355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктория Холт » Три короны » Текст книги (страница 7)
Три короны
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 14:16

Текст книги "Три короны"


Автор книги: Виктория Холт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Едва ли какая-нибудь другая невеста испытывала подобные чувства, пускаясь в плавание, к нетерпеливо ожидавшему ее жениху.

Вскоре поднялся ветер, но судьба и тут смеялась над ней – он лишь увеличил скорость корабля, стремительно понесшегося к Дувру.

Герцог Йоркский ждал ее на берегу – супруг, которого она никогда прежде не видела. Он оказался немолодым мужчиной – пожилым, подумала она, – с бледным лицом и мелкими морщинами вокруг глаз; в своем воображении она представляла его злым и уродливым, и именно таким он показался ей. Он взял Марию-Беатрис за руку, а затем обнял ее. Она попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. Выпустив ее из объятий, он сказал:

– А ведь ты и впрямь красива… даже красивей, чем в отзывах моих слуг.

Его глаза жадно уставились на ее очаровательное личико.

– Ну, моя юная супруга, – добавил он, – в этой стране тебе предстоит изведать величайшие наслаждения. У нас будет самая счастливая семья из всех, какие только есть в мире.

Она оглянулась на слуг герцога; среди них стояли ее мать и граф Петерборо, которого она считала своим кровным врагом – ей казалось, что если бы не его настойчивость, ее брак никогда бы не состоялся.

Путей к отступлению не было. Ее дом и монастырь остались в Италии, далеко за морем. Она чувствовала желание супруга обладать ею – и знала, что вскоре наступит черед еще одного свадебного обряда, и тогда уже никто не будет исполнять роль жениха по доверенности; что он, ее жених, желает ее не меньше, чем она ужасается мысли о физической близости с ним.

Он снова взял ее руку и сжал так крепко, будто хотел сказать, что она не сможет убежать от него. Она задрожала – ей подумалось, что предстоящая консумация, о которой она почти ничего не знала, окажется еще более отвратительным событием, чем представлялось ей прежде.

Он прошептал:

– Ты счастлива, дорогая?

Мария-Беатрис была слишком молода, чтобы скрывать свои чувства.

– Нет, – ответила она.

Он оторопел, но в следующую секунду опомнился и ласковым тоном произнес:

– Ах, ты еще совсем маленькая. Пойми, дорогая, тебе нечего бояться. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы ты была счастлива.

– В таком случае, отправьте меня домой.

Эти слова услышали все, кто стоял рядом. Мать нахмурилась, но Мария не чувствовала за собой вины. Ее с раннего детства учили говорить правду.

Яков напряженно улыбнулся.

– Моя юная невеста, – сказал он, – я не вижу ничего странного в том, что ты испытываешь некоторую ностальгию по своей родине. Это ничего… это пройдет. Скоро ты поймешь, что твой дом – здесь, в Англии.

* * *

На следующий день был совершен свадебный обряд по обычаям английской протестантской церкви; к кольцу с бриллиантом, сверкавшему на безымянном пальце Марии-Беатрис, прибавился золотой перстень с крупным рубином, который Яков надел ей во время церемонии.

Герцог Йоркский изо всех сил старался успокоить ее: за праздничным столом он сидел рядом с ней и выражал обеспокоенность ее плохим аппетитом; утешал ее и не уставал повторять, что ей не нужно ничего бояться. Она горько плакала и всем своим видом давала понять, что, несмотря на свою доброту и отзывчивость, это он вырвал ее из семьи и вынуждает вести жизнь, не вызывающую у нее ничего, кроме отвращения.

Опытный любовник, Яков делал все возможное, чтобы заставить супругу забыть о смущении, простительном для девушки ее возраста.

Он говорил ей об их общей потребности иметь детей – сына, как пояснил он, ибо когда-нибудь тот сможет стать королем Англии; по этой-то причине они и вступили в брак. Он не сомневался в ее желании исполнить свой супружеский и гражданский долг.

Очутившись на брачном ложе, Мария-Беатрис задрожала всем телом. Когда ей показалось, что супруг заснул, она принялась молить Бога о том, чтобы эта ночь никогда больше не повторилась. Она не знала, что он лежал с отрытыми глазами, вспоминал о страсти, изведанной им с Анной Хайд – еще до их официального брака, – и задавался вопросом о возможности супружеского счастья для него и этой девочки, годящейся ему в дочери, но не в жены.

Его невеста казалась ему самой красивой девушкой в мире. Что и говорить, Анне Хайд было далеко до нее. И все же – ах, какой жалкой пародией на его первый брак оказалась первая ночь с этой малолетней итальянкой! Он даже подозревал, что она испытывала отвращение от близости с ним и проклинала ею за свою утраченную девственность. С ней он чувствовал себя каким-то насильником, а не законным мужем.

Об этом ли он мечтал, готовясь к новой супружеской жизни?

Из Дувра они поехали в Лондон. На всем пути, где бы ни появлялся их свадебный кортеж, люди выходили из домов и выстраивались вдоль дороги, чтобы получше разглядеть итальянскую невесту герцога Йоркского. Ее рассматривали с любопытством, восхищением и недоверием. Как-никак она была католичкой – вот почему за ее спиной иногда слышались негромкие возгласы: «Мы против Папы!»

Герцог ехал рядом ней. Гордясь ее красотой и видя, с каким изяществом она принимала поздравления его будущих подданных, он немного воспрянул духом. Ему не хотелось вспоминать о ночах, проведенных с ней, и он не без удовольствия подумывал о своих прошлых любовницах. Вот кто умел по достоинству оценить его искушенность в любви. А с другой стороны, ни один мужчина не в силах посвящать весь свой досуг женщине, не получающей удовлетворения от физической близости с ним. Разумеется, со временем Мария-Беатрис поведет себя по-другому – а когда это произойдет, когда она с должным рвением отнесется к своим супружеским обязанностям, вот тогда и наступит начало той идеальной семейной жизни, о которой он так долго мечтал.

Наконец они прибыли в Лондон. На набережной Грейвсенд в тот день собрались сотни и сотни горожан. Под их аплодисменты герцог подал руку юной герцогине Йоркской и помог ей подняться на борт расписанной золотом и украшенной хвоей барки.

Яков по мере сил и терпения скрывал разочарование, постигшее его после нескольких ночей с новой женой. Стоя на палубе, он велел музыкантам играть самые мелодичные английские баллады, а затем сказал супруге, что ниже по реке их встретит королевский корабль, на котором наверняка будет находиться его брат.

– Думаю, король пожелает лично приветствовать тебя, – добавил он.

Заметив испуг в глазах Марии-Беатрис, Яков невесело улыбнулся. Вероятно, репутация Карла была ей хорошо известна, и она ожидала, что король произведет на нее такое же отталкивающее впечатление, какое произвел герцог Йоркский. Яков надеялся на то, что с Карлом она поведет себя менее непосредственно, чем с супругом, – и при этом понимал, что Карл сумеет выпутаться из любой неловкой ситуации.

– Не бойся его, – сказал он. – Король слывет добрым человеком, он тебе понравится.

Мария-Беатрис не ответила, и он подумал, что она была бы еще красивей, если бы хоть раз улыбнулась.

Барка поплыла вниз по реке; в городе звонили колокола, с берегов доносились ликующие крики – всюду поздравляли молодых, желали им много лет счастливой жизни. Яков вновь обратил внимание на изящество и непринужденность, с которыми его супруга принимала приветствия английских подданных.

Наконец за поворотом показался королевский корабль. Через несколько минут к барке пристала лодка с гонцом, вручившим герцогу письмо Его Величества. Король изъявлял желание видеть своего брата и его юную супругу.

Яков вновь заметил испуг на лице Марии-Беатрис и вновь попытался успокоить ее. Он уже и сам побаивался того мгновения, когда она предстанет перед английским монархом – человеком, чья репутация была известна всей Европе, а число любовниц казалось таким огромным, что лишь благодаря их многочисленности он не попадал под их влияние.

Бедная Мария-Беатрис! Вот куда она угодила, едва покинув стены своего тихого и уютного монастыря.

Карл стоял на палубе и махал им кружевным платком. Яков взял супругу за руку и помог подняться по узкому трапу.

Очутившись на корабле, Мария-Беатрис хотела встать на колени, но Карл тотчас подхватил ее на руки и поднял над собой. Его глаза сияли от восторга.

Едва ли какой-нибудь другой мужчина сумел бы с большей естественностью избежать долгих и ненужных церемоний приветствия своей невестки.

– Вот она, моя новая сестренка! – воскликнул он. – И какая прелестная! Вижу, в Европе мои подданные считаются не самыми плохими женихами.

Он бросил взгляд на Якова; его глаза сказали: «Везет же тебе, дьявол. Хотел бы я оказаться на твоем месте».

Мария-Беатрис не могла не удивиться перемене, которую претерпели ее чувства. Поднимаясь на борт, она была готова возненавидеть этого мужчину, боялась неосторожным словом или жестом выдать свое враждебное отношение к нему. А вместо этого – улыбнулась, с удовольствием позволила взять себя за руку и повести на капитанский мостик, откуда открывался великолепный вид на набережные Темзы и пестрые толпы людей, собравшихся на берегу.

– Ну вот, дорогая моя, – произнес он тем ласковым голосом, который обычно приберегал для самых привлекательных женщин. – Ты еще совсем ребенок, а тебя увезли за тридевять земель от родного дома. Что и говорить, тяжелое испытание. Я тебя понимаю, потому что, когда я был маленький, меня тоже заставили покинуть родину… хотя мой отъезд был вызван совсем другими обстоятельствами. Но все равно, я знаю, что такое тоска по родному дому… ее нужно пережить, чтобы понимать, какая это мука. Да… А теперь давай-ка присядем, и ты расскажешь мне о земле, откуда ты приехала. Я хорошо знаю твою маму и помню, как она убивалась, когда погиб твой отец. Мне известно, каких трудов ей стоило растить тебя и твоего брата. Кстати, как ты относишься к ней? Немного строга, да? Луковый суп и все такое? Наслышан, наслышан о ее правилах. Но не беспокойся, сестренка, мы не станем заставлять тебя есть этот противный луковый суп.

Мария-Беатрис снова улыбнулась, и Яков изумленно уставился на них. Каким образом Карлу удалось так быстро добиться ее расположения? В чем заключалась таинственная сила его обаяния?

Яков не мог ответить на эти вопросы. Он знал только то, что со времени встречи с Карлом Мария-Беатрис отчасти примирилась со своим браком и чувствовала себя не такой несчастной, как прежде.

Когда свадебный кортеж прибыл в Уайтхолл, король представил Марию-Беатрис своей супруге.

Екатерина встретила ее приветливо. Впрочем, юная итальянка и не ожидала иного приема, поскольку ее мать говорила, что английская королева почитает католическую церковь, а потому захочет подружиться с единоверкой.

– Не сомневаюсь, у нас с тобой будет много общего, – сказала Екатерина.

В голосе королевы прозвучала плохо скрытая грусть. Екатерина пыталась себе представить, как эта юная и, судя по всему, одухотворенная девочка отнесется к изменам своего мужа. Сама Екатерина вдоволь хлебнула горя и унижений – насмотрелась на шалости английского короля. Поэтому теперь ей хотелось думать, что Мария-Беатрис не станет слишком переживать из-за порядков, установленных при дворе.

– Мы непременно будем проводить время вместе, – добавила Екатерина. – Что касается меня, то я постараюсь помочь тебе… по крайней мере, советом.

Мария-Беатрис поблагодарила ее и перевела взгляд на двух девочек, как раз отделившихся от королевской свиты.

Это были ее падчерицы, принцесса Мария и принцесса Анна. Обе немного уступали ей в возрасте. Высокая и стройная Мария выглядела лет на одиннадцать. Держалась она с достоинством, но Мария-Беатрис почувствовала ее напряженность – и сразу поймала себя на мысли, что хотела бы подружиться с ней. Юная итальянка тоже ощущала какую-то неловкость, и это сближало их.

– Папа говорит, что ты будешь нам как сестра – во всяком случае вначале, – сказала Мария. – Но, по-моему, ты – наша новая мама, а не сестра.

– Я бы согласилась быть кем угодно, лишь бы чаще видеться с вами, – ответила Мария-Беатрис.

Анна застенчиво улыбнулась. Было видно, что Мария-Беатрис пришлась ей по душе.

Карл дружески похлопал Якова по плечу.

– Полагаю, ты уже пользуешься преимуществами своего нового положения? – с улыбкой спросил он.

Яков нахмурился.

– Чудесное создание, – пробормотал он. – Вот только уж очень юное.

– Брат мой, правильно ли я тебя понял? Гм… Не часто мужчины жалуются на молодость своих жен и любовниц!

– Она еще совсем ребенок. И, судя по всему, ее воспитывали так, словно хотели сделать из нее весталку – свою девственность она возводит в какой-то культ.

– Ну, надеюсь, в твоем доме она скоро забудет о таких глупостях.

Яков промолчал, и король добавил:

– Твои недруги открыто говорят, что ты должен покинуть двор – поскольку вступил в брак с католичкой. Как ты отнесешься к предложению провести какое-то время в Ричмонде или где-нибудь еще?

– Мое место при дворе.

– Я тоже так думаю, – кивнул Карл. – Впрочем, верно и другое. Сдается мне, если бы ты с такой же ловкостью обхаживал законную супругу, с какой навлекаешь неприятности на свою голову, твоя новая жена уже давно бы уразумела, что быть весталкой ничуть не заманчивей, чем стать герцогиней Йоркской.

– Я не покину двор.

– Как я уже сказал, у меня нет никакого желания нарушать твои планы, брат мой. Но дело в том, что тобой недоволен народ Англии. Ты открыто склоняешься к папской религии, а люди этой страны не питают особого почтения к римской церкви.

– Что я должен делать?

Карл пожал плечами. В душе он и сам придерживался католической веры – даже заключил с Луи Четырнадцатым сделку, имевшую целью возвращение Англии в лоно католицизма, – однако относился к вопросам религии осторожно, не разглашая своих тайных пристрастий. Почему же Яков не мог поступать подобным образом?

– Соблюдай меры предосторожности, брат мой. Оставайся при дворе и оказывай знаки почтения своей новой супруге. Пусть каждый мужчина поймет, что ты знаешь, как он завидует тебе, обладателю такого сокровища. Исполняй свой супружеский долг. Люди должны прийти к мысли о том, что твоя юная жена не только католичка, но и женщина, способная стать матерью. Действуй, Яков, действуй. И, пожалуй, еще один совет. Избавься от ее матери.

– Мария-Беатрис совсем затоскует без нее. Карл проницательно улыбнулся.

– Видишь ли, Яков, если юная принцесса приезжает в чужую страну, а до этого… ну, скажем, проявляет некоторое упрямство… я полагаю, в таком случае она изменится не раньше, чем ее перестанут окружать родственники – люди, под чьим влиянием она выросла. Эта пожилая леди уже одним своим присутствием напоминает несчастной девочке обо всем, что она оставила в своем захудалом монастыре. В общем, избавься от ее матери, и через несколько дней она начнет привыкать к нашему образу жизни. Ей попросту некуда будет деться – Уайтхолл это не храм Весты, для монашек здесь нет подходящих условий.

Яков задумался. Карл, в первую же встречу очаровавший Марию-Беатрис, умевший выпутываться из самых затруднительных положений, успешно скрывавший свои католические пристрастия и заключивший с французским королем договор, который мог стоить ему трона, если не жизни, – уж он-то знает, как следует поступать в данном случае.

Исполнилось ровно шесть недель со дня прибытия Марии-Беатрис в Англию. Прошли рождественские праздники – своей экстравагантной красотой они поразили юную итальянку. Кроме того, она удивилась одному неожиданному открытию. Оказывается, ее обаятельный деверь вовсе не проводил ночи с королевой, как ему полагалось по законам брака. Попутно выяснилось, что к супружеской верности в этой непостижимой стране относятся скорей с сочувствием, чем с уважением. Причем, странное обстоятельство: общества супруга королева добивалась с таким же рвением, с каким Мария-Беатрис пыталась избавиться от него. При дворе царили веселье и всеобщий разгул; нравы здесь были самые разнузданные. И все же она не могла не признать некоторой известной привлекательности за законодателем этой беспутной жизни – королем Карлом. В какой-то степени он даже заставил ее примириться с обычаями английского двора.

Узнав о скором отъезде своей матери, она горько заплакала.

Герцогиня Лаура как могла утешала ее; говорила, что не имеет права надолго оставлять без присмотра Модену и молодого герцога Франческо. Она и так совершила беспрецедентный поступок, приехав в Англию вместе со своей любимой дочерью; теперь ей необходимо вернуться в Италию.

– Я умру, не вынесу разлуки, – прошептала Мария-Беатрис.

– Ну что ты, дорогая. У тебя здесь много друзей. И, между прочим, твой супруг очень хорошо относится к тебе.

Мария-Беатрис вздрогнула. Герцог Йоркский и вправду был добрым человеком. Вот только по ночам… Пожалуй, если бы в природе не существовало такого времени суток, она бы с большим удовольствием проводила досуг в обществе своего супруга.

– Если ты уедешь, – сказала она, – мое сердце будет навсегда разбито.

– Какой вздор, – поморщилась герцогиня и тотчас отвернулась к окну.

Она не желала показывать, насколько встревожили ее слова дочери.

После отъезда герцогини Мария-Беатрис впала в глубокую меланхолию, и Яков уже подумывал – а не предоставить ли ее на несколько дней заботам итальянских служанок? Ему было неприятно сознавать, что его присутствие расстраивает ее не меньше, чем разлука с матерью.

В начале января Мария-Беатрис сказала ему:

– Когда я начну готовиться к рождению ребенка, у нас отпадет необходимость ночевать в одной комнате.

Яков грустно посмотрел на нее.

– Хорошо, – вздохнул он. – Все будет так, как ты пожелаешь.

Служанки уложили ее в постель. Как всегда по вечерам, она дрожала. Вот и все, скоро он будет здесь. Она боялась всего этого – его прихода, исчезновения служанок, задувания свечей.

Он опаздывал. Служанки, перешептывавшиеся в углу, этого не замечали, но она сразу обратила внимание. Слава Богу, подумала она, хоть какая-то передышка перед моими мучениями.

Служанки все шептались и шептались – а он все не появлялся.

– Его Светлость задерживается, – наконец сказала Анна. Мария-Беатрис кивнула.

– Да, вы можете идти. Скоро он будет здесь.

Они вышли, а она осталась лежать в постели, с дрожью прислушиваясь к шагам за дверью.

Все было тихо – только потрескивали свечи да ветер завывал за окном.

Мария-Беатрис прождала не меньше часа, затем заснула, а утром, проснувшись, увидела рядом с собой взбитую подушку, ровно постеленное одеяло – и поняла, что он так и не приходил.

Она села на постели, расправила локоны и сладко потянулась.

Если бы все ночи проходили так же спокойно, как эта – разве не примирилась бы она с жизнью при дворе английского короля? Наряды здесь были роскошные, пиры и увеселения – тоже. И король не уставал повторять, что она стала самой видной дамой при его дворе.

Странное дело! Ее мать уехала, и она осталась совсем одна в этой чужой стране; но вот, избавленная от необходимости исполнять супружеский долг, она чувствовала себя почти счастливой, хотя еще недавно не могла поверить в подобный исход событий.

Не пришел он и на следующую ночь. А через день она узнала – почему.

О причине его отсутствия поведала Анна. Лучше других служанок понимавшая образ мыслей своей госпожи, она решила не утаивать того, что стало известно ей.

– Он проводит ночи с любовницей, – сказала Анна. – Думаю, теперь он не будет досаждать вам своими визитами. Эта женщина еще до брака была с ним в амурных отношениях, и, говорят, он по-прежнему предан ей.

– Любовница? – опешила Мария-Беатрис. – Но ведь теперь у него есть жена!

– Ваш брак был угоден государству, а не ему. Отныне он всегда будет спать с любовницами. Как и его брат, уже давно забывший дорогу в спальню королевы.

– Тогда все понятно, – бесцветным голосом произнесла Мария-Беатрис.

– Вы довольны, моя госпожа? – спросила Анна.

– Я скажу ему, что мне не очень-то приятно знать о его связи с этой женщиной.

Анна удивленно вытаращила глаза.

– В таком случае, кое-что непонятно мне. Неужели вы не видите всех преимуществ этого положения? Покуда он с ней, вы свободны.

– О да, – спохватилась Мария-Беатрис, – и за это премного благодарна ему.

– Ну, а если вы желаете избавиться от его домогательств, то кто же здесь вам поможет, как не его любовница?

– Да, конечно, – вздохнула юная герцогиня. – Разумеется, ты права.

Настала ночь, служанки задули свечи и ушли. Она ждала его – ждала и злилась. Вот уже пятые сутки он не появлялся в ее покоях.

Беременной она себя не чувствовала. Следовательно, у него тоже не было повода для таких мыслей. И все же он по-прежнему проводил ночи с любовницей.

В конце концов это было просто унизительно. Ее, принцессу, предпочли какой-то другой женщине! Мало того, она состояла в законном браке с ним. А как он притворялся, будто рад видеть ее, приплывшую к нему из-за моря!.. Словно и не знал, что граф Петерборо исчерпал все запасы красноречия, уговаривая ее мать выдать дочь за него замуж.

А теперь ею откровенно пренебрегали – из-за кого? Из-за любовницы!

Но вот… не его ли шаги послышались в коридоре? Все-таки пришел… Она села на постели, сложила руки на груди и замерла в напряженном ожидании.

Нет, это не он – просто кто-то прошел за дверью. Она уставилась в темный угол спальни. Поняла, что и сегодня будет спать одна.

Мария-Беатрис попробовала представить себе женщину, с которой он остался. Какая она? Наверняка красавица. Как и все любовницы. Ведь мужчины ходят к ним отнюдь не ради исполнения супружеского долга. И ради них они покидают своих законных жен… в темноте, в одиночестве.

Вот оно, слово – одиночество! Ей здесь одиноко.

Она снова легла и заплакала. А вдруг он придет и застанет ее в слезах? Тогда он скажет: не бойся, маленькая, я сейчас уйду, если это тебе угодно.

Он будет доволен – потому что ему приятнее быть с любовницей, чем исполнять свой супружеский долг. Но долг – это святая обязанность! А если ею пренебрегают пятую ночь подряд?

Мария-Беатрис стиснула зубы и ударила кулаком по соседней подушке.

Затем уткнулась лицом в ладони и громко зарыдала. Ее поразило только что сделанное открытие. Она хотела Якова.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю