Текст книги "Битвы божьих коровок"

Автор книги: Виктория Платова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

"КОМПРОМИССНОЕ КИНО И МЕТОД ПЛАТНОГО КИНОДЕБЮТА”

ПРАКТИЧЕСКИЙ МЕТОД МОЛНИЕНОСНОГО ФИНАНСОВОГО

ВЗЛЕТА РОССИЙСКОГО

КИНОПРОИЗВОДСТВА В ПЕРИОД КРИЗИСА

Если бы Додик накрыл Метелицу с этими писульками, детектива-отступника постигла бы участь двух несчастных палестинцев…

* * *

…Утро начиналось из рук вон. Вчера Валентин получил очередной номер “Дам и Автомобилей” с очередным набором директив Д. Корзун. Директивы выглядели следующим образом:

– “в ближайшее время вам стоит опасаться представителей противоположного пола. Их появление в состоянии нарушить хрупкое равновесие вашей жизни”;

– “во всем, что касается работы и ведения юридических документов, следует соблюдать осмотрительность. А лучше вообще прекратить какую-либо деятельность”;

– “прежде чем вернуться к решению застарелых проблем, хорошенько подумайте, так ли вам это необходимо? Никогда не стоит забывать старинную русскую поговорку “Не буди лихо, пока тихо”;

– “чрезмерная доверчивость может обернуться невосполнимыми потерями. Новые знакомства на данном этапе – верный путь к крушению благополучия”.

Заведенный журнальным оракулом, Метелица так расстроился, что по приезде в офис закрылся у себя в закутке и настрочил три страницы манифеста. Хотя собирался ограничиться одной. Очередная по счету глава заканчивалась лозунгом: “НАША ПРОГРАММА-МАКСИМУМ – СОЮЗ МЕЖДУ БИЗНЕСОМ И…”

Слово “искусством” он дописать не успел. В комнате раздался низкий глухой зуммер дверного звонка.

"Додик, – подумал Метелица, пряча бумажки в сейф. – Додик, или бабы из жэка проверяют отопление”.

– Открой! – крикнул он из-за перегородки Арику. Эта ленивая скотина и с места не сдвинется, если ее не понукать.

В приоткрытую дверь начальнического бокса ему было видно, как Арик, оторвавшись от компьютера, направился в коридор. И застрял там надолго.

Спустя несколько минут он просунул лохматую голову в Метелицын закуток. Прыщи на лице Арика горели, а грудь тяжело вздымалась.

– Там, – едва переводя дыхание, сказал он. И замолчал.

– Что – “там”? Там труп? Или бомба? Или налоговая 'полиция?

– Там… Женщина…

Это было что-то новенькое. Впервые из уст Дергапута вырвалось слово “женщина”. До этого всех представительниц слабого пола он классифицировал иным способом. Они были (в зависимости от возраста):

А) сосками (девицы от 18 до 25);

Б) подсосами (бабенки от 25 до 45);

В) обсосками (мамаши от раннего климакса и до могилы со всеми остановками).

И вот теперь – пожалуйста! – “Женщина”…

– Женщина? – Метелица безмерно удивился. – Клиентка?

Последние несколько недель их вообще никто не беспокоил.

– Она сказала, что клиентка? – снова переспросил Метелица.

– Она хочет поговорить с начальством…

– Хорошо. Проводи ее ко мне.

Арик исчез и вернулся спустя несколько секунд.

С Женщиной.

У Метелицы сразу же загорелась проплешина на макушке. Да, это действительно была Женщина. Самовлюбленная и самодостаточная. Сквозь пелену, упавшую на глаза, Метелица наблюдал, как Арик почтительно распахивает дверь перед гостьей. Она на секунду застыла на пороге, и теперь Валентин смог наконец-то рассмотреть ее повнимательнее.

Женщина была затянута в черное: черная кожаная куртка с поднятым воротником, кожаные джинсы, умопомрачительно-тяжелые ботинки, черные солнцезащитные очки. И белые, абсолютно белые волосы! И запах. От незнакомки шел совершенно дерзкий запах, который сразу же вскружил голову Метелице. Этот запах манил и предостерегал. Так должны в идеале пахнуть тела после любовных утех. Так должны пахнуть места преступления. Порочно и притягательно одновременно.

– Здравствуйте, – сказала Женщина. – Мне нужен главный. Это вы?

Метелицу накрыла вторая ударная волна. Голос. Нет, голос был самый обыкновенный, разве что мягкий акцент, происхождение которого несчастный глава “Валмета” определить не мог. Южный? Восточный?..

– Это вы? – переспросила Женщина.

– Да. Метелица Валентин Куприянович. Проходите, пожалуйста.

И, не удержавшись, он подскочил и пододвинул гостье стул для посетителей.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, когда она села на краешек стула и почему-то провела ладонями по коленям, как будто оправляя несуществующую юбку.

– Значит, у вас детективное агентство?

– “Валмет”, – подтвердил Метелица.

Черт, неужели это существо высшего порядка нуждается в услугах частных детективов? Неужели мужчина в здравом уме и трезвой памяти станет бегать от женщины, совершенной, как… как мотоцикл, как какой-нибудь “Kawasaki Ninja ZX-7RR”, максимальная скорость 265 км/ч… Только камикадзе решится променять эту роскошную ниндзя ZX-7RR на весь остальной блеклый и неказистый мир…

– Вы меня слушаете? – переспросила гостья.

– Да, да, конечно, я весь внимание… У вас угнали мотоцикл? – неожиданно ляпнул Метелица.

– С чего вы взяли?

– Простите… Это я так… Вы так смотритесь… Я подумал…

– Нет, мотоцикла у меня нет.

Она закинула ногу на ногу. И взгляд Метелицы переместился на кончики ее ботинок. Настоящие “гриндера”, очень дорогие. Отступник Кирилл Лангер ходил точно в таких же, прыщавый Дергапут даже потерял несколько килограмм живого веса от зависти к шикарной лангеровской обувке.

– Меня интересуют ваши сотрудники, – сказала ниндзя ZX-7RR.

– В каком смысле?

– Сколько их у вас?

Он мог бы и не отвечать на этот вопрос, но суперблондинка парализовала его волю.

– Немного, но все они – профессионалы, – вдохновенно соврал Метелица. – Каждый из них прошел тщательный отбор.

– Значит, штат полностью укомплектован?

Господи, что он должен сказать? Что он должен сказать, господи? Если бы здесь сейчас был Додик Сойфер с еврейской изворотливостью и умением отвечать вопросом на вопрос… Почему, ну почему мама Метелицы не была семиткой?! Но его мама была мастером в цехе по изготовлению резиновых изделий № 2 на заводе “Красный треугольник”…

– Укомплектован? – снова сказала она.

– У нас вообще нет такого понятия – “штат”. Индивидуальности слишком различны… “В одну упряжку впрячь не можно коня и…”

– Трепетную лань, – почему-то обрадовалась незнакомка. – Очень хорошо.

– Вы полагаете?

– Конечно. Я хотела бы у вас поработать.

У Метелицы отвисла челюсть. Если бы суперпроект “Я и звезды” вступил в жизнь уже сейчас, то лучшей кандидатки на главную роль в каком-нибудь крутом боевике и желать было бы нельзя. Тем более что женщины с такой внешностью надороге не валяются, у них обязательно должен быть муж. И не просто богатый, а фантастически богатый. Олигархическое мурло, сидящее на трубе… Нет, на двух трубах… На трех…

– Вы замужем? – спросил Метелица.

– Замужем. А разве это что-то меняет? – посетительница потерла тусклое обручальное кольцо.

– А ваш муж?.. Он в курсе?

– Речь не о муже.

Жаль. Для “компромиссного кино” такая кандидатура – просто находка…

– Он… обеспечен? – продолжал тянуть свою волынку Метелица.

– Конечно. Но, повторяю, речь не о нем. Вы согласны взять меня на работу?

– Видите ли… У нас очень специфическая сфера деятельности…

– Я понимаю.

– А что вы умеете делать?

– Все, – отрезала женщина.

Конечно, все, никаких сомнений. Кружить голову запахами, забираться в любые постели, провоцировать неверных мужей, втираться в доверие к неверным женам…

– Ваши сотрудники должны питаться, а я совсем неплохо готовлю. Уборка – это пожалуйста…. Могу брать стирку на дом…

Черт возьми, да она еще и с чувством юмора! Метелица расхохотался и почтительно подмигнул незнакомке.

– Сдаюсь. Считайте, что я оценил вашу шутку. У нас как раз есть вакансия.

– Значит, вы меня берете?

Женщина сняла очки, и Метелица впервые увидел ее глаза – два прозрачных родника в пустыне; глаза – слишком светлые для такой смуглой кожи. И тотчас же в сомлевших мозгах Метелицы зажглась тревожная предупреждающая надпись: “В ближайшее время вам стоит опасаться представителей противоположного пола. Их появление в состоянии нарушить хрупкое равновесие вашей жизни”.

– Берете?

– Да!

Вот так! Хрен тебе, астрологическая страница “Дам и Автомобилей”! Хрен тебе, лжепророк Д. Корзун.

– Должность младш… просто детектива вас устроит? Слова Метелицы произвели странное впечатление на женщину. Она снова надела очки, потом опять сняла их.

– Должность кого? – переспросила она.

И в этом вопросе Метелице послышалось легкое недоумение. Как будто он предложил ей вовсе не то, чего она ожидала. А что же вы хотели, душечка? Нет, пора, пора и ему отстегнуть красотке хохму – как раз в стиле ее надменных кожаных штанов.

– Я бы, конечно, мог уступить вам кресло руководителя… – Метелица похлопал по спинке своего стула. – Но, к сожалению, оно уже занято.

– Да… Я вижу.

– Так как? Согласны?

– Нет… То есть согласна…

– Очень хорошо. Заполните вот эту форму. Метелица вынул из крошечного сейфа бланк заявления о приеме на работу. Вернее, это была небольшая анкета, которую в свое время состряпал Додик Сойфер. В сейфе хранилось на сегодняшний день четыре таких анкеты: самого Додика, Валентина, Аркадия Дергапутского и бежавшей с их маленького суденышка крысы по имени Кирилл Лангер.

– Можете заполнять прямо здесь. Я выйду, не буду вам мешать.

Метелица поднялся и двинулся к выходу из своего начальственного вольерчика. И едва не снес бутафорской дверью Арика Дергапутского. Удар пришелся по уху, и “прыщавый Дергапут” тихонько взвизгнул.

– Подслушиваем? – Метелица начал теснить Арика от двери.

– Тренируемся на подручных средствах, – парировал тот. – Издержки профессии, как же иначе. Для того чтобы добывать сведения различного характера, детектив всегда должен быть в форме.

– Ну, ты, положим, можешь добыть только сопли из носу, детектив!

Арик не обиделся. Он изящно увлек Метелицу на кухню, прикрыл за собой дверь и спросил:

– Ну, и кто она?

– Будущая сотрудница… Сигареты есть?

Арик вытащил из кармана распотрошенную пачку “Pall Mall” и протянул ее шефу. И щелкнул зажигалкой. Валентин, не куривший последние два года, с тех пор как “Дамы и Автомобили” предупредили Овнов о плачевных последствиях табака, нервно затянулся.

– Что значит – будущая сотрудница?

– То и значит. Принял ее на работу.

– В качестве кого?

– Ну, не уборщицы же!.. – Метелица посмотрел на Арика как на идиота. – Так что освобождай стол. Теперь сидеть там будет она.

– А я? Я куда?

– Сообразим что-нибудь. Пристроишься к Додику.

– Да у него же конторка!

– Конторка – тоже неплохо. За конторкой, некоторые “Войну и мир” написали.

– Там и одному тесно! – заныл Арик. – А я не один, я с компьютером…

– Компьютер придется оставить на столе у дамы… Поскольку она будет у нас единственной. – Сам должен понимать.

От такой безрадостной перспективы Арик даже заскрипел зубами.

– Я подаю заявление об уходе, – сказал он.

– Подавай. – Метелица в последний раз выдохнул дым и затушил окурок в горшке с цветком, стоящим на подоконнике.

Вот тут-то его и настигла кара небесная. Громы и молнии. Громы и молнии извергали прозрачные глаза незнакомки, которая остановилась на пороге.

– Вы с ума сошли, – бросила она. – Это же Aloe Margaritifara, очень редкая разновидность. Совать в цветок бычки – это преступление.

Метелица залился краской, а “прыщавый Дергапут” мстительно хихикнул и злорадно шепнул на всю кухню:

– Уже квалифицирует ваши действия, патрон. Наш человек.

Суперблондинка не обратила никакого внимания на замечание Арика. Она прошлась по кухне, отодвинула Метелицу плечом и вынула окурок из цветочного горшка. Потом достала из своего рюкзака какой-то пакет, надорвала его и принялась ссыпать содержимое пакета в цветок.

– Это еще зачем? – спросил Арик.

– Это подкормка для цветов, – пояснила суперблондинка.

– Все как с ума посходили с этими цветами… Позавчера уборщица тоже над ним убивалась…

– А вы всегда носите с собой землю? – Метелица с интересом наблюдал за смуглыми пальцами гостьи.

Та промолчала, зато снова откликнулся Арик:

– Думаю, всегда, патрон. Надо же куда-то зарывать своих врагов…

Незнакомка не удостоила его и взглядом. Закончив манипуляции с цветком, она протянула листок анкеты Метелице.

– Я заполнила.

– Очень хорошо. Аркадий, покажите девушке ее место работы, а я ознакомлюсь с анкетой.

…Вот уже пятнадцать минут Валентин держал в пальцах заветную бумажку. Он трижды пробежал глазами каждую строчку, и теперь у него непрерывно покалывало в левом боку. Чтобы унять это неприятное чувство, он снова принялся читать. В четвертый раз.

1. Ф.И.О. – КИАЧЕЛИ АНАСТАСИЯ КИРИЛЛОВНА. (Фамилия – грузинская. Грузины – или бандиты, или бизнесмены, или режиссеры. Сплошь творческие профессии. Очень хорошо!)

2. Прежнее место работы – ДОМОХОЗЯЙКА.

(Агата Кристи тоже писала во всех анкетах, что она – домохозяйка. Скромность украшает женщину. Замечательно!)

3. Владение огнестрельным оружием – ВЛАДЕЮ. ОХОТНИЧЬИ РУЖЬЯ.

(Наверняка муженек берет ее с собой на охоту, развлекает экстремальную женушку. Превосходно!)

4. Владение другими видами вооружения – ВЛАДЕЮ. САТИТЕНИ. РУСУЛИ.

(Интересно, что это за фигня такая? Грузинские мечи? Палаши? Кинжалы? В любом случае – зубодробительно!)

5. Владение транспортными средствами – ВЛАДЕЮ. МИНИ-ТРАКТОР “БОБКЕТ-453”.

(У богатых свои причуды, но все равно – очень мило!)

6. Владение единоборствами – ВЛАДЕЮ. ЧИДАОБА. МУШТИС-КРИВИ.

(Ум за разум заходит! Непонятно, но потрясающе!)

7. Знание иностранных языков

(Что ж, это даже хорошо. Такой женщине даже говорить ничего не надо. Обо всем скажут ее глаза… Прелестно!)

8. Фотодело – ФОТОАППАРАТ “NIKON COOLPIX-990”.

(Да, черт возьми! Вы, господин Метелица, вместе с вашим долбаным офисным столиком, и долбаным сейфиком, и долбаным Додиком стоите дешевле, чем крышка объектива от этого фотоаппарата! Восхитительно! Умопомрачительно!.. Парад-алле!..)

Метелица отложил листок в сторону и призадумался. Взять в толк, почему эта женщина-терминатор до сих пор не возглавляет какой-нибудь спецназ, он не мог.,

Из раздумий его вывел звонок по мобильнику. Звонил Додик.

– Я в ментовке, – жарким шепотом сообщил Додик Метелице.

– Поздравляю.

– Приезжай и захвати шестьсот семьдесят рублей. На меньшее они не соглашаются.

– А почему именно шестьсот семьдесят? – удивился Валентин.

– Такса, – бросил Додик и отключился.

…Через сорок минут Додик и Метелица уже выходили из дверей милицейского отделения. Додик плевался и поносил ментов последними словами.

– Ну, хватит, – прервал поток нецензурщины Метелица. – Что еще произошло?

– Ты же знаешь, у нас осталось одно-единственное дело.

– Елизаветы Саластей.

– Ты в курсе, слава богу. Так вот, с утра я следил за ней, поскольку через неделю писать отчет ее винторогому муженьку… А эта дрянь меня вычислила. Настучала ближайшей пэпээске… Ну, меня под белы руки, как кандидата в секс-маньяки… Полный привет! Нет, нужно сворачивать деятельность…

Еще утром Метелица возликовал бы от такого неожиданного резюме. Оно означало только одно: проект экспериментальной кинокомпании “Я и звезды” можно выводить из подполья. Но теперь он почему-то не испытал никакой радости.

– Заняться чем-нибудь другим, – продолжил Додик.

– Я так не думаю, – в голосе Метелицы неожиданно послышался металл.

– Не думаешь?

– Даже больше чем не думаю. Дело в том, что сегодня я нанял нового сотрудника. Вернее, сотрудницу.

Для того чтобы переварить эту новость, Додику Сойферу понадобился заплыв в ближайшую рюмочную. Опрокинув в себя три по пятьдесят “Синопской” и закусив бутербродом со свиной рулькой, Додик спросил:

– Значит, сотрудницу… И кто такая?

– “Кавасаки-Ниндзя ZX-7RR”, – мечтательно произнес Метелица. – Четыре цилиндра, шесть передач…

– Блондинка?

– Не то слово!.. Блондинистее любой блондинки… Блондинистее не бывает… Вот, смотри… – И Метелица протянул Додику анкету.

На изучение анкеты у Додика ушло чуть больше тридцати секунд.

– Что скажешь? – спросил Метелица.

– Пожалуй, это не “Кавасаки…”. – Додик ухватил себя за длинный нос. – Это “Кенворт” <“Кеnwоrth” – марка грузового автомобиля> какой-то, честное слово. В гоночном варианте. Шесть цилиндров, девятьсот лошадок…

– Ты думаешь?

– Я вижу. Знаешь, что такое “Чидаоба”? – Что?

– Национальная грузинская борьба. Про остальное ничего сказать не могу, кроме как про фотоаппарат “Никон”…

– Это я и без тебя знаю. – Метелица заерзал на высоком табурете. – Тысяча девятьсот девяносто гринов – и то в подержанном варианте… А новый…

– И что ты собираешься делать?

– Сохнуть… Ты знаешь, как она пахнет?

– Уже знаю. – Додик, отставной горе-полицейский, видел приятеля насквозь. – Она пахнет местом преступления.

Метелица закашлялся, а Додик снисходительно похлопал его по плечу:

– Дерьмовая идея, друг мой Валентин. Она нам все агентство развалит. Наверняка скучающая шлюха, наследница мандариновой империи. В анкете половину наврала, если не две трети. Ну какая нормальная телка напишет: “Мини-трактор “Бобкет-453”?..

– Не знаю…

– У тебя совсем мозги поехали. А знаешь почему? Потому что жрешь грязную пищу.

– А сам-то? – Метелица выразительно скосил глаза на жалкие остатки противозаконной свиной рульки. – А еще еврей!

– Что ж поделаешь… – Где добропорядочному еврею найти кошерное в этом содомском городе? Где, я у тебя спрашиваю?!

…Когда Метелица и Додик Сойфер вернулись в офисную халупу на Бойцова, они застали откровенную пастораль: новая сотрудница сидела за столом, забросив ботинки на клавиатуру компьютера. А старый сотрудник расположился на полу, сложив ноги по-турецки.

– Знакомьтесь, Анастасия… Это До…

Сойфер незаметно ткнул Метелицу в бок и закашлялся.

– Давид, – представился он, и глаза его подернулись плотоядной пленкой. – Для вас просто Давид… Вы не просветите меня, дремучего, что такое сатитени?

– Боевое кольцо… Что-то вроде кастета… – Девушка растянула в улыбке вызывающе накрашенные губы.

– Понятно. Кстати, а что вы делаете сегодня вечером?

– Клею обои, – подумав, ответила новая сотрудница.

* * *

…Пацюк страдал.

Лелеял ангельские царапины на руке и страдал.

Операция по приручению ангела благополучно провалилась. Ему не удалось блеснуть перед Мицуко познаниями в области распротак-его-авторского-кинематографа. Ему не удалось пригласить черного ангела даже на ситро в подворотне. Ему не удалось даже подвезти ее. Мицуко в ужасе бежала. И не просто в ужасе, а в животном ужасе.

До сих пор это оставалось самой главной загадкой. О второй тайне, поменьше, – куда подевался второй персонаж трагифарса, убогая чухонка, – Пацюк и думать забыл.

А вот Мицуко…

Мицуко сбила ему крышу окончательно.

Мицуко – это был диагноз.

То, на что стажер убил остаток субботы, не поддавалось никакому описанию. Спустя час после того, как ангела увез “москвичок" – разлучник, Пацюк позвонил ей домой и досыта наелся длинными гудками. Последующие звонки тоже не принесли никакого результата, хотя Пацюк даже приготовил речь, отдаленно смахивающую на выступление нобелевского лауреата. Во всяком случае, так же как и любой нобелевский спич, его домашняя заготовка была посвящена глобальным проблемам:

"Мне очень жаль, что все произошло именно так”.

"Мне бы хотелось извиниться перед вами”

"Мне бы хотелось загладить вину перед вами”.

"Не могли бы мы увидеться в ближайшее время? Мне нужно кое-что…”

Впрочем, и ребенку ясно, что ему нужно. И не “кое-что”, а все. И сразу. Вот только телефону Мицуко, затаившемуся где-то в Сосновой Поляне, было на это совершенно наплевать. Пацюк не хотел мириться с таким положением вещей. И потому следующим этапом в его прогрессирующей любовной горячке стало посещение парфюмерного магазина. Здесь он, ужасаясь сам себе, купил за бешеные деньги духи “Magie Noire” и радикальную губную помаду “Das Schwarze Perle”. Затем пришел черед магазина белья. Самый дорогой гарнитурчик (черные шелковые трусики и такая же черная коротенькая комбинация) был сметен Пацюком с прилавка. А чтобы гарнитурчик не чувствовал себя одиноким, Пацюк присоединил к нему дружка: легкое кимоно (а как же иначе!), по совместительству являющееся еще и пеньюаром.

"Ебеньюаром”, как сказал бы его приятель Борода, если бы не был поклонником учения Дао.

Зубная щетка.

Изящная зубная щетка стала последним штрихом в картине пацюковского помешательства. Вместе со всеми этими трофеями он вернулся домой, поставил новую зубную щетку в стаканчик – рядом со своей, полулысой, которой пользовался вот уже четыре года. Точно таким же образом на полочке в ванной оказались духи и помада. Но прежде чем водрузить их туда, Пацюк обильно смочил духами пеньюар-кимоно и…

…о кошмар, о ужас, о извращение!.. – накрасил губы “Черной жемчужиной”,

И закрыл глаза.

Привкус помады на губах при всем его желании не смог сымитировать привкус поцелуя ангела, но Егору было достаточно и этого. Всю ночь, лежа на пеньюаре, он представлял себе картины одну непристойнее другой и изнурял себя дешевым онанизмом.

Но и это не помогло.

К утру воскресенья его крайняя плоть взбунтовалась и перестала ему подчиняться. Впрочем, и мысли тоже не подчинялись ему.

Они были такими острыми и такими нестерпимыми, что Пацюк вызвонил старого университетского приятеля Бороду и пригласил его на кружку пива в “Адриатику”. Но даосист Борода оказался глух к стенаниям пацюковской плоти, душераздирающий рассказ о бегстве Мицуко выслушал с иронией и посоветовал Егору сменить машину на общественный транспорт, чтобы в будущем такие ситуации не повторялись.

– Если бы это произошло в метро, она смогла бы выйти только на остановке. А за две минуты ты бы все ей объяснил…

– Ты думаешь?

– Конечно. За две минуты можно объяснить теорию относительности и значение двух сотен основных китайских иероглифов. Все зависит от настроя.

Пацюк послал Бороду подальше и отправился путешествовать по продвинутым кабачкам в полном одиночестве. Последним пунктом в его программе стало посещение “Аризоны-69”, но свободных мест там не оказалось.

Как не оказалось там и Мицуко.

Вернувшись домой, он позвонил Анне Николаевне, приходящей домработнице. Анне Николаевне было около пятидесяти, в свое время она была художницей, занималась росписью по шелку и даже где-то выставлялась. Но грянула перестройка, а за ней и десятилетие ползучих революций, на пятки стали наступать конкуренты – молодые, зубастые и закончившие не какую-нибудь там “Муху”, как несчастная Анна Николаевна, а “Репинку” и даже Флорентийскую академию с обязательной практикой в галерее Уффици. Анну Николаевну выкинули на помойку вместе с ее батиком в стиле “сталинский ампир”. И последние два года она перебивалась тем, что устраивала у Пацюка небольшие постирушки и два раза в неделю прибирала его логово. Он платил ей триста рублей в месяц, и оба они были довольны друг другом. Но теперь, когда в комнате Пацюка поселился “ебеньюар” с примкнувшими к нему трусиками, а в ванной – губная помада, Пацюк решил отказать художнице от места.

Не навсегда. Только лишь на время.

Его пугала одна лишь мысль о том, что любопытная Аннет (как она сама себя называла) будет рыться в вещах, которые гипотетически могли принадлежать Мицуко.

Мекнув в трубку, что он уезжает в командировку на месяц (дальше – будет видно), Пацюк заверил Аннет, что позвонит, как только приедет. И пообещал ей аппетитную гору грязного белья и прибавку к жалованью.

Уладив вопрос с домработницей, Егор весь остаток воскресенья посвятил просмотру ладно скроенных и крепко сшитых американских страшилок про маньяков. Поточные хот-договские триллеры были так же любезны его сердцу, как и изысканный Эдогава Рампо. Но теперь Пацюк не просто наслаждался крупными планами окровавленных ножей преступников (как обычно и бывает – самых обыкновенных, кухонных). И крупными планами окровавленной груди жертв (как обычно и бывает – самого расхожего, третьего размера).

Пацюк искал подсказку.

Из маньяческой эпопеи следовало, что леденящий ужас у жертв вызывают:

– струны от карниза;

– стрекот кинокамеры;

– гулкие шаги в подземных гаражах;

– непроизвольно поехавший лифт;

– внезапно заговорившее радио;

– ночные звонки по телефону;

– тень за стеклом комнатных дверей;

– тень за прозрачной занавеской душа;

– упавшая кофемолка;

– мяуканье кошки на карнизе окна;

– ни с того ни с сего перегоревшие пробки.

Ни один из этих атрибутов не был задействован в безобразной субботней сцене. Как ни напрягался Пацюк, но вспомнить о наличии какого-либо демона в радиусе двадцати метров от машины он так и не смог. Как не смог и не захотел объяснить отсутствие Мицуко – последний звонок в Сосновую Поляну был сделан им, совершенно обезумевшим от безвыходности ситуации, в два часа ночи. Вот если бы случилось чудо, фантастическое и совершенно необъяснимое, если бы ангел сам позвонил ему…

Но ангел не позвонил.

Зато (ранним утром понедельника) позвонил дежурный по Управлению и сообщил стажеру, что машина за ним вышла. Проклиная хрёнову работу, Пацюк вылез из кровати и через двадцать минут уже трясся в управленческом “рафике” в обществе старшего следователя Забелина и судмедэксперта Крянгэ. Они направлялись в Юкки, небольшой поселок за Парголовом, на северной оконечности города. Там, в одном из коттеджей, было обнаружено тело молодой женщины.

Убитой молодой женщины.

Известно пока было немногое: женщину обнаружили рабочие, строившие соседний коттедж. Они же вызвали милицию.

До сегодняшнего утра Пацюк был в Юкках только один раз. В прошлом году его вывез туда институтский приятель Борода, который славился тем, что променял блестящую карьеру адвоката на место продавца кассет в эзотерическом магазине “Роза Мира”. Еще Борода славился тем, что сам по винтику собрал гоночный мотоцикл. А его гоночный мотоцикл славился любовью к экстремальным трассам.

А Юкки славились своими холмами.

Именно в холмистых Юкках пролегали основные трассы Бороды. Он выезжал в Юкки каждые выходные и отдавался гонкам по крутым холмам с такой бешеной страстью, что приводил Пацюка в немое изумление.

– Если ты будешь так наяривать, то к сорока годам станешь импотентом, – как-то сказал Бороде Пацюк.

– Все мы станем импотентами, – философски заметил тот. – Какая разница – раньше или позже…

– Или убьешься. И тогда прощай, молодость.

– Молодость – это неверие в свою старость, не больше. А я верю в свою старость…

Спорить с Бородой было бессмысленно. Он слыл недорезанным приверженцем даосизма. И сквозь призму учения Дао рассматривал окружающий мир. И не просто рассматривал, а пытался классифицировать. В свободное от кассет “New Age” и мотоцикла время Борода писал трактаты. Трактатов было три:

"Учение Дао как средство ухода за личным автотранспортом”.

"Учение Дао как средство борьбы с насекомыми”.

"Учение Дао как средство воспитания щенков акитаину”.

Никаких щенков акитаину у Бороды не было. Зато с личным автотранспортом он легко взбирался на холмы под углом семьдесят градусов и падал вниз под углом в сто пять. Только один раз Пацюк наблюдал эту душераздирающую картину. Только один. На большее его не хватило.

– Неужели ты не можешь ездить по ровной дороге? – спросил он Бороду, когда они возвращались в Питер. – Неужели ты не можешь ездить по прямой?

– Прямая только потому прямая, что соединяет две точки. Что может быть ничтожнее двух точек?.. А вещь, соединяющая две другие ничтожные вещи, – и сама ничтожна…

Пока Пацюк вспоминал всю эту псевдофилософскую мутотень, “рафик” успел выехать за город, свернуть на развилке в сторону Приозерска и вкатиться в Юкки.

Если бы… Если бы Мицуко хотя бы подмигнула ему или намекнула на возможность встречи хотя бы у какой-нибудь кондитерской, Пацюк бросил бы Управление, переквалифицировался в “тамбовца”, или “казанца”, или какого-нибудь руководителя какой-нибудь региональной топливной компании. И прикупил бы себе недвижимость в Юкках.

Юкки были едины в трех лицах, как всемогущий господь: собственно Юкки, Малые Юкки и Русская Деревня. И все это вместе окружала сумасшедшая природа (сосны-березы-дубы). И все они стояли на холмах и холмиках. И были райским уголком на земле.

В собственно Юкках и Малых Юкках жили аборигены в деревянных домишках и палисадниках с густо разросшейся малиной. Но уже здесь наблюдались вкрапления дорогой породы: вновь отстроенные особняки потихоньку наступали на хижины коренного населения.

Русская же Деревня, как следовало из названия, была прибежищем сильных мира сего. Одна лишь коробка (стены плюс фундамент) стоила здесь от семидесяти тысяч “зеленых”. Верхняя планка цены поднималась на недосягаемую высоту. А на этой высоте парили индивидуальные проекты, рукотворные альпийские луга, рукотворные японские сады камней и мрачные стилизации под курные избы.

Но до Русской Деревни “рафик” не доехал. После собственно Юкков он завалился за подкладку леса и затрусил по только что заасфальтированной дороге. Пацюк хорошо знал эту дорогу – она вела к песчаной холмистой трассе, на которой еженедельно щекотал себе нервы Борода. Миновав трассу, “рафик” приблизился к разношерстной группе особняков на самом краю леса. Все они были либо не достроены и брошены, либо находились в стадии строительства.

– Увидишь подобный недострой, знай – хозяин либо сидит, либо лежит! – заметил судмедэксперт Крянгэ, широко известный своими левацкими взглядами.

– Ну, сидит, понятно. А лежит-то где? – переспросил Пацюк.

– Где-где… В могиле!

Через пять минут, попетляв по растрескавшейся бетонке, они углубились в лес. А еще через три – вынырнули на крохотную равнинку между двумя большими холмами.

– Кажется, приехали. Это здесь, – сказал Забелин, когда “рафик” остановился.

Пацюк задрал голову и покачал головой, а судмедэксперт Крянгэ присвистнул.

То, что открылось их взору, даже трудно было назвать особняком в общепринятом, краснокирпичном. смысле этого слова. Это был настоящий замок. Мрачный средневековый замок с обилием башенок, узких, как бойницы, окон и мрачных, как ночь, витражей. Замок был сложен из цельных кусков камня, первый этаж его был облицован гранитом.

– Неплохо устроились, черти, – сказал старый материалист Крянгэ. – Раскулачивать пора. Интересно, кто только в этом теремочке живет?

– Дракула арендует, не иначе, – подпел судмедэксперту Пацюк. – А в подвале – гробы…

И не только гробы. Пацюк с любопытством осматривал окрестности. От поселка особняк был отделен стеной леса, он был одинок. Совершенно одинок. Если не считать еще одного строительства: в трехстах метрах от суровой готики еще один сумасшедший возводил еще один дом. И Пацюк с удовольствием зацепился за него взглядом: самый обычный новорусский винегрет из кирпича и бруса. Только – идиоту могла прийти в голову мысль расположиться под крылом у замка Дракулы.

На крыльце курили два оперативника и милиционер – очевидно, местный участковый. Забелин подошел к ним и поздоровался за руку с каждым.

– Ну что тут, ребята? – спросил он.

– Дрянь дело. Идите сами посмотрите… На втором этаже в зале, – сказал первый оперативник: тот, что повыше.