Текст книги "Последние ангелы на земле"
Автор книги: Виктория Лукьянова
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Виктория Лукьянова (Тори Л.)
Последние ангелы на земле
Кто-то сказал, что собаки – это последние ангелы на земле. Странная фраза на первый взгляд. Что ж, рассудим. Кто такой ангел? Некто, сопровождающий нас всю жизнь, заботится и бережет, охраняет наш сон, утешает в горе и печали. Призван неотступно следовать с нами, бередить душу и не давать ей лениться, ибо лень – это грех. Помимо этих качеств Ангел-Хранитель наделён проницательностью. «Если хочешь пользоваться ангельским руководством и содействием, – укроти свою внутреннюю беспорядочность, собери свое внимание внутрь и стань у сердца своего», говорит Святитель Феофан Затворник.
Что же имеют наши собаки из всего выше перечисленного? Посмотрим: о верности и преданности любимому хозяину говорить не приходится, – всем это известно. Они готовы следовать с нами везде и всюду, «только возьми меня с собой!» – говорят собачьи глаза, – это факт! Кто охраняет и бережет наш сон на коврике у кровати? Конечно, любимая псинка! Они заставляют нас совершенствовать свое тело и душу – сколько усилий и силы воли требуется иногда, чтобы заставить себя пойти на улицу в мороз или дождь, рано утром или после работы, поздним вечером?!
«Нам всегда хватит сил пережить несчастье ближнего» – говорил Ларошфуко. Да, нам хватит, но не нашим собакам – сколько их умерло от горя на могиле своего единственного и неповторимого хозяина. А не рассказывали ли Вам, как накануне Вашего приезда из отпуска или командировки, дня за два, Ваш пес становится беспокойным, суетливым или наоборот – отказывается есть, не хочет играть? Откуда он знает, что Вы скоро будете дома, ведь обратные билеты ему не показывали, и записку никто ему не оставлял. Какая завидная проницательность! А какими мы становимся наблюдательными, если в доме появился щенок: достаточно ли поел, пил ли, хорошо ли спал и т. д. Эти маленькие шерстяные комочки на толстеньких коротеньких лапочках способны перевернуть внутренний мир человека, открыть непознанные стороны его души, распахнуть дверь к познанию окружающего мира!
Думаю, я не открыла «Америку» рассказав обо всем этом, и не стану приводить конкретные примеры, доказывающие ангельские качества наших четвероногих. В каждой семье таких примеров найдется с избытком! Впрочем, мне бы хотелось остановиться на одной семье. Эта семья достаточно хорошо известна, о ней много пишут, размышляют и говорят. Речь пойдет о семье последнего Императора России – семье Николая II. Только больше не о них самих, а о маленьких «ангелах» большой и дружной семьи.
Очень много существует расхожих сведений в литературе, Интернете о том, какие животные и сколько их было в царской семье. Нельзя рассказать доподлинно о всех животных, которые были, точно утверждать можно лишь то, что они в семье были всегда! Сегодня мы можем с точностью рассказать лишь о тех из них, о которых есть упоминания в дневниках и письмах Николая Александровича, Александры Федоровны, Великих Княжон и наследника Алексея. Есть еще мемуары и воспоминания придворных и родственников, но они не точны, часто противоречивы, так что на них не всегда можно надеяться. К сожалению, сохранилась малая часть дневников семьи, так как многое было ими уничтожено, сожжено. Дневники не предназначались для чтения широкой публики, это скорее похоже на ежедневные отчеты о происшедших за день событиях. В традициях Христианства: на исходе дня мысленно окинуть пройденный день и увидеть, был ли он хорошим, добрым и благословенным.
Александр III с семьей и Камчатка
Итак: почтенный отец семейства имел страсть к собакам, передавшуюся ему от отца, Императора Александра III. В июле 1883 г. матросы крейсера «Африка» подарили царю Александру III, белую с подпалинами камчатскую лайку, ставшую любимой собакой семьи, её так и назвали – Камчаткой. Камчатка сопровождал царя везде. Он ночевал в императорской спальне в Аничковом дворце, вызывая недовольство врачей, был с царем в его плаваниях и путешествиях.
Не стало Камчатки в октябре 1888 г. Тогда царская семья возвращалась в Петербург из Крыма в литерном императорском поезде и едва не погибла в железнодорожной катастрофе. Александр III и его близкие чудом остались живы, Царь буквально на своих руках удержал обломки крыши вагона и спас семью. Но вот Камчатка… Тело пса привезли в Гатчинский дворец и похоронили в Собственном Его Императорского Величества саду. Пирамидка над могилой собаки повторяла облик обелисков, созданных еще в 1840-х гг. архитектором Менеласом в Царском Селе.
Александр III очень горевал по любимой собаке. В апреле 1892 г. он писал жене:
«Сегодня я воздержался кого-либо приглашать. Была закуска у меня в кабинете, и я ел один. В подобных случаях страшно недостает хотя бы собаки; все же не так одиноко себя чувствуешь, и я с таким отчаянием вспоминаю моего верного, милого Камчатку, который никогда меня не оставлял и повсюду был со мною; никогда не забуду эту чудную и единственную собаку! У меня опять слезы на глазах, вспоминаю про Камчатку, ведь это глупо, малодушие, но что же делать – оно все-таки так! Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, и Камчатка был такой!».
Мать Николая всегда была окружена собаками. Письменных свидетельств почти нет, а вот фотографии Датской принцессы Дагмар, в последствии ставшей Императрицей Марией Федоровной, сохранились.
Принцесса Дагмар с Кинг-чарльзом
Мария Федоровна с детьми
Николай II, Александра и Ворон
У Николая II было две любимые собаки: Ворон и Иман. Не удалось найти точных сведений о породе Ворона, можно лишь предположить, что это был колли. А вот Иман, пришедший после Ворона, совершенно точно был колли, и есть точная дата появления этой собаки в семье.
Николай II и Иман
В 1895 году Николай пишет в дневнике[1]1
все приведенные ниже цитаты из дневников и писем содержат ту орфографию, пунктуацию и стилистику, которые имеются в оригиналах – прим. авт.
[Закрыть].
«6-го декабря. Среда. День начался рано. Читал. И отвечал на телеграммы. В 10 час. поехал с Мама к обедне. Завернув домой за Ерни, отправился с ним и Мишей в Питер. Было 11° мороза, поэтому, чтобы рожи были приличные, ехали в закрытом ландо. В манеже происходил парад всем войскам, которых сегодня праздник, прошли все части превосходно. Завтрак был в Николаевской зале, столько было народу! Вернулись в Царское только к 5 ч. Тут Элла подарила чудного collie, похожего на Ворона…».
На следующий же день:
«7-го декабря. Четверг. Утром погулял с новым моим псом, которого я думаю назвать Иман…».
Первое время собака заставляет своего венценосного хозяина пристально присматриваться к себе. И он пишет:
«9-го декабря. Суббота. Иман меня очень забавляет на прогулках, замечательно подвижный, много скачет и гоняется за воронами».
«16-го декабря. Суббота. «Мороз усилился до 16°. Тем не менее погулял с Иманом».
«28-го декабря. Четверг. Почитавши, пошел гулять. Дурак Иман провалился сквозь прорубь, но сам сейчас же вылез и стал похож на большую сосульку, т. к. шерсть немедленно замерзла. Было 12° морозу с солнцем».
«16-го февраля. Пятница. Серый день с ветром и снегом. После докладов принимал. Завтракали вдвоем и посетили Сергея. Играли на катке. Мой Иман обрезал себе лапу довольно сильно».
В октябре 1902 г., когда верный пес внезапно умер, царь назвал это «чувствительным горем». Иман умер внезапно ночью. Ветеринар объяснил, что смерть наступила от порока сердца. В письме к матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, Николай писал из Ливадии:
«Другое мое горе, совсем уже личное горе, потеря милого Имана, случилось в самом начале октября почти в тот же день, что и бедный Ворон… Это была такая умная, верная, и добрая собака»
Цит. по: Российский Императорский дом. М., 1992. С. 69.
Николай Александрович настолько сильно переживал смерть пса, что позже, уже никогда не брал в дом собак, однако любил прогуляться по парку в компании других колли. Их было 11, жили они в специальном помещении в парке при Александровском дворце.
О пристрастиях Александры Федоровны по части животных известно очень мало. Скорее всего сердце её всецело пренадлежало любимому супругу, тяжело больному сыну и четырем таким разным, но одинаково ею любимым дочерям. В своих мемуарах Анна Александровна Вырубова (Танеева), фрейлина и ближайшая подруга Императрицы, писала:
«У Государыни был маленький английский[2]2
по другим публикациям шотландский, прим. авт.
[Закрыть] терьер Эйра; я её не любила, так как она имела обыкновение бросаться неожиданно из-под кресла или кушетки. Когда Эйра околела, Императрица плакала по ней.»Цит. по: «Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных. – М.: Сретенский монастырь; «Новая книга»; «Ковчег», 1999.
С 1905 года семья постоянно живет в Царском селе. Здесь, в небольшом отдалении друг от друга имеются три парка, вот где простор для детей и для собак! В семье к этому времени четыре дочери и «Солнечный лучик» – долгожданный наследник, Цесаревич Алексей. В силу высокого положения и неизлечимой болезни мальчика, о которой длительное время скрывали, круг общения детей был очень ограничен: адъютанты отца, няни, учителя и изредка дети-родственники. Кроме этого мать воспитывала дочерей в строгости и считала, что частое общение с детьми из высшего общества способно испортить характер подрастающих принцесс. Поэтому домашние животные отчасти заменяли собою эту сторону жизни детей. В ту пору при дворце, в Александровском парке жили козочки, ослик Ванька, был даже слон в зверинце. Но всех ближе, конечно, были собаки и кошки, живущие в доме.
Век наших маленьких друзей недолог. Возле Дворца, в Александровском парке есть небольшой пруд, а на пруду маленький островок, он называется «Детский». На нем павильон – «Детский домик», построенный по проекту архитектора А.М. Горностаева в 1830 г. для детей императора Николая I. На остров можно было переправиться на небольшом пароме или на лодке. Во второй половине XIX в. на острове появилось несколько захоронений любимых императорских собачек с небольшими надгробиями. Здесь и нашли последний приют любимые собаки Ворон, Иман и Эйра.
Дети Николая II и Александры Федоровны росли спортивными и очень подвижными: долгие прогулки пешком или верхом, велосипеды, всякого рода подвижные игры, зимой строили горки, весной кололи лед на пруду, но и не забывали прополоть ландыши на островке, возле обелисков любимым, милым сердцу животным.
Кот Васька
Напомню, что говорим мы лишь о самых любимых и близких животных, которых «брали в дом». Сохранилось много фотографий, где маленький Царевич играет с котятами, щенками и в Ливадии, на отдыхе, и на яхте «Штандарт». Но в силу малого возраста Алексея, постоянных животных пока нет. Так же обстояло дело и с Великими Княжнами.
Итак, кто же были постоянными спутниками детей в Царском Селе. У старшей дочери семейства – Ольги был кот. О нем почти не осталось сведений. В сохранившихся дневниках и письмах Ольга не упоминает о нем. А вот Анастасия упомянула кошку в своем письме к отцу:
31 октября 1916 года:
«…Мы продолжаем немного играть у нас в лазарете на биллиарде, иногда что-то выходит – и тогда я довольна. Виктор Эрастович иногда приходит и играет, но конечно лучше всех… Сейчас Ольгина кошка тут бегает и по моему выросла и довольно мила…»
(в дальнейшем все выдержки из дневников и писем Великих Княжон и Александры Федоровны приводятся по изданию «Августейшие сестры милосердия» / Сост. Н.К. Зверева. – М.: Вече, 2006.).
По воспоминаниям приближенных у Ольги был кот по имени Васька.
О француженке Ортипо
Великая Княжна Татьяна получила «свою» собаку лишь в 1914 году. Надо отметить, что шла война, царские дочери не были «белоручками», старшие прошли школу медсестер и работали в госпиталях Царского Села, а младшие навещали больных, помогали старшим «крутить бинты», разносили лекарства и стелили постели, участвовали в благотворительных базарах и комитетах по сбору средств на содержание лазаретов, приютов.
Распорядок дня Татьяны Николаевны выглядел примерно так: вставала рано, утренний чай и урок, ехала с сестрами и матерью в Знаменскую церковь на молебен, затем в подопечный лазарет. Там она перевязывала до 8-ми, а в последствии до 15-ти раненых, далее был завтрак в кругу семьи и придворных в Александровском дворце, потом с матерью и Ольгой в Большой лазарет (ныне больница им. Семашко) или в лазарет Большого Дворца (Екатерининский Дворец) на операцию, иногда на две. Далее короткий отдых: катание на лошадях или на моторе, иногда в это время девушки навещали Анну Вырубову (фрейлина Её Величества) или родственников в Павловске. Часто бывали на панихидах на Казанском кладбище по офицерам, погибшим в госпиталях. По возвращении у Татьяны бывал еще урок, обед в семье (в те времена обедали примерно в 19 часов). Далее снова госпиталь: навестить «своих» (все члены семьи были шефами определенного полка), в это время, сидя у постели больного, она шила «подушки для повязок» (ватно-марлевые повязки), вязала носки для солдат или шила кофточки и распашонки для детей сирот. Потом с сестрами и санитарками крутила бинты (за 1,5—2 часа накручивали до 250 бинтов!), чистила инструменты наравне с простыми санитарами. Часто возвращались девушки домой уже за полночь.
Порядок дня иногда менялся, но не принципиально. Вот такая не «царская» жизнь! Девушки были приветливы, охотно общались и дружили с выздоравливающими ранеными, часто играли с ними в настольный теннис, «в рубль» или просто мило беседовали.
Татьяна, Анастасия и Ортипо
Вот в один из таких обычных дней, в воскресенье, 12 октября 1914 года, в дневнике Татьяны Николаевны и появилась запись:
«Утром были у Обедни. До этого говорила по телефону с Маламой. Завтракали 5 с Папа и Мама (ударение на последний слог, прим. авт.). Днем гуляли с сестрами и Папа, Мама в экипаже. В 4 часа поехали в Гусарский лазарет к раненым. Мы 4 поехали к Ане к чаю, там были Шведов и Виктор Эрастович. Аня мне привезла от Маламы маленького французского бульдога, невероятно мил. Так рада. Обедали с Папа и Мама».
Итак, Ортипо (это имя бульдожка получит через несколько дней) стала подарком выздоравливающего офицера – Малама Дмитрия Яковлевича, штабс-ротмистра Лейб-гвардии Уланского Её Величества полка. В окружении Царской семьи были еще представители фамилии Малама, но щенка подарил именно Дмитрий Яковлевич, это становится очевидным, после прочтения письма к Великим Княжнам их тети, Ольги Александровны:
1914 г. Октябрь. Ровно:
«Татьяна, какой улан тебе подарил собачку? (сучку?) Ты сидишь на его койке, Ольга говорит. Очень занятно».
В последствии Татьяна и её сестры много наблюдают за собачкой и записывают в своих дневниках впечатления.
Татьяна:
13 октября:
«…Собачка страшно мила…».
21 октября:
«…Приехали Мари и Анастасия и мы поехали в маленький дом, опекаемый сестрами офицерский лазарет, находящийся во дворе Большого лазарета в Царском Селе – больницы им. Семашко в г.Пушкине). Сидела с Маламой до 5.45. Остальные сидели с другими. Эллис тоже был. Привезла с собой Ортипо…»
Анастасия пишет отцу:
21—22 октября:
«Только что мы вернулись из нашего лазарета, были у умирающего солдата и других тоже… Были у офицеров, там где твои стрелки. Ортипо тоже там был, и все радовались ужасно… Только что Ортипо принесла к Татьяне, он тебя целует и очень возится, такая душка…».
Алексей, Татьяна и Ортипо
Татьяна пишет отцу:
22 октября:
«…Вчера к Мама пришли прощаться три раненых офицера, уезжающих уже назад по полкам. Так было грустно… Сейчас Алексей пришел вниз[3]3
детские в Александровском дворце находились на втором этаже, прим. авт.
[Закрыть] и будет молиться с Мама. Моя собачка Ортипо бегала по комнате и играла во время чая. Страшно забавна и мила…».
26 октября:
«…Ортипо растет и ужасно мила, много бегает и страшно веселая…».
По мере роста привыкания семьи к новому существу, записей становится меньше, появляются лишь интересные эпизоды.
Из письма Анастасии к отцу:
30 января 1915 года:
«Я научила «Ортипо» служить и сегодня давать лапу очень хорошо дает такая душка…».
Ольга отмечает в дневнике:
13 февраля 1915 года:
«…Вечером к нашим, до 11.20 оставались. С Емельяновым и Ортипо возились и другими, уютно, хорошо…».
Подобные заметки часто мелькают в письмах и личных записях юных принцесс, они часто берут «маленького клоуна» с собой в лазарет, и, вероятно, собака помогает расшевелить больных, улучшить настроение, отвлечь их от тяжелых мыслей и боли. До определенного времени девушки не обращают внимания на пол собаки, называя её то «он», то «она».
Но вот однажды все встает на свои места окончательно и бесповоротно – Татьяна пишет отцу очередное письмо:
17 сентября:
«…Я так рада за Тебя, что дядя Мими был с тобой это время. Вчера мне привезли Ортипо с детьми, чтобы их показать. Они очень маленькие и уродливые и неизвестно, на что и на кого они похожи. А Ортипо смирно лежала около них в корзинке и страшно, видно, боялась, чтобы мы не дразнили или мучили маленьких. Но их опять увезли, и потом уже привезут только одну Ортипо…».
В это время Александра Федоровна с детьми жила в Царском и никуда не выезжала, поэтому, вероятно, куда-то увозили Ортипо. Возможно, её на время родов удалили из комнаты девочек. Но где она была все это время, кто был «отцом» её щенков и что с ними стало – это пока остается тайной. Может быть, ответы появятся после опубликования остальных писем и дневников Царской семьи, а пока мы имеем возможность читать лишь выборочные материалы.
Но, вернемся к судьбе Ортипо. Как-то Татьяна упоминает о любимой игрушке собачки:
28 марта 1916 года:
«…Ортипо сейчас лежит на полу и грызет свой фут-бол. Обед только кончили. Мама читает себе, Ольга и Мари сочиняют злостные стихи на сестер Большого дворца…»[4]4
известно, что отношения Княжон и старшей сестры лазарета в Большом Дворце Любушиной не складывались из-за высокомерного отношения последней к Царским дочерям.
[Закрыть]
Далее жизнь этой собаки, как и её хозяев идет своим чередом: всё по-прежнему, и даже выезжая ненадолго в Ставку к отцу или в краткие инспекционные поездки с матерью по лазаретам и поездам-госпиталям в других городах России Татьяна берёт в путешествие Ортипо. Хозяйка никогда не расстается со своей любимицей. И даже наступившие позднее тяжелейшие времена в жизни Царской семьи не изменили отношения Татьяны Николаевны к собаке, и она по-прежнему «в ответе за ту, кого приручила».
Из дневниковых записей Марии Николаевны сохранилась малая толика, но и из них можно видеть, что особых пристрастий к миру животных Княжна не имела, по-видимому, ей хватало общения с собаками и кошками сестер и брата.
Анастасия Николаевна. По природе своей ребенок живой и веселый. Она обожала шалить и проказничать. Но, как отмечают многие очевидцы, несла с собой атмосферу светлой радости и способна была поднять настроение любому. «Она была очень тонкая, удивительно остроумная, весьма сдержанная. Она была настоящий комик. Всех Она смешила. Сама никогда не смеется. Только глаза блестят», – так описал Анастасию Николаевну Сидней Гиббс, учитель английского языка. В семье у неё было прозвище – Швыбз, Швыбзик.
И вот тут кроется маленькая загадка. Довольно часто в дневниках и письмах появляются интересные записи.
Письмо Ольги:
Письмо Марии:
«Мой золотой Папа! Я сейчас сижу около Мама, у неё на ногах лежит Швыбзик, Анастасия рисует. Ольга и Татьяна уехали в лазарет к Вартанову… Маленький Швыбзик только что сделал «губернатора» у Мама на ковре и Анастасия теперь его обучает…»
5 апреля 1915 года.
Снова Ольгино письмо от 11 апреля:
«…Сейчас идет большая возня. Ортипо носится по комнате, а маленький Швыбзик пищит…».
Далее у Анастасии (12 апреля):
«Мой золотой Папа! Мы только кончили обедать, и Швыбзик возится с Ортипо ужасно… Мы пили чай в столовой и почти всё время там играли в разные игры. Швыбзик, конечно, был там. Виктор Эрастович думает, что Швыбзик будет хороший водолаз. Пруд перед подъездом, почти там нет льда, так приятно. Ольга играет на рояле. Так скучно, завтра уроки. Я хочу завтра поехать на велосипеде. Мне так стыдно, что мысли у меня так разбросаны…».
Возможно на этом фото тот самый Швыбзик?
А вот, что написала отцу Мария 18 апреля 1915 года:
«Сестры разбирают цветы, которые прислали Яновы из Ливадии. Глицинии и другие. Пока та страница сохла, я читала тети Ольгино письмо нашей Ольге. Я посадила к себе на колени Швыбзика, но он пожелал на пол… Мама посылает Анастасию спать, а она в отчаянии не может найти Швыбзика, который пропал без вести, все его кричат и зовут, но он не идет, мерзавец. Его наконец нашли через 10 минут, мы все его искали под диванами. Наконец Мама решила залаять, и Швыбзик ответил тоже лаем, и оказалось, что он сидит у Мама под кушеткой, и его с общими усилиями вытащили… К нам в спальню пришел Алексей, теперь он лежит у меня в постели и играет с Анастасией и Швыбзиком. Сестры еще спят, Швыбзик пищит, наверное, он хочет видеть генерал-губернатора. Он уже это делал, и Анастасия прибежала с лопаткою от камина и подобрала…».
Письмо Анастасии 14 июня 1915года:
«…А все таки скучно без душки «Швыбзика»…».
Далее нет никаких упоминаний о таинственном Швыбзике. Судя по всему, речь идет о щенке или маленькой собачке, но что с ней произошло не ясно, с некоторых пор в письмах к отцу Анастасия перестает ставить свою обычную подпись, которая выглядит примерно так:
Любящая дочь АНРИКЗС. Настаська. Швыбзик.
Сестра Николая II, Ольга Александровна написала в письме к племянницам в июне 1915 года:
«Я никогда столько цветов не получала. Санитары мне подарили большую вазу для цветов на стол и написано от кого и 1 июня 1915 г… Так жаль Швыбзика! Плакала ли?…»
Алексей и Джой
Остается сделать вывод, что собаки не стало. Может поэтому Анна Вырубова и дарит Анастасии другую собаку – Джимми.
Нет сведений о дате появления Джимми в семье. Анна Вырубова пишет в своих воспоминаниях:
Здесь есть маленькая загвоздка: Анна Александровна писала воспоминания гораздо позже всех событий и, скорее всего, перепутала, кому дарила кинг-чарльза, так как имеются убедительные доказательства в письмах о пренадлежности Джимми именно Анастасии.
Анастасия пишет Марии из Тобольска:
24 апреля 1918:
«…Мой «Джимми» проснулся и кашляет, поэтому сидит дома, шлем поклоны…».
Джимми был со своей хозяйкой до последнего его и её вздоха. Но, об этом позже.
Алексей Николаевич, Наследник престола, рос таким же резвым, веселым, любознательным ребенком, как и его старшие сестры. Болезнь научила его быть мужественным, терпеливым и милосердным к чужим страданиям и боли. При гемофилии страшен любой удар, ушиб, но как удержать маленького ребенка в постели?! Родители всячески старались создать мальчику атмосферу тепла, уюта и занятости. Он много рисовал, стараясь отвлечься от боли, мастерил, читал. И, конечно, его окружали верные друзья: собаки и кошки! Первой собакой, о которой сохранились сведения был Шот. Какой породы была эта собака не ясно.
Ольга пишет 18 октября 1914 года:
«…Алексея Шот умер. Похоронили сегодня на островке, и у него теперь его брат, тоже Шот…».
Что стало с новым питомцем, долго ли прожил он у Алексея – не известно. Из опубликованных писем и дневников Царских детей начиная с 1914 года далее упоминается только одна собака Царевича – спаниель[7]7
по некоторым источникам спрингер-спаниель
[Закрыть] Джой.
Спаниель становится незаменимым товарищем по играм Царевича. Мальчик всегда берет его на отдых, в поездки. Чтоб поддержать боевой дух войск и укрепить чувство патриотизма наследника, Николай Александрович берет сына в поездки на фронт. И Джой, конечно, отправляется «воевать» с хозяином.
Они всегда вместе: в вагоне, в авто, на прогулках. Но есть в этой компании некто третий. Это кот Царевича, Котька. Анна Вырубова отметила в своих воспоминаниях:
«…У Алексея Николаевича был спаниель Рой и большой кот, подаренный генералом Воейковым. Кот этот спал на его кровати…».
Кот по разным источникам был огромным, пушистым, рыжим, специально выведенный так, чтобы он не выпускал когти[8]8
возможно, когти просто обрезали или удалили, принимая во внимание уязвимость мальчика
[Закрыть]. Алексей, как и все в семье, ведет дневники. Вот что он пишет о Джое и Котьке:
26 января М.М. Раевский[9]9
Цесаревич записывал, кто из адъютантов был дежурным в этот день, прим. авт.
[Закрыть] «Встал рано. Утром учился и потом гулял. Завтракал с Папа, Мама и мы 5. Третьего дня бешеная собака укусила Джоя и Брома в Бабловске…»[10]10
Баболовский парк один из трех парков Царского Села.
[Закрыть]
19 августа 1916 года в Ставке в Могилеве:
«Утром было 2 урока. До завтрака писал Мама и гулял. Завтракал со всеми в палатке. Днем была прогулка по Днепру. После обеда был в обоих садах. Джой и Пулька в лечебнице. У обоих черви. Вечером слушал чтение Сига и занимался с П.В.П. Лег ранехонько»[11]11
Сиг – Сидней Гиббс, П.В.П. – Петр Васильевич Петров – учителя Царских детей.
[Закрыть]
26 августа в Могилеве:
«Утром два урока: английский и арифметика. Завтракал наверху. После завтрака прогулка по Днепру. Обедал тоже наверху с П.В.П. и Сигом. Приехала Аня из Сибири и привезла подарки. После обеда играл. Пульку привезли здоровым. Вечером читал по-французски. Был в поезде. Лег рано».
19 октября:
6 октября:
«Спал долго. Встал в 11 ч. Насморк проходит. Играл в «Кате Липе» и завтракал со всеми. Выходил на многих станциях. Приехали в Могилев в 5 ч. Съездили в наш дом, а потом назад в поезд. С трудом поймали убежавшего Котьку. Лег рано».
5 ноября:
«Со вчерашнего дня болей нет. Остаюсь пока еще в постели. П.В.П., Ж[13]13
Пьер Жильяр – учитель Царевича
[Закрыть], Сиг постоянно у меня. До завтрака написал письмо Мама. День провел как вчера: играл в морскую игру и в карты, слушал французское и английское чтение. П.В.П. прочел мне о подвигах телефониста Алексея Макухи. Джой и Котька постоянно при мне. Приехал А.А. Мордвинов».
На фото в ногах Анастасии сидит Джимми, Ортипо лежит перед Ольгой.
7 ноября:
«…Котька с удовольствием ест устриц. На дворе легкий мороз (-3° К). Дал губернатору 100 р. на табак для солдат к Р.X.».
9 ноября:
«Наконец-то мне разрешено встать. Поднялся рано и пил кофе (ячменный) за общим столом. Написал письмо Мама. Катался на моторе до вокзала и обратно, захватив с собой Джоя и в первый раз Котьку. Тает и гололедица такая, что все падают наземь…».
Как уже говорилось раннее, животных любили все, так Анастасия пишет о Джое отцу:
29 ноября 1915 года:
«…Скажи Алексею, что «Джой» его целует и очень скучает. Он пришел к нам сегодня утром и сидит около нас и был мил но грустен…».
Татьяна:
1 декабря 1915 года:
«…Как Алексей? Скажи ему, что Джой скучает без него. Ортипо страшно мила…».
В 1917 году, когда Царская семья находилась под арестом в Александровском дворце, их покинули все: войска, придворные, прислуга, – остались лишь самые преданные друзья – люди и животные.
Уезжая из Царского Села в ссылку (как они тогда думали) в Тобольск, собак дети берут с собой. К сожалению и большому огорчению наследника, кота пришлось оставить, и дальнейшая судьба царских кошек неизвестна. Итак, в путешествие отправились Джой, Ортипо и Джимми. Они всегда были с семьей и в дальнейшем стали почти единственной отрадой семейства.
Даже Александра Федоровна в письмах к Вырубовой отмечает:
8 декабря 1917 года:
«…Пишу, отдыхая до обеда, камин горит, маленькая собачка Jimmy твоя лежит рядом, пока ее хозяйка на рояле играет…».
И еще:
9 декабря:
«Я утром в постели пишу и Jimmy спит у меня прямо под носом и мешает писать. Ортипо на ногах, теплее им так…».
Анастасия 24 апреля 1918 года из Тобольска написала Марии:
«Мой «Джимми» проснулся и кашляет, поэтому сидит дома, шлем поклоны…».
Ольга пишет своему учителю П.В. Петрову из Тобольска:
23-го ноября 1917 года:
«…Джой, Ортипо и Джим процветают. Двух первых приходится гонять со двора, где они наслаждаются в помойной яме и едят всякую пакость…».
На огороде, в парке Александровского дворца.
Через восемь дней после убийства царской семьи Екатеринбург заняла Белая армия. Адмирал А.В. Колчак распорядился провести расследование гибели Царской семьи. После малоэффективной работы следователей, в феврале 1919 года был назначен следователь по особо важным делам Омского Окружного Суда – Николай Алексеевич Соколов. Он кропотливо и самоотверженно повёл порученное ему следствие. Даже в эмиграции, в Париже, он продолжал собирать свидетельские показания до самой своей смерти от разрыва сердца в 1924 году.
Были собраны материалы и показания свидетелей, по которым можно отследить последние мгновения жизни семьи Николая II. Охранники, дававшие показания часто путаются, рассказывая о собаках.
Читая материалы следствия Н.Соколова, встречается запись: «Якимов объяснил у меня на допросе: Дверь из прихожей в комнаты, где жила царская семья, по-прежнему была закрыта, но в комнатах никого не было. Это было ясно: оттуда не раздалось ни одного звука. Раньше, когда там жила царская семья, всегда слышалась в их комнатах жизнь: голоса, шаги. В это же время там никакой жизни не было. Стояла только в прихожей у самой двери в комнаты, где жила царская семья, их собачка и ждала, когда ее впустят в эти комнаты. Хорошо помню, я еще подумал тогда: напрасно ты ждешь».
Для допроса взяли и охранника Летемина. Его собака выдала, рыжий спаниель Джой, найденный у него дома. В протоколе следствия записано: «При допросе его[14]14
Михаила Летемина) членом суда Сергеевым 18—19 октября 1918 года он показал, что все эти вещи (список похищенного составил 79 наименований, включая собаку – прим. авт.
[Закрыть] после убийства царской семьи он взял 22 июля 1918 года из дома Ипатьева и его служб как брошенные. Собаку Наследника Цесаревича Джоя он изъял потому, что “пожалел” ее».
Почему же Джой пережил ту ужасную ночь? Все просто: спаниели не «болтливы».
В материалах «Сравнительного анализа документов следствия 1918—1924 гг. с данными советских источников и материалами следствия 1991—1997 гг.», выложенным на сайте Негосударственного музея Романова в Перми [15]15
http://www.diaghilev.perm.ru/romanov/romanov/rus/fond/index.htm
[Закрыть] существует запись:
«В 1965 г. произведена запись на магнитную ленту воспоминаний члена УралЧК Кабанова М.: Когда я вбежал на чердак – увидел, что в Горном институте, расположенном через улицу, загорелся свет. Хорошо были слышны выстрелы, и сильный вой царских собак. Я немедленно спустился в комнату казни и сказал, что стрельба в городе хорошо слышна, что очень силен вой царских собак, что против нас, в Горном институте, во всех окнах горит свет, но в это время, за исключением фрельны и сына Николая, все уже были мертвы. Я рекомендовал умертвить их холодным оружием, а также умертвить трех царских собак, которые сильно выли. Четвертую собаку Джек как не производившую вой, не тронули…».
Джой от природы был молчаливым, поэтому не раздражал охранников. Но Кабанов говорит о четырех собаках. Из дневников и писем семьи мы уже знаем, что в ссылку взяли трех собак. Вероятно «у страха глаза велики»! Охранники были напуганы, встревожены, толком никто ничего не знал, многие из них не знали даже «арестантов» по имени, где уж им запомнить собак!
