Текст книги "Отравительница"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Она получала удовольствие от бесед с принцем; такой галантный человек не был создан для супружеской верности; но если он когда-нибудь женится на королеве-матери, ему придется воздержаться от измен – она не потерпит вторую Диану. Не захочет снова наблюдать за мужем и его любовницей.
Когда она вспомнила пытку, которой подвергала себя, у нее почти пропал вкус к игре, затеянной с Конде.
Она оставила принца в темнице растерянным и недоумевающим, тщетно пытающимся разгадать природу странной дружбы, предложенной ему Катрин де Медичи; в покоях, расположенных над мрачными подвалами, она старалась подчинить своей воле второго брата, Антуана.
Оказывать влияние на слабого щеголя не составляло большого труда; для этого Катрин даже не приходилось использовать всю свою хитрость. Тщеславный, вечно колеблющийся, с серьгой в ухе, он прогуливался рядом с королевой-матерью, которая, держа Антуана под руку, называла его своим братом и говорила ему, что хочет, чтобы он стал ее другом.
– Мой дорогой наваррский брат, вы не должны винить меня в том, что произошло с несчастным Конде. Не сомневайтесь в том, что я сделала все от меня зависящее, чтобы помочь вам обоим. Арестовать принца Конде приказал король, а королям, даже юным, следует подчиняться.
Все знали, что король Франциск исполнял волю матери и родственников жены, однако Антуану хотелось верить в дружеское расположение королевы-матери.
– Принц, на моих слабых плечах лежит тяжкий груз. Боюсь, мой сын проживет недолго.
– Мадам, это печальная весть.
– Увы! Но не слишком неожиданная. Вы заметили, как съедает его ужасная болезнь? Дни моего бедного Франциска сочтены. Но трагедия для одних способна обернуться удачей для других. Вы любите своего брата; ни кто иной, как мой сын, поклялся, что принц Конде будет казнен за свое участие в амбуазском заговоре.
Антуан почувствовал, как бьется жилка на его виске; он мечтал о том, чтобы Жанна оказалась здесь, рядом с ним, в Амбуазе; она помогла бы ему разгадать тайный смысл намеков и авансов Катрин, Жанна не доверяла Катрин. Она сказала бы: «Не связывайся с ней. Остерегайся ее. Если она попытается заручиться твоим одобрением в отношении какой-то интриги, не иди на это, какими бы привлекательными ни казались тебе ее планы».
Катрин сжала его руку; ее лицо находилось возле лица Антуана: он вглядывался в выпуклые глаза, безуспешно пытаясь понять, что таится за ними.
– Если Франциск умрет, – медленно продолжила она, – королем станет мой сын Карл. Это бремя слишком тяжело для него. Столь юный мальчик не в силах править великой страной, тем более разделенной религиозными противоречиями. Если Карл взойдет на троп, будет установлено регентство, и вы, принц крови, обретете большое влияние. Вы знаете, что мои маленькие Генрих и Эркюль моложе их брата Карла; следующим претендентом на трон являетесь вы, а за вами идет принц Конде.
Она внезапно рассмеялась.
– Я не поручусь за разумность поведения Карла, если ему не будет помогать его мать. Он часто болеет… я имею в виду душевную болезнь… в такие моменты только мать способна справиться с ним. Какая трагедия постигнет моего сына и тех, кто попытается руководить им… если среди них не окажется меня!
Она отпустила его руку. Катрин замерла перед Антуаном, сплетя руки на груди. Она выглядела загадочно в черном платье и шапочке, которую она стала носить после смерти мужа; острие этого головного убора покоилось на ее лбу. Антуан невольно вздрогнул. В пазах Катрин таилась непонятная угроза; он помнил о загадочной гибели людей, вступавших в контакт с нею. В его голове мелькнула мысль о дофине, смерть которого, как говорили некоторые люди, расчистила ей путь к трону.
– Чего вы хотите, мадам? – спросил Антуан.
Ее ответ показался ему искренним, честным.
– Если будет назначен регент Франции, я хочу стать им. О, не думайте, что я не знаю о вашей силе, о вашем уме. Это далеко не так.
Она приблизилась к нему, и он услышал ее смех.
– Я сделаю вас наместником; все указы будут издаваться от имени нас обоих.
– Понимаю, – медленно произнес Антуан.
Она поднесла пальцы к своим губам и сделала грубый, почти непристойный жест.
– Это – секрет, дорогой Антуан, секрет, мой брат. Де Гизы не обрадуются подобным планам. Поверьте мне, они не хотят смерти Франциска, к которой может привести заболевание крови.
– Да, мадам, – сказал Антуан.
– Вы согласны?
Врожденная нерешительность Антуана пришла ему на помощь.
– Это слишком важное решение, чтобы принимать его в спешке. Я подумаю; будьте уверены – как только моя позиция определится, я тотчас сообщу ее вам.
Красивые белые пальцы Катрин снова легли на его руку.
– Мой друг, не совершайте ошибку, проявляя медлительность. Я – несчастная, одинокая вдова, которая должна заботиться о своих детях. Если я не найду поддержку в доме Бурбонов – именно здесь я обязана искать ее в первую очередь, – мне придется обратиться за помощью к дому Лорренов. Оба главы этого дома пойдут на все… чтобы отнять у принца Бурбона почетную должность наместника, которую я только что предложила вам.
Антуан поклонился Катрин. Он чувствовал себя так, словно ему протягивают чашу с ядом, чтобы ускорить принятие им нужного королеве-матери решения.
Лицо Катрин оставалось бесстрастным, но смысл ее слов казался следующим: «Сделайте меня после смерти короля регентом Франции, а сами примите должность наместника… или смерть».
Покинув ее, Антуан долго ощущал на своем теле липкий пот страха.
Катрин находилась в покоях короля. Ослабший Франциск лежал на кровати. Мария, встав, обратилась к королеве-матери.
– Мадам, Франциск очень устал. Он хочет спать.
Катрин вежливо улыбнулась.
– Я не утомлю его. Я лучше, чем кто-либо, знаю характер его болезни и как ее следует лечить. Я хочу поговорить с ним и прошу Ваше Величество оставить нас ненадолго одних.
– Мадам… – начала Мария.
Но Катрин подняла свою белую руку.
– Покинь нас… всего на десять минут. Я уверена, тебе надо многое сказать твоему дяде, герцогу. Понимаешь, мы с Франциском хотим побыть одни.
– Но Франциск сказал…
Франциск чувствовал себя плохо; он во всем уступал жене, но все же ощущал власть матери.
– Если ты хочешь, чтобы я ушла, Франциск, я сделаю это.
– Конечно, он хочет. Это всего лишь маленький разговор между матерью и сыном, дочь моя. Герцог искал тебя.
Поколебавшись, Мария поклонилась и ушла.
– О, да она – маленькая надзирательница! – сказала Катрин. – Она не желает оставлять своего племянника наедине с его собственной матерью!
– Это потому, что она хочет быть со мной, заботиться обо мне, когда я болен.
– Конечно, конечно. Не вставай, дорогой сын. Лежи спокойно. Ты можешь выслушать меня лежа. У тебя сегодня больной вид. Я должна достать для тебя целительную настойку. Космо приготовит для тебя что-нибудь. Кажется, микстура Рене тебе больше не помогает. Одну минуту.
Она подошла к двери и открыла ее. Там стояла Мария.
– О, моя дорогая дочь, – с улыбкой сказала Катрин, – не стой в коридоре. Здесь сквозняк, он вреден для здоровья. К тому же тебя ждет господин де Гиз. Не разочаровывай его.
Катрин проводила взглядом смутившуюся Марию; девушка очень медленно, с достоинством удалилась по коридору в направлении покоев герцога.
Катрин закрыла дверь к вернулась к кровати.
– Ты взволнован, мой мальчик. Тебя что-то тревожит. Скажи своей маме.
– Меня ничто не тревожит, мама.
– Дяди твоей жены не считаются с ограниченностью твоих сил. Тебе следует отправиться в самый тихий из твоих замков, отдохнуть там, гуляя по зеленым лугам с женой. Ты должен на время освободиться от государственных дел, развлечься.
– О да! – охотно согласился Франциск.
– Я все организую. Твоя мама проследит за тем, чтобы ты получил удовольствие от каникул.
– Если бы это было возможным!
– Обещаю, ты отдохнешь, сын мой.
Она положила прохладные руки на его горячую голову. Как билась жилка на виске!
Франциск поднял глаза и посмотрел на Катрин, как он делал это, когда был маленьким мальчиком.
– Мама… у меня болит голова… и все тело.
– Франциск… мой малыш!
– Мама, я так устал. Я смогу поехать… с одной Марией… и небольшой свитой? Ты устроишь это?
– Я организую твой отъезд, мой сын. Но прежде скажи, что тебя беспокоит. Скажи маме. К чему толкают тебя дяди Марии? Ты ненавидишь их, верно? Хочешь убежать от этих людей?
– Мама, герцог – прекрасный человек. Самый великий во Франции.
– О да. Меченый – великий человек. Спроси об этом парижан. Он – их герой. Они почитают его сильней, чем тебя, мой сын.
– Да, он – великий человек.
– И кардинал – тоже великий человек. Так считает Мария. Верно?
– Кардинал…
Франциск задрожал, и Катрин приблизила губы к его уху.
– Возможно, мой сын, я сумею тебе помочь. Скажи мне, что они замышляют?
Франциск проглотил слюну и плотно сжал губы. Значит, она не ошиблась. Она слышала об этом, но слуховая, я труба подводила ее, до чутких ушей Катрин долетали лишь обрывки фраз; Франциск был явно чем-то взволнован, ему не нравились последние планы родственников Марии.
– Это связано с Антуаном де Бурбоном, да?
Он посмотрел на мать широко раскрытыми глазами.
– Мама, как ты узнала? Это… тайна.
– Ты многое еще не способен понять, мой сын. Когда-нибудь ты все поймешь. А пока просто удовлетворись тем, что я кое-что знаю.
– Мама… говорят, что ты… вступаешь в контакт… с иным миром.
– Мой сын, о твоей матери говорят многое. Они хотят убить Антуана. Я ведь права?
Он кивнул.
– И каким образом ты, мой бедный больной мальчик, можешь поспособствовать осуществлению этого замысла?
– Все должно выглядеть естественно. Он бросится на меня, и я… в ярости… замахнусь кинжалом. В этот момент герцог, кардинал и маршал де Сент-Андре окажутся рядом, вбегут в комнату и сделают все остальное.
– И как ты заставишь нашего бедного Антуана напасть на короля, Франциск? Он любит тебя. Он никогда не совершит такого преступления.
– Я должен буду оскорбить его, рассердить, ударить при необходимости. Он будет думать, что находится наедине со слабым мальчиком…
– Мой несчастный сын! И ты сделаешь это?
Она пригладила его взъерошенные волосы.
– Мама, – сказал он, – мама, Бурбоны хотят погубить наш дом, сбросить нас с трона.
– Мой бедный Франциск, – прошептала она. – Бедный Антуан… слабый, беззащитный, беспомощный. Какой это тяжкий труд – носить корону!
Из-за двери донеслись звуки шагов.
– Поступай, как тебе подсказывает совесть, – прошептала Катрин, – только не говори никому о том, что твоя мама знает о дьявольском плане убийства твоего родственника… принца крови.
Мария вошла в комнату.
– До свидания, мой сын. А вот и твоя прелестная жена. Мария, сядь рядом с ним. Ему не хватало твоего блестящего присутствия. Он говорил мне о том, как много ты делаешь для него. Ты вернулась очень скоро. Ты нашла дядю?
– Герцога нет в его покоях, мадам.
– Нет?
Встав, Катрин положила руки на плечи Марии. Поцеловала одну горящую щеку девушки, потом другую.
– Спасибо тебе, моя дорогая, за все, что ты сделала для нашего дорогого маленького короля. Пусть святые хранят тебя!
Мария поклонилась; она всегда была безупречно корректна с Катрин. Королева-мать улыбнулась, глядя на очаровательную склоненную головку.
Шпионка! – подумала Катрин. Скоро ты не сможешь следить за мной, потому что покинешь французский двор.
Франциск ждал. Его ладони были липкими, он испытывал страх, трогал рукой кинжал, висевший на поясе. Он знал, что потерпит неудачу.
Он постоянно помнил, что они наблюдают за ним, презирают его. Он знал, что его губы будут дрожать и он забудет, что он должен сказать Антуану. Он запнется, не сумеет разыграть ярость или оскорбительное презрение. Почему бы дядям Марии не осуществить дьявольский план самостоятельно, без его участия?
Генрих де Гиз счел бы эту затею захватывающим приключением, если бы отец доверил ему роль, отведенную Франциску. Но юный король не выносил кровопролития и смерть. Он хотел быть счастливым, играть на лютне, читать Марии, заниматься любовью. В этом заключались его представления о хорошей жизни. Но ему не давали наслаждаться хорошей жизнью.
– Ваше Величество, король Наваррский проси аудиенции.
– Впустите его, – сказал Франциск дрожащим голосом.
Он должен сделать то, о чем его попросили. Он не смел поступить иначе.
Антуан со странным, холодным блеском в глазах, казалось, знал, что произойдет. Он приблизился к королю, в его манерах чувствовалась настороженность, он искал взглядом затаившихся где-то убийц. Он был сдержанным, необычно серьезным; Франциска не покидала мысль о том, что Антуан все знает.
Один из приближенных Антуана остался у двери.
– Вы можете уйти, – сказал Франциск. – Я хочу сказать королю Наварры нечто предназначенное лишь для его ушей.
Человек покинул комнату, но Франциск решил, что он остался по другую сторону двери, чтобы в нужную минуту броситься на помощь своему господину.
Антуан стоял спокойно, но настороженно. Он был готов к тому, о чем его предупредила королева-мать, рассказавшая ему о заговоре. Она посоветовала Антуану, как ему поступить; совет королевы-матери всегда был полезен. Если он, Антуан, выберется живым из этой ловушки, он охотно сделает ставку на Катрин, согласится на должность наместника, а после смерти Франциска одобрит ее кандидатуру при назначении регента Франции. Она, несомненно, его друг, поскольку, если ее предупреждение окажется верным, и он выйдет отсюда живым, он будет обязан этим Катрин.
Франциск неуверенно закричал:
– Вы – трус! Вы – предатель! Вы и ваш брат интригуете против нас. Вы хотите захватить престол. Вы оба – предатели… подлые предатели. Вы заслуживаете смерти.
Франциск ждал возмущения, протеста; он не услышал ничего; Франциск никогда не умел находить выход из непредвиденной ситуации.
Он проглотил слюну и начал снова.
– Вы – предатель! Как вы посмели?..
Но Антуан держался поодаль от короля, не приближался к нему, стоял между Франциском и дверью.
– Почему вы молчите? – крикнул король. – Говорите! Говорите! Почему вы не защищаете себя?
Антуан наконец заговорил.
– Я не стану ничего отрицать, если мой король объявил, что это так.
– Вы хотите сказать… хотите сказать… – выдавил из себя Франциск и повернулся в сторону двери, которая вела в прихожую. Затаившиеся там мужчины ждали его условного сигнала, крика «Помогите! Помогите! Убийца!» Но как он мог закричать, если Антуан находился так далеко от него? Будет ясно, что это – уловка. Человек Антуана, стоявший за дверью, войдет в комнату и увидит, что произошло. Он, Франциск, должен подманить к себе Антуана. Но он не знал, как это сделать.
– Ваше Величество, – спокойно сказал Антуан. – Вы сейчас не в духе. Позвольте мне оставить вас и пошлите за мной, когда вы почувствуете себя лучше.
– Да… да… – крикнул Франциск и тут же добавил: – Нет, нет. Вы – трус! Вы – предатель…
Но Антуан уже выскользнул в дверь.
– Вернитесь! Вернитесь! – закричал король. – Я… ничего не вышло.
Открылась дверь, но не та, через которую вышел Антуан, а ведущая в прихожую.
С одной стороны от короля появился герцог со шрамом, ставшим еще более заметным на его побагровевшем лице, и слезящимся глазом. Он всегда выглядел так в гневе. С другой стороны от короля остановился кардинал.
Они оба были вооружены кинжалами, и на мгновение Франциску показалось, что они заколят ими его, не сумев убить короля Наварры.
Герцог молчал, но Франциск услышал слова, сорвавшиеся с узких губ кардинала.
– Посмотрите на самого трусливого короля, когда-либо сидевшего на французском троне!
Антуан согласился с тем, что он станет наместником, а Катрин – регентом Франции. Мария Стюарт была шпионкой, следившей за каждым шагом королевы-матери и сообщавшей о нем своим дядям. Оставалось только ждать смерти Франциска; чем раньше это произойдет, тем скорее Катрин обретет желанную власть.
Бедный маленький король постепенно слабел. Катрин сама готовила ему многочисленные снадобья, но они, похоже, не столько помогали Франциску, сколько приближали развязку, Катрин проводила много времени в его покоях к неудовольствию, как она признавалась некоторым, ревнивой невестки. «Но, – тотчас добавляла королева-мать, – я ее понимаю. Они – влюбленные, но когда мальчик болен, возле него должна находиться мать, а король – еще мальчик».
Однажды Франциск пожаловался на боль в ухе. Она заставила его кричать; только травы и лекарства матери помогли Франциску. Он погрузился в глубокий сон; казалось, будто король умер; но все согласились, что это лучше невыносимых страданий.
Испуганная Мария со следами слез на хорошеньком личике заявила:
– Это не может продолжаться. Эти врачи – глупцы. Я пошлю за господином Паре. Он – самый лучший доктор.
Катрин обняла невестку и улыбнулась ей.
– Никакой доктор ему не поможет. Мы в силах лишь избавить его от боли.
– Мы должны спасти короля, – сказала Мария. – Должны сделать все возможное для этого.
– Я не допущу сюда господина Паре. Он – гугенот. Найдутся люди, которые обвинят нас в тайном заговоре.
– Но необходимо сделать что-то. Мы не можем позволить ему умереть.
– Если Господь этого желает, мы должны смириться с волей Всевышнего.
– Я не смирюсь! – всхлипнула Мария. – Не смирюсь!
– Ты должна научиться принимать горе как подобает королеве, дочь моя. О, не думай, будто я не понимаю твоих страданий. Я прекрасно знаю, что ты чувствуешь. Разве не страдала я точно так сама? Разве не видела я, как и ты, своего мужа умирающим в мучениях?
Она вытерла глаза.
– Я любила его не меньше, чем ты любишь Франциска, но я не стала бы продлевать его страдания, чтобы подольше находиться с ним.
Испуганная и рассерженная Мария выпалила:
– Он предпочел бы страдать, находясь не с вами, а с мадам де Валентинуа.
Катрин улыбнулась.
– Ты права. Видишь, я страдала сильнее, чем ты, мое дитя, потому что твой муж верен тебе. Я мучилась по многим причинам.
Мария с ужасом посмотрела на королеву-мать, поняв, что в запальчивости сказала лишнее.
– Мадам, простите меня. Я не соображаю, что говорю.
– Не переживай, – сказала Катрин. – Беспокойство за мужа заставило тебя забыть о королевской сдержанности. Ты нуждаешься в отдыхе. Я дам тебе выпить кое-что. Это поможет тебе уснуть. Подожди. Я сама приготовлю снадобье и затем передам тебя на попечение твоим фрейлинам. Отдохни… может быть, когда ты проснешься, нашему маленькому Франциску будет немного лучше.
– Вы так добры ко мне, мадам, – пробормотала Мария.
Она покорно выпила теплую сладкую жидкость. Катрин вызвала фрейлин Марии и сказала им:
– Проследите за тем, чтобы она отдохнула. Королева измучена страданиями.
Катрин села у кровати и посмотрела на сына, усыпленного снотворным; ее мысли устремились в будущее.
Маленький Карл на троне! Десятилетний мальчик! Она уже была готова схватить своими руками власть, о которой мечтала во время долгих лет унижений.
Как долго проживет Франциск? День? Два?
Его ухо распухло, отекло; он тихо постанывал. Это означало, что действие ее снадобий заканчивалось.
Катрин казалась спокойной, но в ее душе кипела злость.
Мария договорилась со своими дядями о том, что Амбруаз Паре осмотрит Франциска. Де Гизы весьма охотно согласились удовлетворить эту просьбу королевы. Паре был гугенотом, но его считали лучшим хирургом Франции: он сделал искусную операцию графу д'Омалю, извлек кусочек копья, пронзившего глаз и вышедшего через заднюю часть шеи. Это произошло под Булонью во время войны с англичанами; граф выжил, к нему полностью вернулось здоровье; это исцеление казалось чудом. Католики Гизы были готовы закрыть глаза на вероисповедание Паре – если Франциск будет спасен, какая разница, кто это сделает?
Паре обследовал ухо Франциска.
– Господин Паре, я бесконечно верю вашему мнению. Я умоляю вас поделиться со мной результатом осмотра наедине.
– Я тоже должна знать, – властно заявила Мария.
– Дочь моя, я – его мать.
– А я, – сказала Мария, – его жена.
Катрин пожала плечами и удалила из комнаты всех, кроме врача и Марии; они остались втроем.
– Король находится в тяжелом состоянии, – сказал Паре. – Я не уверен в том, что он переживет эту ночь.
Мария закрыла лицо руками и всхлипнула.
– У короля в ухе абсцесс, – добавил врач. – Он полон гноя, который поступает в кровь и отравляет ее.
– О, мой сын, мой маленький король! – простонала Катрин. – Значит, ему осталось жить всего несколько часов?
– Мадам, если абсцесс вскрыть…
Мария испуганно посмотрела на доктора, глаза Катрин сверкнули.
– Я не позволю приносить моему сыну дополнительные страдания, – заявила королева-мать. – Я не хочу, чтобы он кричал от боли. Он и так испытал много мучений за свою короткую жизнь. Я хочу, чтобы он умер спокойно и безболезненно.
– Я хотел сказать, мадам, что если абсцесс будет вскрыт…
Мария бросилась к ногам хирурга, поцеловала его руку.
– Есть шанс? Господин Паре, есть шанс спасти Франциска?
– Я не могу обещать это Вашему Величеству. Я не знаю; возможно…
– Вы не знаете! – воскликнула Катрин. – Вы подвергнете моего сына мучениям без уверенности в успехе!
– Шанс существует, мадам, но действовать следует немедленно. С каждой минутой в кровь попадает все больше яда.
– Я не позволю мучить его, – сказала Катрин.
– Господин Паре, – истерично обратилась к врачу Мария, – вы должны спасти короля. Вы – величайший хирург Франции… всего света… вы можете спасти его.
– Я попытаюсь, мадам.
– Да. Сейчас же! Не теряйте время… дорога каждая секунда.
– Погодите, – вмешалась Катрин. Она начала расхаживать по комнате. – Надо все взвесить.
– На размышления нет времени, – рассерженно закричала Мария.
– Всегда необходимо найти время, чтобы подумать.
– Мадам, – сказал Паре, – вы помните, что наш великий славный король Франциск Первый страдал от подобного абсцесса. Каждый год он увеличивался в размере, а потом прорывался, и гной выходил наружу. Когда нарыв не вскрывался, король Франциск умер.
– Вскройте его, умоляю вас, – сказала Мария. – Я – жена короля. Я – королева. Я приказываю.
Катрин положила руку на предплечье Паре.
– Требуется мое согласие. Я не могу дать его в спешке. Не могу рисковать жизнью сына.
– Ваш сын сейчас в опасности, мадам.
– Я не вынесу его новых страданий. Если бы вы знали, что ему уже пришлось вытерпеть!
– Не слушайте ее, – попросила Мария. – Сделайте операцию… сейчас же!
Хирург перевел взгляд с Марии на королеву-мать. Какой спокойной казалась Катрин! Как сильно волновалась королева! Конечно, он должен уделить внимание сдержанной королеве-матери.
Он начал уговаривать ее, объяснять характер операции. Возьмет ли он на себя ответственность за жизнь короля? – спросила Катрин. Если ему разрешат сделать операцию и король умрет, многие спросят, а не способствовал ли этому гугенот Паре, поскольку юный Франциск был католиком. Готов ли он делать операцию, зная, что неудача способна спровоцировать серьезные волнения в королевстве? Война между протестантами и католиками была готова вспыхнуть с новой силой. Гугенот делает операцию королю-католику! Да, этот вопрос требовал всестороннего рассмотрения.
Катрин ходила по комнате с врачом. Мария бросилась на диван, она плакала, ее бессильная ярость была обращена против королевы-матери.
– Страсти накалены, – сказала Катрин. – Вы, господин Паре, – гугенот. О, не бойтесь признаться мне в этом. Я сочувствую вам. Неужели вы это не знаете? Я не хочу, чтобы вас потом обвинили.
– Мадам, вы слишком добры ко мне, слишком заботливы. Когда я вижу больного, я думаю лишь о том, что я могу для него сделать… а не о последствиях.
– Господин Паре, вы – слишком ценный подданный, чтобы вами можно было рисковать. Скажите мне честно. Вы видите, что я – женщина, умеющая переживать несчастья. Уверяю вас, их на мою долю выпало немало. Я справляюсь с новыми бедами. Мой сын серьезно болен, да?
– Очень серьезно, мадам.
– И смерть близка?
– Очень близка.
– А каковы шансы на успех?
– Они невелики, мадам. Как вы помните, ваш свекор…
– Да, расскажите мне о болезни моего свекра. Я хочу услышать все. Мне предстоит решить, могу ли я подвергнуть моего сына такому испытанию.
Паре начал говорить; когда он замолкал, Катрин тотчас задавала ему вопрос, вынуждая его продолжать разъяснения. За окнами выл декабрьский ветер; Мария Стюарт, королева Франции и Шотландии, плакала так горько, точно ее сердце разрывалось на части.
Наконец Катрин произнесла:
– Я не могу принять решение. Это слишком важное дело. О, господин Паре, это тяжелая проблема для любой матери. Если бы только мой муж был жив! Не забывайте, что я – вдова, которая должна одна заботиться о маленьких детях. Я желаю им всего самого лучшего, они дороже мне собственной жизни.
Мария встала с дивана и промчалась мимо них; Катрин тотчас поняла, к чьей помощи намерена прибегнуть девушка.
– Господин Паре, – обратилась Катрин к врачу, – давайте вернемся в комнату короля и помолимся о том, чтобы Господь и Святая Дева подсказали нам правильное решение.
Они стояли на коленях возле кровати, когда в спальню вошли Мария и ее дяди.
Катрин встала. Взглянув на лицо сына, она поняла, что вмешательство де Гизов окажется запоздалым.
– Господин Паре, вы можете спасти короля? – спросил герцог.
Паре посмотрел на юного Франциска.
– Ничто, мой герцог, уже не спасет короля; ему осталось жить несколько минут.
Мария рухнула на колени, стала обращаться к мужу, просить его улыбнуться ей, выжить ради нее. Франциск повернул голову в ее сторону, но он, похоже, не видел Марию.
Кардинал склонился над королем, и Франциск на мгновение узнал человека, омрачившего и испортившего последние годы его жизни. В глазах короля мелькнул страх, который всегда внушал ему кардинал; возможно, видя, что Франциск стоит на пороге смерти, Лоррен испытал укор совести; вероятно, он понял, что перед глазами умирающего возникают ужасные сцены амбуазской резни, свидетелем которой стал Франциск; эти зверства совершались по приказу кардинала.
Он торопливо зашептал, обращаясь к королю:
– Ваше Величество, пожалуйста, помолитесь. Говорите: «Отче наш, прости мне мои прегрешенья и не вини меня в том, что совершалось от моего имени и моей властью».
Губы Франциска зашевелились; он попытался следовать своей вечной привычке подчиняться; но, возможно, слова кардинала смутили короля так же сильно, как и всех остальных – впервые кардинал Лоррен продемонстрировал, что у него есть совесть.
Голова Франциска упала на подушку; лишь вой ветра и горестные всхлипывания Марии нарушали воцарившуюся в комнате тишину.
Несчастный Конде размышлял в амбуазской темнице о своей скорбной участи. Мерзкий тюремный запах вызывал у него тошноту. Он с нежностью вспоминал жену, двух сыновей и прелестную маленькую дочь. Возможно, он никогда больше не увидит их. Какую глупость он совершил, не послушавшись совета Элеоноры и Жанны; отправившись в Орлеан, он угодил в ловушку, подстроенную для него и брата!
Что означала странная дружба королевы-матери? Она влюблена в него? Конде пожал плечами. Многие женщины влюблялись в него. Он улыбнулся, предавшись воспоминаниям. Иногда Конде жалел о том, что судьба даровала ему в жены святую. Он знал, что Антуан испытывал такое же чувство. Как весело проводил он время до женитьбы! Всегда было какое-то легкое приключение, роман; разные женщины очаровывали его новыми оттенками страсти. И все же, могли ли братья, столь похожие друг на друга внешностью и характерами, изменять двум таким женщинам, как Жанна и Элеонора!
Он вздохнул. Сейчас не время для подобных мыслей. Что движет королевой-матерью? Могла ли она действительно видеть в нем своего будущего любовника? Да простит его Господь! Эта женщина! Иногда от одних только мыслей о ней по спине этого смелого мужчины бежали мурашки. Его всегда поражало то, как она заходит в камеру; еще одно мгновение тому назад ее не было здесь, и вот она уже безмолвно стоит в тени. Ему казалось, что она слушает за дверью его разговор с тюремщиками и затем проскальзывает в дверь, точно змея, с которой ее сравнивали.
Да, он держался галантно, любезно. Мог ли он быть с ней другим? Она могла спасти его, если это вообще возможно. Но ради чего? С какой целью?
Он стряхнул паутину со своего элегантного костюма. Эта темница внушала ему ужас. Камера пропахла потом узников. Порой он ощущал запах крови, поскольку помещение для пыток находилось поблизости. Его ждала смерть; его дни были сочтены. В последнее время визиты королевы-матери прекратились. Не перешла ли она снова на сторону его врагов, де Гизов? Сейчас они были более полезными союзниками, чем Бурбоны.
Его мысли снова вернулись к Элеоноре. Один из тюремщиков, которого принцу удалось расположить к себе, сказал Конде, что его жена находилась в Орлеане, когда он сам был там; она надеялась увидеться с ним. Милая, дорогая жена, лучшая из матерей. Он знал, что недостоин ее.
Сегодня он грустил, потому что ему было скучно. Он нуждался в новых острых ощущениях, но был вынужден лишь ждать смерти. Смерти! Прежде он никогда не задумывался о ней серьезно, хотя сотни раз сталкивался с ней вплотную. Неужели это конец принца Конде? Финал трагикомедии, которой была его жизнь, итог хитроумных интриг, имевших целью захват французского трона? Он был честолюбив и, родившись возле престола, всегда смотрел на него с вожделением.
Что происходило вверху, над мрачными подвалами? Он посмотрел на мрачный потолок камеры, потом перевел взгляд на стену, по которой стекала вода. С наступлением темноты появлялись крысы, они с жадностью смотрели на пленника; однако недалеко от этого унылого места искрились на солнце воды Луары.
Один из тюремщиков, принесший еду, прошептал тихо, чтобы второй надзиратель не услышал его:
– Господин Конде, король Франциск умер. Вы спасены!
Принц проводил его взглядом; переполненный эмоциями, он не мог говорить. Он представил себе реку, почки на деревьях, что росли возле его тюрьмы, увидел слезы на глазах жены, улыбки детей. Король Франциск умер; именно он приговорил Конде к смертной казни. Принц продолжал думать о всем том, что он уже не надеялся когда-либо увидеть.
Со своей обычной неосмотрительностью Антуан открытым текстом описывал жене происходящее при дворе.
«Моя дорогая, как переменилась наша участь! Как обрадовалась бы ты, узнав о том положении, которое я занимаю сейчас! Королева-мать советуется со мной обо всем. Почему ты считала, что она плохо относится к нам? Она собирается настоять на том, чтобы изображения Святой Девы были убраны из церквей. Моя дорогая жена, ты можешь представить себе смятение, охватившее кое-кого. Испанский посол, господин де Шантонне, в ярости. Он сообщил о происходящем своему государю. Можно догадаться, какой эффект это произвело! Королева-мать скоро объявит свою полную веротерпимость по отношению к реформизму. Подумай о том, что это значит, любовь моя, и этого добились мы. Я знаю, ты считаешь, что мне следовало требовать совместного регентства; но, моя дорогая, я – наместник, это высокая должность. Я предпочитаю сотрудничать с королевой-матерью в качестве ее друга; несомненно, приняв во внимание то, что она сделала для нашей веры, ты не сможешь отрицать, что она – наш союзник.
