Текст книги "Назови меня чужой (СИ)"
Автор книги: Виктория Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Волкова Виктория_Назови меня чужой
1Никита
– Стой на месте, – рычу я, хватая Яну за руки. Сжимаю тонкие запястья, впечатываю в стену. Нависаю над девчонкой и даже чувствую, как колотится под блузкой маленькое лживое сердечко.
Придушил бы эту дрянь!
– Руки убрал, Макаров, – шипит она, пытаясь вырваться. – Ты что себе возомнил, мальчик? Отвали!
– Заткнись, – прошу, обнимая покрепче. Пытаюсь закрыть рот поцелуем. Но девчонка уворачивается. Хотя раньше ей нравилось. – Яна, прошу тебя, едем со мной! – выдыхаю хрипло. – Нам же хорошо вместе…
– Отпусти, – просит она, лишь на секунду перестав сопротивляться. – Мы – чужие люди, Никита…
Ага! Сейчас!
– Хватит выпендриваться, киса!
Хватаю за руку и тащу через украшенный к Новому году холл пафосного отеля «Жемчуг». Мимо каких-то оленей и белых мишек, возле которых фотографируется пьяная компания. И хорошо поддатый мужик пытается оседлать медведя! К нему со всех сторон кидается охрана. Пользуюсь моментом, стараясь незаметно добраться до выхода. Вот только Яна упирается, стерва! Привлекает внимание. Но не кричит, и на том спасибо!
– Шевели батонами, – сиплю, еле сдерживаясь. И выскочив на крыльцо, лихорадочно щелкаю пультом сигнализации, открывая Крузак, брошенный у главного входа.
– Какого ты тут забыла? – шепчу устало. Открываю дверцу, прижимая Яну к себе. На один короткий миг чувствую, как по телу разливается тепло. Словно мы не виделись сто лет, а теперь встретились.
– Я замуж выхожу, Никита, – пытается вразумить меня она. Смотрит серьезно. Говорит спокойно и тихо. – За владельца отеля. Завтра свадьба. Пожалуйста, отпусти!
– По-моему, ты врешь, – мотаю башкой, не веря ни одному слову и оттого свирепея от злости. – Хватит нести дичь, милая. Садись в машину. Поедем на Красную…
– Зачем? – спрашивает Яна, опаляя взглядом, в котором теплится надежда. Аж напрягается вся, желая услышать любовную ахинею.
Точно знаю, поклянись я сейчас в вечной любви, моя продуманная подружка заскочит первой в Крузак. Вот только к чему эта муть? Нам хорошо вместе, и ладно.
Язык прилипает к горлу, и вместо чудесного признания я могу только сипло прокашляться. Не люблю врать. Может, еще встать на колени и пообещать золотые горы? Но из меня артист так себе.
– Дом пустой, мои приедут только завтра. Оттянемся, малыш.
– Ищи развлечения в другом месте, Макаров. А от меня отстань. Навсегда. Лучше уезжай по-хорошему, – вырывается она, когда я пытаюсь запихнуть ее в машину. И даже силится ударить. Вот дурочка!
– Хватит врать, дорогая. Оставь при себе эти глупые сказки.
– Как пожелаешь, – передергивает она плечами и, неожиданно перестав сопротивляться, глядит куда-то позади меня.
Вот тут бы мне насторожиться! Но я мало соображаю от охватившей злости. Аж глаза заволокло от белой ярости.
«Как ты посмела меня бросить?» – хочется заорать от бессилия. Сдерживаюсь. Не сейчас. Иначе точно придушу.
2
Удар приходится сначала по шее, а потом по голове. Лишь на минуту выпускаю Яну из захвата. Падаю на колени, сатанея от боли. Сквозь черную пелену вижу ускользающий знакомый силуэт. Моя бывшая подружка совершенно спокойно подходит к высокому мужчине с хмурым властным лицом. И тут же его ладонь скользит по ее щеке.
– Как ты, девочка? – хрипло бросает он, другой рукой обнимая ее за шею.
Подрываюсь к ним, собираясь вытащить мою девчонку из широких лапищ неизвестного мужика. Но кто-то ставит мне подножку и бьет по почкам.
– Не надо его бить, – слышу я знакомый звонкий голос. Волнуется, зараза! – Архип, пожалуйста! Вели прекратить… Я прошу!
– Он напал на тебя, – раздраженно роняет мужик, прижимая Яну к себе. Распластавшись на асфальте, смотрю на сладкую парочку.
– Совет да любовь вам, козлики, – вытираю разбитую губу. И внезапно натыкаюсь на холодный спокойный взгляд Янкиного жениха. Я видел такие зенки. В серпентарии. У анаконды.
Куда ты вляпалась, девочка? Он же тебя съест с потрохами и костей не выплюнет. Что затеяла, дурочка?!
– Выкиньте прочь и больше не пускайте на территорию, – отстраненно замечает наглец и, обняв Яну, направляется к пирсу. Она послушно идет рядом. Словно на поводке. От беспомощности опускаются руки.
«Я еще вернусь и заберу тебя!» – клянусь мысленно.
– Уезжай. И больше не вздумай соваться. Архип не любит шутить, – тихо предупреждает меня пожилой охранник. Помогает сесть в машину. А я не очень-то и сопротивляюсь. Нет сил. – Вести тачку хоть сможешь?
– Да, – киваю устало. – Вот только посижу тут немножко.
Укладываю руки на руль, намереваясь хоть немного прийти в себя… и просыпаюсь.
Сон, гребаный сарай! Всего лишь сон. Жаркий, муторный. Постоянный.
Устало сажусь на постели, прогоняя прочь давние призраки. Тяжело поднимаюсь с кровати и сумрачным взглядом осматриваю пустую комнату. Главная причина, почему всегда я сплю в одиночестве – меня терзают кошмары. Вернее, один единственный. Яна! Она снится почти каждую ночь и доводит до исступления. Иногда во сне нам удается удрать от грозного и противного Архипа. Утыкаюсь носом в рыжие волосы и шепчу какие-то глупые нежности. В моем личном соннике такой сон предвещает хороший и радостный день, а с битьем, как сегодня – лишний головняк на работе и кучу проблем.
«За что мне это наказание? – спрашиваю самого себя и в который раз не нахожу ответа. Хочу забыть о ней. Навсегда. Нет такого человека в моей жизни. И никогда не было!»
После того злополучного Нового года, когда вся моя семья приняла приглашение пожить в «Жемчуге», я уехал. Счел предательством такую радостную поспешность. Не стал ничего объяснить. Даже Илье, старшему брату.
Собрал шмотки и укатил подальше. В Питер. Здесь сразу влился в бизнес, связанный с медициной. Купи-продай. Но все не слушать старух и не объяснять им про гормональный фон. Купил квартиру и новую тачку. Завел роман с хорошенькой девчонкой. Вот только сны остались как напоминание о прошлом… Избавиться бы от них, и можно считать себя счастливым человеком.
Привычно бреду в душ. Все кости ломит, будто били наяву. Долго стою под мощными горячими струями. Вроде отпускает немного. Сердце не несется галопом и от фантомных болей не ломит конечности. И на том спасибо!
Напялив на мокрое тело халат, тащусь на кухню. Прикуриваю, стараясь совладать с дрожащими руками. Выхожу на балкон и, вдохнув свежий воздух, тянущийся с Финского залива, задумываюсь.
Что, мать вашу, происходит?
3
Почему эта вероломная дрянь снится мне каждую ночь? Какого хрена я не могу ее забыть и жить нормально? Жениться, в конце концов! Я же не любил ее. Никогда! Не торчал с цветочками под подъездом. Не писал идиотских стишков. Звонил, лишь когда подпирало. И Яна мчалась ко мне через весь город. Мы встречались в отеле рядом с моей работой. Мне так было удобно. И я особо не заморачивался. Не думал о ней. Всегда считал мимолетным увлечением.
– Так почему же ты мне снишься, Яночка? – спрашиваю, пытаясь разглядеть в свинцовом небе, нависшем над Заливом, знакомую до боли фигурку. Подставляю лицо под накрапывающий дождь, медленно затягиваюсь.
– Вот навязалась на мою голову, – вздыхаю тяжко.
Сзади слышатся легкие шаги. Еле слышный скрип двери.
– Опять кошмары, – надув губки, авторитетно заявляет Инночка. – Я все-таки запишу тебя к Анечке, Кит. Она чудесный психолог!
Инночка, Анечка, Кит, – сплошной зефир в шоколаде. Гламур и мармелад! Но меня устраивает именно такой сценарий. Без лишних заморочек и обид.
Инночка уж точно не обидится на мои шутки, не уйдет с высоко поднятой головой. Не пришлет эсэмэской дурацкую отповедь. Не выйдет замуж за первого встречного. Как это сделала Яна. Бросила меня, стерва!
– Хорошо, – киваю, лишь бы отвязаться. Потом всегда можно будет перенести, затем отменить…
– Давай поспим хоть немного. Еще часа два есть в запасе, – просит Инночка, убирая назад черные волосы и обнажая обтянутую кружевом грудь. Являя мне натуральную троечку. Не бог весь что, но натурель. Даже после ночи моя милая идеально причесана. Чего не скажешь о Яне. Там всегда на голове бардак. Вселенский хаос.
– Сейчас приду, зай, – отмахиваюсь, как от надоедливой мухи. – Докурю вот, – показываю на тлеющую в пальцах сигарету. Меня давно не пронять черными кружавчиками и зазывными позами. Все случится, когда я захочу, и никак иначе.
– Жду тебя, – сложив губки бантиком, поводит плечиком Инночка. И я точно знаю, что сейчас она уляжется в мою постель. А значит, поспать не удастся. Девочке захочется утренней разминки. Вот только я всегда после таких снов опасаюсь заделаться импотентом. Ни одной бабы не хочу, если она не Яна. Пусть сначала попустит немного.
Как я, блин, докатился до жизни такой? Делаю шаг к перилам и с высоты семнадцатого этажа смотрю вниз на пустую трассу, на волны Залива, бьющиеся в край парапета.
Я и уехал в Питер. Сбежал, не желая видеть ее, дышать одним воздухом, и чтобы никогда не слышать ее имя. Янна…
Именно так, с двумя звонкими согласными посередке.
Наверное, потому бешусь, что впервые в жизни бросили меня? Но навряд ли. Пять лет прошло… Может, приворожил кто неумело? В который раз отвергаю эти дурацкие мысли. Зайдя в кухню, пью воду прямо из бутылки. И как на плаху иду в спальню. С ухмылкой смотрю на Инночку, растянувшуюся на моей кровати. Наверное, долго приноравливалась, занимая соблазнительную позу. Длинные ножки чуть разведены в сторону. А полы халатика чуть приоткрыты. Приманка для идиотов, конечно!
Плюхаюсь в постель. Закидываю руки за голову. Закрываю глаза. Инночка разочарованно тянется ко мне. Ластится, как несмышленая кошечка. Обнимаю ее на автомате. Только это не любовь и не страсть. Заученные движения, жесты, улыбки. Одна сплошная подделка. Суррогат семьи.
– Я тебя не приглашал, – сообщаю холодно. – Хочу поспать перед работой. Сегодня сложный день.
4
– А папа говорит… – щебечет Инночка, как обычно выдавая мне все тайны папы-начальника. Тем и хороша заинька. Папаша, биг-босс и основатель компании. любит пообсуждать дома рабочие вопросы. Но сегодня мне даже слушать ее не хочется. Во-первых, я все и так знаю. А во-вторых, пока в моей голове прочно обосновалась Яна, мне дела нет до других проблем. Выгоню из башки стерву, тогда…
– В другой раз, зай, правда. Давай поспим. Или мне потом весь день с головной болью маяться.
– Я тихонечко полежу рядом, Кит, – мурлычет Инночка, обнимая меня.
– Лежи, – позволяю великодушно. Чувствую, как женская головка с черной гривой укладывается мне на плечо. Как девичьи коленки елозят туда-сюда от моего живота до бедер. – Только постарайся не копошиться. А то отправлю в свою комнату.
Девчонка замирает, стараясь не побеспокоить меня. Вот на таких и нужно жениться. Послушных и предсказуемых! А не страдать дурью по совершенно случайной бабе.
Это я загнул, конечно! Никакая Яна не случайная. Подружка моей младшей сестры.
Прикрываю веки и снова оказываюсь в придорожном мотеле. Вспоминаю, как гнал туда на всех парах, несмотря на метель. А еще Янка сзади подначивала. Водила ладошками по моей башке и даже пыталась обнять с заднего сиденья.
– Никитос! – орала, заглушая музыку.
Помню, как, припарковавшись на безлюдной стоянке, распахнул Янкину дверцу и сразу же полез целоваться. А руки уже сминали ткань юбки. Тащили вверх подол.
– Не здесь, дурачок, – всхлипнула она, и мне ничего не оставалось, как схватить девчонку за руку и потащить в мотель. Снять первый попавшийся номер и, завалившись в него, прижать девчонку к стенке.
Пять лет прошло! Долбаных пять лет! Но я помню эту ночь, как будто вчера сдирал с Янки вещи. А она, не оставшись в долгу, нетерпеливо стаскивала с меня свитер, возилась с пряжкой ремня. Вот только утром мы поссорились…. Если б я мог переиграть ту сцену! Прилететь из дня сегодняшнего на машине времени в то декабрьское утро и отвесить самому себе хороший пендель. Что бы изменилось? Да ничего! Помирились бы. Я довез бы ее до дома. Клюнул бы в щеку и услышал признание о скором замужестве.
Перед самой свадьбой оторвалась по-крупному девочка! В последний раз сходила налево. Чувствую, как от злости сводит челюсти. И руки сами собой сжимаются в кулаки.
«Тебя использовали, придурок, вот ты и бесишься. Ждешь реванша. Накручиваешь себя. Все бесполезно. Яна – не Карлсон. Улетела, и не вернется. Богатый муж, сдувающий пылинки. Дети. Когда бываю в родном доме, слышу обрывки разговоров. И сам не знаю, почему меня ее благополучие бесит со страшной силой. Понимаю, если бы любил. Но я не способен. Видимо, «счастливая» жизнь родителей поставила жирный крест на слове «любовь». Нет такого чувства. Все обман для легковерных идиотов.
– Ты слишком напряжен, Кит, – шепчет Инночка. Трется об меня всем телом, призывая бросить глупые размышления и заняться любовью. Вот только как быть, если Яна до сих пор стоит перед глазами?
– Я уже засыпал, – вру, представляя рядом другую. – У меня какие-то серьезные проблемы со сном. Нужно пропить гормоны…
– Сходи к эндокринологу, – вздыхает Инночка. Более глупого совета и придумать нельзя.
Если б не Яна, я бы до сих пор работал с отцом и братом в нашей семейной клинике. У нас все эндокринологи до седьмого колена. И если уж я сам не пойму, что со мной происходит, позвоню ближайшим родственникам. Но пока в этом нет необходимости.
Отворачиваюсь к стене. Смотрю на белесые обои, которыми застройщик обклеил почти все спальни в жилищном комплексе, и в очередной раз пытаюсь понять, почему эта женщина до сих пор не отпускает меня? Любви нет, страсти – на один раз. Только обрывки воспоминаний, терзающих душу. Может, нужно встретиться разок? Так… Без всяких обещаний. Просто проверить, что все кончено, и разбежаться в разные стороны. Как там психологи говорят? Незакрытый гештальт? Я не сторонник расстановок Хелленгера. Но, может, здесь собака зарыта? Здоровенная такая псина…
Да и чем мне поможет сраный мозгоправ? Спросит, не делала ли моя мама аборты? Откуда мне знать? Но моя маман много чего натворила по жизни. Отцу наставляла рога. Даже померла не как все. Просто прилегла отдохнуть и уже не встала. Какой-то там сосуд оторвался. Папаша немного погрустил для приличия и метнулся к любовнице. А там уже ребенку три года.
– Знакомьтесь, ребята, ваша сестричка!
5
Вот и верь после этого в счастливую семейную жизнь. Нет, лучше по расчету. Да и я вроде все прикинул правильно. Вот только мозги причесать маленько, и все придет в норму.
Снова поднимаюсь с постели. Устало тру башку, пытаясь подумать о чем угодно, только не о Яне. Но мысли снова и снова возвращаются к этой дряни. Вижу, как хохочет она, закидывая голову. Замечаю округлые коленки, стройные ноги и короткую юбку, которую хочется содрать и выкинуть вон. А саму Яну…
– Сделай мне кофе, зай, – хрипло прошу Инночку. Наблюдаю, как она послушно подскакивает и, скрутив волосы на затылке в узел, спешит в кухню.
– Бутеры тоже, зайчара? – спрашивает, стараясь казаться веселой.
– Да, – киваю, потирая башку. Хотя не хочу есть. Пить тоже. Разве что напиться. Но ранним утром я себе такое позволить не могу. Кошусь на часы. Половина восьмого. Уже и вставать пора. Может, пробежаться по округе? Скинуть хандру и грусть.
– Я на пробежку, – заявляю, открывая дверцы шкафа и выуживая оттуда спортивный костюм.
– А как же кофе, малыш? Я уже сварила, – озадаченно смотрит на меня Инночка.
Задача с тремя неизвестными, блин!
– Выпей сама. Вылей. Подумаешь!
Натягиваю кроссы, нейлоновую красную ветровку с капюшоном и на всех парах несусь вниз по лестнице. И выскочив к Финскому заливу, бегу вдоль. Не обращаю внимания на сигналящие друг другу машины. Домчу до стрелки и обратно.
Мысли снова возвращаются к Яне. Сейчас бы, будь она рядом, бежали наперегонки. Она подставляла бы лицо под капли дождя и брала меня на слабо.
– А спорим, кто первый до Стрелки Васильевского, – словно слышу в голове ее звонкий голос.
– Идет, – бурчу себе под нос и набираю скорость, будто кто-то может меня обогнать. Смешно.
«Точно, к психиатру пора, – усмехаюсь криво. Замедляю темп. А потом и вовсе перехожу на шаг. – Кого я пытаюсь обмануть? Только себя! Выдумал какие-то несуществующие страдания и маюсь дурью. Инна права. Нужно срочно обратиться к психологу. Гипноз там… Или НЛП. Плевать! Лишь бы скорее избавиться от навязчивых мыслей. Забыть раз и навсегда Яну. Жениться на Инне и жить спокойно.
Но видимо внутри сбоит какая-то программа. Раз я снова и снова возвращаюсь мысленно к Яне. Зацикливаюсь на ней и ничего не могу с этим поделать.
«До Стрелки, говоришь?» – усмехаюсь про себя и снова перехожу на бег. Несусь вдоль залива и, добежав до Ростральных колонн, перевожу дух.
– Яна, – прошу, глядя на стальную воду Невы. – Уходи, пожалуйста…
– Ты сам заморачиваешься, Макаров, – слышу ее смех в ушах. – Забудь!
6
Обратно бегу тем же путем, только чуть медленнее. Схожу ли я с ума, думая о ней? Не знаю. Под ногами хлюпают лужи. Холодная вода пробирается в кроссовки. И это как-то приземляет, возвращая в сегодняшний день. Но стоит порыву ветра стянуть с чужой веревки разноцветную наволочку, как я останавливаюсь, забывая о мокрых ногах. Зачарованно гляжу на цветастое полотнище, крутящееся в воздухе. И совершенно внезапно вспоминаю Прасониси. Место, где встречаются Средиземное и Эгейское моря, где всегда гуляет ветер, маня к себе виндсерферов всех возрастов и мастей.
Я приезжаю туда на недельку к друзьям. Добираюсь сначала на пароме из Мармариса до Родоса. А там с рюкзаком на автобусе проезжаю вдоль всего острова. От слова Прасониси местные причмокивают губами. И до меня не сразу доходит, что означает этот знак. Поцелуй двух морей – выясняется позже. А пока я смотрю в окошко автобуса на ровную гладь Средиземного моря и мечтаю о хорошенькой девчонке. Требований у меня немного: веселый характер, любовь к серфу и общая койка. Ну и, конечно, моя подружка просто обязана быть красоткой и понимать по-русски.
В небольшом поселочке я сразу нахожу нужный отель, скорее напоминающий общагу. Бросаю свой нехитрый скарб и, отыскав своих приятелей, приехавших на машине и живущих по соседству, забираю у них свой серф, парашют и гидрокостюм.
Даже издалека вижу парящие в небе разноцветные полотнища. Тут и обычные парашюты, и драконы со змеями.
Остается только нацепить экипировку, встать на доску и поймать волну. Я успеваю только дойти по горячему крупному песку до берега, когда от шезлонгов, стоящих под навесом, меня окликает знакомый до боли голос.
– Никита-а!
В закрытом синем купальнике, выигрышно обтягивающем фигуру, ко мне спешит подруга моей сестры. Грудь колышется в такт движениям, а рыжие волосы развеваются на ветру.
– Яна, – улыбаюсь во все тридцать два. – Как ты тут очутилась?
– Я приехала к тетке в Линдос. Она замужем за греком, – машет Янка рукой в сторону родственников. Толстая матрона сидит на лежаке, как на троне, и подозрительно поглядывает на нас. А невысокий худой мужичок загорает, водрузив на лицо шляпу.
– Хочешь покататься? – спрашиваю, кивая на серф. – Это не страшно. Тебе понравится.
– Пойдем, я сначала представлю тебя Марго. А то она переживает…
Вместе с Яной подхожу к лежакам и сам удивляюсь, когда слышу совершенно невероятное представление.
– Это Никита, Марго. Брат моей Дуськи.
Тетка расплывается в улыбке, будто встретила самого близкого родственника.
– Обожаю Евдокию, – кивает она. – У вас чудесная семья, – добавляет со знанием дела.
«Ну конечно! – сдерживаюсь, чтобы не заорать. Год, как умерла мама. А в следующее воскресенье отец женится на другой. Я специально уехал. Пренебрег главным событием века.
7
– Давай научу тебя кататься, – предлагаю еще раз и, взяв Янку за руку, тяну к берегу. Помогаю ей надеть парашют. Лично застегиваю ремешки на груди, слегка касаясь упругих полушарий. Чувствую, как едет крыша от легких прикосновений и, решаю немножко отвлечься. Теперь уже Янка точно никуда не денется! Киваю знакомым парням, с которыми когда-то ездил на Должанку. Они что-то кричат, но я не могу разобрать из-за сильного порыва ветра. А еще Янкин смех капитально так сносит башню. И повернувшись к ней, разеваю рот от неожиданности. Маленький зеленый парашютик легко поднимает в воздух мою подопечную. Вон уже ноги около моего лица болтаются. Хватаю за тонкие лодыжки и опускаю вниз.
– Удрать от меня решила? – рыкаю хрипло и неожиданно понимаю, что Яна – просто отличное дополнение для здешнего отпуска.
– Не надейся, Никитос, – фыркает она, падая мне на грудь. – Как же здорово, что мы тут встретились!
– А тебя можно отпросить на недельку? – интересуюсь, ни на что не надеясь. – У меня в номере двуспалка.
– Я бы осталась, – кивает Яна. – Но тетка меня тут с тобой не оставит. Если б тут были Дуська или Камилла…
– Можно найти любую левую девку, которая сыграет роль твоей одноклассницы. Нужно только отыскать похожую. Давай, покатаешься и вернешься к своим. А я что-нибудь придумаю…
Естественно, наивная Марго верит во все наши россказни. Тем более, мне удается найти девицу как две капли воды похожую на Свету Филимонову из Дуськиного класса. Правда, она француженка. Но поохать и прокричать «Яна-Яна!» у нее получается убедительно. Уже под вечер мы обедаем с Георгием и Марго и, помахав им вслед, снова возвращаемся на пляж. Катаемся вдвоем на закате. Наблюдаем, как в поднявшемся ветре кружат отважные серферы. Кувыркаются, прыгают. Заряжают окружающих драйвом. Эта сумасшедшая энергетика передается нам. Прижимаю Янку к себе, собираясь быстро чмокнуть ее в губы. Но, не удержав равновесие, заваливаюсь на бок. Мы падаем в теплую воду и как сумасшедшие впиваемся в губы друг друга. Запутавшись в стропах, смеемся как дети. Прижимаю к себе Яну и совершенно отчетливо понимаю, что не могу вот так просто выйти из воды.
– Нам нужно вернуться в номер, – обольстительно улыбается маленькая кошечка. – Сейчас. Подожди, – предлагает она и бежит к шезлонгам, где валяется ее полотенце.
– Отдых не будет скучным, – думаю я, чинно шествуя к отелю. Рядом вышагивает подружка сестры, довольная, будто сорвала джек-пот в казино.
8
Бреду по набережной. Какой хрен бежать от воспоминаний? И будто снова оказываюсь не на промозглой питерской улице, а в душном маленьком номере отеля, куда мы на всех парах несемся с Яной. Падаем на чистые простыни и как сумасшедшие начинаем целоваться. Дрожащими руками стаскиваю с загорелых плеч лямки купальника. Опускаю тонкий трикотаж ниже и слышу придушенный изумленный вздох.
– Только не говори, – шепчу, упираясь взглядом в распахнутые глазищи.
Она кивает, стыдливо пряча лицо у меня на груди.
– Чтоб мне сдохнуть, – рычу, не сдерживаясь. Никогда раньше не имел дела с невинными девочками. Обычно крутил романы с медичками старших курсов…
– Сейчас… Погоди… – рычу что-то нечленораздельное. Но не испытываю никакого восторга от Янкиного признания. Мне бы сейчас ворваться внутрь и утолить проклятый голод. Но приходится сдерживаться. А это раздражает.
– Сейчас… девочка… сейчас, – шепчу, пытаясь всеми возможными способами возбудить Дуськину подружку. А когда, наконец, попадаю в заветную влагу, двигаюсь еле-еле и все время спрашиваю.
– Ты как, Ян?
Потом мы долго моемся в душе и засыпаем, откатившись по разные стороны кровати. От усталости и перенапряжения я падаю как убитый. И сквозь сон чувствую, как Янкины руки скользят по моей груди. Опускаются ниже. Как неумелые девичьи губы прокладывают дорожку из поцелуев у меня на животе. Как пальчики снуют ниже и внезапно останавливаются. Моя любопытная варвара теряется и, прижавшись ко мне, шепчет дурацкие нежности.
– Я люблю тебя, Никита… С первого класса люблю…
«Вот это новости, – думаю я, боясь даже пошевелиться. Прости, милая, но я не могу ответить тебе тем же».
Следующие дни проносятся в эйфории. Всему виной драйв от катания на волнах и дикое желание обладать Яной. Как сумасшедшие, мы носимся на серфах, едим жареную на мангале рыбу. Кувыркаемся в постели, как заведенные. А вечерами тянем пино-коладу и лихо отплясываем на пенных вечеринках прямо на морском берегу. Когда спать, если жизнь так интересна, а молодость коротка!
Мы ссоримся лишь в последний день, когда, собирая свой невеликий скарб, Яна предлагает.
– Поедем со мной в Линдос, Никитос. Побываешь на большой греческой свадьбе…
– Кто женится? – приподнимаю саркастически бровь.
– Адриан, мой двоюродный брат. Намечается шикарная туса. Его невеста Олимпия такое придумала… Поедем!
– Нет, – мотаю головой. – Терпеть не могу свадьбы. И никогда на них не хожу.
– Ну, на свою-то хоть придешь? – хохочет Яна, игриво на меня посматривая. Не понимает девочка, какие тучи сгущаются над ее головой.
– А кто тебе сказал, что я женюсь? – вскидываюсь холодно.
– Никогда? – обалдело переспрашивает и застывает на секунду как дурочка с полуоткрытым ртом.
– Никогда, – мотаю башкой и, морщась, добавляю равнодушно. – Пойдем на пляж. Хрена торчать в душном номере…
9
Яна застывает с открытым ртом. Уже, небось, представила себя в свадебном платье и меня рядом. Не вышло, девочка. Птица обломинго прилетела…
– Иди сам, – заявляет категорически. Отворачивает расстроенное личико, прячет глаза, полные слез.
– Как хочешь, – бросаю лениво. Бреду на берег. И почти у самой кромки воды ловлю себя на мысли, что кататься не хочется. Нет куража. Ушел. Испарился от дурацких Янкиных разговоров.
«Кто тебя за язык дергал?» – думаю раздраженно. И, покатавшись пару часов, недовольно бреду обратно. Но там, в моем номере, Яна. А встречаться с ней и говорить не хочется.
Блин! Я предлагал провести весело время и ничего не обещал. Не звал никуда! Так отчего же все эти обиды и страдания? Носилась бы со своей девственностью как с писаной торбой и вручила бы ее какому-нибудь диковатому греку. А мне эти атавизмы на фиг не нужны.
Захожу в близлежащую лавочку за пивом. Выбираю еще какие-то чипсы, фисташки. Беру шоколадку для Яны.
«Ни к чему расставаться обиженными. Сейчас приду, потрескаем на дорожку», – размышляю, протягивая несколько разноцветных купюр продавцу.
– Твоя девочка, красавчик, – смеется загорелый лысый мужик, пробивая чек. Поворачиваю голову к окну и замираю, вперившись взглядом в серебристый кабриолет, больше похожий на НЛО. За рулем сидит атлет с длинными курчавыми патлами и довольно смотрит на Янку, спешащую по дорожке. Открывает ей дверцу. И когда моя вероломная подружка плюхается на сиденье, бьет по газам.
– Кажется, твоя милашка встретила парня покруче, – сокрушенно цокает языком продавец.
– Да у меня этих милашек – целый вагон, – усмехаюсь криво.
Но поднявшись в номер, кидаю все свои покупки на побитый журнальный столик. Ложусь на кровать и бессмысленно пялюсь в потолок.
9
Яна застывает с открытым ртом. Уже, небось, представила себя в свадебном платье и меня рядом. Не вышло, девочка. Птица обломинго прилетела…
– Иди сам, – заявляет категорически. Отворачивает расстроенное личико, прячет глаза, полные слез.
– Как хочешь, – бросаю лениво. Бреду на берег. И почти у самой кромки воды ловлю себя на мысли, что кататься не хочется. Нет куража. Ушел. Испарился от дурацких Янкиных разговоров.
«Кто тебя за язык дергал?» – думаю раздраженно. И, покатавшись пару часов, недовольно бреду обратно. Но там, в моем номере, Яна. А встречаться с ней и говорить не хочется.
Блин! Я предлагал провести весело время и ничего не обещал. Не звал никуда! Так отчего же все эти обиды и страдания? Носилась бы со своей девственностью как с писаной торбой и вручила бы ее какому-нибудь диковатому греку. А мне эти атавизмы на фиг не нужны.
Захожу в близлежащую лавочку за пивом. Выбираю еще какие-то чипсы, фисташки. Беру шоколадку для Яны.
«Ни к чему расставаться обиженными. Сейчас приду, потрескаем на дорожку», – размышляю, протягивая несколько разноцветных купюр продавцу.
– Твоя девочка, красавчик, – смеется загорелый лысый мужик, пробивая чек. Поворачиваю голову к окну и замираю, вперившись взглядом в серебристый кабриолет, больше похожий на НЛО. За рулем сидит атлет с длинными курчавыми патлами и довольно смотрит на Янку, спешащую по дорожке. Открывает ей дверцу. И когда моя вероломная подружка плюхается на сиденье, бьет по газам.
– Кажется, твоя милашка встретила парня покруче, – сокрушенно цокает языком продавец.
– Да у меня этих милашек – целый вагон, – усмехаюсь криво.
Но поднявшись в номер, кидаю все свои покупки на побитый журнальный столик. Ложусь на кровать и бессмысленно пялюсь в потолок.
11
– У папы через неделю день рождения. В этом году юбилей, между прочим. Не знаю, какие там у тебя обиды на семью. Но отец переживает. А ты, придурок, звонишь ему редко. Домой не приезжаешь. Я не знаю, какая собака тебя за задницу укусила, но папе реально плохо. Он не говорит ничего. Но я и сама вижу. Мне кажется, думает, что ты на него обиделся.
– Дусь, – пытаюсь вставить хоть слово. Но сестрица резко осаживает меня, будто я – Нелька, ее несмышленая дочь.
– Помолчи… – и продолжает со вздохом. – Короче, делай что хочешь, бро, но если ты не приедешь, я лично заявлюсь в Питер и откушу тебе голову. Понял?
– Да, систер, – смеюсь я. И будто выныриваю из душной канители. Напрочь забываю про Яну и свои сны. Да и настроение улучшается, стоило только услышать певучий голос Дуськи. – Я буду. Обязательно. Клянусь.
– Не вздумай съехать с темы, – сурово отрезает Евдокия и тараторит оживленно. Видимо, любит меня, убогого. – Мы собираемся в субботу. В три часа. Не опаздывай.
– Погоди, – останавливаю я сорочий стрекот. – Где празднуем хоть? Дома или на Красной?
– Сезон уже закончился, Никита, – вздыхает сестра. – Эта зима теплая. Уже вместо трасс – сплошное месиво. Мы собираемся дома. У папы. В Филипповке. Сообщи, когда приезжаешь. Я пришлю машину.
– Какие мы важные, – фыркаю довольно. Такая собранная и серьезная Дуська мне нравится. Да если честно, любая нравится! Любимая сестричка моя! – Кто будет? – спрашиваю вдогонку. Чувствую, как, растворяясь, образ Яны все еще маячит за спиной. Постепенно превращается в едва уловимую дымку.
