Текст книги "Лучший друг"

Автор книги: Виктория Панщена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Тебя. Настала твоя очередь.

Кир пару секунд помолчал, наблюдая за моими выверенными шагами, усмехнулся, а после спросил:

– А что именно ты хочешь знать?

Странно, но ответ пришел на язык сам собой, не заставив меня долго ломать голову.

– Я хочу знать, что значит твоя татуировка, – вспомнила я о том, что заметила ее еще в туалете прибрежного кафе – на среднем пальце правой руки Кира явно была набита какая-то надпись. – Или это секрет?

– Тебе расскажу, – ответил Кир и остановил меня, легко схватив за щиколотку. Я замерла от холодного прикосновения его пальцев, застыв с расставленными руками точно советская фарфоровая балерина. По телу прокатилась внезапная волна пламени, щеки зарделись. Ожидающий взгляд Кирилла заставил меня ожить, и я присела на корточки, хватаясь руками за его плечи, чтобы не упасть.

Кир коротко посмотрел мне в глаза, положил правую руку на мое колено ладонью вверх, и я смогла ближе рассмотреть витиеватый текст татуировки. Строчка легко пряталась от посторонних глаз, если Кира сводил пальцы вместе. Набитая мастером фраза явно была на французском, но я не знала ее перевода, а потому закусила губу и подняла взгляд на Кира.

– Живи до самой смерти, – сразу же сказал он, поняв, с чем у меня возникла проблема. Затем Кир потер татуировку большим пальцем руки, нервно сглотнул и спросил. – Не слишком позитивно, правда?

– Почему же? – ответила я вопросом на вопрос и улыбнулась уголками губ. На лбу Кира пролегла морщинка, и мне захотелось коснуться ее, выпрямить пальцами, но я не решилась и коротко сказала. – Не самый худший сценарий.

Кира посмотрел мне прямо в глаза, немного помедлил, а после сказал:

– Жить – не просто. Для этого нужно прилагать немалые усилия. Использовать в полной мере предоставляемые возможности. Все возможности. Не только те, что впускаешь в свою жизнь без труда. Если не прилагаешь усилия – то существуешь. Я не хочу существовать. Я хочу жить. И так до самой смерти.

Я ничего не ответила, но мысленно согласилась. Да, жить было непросто, но значительно лучше, чем существовать.

Я продолжала держать ладонь Кирилла в своей руке и смотрела в его глаза. То ли от ветра, то ли от эмоций на его веках застряли слезы. Он перевел взгляд с моего лица куда-то вдаль, где поворотом изгибалась тропа Голицина, где скалы покрывали деревья с изогнутыми стволами и ветками, где на море еще были видны отблески закатывающегося за горизонт солнца.

Я же не стесняясь рассматривала задумчивое лицо Кира. Изучала его острые скулы, четкий профиль, темные ресницы и бледную кожу в районе переносицы. Что-то знакомое мне виделось в его плавных чертах. Что-то очень близкое, теплое.

Я перевела взгляд на татуировку Кира и провела по ней указательным пальцем. Кожа над краской была неровной, шероховатой.

– Она свежая, – сказала я, но не осмелилась спросить, почему он набил эту надпись совсем недавно.

– Давай я отложу историю ее создания на потом, хорошо? – сказал Кирилл, точно читая мои мысли.

Я широко улыбнулась, отпустила его руку и попыталась встать с корточек в полный рост. В этот момент мои ноги, уставшие от напряженной позы, предательски задрожали. Всего мгновение, и равновесие было потеряно. Я пару-тройку раз резко взмахнула руками, точно канатоходец, и с пронзительным писком рухнула с парапета.

К счастью, неудачного приземления не случилось. Кирилл вовремя среагировал и подхватил меня прямо в воздухе и мягко поставил на асфальт, не отпуская и рук. Все еще нетвердо опираясь на ноги, я крепко ухватилась за ворот его джинсовой куртки и ощутила почти угасший аромат мужского парфюма. Резкого и свежего. Будто соленое, бушующее море.

Испуганное выражение на лице Кира стало медленно смягчаться, а проступившая на лбу морщинка напряжения – разглаживаться. Я коснулась родинки на его шее и ощутила горячее дыхание на своем лице.

– Отложу на потом…, – повторила я тихо слова Кирилла, чувствуя жар, исходящий от его кожи. – Ты назначаешь мне свидание?

Кир медленно же отстранился от меня, посмотрел прямо в глаза и засмеялся.

– А ты всегда такая разговорчивая, да?

– Нет, – с улыбкой сказала я и твердо встала на землю. – Это что-то новенькое.

Глава 2. Погружение.

Новый день в Крыму был настолько теплым, что легко можно было спутать время года. Солнце пекло так, будто на улице красовался горячий август, а не ветреный октябрь. Такая погода задавала и свою моду.

Я проснулась, осмотрела привезенный с собой гардероб и поняла, что придется отказаться от джинсов и кожаной куртки. В такую жару они превратили бы меня в молодую и очень горячую кукурузу, а такая перспектива не радовала.

Чтобы не свариться, мне пришлось впрыгнуть в старенькие льняные шорты и свободную футболку, которые я бросила в чемодан на всякий случай. Для свидания такие раритеты не годились, а вот ходить в них по дому, цепляя голыми ногами ветер, задуваемый с балкона, – самое то.

После ночной прогулки по набережной, моих долгих откровений о жизни и смерти, рассуждений о любви и дружбе, двух выпитых бутылок вина и пары стаканов кофе Кирилл проводил меня до дома и обещал в следующий раз накормить морепродуктами. Это означало, что наша следующая встреча, скорее всего, пройдет в каком-нибудь местном ресторане. Единственное, что я знала наверняка – мне нужно было приехать в центр набережной Судака в шестнадцать ноль–ноль.

До назначенного часа имелась масса времени, но нервничать я начала с самого утра. Нормальные девушки лучатся счастьем после таких внезапных и приятных знакомств, после таких душевных вечеров с симпатичными парнями. Но я была другой породы. Какой-то очень напряженной, нескладной и сомневающейся.

С чашкой кофе в руках я слонялась по квартире и обтирала своими льняными шортами все поверхности, на которых можно было сидеть. Уместившись на книжке–столе около балкона и листая ленту социальной сети, я вслух пообещала, что не стану строить из себя неизвестно кого, а потому не буду вычурно наряжаться на свидание с Киром. В конце концов, он уже видел меня изрядно растрепанной и помятой. Ни к чему теперь было корчить из себя суперледи.

Однако когда мои ягодицы коснулись пола в ванной комнате, я свое мнение изменила – решила, что все-таки стоит хотя бы немного принарядиться, чтобы Кира не счел меня невоспитанной замарашкой, не умеющей прилично одеться для элементарного приема пищи.

«Вдруг, он решит, что я абсолютно равнодушна к намеченному свиданию? Нет, надо что-то придумать с нарядом», – подумала я и грубо закинула в стиральную машину белесые от морской соли джинсы.

Запах йода вызвал приятные мурашки воспоминаний о минувшем вечере, отчего я невольно улыбнулась. В голове тут же возник образ Кира, его темные ресницы и растрепанные ветром волосы. Мое сердце игриво застучало, вогнало меня в краску, а после гулко ударило по натянутым нервам. Я сжала губы и попыталась выровнять дыхание.

– Это всего лишь свидание! Что за неуравновешенное состояние? Ты же под венец с ним идешь! – сказала я вслух и схватила с полки с шампунями свой все еще недопитый кофе.

Но фантазию было уже не остановить. Сознание молниеносно нарисовало в голове сказочную картину, где Кир стоит передо мной на мысе Капчик, и море могуче и красиво бьется о скалы вокруг нас. Кирилл становится на одно колено, а начинаю плакать от счастья…

– Так! Запускай стирку и займись уже чем-то полезным! – отогнала я наивные грезы, включила стиральную машинку и с недовольной миной потопала из ванной. По дороге, из-за собственной бестолковой суетливости, я споткнулась о край ковра в прихожей и умудрилась поперхнуться остатками кофе, а потому в кухню вошла, кашляя, как заправский бездомный. К счастью, удушья не случилось, и я уселась с ногами на узкий подоконник.

У открытого окна мои легкие рьяно глотали легкий ветер. Горло продолжало неприятно скрипеть, но мысли уже вернулись к главной проблеме утра, хотя запах соли и довольное лицо Кирилла, стоящего на одной колене, отчаянно пыталось пробиться через череду вариантов, во что же мне облачиться.

К счастью, вскоре я утихомирила нервную систему и здраво поняла, что спасти мой образ в этот вечер может только одна простая идея – надо было бы посетить местный торговый центр и купить новый наряд.

«В конце концов, могу же я купить что-то красивое как минимум для самой себя?», – подумала я с уставшей улыбкой и устремила задумчивый взгляд на детей, играющих в мяч на площадке во дворе дома.

Вдруг мое внимание привлекла фигура, сидящая спиной к моему окну, на выкрашенной в ярко-синий цвет лавочке, прямо под раскидистым деревом. Это была высокая девушка в черной бейсболке, из-под которой торчал растрепанный белобрысый хвост. Она расположилась на кожаной куртке, запрокинув голову к небу, а над макушкой ее довольно высоко летала стая маленьких певчих птичек. Девушка что-то говорила, но я не слышала, что именно. Периодически она смеялась, но я не понимала, почему. До меня доносились знакомые нотки ее голоса, но я никак не могла вспомнить, где я слышала его раньше.

Неожиданно девушка быстро поднялась на ноги, повернулась на сто восемьдесят градусов и принялась что-то искать в карманах куртки. Кепка по-прежнему скрывала лицо худой блондинки, но в ее фигуре, так же, как и в голосе, было что-то знакомое.

Однако ни стройные ноги, ни тонкая талия, ни хрупкие запястья – ничто из этого не заставило меня открыть рот от удивления. Только когда девушка выудила из карманов куртки большие мотоциклетные перчатки, меня обдало жаром. Память тут же воспламенилась и подсказала образ похожего на незнакомку человека.

– Ирка…, – еле слышно вырвалось это имя из моего пересохшего горла, а по рукам и ногам побежала мелкая дрожь.

Я не могла поверить своим глазам. Девушка была не просто похожа на мою подругу. Казалось, она ею и являлась.

Мое сердце отчаянно просило фактов, просило признания, что разум не сошел с ума. Ему было важно убедиться, что я действительно вижу то, что происходит на самом деле.

Я быстро соскочила с подоконника и прямо в домашних тапочках выбежала из квартиры. Преодолев все ступени на пути к выходу из подъезда, мои все еще дрожащие ноги выскочили на солнечную улицу. Сердце колотилось так, точно планировало выдолбить в моей груди тоннель и вырваться на воздух. Подхваченные ветром волосы залепили мне глаза, но я вслепую продолжала идти в сторону той самой лавочки, где сидела девушка, попутно приводя прическу в порядок, собирая тапками пыль и камни и стараясь не задохнуться от нахлынувших эмоций.

Правда, когда я достигла точки назначения, меня ждало огорчение. Отрезвляющая правда. Девушки на лавочке не было. Скорее всего, она ушла по своим делам, пока я спускалась из квартиры на улицу.

Бесследно исчезли и кружащие в небе певчие птицы, которых я видела из окна кухни. Не было даже намека на их щебетание, на взмахи их крыльев.

На этой солнечной октябрьской улице не осталось ничего, что свидетельствовало о том, что я видела из своей квартиры. Ничего, что могло бы доказать мне самой, что я не сошла с ума. Что я действительно видела то, что видела. Что я видела Ирку.

– А ты думала, что все они будут тут тебя ждать? Чтобы подтвердить, что ты не ку-ку? – почти прокричала я на весь двор, больно сжимая кулаки вытянутых вдоль туловища рук. В горле защипало, глаза стали влажными. Играющие неподалеку дети отвлеклись от мяча и начали удивленно таращиться на меня – странную растрепанную девушку в домашних тапках, громко разговаривающую сама с собой. Наверное, я походила на городскую сумасшедшую. Примерно такой я себя и ощущала. Сумасшедшей.

На слабых ногах я торопливо пошла в сторону дома и по пути принялась корить свою разгоряченную предстоящим свиданием фантазию за излишнюю наивность.

«Как ты могла подумать, что это Ирка?», – вновь и вновь задавала я себе один и тот же вопрос.

Действительно, мое поведение было глупым. К тому же, вся эта история была наполнена чудовищно гипертрофированным трагизмом, какой я видела только в художественных фильмах. Мертвая подруга стоит живая под окнами. Пробежка в тапочках. Разговаривающая вслух девушка у пустой лавки. Испуганные дети. Прямо–таки сцена для мексиканской мыльной оперы.

Если бы в тот момент меня увидела бабушка Зина, то, наверное, не смогла бы сдержать слез. Мало того, что я решила, что ко мне пришла именно ее мертвая внучка, что, несомненно, ранило бы ее сердце, так еще бы старушка попросту сочла меня лишившейся рассудка. А это тоже ее бы расстроило.

С недовольной физиономией я вошла в квартиру, окончательно отдышалась, сидя на тумбочке для обуви, а после решила, что пора уже прийти в себя. Надо было просто забыть о своем конфузе на детской площадке, как о страшном сне.

– Девушка всего лишь оказалась сильно похожа на Ирку. Ну перепутала, с кем не бывает? Ну сделалась слишком впечатлительная перед свиданием, нельзя что ли? – прохрипела я вслух все еще сухим горлом, глядя на свое отражение в зеркале, которое висело на стене в коридоре. Вид у меня был помятый, растерянный. Даже жалкий.

Несмотря на мои оправдания перед самой собой, я чувствовала, как глубоко в груди щемит сердце. Стыд за сиюминутную наивность только лишь прикрывал беспросветную тоску. Я, наверное, потому так быстро и поверила своим глазам, поверила, что Ирка жива и ждет меня под окном, потому что очень хотела, чтобы так случилось на самом деле. Именно поэтому я так злилась, потому что точно знала, что этому не бывать.

Я проваливалась в боль, и мне было необходимо срочно отвлечься, срочно перенастроиться на позитивный лад. Меня ожидал теплый вечер в приятной компании. Нельзя было идти на него со страдальческой миной и разбереженной душой.

Я отыскала ключи от машины в куртке, нацепила на нос солнцезащитные очки, а на ноги – растянутые вьетнамки, и отправилась искать что-нибудь приличное, но не помпезное для ужина с Кириллом.

На выходе из подъезда меня ждала новая внезапность – встреча с Бабзиной. К ее искреннему и светлому взгляду я оказалась не вполне готова морально, но деваться было некуда. Своим видом старушка сначала всколыхнула колючее чувство в моей грудной клетке, но быстро отвлекла от него бодрым щебетанием.

– Алиночка, доброе утро! Ты куда в такую рань? Сегодня солнце очень кусачее, а ты без панамы, – заявила заботливая старушка и смачно чмокнула меня в щеку. Ее такса Виолетта громко и приветственно тявкнула и замотала хвостом, как биолокационной рамкой.

– Здравствуйте, ба! Да вот, решила пройтись по магазинам, а то не привезла с собой ничего стоящего для похода в ресторан, – ответила я все еще слегка вялым голосом и сразу пожалела о своей недальновидной честности. Бабзина, конечно, тут же ухватилась за мои слова и дофантазировала в правильном направлении.

– Ты что, уже жениха себе тут нашла? Вот молодец! А я тебе говорила, что к нам в это время очень приличные мужчины приезжают. Как его зовут? – в Бабзине проснулось восторженное любопытство. Она взяла меня за руки и стала увлекать на лавочку, которая стояла около подъезда. Я же таких посиделок и откровений пока не планировала и стала вальсировать в другую сторону, поворачивая старушку обратно.

– Ба, ну что вы такое говорите! Не нашла я себе никакого жениха. Я это, поеду…, – начала я с улыбкой, нежно погладила ее по плечам и задом стала отходить к припаркованному около подъезда авто.

– Я сегодня занесу тебе полотенца, а ты не забудь позвать этого мальчика к нам в гости. Я снова налеплю пельменей. И Александр Иванович будет рад с ним познакомиться. Ой, Алинка, хорошо–то как, а… – запричитала Зинаида Петровна.

– Ба, я поеду. Не надо никаких пельменей! – бросила я, почти давясь от смеха, и шустро прыгнула в машину, которая спрятала меня от напористой бабули.

– Вот неутомимая женщина! – сказала я вслух и завела мотор. – Ах, Ирка! Хорошо, что ты оставила мне свою бабушку. Что бы я без нее делала…

***

Я медленно просочилась по узкому двору жилой многоэтажки на оживленную дорогу и покатила из тихого поселка в сторону шумного города. Конечно, Судак не был таким быстрым, как Москва, но по темпу жизни явно превосходил уютный Новый Свет.

Осенью в городе все еще было много туристов. Они таращились на степные пейзажи из окон машин, прогуливались вдоль деревянных лавчонок с сувенирами, специями, чурчхелой, поднимались на Генуэзскую крепость, делали тысячи фотографий. Пенсионеры, молодежь, семьи с малышами. Не было только школьников – в это время года они на уроках.

Мое тело и мысли постепенно приходили в норму после случившегося во дворе многоэтажки. С довольной улыбкой на лице я проезжала по знакомым местам и вспоминала детство, юность. Я проводила здесь все каникулы, но никогда не задумывалась, в каком прекрасном месте мне доводилось отдыхать. Скалистые берега, золотистые от солнца холмы, толстые и вечно голодные чайки, маленькие пылевые смерчи – тогда все это воспринималось как данность, а сейчас – завораживало. Крым всегда ассоциировался у меня с чем-то невероятно теплым, добрым и родным. Это было неизменным.

«Хоть что-то не меняется.… Хоть что-то вечно», – подумала я, поднимая уголки губ еще выше.

На подъезде к торговому центру мой разум окончательно очистился от тревоги, решил больше не вспоминать пугающий утренний инцидент, но зато очень вовремя напомнил о Кирилле. Мысли о счастливом крымском детстве уже успели навеять игривое настроение, и я решила, что должна выглядеть больше чем замечательно на предстоящем свидании. В моих фантазиях я представала перед Киром в летящем белом платье в голубую полоску. Оставалось только найти нечто похожее.

Я поставила автомобиль на парковку, медленно проследовала в торговый центр и вновь отпустила разум блуждать по прошлому. Мои глаза, спрятанные за темными стеклами очков, принялись изучать витрины бутиков. Обходя их один за другим, я вспоминала, как здорово было раньше ходить с Иркой по магазинам. Каким беззаботным было то время!

Мы – две юные студентки – с горем пополам сдавшие сессию, сразу же после последнего экзамена сбегали в июльский Крым. Бабзина с таксой подмышкой встречала нас на железнодорожном вокзале с любовью и тревогой в лице и по дороге до дома монотонно, точно метроном, гипнотизировала нас на хорошее поведение.

– Ради Бога, девочки! Не добавляйте мне еще больше седых волос этим летом! Давайте без глупостей. На скалы – ни ногой, с обрыва в море не прыгать, домой – не позднее полуночи, прошу вас! – тарахтела «дама с собачкой» на заднем сидении междугороднего автобуса, а мы смеялись и целовали ее поочередно в щеки.

Конечно, слушались мы старушку плохо. Кто следует наставлениям бабушки в 20 лет? Все скалистые тропы и вершины были наши! Там мы пили чай с травами из термоса, шампанское, ели персики или домашние лепешки, делились секретами и мечтами, встречали рассветы и закаты.

Утром мы бегали купаться в море, до полудня валялись на ракушечном берегу, обгорали под палящим солнцем, а после красные, как вареные раки, шли в местный продуктовый магазин за сметаной. Именно ей бабушка Зина и лечила наши воспаленные плечи, приговаривая, что каждый год с нами случаются одни и те же истории.

Если мы уходили с Иркой по магазинам, то с утра до самого вечера пропадали в примерочных. Там мы играли в игру « Оденься, как…»: одна загадывает вслух персонажа или известную личность, другая – подбирает для себя наряд, максимально отражающий заданного героя. Мы облачались в ковбоев, шпионов, пиратов, писателей и актеров, волшебников и фей. Побывали в образах Мэрилин Монро, Дарта Вейдера, Гарри Поттера и принцессы Дианы.

Чаще всего ни один из элементов одежды и обуви своих героев мы так и не покупали. А консультанты бутиков нас откровенно ненавидели, потому что после игры в примерочных оставался жуткий бардак.

– Что ж, Ирка, кем же мне сегодня стать? О! – я остановилась перед витриной, в которой стоял манекен, облаченный в белое летящее платье, без рукавов и глубокого выреза. Это был наряд Одри Хепберн. Точь-в-точь! – Это то, что нужно!

Я влетела в магазинчик, попросила снять для меня это платье с пластмассовой женщины без головы и уже спустя несколько минут красовалась в нем перед зеркалом. Гладкая ткань упруго сидела в груди и талии и мягко касалась бедер. Вырез «лодочка», немного открывающий зону плеч, возвращал меня в далекие пятидесятые или шестидесятые, но слегка топорщащиеся карманы напоминали о современной моде. Белый цвет наряда освежал мою невыспавшуюся физиономию, отчего хотелось улыбаться. Да, платье было что надо!

– Правда, я как Одри Хепберн? – спросила я вслух и сама себе ответила. – Правда! Пожалуй, я его возьму, – заявила я, нервно хихикая, продавцу.

Девушка смерила меня таким взглядом, точно усмотрела во мне сумасшедшую, но молча удалилась упаковывать товар.

Я громко и заливисто засмеялась на весь магазин, чем, вероятнее всего, подтвердила статус психически больной, и поймала себя на мысли, что к платью неплохо было бы подобрать шляпу. В конце концов, Бабзина будет очень рада, что я надела головной убор от солнца. К тому же, я, кажется, успела соскучиться по глупым и бесполезным покупкам.

– Простите! – крикнула я вслед продавцу. – А у вас есть шляпа с гигантскими полями?

***

Ровно в шестнадцать часов я сидела на веранде перед магазином крымских вин и нервно поглядывала на прохожих из-под своей новой черной шляпы, поля которой прятали как минимум половину моего лица. В горле пересыхало каждые две минуты, потому я регулярно делала маленькие глотки из бокала с красным сухим. Кир все не появлялся, а потому мысль о том, что мне стоит переодеться в нечто более простое, пульсировала в голове все яснее и яснее.

Уже по дороге домой из торгового центра я совершенно разочаровалась в приобретенном наряде и едва на полпути не развернула автомобиль, чтобы сдать платье и огромную шляпу обратно в магазин. Спасла меня от этого жуткая пробка, которая растянулась в обе стороны из-за сломавшегося посреди перекрестка пассажирского автобуса. Люди вокруг ругались, выходили из машин, блуждали между бамперами, ели, пили и курили, а я была готова разрыдаться от абсурдности ситуации, которую сама и создала.

– Ну и ответь мне на вопрос! – голосила я, стуча пальцами по рулю и обращаясь к своему отражению в зеркале заднего вида. – На кой черт ты все это купила? Вроде бы тебе не хотелось что-то вычурное, да? А потому ты купила супервычурное? Господи, Кир точно сочтет тебя чокнутой, и это свидание станет вашим первым и последним. Будет хорошо, если он вообще досидит до его завершения и не сбежит под глупым предлогом, боясь, что ты вдруг почувствуешь себя Наполеоном. Потому что Одри Хепберн ты себя уже почувствовала!

Я так громко корила себя за безрассудное поведение в бутике, что на меня загавкала собака, морда которой высовывалась из стоявшей рядом в пробке машины. Но успокоиться это мне не помогло. Назойливая госпожа Паника отступила только дома.

Я зашла в квартиру и, следуя по коридору до ванной комнаты, бездумно скинула с себя старые шорты и футболку и почти с разбегу залезла в душ. Вода тут же очистила разум и смыла не только пот и пыль, но и напряжение, которое не отпускало с самого утра. Горячие струи напомнили, что впереди – прекрасный вечер, а я дрожу всем телом, точно меня ждет казнь на гильотине. Важно было успокоиться хоть ненадолго и привести себя в порядок. Так я и поступила.

После душа, чашки свежесваренного кофе и половины пачки печенья в шоколадной глазури я распаковала покупки, облачилась в свой белоснежный наряд и встала перед зеркалом в спальне. Из него на меня посмотрела совсем другая Алина – не та, которую я привыкла видеть ежедневно в последнее время. Синяки под глазами куда-то исчезли. Ни мешковатой одежды, ни потертых джинсов. От сутулости и тоски в глазах не осталось и следа.

Передо мной стояла уверенная в себе девушка с хрупкими ручками и ножками. Белое платье едва прикрывало колени, а огромная черная шляпа кокетливо колыхалась при поворотах головы вправо–влево. Я выглядела потрясающе. Даже голова кружилась от восторга!

Когда на моем лице заиграла улыбка от увиденного в зеркале, на щеках дамы в отражении проступил румянец. В лаконичном образе она выглядела даже чуточку моложе меня. Казалось, больше не было ничего, что портило прекрасное светлое лицо. Ни боли, ни страхов, ни резких поворотов судьбы, навсегда отпечатавшихся в памяти.

Оценила мой образ и бабушка Зина, которая принесла полотенца и застала меня делающей реверанс перед зеркалом. Когда она сделала восторженное «Ох» за моей спиной, я подпрыгнула на месте, стала пятиться назад, ударилась ногами о кровать и упала на нее, точно статуя Иисуса с раскинутыми руками из Рио-де-Жанейро.

– Милая, ты такая у меня красавица! – пропела старушка, входя в спальню и протягивая мне руки. Я схватилась за них и поднялась на ноги. Лицо мое было суперкрасным. Вероятно, это из-за реверансов, свидетелями которых стала Бабзина.

– Ба, я тут… я тут… В общем, собралась на свидание я, – выдавила я из себя, поправляя платье.

– Да я поняла! – усмехнулась старушка и внимательно осмотрела меня с ног до головы. – Сумочка какая-то будет у тебя?

– Нет, тут карманы есть, – я оттопырила складки платья, чтобы бабушка поняла, что в них кроются потайные кармашки. – И они довольно вместительные, – я схватила лежащий на журнальном столике мобильник и легким движением спрятала его в белоснежной ткани. – Кстати, я купила шляпу…

Под внимательным взором Базбзины я достала из большого бумажного пакета свой головой убор, аккуратно примерила его и поправила струящиеся волосы.

Бабушка Зина снова восторженно ахнула и заявила, что в последний раз видела меня такой красивой на выпускном вечере в университете. Она стала рассыпаться воспоминаниями о моем тогдашнем сине-голубом платье с пышными рукавами, затейливой прическе с локонами и плетением и туфельках – будто хрустальных, с крупными перламутровыми стразами. А я же смущенно грелась в нежности ее слов и не могла сдержать дрожи в груди и горле. Когда старушка принялась перечислять, какие именно парни-однокурсники тогда восхищенно на меня глазели, я подошла к ней и крепко обняла.

– Бабушка, вы у меня… Вы такая замечательная, – тихо сказала я ей в макушку, а она прижала меня к себе мягкими, теплыми руками и снова охнула. Тихо–тихо.

Я знала, что растрогала Бабзину своим проявлением чувств, но не хотела ее смущать, а потому немного погодя плавно отпустила ее из объятий и спрятала свои покрасневшие глаза под полями шляпы.

Пока я медленно и театрально одергивала платье, бабушка Зина собралась и перестала охать, а мои глаза, наконец, проморгнули слезы. С красным и довольным лицом я проследовала в прихожую, а старушка проследовала за мной.

– Я надеюсь, ты в босоножках пойдешь? – спросила меня Бабзина деловито.

– Эмм… Да. Они хорошо сюда подойдут, – сказала я медленно и достала нужную обувь из полки.

Черные босоножки на твердом и не очень высоком каблуке я взяла с собой не в надежде на свидание в Крыму, а потому что они были удобными и очень мне нравились. Под джинсы, из которых я не вылезала, они, конечно, не очень подходили, да и октябрьский полуостров не всегда радовал подходящей для такой обуви погодой, однако меня это не смущало. В вопросах одежды и обуви я не всегда следовала логике, о чем толсто намекала большая черная шляпа на моей голове. Но в этот раз босоножки пришлись как раз кстати.

– Хорошо, красивые, – заключила бабушка Зина, глядя, как я обуваюсь. – А то взяли моду подо все на свете кроссовки надевать!

Я засмеялась, выпрямилась и шустро чмокнула старушку в щеку. Она заулыбалась и с видом модного кутюрье поправила завернувшийся подол моего платья.

В этот момент на мобильник пришло уведомление. Я выудила его из кармана и увидела на экране текстовое сообщение. Оказалось, к подъезду прибыло такси.

– Ба, я пошла. Машина ждет, – сказала я и с довольной розовощекой физиономией выпорхнула из квартиры.

Тогда я и не думала, что чудесное преображение в счастливую и довольную собой девушку продлится недолго и бесследно исчезнет, как только такси доставит меня на набережную Судака.

Как только мои ноги коснулись дощатой веранды магазина крымских вин, а тело приземлилось на стул за маленьким круглым столиком, на смену легкой и романтичной красноте пришла мертвенная бледность.

«Да уж, недолго я сохраняла спокойствие, умиротворенность и любовь к себе и миру!», – подумала я с досадой и ощутила, как дрожат колени, а в груди нарастает паника, усиливая сердцебиение.

Почему я так волновалась? Вероятно, потому что выглядела непривычно для самой себя. Я давно не надевала ничего такого, что привлекает внимание прохожих. Одно дело красоваться перед зеркалом. Другое – выйти во всем таком – довольно эффектном – в люди. В последнее время мне все чаще хотелось быть незаметной в любых общественных местах. Потертые джинсы, кожаная куртка и темные очки отлично справлялись с этой задачей.

Но сейчас было кое-что, что заботило меня больше внешнего вида и взглядов незнакомцем. Я переживала о том, что обо мне подумает Кирилл. За маленьким столиком на веранде винного магазина я, наконец, осознала, что давно уже не испытывала столь ярких чувств по отношению к мужчине. И от этого мне было несказанно страшно. Страшно было в один ужасный момент понять, что все внутри меня разгорается зря. Что все это окажется не взаимно.

Я провернула в руках опустевший бокал, судорожно вздохнула и со стоном накрыла все свое лицо гигантской черной шляпой. Мне хотелось спрятаться. Или хотя бы переодеться.

– А что за упадническое настроение? Думала, я не приду? – сказал кто-то тихо над моим ухом и коснулся обнаженных плеч.

Я подпрыгнула на стуле так, что поля шляпы самопроизвольно взлетели, а по моему телу стали маршировать раззадорившиеся мурашки.

Кирилл опустился на стул рядом и широко улыбнулся.

– Прости, что опоздал. Долго ждал такси, – он вглядывался в мое лицо, на котором еще ярче проступила нервозность, но синеватая бледность все же сменилась краснотой смущения. – Ты чего? Я же недолго? Всего пять минут вроде бы. Уже успела списать меня со счетов?

Кирилл продолжал улыбаться, явно пряча волнение. Это немного придавало мне сил, но раскрыть рот хотя бы для элементарного приветствия я не могла. На моих плечах все еще блуждало призрачное тепло от его прикосновения, и внутренности медленно сводило точно судорогой.

– Алина, привет! – Кира наклонился ко мне и взял за руку. Я усилием заставила себя заговорить.

– Привет… – вымолвила я сухими губами, сжимая его пальцы в своих. – Прости, я сегодня не в себе.

– Мне нравится, как ты выглядишь не в себе, – улыбнулся Кир еще шире. – Расскажешь мне за ужином, что тебя смущает, хорошо?