Текст книги "Свято место пусто не бывает: история советского атеизма"

Автор книги: Виктория Смолкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

На атеистическом фронте без перемен

Означало ли сближение Сталина с православной церковью и сам поворот в религиозном вопросе отказ от прежнего партийного понимания религии? Безусловно, новые отношения между государством и церковью порождали у современников множество толкований и дезориентировали как обычных советских граждан, строивших различные умозаключения о месте религии в послевоенном обществе, так и партийных работников, которые восприняли новые порядки как предательское отступление от идейной чистоты237237
  Шкаровский М. В. Сталинская религиозная политика и Русская Православная Церковь в 1943–1953 годах // Acta Slavica Iaponica. 2009. Vol. 27. P. 1–27.


[Закрыть]. В своем исследовании, посвященном религиозному возрождению в годы войны, Перис отмечает, что многие верующие воспринимали сталинский поворот как возвращение к «естественному» порядку вещей. «Верующие, давно привыкшие к тому, что государство берет на себя ответственность за все сферы деятельности и даже мысли, теперь уверовали, что забота об их православных душах тоже перешла в компетенцию государства». В самом деле, некоторые верующие воспринимали Совет по делам РПЦ как возрожденный Святейший синод и обращали свои прошения одновременно патриарху и Карпову, используя «смесь дореволюционной и советской терминологии, свидетельствовавшей о союзе церкви и государства»238238
  Peris D. «God Is Now on Our Side». P. 107.


[Закрыть]. Как пишет Перис, «сталинская реплика, обращенная к Карпову на встрече в сентябре 1943 г., что Карпов не должен стать обер-прокурором церкви… звучала неубедительно. Практически на следующее утро были восстановлены многие элементы дореволюционных отношений между церковью и государством»239239
  Ibid. P. 108–109.


[Закрыть].

«Активное ядро» партии, с другой стороны, чувствовало себя чуждым новому порядку вещей240240
  Ibid. P. 114.


[Закрыть]. Партийных работников, которые в течение 1930‐х гг. закрывали церкви, проводили репрессии против духовенства и выискивали подпольные религиозные общины, сбивало с толку санкционированное возвращение религии в общественную жизнь и явное исчезновение атеистической пропаганды241241
  Ibid. P. 111–112.


[Закрыть]. Так, Шкаровский отмечает, что многие чиновники выражали свое неудовольствие «сближением» государства и церкви242242
  Шкаровский М. В. Сталинская религиозная политика. С. 7. Ряд российских историков также рассматривает санкционированное государством возвращение религии в жизнь советского общества при Сталине как «нормализацию» церковно-государственных отношений в Советском Союзе. Например, Чумаченко и Одинцов в своих работах характеризуют последние годы сталинского правления как период нормализации церковно-государственных отношений.


[Закрыть]. Но идеологические ортодоксы составляли относительно небольшую когорту членов партии, тогда как большинство партийцев едва ли глубоко овладели марксистским или марксистско-ленинским учением. Более того, идеология сталинизма уже претерпела существенные изменения в 1930‐е гг., когда партия боролась за создание официального нарратива, который оставался бы в пределах марксистско-ленинской доктрины и при этом был адресован не только убежденным сторонникам этой доктрины, но и более широкой аудитории243243
  Как доказывает Бранденбергер, большевики в конечном итоге так и не смогли найти решение, которое примирило бы эти противоречащие друг другу цели, и оживление националистических чувств стало ответом на идеологический кризис, произведенный разрушением советского пантеона в ходе Большого террора 1936–1938 гг. См.: Бранденбергер Д. Кризис сталинского агитпропа.


[Закрыть]. Поэтому большинство партийных работников практически не были обеспокоены возвращением религии и исчезновением атеизма. По словам Периса, они «полагали, что возродившаяся церковь займет свое „естественное“ место – подчиненного элемента государства»244244
  Peris D. «God Is Now on Our Side». P. 115–116.


[Закрыть].

Некоторые исследователи подчеркивают преемственность между политикой первых лет советской власти и новым сталинским курсом, отмечая, что большевики в религиозном вопросе последовательно ставили политические задачи выше идеологических. Историк Арто Луукканен в своей работе, посвященной Комиссии по делам культов, пишет, что советская «генеральная линия» в отношении религии всегда диктовалась в большей степени нуждами политики, чем идейными мотивами245245
  Luukkanen A. The Religious Policy of the Stalinist State.


[Закрыть]. Шкаровский считает Сталина политическим прагматиком, за чьим противоречивым курсом в отношении религии скрывались неизменные приоритеты – забота об эффективном управлении и безопасности. Шкаровский подробно рассматривает процесс «огосударствления» церкви, развернувшийся в период с 1943 по 1948 г., считая, что речь шла о мобилизации церкви государством ради внешнеполитических и внутриполитических целей. Все это подтверждает, что для Сталина политические задачи были приоритетны по сравнению с идейными убеждениями. Как пишет Шкаровский, «и в атеизме, и в религии он [Сталин] видел общественные феномены, которые должны служить его системе каждый по-своему»246246
  Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, 1999. С. 201. Шкаровский подчеркивает значимость Русской православной церкви на международной арене: «Московская Патриархия расценивалась руководством СССР прежде всего как инструмент государственной внешней политики – в разные периоды более или менее важный». – Там же. С. 9.


[Закрыть].

Сталинский отказ от воинствующего атеизма может служить подтверждением этих выводов. Религиозное возрождение в военные годы как на тех территориях, которые были оккупированы немецкой армией, так и на тех, которые оставались под советским контролем, показало, что воинствующий атеизм был лишь тонкой оболочкой, которую легко снять247247
  Peris D. «God Is Now on Our Side». P. 102. Как отмечает Перис, исследуя возрождение религиозной жизни в годы войны, «то, что сотни тысяч, если не миллионы русских людей на территориях, которые никогда не были оккупированы немцами, желали так или иначе публично идентифицировать себя с православием, показывает непрочность здания официального атеизма, возводившегося несколько предшествующих десятилетий… что стало ярким свидетельством неспособности большевиков утвердить абсолютное первенство советских символов, пространств, обрядов, объединений и морали над теми, которые были унаследованы от православной культуры… Претензии режима на вечность бледнели в сравнении с притязаниями православия, и воззвать к Богу казалось необходимым, когда надежда на советскую власть не помогала… Если многие православные не видели противоречия в том, чтобы верить одновременно и советской власти, и православной церкви, это можно считать бесспорным провалом режима, который изначально требовал исключительной идейной преданности». – Ibid. P. 102.


[Закрыть]. Действительно, к концу 1930‐х гг. официальная поддержка воинствующего атеизма практически прекратилась, хотя сами воинствующие безбожники, кажется, еще не понимали этого. В 1939 г. Федор Олещук, сын священника и заместитель председателя Союза воинствующих безбожников, опубликовал в партийном журнале «Большевик» статью, где призывал к интенсификации пропаганды воинствующего безбожия. «Всякий, даже самый „советский“ поп – мракобес, реакционер, враг социализма», – писал Олещук, настаивая, что партия не должна знать отдыха, пока не сумеет «сделать всех трудящихся атеистами»248248
  Олещук Ф. Коммунистическое воспитание масс и преодоление религиозных пережитков // Большевик. 1939. № 9. С. 38–48, цит. с. 39, 47.


[Закрыть]. Хотя одинокие голоса безбожников продолжали твердить о своей преданности делу атеизма, новый политический климат не сулил воинствующему безбожию ничего хорошего. Фактически еще до того, как Сталин придал новому партнерству между церковью и государством организационную форму, восстановив патриаршество и создав Совет по делам РПЦ, он принял ряд важных решений, свидетельствовавших о переходе к курсу, где задачи управления будут важнее идеологии. С началом войны атеистические периодические издания и издательства были закрыты, как и большинство антирелигиозных музеев, и большая часть организаций, отвечавших за атеистическую пропаганду, была распущена. Когда в 1943 г. умер Емельян Ярославский, вместе с ним ушел из жизни и воинствующий атеизм.

Заключение

В начале советского периода партия воспринимала религию прежде всего как политическую проблему. Тот факт, что она ставила на первый план политическую угрозу, которую с партийной точки зрения представляли собой религиозные организации и духовенство, позволяет понять колебания советской «генеральной линии» в отношении религии и атеизма в довоенный период. Множественные цели партии – модернизация и организация управления, идеологическая мобилизация и культурная революция – порождали решения в сфере антирелигиозной политики, которые часто противоречили друг другу и редко приводили к планировавшемуся результату. На протяжении 1920‐х и 1930‐х гг. шли споры о смысле и значении атеизма как направления идеологической работы, отличавшегося от регулирования и подавления религиозной жизни. Но атеистическая работа как таковая все-таки всегда оставалась на втором плане по отношению к политическим задачам, которые играли решающую роль в судьбе и религии, и атеизма.

Из самой судьбы православной церкви при Ленине и Сталине становится очевидно, что религию воспринимали как серьезную политическую угрозу для советской власти, которая оставалась шаткой на протяжении 1920‐х гг. Консолидация власти в руках Сталина, осуществившаяся в течение 1930‐х гг., обезопасила власть партии и сломила политическое могущество церкви. Когда в годы Второй мировой войны приоритеты сместились, церковь стала казаться все более желанным союзником и для мобилизации патриотических настроений в стране, и в качестве дипломатического канала для реализации стремлений советского государства на международной арене. Совет по делам РПЦ и Совет по делам религиозных культов – бюрократические учреждения, чьей задачей было управление отношениями между религиозными организациями и государством, – были созданы, чтобы служить нейтральным фасадом советской законности, маскирующим контроль государства над религиозными делами. Судьба православной церкви также позволяет увидеть важнейшие различия между ленинским и сталинским подходом к религии: чтобы сохранить советскую власть, Ленин изгнал религию из политики и общественной жизни, а Сталин, в свою очередь, решил обратить политическую мощь религии на службу государству.

Последнее десятилетие сталинского правления – с 1943 г., когда была установлена новая модель отношений между церковью и государством, и вплоть до смерти Сталина в 1953 г. – было периодом относительного затишья на религиозном фронте, стабильности в сфере церковно-государственных отношений и даже, в ограниченных масштабах, возрождения религиозности в советском обществе. Атеизм, в свою очередь, ушел с арены общественной жизни, пока преемник Сталина, Никита Хрущев, вновь не распахнул перед ним двери.

Глава 2
Призрак бродит в царстве коммунизма: антирелигиозные кампании при Хрущеве

Воспитание нового человека – сложный и длительный процесс. Невозможно механически переселить людей из царства капитализма в царство коммунизма. Нельзя брать в коммунизм человека, обросшего мхом капиталистических предрассудков. Надо прежде позаботиться о том, чтобы освободить его от груза прошлого. Борьба с пережитками капитализма в сознании людей, изменение выработанных веками навыков и нравов миллионов людей, начатое нашей революцией, – дело длительное и не простое. Пережитки прошлого – страшная сила, которая, как кошмар, довлеет над умами живущих. Они коренятся в быту и сознании миллионов людей еще долго после того, как исчезают породившие их экономические условия249249
  Отчет Центрального Комитета КПСС XXII съезду Коммунистической партии Советского Союза. Доклад Первого секретаря ЦК товарища Н. С. Хрущева 17 октября 1961 года // Правда. 1961. 18 окт. С. 11.


[Закрыть].

Никита Хрущев. Речь на XXII съезде КПСС. 17 октября 1961 г.

Зимой 1956 г. – незадолго перед открытием ХХ съезда КПСС, проходившего с 14 по 25 февраля 1956 г., – в отдел пропаганды ЦК КПСС поступил доклад о любопытном происшествии: в Куйбышеве (совр. Самара), большом промышленном городе на Волге, по слухам, «находится окаменевшая девушка, наказанная богом за святотатство»250250
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 753. Л. 19.


[Закрыть]. Это произошло в доме № 84 по улице Чкалова, где отмечали день рождения девушки-комсомолки Зои Карнауховой251251
  Об «окаменевшей Зое» из Куйбышева см.: Huhn U. Glaube und Eigensinn: Volksfrömmigkeit zwischen orthodoxer Kirche und Sowjetischem Staat, 1941 bis 1960. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2014. S. 309–323. Православная церковь провела собственное расследование и опубликовала брошюру «Стояние Зои». Легенда продолжает жить до сегодняшнего дня, став источником вдохновения для религиозного фольклора, изобразительного искусства и популярного фильма «Чудо» (2009).


[Закрыть]. Пока ее друзья танцевали, Зоя ждала молодого человека по имени Николай, но когда он так и не появился, она объявила, что в таком случае будет танцевать с иконой Николая Чудотворца, висевшей в «красном углу». Она забралась на стул, схватила икону и принялась кружиться в танце по комнате, восклицая: «Если бог есть, пусть он меня накажет!» Внезапно, по словам автора доклада, «прогремел гром, сверкнула молния, и девушку заволокло дымом». Когда дым рассеялся, сообщалось в докладе, «девушка превратилась в каменный столб с иконой в руках»252252
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 753. Л. 19.


[Закрыть].

Вести о чуде – или, по словам автора доклада, «нелепая сказка» – стремительно распространились по Куйбышеву, и люди стали собираться на улице Чкалова, чтобы посмотреть на девушку, обращенную в камень за богохульство. 19, 20 и 21 января, сообщалось в докладе, «толпа достигла нескольких сот человек», и власти, уже отправившие на улицу Чкалова милицию, вскоре «усилили пост» с помощью подразделения конной милиции. При этом власти «вмешались в дело с опозданием» и выжидали несколько дней, прежде чем выразить в местной газете свое отношение к происшествию. В статье, озаглавленной «Дикий случай», утверждалось, что «дикий, позорный случай» на улице Чкалова служит укором местному партийному комитету: «Пусть же уродливая гримаса старого быта, которую многие из них видели в эти дни, станет для них уроком и предостережением!»253253
  Дикий случай // Волжская коммуна. 1956. 24 янв. С. 3.


[Закрыть] Местные партийные функционеры вняли предостережению, и вскоре бюро горкома «обсудило этот факт и наметило меры по усилению естественнонаучной пропаганды»254254
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 753. Л. 19.


[Закрыть]. Эти просветительские мероприятия тем не менее не могли соперничать с ажиотажем вокруг «окаменевшей Зои», превратившим улицу Чкалова в место паломничества советских людей – набожных и просто любопытствующих, – жаждущих увидеть чудо своими глазами.

История «окаменевшей Зои», безусловно, была сенсационной, но как проявление народной религиозности она не была ни уникальной, ни новой. В Совет по делам РПЦ и Совет по делам религиозных культов регулярно поступали доклады со всей страны, где содержались сходные «дикие» истории о «предрассудках», варьировавшие в диапазоне от чудесного обновления икон и явлений Богородицы до обвинений в колдовстве, приводивших к убийству255255
  ЦДАГО. Ф. 1. Оп. 70. Д. 2577. Л. 79–81. Другая знаменитая история хрущевской эпохи – «Лихоборское чудо» – произошла 20 июля 1963 г. в Западной Украине. Как сообщалось в докладе Совета по делам РПЦ, когда «солнце садилось и на стекле сверкали разноцветные радуги», кто-то воскликнул, что в окне церкви виден образ Богоматери. Новости быстро распространились, и вскоре возле церкви собралось триста молящихся. Вскоре явления Богоматери стали повторяться и в других местах. В другом докладе Совета по делам РПЦ описывается гораздо более мрачный случай, когда женщину обвинили в том, что с помощью специальных предметов она наводит порчу на семью. Члены семьи сожгли «заговоренные» предметы, убили женщину, а затем, чтобы инсценировать самоубийство, повесили ее труп в сарае. См.: ЦДАГО. Ф. 1. Оп. 31. Д. 1235. Л. 46–47.


[Закрыть]. Более проблематичными, чем сенсационные инциденты вроде «окаменевшей Зои», были не столь громкие, но достаточно частые признаки послевоенного оживления религиозности, такие как отраженный в государственной статистике рост церковных доходов, числа прихожан и церковных треб. И еще более тревожными, чем признаки санкционированного религиозного возрождения, были проявления несанкционированной народной религиозности – групповые крещения, паломничество к святым местам, поклонение чудотворным иконам и обращение к услугам знахарей, – выносившие религиозность за пределы церковных стен. Почему же в таком случае история Зои – комсомолки из Куйбышева, «обращенной в камень» после кощунственного танца с православной иконой, – была настолько важна, что ее довели до сведения Центрального комитета КПСС? Почему советское государство нарушило равновесие, достигнутое после войны в церковно-государственных отношениях, и снова стало воспринимать религию как проблему? И почему Хрущев вернул в общественную жизнь атеизм, выведенный из активного оборота Сталиным?

Уродливая гримаса старого быта

Хрущевская эпоха ознаменовалась новой волной антирелигиозных и атеистических кампаний; первой из них стала так называемая «стодневная кампания» летом 1954 г., затем последовала еще более масштабная кампания, начавшаяся в 1958 г. и продолжавшаяся вплоть до отстранения Хрущева от власти в 1964 г.256256
  Grossman J. D. Khrushchev’s Antireligious Policy and the Campaign of 1954 // Europe-Asia Studies. 1973. Vol. 24. № 3. P. 374–386. Постановления ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. и 10 ноября 1954 г. см.: Законодательство о религиозных культах: Сборник материалов и документов. М., 1971. С. 34, 40–45.


[Закрыть] История антирелигиозных кампаний хрущевской эпохи вплетается в историю попыток Хрущева пересмотреть советский идеологический курс после Сталина. Смерть Сталина создала идейный и политический вакуум в самом сердце советской коммунистической идеологии и потрясла советское общество до основания. Как пишет историк Стефан Биттнер, «вселенная смыслов была ввергнута в хаос, и этот процесс был сродни той „всеобъемлющей перестройке“, которая последовала за крушением коммунистической системы»257257
  Bittner S. V. The Many Lives of Khrushchev’s Thaw: Experience and Memory in Moscow’s Arbat. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2008. P. 12; Jones P. Myth, Memory, Trauma: Rethinking the Stalinist Past in the Soviet Union, 1953–70. New Haven, CT: Yale University Press, 2013.


[Закрыть]. Что значил советский коммунистический проект без Сталина? Для преемников Сталина поиск ответа на этот вопрос стал механизмом определения курса развития советского общества и консолидации политической власти. В конечном счете в борьбе за власть после смерти Сталина победителем стал Хрущев, и ему это удалось, поскольку он переосмыслил значение советской коммунистической идеологии в новую историческую эпоху.

25 февраля 1956 г. на заседании ХХ съезда КПСС Хрущев сделал секретный доклад, где осудил «культ личности» Сталина как отступление от ленинизма и оценил принуждение, насилие и террор сталинской эпохи как предательство по отношению к партии и ее идеологии. Поскольку советское общество было потрясено хрущевскими разоблачениями Сталина, партия изо всех сил старалась избежать нежелательных последствий. Чтобы воскресить веру в советский проект, Хрущеву было необходимо заново легитимизировать партию и ее революционную идеологию258258
  Об изменении мобилизационных стратегий в хрущевскую эпоху – от принуждения к убеждению – см.: The Dilemmas of De-Stalinization: Negotiating Cultural and Social Change in the Khrushchev Era / Ed. by P. Jones. New York: Routledge, 2006. Об усилиях советских граждан по сохранению веры в коммунистический проект см.: Аксютин Ю. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953–1964 гг. M.: РОССПЭН, 2004; Alexeyeva L., Goldberg P. The Thaw Generation: Coming of Age in the Post-Stalin Era. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1993 [см. также: Алексеева Л. М. Поколение оттепели. М.: Захаров, 2006. – Примеч. пер.]; Zubok V. Zhivago’s Children: The Last Russian Intelligentsia. Cambridge, MA: Belknap, 2009.


[Закрыть]. Если десталинизация была негативной стороной политической платформы Хрущева, то Третья программа партии, утвержденная на XXII съезде КПСС (17–31 октября 1961 г.), была ее позитивной стороной: возвращение к идейной чистоте, лидерству партии и создание материально-технической базы коммунистического будущего259259
  Программа Коммунистической партии Советского Союза, принятая XXII съездом КПСС. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1971. См. также: Taubman W. Khrushchev: The Man and His Era. New York: Norton, 2003. P. 508–509; Titov A. The 1961 Party Program and the Fate of Khrushchev’s Reforms // Soviet State and Society under Nikita Khrushchev / Ed. by M. Ilic and J. Smith. New York: Routledge, 2009. P. 8–25.


[Закрыть]. Хрущев заявил гражданам Советского Союза, что страна вступила в новую эру строительства коммунизма – эру, отмеченную заботой партии о материальном благосостоянии, развитии личности и моральном возрождении. Он объявил, что в течение десятилетия СССР обгонит по экономическому росту страны Запада, и пообещал, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме260260
  Как отмечает Титов, «в Программе партии одним из важнейших ориентиров служило соревнование с США». – См.: Titov A. The 1961 Party Program. P. 12.


[Закрыть]. 31 октября 1961 г., в последний день заседания XXII съезда, Хрущев распорядился вынести тело Сталина из мавзолея на Красной площади, где он лежал рядом с Лениным с 1953 г.

Трудно определить степень личной вовлеченности Хрущева в антирелигиозную кампанию261261
  Chumachenko T. A. Church and State in Soviet Russia: Russian Orthodoxy from World War II to the Khrushchev Years / Transl. and ed. by E. E. Roslof. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 2002. P. 148; Stone A. B. «Overcoming Peasant Backwardness»: The Khrushchev Antireligious Campaign and the Rural Soviet Union // Russian Review. 2008. Vol. 67. P. 298. Профессиональный работник атеистической пропаганды Евграф Дулуман отзывался об антирелигиозной кампании как об «идее фикс» Хрущева и указывал, что для Хрущева религиозный вопрос имел личное значение. – Дулуман Евграф. Интервью автора. Киев, 10 февраля 2009 г.


[Закрыть]. Во всяком случае, воспоминания самого Хрущева, как и мемуары его сына Сергея Хрущева и зятя Алексея Аджубея, ничего не содержат по данному вопросу262262
  Хрущев С. Н. Трилогия об отце. Кн. 1: Никита Хрущев. Реформатор. М.: Время, 2010; Аджубей А. Крушение иллюзии. М.: Интербук, 1991.


[Закрыть]. Тем не менее Хрущев несколько раз делал публичные заявления относительно религии. Когда зарубежные журналисты побуждали его высказаться о положении религии в Советском Союзе, Хрущев говорил о своем персональном неверии, оспаривал утверждение, что атеисты менее нравственны, чем верующие, и часто подчеркивал лицемерие религиозных учреждений и служителей культа. В то же время, помня о политической значимости религиозного вопроса в сфере международных отношений, Хрущев настаивал, что в Советском Союзе религиозная вера остается скорее вопросом личной совести, чем государственной политики. Как он заявил в интервью французской газете Le Figaro в 1958 г., «вопрос о том, кто верит в бога или не верит, – это не вопрос для конфликтов – это личное дело каждого человека. Поэтому давайте не будем подробно говорить на эту тему»263263
  Беседа товарища Н. С. Хрущева с корреспондентом французской газеты «Фигаро» // Правда. 1958. 27 марта. С. 1–2, цит. с. 2; Известия. 1958. 27 марта. С. 1–2, цит. с. 2. См. также: N. S. Khrushchev Interview with Newspaper Chain Director W. R. Hearst // Current Digest of the Post-Soviet Press. 1957. Vol. 9. № 46. December 25. P. 10–17.


[Закрыть].

Но если личная роль Хрущева в антирелигиозной кампании остается неясной, не может быть сомнений относительно его вклада в строительство коммунизма – в проект, который был неразрывно связан с искоренением религиозных «предрассудков» и формированием научно-материалистического мировоззрения советских людей. В течение пребывания Хрущева у власти его высказывания относительно религии становились все более подробными и агрессивными. В статье, опубликованной в газете «Правда» в 1958 г., приводились такие слова Хрущева: «Думаю, что бога нет. Я давно освободился от такого понятия. Я сторонник научного мировоззрения. А наука и вера в сверхъестественные силы – это несовместимые, взаимоисключающие взгляды»264264
  Правда. 1958. 27 марта; цит. по: Anderson J. Religion, State and Politics in the Soviet Union and Successor States. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 15.


[Закрыть]. В начале 1960‐х гг., когда Советский Союз претендовал на мировое первенство в сфере науки и техники, особенно после первого полета человека в космос, Хрущев в шутку просил советских космонавтов посмотреть во время полета, есть ли на небе Бог. Антирелигиозные настроения того времени характеризуются двумя высказываниями, приписываемыми Хрущеву, которые циркулируют в массовой культуре: что скоро религия сохранится только в музеях и что Хрущев покажет советским людям по телевизору последнего попа265265
  Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). М.: Крутицкое Патриаршее Подворье; Общество любителей церковной истории, 1999. С. 382. Второе высказывание Хрущева часто упоминалось во время моих интервью с бывшими работниками атеистической пропаганды.


[Закрыть]. Хотя оживление антирелигиозной кампании при Хрущеве может показаться странным в контексте политической либерализации и оттепели в сфере культуры, оно было существенным для выполнения важной миссии – очищения коммунизма от искажений сталинской эпохи, в том числе от сталинского компромисса с религией и разрыва с атеизмом.

Вопрос, который неотступно преследовал советскую коммунистическую идеологию в хрущевскую эпоху, состоял в том, почему религия остается частью жизни советского общества спустя десятилетия после Октябрьской революции. В ходе строительства социализма экономические и социальные корни религии, казалось бы, были выкорчеваны. Более того, когда Сталин подчинил религиозные учреждения правительственным структурам, религия как самостоятельная политическая сила, способная влиять на советское общество или историческое развитие коммунистического проекта, считалась эффективно нейтрализованной. Тем не менее марксистские утверждения, что с приходом коммунизма религия исчезнет, вошли в противоречие с открытием, что религиозность была гораздо более распространена и устойчива, чем предрекала идеологическая модель.

Странная история «окаменевшей Зои», разыгравшаяся за месяц до открытия ХХ съезда КПСС, стала неприятным напоминанием о том, что религия остается фактом жизни общества. Разумеется, продолжение существования религии всегда создавало проблему для первого в мире социалистического государства, но на новом этапе строительства коммунизма религия стала новой проблемой. История публичной демонстрации религиозности вокруг девушки-комсомолки, обращенной в камень за богохульство, явно звучала диссонансом на фоне обещаний Хрущева относительно научно-технического прогресса и неминуемого наступления коммунизма. Оптимизм Хрущева сдерживало признание того факта, что через пятьдесят лет после Октябрьской революции гримасы старого мира все еще являются частью жизни советских людей. Как признал сам Хрущев на XXII съезде партии, «пережитки» старого мира, «как кошмар, довлеют над умами живущих… еще долго после того, как исчезают породившие их экономические условия»266266
  Правда. 1961. 18 окт.; XXII съезд КПСС. М.: Политиздат, 1962. С. 411.


[Закрыть]. В этих условиях единственным идеологически выверенным объяснением сохранения религии в Советском Союзе было то, что она является неподатливым осколком старого мировоззрения и образа жизни. Таким образом, во времена Хрущева партия осознала, что недостаточно уничтожить политический и экономический базис религии. Чтобы превратить современное советское общество в коммунистическое общество будущего, религию следовало искоренить не только из политической и общественной жизни, но и из сознания советских людей.