Текст книги "Пустая карта. Уравнение измены (СИ)"
Автор книги: Виктория Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 14. Часть 2
Через пару часов, изучив автобиографию Самсоновой Ольги Сергеевны, Архипов задержал взгляд на строке «семейное положение» и внимательно всмотрелся в большие округлые буквы «разведена». Потом выписал домашний адрес и имя-отчество матери. И на следующий день полетел на другой конец страны возвращать беглую невесту.
Южный город, насколько помнил Чапай, встретил его непрерывным дождем и слякотью. Ветер, казалось, дул со всех сторон и проникал под шинель, а потом пробирался под китель. Архипов, без труда отыскав нужный адрес, поднялся на пятый этаж грязного парадного. И обомлел. С каждой стороны дверного проема прилепились звонки. Штук по шесть, не меньше. Коммуналка. И это сюда вернулась Ольга?
«Конечно, лучше жить среди вопящих соседей, чем стать женой полковника», – мысленно ругнулся Чапай. Он принялся изучать таблички, написанные от руки. Но фамилия Самсонова так и не попалась.
«Странно», – подумал Архипов и нажал на первую попавшуюся кнопку.
За дверью послышалась отборная ругань, зашаркали шаги. И через пару секунд на пороге предстал пьяненький дедок в помятой гимнастерке.
Он удивленно уставился на Чапая, потом, икнув, приложил руку к пустой голове.
– Служу Советскому Союзу! – отрапортовал Ольгин сосед.
– Вольно, – улыбаясь, хмыкнул Архипов. – Самсоновы здесь живут?
– А как же! Туточки! Маруся с дочерью. Ольгой зовут.
– Знаю, – кивнул Чапай и поинтересовался: – Куда идти?
– Я провожу, – заверил дедок и повел вглубь квартиры. Показал на дверь. – Только это… гости у них.
– Я тоже не чужой, – пробурчал Василий Иванович и, стукнув в дверь для приличия, сразу вошел.
Ольга сидела на диване и пыталась отогнать от себя какого-то парня. Тот стоял рядом на коленях и …плакал, уткнувшись в подол серой шерстяной юбки. Увидев такую картину, Чапай опешил. Но только на секунду. Он встретился взглядом с Ольгой. Заметил, как растерянность сменилась радостью узнавания, и тут же оказался рядом с горе-воздыхателем. Схватил за шиворот, рванул вверх.
– Стоять, – приказал сурово.
– Да как вы смеете? – возмутился ухажер-тряпка и завопил:– Вы кто такой?! Оленька, кто этот человек?
– Я ее муж, – рыкнул Чапай. – А ты кто?
– Это я муж! – взвился плакса. – Скажи ему, Оля! Что за ерунда?– Чапай готов был поспорить, что это чучело с причесочкой на косой пробор и в синих брючатах даже ножкой топнуло.
– Ты бывший, а он – настоящий, – отрезала Ольга, поднимаясь навстречу Архипову. – Уходи, Юра.
– Что здесь происходит? – донеслось от двери. И Чапай, обернувшись, увидел невысокую худенькую женщину с длинной косой, уложенной на затылке.
– Мама, – подскочила Ольга. – Это Василий Иванович Архипов. Я рассказывала тебе о нем.
Женщина внимательно всмотрелась в лицо Чапая.
– Мария Ивановна, – представилась смущенно. – Спасибо, что спасли мою Олюшку. – Мать потянулась к Чапаю и, обняв, поцеловала.
– Вы к нам в гости? – просто поинтересовалась она.
– Я за Ольгой, – сразу заявил Чапай. – Хочу на ней жениться.
Потом всей квартирой долго сидели за столом. Соседи кричали «горько!», а Архипов обнимал невесту и крепко целовал. И казалось, этому не будет конца. Тактичная теща, постелив им на раздвинутом диване, ушла спать к соседке. И Чапай, нависая над женой, тяжело дыша, прошептал ей в ухо:
– Больше бегать за тобой не стану. Этот раз первый и последний. Уйдешь, пеняй на себя.
Чапай, отогнав воспоминания, охнул, повернулся на бок и со вздохом мысленно отметил, что следующий раз случился через три месяца, когда выяснилось, что жена беременна. Он тогда сразу велел: «Увольняйся!», но его тихая Олюшка категорически отказалась.
– Мне нужно доработать до конца учебного года, – попыталась объяснить она. Но Архипов даже слышать об этом не желал.
– А если кто-то толкнет? – взревел он и сам, заехав к директору школы, все решил полюбовно. Василий Иванович наивно полагал, что жена обрадуется, и очень гордился собой, когда, вернувшись домой, сообщил ей, что вопрос улажен. Ольга взглянула на него отрешенно и кинулась в комнату. Чапай зашел следом и, увидев, как она достает из-под кровати коричневый чемоданчик, процедил:
– Я тебя предупреждал. Помнишь?
Жена кивнула надменно.
– Только на это и надеюсь!
Даже сейчас, по прошествии чуть меньше сорока лет, Василий Иванович почувствовал, как грудь распирает от ярости.
Он тогда шагнул в коридор и сорвал с телефонного аппарата трубку. Вызвал Кузнецова с машиной на ночь глядя.
– Отвези на станцию Ольгу Сергеевну, – велел он и, дождавшись, когда жена уедет, выскочил из квартиры. Его душила злоба, и от охватившего бешенства, казалось, сейчас остановится сердце. Остаться дома, где только что разрушилась его семейная жизнь, Чапай не мог даже на минуту. Он быстро накинул на плечи шинель, водрузил на голову фуражку и быстрым шагом направился в штаб. У себя в кабинете Архипов посидел в задумчивости несколько минут, а потом сделал глубокий вдох, затем выдох, и объявил учебную тревогу. А ранним утром следующего дня полковник Архипов приказал начать марш-бросок. К концу месяца он получил благодарность от штаба округа и несколько телеграмм от матери. «Приезжай. Срочно!»
Чапай хотел сразу вызвать к себе Кузнецова и отправить его к своей малахольной мамаше узнать, какого лешего она закидывает и без того занятого сына дурацкими записками, но в этот момент в кабинет заглянула Люська.
– Я вам супчику принесла, товарищ полковник, – пропела она. И Чапай решил, что мамаша подождет. А зря.
Но и с Люськой все пошло наперекосяк. Архипову в кои веки не хотелось никакой женщины, кроме Олюшки. Вероломной и бесчувственной. Ни семьи теперь, ни ребенка.
«Еще одному бедолаге алименты слать, – в сердцах поморщился Чапай, разрешая Люське любить себя. – Может и нужно жениться на таких вот бесхитростных простых бабах, – попенял он и тут же одернул сам себя:– Это Люська простая и бесхитростная?»
Перед глазами снова встала жена, теперь уже бывшая, и Архипов застонал, закряхтел под навалившейся на него поварихой и жалобно пробормотал чуть слышно:
– Олюшка моя…
Глава 14. Часть 3
И отпрянул от вопля лежащей рядом бабы.
– Что?! Да ты… – завизжала Люська.
– Убирайся, – велел Чапай, внезапно придя в себя. – И чтобы больше я тебя не видел.
– Васенька, я … – запричитала она, опомнившись.
– Уходи, – тихо отрезал Архипов.
Потом он долго сидел, положив голову на кулаки, сжатые до боли, и только сейчас понял одно. Придется снова ехать к теще и забирать жену.
Он словно очнулся, когда на пороге возник Сказочник.
– Ты чего к матери не едешь? – накинулся он. – Она уже и мне из сельсовета позвонила.
– А чего там? – пробормотал Чапай, не поднимая головы. – Кому-то роды принять? Так это без меня…
– С Ольгой там беда приключилось. Надежда Никитична ее травами отпаивает и лежать заставляет…
– Она на Выселках? Не уехала?– поднял голову Архипов и застыл, словно зверь, приготовившийся к прыжку. – Что с ней?
– Вот поезжай и через полчаса сам все узнаешь, – хмыкнул Сказочник, потом повел носом. – Душ прими, а я пока Кузнецова твоего найду. Негоже к жене сразу после шлюхи являться.
Чапай заскрежетал зубами от досады, когда из памяти, словно по команде, всплыли картинки. Сердитая мамаша, сразу понявшая, где прохлаждался ее Васенька. И бледная Ольга, лежащая на высоких подушках.
– Угроза выкидыша, – пробормотала мать, когда он только ввалился в сени. – Никуда до самых родов не отпущу. Пусть здесь лежит, у меня под присмотром, – отрезала она. А он спорить не стал. Мамаша считалась лучшей акушеркой в районе. И умудренные опытом врачи приходили к ней советоваться. Архипов прошел в крошечную комнатенку, где почти четыре месяца назад он позвал Ольгу замуж и она согласилась, но что же случилось потом…
– У нее гормоны играли, а ты вздумал характер показывать, – устыдила его мать. Но Чапай уже и не слышал ее. Он, подхватив табуретку, уселся рядом с постелью жены. Взял за руку, заглянул в глаза.
– Олюшка, – прошептал нежно. – Никогда не бросай меня.
– Не буду, Васенька, – пробормотала жена, крепко сжав его руку. – Прости меня.
Уже поздно ночью, когда Ольга уснула, он вышел на кухню к матери и поинтересовался растерянно:
– Что случилось все-таки?
– Оленька попрощаться заехала, – насупившись, протянула мамаша, не отвлекаясь от своих трав и снадобий. Что-то толкла в ступке, подливала туда водицы, снова в кашицу добавляла какие-то порошки, а потом закрыла чистой тряпицей и повернулась к сыну. – Ее твой Кузнецов на минутку завез, а я сразу поняла, что может беда случиться…
– Как, мамаша, вот всю жизнь я удивляюсь? Ты как будущее видишь, что ли?
– Откуда я знаю, – хмыкнула мать и велела: – В чулане ложись или тут на полу. Ольгу не тревожь. Дай Бог, чтобы до семи месяцев доходила. Это ж надо додуматься ругаться с беременной женой! В кого ж ты у нас такой недоумок? Вроде и не роняла тебя…
А где-то через год он и сам задался этим вопросом. Ольга родила Сережку семимесячным, как и предсказывала мамаша. Она долго выхаживала младенца, обкладывая его отрубями. Зато через месяц-другой Сергей уже орал басом и мало чем отличался от других младенцев. От того же Витольда, рожденного чуть раньше. Теперь, словно пупсы, мальчишки сидели в манеже и делили погремушки. Архипов налюбоваться не мог на эту картину. Только идиллия длилась недолго. Мать снова прислала телеграмму, и Чапай, бурча про себя, что находится у мамаши на побегушках, отбросив все дела, отправился к ней.
Мамаша глянула на него сурово и поманила за собой в свою комнату, где в колыбели сладко спал крохотный младенец.
– Знакомься, Васенька, – слишком ласково проворковала мамаша. – Дочка твоя. Я ее Лидой назвала, в честь своей старшей сестры.
– Моя? Откуда? – изумленно вытаращился Чапай.
– Тебе рассказать, откуда дети берутся? – хмыкнула мать и посмотрела жалостливо.
Он забегал, замахал руками.
– Люся в пятницу преставилась. Зарезали на улице, – просто сообщила она. – Ко мне ее соседка сына прислала…
– Ты знала? – удивился Архипов.
– Конечно, – кивнула мамаша.
– Она приходила к тебе?
– Да, – подернула плечом мать. – Я и роды принимала…
– А мне почему не сообщила? – рявкнул он.
– А зачем, Вася? – вскинулась она. – У тебя своя жизнь, у нее – своя. Кто же думал, что такое несчастье случится.
– А теперь что?– уставился он на мать, не понимая, как сможет объяснить жене, что прижил на стороне дочку.
– Не знаю я, сыночек, – всплакнула мамаша. – Но и оставить на произвол судьбы твоего ребенка я не смогла.
– Это-то я понимаю, чай не зверь какой. Только как мне Ольге теперь в глаза смотреть? И как рассказать? Я даже заикнуться о Люське боюсь.
– Молчи, пока она кормит.
– А приедет к тебе, увидит ребенка…
– Ну и что, скажу часть правды. Что девочка – родственница наша, по отцу, а мать умерла, вот и взяла к себе, так как другой родни нет. Потом со временем и расскажем.
– Спасибо, мамаша. – Архипов наклонился к матери и слегка коснулся лба губами. Потом прошел в спальню и долго смотрел на маленькую тщедушную девочку, спавшую поджав крохотные розовые губки.
– На меня похожа, – скупо улыбнулся он и осторожно одним пальцем погладил малюсенькую ручку, сжатую в кулачок. – От Люськи и нет ничего.
– Господь управил, – отрезала мамаша и перекрестилась. А Чапай поморщился.
– Хорошо бы, чтобы по документам Лидочка сразу вам с Ольгой родной считалась. А то стыд и срам в метрике. Мать – Людмила Калиткина, а в графе «отец» прочерк
Глава 14. Часть 4
– С Ольгой нужно поговорить, – задумчиво потер затылок Чапай. – Как она скажет, так и сделаем. Если воспротивится, значит, сам в отцовство вступлю…
– Это же какое позорище, сыночек,– еле слышно выдохнула мать и добавила чуть громче: – За такую аморалку не видать тебе должности в академии… Да и по партийной линии нахлобучат по самую макушку…
– Да знаю я, – в сердцах отмахнулся Архипов. – Но пока с женой не переговорю, ничего не вздумай предпринять.
– Конечно, родненький, – тут же заверила мать. Она с любовью воззрилась на своего единственного сына. Крепко сколоченный Васятка как две капли воды походил на своего отца.
«Эх, Ванечка, не дожил ты до внуков», – горько подумала Надежда Никитична.
– Все обойдется, мамаша, – пробормотал Чапай, прижимая мать к себе.
Но подъезжая к дому, он внезапно осознал, что постепенно решить проблему невозможно. А как узнает кто? Тогда уж точно не обойдется…
Уже поздно ночью, дождавшись, когда остальные обитатели квартиры угомонились, Архипов нерешительно вошел в спальню. Ольга расчесывала на ночь волосы около небольшого зеркала, примостившегося на высокой тумбе. Она поймала его взгляд в отражении зеркала и, не поворачиваясь, поинтересовалась напряженно:
– Что-то случилось?
– Да, – нехотя пробурчал он, даже не понимая, с чего начать. Но жена, сама того не понимая, помогла ему.
– Валюшка с Еленочкой сплетничали, что в соседнем поселке зарезали какую-то женщину. Она раньше на пищеблоке работала.
– Да, я знаю, – мрачно кивнул Чапай.
– Вроде у нее ребенок остался маленький. Говорят, отец кто-то из части…
– Угу, – крякнул Архипов.
– Все думают, что малыша в детский дом сдадут…
– Пусть думают, – отрезал Чапай. – Так даже лучше.
– Чем же? – опешила Ольга, но тут же резко обернулась. – Только не говори, что это твой ребенок, – прошептала она, вытаращив глаза.
– Теперь наш, Олюшка, – пробурчал Чапай, подходя к жене. Как оказалось, вовремя. Ольга, захрипев, начала валиться на бок. Глаза закатились, а дыхание будто оборвалось. Архипов, подхватив жену на руки, бережно уложил ее на кровать. Затормошил, взяв в свои ладони холодные пальцы жены.
– Оля, Олюшка!
Чапай сломя голову выскочил в коридор и кулаком стукнул в дверь Стрельниковых.
– Сашка, Ольге плохо!– крикнул он и быстро вернулся обратно, искренне надеясь, что жена очнулась.
Но Ольга так и не пришла в себя, валяясь на кровати сломанной куклой.
Василий Иванович потер затылок, вспоминая, как от бессилия хотелось разметать все вокруг, но он, сдержавшись, подбежал к окну, открыл настежь. И взяв проснувшегося Сережку из кроватки, отдал сына перепуганной Еленочке, наскоро запахивающей халат.
Саня Доктор уже совал под нос Ольге ватку с нашатырем. Она вдохнула едкий запах и закашлялась. Чапай заметил, как постепенно сходит мертвенная бледность, уступая место слабому румянцу.
Доктор послушал сердце,
– Испугала, Оленька, – пробасил Сашка. – Давай завтра кровь на анализ возьмем. Глубокий обморок был, нужно разобраться в причинах.
– Спасибо, Саша, – слабо улыбнулась жена, избегая смотреть в сторону Архипова. – Я лучше к свекрови съезжу.
Стрельников хмыкнул.
– Современная медицина пасует перед Надеждой Никитичной, хотя в отличие от остальных повивальных бабок и целителей у нее есть медицинское образование.
– Ну да, – подал голос Чапай. – Мамаша – дипломированная акушерка.
– Но все-таки, Оля, лучше пойти в госпиталь…
– Сначала к бабе Наде, – слабо улыбнулась Доктору Ольга.
Укладываясь рядом, Архипов тихо поинтересовался:
– Ты вправду к матери собралась?
– А что остается делать, Вася? Нужно решить, как нам жить дальше.
– Мамаша обещала документы выправить. Ну… и нас с тобой родителями записать.
– Хорошо, – чуть заметно кивнула Ольга.
– Ты точно согласна? – напрягся Чапай.
– А у меня есть выбор? – гневно осведомилась Ольга.
– Спасибо, – он потянулся к жене с поцелуем, но она остановила его:
– Только у меня маленькая просьба, Вася.
– Какая? – благодушно поинтересовался Чапай, осознавая, что момент выбран правильный и сейчас он готов достать луну с неба. – Говори, я все сделаю, – ласково пообещал он.
– Ступай спать на диван, пожалуйста! – холодно бросила она.
– Сейчас, – пробурчал Чапай, укладываясь рядом. – Я с тобой всегда в койке сплю. И не надейся даже! После моей смерти одна выспишься…
– Видеть тебя не могу, – простонала Ольга.
– Глаза закрой и спи, – огрызнулся Архипов.
Он вспомнил, как на следующее утро жена сама поехала к матери. На автобусе. И даже Сережку не взяла с собой, оставила с Еленочкой. О чем мать с женой договорились, что решили, Чапай не вникал. Начались очередные учения, а затем приехала проверка Министерства Обороны, он мало бывал дома, а Ольга с Сергеем много времени проводили на Выселках, а потом и вовсе туда переехали. И где-то через четыре месяца мамаша вручила ему свидетельство о рождении, где красивыми витиеватыми буквами значились родители девочки Лиды: отец – Василий Иванович Архипов, мать– Ольга Сергеевна Архипова.
Чапай вспомнил, как объявил в полку о рождении дочки. Ольга с сыном вернулись в Уссолье, а девочка осталась у бабушки.
– Очень слабая, – объяснила Валюшке и Еленочке Ольга. – Грудь не берет, трудно ей сосать, и с дыханием проблемы. Баба Надя выходит, а я тут Чапаю нужна…
– Даже своих провести удалось, – мысленно усмехнулся Архипов, повернувшись к жене. Ольга спала, свернувшись калачиком. Он огладил через одеяло бедро жены и закрыл глаза. Сон все никак не шел.
«Кому выгодна смерть Маши? Кто так желает ее гибели?– привыкнув действовать быстро, Чапай сердился на себя, что никак не мог понять, кому все-таки помешала младшая дочь. – Вот ведь старый дурак!» – мысленно обругал он сам себя.
Архипов долго ворочался и лишь к самому утру провалился в глубокий и красочный сон.
Он шел по зеленому лугу вместе с матерью. Семилетний пацан и красивая хрупкая женщина. Молодая еще. Она снова учила его различать травы и собирать целебные.
– Смотри, Васятка, это мать-и-мачеха, а это богульник, – улыбаясь, показала она на листья в руке, а потом серьезно добавила: – Васенька, родненький мой, сбереги Марусю. Большая беда нависла над ней. Станут все уверять, что по ошибке, не верь! На нее охотятся, и мальчишкам своим передай, пусть охраняют. Убьют мою младшую внучку, все прахом пойдет.
– Почему, мамаша? Что же делать? Не понимаю! – просипел Архипов, сразу во сне превращаясь в полковника в отставке и главу семейства.
Она подошла поближе и быстро зашептала на ухо.
Чапай, вздрогнув, проснулся, будто и не спал вовсе. Лишь в ушах слышался шепот матери, наяву превратившийся в молчаливый крик.
– Убереги дочку, Васятка! Маруся – твой свет в окошке!
Глава 15. Часть 1
Витольд гнал машину по извилистому шоссе, с обеих сторон застроенному виллами. Кое-где в просветах между участками мелькало море, и до «Ми куразон» оставались считанные метры. Он мысленно вернулся к только что сделанному докладу. Кажется, все прошло удачно. Жаль, что в этом году симпозиум проходит без Кристофера Грандиевского. В марте помер старик.
«А я об этом ничего и не знал, – сокрушенно подумал Стрельников. – Сначала Дунин, главный наставник и учитель, а теперь вот и Крис. Люди всю жизнь изучают болезнь, находят новые методы борьбы, а коварная тварь тихо пробирается в их собственные тела и пускает метастазы. И ничего поделать нельзя!»
Пальцы непроизвольно сжали руль с удвоенной силой, вводя машину в поворот на большой скорости. Заскрипела резина, разлетелись по сторонам мелкие камешки.
Стрельников выдохнул, слегка притормаживая. Еще не хватало разбиться на каталонской дороге.
«Место смерти – Сант Андреу де Ллаванерас. Звучит красиво, но глупо!– сам себя оборвал Витольд. – Рано помирать. Еще детей надо в люди вывести. И с Мэри помириться и хотя бы лет тридцать прожить вместе. В любви и согласии».
Он поморщился, понимая, что до любви и согласия еще очень далеко. История с браслетом, будь он неладен, превратила жену в неприступную крепость. Мэри разговаривала с ним только по делу, перестав скрывать свое недовольство.
«Погоди, мое сердечко, еще не вечер», – мысленно пообещал он жене.
Стрельников свернул с шоссе и очутился в небольшом квартале, сплошь состоящем из вилл, выходящих прямо к морю. Подъехав к уже знакомым воротам, щелкнул пультом.
Внутри дома царила непривычная тишина. Родные то ли легли спать, то ли ушли на пляж. На звук открываемой двери с террасы пришлепал Ленька. Глянул хмуро и заметил недовольно:
– У нас пиявка заболела. Температура под сорок. Мама с ней.
– На что жалуется? – бросил Витольд, направляясь к комнате, отведенной для младшей дочери. Вчера вечером, только ступив за порог «Ми коразон», все семейство взвыло от восторга.
Три просторных спальни и холл, из каждого окна которых открывался умопомрачительный вид на море и пляж, а из кухни и ванной – ухоженный сад, усаженный апельсиновыми и фиговыми деревьями. Дети сразу забежали в комнаты и упали на кровати.
– Чур, эта моя! – сразу застолбил помещение Ленька.
– А эта моя! Моя! – не отстала от него сестрица.
– Ты спишь в холле, – сурово предупредила супруга Мэри. Он едва кивнул, не настаивая, прекрасно понимая, что лучше сначала поговорить по душам.
Утром настроение окончательно испортилось, когда за завтраком жена вела себя по-светски дружелюбно, но отстраненно, отвечала немногословно, сама беседы не начинала. Дети еще спали, и Мэри в длинном шелковом пеньюаре вышла на террасу с чашкой кофе.
Стрельников залюбовался русыми завитками, струящимися по шее, дразнящими и возбуждающими. Облапил жадным взглядом фигуру: прямую спину и тонкую талию, потом переключил внимание на чуть располневшие бедра, не потерявшие привлекательности, а, наоборот, сделавшие свою хозяйку еще желанней.
Витольд поймал себя на мысли, что еще минута, и он, подхватив Мэри на руки, ринется с ней в спальню, стащит с плеч красивую шелковую тряпку…
«Доклад! Мать вашу!» – в сердцах спохватился Стрельников, на ходу откусывая бутерброд, милостиво оставленный женой на тарелке. Он отхлебнул минеральной воды прямо из бутылки и заторопился к выходу. Сыр, наспех запитый водой, застрял в горле комом. Да в душе чувствовалось, как нарастают горечь и безысходность. Хотелось пригласить жену поехать вместе с ним на заседание, чтобы Мэри послушала его доклад, поняла бы, какие уникальные операции проводит ее муж. Хотелось разделить с ней маленькую победу. Но даже заикнуться об этом Витольд не посмел. Не ко времени. Он лишь перехватил равнодушный взгляд жены и спокойно поинтересовался:
– Какие планы на утро, мое сердечко?
– Пойдем на море, – хмыкнула Мэри и зашла к себе в комнату, первоначально обозначенную Витольдом как супружеская спальня.
Отбросив воспоминания, Витольд влетел в комнату Евы и сразу понял, что сегодня на море никто не ходил. Дочка, слабая и раскрасневшаяся, неподвижно лежала на кровати. А рядом примостилась встревоженная Мэри, уксусом обтирая маленькое безвольное тельце.
– Какая температура? – прошептал Стрельников, подходя к постели больной.
– Тридцать девять, – пробормотала Маша. – И еще поднимается. Как бы не пришлось вызывать скорую.
– Ты горло смотрела? Красное? – бросил он.
– Нет, я … – начала оправдываться Маша.
– Леня, – велел Витольд, повернувшись к сыну, – принеси чайную ложку. Мэри, подержи Еву.
Стрельников заглянул в горло и обомлел. Белые пленки, словно рекламные растяжки, заполонившие покрасневшую гортань. Инфекционная ангина или дифтерит. Такое случается, если закусывать песком на пляже.
– Что там? – беспокойно поинтересовалась Мэри.
– Ничего хорошего, – пробурчал он. – Нужно везти в больницу, брать мазок. Сейчас позвоню здешним врачам, попрошу помочь. Только ты раньше времени не пугайся. Все обойдется.
Маша с ужасом наблюдала, как ее муж, бабник и подлец, быстро тыкает в телефон, а потом отрывисто просит о помощи на английском.
– Нужно снять пленки до приезда врача, – еле-еле пробормотал Стрельников, но жена, услышав его, кивнула.
Аккуратно приподняла неподвижную дочку, глядевшую на мир печальными голубыми глазами.
«Любительница песка, твою мать!» – в сердцах подумал Витольд.
Он метнулся на кухню и, порывшись в ящике, выудил кофейную ложку с длинной тонкой ручкой.
– Леня, аптечка у меня в чемодане. Достань вату и микосептин, быстро!
Намотав на ложку толстый слой ваты и смочив ее в антисептике, Стрельников вновь велел сыну:
– Неси лампу! Любую, выбери ту, что светит ярче.
Потом попросил жену:
– Держи ее, Мэри.
Маша кивнула и крепко обняла дочку. Та, несмотря на температуру, попыталась вырваться. Но с Мэри такой номер не прошел.
– Ева, – прошептала она малышке. – Твой папа доктор, он лечит тебя. Открой ротик, пожалуйста!
Но своевольная дочь, сжав зубы, покачала головой.
– Смотрите, пингвин полетел! – внезапно вскрикнул Леня, показывая на распахнутое окно.
Любопытная Ева вяло дернулась вслед за рукой брата и даже рот раззявила от любопытства. Но отцу хватило и этого, чтобы одним движением приподнять челюсть.
– Леня, свети мне! Мэри, зафиксируй ее!
Витольд усилием воли приказал себе сосредоточиться. Сложные полостные операции давались легче, ей-богу!
– Ева, носиком дыши глубоко, – попросил он дочку и добавил, пытаясь сохранить хладнокровие: – Пожалуйста!
Она посмотрела на него грустно и серьезно, но послушалась.
Он ощущал безотчетный страх, аккуратно очищая стенки от белого налета. Потом сунул ватный жгут в целлофановый пакет и, наклонившись, поцеловал дочку в лоб.
– Ты – маленький герой, котенька!
Она оттолкнула его и прошептала:
– Папа-кака.
