странно, потому что необычно, он даже днём так много целует меня, практически постоянно, если Алёша не видит, и всё время норовит прикоснуться, погладить по руке или животу… Неестественная сдержанность с его стороны разжигает меня ещё больше. Я прямо как в плохом любовном романе – «вся горю»!
На террасе разливаются звуки James Brown-This is a mans world, Алекс обхватывает меня за талию, моя рука в его руке, его движения изысканно гибки, плавны, почти сексуальны… Внезапно он говорит:
– Пошли купаться?
– Сейчас?
– Да, смотри какие звёзды, когда они отражаются в воде – очень красиво!
– Если честно, я ну совсем не любитель подобных утех, ночью, в темноте лезть в холодную воду, брр…
– Ночью вода теплее, – говорит он мягко, почти шепотом, нежно ведёт меня в танце, и его губы почти касаются моей щеки…
– Нагишом?
– Конечно. В ночном купании такая красивая и желанная женщина как ты будет смотреться в купальнике нелепо. Для меня это будет всё равно, что есть мороженое с завязанным ртом…, – я кожей чувствую, как он улыбается.
– А Алёша?
– Море в 30 метрах от нас, мы услышим его, если проснётся.
Смотрю, он расстегивает свою рубашку, медленно пуговицу за пуговицей, снимает её, и, оставаясь в одних лишь джинсах, берётся за меня: слетают туфли, за ними шорты, сползают колготки, бюстгальтер. Он кладёт мои руки на свой ремень, хочет, чтобы джинсы я сняла с него. И я делаю это так же медленно, как и он, но не потому, что знаю толк в чувственности и соблазнении, просто руки плохо слушаются моего нетрезвого мозга. Но дело делается, тем не менее, и когда я, наконец, справляюсь с его ремнём и ширинкой, стаскиваю джинсы до его коленей, он уже сам помогает мне, затем бережно берёт меня на руки, и я… я чувствую себя маленькой девочкой в его руках, настолько легко, будто играючи, без малейшего напряжения он несёт меня. Как приятно, невыразимо, неописуемо сладко из взрослой женщины, жены, матери вот так вдруг вновь сделаться хрупкой девочкой…
{The Sound of Silence (Original Version from 1964)}
Это была лунная ночь, и в спокойном море след, который жёлтый диск отбрасывал на воду, выглядел золотым путём в небо, усеянное по-летнему яркими звёздами – зрелище совершенно невероятное в своей поэтичности и великолепии! Вода действительно оказалась гораздо теплее, чем днём, что для меня до сих пор загадка…
Алекс находился в состоянии такого душевного подъёма, что счастливейшая из всех улыбок не сходила с его лица, а сам он, улыбаясь, выглядел ещё красивее и романтичнее. Его тёплые руки на моей талии были самым восхитительным ощущением на свете, они поглаживали мою спину, иногда совершенно, конечно, не нарочно сползали на ягодицы, доставляя мне этим подразниванием просто немыслимое удовольствие… Но, что мне нравилось в Алексе, он чётко знал границы приятного и допустимого с точки зрения женской гордости, и потому то, что он делал в постели, никоим образом не переносилось сюда, на пляж, так что мои подводные ягодицы были максимумом его тактильных услад. А вот губы мои, шею и плечи он целовал много, обдавая меня своим горячим дыханием…
А потом мы плавали вместе и наперегонки, и, конечно же, я победила, только почему-то побеждённый Алекс оказался сзади меня и целовал мой затылок в том самом месте, от которого расходятся сладострастные мурашки…
Он не отрывал от меня глаз, он не отрывал от меня рук, он словно использовал каждое мгновение этого времени, где мы вместе, где мы вдвоём, и где мы как будто по-настоящему принадлежим друг другу. И он всё время улыбался, а я удивлялась, как это у него губы не болят от бесконечных поцелуев и улыбок, улыбался и обдавал меня своей нежностью почти без остановки, заливал ею с головы до пят, я растворялась в ней и завидовала сама себе. Ну и пусть всё закончится, но ведь было же! В такие моменты по-настоящему сильно хочется сделать невозможное – остановить время…
Купаясь, мы оба совершенно протрезвели, и Алекс шёпотом объявил:
– Теперь можно идти в постель.
– Только теперь?
– Да, только теперь.
– Почему раньше нельзя было?
– А разве есть смысл делать то, что основано на чувственности тогда, когда ничего не чувствуешь? – с этими словами он снова берёт меня на руки, и несёт на нашу террасу, в нашу комнату, на нашу постель.
Божественно красивый и поистине ангельски нежный Алекс аккуратно и медленно опускает меня на наше ложе, и я понимаю, сейчас будет нечто необычайно романтичное… Он едва касается меня, гладит мою кожу, он нежен, так нежен и томительно медлителен в своих поцелуях и ласках, что меня переполняют непонятные чувства, они распирают меня и стремятся вырваться наружу… Его губы ласкают меня, а я… я едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать, потому что сердце колотится в бешеном темпе, меня переполняет счастье, оно струится и струится из меня, а я не могу понять, откуда оно взялось, и что происходит со мной, ведь это только лёгкий, летний, почти курортный роман, только небольшой, совсем короткий роман, о котором я скоро забуду…
Мы спим по 2 часа в сутки и, похоже, высыпаемся, то ли воздух тут такой чистый, то ли солнце такое питательное, то ли счастье наше такое необъятное… Счастье?
В один из последних дней Алекс арендует машину, конечно же чёрный Porsche, ведь он ездит только на нём, и мы едем в живописное место с не менее живописным названием Тосса дел Мар…
Он одевается сильно заранее в белую рубашку с длинным рукавом и синие узкие брюки, давая понять мне, тем самым, в каком стиле желательно быть мне. Он делает всё ненавязчиво, его манера говорить полунамёками, его жесты и поступки всегда пропитаны аперитивом полутонов, словно, запуская мяч, он не толкает его, что есть мочи, а лишь слегка подталкивает, но объект приложения силы при этом летит на невиданной скорости. Я боюсь этой его привычки, боюсь спрашивать, боюсь говорить. Одеваю синее элегантное платье до колена, туфли на каблуках. Алекс довольно расплывается в улыбке – я верно поняла немой намёк. И я рада хоть в чём-то угодить ему.
{Funeral by band of horses}
Приезжаем, он ведёт меня за руку в католическую церковь Сан-Винсент – невероятно красивое архитектурно-культурное творение 18 века, воздвигнутое в лучших традициях готического стиля с витражами на темы библейских сцен, со стремящимися ввысь грациозно-утончёнными сводами, резными скамьями, кружевным алтарём и органом.
Мы вовремя приехали, как раз к началу мессы. Католическое пение – самое красивое из всех церковных, с моей точки зрения, и я действительно получаю колоссальное удовольствие, что, очевидно, и написано на моем лице, потому что Алекс следит за мной с улыбкой удовольствия и удовлетворения. Он вообще почти всегда смотрит на меня, и даже если я встречаюсь с ним глазами, он не спешит отводить свои. Орган и служба действительно настолько завораживают, что даже Алёша не суетится и сосредоточенно слушает, понимает мой мальчик красоту.
После мессы прихожане тихо удаляются, кто-то спешит на исповедь, кто-то зажигает свечи в ярко – красных прозрачных стаканах. Мы сидим, Алекс не спешит, и я не пойму, чего он медлит. Когда становится уже совсем тихо, он берёт меня за руку, и совершает нечто невозможное, глупое и бестолковое:
– Знаешь, есть вещи, которые можно сделать просто и легко, и есть такие, которые очень сложно. Мне почему-то в самых важных вопросах нужно пройти самый трудный путь. Можно купить самое невероятное кольцо, упасть на колени, или написать надпись в небе, или запустить воздушный шар – но всё это варианты для тех, кто поспевает везде вовремя, то есть не для меня. Мой выбор сделан и уже давно… Как мне сказать своей избраннице, что хочу прожить свою жизнь полно и счастливо, и что возможно это только с ней, если она несвободна, если меня уже опередили, и не только в этом? Как мне сказать ей, что не обижу её никогда, что не причиню боли, что посвящу свою жизнь тому только чтобы защищать её от всего плохого, от всех возможных бед и опасностей, что хочу много детей, но только чтоб она была их матерью, что не представляю своей жизни без неё? Как мне сказать ей всё это, если она уже отдала себя другому?
Мне кажется я расплачусь… Нет, мне не кажется, я уже плачу, я чувствую, как слезы нервно ползут по моим щекам, потому что мой ответ состоит только из четырёх слов:
– Я не могу, Алекс…
И я впервые в жизни вижу у него это выражение лица – выражение потерянности и обречённости, отчаяния и боли одновременно. В тот безумно красивый день, в средневековом городе на берегу лазурного испанского моря в наши с ним отношения пришла она… боль. Судьба заготовила её для нас целый флакон, нет, это был даже не флакон, а гигантский сосуд, чёртова цистерна! И Алекс открыл его первым, он получил самую первую дозу, она же и привила его, но не спасла от других инвазий…
Спасибо, ему хоть хватило ума не сделать это в начале нашего отпуска, или посередине. Он больше не улыбался, только иногда и только Алёше, и очень тускло. В те дни мы не говорили об этом больше ни разу. Да мы вообще мало говорили, ведь Алекс не любитель поговорить, за что и пострадает, и не раз.
В ту ночь мы занимались любовью, и это не было похоже на то, что мы делали раньше, за исключением, пожалуй, нашей самой первой ночи, только теперь в ней было в разы больше чувства и страсти, болезненной, неуёмной. Мы не занимались ни сексом, ни любовью в ту ночь, скорее это он любил меня, любил как никогда нежно, долго, пылко, и так отчаянно, что мне казалось, он вот-вот заплачет, но его губы и руки не останавливались, они жаждали насыщения, и он делал это так долго, что мне подумалось, он хочет утолить этот голод раз и на всю оставшуюся жизнь. Ему не нужно было больше показывать мне, на что он способен, как хорошо мне может быть, если я выберу его, он просто любил, любил так, как ему этого хотелось. Он не старался совсем, но при этом, это оказалась лучшая ночь в моей жизни, самая чувственная, самая нежная, самая невероятная… Теперь только я понимаю, насколько потрясающе сильным было его чувство, а тогда…
