Текст книги "Нам нельзя (СИ)"

Автор книги: Виктория Лукьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7

Я не прощаюсь.

Тетя стоит у подъездной двери.

Мои вещи уже в багажнике автомобиля, который за мной прислали. Но так как вещей оказалось больше, чем можно было увезти сразу, тетя договорилась, что оставшиеся сумки пришлет завтра.

Я сажусь в салон дорогого автомобиля. Тетя не приближается к машине. Мы расстались далеко не на счастливой ноте.

Я отворачиваюсь, зажмурившись. Не хочу видеть ее. Не могу. Слез нет, но, кажется, будто они все же остаются в глазах, только в ином состоянии – сухие, жгучие и до жути болезненные.

Открываю глаза лишь тогда, когда мы покидаем район, в котором я выросла. Я жила здесь все восемнадцать лет, знала каждую улочку, каждый дом, как свои пять пальцев. Но теперь не уверена, что вернусь сюда когда-нибудь. Зато с упоением рассматриваю иные улицы, усыпанные огнями ночного города. Хочется отвлечься, не думать о том, что произошло. Не думать, что случится, когда я окажусь на пороге чужого дома.

Два месяца. Мне нужно лишь продержаться два месяца, и тогда, возможно, у меня появится собственная крыша над головой. Мама обещала. И как бы я ни злилась на нее, обещания та держит.

Проходит не меньше получаса, когда мы наконец-то покидаем «наши» окраины и выбираемся в другую часть города. В самое его сердце.

Я бывала здесь, но очень редко. Скорее проездом, чем долгими прогулками. Поэтому стараюсь запомнить какие-нибудь маячки, чтобы невзначай не потеряться. Машина сворачивает с главной дороги. Еще несколько улиц, поворот, и мы наконец-то останавливаемся около высокого здания.

Я мысленно ахаю, отчего-то подумав, что меня привезут в какой-нибудь коттедж. Но мы в центре города, около элитного дома в несколько этажей. В темноте не сосчитать, да и есть ли разница? Меня начинает колотить от мысли, что жить придется в квартире. Там же будет всем тесно! Тетя говорила про дом. Я помню…

– Мы на месте, – говорит водитель и глушит мотор.

Я цепляюсь за ремешок рюкзака, куда сложила самые важные и нужные вещи, в том числе свою заначку, и не тороплюсь выходить из машины. Мне все еще кажется, что мужчина ошибся, и меня привезли не туда. Водитель, имени которого я так и не узнала, выходит из салона и открывает для меня дверь. Я с опаской посматриваю на него и на здание за его спиной.

– А нам точно сюда? Мне казалось…

Он кивает.

– Да, вас ждут, – отвечает мужчина, и мне не остается ничего иного, как следовать за ним. Он провожает меня до нужного этажа, указывает на дверь, но сам не входит, как и не забирает мои вещи из багажника.

Странно. Очень странно.

Я приближаюсь к двери. Дотрагиваюсь до кнопки звонка. Выдыхаю.

Что не ждало бы меня за дверью, я буду готова ко всему.

Даже к встрече с ней лицом к лицу. Потому что через минуту дверь открывает мама.

– Заходи, – говорит она, отступая на шаг.

Я с трудом заставляю себя двигаться. Знала же, что увижу ее так скоро, но все равно встреча для меня неожиданная. Вхожу, чуть повесив голову. Не хочется, чтобы она смотрела мне в глаза. Впрочем, она и не смотрит. Стоит мне оказаться внутри квартиры, как дверь за спиной закрывается. Тихий щелчок замка, и мне кажется, что так звучит захлопнувшаяся ловушка.

– Нормально добралась?

Киваю, понимая, что должна вновь на нее посмотреть. Мама выглядит так, словно готовится дать интервью какому-нибудь модному журналу. Ее темные локоны падают на плечи, обтянутые рубашкой бордового цвета. Рукава небрежно подвернуты. На ногах широкие брюки черного цвета и бархатные домашние туфли. Ничего похожего на тетю, которая дома предпочитала носить удобные и практичные вещи.

Прикусываю язык, вновь вспоминая ту, которая предала меня. И вновь смотрю на ту, кто предает меня каждый день.

– Проходи сюда, – говорит мама, указывая на широкий коридор.

Я следую за ней и оказываюсь в большой гостиной. Площадь комнаты сопоставима с общей площадью тетиной квартиры. Обставлена гостиная со вкусом. Сдержанные серые и черные цвета. Немного темного дерева и металла. Очень красиво и очень холодно. Мне здесь неуютно. Словно я оказалась в каком-то журнале с постановочными картинками. Невольно ежусь, обхватывая себя за плечи.

– Садись здесь, – мама же указывает на диван, обитый серой тканью, которая странно-приятная на ощупь. Мама занимает место в широком кресле с деревянными подлокотниками. Между нами шерстяной ковер светлого оттенка и кофейный столик из металла и стекла. – Марина с тобой уже поговорила?

Киваю, хотя, если честно, я не уверена, что тетя все мне рассказала. Или что я слышала достаточно, когда подслушивала их в ванной комнате.

Мама кивает. И мне кажется, что я слышу тихий выдох. Наверное, думает, что не придется дважды объяснять. А я ведь и слушать не хочу. Пока в голове хаос из мыслей, не уверена, что смогу правильно понять ее объяснения.

– Хорошо, – произносит она и складывает руки на колени. – Завтра после полудня тебя заберут и отвезут в загородный дом.

Теперь выдыхаю я.

– Значит, я буду не здесь жить?

Мама отрицательно качает головой.

– Нет, это моя квартира.

Комок забивает горло.

Ее квартира. Ее! А мы все это время ютились с тетей в старой квартирке на окраине города, и мама даже не могла забрать меня к себе хотя бы в гости на какой-нибудь праздник. Черт! О чем я только думаю?! Да ей плевать, где я и как живу! Она все это делает ради Самойлова.

Только ради него.

Я – обуза. Я грех ее прошлой жизни. Нежеланное дитя, которое в свое время не утопили, как котенка в тазике!

– Но прежде чем ты туда переедешь, нам нужно обсудить некоторые правила.

Я сжимаюсь под давлением ее слов. Правила. Да черт побери, я всю жизнь живу по правилам. Мне душно. Меня воротит. Я хочу встать и уйти. Бросить ее разгребать свои проблемы самостоятельно. Не желаю притворяться покорной девочкой ради того, чтобы потешить эго Самойлова. Или чтобы мама отыграла новую для себя роль.

Роль гребаной матери!

– Хорошо, – но вместо гневной речи я только покорно склоняю голову и жду, когда завалит меня новыми правилами жизни в чужом доме.

– Для начала я хочу, чтобы ты постаралась как можно реже появляться на моих глазах. И уж тем более не контактируй без надобности со Стасом. Он, конечно, там редко бывает, но все же.

Киваю.

– Хорошо.

– Марина называла учебные заведения, куда бы ты хотела подавать документы для поступления. Но я бы рекомендовала выбрать академию, где учится Арсений. Стас без проблем устроит тебя туда хоть на бюджет, а если не получится пройти по баллам, то на коммерческое отделение.

Я морщусь. Если бы она только знала, что я получила самые высокие баллы в классе. Если бы только…

– Хорошо.

– И насчет Арсения, – мама делает паузу, и мне уже не кажется, что я ошибалась насчет ее отношений с сыном Самойлова. Они терпеть друг друга не могут. И он главная заноза в ее тихом семейном счастье. А тут еще я «привалила». – Постарайся не общаться с этим мальчишкой. От него только проблемы. Не хотелось бы, чтобы и тебя втянул во что-нибудь. Стасу не понравится, если от вас двоих будут проблемы.

И опять, как болванчик, киваю. Поверь, мама, я тоже не хочу связываться с Арсением. Мне уже достаточно знать, что он пьет твою кровь. И пусть он в любом случае не будет на моей стороне, но толк от парня определенно есть. Чем больше ее внимания будет сосредоточено на сыне мужа, тем проще мне будет переждать два месяца.

– Все понятно?

– Да, – отвечаю я, наконец-то перестав гипнотизировать металлическую ножку кофейного столика.

– У тебя есть вопросы?

На секунду замираю, задумавшись. Понимаю, что есть кое-что, что меня действительно беспокоит. Смотрю на маму, в ее глаза точно такого же цвета, как и мои, и спрашиваю:

– Тетя Марина сказала, что после того, как я поступлю, у меня будет свое отдельное жилье. Это так?

Мама морщится. Ей не нравится мой вопрос, но и не ответить она не может потому что, если откажется давать мне утвердительный ответ, я просто встану и уйду. Пусть сама Самойлову объясняет, из-за чего мы на самом деле не общаемся. Уверена, ему она спела иную песенку. И далеко не про то, как бросила меня грудничком сначала на бабушку, а после смерти той передала на воспитание собственной сестре.

– Да, у тебя будет отдельное жилье рядом с учебным заведением. Думаю, такой подарок ты оценишь по достоинству и не будешь создавать нам проблем.

Нам… Не нам, а ей. Потому что я проблема только для нее.

– Ну, что же, – мама поднимается из кресла, попутно разглаживая невидимые складки на брюках, – вот и договорились. Если больше нет вопросов, то пойдем. Покажу тебе гостевую комнату. Останешься там до утра, а после мы уже поедем к Стасу.

Я сглатываю полный горечи комок и, кивнув, поднимаюсь следом. Гостевая комната в этой шикарной квартире, скорее всего, тоже прекрасна. Я, честно, завидую. Не знаю, откуда во мне это чувство, но как бы хотелось пожить здесь. Быть частью этого дома, но у судьбы дурной вкус на шутки. Она забросила меня в старую панельку под бок сварливой тетушки, которая спокойно продала меня за долю в той самой квартирке и за стабильно пополняемый банковский счет. Пожалуй, соглашаясь на условия матери, я поступаю аналогично. Но с другой стороны – если она не готова дать мне материнскую любовь, да вообще хоть какую-нибудь родственную любовь, то я возьму с нее «подарками».

Чувствую себя ужасно, понимая, что становлюсь меркантильной, и это в восемнадцать лет! В таком возрасте девочки вроде меня мечтают о счастье, ярких путешествиях и любви. Все, о чем я мечтаю, так крепко уснуть, чтобы хотя бы на несколько часов забыть, что чувствую сейчас.

Мама меня провожает до дверей комнаты.

– Вот сюда, – говорит она, словно я не ее дочь, а какая-то посторонняя, которая вынуждена оставаться здесь. Впрочем, так и есть.

Я вхожу в комнату, оглядываюсь и выдыхаю. Так и думала – место шикарное. Широкая кровать у одной стены с двумя прикроватными тумбами по бокам. С другой стороны высокое окно с тяжелыми портьерами пепельного цвета. Под ногами серый ковер, над головой – изумительная люстра, состоящая сплошь из стекла. Дорого, красиво и безлико.

– Если что-то понадобится, то спрашивай, – произносит она, и даже по голосу понятно, что мама не хочет, чтобы я ее беспокоила. Фраза учтивости, призрачного гостеприимства.

– Нет, спасибо. Мне ничего не нужно, – покорно отвечаю я, умолчав про тот факт, что в моем рюкзаке, который я принесла с собой, нет запасной одежды. Но я не буду просить у нее какую-нибудь сменку, потому что не хочу видеть эти тонкие губы, презрительно изогнутые, когда она будет вынуждена дать мне что-нибудь из одежды. Скорее всего, здесь только ее одежда, и нам будет вдвойне неловко. Поэтому и молчу, когда она, резко кивнув, разворачивается и уходит, оставляя меня созерцать прямую спину, обтянутую рубашкой бордового цвета.

Мама – красивая женщина. Мама – известная женщина. Но для меня она чужачка. Как и я для нее.

Стоит ей скрыться за поворотом, как я резко подбегаю к двери и закрываю ее. Разворачиваюсь и с ногами запрыгиваю на кровать. Впервые веду себя как одичалая, прыгая на мягком матрасе. Он пружинит под ногами, немного скрипит. Плевать, если несколько пружин выскочит и тот, кто будет здесь ночевать после меня, помучается, уворачиваясь всю ночь от металла. Я прыгаю и прыгаю, желая взлететь до потолка.

Как в детстве. Вот только тогда мне никто не позволял подобных шалостей. Сейчас же я выросла, но моя маленькая девочка кричит от негодования. Кричит и плачет.

Я падаю на кровать, сминаю серое покрывало и реву, уткнувшись лицом в подушку.

Она даже не вспомнила, что у меня сегодня был выпускной.

Она даже не знает, какие у меня баллы.

Она совершенно меня не знает.

Во сколько мне удается уснуть, я не знаю. Прямо так в одежде, на смятом постельном белье, с зареванными глазами мне удается погрузиться в царство Морфея. И снится мне то, что давненько уже не снилось. Похороны бабушки. Тогда я видела маму со слезами на глазах в первый и последний раз.

Она горевала по-настоящему. Не как в кино, где все ее слезы всегда были ловкой игрой. Она тоже может быть уязвимой.

Просыпаюсь утром с единственной мыслью в гудящей от боли голове: я должна найти ее слабое место…

Глава 8

– Добро пожаловать! – Встречать меня выходит невысокая женщина в строгом сером костюме и раскрывает объятия, в которых я оказываюсь в следующий миг.

Мне становится неловко, ведь я ее даже не знаю. Зато она меня, кажется, знает.

– Элла, я так рада тебя видеть. Наконец-то мы познакомимся, – улыбается мне женщина с темными волосами, собранными в пучок на затылке. На ее щеках при улыбке появляются обаятельные ямочки, в глазах искрится невероятный свет, что даже думать не хочу, что он поддельный. – Как добрались?

Она выпускает меня из объятий и отступает на шаг. Теперь смотрит на застывшую за моей спиной мать. Я не поворачиваюсь, потому что уверена, что она не одобрит то, что сейчас произошло. Обнимашки с какой-то неизвестной мне женщиной буквально пару минут спустя, как мы оказались в доме Самойлова. «Невиданная дерзость!» – так бы сказала тетя.

Мои губы нервно подрагивают, и я упрямо держу язык за зубами, предоставляя матери возможность ответить на все вопросы.

– Нормально, – говорит она, поравнявшись со мной. – Все подготовлено?

Женщина кивает, и на ее лице меркнет улыбка. Кажется, ей тоже не нравится моя мама.

– Конечно, Ольга Сергеевна. У нас все подготовлено. Вещи уже привезли. Станислав Валерьевич приедет чуть позже. Он уже вернулся из командировки, но пока задерживается в офисе компании, – тараторит женщина, поглядывая то на мою мать, то на меня. Наверное, она видит, как холодно мы держимся друг подле друга. Как отстранены и мрачны.

Утро не задалось. Проплакав полночи, я с трудом уснула, когда меня обнаружила мать в заправленной постели, недовольно покачала головой. Меня пристыдили даже за то, что я неправильно легла спать. Скорее всего, думает, что тетя меня не воспитывала. Как же она ошибается!

А теперь еще и эта сцена…

Я мысленно выдыхаю. Настроение на нуле, еще не хватало, чтобы меня отчитали в первый же день. А ведь я даже порог нового «дома» не переступила!

– Ой, а что это мы стоим, – женщина в форме качает головой. – Проходи, Элла. Добро пожаловать. – И она, развернувшись, открывает для меня дверь. Мне не привычно видеть подобное, но я делаю первый решительный шаг, когда за спиной раздается голос матери.

– Я приеду к ужину. Сейчас мне нужно вернуться в город, – произносит спокойным голосом, и я слышу, как стучат каблучки ее туфель по дорожке.

Повернув голову, могу убедиться, что она действительно уходит, оставляя меня наедине с незнакомкой, которая, кажется, не удивлена поведению новоявленной супруги Самойлова.

– Проходи в дом, – произносит она, вновь мне улыбаясь. – Ох, я же так и не представилась. Совсем забегалась, – всплеснув руками, она смеется. – Меня зовут Лидия Павловна, я здесь отвечаю практически за всё. Чистота, еда, уют. Знаю дом вдоль и поперек, поэтому обращайся ко мне по любому вопросу.

Киваю, стараясь улыбнуться в ответ. Мои губы словно парализованы, но все-таки удается взять себя в руки и чуть-чуть расслабиться. Лидия Павловна проводит меня в дом, попутно рассказывая об этом месте.

– А здесь у нас столовая, – указывает на одну из дверей. – А там кухня. Кстати, – она резко оборачивается и смотрит на меня. – Элла, а ты завтракала?

Хотелось бы соврать. Сказать, что не голодна, но мой желудок, словно в ответ на ее вопрос, жалобно урчит. Теперь моя нервная улыбка выдает меня с головой.

Лидия Павловна хмурится.

– Я скажу, чтобы тебе накрыли в столовой, – произносит деловым тоном женщина. – А сейчас идем сразу в твою комнату. Ты, наверно, захочешь переодеться.

Кажется, от нее не укрывается тот факт, что одежда, в которой вчера приехала к матери, мятая, и, скорее всего, я не очень-то и хорошо пахну. Мне бы умыться для начала…

Мы поднимаемся на второй этаж по широкой лестнице. Пока сложно воспринимать любую информацию, тем более пытаться запомнить все повороты и комнаты, про которые Лидия Павловна уже рассказала. Я просто бреду следом за ней, прижимая к себе рюкзак. Очень скоро я наконец-то останусь наедине с собственными мыслями. Передышка. Мне срочно нужна передышка.

Тем временем мы приближаемся к одной из ряда дверей в самом конце коридора.

– Здесь у нас гостевые комнаты, – произносит Лидия Павловна, оборачиваясь. – Я подготовила для тебя самую большую спальню. Надеюсь, тебе понравится.

И она открывает дверь, пропуская меня вперед. Я едва сдерживаюсь, чтобы не издать удивленный звук. Комната настолько отличается от той, где я провела прошлую ночь, что даже думать не хочу, что мне здесь определенно понравится.

Вхожу в комнату, замечая, что у одной из стен составлены мои вещи. И те сумки, что забрал вчера водитель мамы, и те, что тетя обещала доставить сегодня. Каким образом им удалось перевезти мои вещи сюда так рано, не интересует. Не мои же проблемы. А вот то, что я наконец-то смогу переодеться в чистую одежду и навести порядок на голове – вот это радует.

– Мы не трогали твои вещи.

– Да, я сама разберу их, – тихо произношу, взглянув на Лидию Павловну.

Она мягко улыбается, и в ее глазах искрится настоящий свет. Никакой фальши. Она передо мной открыта и хочет, чтобы я начала открываться перед ней. Увы, но пока я не могу заводить в чужом доме друзей.

Время. Мне нужно время, чтобы свыкнуться и присмотреться. Меня так часто предавали, что с трудом верится, что кто-то желает мне добра.

– Хорошо. – Лидия Павловна кивает. – Тогда пока устраивайся, а я распоряжусь насчет завтрака. А то ты совсем худышка.

К моим щекам в этом момент приливает кровь, и я смущенно отворачиваюсь. Тетя частенько говорила, что я тощая, и мне стоит есть больше. Правда, примерно обратное она говорила, когда я занималась бальными танцами. Мол, я жирная и поэтому у меня ничего не получается. В ту пору мне пришлось похудеть, но с танцами дело не пошло, зато привычка держать себя в определенном весе осталась, пусть и после я слышала упреки, что питаюсь, как птичка, и что меня сдует первым же порывом ветра.

– Я приду через минут двадцать за тобой. А то вдруг еще заблудишься.

Вновь смущаюсь. Наверное, она заметила, что я ни черта не запомнила, где что находится, хотя про столовую она рассказала едва ли не сразу, как мы вошли в дом.

Она по-доброму смеется, выходя из комнаты.

Я должна поблагодарить ее.

Повинуюсь порыву и выхожу из комнаты следом, окликнув ее по имени. Женщина оборачивается. В ее глазах – немой вопрос.

– Спасибо вам, – на моих губах расцветает благодарственная улыбка.

Лидия Павловна что-то хочет сказать в ответ, но ее неожиданно перебивает появление того, кого здесь не должно быть. Я тоже поворачиваю голову в направлении, куда смотрит женщина, и ахаю, наблюдая за тем, как из дверей соседней комнаты появляется сонное лицо Арсения. Он меня не замечает, так как моя комната дальше по коридору.

– Утречка, тёть Лид!

Она качает головой, но в ее взгляде я вижу осуждение.

– Арсюш, ты бы оделся. У нас тут гости.

И только теперь я замечаю, что Самойлов-младший выходит из комнаты в одном белье. Он удивленно смотрит на Лидию Павловну, почесывая взъерошенные темные волосы, а после наконец-то оборачивается.

Наверное, я должна была смутиться и покраснеть. Но я бледнею и отступаю, потому что такого взгляда я еще у людей не видела. Он полон злости и ненависти, и эти глаза смотрят на меня. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – я нежеланный гость в этом доме.

Тогда какого черта он здесь забыл? Ведь, насколько мне было известно, Арсений должен жить в своей квартире в городе.

Ничего не понимаю…

– Привет! – Темный блеск в его глазах меркнет. Он поднимает руку и машет мне. – Элла, ведь так?

Я сглатываю и медленно киваю.

– О, смотри-ка, правильно запомнил твое имя, – смеется Арсений и теперь оборачивается, чтобы ответить Лидии Павловне: – Я ж не знал о гостях. Щас оденусь.

Женщина поджимает губу и качает головой, словно нянюшка, которая недовольна своим подопечным.

– Завтракать будешь?

Арсений быстро кивает, а у меня к горлу ком подкатывает. Нет. Нет! Я не хочу, чтобы он завтракал вместе со мной. Не хочу…

– Тогда через полчаса спускайся в столовую. Не опаздывай, – чеканит Лидия Павловна и, одарив меня мягкой улыбкой, разворачивается и уходит.

А я так и стою в дверях и смотрю, как Арсений разворачивается, чтобы вновь посмотреть на меня. На его губах жесткая улыбка, в глазах вновь тот жуткий блеск.

– Значит, Элла теперь живет здесь? – тянет он, кривя усмешку. – Ну, что же, Элла, добро пожаловать домой.

Я пячусь, пока наконец-то не могу закрыть дверь.

Кажется, он что-то еще говорит, но меня переполняют такие чувства, что самую малость, и я взорвусь.

Вот же подстава!

Закрываю дверь на замок. Отхожу. Жмурюсь. Считаю до десяти и прислушиваюсь. За дверью тишина – нет звуков чужих шагов, стука, проклятий. Никто не выгоняет меня из дома, но и то, что сказал (а главное, как!)  Арсений не может не пугать. Я не ошиблась на его счет – у парня точно проблемы с отцом, и он точно ненавидит мою маму. А я… Я всего лишь идиотка, которую угораздило попасть в самое пекло семейных разборок.

Знать бы, чем я так не угодила Арсению? Или что сделала мама? Или сам Самойлов… Но главное, как долго здесь пробудет Арсений. Не хочу, чтобы он здесь оставался.

Выдыхаю. Пока затишье. Мне не стоит терять зря время, успею еще подумать о том, в какие неприятности я угодила по воле собственной матери и продажной души тети.

Возвращаюсь к своим сумкам и быстро ищу там чистую и немятую одежду. Увы, но все, что подойдет – джинсы и такая же узкая футболка. Наглаживать одежду у меня нет времени. Следующим делом я отправляюсь на быстрый осмотр, подмечая, что ванной комнаты нет. Скорее всего, она общая, и, скорее всего, туда как раз направлялся едва ли не раздетый догола Арсений.

Черт!

Я жмурюсь, потому что перед глазами внезапно вспыхивает образ зевающего парня, почесывающего затылок. На нем всего лишь черные боксеры. Всё!

– Жуть, – шепчу себе под нос, торопливо стягивая старую одежду. Озираюсь по сторонам, когда мне кажется, что в комнате появился какой-то странный звук, и лишь потом понимаю, что этот звук в моей голове – так бешено молотит сердце.

Уже переодевшись, выглядываю за дверь, но там пусто. Видимо, это только я так остро восприняла неожиданное появление Арсения, а ему плевать. Пометал в меня молнии своими зелеными, как у отца, глазами и удалился прочь, паковать свой накаченный пресс в стильные тряпки.

Злюсь.

Я чувствую, как злость не отпускает меня. Но теперь виновата сама – опасно быть доброй. Не окликни я Лидию Павловну, чтобы поблагодарить ее, тогда бы не увидела Арсения и не получила новую порцию стресса. Будто мне матери мало, которая своими напруженными взглядами и долгими паузами сегодня едва не довела до истерики.

Хмурясь, смотрю на закрытую дверь, откуда совсем недавно появился Арсений. Разворачиваюсь и отправляюсь на поиски ванной комнаты в надежде наконец-то привести себя в порядок.