Текст книги "Зеленоглазая фея"

Автор книги: Виктория Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

7

Она крепко зажмурилась, и постепенно шум большого города отступил на задний план. Эйлин чувствовал? только прохладные потоки дождя, которые струились по ее лицу. Она с удовольствием бы скинула туфли и постояла босиком на мокром асфальте, но это было бы слишком. Ей не удается до такой степени забыть о том, что она находится в центре Нью-Йорка, а не на окраине Дублина.

Внезапно Эйлин почувствовала себя неловко. Как будто кто-то чужой бесцеремонно вторгся в ее пространство и пристально наблюдает за ней. Понятно, вздохнула она про себя. Не в меру любопытный полицейский вздумал проследить за подозрительной девицей.

Она открыла глаза и ахнула от неожиданности. На расстоянии вытянутой руки от нее стоял Питер Данн. У него тоже не было зонта, но он, казалось, ничего не имеет против того, чтобы вымокнуть насквозь.

– Привет, – прошептали губы Эйлин.

Сейчас они были не в офисе, и она чувствовала, что может позволить себе немного расслабиться. В это мгновение он для нее не мистер Данн, и даже не кузен Патрика, а просто случайный прохожий, которому вдруг захотелось понаблюдать за ней.

– У вас все в порядке? – смущенно пробормотал Питер, когда понял, что Эйлин его увидела.

Он не знал, что заставило его выйти из машины и подойти к ней под проливным дождем.

И не знал, что он должен сейчас сказать ей. Но Питер чувствовал, что как-то надо объяснить свое поведение.

– Да, все хорошо, – кивнула Эйлин, но удивления он не услышал в ее голосе. Как будто они были старинными знакомыми и случайно встретились около магазина.

– В этом городе я уже забыла вкус дождя, – продолжила она.

– У дождя нет вкуса, – машинально возразил Питер.

– У вас просто нет времени, чтобы почувствовать его, – улыбнулась Эйлин. – Идите сюда.

Она протянула ему руку, и Питер, не долго думая, взял ее мокрую ладонь.

– Вставайте здесь.

Питер повиновался.

– А теперь запрокиньте голову и закройте глаза. Постарайтесь забыть о том, где вы находитесь. Что вокруг машины, люди и небоскребы. Представьте себе что-нибудь приятное. Зеленый луг, синее небо. Идет дождь, но ярко светит солнце, и вы знаете, что вскоре на небе появится радуга, и если добежать до ее конца, то можно увидеть, где маленькие гномы прячут горшочек с золотом…

Эйлин говорила все тише и тише, и Питер словно наяву видел картины, которые она описывала. Дом его тетушки в Ирландии, мычание коров в хлеву, теплый запах свежевыпеченного хлеба, крупные капли росы на траве и волшебные истории о гномах и эльфах, которые во множестве знал дядюшка Бриге, садовник.

Питер вздохнул полной грудью и открыл глаза. Перед ним по-прежнему был Нью-Йорк, безрадостное серое небо вместо ясной лазури, бетон, стекло и асфальт вместо зеленого луга.

Но, тем не менее, пелена дождя преобразила и этот город. Питер чувствовал – что-то изменилось. То ли внутри него, то ли снаружи…

– Теперь вы понимаете меня?

Голос Эйлин вывел его из забытья. Питер виновато оглянулся на девушку. Теперь она будет потешаться над ним. Но ни тени насмешки не было заметно в ее изумрудных глазах.

Только сейчас Питер заметил их необычный цвет.

– У вас зеленые глаза, – пробормотал он, повинуясь внезапному порыву. – Я думал, карие…

Если бы у него было время подумать, он бы понял, что ему не должно быть никакого дела до цвета глаз Эйлин Донахью. Но сейчас все было другим, и ему не хотелось взвешивать каждое свое слово.

– Многие так думают. У меня слишком смуглая кожа, – серьезно произнесла Эйлин. – Но что за ирландка без зеленого цвета?

Питер улыбнулся. Они постояли еще немного молча. Питер то и дело косился на изящный профиль стоявшей рядом Эйлин, на ее тяжелые намокшие косы. Вдруг он увидел, что девушку бьет мелкая дрожь. Августовский дождь был свеж и прохладен, а на Эйлин был всего лишь легкий плащ.

– Вы замерзли? – спросил он девушку.

– Наверное, да, – призналась она.

– У меня тут машина неподалеку, пойдем; те, – предложил он и, не дожидаясь ответа Эйлин, взял ее за руку и потянул за собой.

Они сели в машину. Эйлин молчала, и Питер боялся даже посмотреть в ее сторону. Только сейчас он начал осознавать, что произошло.

Он стоял под проливным дождем рядом с Эйлин Донахью и слушал ее завораживающий голос, а теперь она сидит в его машине…

Питер медленно повернул ключ зажигания.

– Я могу добежать до метро, – проговорила Эйлин глухо.

Питера поразило то, что она догадалась, о чем он думает. Неужели ей тоже неловко?

– Ерунда, – натужно засмеялся он. – Я довезу вас, куда скажете. Вы совсем промокли.

– Это неважно, – прошептала она и обхватила себя руками.

– Вы можете простудиться, – продолжал Питер.

И словно в подтверждение его слов Эйлин оглушительно чихнула.

– Вот видите. Вам надо срочно домой, выпить чего-нибудь горячего.

– Я умею готовить изумительный глинтвейн, – сказала Эйлин. – Хотите?

И второй раз за день Питер Данн совершил необъяснимый, нелогичный поступок.

– Очень хочу, – честно сказал он и посмотрел прямо в глаза Эйлин.

Через двадцать минут они подъехали к дому Эйлин. Питер отметил про себя, что она живет в очень бедном квартале. Почему? Он знал, что семья Эйлин была весьма состоятельна. Что заставляет ее влачить нищенское существование, в то время как она могла бы жить в собственном особняке?

По-прежнему лило как из ведра, и Питеру с Эйлин пришлось бежать до подъезда. Они доехали до восьмого этажа в скрипучем, дурно пахнущем лифте, а потом долго шли по узкому коридору, заставленному домашним скарбом. Но Питер видел, что Эйлин обращает мало внимания на убожество, царящее вокруг. Она существовала вне этого мира. Она была выше его.

Наконец Эйлин остановилась у обшарпанной двери и достала ключ.

– Пришли, – шепнула она, и озорная улыбка осветила ее лицо.

Она явно смотрела на все происходящее, как на забавное приключение, и Питер расслабился. Он в любой момент мог повернуть назад, но почему-то ему казалось, что сейчас нет ничего заманчивее, чем пить глинтвейн в крохотной квартирке рабочего квартала Нью-Йорка вместе с женщиной, которая вызывала в нем столь отрицательные эмоции.

Квартира Эйлин выгодно отличалась от всего дома, и Питер понял, что это целиком ее заслуга. В комнате стояла большая кровать, застеленная пестрым покрывалом. Несколько мягких подушек, явно взятых Эйлин из прошлой жизни, были небрежно раскиданы на нем. Ситцевая занавеска отделяла импровизированную кухню от жилой комнаты, в которой помимо кровати был еще большой облупившийся шкаф и хромоногий столик, приставленный к окну.

Скудную меблировку завершали два высоких табурета.

И она здесь живет, мелькнуло у Питера сожаление. Невозможно…

Однако Эйлин не чувствовала ни неудобства, ни смущения. Глядя на нее, можно было подумать, что она всю жизнь прожила в таких комнатенках и привыкла готовить себе еду на примусе.

– Вы позволите, я переоденусь? – спросила она Питера.

Он кивнул и только сейчас заметил, что она уже прижимает к себе какую-то сухую одежду.

Эйлин заперлась в ванной, и Питер услышал звуки льющейся воды.

Ну это как минимум на час, подумал он с легкой насмешкой. А чем же заняться мне?

Однако не прошло и двух минут, как Эйлин вышла из ванной в длинной светлой юбке и рубашке с коротким рукавом. Ее одежда (видимо, привезенная из дома) странно контрастировала с убогой обстановкой квартиры.

– Ой! – Эйлин прижала ладошку ко рту. Какая я глупая! Вы ведь тоже насквозь промокли…

Удивительно, что он и сам об этом не подумал. Питер лишь развел руками.

– У меня нет ни одной мужской вещи, сказала она растерянно.

– Было бы странно, если бы они у вас были, – улыбнулся Питер.

Его не покидало ощущение, что все это происходит не сейчас и не с ним. Кто-то другой стоит в квартире Эйлин Донахью в промокшей насквозь одежде. Кто-то другой не может оторвать глаз от Эйлин, которая распустила влажные волосы по плечам, и они, постепенно высыхая, уже начали завиваться в колечки. Кто-то другой всерьез говорит:

– Но, может быть, у вас найдется какой-нибудь халат или большое полотенце?

– Конечно! – воскликнула Эйлин.

Она открыла шкаф и вытащила оттуда и то, и другое. Питер взял одежду из ее рук, прошел в ванную и, задвинув дверную щеколду, начал раздеваться. Потом он включил воду и несколько минут смотрел на то, как она стекает в тронутую ржавчиной ванну. Все вокруг было отвратительно. Мрачные стены, выкрашенные темно-коричневой краской, рассохшаяся тумбочка и большая побитая эмалированная ванна.

Наверняка тут часто отключают горячую воду, думал Питер, стоя в ванной под душем.

Как же Эйлин живет здесь? Я не смог бы пробыть тут ни минуты.

Питер не замечал того, что он находится в квартире Эйлин уже добрых двадцать минут и не только не пострадал от этого, но даже и не помышляет об уходе…

Было так приятно стянуть с себя мокрую одежду и согреться под теплой водой… Питер тщательно вытерся и примерил халат, поданный ему Эйлин. Из узкого продолговатого зеркала на стене на него глянул парень с взъерошенными мокрыми волосами в сомнительном наряде сочного фиолетового цвета.

Нет, так не пойдет. Питер отложил халат. Он не выйдет к ней в таком виде. Он дотронулся до своей одежды. Нет, слишком мокро. Противно даже думать о том, чтобы надеть эти холодные влажные вещи. Питер вздохнул и завернул полотенце вокруг бедер. Он никогда бы не позволил себе появиться перед женщиной в одном полотенце, пусть даже и доходящем до колен.

Но сейчас почему-то все казалось не таким, как всегда. Словно этот нью-йоркский дождь перевернул все с головы на ноги. Он больше не был Питером Данном, совладельцем крупного журнала и многих других компаний. А она перестала быть Эйлин Донахью, навязанной ему подчиненной, вызывающей у него раздражение. В мгновение ока все переменилось, и Питер ощущал странную безрассудность, желание махнуть на все рукой и забыть на некоторое время об окружающем мире…

Эйлин рылась в кухонном шкафчике, когда за ее спиной хлопнула дверь в ванной комнате.

Она осторожно обернулась, и у нее перехватило дыхание. Перед ней стоял Питер Данн и одновременно.., не Питер Данн. Лишенный своего дорогого костюма, с мокрыми волосами Питер выглядел совсем мальчишкой. У него была очень красивая фигура, широкие плечи, рельефная грудная клетка. Пожалуй, его телосложение не отличалось особенным изяществом, но в глазах Эйлин это не являлось большим недостатком. Она внезапно открыла для себя очень интересную вещь – Питер красив.

Не так, как неотразимый Максимилиан или Патрик, оставленный в далекой Ирландии, но красив собственной, ни с чем не сравнимой красотой. И то, что в Питере так мало самолюбования, только добавляло ему очарования.

– Халат не подошел, – пробормотал Питер, смущенный странным взглядом Эйлин. Надеюсь, вы не возражаете, если я побуду в « таком виде…

– Ни в коем случае, – поторопилась она его заверить. – Все в порядке. Глинтвейн сейчас будет готов, я никак не могу найти гвоздику.

Но она у меня точно была…

И Эйлин повернулась к шкафчику и с удвоенным рвением принялась за поиски приправ, не замечая, что пакетик с гвоздикой лежит у нее под носом.

Через десять минут все было готово. От кофейника, в котором Эйлин сварила глинтвейн, поднимался умопомрачительный запах. Питер сидел на шатком табурете, который только с помощью нескольких журналов удалось привести в состояние равновесия. Эйлин нарезала ломтями белый хлеб.

– К сожалению, мне больше нечего предложить, – улыбнулась она. – Только вино, хлеб, масло и немного печенья…

Это были все ее запасы. Ей нужно было растянуть их еще на пять дней до первой зарплаты в «Максистиле», но сейчас Эйлин не думала ни о чем. Она всегда сможет взять аванс, как любезно предлагал Максимилиан…

– Этого вполне достаточно, – смущенно пробормотал Питер, наблюдая за ловкими движениями ее маленьких ручек.

С трудом верилось, что эта девушка всю жизнь прожила в роскоши.

– Мы словно в сказке, – сказал он зачарованно.

– Почему? – Эйлин опустила руки.

– Потому что я.., как случайный прохожий, а вы выворачиваете для меня последние запасы.

Хлеб, масло, бутылка вина. Вот только я не обладаю волшебной силой, чтобы по заслугам вознаградить вас…

Девушка покраснела.

– И вовсе не последние, – произнесла она с вызовом. Она подошла к шкафчику и распахнула его. – У меня есть еще две бутылки!

– О, целый склад спиртного, – засмеялся Питер.

Ему было невыразимо приятно смотреть на Эйлин. Она была так изящна, так красива, так самостоятельна. У Питера защемило сердце. О чем думает она по ночам? Что вспоминает, лежа на этой кровати? Непонятное желание знать о ней как можно больше охватило его.

– Моя бабушка всегда говорила, что в доме должен быть запас красного вина, – пояснила Эйлин.

Пристальный взгляд Питера смущал ее. Но в то же время она инстинктивно чувствовала, что ей не за что краснеть и все, что он видит сейчас, нравится ему…

Эйлин стала разливать глинтвейн. Темно-красная жидкость, насыщенная пряными ароматами, была очень кстати. За окном бушевала последняя летняя гроза, и Питеру казалось, что он в жизни не пил и не ел ничего более вкусного, чем глинтвейн с белым хлебом в маленькой квартирке на окраине Нью-Йорка.

Ни Эйлин, ни Питер не сознавали того, что, став целебным согревающим глинтвейном, красное вино отнюдь не потеряло своих опьяняющих качеств. Они пили и разговаривали, и с каждым глотком их беседа становилась все более откровенной. Они не думали о том, что будет завтра, когда они встретятся в редакции. Почему они очутились в квартире Эйлин? Что заставило ее пригласить его? Что заставило его принять ее приглашение?

Они не искали ответов на эти вопросы, которые начнут мучить их завтра. Сегодня они сидели, пили горячее вино и наблюдали за тем, как в сумерках беснуется гроза.

– Вам должно быть очень одиноко здесь, – тихо проговорил Питер.

Где-то в глубине души он сознавал, что его одежда, скорее всего, уже высохла, и он вполне может сменить полотенце на более пристойный наряд. Но каждый раз, когда взгляд Эйлин падал на его обнаженный торс, в ее глазах проскальзывало восхищение, и Питер чувствовал, как в нем просыпается незнакомое ощущение.

Ему хотелось, чтобы она с одобрением смотрела на него. Чтобы голос ее дрожал, когда она обращалась к нему.

Питер Данн впервые до дрожи в коленях желал нравиться женщине. Он пока не сознавал, что судьба сыграла с ним очень злую шутку – женщиной, вызвавшей в нем такие незнакомые чувства, стала Эйлин Донахью, о которой еще неделю назад он не мог слышать без содрогания.

– Дождь, кажется, и не собирается прекращаться, – тихо сказала Эйлин.

Ее волосы уже полностью высохли и раскинулись пышными темными завитками по ее плечам. Питеру очень хотелось дотронуться до них, но он знал, что Эйлин будет возмущена, если он попробует прикоснуться к ней.

– Вы не скучаете по Ирландии? – внезапно спросил он.

Их беседа вообще была очень странной. Они задавали друг другу вопросы и не дожидались ответов; они с трудом придумывали, что же сказать в следующий раз, и не догадывались о том, что их неловкий разговор выдает их с головой. Эйлин и Питера спасало только то, что в ее квартирке не присутствовал третий, способный обратить на эти странности внимание.

– Очень скучаю, – просто ответила Эйлин.

– А почему вы уехали оттуда?

А вот этого Питеру не следовало спрашивать. Он моментально почувствовал, как Эйлин напряглась. Да и ему воспоминание о событиях в Дублине не улучшило настроения.

Эйлин Донахью бросила у алтаря моего двоюродного брата, сказал он про себя, осознавая всю нелепость ситуации. И позорно сбежала из страны.

– Так было надо, – тихо сказала Эйлин.

Питер поставил чашку на стол, проклиная себя за неосторожные слова. Но спасти положение было никак нельзя. Магия развеялась.

Зеленоглазая фея из ирландского леса без следа исчезла.

– Наверное, мне пора, – пробормотал Питер и начал подниматься.

Полотенце, обернутое вокруг его бедер, самым предательским образом попыталось соскользнуть. Питер едва успел подхватить его.

– Думаю, ваши вещи уже высохли, – проговорила Эйлин, отвернувшись к окну.

Однако она не видела потоков дождя, хлеставших по стеклу. Перед ее глазами стояла крепкая мужская фигура с широкими плечами и узкими бедрами. Такой красивый, такой надежный. Так похож на Патрика…

Воспоминание о бывшем женихе придало ей сил. Эйлин заставила себя обернуться. Питер уже успел одеться и стоял перед ней в том виде, в котором она привыкла видеть его в редакции каждый день.

– Мне пора, – повторил Питер.

Он чувствовал злость пополам с грустью.

Злость на себя за то, что поддался очарованию Эйлин и пришел в ее дом. Злость на Эйлин за то, что она молчит и не просит его побыть с ней еще немного. Грусть оттого, что никогда больше не вернется сюда и не сможет забыть того, что случилось сегодня.

– До свидания, мистер Данн, – произнесла Эйлин деревянным голосом.

Она закрыла за ним дверь, а потом устроилась на широком подоконнике с чашкой чая и долго смотрела на проливной дождь, бушующий за окном.

8

Мисс Марджори Форрестер проплакала всю ночь. Поначалу она надеялась, что Питер через некоторое время одумается и вернется, чтобы попросить прощения. Когда прошло три часа, а от него по-прежнему не было ни слуху ни духу, Марджори принялась названивать ему сама. На работе его, естественно, не было. Домашний телефон не отвечал. Марджори пришла в отчаяние. Они и раньше ссорились, но никогда еще Питер не вел себя с такой решительностью. Как будто она больше не имела для него никакого значения.

На следующее утро Марджори поднялась с темными кругами под глазами и твердым намерением разузнать, как обстоят дела. Ее родные были очень удивлены тем, что она встала рано.

– – Мне нужно проехаться по делам, – туманно отвечала Марджори на все вопросы. Я скоро вернусь.

Она надела кокетливый костюм из голубого джерси, тщательно расчесала модно подстриженные волосы, немного подкрасила глаза.

Марджори намеревалась проникнуть в святая святых – редакцию «Максистиля», чтобы переговорить с Питером и, если получится, взглянуть на эту Эйлин Донахью.

После некоторых прений с охраной и звонка Максимилиану Гриффиту Марджори пропустили. Она шла по широким коридорам, с любопытством оглядывая каждого мужчину, встречавшегося ей на пути. Марджори так и подмывало спросить, где сидит мисс Донахью, но у лифта ее поджидал Максимилиан, и она решила отложить смотрины на потом.

– Доброе утро, Мардж, – приветствовал ее Максимилиан. – Прекрасно выглядишь.

Он терялся в догадках по поводу ее внезапного визита. Никогда раньше невеста Питера не приходила в «Максистиль». Что ей понадобилось здесь сейчас, когда Питера в редакции не было? Он простудился и решил один день полечиться дома. Что же нужно Марджори?

– Ах, Макс, к вам невозможно пробиться, – кокетливо пропела Марджори.

Она знала, что за Максимилианом Гриффитом прочно укрепилась репутация донжуана. Это волновало ее воображение, несмотря на чувства к Питеру. Порой Марджори воображала себе, что Максимилиан смертельно влюбляется в нее и его дружба с Питером постепенно превращается в ненависть. Они долго разговаривают, и слова их полны горечи. И наконец право выбора предоставляется ей. Эти красивые сильные мужчины ждут ее решения. Она выбирает.., конечно, Питера! Но для Максимилиана она приберегает капельку жалости и страстный прощальный поцелуй…

Однако реальный Гриффит не нуждался ни в том, ни в другом. Он всегда считал невесту Питера не слишком красивой и не очень умной и терпел ее общество только ради друга.

Вот и сейчас он снисходительно смотрел на нее сверху вниз и надеялся, что она ненадолго задержит его.

Они сели в лифт. Марджори сделала вид, что не заметила, что Максимилиан нажал на кнопку седьмого этажа. А ведь ей было прекрасно известно, что кабинет Питера – на четвертом. Значит, Макс хочет о чем-то поговорить с ней?

Еле сдерживая волнение, Марджори шла вслед за ним к его кабинету, невольно сравнивая его с Питером. Конечно, Пит пошире в плечах, зато Макс выше… И как элегантен его костюм… Он знает толк в жизни…

Максимилиан распахнул дверь своего кабинета и пропустил Марджори вперед. Она вошла и ахнула. Из окон открывался прекрасный вид, размеры кабинета и его обстановка поражали.

– Присаживайся. Хочешь кофе? Может быть, чай?

– Просто воды, пожалуйста.

Пить Марджори совершенно не хотелось, но она чувствовала, что надо попросить его о чем-то. Так будет достойнее.

Гриффит позвонил секретарю, и через несколько минут немолодая солидная дама внесла поднос с черным кофе для него и водой для нее.

Марджори была немного разочарована – она не сомневалась, что секретарь Максимилиана Гриффита должна быть достойна титула «мисс Америка».

Максимилиан отметил полный презрения взгляд Марджори, который она бросила на его секретаря. Он едва сдержал улыбку. Нет, все-таки что Питер нашел в этой девице? Или у него просто не хватило сил сопротивляться ее натиску? А хватка у Марджори, должно быть, бульдожья…

– Итак, Мардж, могу узнать, чем мы обязаны чести видеть тебя здесь? – спросил Максимилиан, сделав большой глоток кофе.

Марджори, даже не притронувшаяся к своей воде, была несколько ошарашена. Но потом она сообразила, что по правилам приличия он должен был спросить ее о ее целях, а потом уже переводить разговор на свое.

– Я просто решила прогуляться немного, – ответила она, ставя локти на его стол. – И подумала, а почему бы мне не навестить Питера и Макса?

Максимилиану стало смешно. Если бы Питер мог видеть, как эта девица выламывается тут передо мной, он быстро бы забыл о свадьбе, подумал Гриффит. Хотя, наверное, между ними уже что-то произошло, иначе бы она не примчалась сюда утром. И к тому же она не знает о его болезни…

– Что ж, похвальное решение, – сказал он с любезной улыбкой. – Но я вынужден тебя разочаровать. Сегодня тебе придется довольствоваться только моим обществом.

Марджори нахмурилась, подтверждая догадку Макса. Она явно не подозревала о том, что Питер сейчас не на работе.

– Разве ты не знаешь? – Брови Максимилиана картинно взлетели вверх. – Питер простудился. Он дома.

Рот Марджори чуть приоткрылся, придавая ее чертам глупый вид.

– Питер болен? – переспросила она. – Серьезно?

– Об этом я должен спросить у тебя, – ответил Максимилиан. – Ты же его невеста.

– Я ничего не знала, – пробормотала Марджори.

Максу внезапно стало жаль ее.

– Наверное, он решил не волновать тебя понапрасну, – великодушно предположил он. – Это всего лишь легкая простуда. Вы с ним слишком долго гуляли вчера под дождем…

Марджори хотела возразить, что уж если Питер и гулял вчера под дождем, то только не с ней.

Но, подумав немного, она решила, что не стоит посвящать Максимилиана в свои проблемы. Она и так слишком выдала себя своим визитом.

– Ах да! – Она натужно рассмеялась. – Он уже вчера вечером немного кашлял. Как же я не сообразила…

Макса не обманула ее игра. Они явно поссорились, размышлял он про себя, и сегодня она примчалась выяснять, в чем дело. Нет, если эта свадьба расстроится, я ни капли не огорчусь.

Питер заслуживает лучшего…

Внезапно дверь его кабинета распахнулась.

На пороге возникла Эйлин с кипой бумаг в руках. Ее щеки гневно горели, и эта ярость делала ее особенно привлекательной.

– Максимилиан, это невозможно. Мы же договаривались совсем о другом! – выпалила она с ходу, тряся листами.

Увидев, что в кабинете присутствует посторонняя женщина, Эйлин запнулась. Максимилиан всегда настаивал на том, чтобы сотрудники редакции беспрепятственно заходили к нему в любое время. Поначалу она стеснялась врываться к нему без предупреждения, но потом привыкла. Вот и сейчас, получив собственные статьи, исправленные корректором, она сразу пришла жаловаться Максимилиану.

– Извините, я не знала, что вы заняты, – пробормотала она смущенно.

Макс раскинулся в кресле и довольно улыбался. Ему нравилась реакция Эйлин. Краска смущения и злости заливала ее щеки, и Максимилиану до ужаса хотелось раздразнить девушку до такой степени, чтобы она совсем потеряла контроль над собой.

Марджори с ревнивым интересом разглядывала Эйлин. Она сразу догадалась, кто перед ней.

С чисто женской дотошностью она пыталась найти в ней как можно больше недостатков, чтобы потом презрительно скривить губы и признаться самой себе, что «эта Эйлин Донахью ничего особенного». Но даже Марджори была вынуждена отметить, что придраться не к чему. Эйлин была со вкусом одета, держалась с достоинством и была бесспорно красива. Настроение Марджори, и без того не безоблачное, резко ухудшилось.

– Что вы. Эйлин, – произнес Максимилиан, растягивая слова, – вы нам ничуть не помешали.

Марджори взглянула на Макса и покраснела от досады – такое откровенное любование светилось в его глазах.

Питер никогда на меня так не смотрит, пришла ей в голову неприятная мысль.

– Познакомься, Мардж, – продолжал тем временем Максимилиан, от внимания которого не ускользнули недоброжелательные взгляды Марджори. – Это Эйлин Донахью, наш новый сотрудник. Подающий большие надежды, между прочим. В новом номере «Максистиля» уже будет ее рубрика. Называется «Что ты знаешь о женщине?».

– Не сомневаюсь, что мисс Донахью специалист в этом вопросе, – кисло процедила Марджори, едва кивая девушке.

Максимилиан подавил улыбку и сказал:

– Эйлин, это мисс Марджори Форрестер…

Невеста Питера.

Он произнес это без всякой задней мысли, но выражение лица Эйлин заставило его насторожиться. Максимилиан был готов поклясться, что его слова расстроили Эйлин. Хотя какое ей дело до невесты Питера Данна?

– Приятно познакомиться, – сухо сказала Эйлин.

Ей сразу не понравилась эта манерная девушка, а уж теперь, когда она узнала, кто это…

Эйлин не отдавала себе отчета в том, почему невеста Питера вызывает у нее неприязнь. Круглое лицо Марджори с аккуратно выщипанными бровями было ей противно.

Надо же, невеста Питера, размышляла про себя Эйлин. Никогда бы не подумала, что ему может понравиться такая женщина…

Если бы Эйлин кто-нибудь намекнул на то, что ее отношение к Марджори по меньшей мере странно, она бы искренне возмутилась. Питер Данн волен выбирать себе любую женщину.

И эта ничем не хуже других.

На душе у Эйлин скребли кошки.

– Я зайду попозже, – наконец выдавила она из себя.

Максимилиан сделал попытку остановить ее, но Эйлин упорно не желала беседовать с ним в присутствии Марджори.

– Не стоит загружать мисс Форрестер нашими неинтересными проблемами, – проговорила она с улыбкой, от которой веяло нестерпимым холодом.

Максимилиан проклинал Марджори, которая не догадывалась, что лишней здесь является она, а не Эйлин. Но Марджори продолжала сидеть на месте. Она еще не все выяснила.

Когда за Эйлин закрылась дверь, Макс проговорил с плохо скрытым раздражением:

– Итак, на чем мы с тобой остановились?

Марджори прекрасно видела, что он расстроен. Видимо, эта Эйлин много для него значит, хмуро подумала она. Еще бы! Наверное, строит из себя недотрогу. Сколько мужчин попались на эту немудреную уловку!

– Знаешь, Макс, – заговорила она проникновенно, – мне кажется странным, что Питер взял Эйлин на работу.

Марджори не могла бы специально выбрать лучшую тему. В данный момент Максимилиан лихорадочно размышлял над тем, а не упустил ли он что-нибудь из виду относительно Эйлин и Питера?

– Ему понравились ее статьи, – ответил он сдержанно.

Глупо было делиться внезапно возникшими подозрениями с невестой Питера. Лучше сначала выпытать, что известно ей.

– А он мне говорил, что это ты хлопотал за нее, – сказала она удивленно.

– Да, мне ее работы тоже очень понравились, – нехотя признал Максимилиан.

– И она сама тоже, – интригующе произнесла Марджори. – Она очень красивая.

Максимилиан нахмурился. Еще не хватало, чтобы она принялась попрекать меня, подумал он.

Лучше бы вам не дразнить меня, мисс Форрестер.

– Наверное, – сухо сказал он. – По крайней мере, Питер очень высокого мнения о ее внешних данных.

Марджори дернулась, как от удара электрическим током.

– Питер ничего не понимает в женской красоте, – прошипела она.

Максимилиан закусил губу, чтобы удержать смех. Из кокетливо настроенной девицы Марджори в мгновение ока превратилась в разъяренную фурию.

– Если бы ты была права, Питер никогда бы не влюбился в тебя, – галантно заметил он.

Мегеру надо было срочно успокоить.

Марджори польщенно улыбнулась.

– Я хотела сказать, что его суждению не всегда можно доверять, – тут же поправилась она. Но я не думала, что в ваш журнал принимают только из-за смазливого личика… И потом, Питер все время говорил о том, что у вас сугубо мужской коллектив…

– Эйлин очень удачно его разбавила, – усмехнулся Максимилиан. – Мы с Питером уже не представляем себе «Максистиль» без нее.

– Боже, она ведь еще и месяц не проработала, – ненатурально захихикала Марджори. Было видно, что слова Макса сильно задели ее.

– Она изумительная девушка, – продолжил Максимилиан.

Словно какой-то бес заставлял его восхвалять Эйлин. Марджори сердито поджимала губы, глаза ее метали молнии.

– Я не разглядела в ней ничего изумительного, – процедила она, даже не догадываясь о том, что ее поведение искренне забавляет Максимилиана.

– Это временно. Если ты познакомишься с ней поближе, то…

– Я не желаю знакомиться с ней поближе! – выпалила Марджори.

– Она тебе обязательно понравится, – невозмутимо продолжал Максимилиан. – Например, мнение Питера об Эйлин сейчас очень поменялось.

– То есть? – Марджори устремила на него взгляд, полный мучительных сомнений.

– Думаю, ты в курсе, что поначалу он на дух ее не переносил, – небрежно ответил Максимилиан, притворясь, что не замечает реакции девушки на свои слова.

– А теперь? – Марджори вся подалась вперед. – Как теперь он относится к ней?

– Он даже защищает ее передо мной, – скривился Макс.

Марджори шумно выдохнула. Ее подозрения подтверждались. Она теряет жениха, и все из-за этой Эйлин Донахью!

– Ты думаешь, между ними что-то есть? – спросила она, не в силах больше сдерживаться.

Максимилиан почувствовал, что их беседа перешла пределы ни к чему не обязывающего разговора. У Марджори, видимо, имеются веские причины ревновать Питера. Ревновать Питера! Месяц назад об этом было бы смешно подумать. Данн казался воплощением верности, он никогда не поддавался соблазнам. Что же произошло сейчас?

– Я не знаю, – честно ответил Макс, и впервые его голос прозвучал встревоженно.

Марджори закусила губу.

– Я вчера поругалась с ним, – вдруг призналась она. – Из-за Эйлин. Он ужасно разозлился и ушел. Такого раньше никогда не бывало… Я пыталась дозвониться до него, но он как сквозь землю провалился. И до сих пор от него ничего не слышно. Такого раньше никогда не было…

Марджори сжимала и разжимала кулаки, что у нее всегда свидетельствовало о большом волнении.