Текст книги "МногоЛики"

Автор книги: Виктория Кош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Виктория Кош
МногоЛики

Глава первая. Вербовщики

АРТУР

Артур расправил плечи, одернул пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Неплохо, хотя с галстуком-бабочкой было бы намного эффектнее. Но раз глубокоуважаемая родительница против, придется обойтись без бабочки в столь знаменательный день. Кто он такой, чтобы спорить с прекрасной дамой?

– Артурчик, идешь? – Мама выглянула в коридор. – Мы готовы.

Протиснувшись мимо белого шкафа, который словно Моби Дик заполнял собой крошечное пространство прихожей, Артур вошел в комнату.

Мама, бабушка Саша и бабушка Маша – три девицы под окном – сидели рядышком на диване. На полированном столе громоздилась стопка книг. Краем глаза Артур отметил два тома Шекспира, подарок бабушки Маши на недавнее восемнадцатилетие, и темную обложку зачитанного до дыр Слепухина. Сверху красовался старенький Nikon. Объектив был нацелен на диван.

– Садись скорее, – сказала бабушка Саша.

– Ты выходишь через десять минут, – сказала бабушка Маша.

Артур втиснулся между бабушками. Человек силен традициями, а семья Дороховых особенно. Они всегда делали общую фотографию, когда должно было произойти что-то важное. Сегодня ЕГЭ по литературе – что может быть важнее?

Разве что ЕГЭ по истории.

Папа включил автотаймер на фотоаппарате и скорей сел рядом с мамой.

– Три, два, один, Чеееехов! – закричал дружный хор бабушек.

– Чехов! – послушно закричал Артур, надеясь, что получится на фотографии не так ужасно, как в прошлый раз.

Наконец расцеловав бабушек и родителей и получив напутствий больше, чем можно было вынести, ровно через десять минут, как и предсказывала бабушка Маша, Артур выскочил на улицу. Вадик – верный Санчо – ждал на их обычном месте, у киоска Союзпечати. Он был ниже Артура на голову и в три раза тоньше, вечно переживал из-за пустяков и, если говорить честно, на роль хитроумного крестьянина подходил не очень. Но другом был хорошим, да и что за дон Кихот без Санчо Пансы.

И без Дульсинеи.

На подходе к школе Артур ощутил дрожь в коленках, не имевшую никакого отношения к экзамену. В Варю Логинову он был влюблен с Восьмого марта, когда она пела на праздничном концерте. Не влюбиться в девушку с таким голосом было невозможно, особенно человеку, который с отличием окончил музыкальную школу. И Артур влюбился. Жалел он только об одном: что не услышал Варю раньше. Потому что если б услышал, то ни за что не потратил бы целый год на Леру Совицкую, Варину лучшую подружку. У Леры, правда, были прекрасные белокурые волосы и смех как серебряный колокольчик, но разве это можно сравнить с самым красивым голосом на свете?

Одним словом, Варя была та самая. Дульсинея, Джульетта, Наташа Ростова и Прекрасная Дама, а насчет Леры он заблуждался. С кем не бывает.

Варя не догадывалась о своей исключительной важности для Артура. Точнее, скорее всего, догадывалась, но никак этого не показывала. Но Артур знал, когда-нибудь она оценит его по достоинству. Может быть, сегодня. Может быть, позже.

– Ой, Дорохов, ну и прикид, – засмеялась Совицкая, а Варя подхватила:

– Ты где взял пиджак? В бабушкином сундуке?

Нет. Сегодня, похоже, не оценит.

– Не парься, Дорохов, винтаж – это тема.

Артур гордо вскинул голову и прошел мимо хихикающих девчонок. Больно. Хотя пиджак и правда был так себе, но разве дело в пиджаке? Глупые. Пиджак можно купить, а душу не купишь ни за какие деньги.

– Совицкая просто злится из-за того, что ты ее разлюбил, – шепнул Вадик.

Артур покачал головой. Бабушка Саша говорит: всегда найдется тот, кто захочет тебя обмануть, от чистого сердца, по глупости или со злым умыслом. Главное, никогда не обманывай себя сам.

– Совицкой на меня плевать, – сказал Артур. – И Варе тоже. Но экзамены я все равно сдам лучше Рыбакова.

Это заявление было нелогичным только на первый взгляд. В Мишку Рыбакова были влюблены все девчонки класса, кроме, может быть, Вари.

Не кроме, сурово сказал себе Артур, опять вспомнив слова бабушки. Рыбаков был всем тем, чем не был Артур: красивым, стильным, спортивным. Не особо умным, это да. Но девчонок, увы, это ничуть не беспокоило.

Экзамен, к счастью, был трудным и отвлек Артура от мрачных мыслей. Он отвечал на вопросы, и с каждым удачным ответом плохое настроение рассеивалось. Тема есенинских стихов оказалась особенно вдохновляющей. Артур даже перечитал свой ответ. Не для проверки, а чтобы точнее пересказать потом бабушкам, о чем писал.

В школьное фойе после экзамена Артур вышел в прекрасном настроении. Он был победителем. Он был королем. Если бы только Варя могла прочитать, что он написал про храбрость в «Войне и мире», она бы точно…

Хотя кого он обманывает. Она вряд ли изменила бы свое отношение к нему. Ей безразлично, что он знает и умеет. Значение имеет только нос картошкой, мешковатый пиджак, неспортивное тело, покатые плечи, лишний вес…

Артур вздрогнул от громкого взрыва хохота, в котором отчетливо выделялся голосок Вари, с грустью покосился на свое отражение в оконном стекле и вдруг понял, что смеются не над ним.

У входной двери стояла девушка. Не школьница, постарше. Именно над ней смеялись Варя и компания. Девушка была невысокой, с широкими плечами, объективно некрасивой: треугольное лицо с тяжелым острым подбородком и широким лбом, маленький рот, глубоко посаженные глаза. Темные волосы, гладко зачесанные назад, открывали большие уши. Она была смешно одета, во что-то оранжево-коричневое, клетчатое, длинное, до пола. Попона – первое, что пришло на ум Артуру, хотя, скорее всего, в магазине это называлось платьем.

Выглядела девушка нелепо, несовременно, вызывала насмешки и притягивала косые взгляды. Но только и смешки, и поднятые брови, и шепоток – весь арсенал женского ехидства – разбивался о стену невозмутимости вокруг нее. Она была спокойной, равнодушной; она была скалой, у подножия которой бесновалось море. Бесновалось – и ничего не могло с ней поделать. Насмешки отскакивали от нее как теннисные мячики от стенки. И словно мячики рикошетили в тех, кто их послал. Иначе как было объяснить то, что перешептывания становились все реже, смешки все тише, и вот уже девчонки потянулись к выходу, избегая смотреть на незнакомку. А она всего-то раз взглянула на них и даже слова не сказала.

Вот бы мне так уметь, восхитился Артур. Один поворот головы, и все как языки проглотили. Но разве он сумеет? Никогда.

– Идем? – спросил Вадик, неизвестно откуда нарисовавшийся у правого плеча.

– Идем.

Артур пошел вперед. Встретился глазами с клетчатой девушкой, смутился, опустил голову, зашагал быстрее.

– Артур Геннадьевич! – позвала она. Голос у девушки был резкий, немного скрипучий, повелительный.

– Да, – удивленно откликнулся Артур. – Можно просто Артур.

Она улыбнулась, доверительно и дружелюбно, и он улыбнулся в ответ. Как он мог посчитать ее высокомерной? Наоборот. Она милая и приятная, и улыбка у нее замечательная.

– Очень приятно, Артур. Меня зовут Лара. У вас будет пять минут? Мне хотелось бы кое-что с вами обсудить.

ВАНЕССА

Диоровская тушь ложилась густо и ровно. Две минуты, и ресницы не хуже, чем в рекламе.

– Ванесса, опоздаешь!

Мама стукнула в дверь. Ванесса тронула хайлайтером скулы и нос, мазнула губы блеском, выбранным наугад в косметичке. Если и опоздает, что с того? Не допустят к экзамену, сорвется поступление. Ах, какой кошмар. Можно будет пойти работать или съездить куда-нибудь.

– Ванесса, ты меня слышишь?

– Ага.

Она захлопнула косметичку и вышла из комнаты. Мама сидела на диване в холле – каблуки, узкая юбка-карандаш, блузка, выглаженная до последнего бантика. Абсолютная безупречность, несмотря на раннее утро.

– Чем ты губы накрасила? Твой блеск слезет еще до того, как придешь в школу.

– Ванеска – дура!

Брат высунулся из своей комнаты.

Дурак десятилетний.

Счастливый.

– Возьми помаду, что-то из моих. Нюдовую или лучше розовую. Обязательно стойкую.

– Мам, отстань.

– Ванеска – дура!

– Мам, скажи ему!

– Сама скажи. Где моя косметичка…

– Доча, ты готова? – Это из кухни, вытирая губы, вышел папа. – Едем?

– Погоди, я сейчас дам ей свою помаду.

– Ин, какая разница, чем у нее губы накрашены. В наше время девчонок за макияж гоняли.

– Ты бы еще вспомнил царя Гороха!

– Ванеска – дура!

– Лука! Оставь сестру в покое. Лучше пожелай ей удачи.

– Чтоб ты провалилась, бе-бе-бе!

– Лука!!!

Ванесса прислонилась головой к входной двери и закрыла глаза. Немного осталось.

Через семь минут (можно было по часам засекать) она сидела на переднем сиденье в отцовском мерседесе. Губы ее были накрашены стойкой шанелью розового цвета, на щеке ощущался приторно-сладкий аромат маминых гуччи, в ушах звенело вымученное «удачи» от Луки.

На душе было тошно. Но со стороны не скажешь. Ванесса специально проверила – достала телефон, сфоткалась. Хоть какое-то утешение.

– Волнуешься? – спросил отец, заводя машину.

Хоть с отцом можно было не притворяться.

– Не-а.

– Ну ты особо не зазнавайся. Пятерки пятерками, а ЕГЭ ваше не шутка.

– Ага.

– Мы от тебя ждем, сама понимаешь. Чтоб не меньше сотни. А можно и больше.

Отец хохотнул, ловко подрезав какой-то потрепанный Фольксваген.

– Пап, сто – максимальный балл. Больше нельзя.

– Да знаю я. Шучу.

– Ага.

– Тебя к школе подбросить?

– Не. Давай вон там, на углу. Мы с Дэном договорились.

– На экзамен могла бы пойти без парня.

– Не получится. Мы в одном классе.

Отец хмыкнул, пробормотал что-то вроде «рано еще», но развивать тему не стал, за что Ванесса была ему благодарна.

Дэн ждал на углу, как договаривались. В наушниках, рюкзак небрежно вскинут на плечо поверх серого в тонкую полоску пиджака. Высокий, широкоплечий, с черным ежиком волос, профиль как у гладиатора, что бы это ни значило. Не парень, а картинка. Мозгов, правда, маловато, но в Инстаграме этого не видно.

– Привет!

Ванесса подошла ближе и махнула рукой перед носом Дэна. Подставила щеку для поцелуя – ту самую, еще пахнущую мамиными духами, почувствовала едкий сигаретный запах. Выставила руку с телефоном, сфотографировала. Последний поцелуй перед математикой.

До школы они дошли молча. Почти все были уже в сборе. Математичка встретила их недовольным «наконец-то», хотя они не опоздали, пришли минута в минуту.

– Как настроение, Кабанова? Я на тебя рассчитываю.

У Ванессы кольнуло в груди. Почему обязательно нужно по фамилии?

– Боевое настроение, Юль Игоревна.

– Это правильно.

– Я решила ничего не писать. Завалю ЕГЭ, пойду работать в Макдак. Мне пойдет их кепочка, как вам кажется?

Дэн заржал. Да, в его поддержке можно было не сомневаться.

– Ванес, ну ты чего, какой Макдак, – зашептала Полина Виноградова.

– Все шутишь, Кабанова. А про родную школу ты подумала? Тебя папочка и без ЕГЭ пристроит. А нам рейтинг просто так никто не нарисует. Так что давай без выкрутасов.

Ванесса пожала плечами. Без выкрутасов так без выкрутасов. Вся ее жизнь сплошное «никаких выкрутасов».

– Ванесса все напишет, Юлия Игоревна. – Дэн положил руку в Ванессе на плечо. – Она, знаете, какая умная.

– Знаю, – неодобрительно сказала математичка. – Даже чересчур.

Это «чересчур» очень пригодилось в последних заданиях. Базовую часть Ванесса сделала быстро, а вот с функциями в профильной пришлось повозиться. На уроке они такое не решали, а дополнительно Ванесса ничего не делала из принципа. Зато сейчас пришлось напрячься. Соблазн бросить и ничего не делать, как обещала, был велик. Но проснулось самолюбие. Как это она не сможет разобраться с одним несчастным заданием…

Смогла.

Записывая ответ, Ванесса чувствовала себя почти счастливой. Кто бы мог подумать, что от математики тоже можно получать удовольствие.

Они вышли из школы всей тусовкой. Ванесса за руку с Дэном, Полина, Кирилл, Антон и Макар, Наташка, Агата, Тая, кто-то еще, зачем всех помнить. Настроение было так себе. Все радовались как идиоты. Полинка ныла, что не так сделала номер первый или номер двадцатый, Дэн сиял – вот уж у кого никаких сомнений и размышлений о жизни. Ванесса знала, что все сделала как надо. Девяносто пять минимум, а, может, и сто. Но повода для радости не было. Она не смогла главного. Пойти против чужих ожиданий.

– Ого, вот это чикса, – ахнул Дэн.

Ванесса встрепенулась. У школьной ограды стояла девушка. Именно что «ого». Грамотным ревнивым взглядом Ванесса оценила юбку Прада, свитшот Гоша Рубчинский, туфли Стелла Маккартни, сумку Хлои. Что за очки, было не понять на таком расстоянии, но выглядело все вместе просто изумительно.

Изумительной была и фигура девушки, высокая, стройная, будто литая. Изумительными были волосы, длинные, густые, небрежными черными волнами спускавшиеся до пояса. Но круче всего было общее впечатление уверенности в себе и легкого пренебрежения ко всему вокруг. Оно чувствовалось в ее позе, в повороте головы, в изящности, с которой она сунула тонкую руку в карман свитшота. Обыденный жест, но такой, что от него мурашки побежали по коже.

– Крутотень, – протянул Дэн. – Зачетная телочка.

Ванесса выдернула пальцы из его руки.

– Ты чего, ревнуешь? Ты лучше!

Но Ванесса знала, что это неправда, и это было унизительно. Завидовать можно было чужой свободе, независимости, но красоте? Никогда она не завидовала внешности. И не будет.

Рука потянулась к телефону. Фотографировать посторонних неприлично, но если украдкой…

– Кабанова! – позвала незнакомка. – Подойди.

Полина схватила Ванессу за локоть.

– Она тебя зовет, прикинь!

Не может быть. Эту девицу Ванесса не знала. Таких не забывают.

– Ванесса, ты глухая? Я жду.

– Ты ее знаешь? – прошептала Полина. – Ну иди, чего стоишь?

Ей надо, пусть сама идет, мелькнула у Ванессы мысль, но ноги уже несли ее к незнакомке. Было что-то такое в голосе той, что не проигнорируешь.

Я просто хочу рассмотреть поближе ее очки, твердо сказала себе Ванесса, подходя к красавице.

– Здрасьте.

Незнакомка молчала. Глаз ее было не разглядеть за темными стеклами. Лицо ничего не выражало, и оттого Ванессе казалось, что ее рассматривают под микроскопом.

Она переступила с ноги на ногу.

– Я Ванесса Кабанова. Вы меня звали.

Незнакомка медленно сняла очки. Глаза у нее оказались большие, миндалевидные, темно-карие, а все лицо до того красивым, что дух захватывало. Она выглядела как девушка с обложки, но только без фотошопа и лишнего макияжа. Тонкий изящный нос, высокие скулы, пухлые, резко очерченные губы. Накрашены блеском, между прочим, а не помадой.

– Серьезно? – протянула незнакомка. – Ванесса Кабанова? Ну и придурки твои родители.

Ванессу словно ударили под дых. А сама то… да ты кто такая… какое право…

– Мои тоже.

Девица вытащила из сумки паспорт, открыла, дала Ванессе. Рядом с фотографией – надо же, получилась не хуже, чем в жизни – было написано Кэндис Ивановна Розявина.

Ванесса подняла на нее круглые глаза.

– Кэндис?

– Звучит, да? Влипли мы с тобой.

Девушка сочувственно улыбалась. Не высокомерная королева красоты, а добрая подружка по несчастью.

– Имя можно поменять…

– А ты чего не поменяла? – усмехнулась Кэндис.

Резонный вопрос. Не поменяла, потому что не хотела расстраивать маму. Нет, вранье. Не поменяла, потому что иначе мама вынесла бы весь мозг.

Ванесса поймала внимательный взгляд Кэндис и тоже улыбнулась. Как здорово поговорить с тем, кто понимает, как это ужасно – быть Ванессой Кабановой.

– Я что хотела сказать. – Кэндис спрятала паспорт и закинула сумку за плечо. – Есть пять минут? У меня к тебе небольшой разговор.

ЛИДА

Жжжж, жжжж, жжжж. Муха жужжала досадно, назойливо, как будто избрала Лиду своей целью из всего класса. Лида отмахивалась, муха улетала, но неизменно возвращалась, мешая сосредоточиться. А, может, и не было никакой мухи, а гудела лампа, негромко, но раздражающе, и тогда было бесполезно отмахиваться.

Вы-де-те… вы-ле-де…

Буквы сливались, перепрыгивали с места на место, буквы были врагами, которые не давали понять задание и выполнить его.

Вы-де-ли-те. Ура, первое слово есть. Лида посмотрела на часы. Сорок минут прошло. Кажется, впереди куча времени, но только не тогда, когда приходится сражаться с каждым словом.

Он-со… ос-но…

Волнение не помогало. От волнения буквы плыли еще сильнее, слоги разбегались в разные стороны словно тараканы на свету.

За одиннадцать лет в школе даже ослицу можно научить читать. Любимая фразочка матери. Что ж, получается, Лида ослица, она так и не научилась читать. Точнее научилась, но не качественно.

Ос-но-ву.

Задание наконец сложилось, обрело форму, стало понятным. Лида могла бы ответить, легко. Но чтобы ответить, нужно было прочитать варианты ответов – новый квест.

Хоть на тройку напиши, горе луковое, пожелала мать утром. Тогда было обидно, сейчас нет. И правда хоть бы на тройку натянуть.

К концу первой части Лида настолько устала, что последние задания выполнила, даже не пытаясь что-то прочитать. Вписала цифры ответов наугад, авось что-нибудь угадала.

И наконец сочинение. Мыслей у нее хватает, да и технически это несложно. Берешь ручку и водишь по бумаге. Вроде легче, чем читать. Но и здесь масса правил и ограничений. Должно быть понятно, не слишком крупно, не слишком мелко и, главное, без ошибок. Без ошибок не получалось. Даже обычный урок русского был чередой нескончаемых мучений, что уж говорить об экзамене.

Вот бы отменили обязательный ЕГЭ. Лида мечтательно подняла глаза к потолку. Даже противная муха – или лампа – стала жужжать тише. Оставили бы один экзамен, по выбору. Что бы выбрала она? Физкультуру, конечно. Взяла бы высший балл. Громадный стадион. Дорожки для бега, участок для прыжков в высоту и длину, велотрек… ммм… на трибунах полно зрителей…

Какой велотрек, какие трибуны, на школьном то стадионе.

Почему бы и нет, это же мечты. В мечтах может быть все, что угодно…

Только не велотрек.

Тьфу! Лида рассердилась. Даже помечтать нормально не может.

– Через пять минут сдаем работы, – раздался бесстрастный голос экзаменатора.

Лида уставилась на пустой лист перед собой. Что она успеет за пять минут? Одно предложение? Не факт. Поэтому лучше потратить время с пользой. Помечать.

Стадион… Лида Шахтина несется к финишу… Соперники далеко позади… Есть!!! Ее имя разносится по всему стадиону… по району… по стране… Следующий этап – Олимпийские игры, чемпионаты мира, рекорды, победы, слава. А что ее одноклассники? Жалко ковыляют по треку, по которому Лида промчалась кометой. Их печальная участь – киснуть в безвестности и строчить посты, рассказывая о том, что учились в школе с самой Шахтиной. Не позавидуешь.

На выходе из школы Лида споткнулась о ступеньку и чуть не упала.

– Ну ты корова, Шахтина, – заржала Маша Бранько.

– Сама корова.

– Она не корова, она коза, – подхватила Настя Горина. – Когда читает, только и слышно «меее», «беее».

– Ой точно! Шахтина, ты хоть одно задание сделала? Или ничего не смогла прочитать?

– Пошли вы, дуры…

Обида душила, не давала придумать достойный ответ. А как хотелось припечатать, метко, сочно, чтобы улыбочки сползли с их дурацких рож и никогда не возвращались. Хорошо бы, как Кэрри у Кинга. Разозлиться и устроить всем вечеринку. Чтобы ураган до неба, школу по кирпичикам, а в центре она, Лида, волосы развеваются, руки раскинула, глаза горят. Парит над землей и повелевает…

Хотя нет, школу жалко. Там первачки, да и учителя нормальные есть. Оксанка опять же, лучшая подруга со второго класса. Они не виноваты, что здесь учатся всякие Бранько и Горины.

Пусть будет по-другому.

Все стоят у школы. И Горина, и Бранько, и Зайчикова, и Холодов, весь класс. А к воротам подъезжает шикарная тачка. Кабриолет, с открытым верхом. А там парень, красавец, просто как в сказке. Алекс Петтифер или Ченнинг Татум, не меньше, или этот, который Супермена играл. Прикид крутой, мышцы играют под футболкой. В обморок упасть и не встать. У всех челюсти до пола, вау, какой парень, что он здесь забыл, у нашей отстойной школы. И тут она, Лида, идет такая и ему – привет. А он – ее парень и при всех обнимает. Дверцу машины открывает, она прыг на переднее сиденье. Он музычку врубает на полную, ногой на газ, и полетели подальше от школы, от уроков этих занудных, от Бранько и Гориной, а у них, у Бранько и Гориной, как глаза из орбит из вылезли, так и остались, на место не вернулись. Так и ходят, таращатся на все как лягушки. А Лиде на них плевать. У нее самый крутой парень в мире. А еще миллионер. И на гитаре играет в группе, и поет, хип-хоп танцует, и вообще может все!

Замечтавшись, Лида споткнулась о камень, выпавший из бордюра, и свалилась уже по-настоящему. Сзади грянул хохот. Смеялись, несомненно, над ней. Слезы брызнули из глаз. Было больно, обидно, а, главное, ясно, что кабриолет с красивым парнем для нее так же реален, как супер способности Кэрри.

Лида встала, отряхнула коленки. На правой брючине, конечно, дырка, кто бы сомневался. От матери влетит. И за экзамен тоже. Плевать. На все плевать. Сто раз плевать.

Она быстро вышла за ворота школы. Сейчас домой тащиться через весь город. А за Бранько наверняка папаша приедет на джипе. И Горину захватят.

Биип.

Лида подпрыгнула. Сдурели что ли, так сигналить. Она обернулась, и сердце ее скакнуло в груди. У тротуара была припаркована тачка. Точь-в-точь та, о которой она мечтала. Серебристый кабриолет. Судя по трехлучевой звезде впереди, мерс. Привалившись к капоту стоял парень и небрежно поигрывал ключами. Красивый… Нет. Мега красивый. Высокий, подкачанный, волосы светлые, волнистые, небрежно взъерошены. Лиде захотелось подойти ближе и посмотреть, какого цвета у него глаза. Зеленые, как у Ченнинга Татума? Ореховые, как у Люка Эванса? А, может, голубые, как у Зака Эфрона? Но не подойдешь, эх.

Интересно, кого он высматривает у школы. Не из их класса точно. У них нет никого, за кем мог бы приехать такой красавец.

Из ворот школы выкатилась вся кодла: Бранько, Горина, Холодов, Сергеенко со своим Кирюшей, Маслова. Увидели мерс и парня, обалдели. Бранько даже споткнулась (и кто теперь корова), а Горина вся изогнулась, руку на бедро, думает, модель. А парень на нее и не смотрит. Он смотрит на…

По Лидиной спине побежали мурашки. А в животе… может, это и бабочки так порхают, но больше было похоже на тошноту. Он смотрел на нее. И шел к ней, и улыбался, а улыбка у него была такая, что Лиду от волнения затошнило еще сильнее.

– Привет, – сказал он. Никаких сомнений, сказал именно ей.

Краем глаза Лида видела, как отвисли челюсти у Бранько и остальных.

– Ты Лида? Меня зовут Ник.

Он протянул руку, и Лида, едва понимая, что делает, дотронулась кончиками пальцев до его ладони.

– Как экзамен?

– Н-нормально.

– Куда-нибудь спешишь?

Лида замотала головой, не доверяя своему голосу.

– Отлично. Надо поговорить. Есть пять минут?

СЭМ

Деревянный шар привязан нитью ко дну цилиндрического сосуда с площадью дна…

Сэм быстро решил последнее задание, закрыл ручку, отодвинул листы на край парты. Готово. В двух местах он сомневался, а остальное точно сделал правильно. С легким сердцем он отдал экзаменатору работу и вышел в коридор. Первое, что надо сделать, когда вернут телефон – написать родителям. Сегодня будут отмечать. Последний экзамен, поступление, считай, в кармане. На его факультет много баллов не нужно, он наверняка наберет больше. И Вовка остается в магистратуре, поможет, если что.

– Хай, Сэм, куда двинем?

Неспеша подгребли Витек и Алекс. Соня Вершкова замаячила за широкой спиной Витька, но не подошла.

– Без разницы, – сказал Сэм.

Думать о Соне было неприятно, а терпеть неприятные вещи в такой замечательный день совершенно не хотелось.

– В парк? – предложил Алекс. – Сто лет там не зависали.

Сэм согласился. В парк так в парк.

Парк был через дорогу. Четырехполосное шоссе так просто не перейти, пришлось стоять на светофоре, уныло считая секунды. Машин было немного. Когда до зеленого оставалось пять секунд, Сэм шагнул с тротуара и тут же отдернул ногу обратно. Из-за поворота к перекрестку вылетел громадный чоппер. На нем сидел громадный мужик. Все как полагается: кожаная куртка, заклепки, грива развевается на ветру. За ним еще один, и еще, и еще. Десять человек, а, может, и больше. Сэм сбился со счета.

– Сэм, ты идешь? – позвал Витек.

Сэм очнулся. Он балансировал на одной ноге, а светофор уже отсчитывал зеленые секунды. Ребята ушли вперед, Сэм рванул следом. Рокот мотоциклов стихал вдали.

Но один все-таки не успел. У перехода стоял гоночный байк, легкий, изящный, хищный, похожий на ягуара перед прыжком. С какой трассы его занесло сюда, на скучное шоссе к семейным седанам и грузовикам? Парень на байке тоже был в черной коже, только со шлемом на голове. Сэму показалось, что байкер наблюдает за ним. Глупое ощущение. С какой стати ему наблюдать за ним? Байкер смотрит на светофор и ждет-не дождется, когда погаснет красный. Если бы у него, Сэма, был такой байк, он точно не стал бы ни на кого смотреть. Особенно на пешеходов. Он бы мчался, и мчался, и мчался. Только ветер в лицо, рев свободы в ушах и счастье, от которого хочется орать во все горло…

– Сэм, не зависай! – крикнул Алекс.

Сэм быстро побежал через дорогу. Байк взревел за его спиной и умчался, оставив в душе Сэма острое недовольство собственной жизнью.

Как оказалось, умчался он недалеко. Вход в парк был облеплен магазинчиками, где продавали всякую ерунду, вроде пончиков или воздушных шаров. Мотоцикл красовался рядом с крайним бистро. Хозяина нигде не было видно. Сэм подошел ближе. Байк притягивал не хуже магнита. Он весь блестел и переливался, ни пылинки, ни пятнышка на нем не было, как будто он только что не летел по улицам, а был перевезен в грузовике из выставочного зала…

– Нравится?

Сэм вздрогнул. А вот и хозяин. В одной руке он держал шлем, в другой – бумажный стаканчик с дымящимся кофе. У хозяина были огненно-рыжие волосы, завязанные в хвост, и очень белая кожа. Выглядел байкер не старше Вовки, но с ним не хотелось ржать и прикалываться, как со старшим братом. Наоборот. Сэм вдруг подумал, что, наверное, так чувствуют себя солдаты в присутствии генерала.

– Ничего так, – осторожно ответил Сэм.

– Угадаешь, что за зверь?

Сэм посмотрел на байк. Ни одного опознавательного знака. И все-таки первое, что пришло на ум при одном взгляде…

– На «эрку» похож.

– Точно. – В голосе рыжего прозвучало удивление. – Соображаешь.

Сэм смущенно опустил голову. Было приятно.

– Хочешь прокатиться?

Сэма бросило в жар. Да! Но нет. Нельзя. Незнакомый человек, чужой байк.

– Не надо. Я не умею.

– Да ладно, я пошутил, расслабься, – хохотнул рыжий. Он залпом допил кофе, выкинул пустой стаканчик и хлопнул Сэма по плечу. – Тебе до моего байка еще расти и расти, Семен.

Сэм напрягся.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Сейчас расскажу. Пять минут найдется?