Текст книги "Личный трофей опального генерала-2 (СИ)"
Автор книги: Виктория Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Обойдется, – пробурчал Кирсанов, смахивая со лба пот. Ясное дело, сейчас средняя сестрица начнет учить его уму-разуму.
«Ишь, бабский батальон, – усмехнулся он. – О как оборону держат! Хорошо хоть у сына телефона нет, а то бы и он позвонил!»
И вернувшись к себе в кабинет, выудил мобильник из ящика и поставил на беззвучный режим. Уселся в кресло и, поняв, что раздражение на жену никуда не делось, решил поработать основательно. Затребовал всю документацию для проверки, не обойдя своим вниманием даже пищеблок.
– Меню, бракеражные книги, все несите! – рыкнул он помощникам, прекрасно понимая, что никогда не лез в дела общепита и впервые в жизни запросил у них отчетность.
«Лучшее средство от домашних скандалов – это служба, – вспомнилась некстати поговорка Гоголя. – И то верно», – сварливо заметил про себя Кирсанов и углубился в бумаги.
Он нашел ошибки в составленных при царе Горохе инструкциях и срочно велел их переписать. Увидел излишне списанные в брак продукты и, что-то быстро прикинув на калькуляторе, довел начальника пищеблока до сердечного приступа. Вынес выговоры личному составу, кое-кого не пустил в увольнение, а двух долбоящеров отправил на гауптвахту. Немного полегчало. Но Кирсанов, понимая, что к ночи станет еще хуже, решил заночевать на базе, а утром устроить небольшой марш-бросок.
«Отдохните без меня, Александра Андреевна», – пробурчал он обиженно и мысленно попенял жене, что так и не удосужилась позвонить ему в течение дня. Кирсанов бросил сердитый взгляд на смартфон, выпускаемый одним из предприятий Министерства обороны и защищенный от прослушки, заметил, как засветился экран. Телефон на столе снова завибрировал, и Кирсанов, увидев, что на этот раз звонит сам Гоголь, решил ответить. Все-таки руководство, да и не станет Ларка вовлекать его начальство в домашние дрязги.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – бодро отрапортовал он в трубку и тут же услышал отборный мат.
– Ты там совсем ополоумел, Бек? – проорал Гоголь. – С катушек съехал?
– Что случилось, Николай Васильевич? – уточнил Кирсанов, пытаясь понять, кто или что взбодрило начальника.
«Если сеструха, – мысленно ощетинился он, – голову откручу!»
– Тебе сестры звонят, почему трубку не берешь? – проревел начальник. – Почему Лариса меня вынуждена просить? Что за детский сад, Бек?
– Я Ларе скажу, – устало вздохнул Кирсанов и от досады даже потер переносицу.
«Лишь бы сдержаться, твою мать», – пронеслось в голове.
– Больше она вас не побеспокоит, товарищ генерал, – заверил он Гоголя и, полагая, что разговор закончен, добавил: – Сейчас наберу. А я занят был. Провожу проверку на базе. На завтра марш-бросок запланирован с полной выкладкой…
– Кому ты втираешь, Бек? – недовольно усмехнулся Егоров. – Ларисе не звони. Сразу езжай в госпиталь. Договаривайся с врачами. Я, конечно, административный ресурс включил, коли до тебя достучаться не могли. Но дальше сам, ладно?
– Ничего не понял, Николай Васильевич, – беспокойно пробубнил Кирсанов и даже подскочил из-за стола. – Лара в больнице? Что случилось?
– Да мы все тут, – прорычал шеф. – Александра Андреевна в тяжелом состоянии. Сейчас по скорой привезли. А ты непонятно где ошиваешься, да еще трубку не берешь!
– Где она?! Что с ней?! – рявкнул Бек не сдерживаясь. – Я уже еду! – проорал он, срываясь с места. – Говори точный адрес, бать!
Глава 5
Из-за усилившейся головной боли уснуть Саньке так и не удалось. Да и при каждом движении казалось, что под черепом перекатывается пудовая гиря. Она слышала, как рядом недовольно кряхтел и ворочался Кирсанов.
«Не спится вам, товарищ генерал», – ехидно пробурчала про себя Александра и уже собралась попросить мужа принести обезболивающее, но, пока раздумывала, Кирсанов заснул, и на всю спальню раздался храп благоверного.
Опустив на голову подушку, Александра закрыла глаза и попыталась уснуть, но от генеральского храпа голова разболелась еще сильнее.
«Встать бы и уйти на диван, – подумала она, но тут же поймала себя на мысли, что сил двигаться больше не осталось. Даже дотянуться до мужа и пнуть его коленкой показалось Александре непосильной задачей. – Интересно, а если он в засаде уснет, то себя храпом выдаст? Там не спят, – мысленно усмехнулась она. – И не сидят генералы в засаде. По рангу не положено». Александра дернула головой и тут же поморщилась от резкой боли. Прижав подушку к уху, она откатилась на самый край кровати и, почувствовав небольшое облегчение, провалилась в глубокий тревожный сон.
«Даже не сон, а кошмар какой-то», – мысленно ужаснулась Санька, вспоминая, как падала в огромную шахту, а к ней со всех сторон тянулись руки. Тонкие женские с маникюром и грубые мужские лапищи.
Она дернулась, и в тот же миг голова снова напомнила о себе резкой болью. От дневного света, пробивавшегося сквозь тонкие шторы, резануло глаза. Санька, крепко сжав веки, решила полежать еще немного, надеясь, что вот-вот полегчает. И опять провалилась в забытье и полетела в черную яму. Она отбивалась от тянущихся к ней рук, но яма сужалась, и Саньке казалось, что еще минута, и ее схватят. Кто? Она не имела понятия и только догадывалась, что тогда произойдет что-то страшное. Внезапно послышался плач. Тоненький, жалобный. Санька, вздрогнув, пришла в себя и усилием воли разлепила глаза. Сквозь застилающую плену боли уставилась на сына.
– Лешик, – пробормотала она. – Не плачь, пожалуйста!
– Мамочка, не умирай, – проскулил сын и, уткнувшись ей в грудь, разревелся. Сил осталось только погладить ребенка по спине и попытаться отвлечь. – Сейчас я немного полежу, – прошептала Санька, – и пойдем кушать.
– А я поел, – тут же сообщил сын. – Два пирожка достал из блюда и из папиной кружки попил чай, – доложил Лешик и улегся рядом. – Я полежу с тобой, и все пройдет, да? – воззрился на нее с надеждой.
– Ну, конечно, мой хороший, – прошептала Санька и с трудом водрузила руку себе на лоб.
«Температуры нет, значит, ребенка не заражу», – подумала она и тут услышала, как в прихожей щелкнул замок.
– Беги, – попросила она сына, – посмотри, кто пришел. И приведи сюда, пожалуйста, – твердо и уверенно проговорила она, надеясь, что ее умненький мальчик исполнит все в точности.
– Саша, что случилось? – от двери обеспокоенно поинтересовалась Лариса. – Ты заболела, что ли?
– Температуры нет, – пробормотала Санька. – Только голова кружится и болит.
– Переутомление… – неуверенно поставила диагноз золовка.
– С чего бы? – тихо хмыкнула Александра и попросила: – Помоги мне подняться, я в туалет схожу и снова лягу.
– Хорошо, – кивнула Лара и, внимательно глянув на невестку, тут же позвонила брату. – Не берет пока, – вздохнула она. – Наверное, занят. Освободится, сам наберет, – заверила она Александру и помогла встать. – Держись, подруга, – пробурчала негромко.
Санька чувствовала, как с каждым шагом жизнь уходит из-под ног. И когда снова вернулась в постель, почувствовала себя еще хуже.
– Поешь что-нибудь, – обеспокоенно предложила Лара невестке.
– Не хочу, – слабо поморщилась Санька. – Сил нет и тошнит. Я лучше посплю.
– Мне нужно документы на Смоленскую отнести. Специально сегодня пораньше с работы ушла. Вот мы с Лешей и прогуляемся, – предложила Лариса и торопливо пробормотала: – Если ты не возражаешь…
– Конечно, идите, – мотнула головой Александра и чуть не вскрикнула от боли. – Погуляйте, а я пока посплю, – снова провалилась в беспроглядную тьму. Она открывала глаза и опять погружалась в сонное марево. Видела над собой обеспокоенное лицо Ларисы, а потом почему-то Гоголя.
«Наверное, приснилось», – про себя хмыкнула она, а в следующий раз, очнувшись, неожиданно уставилась на мужчину в белом халате.
– Вы не падали, Александра Андреевна? – ласково поинтересовался он. – Головой не ударялись?
– Я вчера упала, – прошептала Санька и почувствовала страшную усталость. – Стукнулась головой, совсем не больно.
– Где упали? – улыбнулся врач.
– На кладбище, – вздохнула Санька и прикрыла глаза.
– Вас нужно госпитализировать, – строго заметил врач. – Мне не нравится ваше состояние.
– А как же Лешик? – беспокойно глянула на золовку Санька. – Я не могу.
– Не волнуйся, он со мной останется. Сейчас до Сергея дозвонюсь, – пробурчала золовка, и Александре показалось, что она добавила какое-то ругательство.
Странно, но Кирсанов не отвечал. Даже звонки Асисяю не дали результата.
«Занят. Так занят», – прошептала про себя Александра, совершенно забыв о ночной ссоре. Она чувствовала, как заботливые руки Ларисы укутывают ее в одеяло, как доктор и фельдшер перекладывают ее в одночасье ставшее тяжелым тело на носилки. Услышала надрывный плач Лешика.
– Мы следом поедем, – рыкнул кто-то голосом Кирсановского начальника. – Не боись, пацан.
– Я с Сашенькой, Коля, – предупредила кого-то Лариса. – А ты с Крепсом и Лешей сзади. И позвони этому недоумку, моему брату.
– Так точно, – пробурчал Гоголь.
Александра совершенно не запомнила, как ехали в клинику. Какие-то узкие улочки в центре Москвы. Оставалась безучастной, пока делали компьютерную томографию и другие исследования. Слышала лишь вздохи врачей и отдельные возгласы.
– Сотрясение и ушиб мозга… Хлыстовая травма… Проверь, нет ли компрессионного перелома в шейном отделе…
Санька будто со стороны рассматривала свое неподвижное тело, наблюдала за врачами и понятия не имела, где сейчас находится ее сын. А вот когда в клинику ворвался муж, поняла сразу. Все забегали, зашептались. Обычная вежливость персонала сменилась приторной учтивостью.
А уж когда у доктора, худого лысого мужичка, зазвонил сотовый, сомнений у Александры не осталось.
– Да, – коротко бросил он и, выслушав собеседника, проскрежетал: – Да знаю я! Он нам тут клинику по кирпичику разнесет. – Трубка снова заголосила противно. – Хорошо, – смиренно заметил доктор. – Сейчас назначения сделаю и выйду. Нет, раньше нельзя, – рыкнул он. – Для меня пациентка дороже ее мужа, – отрезал он.
– Я хочу видеть его, пожалуйста, – прошептала Санька, пристально глядя на доктора. – Я вас очень прошу…
– Почему вы плачете? Вам же нельзя волноваться, – изумился врач.
– Я хочу его видеть, Петр Владимирович, – упрямо всхлипнула Александра. – Пожалуйста…
– Уговорили, – улыбнулся он. – Сейчас поставим капельницу, а после я разрешу вам увидеться. Но пять минут, не больше…
– Ага, – кивнула Санька, вытирая слезы. – А можно до капельницы? Пожалуйста! Я умру без него… – снова всхлипнула Александра.
– У нас такие вещи не поощряются, – пробурчал доктор. – Уколы вам поставим, и я его приведу. На пять минут. В порядке исключения, – вздохнул он, а про себя подумал, что хуже нет, когда начинают давить административным ресурсом. Вон главврач из дому позвонила, в вестибюле, говорят, два генерала толкутся. Один старый, другой помоложе…
«Интересно, который из них муж нашей контуженной девицы? – мысленно хмыкнул доктор. – И что же произошло, если удар пришелся на темечко и затылок? Будто ее кто за ноги взял и об асфальт приложил. Так упасть сама она точно не могла, – поморщился он, – но твердит, что упала. Стойкая жена командира. Хотя, если бытовое насилие, девчонку жалко. Красивая… – и, открыв дверь, увидел двух крепко сколоченных мужиков, напряженно уставившихся на него. – Кто же наш муж, девонька?» – снова поинтересовался про себя, а вслух устало осведомился:
– Родственники Кирсановой… – и не успел договорить, когда рядом оказался тот, что помоложе. Высокий мускулистый человек с властным пронизывающим взглядом.
– Я ее муж, – рыкнул молодой генерал. – Что с Александрой Андреевной? Когда я могу ее увидеть? – засыпал он вопросами.
– У нее сотрясение и ушиб головного мозга в легкой степени. Как контузия, понимаете.
– Где ее так угораздило? – пробурчал генерал и раздраженно уставился на доктора.
«Можно подумать, это я ей по башке двинул», – с досадой подумал тот и заметил спокойно:
– Говорит, что упала на кладбище…
– А-а, – недовольно проревел Кирсанов и рассеянно потер затылок. – Это мы вчера там в сугроб свалились. Я виноват…
«Хорошо хоть так, – снова подумал доктор, исподволь рассматривая мужа пациентки. – Этот один раз двинет и сразу на лифте к святому Петру отправит».
– Сколько вы ее тут продержите? – пробурчал Кирсанов, заходя в отделение.
– Не меньше двух недель в лучшем случае. У вашей жены маленькая внутричерепная гематома. Будем молиться, чтобы рассосалась. Нет, придется ликвор откачивать…
– Угу, – кивнул Кирсанов и, быстро набрав знакомый номер, велел: – Так, Алена, с сегодняшнего дня и до полного выздоровления Санечки моей пусть твои курицы читают молитвы за здравие. Ну не знаю, сама реши, – проворчал он сварливо. – Сорокоусты или молебны всякие… Я в этих тонкостях ничего не понимаю. Но на храм и монастырь пожертвую, – коротко бросил он и не прощаясь закончил беседу. – Насчет молитв я договорился, – обратился он к изумленному доктору. – Но и от медицины требуется полная отдача. Какие лекарства нужны, скажите. Я все достану, – предупредил он и добавил строго: – Позже еще раз академику Виленскому позвоню.
– Это мой учитель, – кивнул Петр Владимирович, прекрасно понимая, что буквально через полчаса на уши встанут все нейрохирурги Москвы и чиновники Минздрава. «Начнется свистопляска, – устало подумал он, точно зная, что ему позвонят абсолютно все. – Будто это поможет лечению?»
– Иван Дмитриевич сейчас на конференции в Цюрихе, – безучастно сообщил он, хотя в душе все клокотало. – Он не всегда берет трубку.
– Увидит мой номер, ответит, – криво усмехнулся генерал, давая понять, что с Виленским знаком лично. – Вы мне лучше расскажите, что еще можно предпринять, Петр Владимирович? – рыкнул он, покосившись на докторский бэйджик, пришпиленный к карману. – Александру Андреевну нужно обстоятельно вылечить и в короткие сроки поднять на ноги, – скомандовал он, и несчастному доктору вдруг захотелось вытянуться во фрунт и гаркнуть изо всей мочи: «Слушаюсь, товарищ командир!».
«Интересно, а с женой он тоже так обращается?» – мысленно озадачился доктор, открывая дверь в маленькую одноместную палату в конце коридора. И тут же изумился перемене. Строгий начальник в одну секунду пропал, превратившись во влюбленного и потерянного мальчишку.
– Как же так, Санечка? – пробасил недоуменно генерал, наклоняясь над женой и слегка касаясь губами ее лба. – Почему вчера ничего не сказала?
– Так особо не болело, Сережа-а, – слабо улыбнулась Александра, гладя по руке мужа. – Как хорошо, что ты смог ко мне вырваться, – прошептала она, и доктор, зашедший следом, заметил, как загорелись глаза безучастной до этого пациентки.
– Да я сразу примчался, родненькая, – пробурчал он, усаживаясь на стоявший рядом стул. Взял в свои лапищи хрупкую ладошку. – Санечка, – пророкотал он, целуя руку жены. – Мы тебя на ноги быстро поставим, не беспокойся. Ишь, болеть удумала…
Александра легко похлопала слабой рукой по костяшкам Кирсановских пальцев и тихо пробормотала:
– Сережа-а.
Она перевела взгляд на доктора, а тот, посчитав эту сцену интимной, ретировался в ординаторскую.
– Я сказала, что упала сама, – заговорщицки прошептала она. – Иначе тебя еще в побоях обвинят.
Кирсанов внутренне поморщился и почувствовал, как закололо сердце.
«Тебе, дураку, такая женщина досталась, – попенял он самому себе, – а ты ж. пу морщишь, обижаешься! Ну не идиот ли? Она даже в тяжелом состоянии тебя защищает. Вон журналиста этого искать надумала… А ты? Дебил отмороженный», – мысленно рыкнул он. Улыбнулся жене и прошептал ласково:
– Ты моя защитница, Санечка.
– Люблю тебя, – пробормотала она, стараясь не разреветься. – Сережа, Лешик с кем останется?
– Так, – пробурчал добродушно Кирсанов. – Реветь запрещается. Понятно, Александра Андреевна? У Ларки дела какие-то срочные. Она не сможет с работы отпроситься или отпуск взять. Поэтому уже позвонила тете Вале. Кажется, она понравилась Алексею. Вот и будут вместе хозяйничать… А вечером Лара…
– А ты? – тихо прошептала Санька, боясь, что именно сейчас, когда муж ей нужен, его зашлют в дальние дали.
– А я с тобой, – прорычал он. – Сиделку наймем, конечно. Но за тобой приглядывать нужно. Развлекать…
– Обойдусь, – хмыкнула она. – Я все время сплю, зачем тебе рядом сидеть?
– Сон – это хорошо, – пробубнил Кирсанов, – а вот когда ты в последний раз ела, Санечка? – будто на допросе «языка», сурово осведомился он.
– Я? – замялась Александра, словно ее поймали с поличным. – Не помню, Сереж… Кажется, вчера, – невесело хмыкнула она и поспешно добавила: – Но что-то не хочется… Меня тошнит постоянно.
– Ну это не дело, – подхватился Кирсанов и понесся в ординаторскую.
Буквально через пять минут дверь распахнулась, и дородная санитарка с необъятной грудью с подносом вкатилась в палату
– Что же ты, Сашенька, сразу не сказала? – запричитала она, выставляя на выдвигающийся столик чашку с чаем и тарелочку с вареным яйцом и незамысловатым бутербродом: хлебом с маслом.
– Мне не хочется, – промямлила Александра, стараясь не смотреть на еду. – Плохо себя чувствую…
– А лучше, когда внутривенно глюкозу назначат? – всплеснула руками санитарка.
– Нет, мы так поедим, – раздался от двери добродушный бас Кирсанова. – Спасибо, тетя Нина, как бы мы без вас справились!
– Ой, Сергей Юрьевич, – затараторила санитарка, – для вас все что угодно…
– Спасибо, Нина Николаевна! На таких людях, как вы, земля наша держится. Я позову, если что, – заверил Кирсанов, технично выпроваживая санитарку из палаты. Потом ласково глянул на жену и заявил: – Прояви характер, Александра, съешь все.
– Я не могу, Сережа-а, – взмолилась она. – Устала очень. Сил нет.
– Разговоры, – хмыкнул Кирсанов и, вынув из кармана джинсов связку ключей, принялся отцеплять брелок. Потом достал оттуда небольшой нож с узким лезвием и быстро нарезал бутерброд поперек. Получилось штук пять маленьких тонких кусочков. – Так, мадам, – пробурчал строго. – Пьем чай и закусываем бутером. За меня, за Алексея…
Санька внимательно глянула на белую чашечку и не решилась дотронуться до нее, боясь перевернуть.
– Сама пить сможешь? – настороженно поинтересовался Кирсанов и тут же предостерег: – Подожди, я помогу.
Как заправская сиделка, быстро понажимал кнопки сбоку кровати, и когда изголовье приподнялось, аккуратно поднес чашку к Санькиным губам.
– По глоточку, Санечка, по кусочку, – словно малышке, объяснил он. – Скоро силы прибавятся, – как старый дед, бубнил муж, и от этого речитатива становилось легче, будто микро-частички Кирсановской мощи передались ей. И пока Санька завороженно внимала мужу, он быстро вложил ей в рот маленький кусочек хлеба с маслом.
– Жуй, жуй, глотай, – пробурчал ласково и, быстро очистив яйцо, разрезал его на четыре части.
А к концу незамысловатого обеда в палату зашла медсестра ставить капельницы.
– Что тут происходит? – охнула она. – Зачем вы накормили больную?
– За столом, – пробурчал недовольный Кирсанов и обронил раздраженно: – Вместо того, чтобы помощь оказывать, вы ходите неизвестно где и скандалы тут устраиваете…
Медсестра, пожилая миловидная тетка, вспыхнула и выскочила вон из палаты. А следом зашел доктор Петр Владимирович и хрупкий старичок в очочках в золотой оправе.
– Кто тут у нас свои порядки наводит? – ласково пригрозил старичок и на глазах у изумленной медсестры, протиснувшейся следом, и Санькиного лечащего врача раскрыл объятия.
– Знакомься, Санечка, – пророкотал довольный Кирсанов, выпустив наконец старика из медвежьих лап. – Это Иван Дмитриевич Виленский. Ради тебя из Цюриха прилетел! Я ему полностью доверяю. Он мою башку пару раз штопал, – рассмеялся он. – И тебя на ноги поставит!
Александра встретилась взглядом с обрадовавшимся Кирсановым, посмотрела на застывшего около стены доктора и испуганную медсестру.
«Кирсанов, твою ж налево, – вздохнула она про себя. – Устроил шоу! Хотя для того, чтобы вернуться побыстрее к сыну, все средства хороши. Да и Сережке хочется мне силищу показать. Поухаживать. Вон как хвост распушил», – мысленно усмехнулась она и снова посмотрела на мужа влюбленными глазами.
Глава 6
– Сережа, – хрипло прошептала Санька, проснувшись утром, – я хочу шоколадку. Хоть маленький кусочек. Наверное, внизу в буфете есть. Купи, пожалуйста!
– Ага, – тут же согласился Кирсанов, заметив слабый румянец на щеках жены, – только сначала у врачей спрошу. Вон как меня вчера за чай с бутербродом отругали.
– Как прапорщика? – слабо улыбнулась Александра, лежа на высоких подушках.
– Да, здесь я рядовой, – хмыкнул муж, растирая ладонью затекшую шею. – Твоя сиделка…
– Вот странно, – пробормотала Санька. – Сиделка – слово женского рода и имеет один смысл, а сиделец – мужского, и значение совершенно другое.
– Умная ты у меня, – радостно улыбнулся Кирсанов. – Самая умная девочка. Ну и красивая тоже. Лежи тут, не балуйся, – чмокнув ее в лоб, пробурчал он и, точно зная, что никакого буфета в клинике нет, взял в гардеробе куртку и отправился в близлежащий магазин за шоколадкой. Но там толпились люди, да и сами шоколадки, валявшиеся на витрине, показались Кирсанову подозрительными.
«Тут до Елисеевского, если быстрым шагом, – мысленно почесал он репу, – минут пять-семь ходьбы. – И наскоро выйдя кривыми переулками к Тверской, оказался неподалеку от памятника Пушкину. – До дома рукой подать, – про себя отметил Кирсанов. – Хорошо бы зайти, успокоить сына и сестру с теткой», – пробурчал он, но тут же поморщился, прекрасно понимая, что не может надолго оставить жену. Тревожные мысли сейчас же полезли из всех щелей. Кирсанов вспомнил, как сначала, наплевав на правила, гнал в город как сумасшедший, как боялся даже представить, что на жену кто-то напал. За свою жизнь он повидал ни мало раненых и убитых. И вот ей богу, ни за что в жизни не желал бы видеть Александру с проломленным черепом или еще хуже, опознавать ее в морге.
«Что я упустил и где напортачил? – мысленно поморщился он, крепко сжимая руль. – Кто и почему охотился на мою Санечку? И как получилось, что эта охота оказалась удачной?»
Уже из Рэнджа Кирсанов позвонил Егорову.
– Что полиция говорит, Николай Васильевич? Кто напал? Где? – еле сдерживаясь, чтобы не наорать на своего начальника, пробурчал Кирсанов.
– Александра Андреевна из дому не выходила, Бек. Она вчера где-то ударилась. А последствия только сегодня сказались. Лешенька Ларису на помощь позвал. Вон с сиреной по городу везли. Кругом сплошные пробки… Хорошо хоть гаишники помогли.
– А-а-а, – промычал Кирсанов в трубку и, взяв себя в руки, добавил. – Я уже подъезжаю, бать. Уже на Малой Дмитровке.
– Ждем тебя, – отрезал Гоголь. – И мы, и врачи…
«Перетрухал ты знатно, Сережа, – мысленно усмехнулся Кирсанов. – Но заслужил. Ей-богу, заслужил! – хмыкнул он, сворачивая в знакомый проулок. – Озаботился бы раньше трубку снять. Спасибо шефу и Лариске. – Он все еще пытался осознать, что же в приключилось с его женой. – Голова болела? Но это же не смертельно. Из-за таких пустяков не вызывают скорую и не везут с сиреной в частную клинику, специализирующуюся на нейрохирургии. Травма? Если только из-за вчерашнего падения. Гематома, твою мать! – мысленно рыкнул Кирсанов. – Что же там валяется в проклятом сугробе? – внутренне скривился он. – Нужно поехать в Никифоровку… раскопать весь этот долбаный снег, – подумал он. – Вот только когда? Я теперь все время при Санечке. Ни на шаг от нее не отойду. Бедная моя девочка страдала, а я, урод, даже позвонить ей не удосужился. Алексей сильно перепугался, – внутренне поморщился он и снова внес сам себе вердикт: – Придурок ты, Сережа. Не зря сестры тебя ругают. Ларка чуть ли не с кулаками накинулась, да и Алена прислала гневное сообщение. Но спасибо, сестрички, что помогли, – перевел он дух. – Лариса всех на уши подняла, пока я свой дурацкий характер показывал. А матушка Пелагея молилась за Санечкино здоровье. Хорошо хоть жена не обидчивая попалась, – тяжело вздохнул Кирсанов, подходя к Елисеевскому. – Простила сразу же. Даже каяться не пришлось, поверила брехне про опасную и трудную службу, – снова поморщился он, почувствовав тяжесть на сердце и угрызения совести. – Я твое доверие оправдаю, Санечка моя, – про себя поклялся он, сжимая зубы. – Исправлюсь, милая, обещаю».
За своими мыслями он не заметил бредущего навстречу человека в черной куртке и в наброшенном на голову капюшоне. Чуть не столкнулся с ним. Пробормотал под нос: «Простите!» – и направился к витрине с шоколадом. Человек в черной куртке, глянув изумленно и испуганно, даже не сумел скрыть удивления.
«Говорят, в Москве невозможно встретиться случайно», – хмыкнул он про себя, с улицы наблюдая через огромное стекло, как его заклятый враг покупает сладости в нарядной коробке и быстро спешит к выходу.
«Спасибо Аллаху!» – мысленно воздел руки к небу Реза и, дав кровному врагу немного форы, последовал за ним.
– Жаль, нет с собой пистолета или ножа, – скривился он. – Я бы тебя, собака, сейчас завалил. Только тебя голыми руками не возьмешь. Да, Бек? – сжав челюсти, рыкнул Реза, провожая кровного врага по многолюдной улице. – Ну погоди, я тебе устрою, – хищно осклабился он, с усмешкой наблюдая, как Кирсанов покупает в цветочной лавке букет и спешит дальше, во дворы.
«Ишь ты, – хмыкнул мысленно Реза, напряженно глядя в мощную широкую спину. – Ты ничего не боишься, отродье Иблиса? Только я отниму у тебя самое дорогое, как и ты отнял у меня, – сжал кулаки Реза, будто снова увидев безжизненное тело Фатимы, валявшееся в проходе самолета. Ее и Муслима. – Тебе конец, Бек, – рыкнул он про себя. – Ведь не зря же Аллах даровал мне эту встречу. А ты и не заметил ничего», – мысленно усмехнулся Реза, бредя за Кирсановым по кривым московским улочкам, и уставился на невысокие ворота и пропускной пункт рядом. Аккуратная аллейка с елочками вела к белоснежному особняку дореволюционной постройки. «Центр неврологии и нейрохирургии «Нейрон», – значилось на золоченой вывеске. Кирсанов шагнул в будку к охраннику. Кивнул по-свойски, показал пропуск и, внезапно оказавшись на территории клиники, бодрой походкой проследовал в здание.
«Ай-яй, – внутренне осклабился Реза. – Ты, оказывается, на голову больной, – мысленно фыркнул он и побрел прочь. – А ты, Бек, даже не заметил меня, – криво усмехнулся Реза, понимая, что ни в чем не преуспел. – Ну увидел Кирсанова, – поморщился он. – Но, наверное, он цветы и конфеты купил врачу. А судя по тому, что охранник его признал за своего, то, наверное, нашего боевого генерала лечат именно здесь. Нервы в порядок приводят, мозги вправляют».
Реза ошибался. И в первую очередь в том, что Кирсанов его не заметил.
«Я тебя, гад, сразу срисовал, – пробурчал себе под нос Бек и, поднявшись на второй этаж, остановился около окна. Хитрым взглядом окинул удаляющуюся фигуру. – Ну здравствуй, Реза, – хищно оскалился он. – Москва, дружок, не резиновая, и тебя вслед за Джамилем выпрем. Некогда мне было по дворам петлять, – раздраженно подумал Кирсанов и добавил мысленно: – Ну держись, Реза! Разозлил ты меня!»
Он вошел в палату и сразу же воззрился на Александру. Слабая и бледная Санечка улыбнулась ему заговорщицки.
– Куда ты ходил, Сережа-а? – пробормотала она. – Я уже заждалась тебя. Магазин вроде напротив.
– Так шоколада хотелось? – довольно обронил Кирсанов, наклоняясь к жене и накрывая ее губы своими. – Я в Елисеевский сгонял, – тут же доложил он. – На вот! – протянул жене коробку конфет и букет из белых роз и ирисов.
– Сережа-а, – запричитала Санька. – Ну зачем?
– Тебя радовать, – широко улыбнулся он. – Смотри на цветы, ешь конфетки, Санечка. Набирайся сил.
Александра, будто маленькая, прижав букет к себе, развязала бант на нарядной коробке. Осторожно потянула вверх крышку и смешно скосила глаза, пытаясь разглядеть содержимое, не отрывая от подушки голову.
– Давай помогу, – добродушно предложил муж и, откинув в сторону крышку преподнес Александре конфеты, лежащие стройными рядами. Потом оглянулся по сторонам в поисках вазы.
– Ух ты! – послышался восторженный возглас Александры. Кирсанов покосился на жену, благоговейно разглядывающую сердечки из белого, розового и традиционного шоколада. Санька вгляделась в красные буковки, расположившиеся на белом фоне и сложенные в самые главные слова на свете. «Я люблю тебя!»
– Такое есть нельзя, – мотнула она головой и предательски всхлипнула.
– Мне опять от твоих врачей попадет, – насупился Кирсанов. – Тебе же нервничать нельзя, Санечка, – пробурчал он недовольно.
– Не буду, – пролепетала она, потянувшись к нему.
– Я люблю тебя, – прошептал он, убирая с ее лица прядки. – Ешь конфеты, глупая женщина. Сейчас цветы в вазу поставлю и тебя чаем напою, – заявил он и, включив электрический чайник, бросился искать вазу или хотя бы трехлитровый баллон. Ваз в отделении не оказалось, зато баллон нашелся на кухне.
«Твою мать, – ощерился Кирсанов, вернувшись в палату и набирая в туалете воду. – Реза, как же я мог позабыть про тебя?»
Водрузив букет на тумбочку, примостившуюся около окна, осторожно поинтересовался у жены:
– Здесь оставить, Санечка? Вроде бы отсюда на веник открывается прекрасный вид.
– Спасибо, Сережа, – кивнула она и поманила мужа к себе. Кирсанов уселся рядом. Взял ее руки в свои. – Я обидела тебя недоверием, прости, – прошептала она, укладывая голову ему на предплечье.
– Я сам виноват, Сань, – пробурчал он, целуя ее в макушку. – Нужно было сразу найти твоих недоброжелателей, а я замотался со своими проблемами. Никак не ожидал, что мои бойцы банк ограбят. Думал, как их вызволить, пока не понял, что никто никого не подставлял. Сами дураки. Даже с воровством твоих текстов не разобрался. Айтишникам дал поручение, но не проверил. Вот ты, Санечка, и сделала ложные умозаключения, хотя опиралась на верные вводные. Бывает… Но я, – Кирсанов тяжело вздохнул и ласково провел пальцем по щеке жены. Потом осторожно, стараясь не задеть корсет, плотно поддерживающий Санькину голову и шею, помог жене лечь на подушку. – Я исправлюсь, Санечка, – рыкнул он. – Всех найду и обезврежу, – заявил он. – Только ты должна поберечься. Понимаешь? Без охраны теперь никуда.
– И здесь перед дверью пост организуешь? – охнула она, чувствуя, что муж снова что-то недоговаривает.
«Верчу, кручу, обыграть хочу, – хмыкнула она про себя и неожиданно решила: – Если ему так спокойнее, пусть нас с Лешиком хоть целый взвод охраняет».
– Здесь? – уточнил Кирсанов. – И меня одного за глаза хватит. А если кто сунется, – хмыкнул он. – Ноги узлом завяжу и плясать заставлю. Я имею в виду потом, когда на ноги встанешь.
