Текст книги "Когда пропадают дедушки (СИ)"

Автор книги: Виктория Бесфамильная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 11 Тюрьма и ее окрестности

Утро началось для Лоре самым чудовищным образом. В то момент когда чья‑то грубая рука содрала ее с походной кровати и сунула ей в руки хлеб с сыром на завтрак, солнце еще не только не успело по своему обыкновению найти Лоре, но даже не успело подняться над горизонтом. Выдернутая из сна Лоре оставшись в палатке одна, разбудивший ее человек ушел, стала осматриваться, пытаясь при этом позавтракать. Накануне вечером она была так сильно ошарашена случившимся, что уснула, как только ее кинули на эту самую кровать. Палаточная комнатка была небольшой и скромной обставленной. Кроме походной кровати, на которой Лоре сидела, здесь был еще небольшой сундук, низкий столик и пара складных стульев. На столике стоял кувшин. Решив, что в кувшине может быть вода, Лоре прошлепала к нему, потому что давиться хлебом всухомятку ей надоело, и сделала большой глоток. В кувшине по всем военным и мужским законом было вино. Не очень крепкое, но для Лоре, которая до этого момента пила спиртное лишь однажды, да и то не очень удачно, и этого оказалось достаточно. Лоре поперхнулась, расплескав половину содержимого, и закашлялась. Увидев на спинке стула чистое полотенца, она вытерлась им сама и протерла стол, на который попали брызги, и только потом поняла, что полотенце на самом деле было чистой рубашкой, видимо принадлежавшей хозяину палатки. Инстинкт самосохранения, спавший прежде глубоким сном, решил спасти жизнь своей хозяйки и, повинуясь его голосу, Лоре запихала рубашку под подушку, а сама уселась на кровать, чтобы закончить завтрак.

– Быстро обувайся и выходи – вошедший мужчина кинул Лоре сапоги, те которые она забыла вчера в палатке лекаря.

Лоре обулась, причесала взлохмаченные, но все еще короткие волосы рукой и вышла наружу.

– Иди за мной, – грубо бросил ей ее утренний кошмар и пошел куда‑то в сторону.

Лоре последовала за ним. Мужчина шел быстро, не оглядываясь, но Лоре откуда‑то знала, что если она замедлит шаг или свернет с дороги, то он немедленно ее схватит. Быть схваченной ей не хотелось, помнилось вчерашнее путешествие, когда ее всю время тащили за шкирку, и поэтому Лоре почти бежала следом за своим провожатым, как послушная девочка. О том, что быть послушной надо было раньше и оставаться дома в ожидании дедушки, она думать не успевала. Однако спустя какое‑то время Лоре начала задумываться о том, что было бы совсем не плохо, если бы и сегодня ее тащили за шкирку, тогда ей бы не пришлось бежать, но прежде чем она решилась замедлить шаг или взбунтоваться как‑нибудь еще, ее провожатый резко остановился, и хотя она успела замедлить ход, все же уткнулась носом в его широкую спину, а потому не сразу заметила оседланных лошадей и еще троих мужчин рядом с ними.

– Все готово? – резко спросил ее провожатый.

– Да, – подтвердил один из трех.

– Тогда едим, – и он одним движением вскочил на коня. Кто‑то грубо подхватил Лоре подмышки и усадил ее на коня сзади.

– Держись за ремень, если не хочешь свалиться и быть затоптанной – бросил ее провожатый через плечо.

И Лоре судорожно схватилась за его ремень двумя руками и на всякий случай уткнулась в его спину лбом. Трое других мужчин тоже вскочили на коней и они тронулись в путь. Если бы Лоре не держалась за чужой ремень, она бы уже точно лежала на земле и может быть была бы даже затоптана несущимися лошадьми. И мысль о том, что она едет неизвестно куда в сопровождении людей, которые совсем о ней не волнуются и не заботятся, так сильно испугала и задела Лоре, что она бы, наверное, расплакалась от обиды, если бы в ее теле было достаточно влаги для слез.

Фил, который наблюдал за всем этим с верхушки одной из палаток, медленно взлетел, как только всадники тронулись с места, и, громким уханьем предупредив гнома, полетел следом. Всю ночь они думали с Оксиданом о том, как помочь Лоре. То, что ей требовалось помощь, ясно было даже Коше, молчаливо затаившемуся рядом с ними под одной из обозных телег. Фил, полночи кружившийся над палаткой, в которую увели Лоре, пришел к печальному выводу, что бежать из нее невозможно, слишком много людей ходило вокруг. Поэтому лежа на холодной земле, они думали о том, как спасти Лоре, вернее, где ее спасать: в пути или же там, куда ее привезут? Было понятно, что повезут ее верхом на лошади или на телеге, как это делали обычно, но оставался вопрос: куда ее повезут? Впрочем, был еще один вопрос: зачем? но на него по обоюдному согласию решено было не тратить время, во всяком случае, пока. Поэтому после долгих раздумий, сомнений и совещаний, гном и филин порешили, что Фил будет следить за Лоре и показывать гному направление движения, а Оксидан достанет где‑нибудь лошадь (потому что своровать телегу было совсем трудно) и будет ехать следом. А там видно будет. После этого Фил вернулся к палатке, в которой безмятежно спала Лоре и стал караулить. А Оксидан, занимавшийся подрывной деятельностью всего один раз в свой жизни (вел подкоп к зданию тюрьмы) приступил к поискам лошади. Коша, как очень послушная собака, семенил с ним рядом. Впрочем, как можно догадаться, им не пришлось слишком долго искать лошадь, в обозе их было полно, и поэтому, где ползком, где короткими перебежками, но Коша и Оксидан добрались до края обоза (где, по мнению гнома, забирать лошадь было безопаснее и легче всего, вот такая гномья логика!) и, отвязав приглянувшуюся им лошадь, стали возвращаться назад, туда, где паслись привязанные на ночь офицерские кони (и где, опять‑таки, по мнению гнома, легче было затеряться вместе с лошадью). Караульные, не обращали на Оксидана внимания, тем более что он вел лошадь назад в лагерь, а не из него, а Коша, чтобы не привлекать к себе внимания, послушно полз в обход. О том, что такое поведение совсем не похоже на капризного и вспыльчивого дракона, Оксидан, сосредоточенный на том, чтобы не попасться самому и помочь Лоре, не думал. Впрочем, вряд ли было что‑то удивительное в том, что Коша расстроился из‑за исчезновения кормящей знакомой, единственной способной выслушивать все его жалобы и капризы, вечно выражавшиеся в двух словах: хочу – не хочу. А, добравшись до места назначения, Оксидан и вовсе озаботился, наступающий рассвет уже смягчил черный цвет неба, и поэтому гном усадил (вернее сказать свалил сверху) Кошу на лошадь, сел сам и стал ждать сигнала.

Поэтому ранним утром лагерь покинуло не четыре всадника, а пять, и беспечные, а может уставшие под утро караульные, решили, что пятый всадник просто отстал и теперь торопиться догнать своих товарищей. Кому охота присматриваться на рассвете к различным странностям.

Сколько длилась эта дорога Лоре не знала. Сначала движимая любопытством она с интересом осматривала окрестности, но так как окрестности почти не менялись (да и как им меняться в пути), а ехать было неудобно и тяжело, то вскоре Лоре впала в некое подобие сна, на половину состоявшее из обморока, на половину из глухого шума в голове. И в таком состоянии она и провела почти весь путь, который только еще сильнее убедил ее в том, что верховая езда преступление не только против лошади, но и против человека. Очнулась она, только когда ее сняли с лошади и поставили на ноги, которые тут же подкосились (затекли от долгой дороги) и Лоре уселась на землю. Все ее тело болело, ноги противно кусало, голова немного кружилась, и было немного страшно. Чтобы справиться со страхом Лоре стала оглядываться по сторонам, и с удивлением поняла, что где‑то когда‑то уже видела возвышающееся перед ней черное здание, в тени которого она и сидела. Лоре еще какое‑то время рассматривала круглую башню, пытаясь вспомнить, но рука, снова схватившая ее за шкирку и потащившая в сторону видневшейся в этом башне двери, сбила ее с мысли. И только когда ее кинули на деревянную скамью, оставив на какое‑то время одну, Лоре вспомнила:

– Подкоп, – радостно закричала она, и гулкое эхо хриплым от долгого молчания голосом немного удивленно повторило – Подкоп, подкоп, подкоп.

Въезжавший в это время в город Оксидан тихо ругался:

– Если бы знал, что опять в этот город вернемся, здесь бы и остался. Ходим туда сюда по кругу. В столицу – от столицы – в столицу. С востока – на восток – с востока. В город – из города – в город. Потом опят из города? Они что никак не могу разобраться, куда им надо.

Впрочем, вряд ли гном под словом «они» подразумевал себя или Лоре, просто кто‑то всегда должен быть виноват, и, конечно же, всегда виноваты таинственные они. Фил тоже был удивлен возвращением в столь памятное место и даже поначалу обрадовался, но потом вспомнил, что дедушку отсюда увезли. И только Коша был в полном восторге от нового огромного шумного места.

– Ты сейчас пойдешь и встретишься с Сореем, – рядом с Лоре встал ее провожатый. – Он хотел тебя видеть.

– Зачем? – поинтересовалась она, но ее вопрос остался без ответа.

– Пойдем за мной, – поманил рукой немолодой мужчина, державший в руках фонарь и Лоре, повинуясь толчку в спину, пошла.

Они вышли из комнаты, прошли по какому‑то коридору, а потом мужчина остановился возле тяжелой железной двери, открыл ее и пропустил ее вперед. Лоре почувствовала, как озноб пробежал по телу, когда тяжелая тюремная дверь со скрипом закрылась за спиной. Она словно погрузилась в непреходящую холодную ночь, которая уже протянула к ней свои длинные щупальца, хотела броситься назад, но тюремщик зажег свой фонарь и медленно побрел вперед по длинным гулким коридорам. Лоре пошла следом за ним. Коридор был бесконечно длинным и холодным, он неуклонно спускался вниз, становясь все темнее и темнее. Свет редких факелов, горящих на стенах, был бессилен сделать что‑нибудь с ночью царившей здесь и только робко мерцал, осознавая свою беспомощность и ненужность. Идя по этому коридору за слабым мерцанием фонаря Лоре чувствовала, как вся ее злость на повелителя Сорея постепенно уходит, растворяется в этой темноте, она знала, что какое – бы преступление человек не совершил, он не заслуживает быть похороненным заживо в замогильной ночи, и то, что ее дедушка, возможно, сидел сейчас в точно таком же месте, заставляло ее сердце жалобно сжиматься. Мертвые холодные стены возвышались над ней, словно нехотя расступаясь перед светом фонаря и жадно захлопываясь вновь за ее спиной. Лоре казалось, что так может продолжаться бесконечно, и что они никогда не выйдут отсюда. Ей казалось, что вся ее жизнь прошла в этом тюремном коридоре, который неуклонно спускался к сердцу земли. Неожиданно тюремщик остановился и загремел ключами, открывая засовы. То, что перед ними была дверь, Лоре поняла только по еще больше сгустившейся темноте и холоду со вкусом железа. Тюремщик распахнул дверь, и зажег еще один фонарь. Лоре взяла его и перешагнула через границу между непроглядной тьмой коридора и темной смертью камеры, слабый свет фонаря словно испугавшись, превратился в еле различимое мерцание, освещавшие только руку и пятно на полу. Лоре оглянулась, но увидела только слабый огонек другого фонаря по ту сторону границы, казалось здесь никого не было. Тогда она отважно шагнула вперед и услышала голос. Такой тихий, что даже в этом гулком молчание тюрьмы он не вызвал эха.

– Чем я могу помочь? – голос шел из черноты, как будто говорила сама комната.

– Как ваши дела? – вежливо поинтересовалась Лоре, всегда помнившая чему ее учил дедушка.

– Спасибо хорошо. Передайте вашему командору, что я чувствую себя вполне сносно и умирать не собираюсь, – в этом голосе слышалась легкая насмешка умирающего человека.

– Не думаю, что смогу это сделать, – призналась Лоре.

– Правда? Почему же? – в голосе послышалось легкое любопытство, но было ли оно настоящим или лишь данью вежливости, было не понять.

– Я не собираюсь с ним встречаться.

– Разумное решение – согласился голос.

Лоре чувствовала себя нелепо и глупо. А еще ей было страшно в этом холодном черном месте и, решившись, она сделала несколько шагов в направлении голоса, приподняла фонарь и увидела человека. Он сидел, прислонившись к стене, и был неестественно бледным. Человек смотрел на нее с интересом и любопытством, хотя вся его одежда была в крови и едва прикрывала раны на его теле. В этот миг Лоре забыла о собственном страхе, о том, что ее рана тоже болела после долгой скачки, обо всем, что ее беспокоило, даже о дедушке, она видела человека, которому нужна была помощь и сострадание, и движимая этим чувством опустилась перед ним на колени. Она не была сильна в медицине и не знала, как может ему помочь, но всем своим сердцем стремилась облегчить его страдания. Лоре порвала свою и без того излохмаченную одежду (выданную ей форму забрали, пока она была без сознания, как у недостойной) и перевязала его раны на руках, напоила водой и беспомощно огляделась в поисках хоть чего‑нибудь, что могло бы послужить ему мягкой постелью.

Сорей с удивлением наблюдал за ней. Эта странная девушка, будила в нем давно забытое чувство участия. Он давно уже не встречал такой детской доверчивости и открытости и был удивлен тем, что встретил их здесь, в самых темных уголках человеческой мысли – тюрьме. Сначала ему казалось, что это просто изощренная хитрость, предназначенная для того, чтобы помучить его, но чем больше он смотрел на нее, тем больше убеждался в том, что она искренна. Он усмехнулся ее расстроенному виду, когда она ничего не обнаружила и сам же, почему‑то, устыдился своей насмешки. В ней было что‑то непонятное, что‑то очень ранимое и хрупкое и очень мужественное. Он вспомнил холодный мрак тюремных коридоров, который превращал в трусов отчаянных смельчаков. Он вспомнил, что эти двери почти никого не выпускали назад, и потому было так мало желающих навестить узников, чтобы случайно не стать самому одним из них. И не находил ответа зачем и почему к нему пришла эта странная незнакомая девушка.

– Так зачем ты пришла сюда? Или тебе было интересно узнать, что со мной случилось?

– Нет, – Лоре решила, что в таком месте надо говорить только всю правду. – Меня привезли сюда, по распоряжению командора, сказали, что меня хочет видеть Сорей. Я не знаю зачем. Но я слышала, как командор сказал моим спутникам, что назад меня можно не привозить. Надеюсь только, что это не значит ничего плохого.

Сорей рассмеялся, затем схватился рукой за грудь, смех отдавался болью:

– Кто бы мог подумать, что его дела так плохи.

Лоре смотрела на него с тревогой. Ей совсем не нравилось то, что раненный человек находился в таком жутком месте. И совсем не хотелось думать о том, что добрые справедливые люди, которыми по ее мнению должен был быть командор Страг (хотя он ей и не нравился) и его воины, могли так поступить. Но все же, как бы наивна она не была, она понимала, что они знали об этом. Ведь командор Страг отдал приказ доставить ее прямо сюда.

– Значит, это была ты, – присвистнул Сорей отсмеявшись. – Мне показалось, что ты взрослее и больше.

– Наверное, это из‑за оружия, – предположила Лоре. – А где мы встречались?

– Это я ранил тебя, – Лоре испуганно ахнула и немного отодвинулась. – А потом ранили меня. Из‑за тебя.

– Мне очень жаль, – искренне призналась Лоре. – Я совсем этого не хотела.

– А чего же ты хотела. Зачем ты вообще вышла сражаться?

– Я ищу дедушку.

Этот ответ был так не похож на то, чего ждал Сорей, что на некоторое время он потерял дар речи.

– Понимаете, – Лоре вздохнула, – мой дедушка ушел и пропал. Я его сначала ждала, а потом решила искать, – Лоре снова вздохнула, посмотрела на грустный огонек фонарика и стала рассказывать всю историю.

Когда она закончила свой рассказ, Сорей долго молчал, только тихо бормотал «вот уж не знаешь, вот уж не угадаешь, глупо то как» и Лоре за это время успела выпросить у тюремщика некое подобие перины и покрывала и стала устраивать для раненного постель.

– Дедушка значит, – наконец‑то обратился к ней Сорей.

– Дедушка, – согласилась Лоре. – Понимаете, ему нельзя в тюрьме, он заболеть может.

– И подкоп вырыть тоже не успели, – усмехнулся Сорей.

– Не успели, но если хотите мы можем снова начать, я уверена Окси с радостью согласиться. Он очень хорошо делает подкопы.

– Больше шансов эту тюрьму поджечь, чем сделать подкоп.

– Ну, – Лоре почесала кончик носа, – можно попробовать. Коша очень хорошо стал поджигать. Мы вам обязательно поможем, если хотите, только отпустите дедушку. Ну зачем он вам?

– Он мне и не нужен, – согласился Сорей. – Но я не смогу его отпустить. У меня его нет. И никогда не было. А того старика, которого вывезли отсюда в столицу, я давно знаю. Он еще при моем отце часто в тюрьму попадал. Сначала отца ругал, потом меня стал. Это был не твой дедушка. Мне жаль.

– И что же мне теперь делать?

– Возвращаться домой и ждать дедушку там. А может он уже давно вернулся и теперь волнуется за тебя?

– А если нет?

– Ну, он же взрослый. Все с ним будет в порядке, в отличие от тебя. Думаю, этот твой филин был прав, когда говорил, что воспитанные внучки должны слушаться старших. Так безопаснее. Так что возвращайся домой.

– А зачем вы хотели меня видеть? – вспомнила о своем любопытстве Лоре.

– Хотел узнать насколько плохи дела у Страга. Да и просто любопытно было.

– Узнали?

– Узнал, – принц Сорей улыбнулся и осторожно лег на свою новую «кровать».

– До свидания, – Лоре медленно поднялась и направилась к выходу.

– Спасибо за кровать, – ответил ей Сорей.

– А подкоп вам точно не нужен, – поинтересовалась она, стоя в дверях.

– Как‑нибудь в другой раз, – и закрывшаяся дверь оборвала его смех.

Глава 12 Извечный вопрос

– И что нам теперь делать? – Лоре посмотрела на дно кружки с дешевым разбавленным вином, словно надеясь там найти ответ. Кружка молчала. – Или не делать? – уточнила она, разглядывая молчащих собеседников.

– Ням, – заявил Коша, пытаясь дотянуться до следующего куска мяса.

– Может все‑таки пойти в столицу? – решилась она высказать свои сомнения.

– Ну нет. Только не в столицу. У меня уже голова кружиться ходить туда сюда и опять туда, – даже торчащая в разные стороны борода гнома была возмущена.

– А почему бы тебе не последовать совету этого Сорея, – прошептал Фил, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания посетителей трактира (как будто на них итак уже не смотрел весь зал с такой‑то собакой как Коша).

– А если он ошибся? – мысли о том, что странный бывший повелитель ей солгал Лоре не допускала, да и зачем бы ему ей лгать. – Если дедушка все‑таки где‑нибудь в столице и может быть даже в тюрьме?

– А ты думаешь, что если попадешь в соседнюю с ним камеру, ему будет легче? – у Фила, в конце концов, сдали нервы.

– Почему в соседнюю?

– Потому что. Этому Страгу ты явно не нравишься, еще повезло, что разрешили уйти. А ты снова хочешь в армию.

– Да причем тут армия?

– А как еще ты попадешь в столицу? Слышала же, что они до сих пор сражаются. И войска Сорея продолжают защищать столицу.

– И чем им так эта столица нравиться, что все хотят туда попасть? – поинтересовался Оксидан.

Дискуссия, а это была именно она, прекратилась, и все трое замолчали, только Коша продолжал шумно жевать.

Выйдя из тюрьмы, Лоре обнаружила, что ее никто не охраняет, никто за ней не следит и вообще никому она не нужна. Но обдумывала она это странное поведение уже на бегу, потому что Оксидан, притаившийся в засаде среди домов вокруг тюремной площади, заметив Лоре и не заметив бдительной охраны вокруг нее, подбежал к ней, схватил за руку и потащил вглубь маленьких, бегущих по кругу улочек. А после того, как Фил убедился, что никто не отправился за ними в погоню, они устроились в одном из небольших трактиров, где Лоре пересказала им разговор с Сореем. Теперь все они пытались найти ответ на извечный вопрос: что делать? Ни то, чтобы они совсем не знали, что им делать, просто гному было все равно, главное, чтобы не пришлось возвращаться обратно, чтобы потом опять возвращаться назад, Лоре все еще хотела найти дедушку, а Фил, как и прежде, считал, что самое мудрое решение – вернуться домой, если уж они по глупости оттуда ушли. А спорить никому не хотелось.

– А может закончим подкоп, – предложила Лоре.

– Зачем? – разумно поинтересовался Фил.

– Ну, вдруг он кому‑нибудь когда‑нибудь понадобиться.

– Можно закончить, – в Оксидане проснулся зов великих предков – надо только сначала посмотреть как он там. Вдруг его уже кто‑нибудь нашел и использовал? – зов великих предков уступил рационализму своего потомка.

Поэтому, как только Коша перестал есть, то ли потому что наелся, то ли потому что устал жевать, все пятеро (теперь с ними была позаимствованная гномом лошадь) направились на поиски подкопа. Замкнутый в круг город продолжал жить своей не совсем понятной жизнью, кричали на улицах местные и приезжие торговцы, улицы старались обернуться площадями и разбивались о непоколебимо – каменные дома. Городу не было дела до войны и мира, повелителя и командора, потерявшегося дедушки и его потерянной внучки. Призывно кричали торговцы, расхваливая свой товар, но так как маленький отряд оставил все свои и прежде немногочисленные богатства в трактире по вине неуемного аппетита растущего дракона и вечно голодного гнома, то ему удалось миновать торговые ряды ни разу не поддавшись соблазну. Впрочем, если быть честным, то торговцы и не особенно усердствовали в попытке заманить их в свои сети с первого взгляда понимая, что у похожего на оборванца юноши и всклокоченного коротышки с выщипанной бородой нет лишних денег. Поэтому Лоре с друзьями довольно быстро добралась до противоположного конца города, где пробегала памятная им канава, а, найдя канаву, они очень скоро оказались возле некогда беспризорного (по их мнению) дома, во дворе которого начинался подкоп. К огромному сожалению, дом оказался призорным, и даже обзавелся новым высоким и прочным забором, из‑за которого ничего не было видно. Усевшись на землю возле нового препятствия, герои снова столкнулись с вопросом выбора:

– Что теперь будем делать? – для разнообразия дискуссию начал гном.

– Не знаю, – призналась Лоре.

– Не хочу, не знаю, – поддержал ее Коша, решивший обогатить свой словарный запас, но унылые герои не сумели оценить его успехов.

– Может решим чего мы хотим? – предложил Фил.

– Зачем? – Оксидан зарылся рукой в волосы еще больше увеличивая свою взлохмаченность.

– Я домой хочу, – вдруг призналась Лоре. (Герои никогда не признаются в своих слабостях и желаниях, именно поэтому они герои, но Лоре так и не сумевшая ознакомиться с Кодексом Героев, снова нарушила правила).

– Тогда чего мы тут сидим, – терпение Фила наконец‑то лопнуло и он закричал. – Если ты хочешь домой, то мы и пойдем домой. А то ходим туда сюда по каким‑то болотам, лесам, тюрьмам…

– А дедушка? – хотя Лоре и испугалась, но все же решила напомнить Филу про их цель.

– Ты знаешь где его искать? Не знаешь. И я не знаю и Оскидан не знает. Никто не знает. Ты что до конца жизни хочешь ходить его искать. Может он дома давно. А если он придет домой и тебя не найдет и тоже отправиться тебя искать, тогда что? Будете ходить друг за другом и никогда друг друга не найдете. Ты этого хочешь.

– Нет!

И Лоре, впервые за время их похода, расплакалась. Она вообще очень мало плакала, даже если ей было больно, но сказанное Филом было слишком ужасно, намного хуже, чем даже тюрьма. Лоре впервые стало по – настоящему страшно. Ведь она могла никогда никогда не найти дедушку. Совсем никогда. Фил замолчал, поняв что, немного перестарался, а гном не зная как правильно успокаивать плачущих девушек, решил ее отвлечь:

– А что делать с лошадью?

– С какой лошадью? – всхлипнула Лоре

– Вот с этой, – Оксидан ткнул пальцем в стоящую рядом лошадь.

– А что делать с лошадью? – и все четверо уставились на грациозное животное, а животное в свою очередь уставилось на них.

Разговор, в общем‑то, не клеился, потому что все (включая лошадь) были согласны с тем, что ее надо кормить, и все (опять‑таки включая лошадь) совсем не знали как, где, когда и на какие деньги ее кормить. «Не прокормим» – авторитетно заявил гном, посмотрев при этом на Кошу, и Лоре вздохнула соглашаясь. Все прочее кроме вопроса о том, что делать с лошадью забылось (хочешь забыть о старой боли, почувствуй новую боль, хочешь решить какую‑то проблему, создаю себе другую проблему), а ответа на этот новый вопрос ни у кого не было. И, наверное, наши герои пытались бы решить эту задачку еще очень долго, если бы не одно но. Сидеть на земле было очень неудобно, и совсем невозможно было сидеть на ней долго. Городская улица это вам не городская таверна, а земля не кресло – простую эту истину первым понял Оксидан, и он же первым перешел к решительным действиям.

– Мы вернем эту лошадь туда, откуда взяли – заявил гном, растирая спину чуть пониже поясницы.

– Мы ее туда не вернем, – заявила Лоре. – Там воюют.

– Ну и что? Она же воительная лошадь.

– Была воительная, а стала обыкновенная и делать ей там нечего, тем более что она туда не хочет.

– А ты ее спрашивала? – Оксидан возмутился тем, что его решение, вполне разумное, отвергали из‑за желания какой‑то лошади. О том, что лошадь может существенно повлиять на размер его порции, он честно не думал.

– Я по глазам вижу. Мы ее лучше к нам домой заберем, – и Лоре решительно шмыгнула носом, пресекая все возможные возражения.

– Вот только лошадей нам дома и не хватало, – обрадовался Фил. – Все есть, а лошадей нет.

– Драконов тоже нет, – поправила его Лоре.

– А теперь есть, и драконы есть и лошади есть. Все есть, – Фил никак не мог успокоиться, хотя справедливости ради стоит заметить, что пугала его не столько возможность жить под одной крышей с драконом и лошадью, сколько смутная перспектива дороги домой в этой компании. Одной войны и одной тюрьмы, по его мнению, было больше чем достаточно.

– Кушать, – внес свою лепту в общий спор (или дискуссию?) растущий дракон и поджег забор, возле которого они стояли.

Криков «Пожар» и «Горим» наши герои уже не услышали, потому что последовали вполне разумному и не один раз оправдавшему себя совету гнома «Бежим» и всего через пару улиц и поворотов очутились на бакалейных рядах города, где были вынуждены остановиться, потому что Лоре, не успев увернуться, затормозила прямо в какую‑то женщину и ее корзину с продуктами.

– Извините, я случайно, – начала Лоре, рассматривая красиво рассыпавшиеся по земле овощи, к которым уже принюхивался с трудом удерживаемый гномом Коша

– Было бы странно, если бы сделала это специально, – разумно заметила жертва внезапного нападения

– Я не хотела, – повторила Лоре

– Лучше помоги все собрать, – посоветовала женщина, приводя в порядок свой наряд.

Была она выше Лоре и какой‑то удивительно дружелюбно – уютной или уютно – дружелюбной и этот ее уют проявлялся и в ее фигуре, не толстой, но какой‑то домашней, и даже в одежде, и даже в голосе, совсем не сердитом, а слегка насмешливом. Пока Лоре собирала рассыпавшиеся вокруг них продукты и складывала в корзину, женщина внимательно на нее смотрела, словно пыталась вспомнить, а потом вдруг спросила:

– Тебе случайно не Лорейя зовут?

– Лорейя, – кивнула Лоре и внимательно присмотрелась к женщине. – Вы жена Освальда, – закричала она мгновение спустя, напугав всю улицу.

– Ты совсем похудела и осунулась то как, – всплеснула руками женщина, – и одна. Так и не нашла дедушку? – в ответ Лоре грустно вздохнула и покачала головой. – Ну‑ка пойдем со мной, – и женщина двинулась сквозь ряды по направлению к дому.

Оксидан и Лоре переглянулись и решительно направились следом за старой знакомой.

Дом Освальда по – прежнему был гостеприимным (насколько вообще могут быть гостеприимны городские дома) и самое главное кормящим. По крайней мере, именно это было для гнома самым важным. Освальд, хозяин дома, очень удивился, вновь увидев знакомую парочку в компании очень уж странноватого животного, которое они упорно называли собакой (кто‑нибудь видел дымящих собак), но, как и в прошлый раз предложил им и стол и кров. А потому после долгого разговора, в котором Лоре рассказала почти все про свои скитания в поисках дедушки, умолчав про армию (она все еще очень хорошо помнила, как командор Страг не обрадовался тому, что она девушка и толком не зная почему, решила об этом не говорить), плавно перешедшего в сытый ужин (наконец‑то сбылись мечты гнома, испытывающего постоянный голод с тех пор, как он решил помочь Лоре и Филу выйти из леса), во время которого оставленный без присмотра Коша наелся так, что свалился пузом кверху, не в силах пошевелится, Лоре и Оксидан, вымытые и сытые, уснули в мягких, чистых, удобных постелях.

Впервые в жизни Лоре проснулась не от назойливых солнечных зайчиков, нет от настырных криков «Подъем», а от банального чувства голода. Лоре проснулась от того, что очень хотела есть, и это было более чем странно. Приоткрыв один глаз, она огляделась, вспоминая, как и почему она оказалась в удобной, но чужой постели. В соседней кровати, укрывшись одеялом до половины, зажав в руке недоеденный пирожок, спал гном. На полу, в той же самой позе, в какой они оставили его вчера, пуская время от времени черные клубочки дыма, похрапывал Коша. Фил затерялся в самом темном углу комнаты. Лоре села в кровати, пытаясь понять, что именно ее смущает, и огляделась еще раз: две кровати, небольшое зеркало, маленький столик перед ним, стул, темное окно. Лоре снова посмотрела на окно, затем встала и подошла к нему. Не до конца проснувшиеся мысли не сразу поняли, что окно закрыто ставнями, которые, не пропуская свет, погружали комнату в сумрак, так что было не понятно, сколько сейчас времени. Лоре немного постояла возле окна, а затем распахнула ставни и в комнату ворвалась целая армия разъяренных солнечных зайчиков. Они прыгали по комнате и возмущенно кричали, так что Лоре даже растерялась, а вероломные зайчики вдоволь наругавшись и разбудив всех прочих, выскочили в окно. Одевшись и умывшись, все четверо спустились вниз, где узнали, что проснулись как раз к обеду (к вящей радости гнома), за который их тут же и усадили.

– Так надумали куда дальше пойдете? – поинтересовался Освальд, накладывая себе мясо.

– Домой, – Лоре уткнулась в тарелку. – Может быть, дедушка и правда уже вернулся. Надо проверить, а там видно будет.

– А дом‑то помнишь где находится?

– Помню, как мы оттуда шли, значит, если обратно я пойду той же дорогой, то попаду домой, – Фил, только при этих словах осознавший весь ужас их положения и ясно представивший обратный путь, схватился за сердце (ну или попытался).

– Да не очень точный маршрут, – задумался Освальд.

– Найдем, – заверил его гном, уверенный, что чувство родного дупла приведет их к цели.