Текст книги "Мужчина как ингредиент"
Автор книги: Виктория Балашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Психолог вспомнила про бонусы, которые получала от передачи каждого ребенка в надежные руки иностранных семей. Деньги терять страшно не хотелось. Работу тоже.
– Нас закрыть! Надо ж подобное придумать!
– Вы раньше времени в панику не впадайте, – строго сказал директор, – группу собирайте. Вам их сопровождать. Вон, с Семен Семенычем поедете. Простите, без меня. Я тут буду следить за обстановкой. Постараюсь хоть коллектор отстоять. На вас ответственность! Пристроить необходимо всех.
– У нас отличные показатели, – надула губы психолог, – из группы в пятнадцать человек обратно привозим всего одного-двух.
– А вот ни одного не привозите, – повторил директор. – Может, последняя возможность заработать. Вопросы ко мне есть?
– Новенькие не протестированы полностью, – воспитатель покачал головой. – Влад английский знает плохо. Да и Алекс тоже. У девочки папа язык знал отлично. Она владеет. Парни с трудом.
– Их выбрали! Как вы не поймете, Семен Семеныч! Выбрали! Кого волнует их язык! Предоплата в банке лежит замороженная. Детей сдадим, деньги получим, – директор постарался успокоиться. – Кто выбран, всех на оформление!
– Справимся, – подбодрила психолог воспитателя, не любившего суеты. – Не известно, действительно, когда еще удастся заработать. Хорошо Милютин успел нам данные на этих новеньких вовремя передать. Трое дополнительно пристроенных!
***
Утром их вывели на прогулку. По просторному двору дети разбрелись, кто куда. Камеры продолжали фиксировать происходившее вокруг. Впрочем, чипы позволяли отследить местонахождение человека в считанные минуты. Поэтому охранник сидел, скучая, в углу двора, щелкая семечки.
Алекс, Криста и Влад сели на скамейку, не принимая участия в общих играх.
– Как тебе удавалось сбегать раньше? – спросил Алекс Влада.
– У меня пластина есть, – поделился Влад. – Купил на рынке. Сбежал в очередной раз и понял: с чипом меня будут постоянно отслеживать. Когда маленький был, ведь не соображал ни черта. Потом допёрло. Во-первых, доперло, что в некоторых местах фонит и сигнал идет нечеткий. Во-вторых, добрые люди рассказали про пластину. Она сигнал сильно гасит.
– Здорово! – восхитился Алекс.
Криста, как всегда, лишь спокойно мотнула головой.
– А ты чего такая странная? – не выдержал Влад. – Тебе все по барабану?
– У меня атрофировались эмоции и слезная железа, – бесстрастно сообщила Криста. – Надо мной даже ставили эксперименты.
– Ну ни фига себе! – Влад переглянулся с Алексом. – А если сильно больно? Тоже не заплачешь?
– Нет. Я боль не чувствую. Врачи говорят, это плохо. В какой-то момент могу покалечиться, и сама не заметить. Отсутствует болевой порог, – Криста пожала плечами.
– М-м-м, – промычали парни, уважительно посмотрев на подругу.
– Ты можешь быть киберубийцей, – прошептал Алекс. – С такими возможностями!
– Наверное. Не пробовала, – Криста говорила совершенно серьезно.
– Слушай, а у тебя и чувство юмора отсутствует. Ты ж не смеешься! – Влад рассматривал Кристу, как чудо света.
– Я тебе и говорю, все атрофировалось, – девочка похлопала ресницами. – Единственное, что чувствую, бежать хочу с вами. Очень.
– И то ладно, – кивнул Влад. – Перейдем к делу. Пластин у вас нет. Обнаружат сразу. Значит, надо ждать возможности сбежать по дороге.
– По дороге куда? – хором спросили Алекс и Криста.
– Да не орите вы! – прошипел Влад. – По дороге куда-нибудь. Нас обязательно куда-нибудь повезут. Это я уж изучил. На экскурсию – мозг развивать. Тестировать. Да мало ли чего! – тут он выпучил глаза и скомандовал. – Молчать!
Решительным шагом к ним направлялась «психологиня».
– У вас, Синицин и Левин, дополнительные уроки английского, – сообщила она, приблизившись к скамейке. – Вы уезжаете в конце недели в Америку. Готовьтесь. Вот расписание уроков. Тебе, Пирс, другое расписание, – она протянула второй листок.
– Ей что на английский не надо? – спросил Влад. – Почему это нам надо, ей нет? Особенная что ли? – говорил он нагло, но внутри все похолодело: раз Кристе не велели ходить на дополнительный язык, значит она с ними не едет.
Психолог посмотрела на Влада с нескрываемым презрением, но снизошла до ответа:
– Пирс тоже едет. Просто английский, Синицин, она умудрилась выучить, несмотря на прочие недочеты в воспитании. Она будет ходить на этику. Научится вести себя в нормальном обществе. У вас один урок этики в день. У нее три. С вас и одного хватит. Главное, язык. Там плохо реагируют, когда дети не понимают их речь. Короче, встали и пошли. Занятия через десять минут.
Ребята поднялись со скамейки.
– Бежать будем по дороге в Америку, – процедил Влад. – Сейчас им, речь понимать. Обойдутся.
Глава 3
Комната была забита людьми. Электронная очередь не спасала положения. Народу приходило так много, что стульев катастрофически не хватало. Боясь пропустить свой номер, люди выстраивались по старинке: один за другим, дыша в затылок друг другу.
Здесь на апелляцию подавали все: и ювенальщики, и уголовники, и гражданка. Сетью мало кто пользовался. Подашь заявление через Сеть, опишешь причины, а потом окажется – то не дописал, другое. Выяснится это не сразу. Время будет упущено. В приемной отстоишь очередь, но по крайней мере сразу заполнишь заявление правильно: злобные тетки, хоть и злобные, а подскажут, как правильно писать.
«Очередь, – думала Васька, – вечная очередь. Идут годы, меняется все, что угодно, а очереди остаются. Униженных людей унижают еще больше, заставляя выстаивать много часов подряд в душных комнатах, глядя в спину того, кто встал впереди. Кошмар!»
Собственная боль растворялась в страданиях других людей, исчезала, тонула в чужих слезах, отделялась от сердца и плыла, плыла куда-то вдаль, воссоединяясь с такими же сгустками печали и грусти.
Столы, за которыми сотрудницы принимали заявления, стояли вплотную друг к другу. Люди старались говорить потише, но тетки постоянно их переспрашивали и требовали объясняться громче. Гул из-за этого стоял невыносимый.
Васькина очередь приближалась. Она повторяла про себя слова, которые скажет тетке. Адвокат ей посоветовал напирать на свое отличное финансовое положение. Мол, и квартира хорошая, и доход. А прививки клянется впредь делать и не отлынивать. К сожалению, адвокатам подавать на апелляцию вместо своих клиентов было запрещено. Василиса нервничала и боялась ляпнуть что-нибудь не то.
Наконец, она села перед теткой. Та клацала по клавиатуре, не обращая на Ваську ни малейшего внимания. За соседним столом уже вовсю текла беседа. На повышенных, правда, тонах. Васька обернулась. Рядом сидел мужик в ботинках и кожаной куртке. Куртка была вся в заклепках, на голове красовалась бандана в черепах. Васька мужчину сразу узнала: он пришел на заседание суда в тот же день, что и она. С ним еще компания набилась таких же рокеров. Или байкеров. Васька в них не разбиралась.
– Женщина! Вы чо сюда пришли? На мужиков пялиться? – окрик тетки заставил Ваську вздрогнуть, а байкера-рокера оглянуться. – Давайте бумажки ваши.
Василиса протянула заявление.
– Чего, мамаша, раньше не прививала? – спросила тетка. – Как ребенка забирают, так все сразу умные становятся. На учет встали в поликлинике?
– Встала, – пробормотала Василиса.
– Дописывайте: «на учет в поликлинике встала, справка прилагается», – продиктовала тетка.
Василиса открыла планшет и быстро допечатала нужные слова.
– Ага, – смотрела бумажки сотрудница, – элитный коллектор Фурсенко. Так, пишите: «расходы по пребыванию в ЭК обязуюсь возместить». Дописали? Сохраняйте. Флэшку мне.
Бумажки Ваське вернули, флэшку зарегистрировали и вставили в ячейку.
– Ждите. Придет сообщение о повторном слушании. Сроки не установлены, – тетка нажала на кнопку и на табло высветился номер следующего заявителя. Ваське оставалось отойти от стола, освобождая место.
На улице курил байкер-рокер.
– Привет, – обратился он к Василисе, – я тебя узнал. Ты в суде шестнадцатого была. Точняк?
– Точняк, – кивнула Васька. – У вас тоже ребенка забрали?
Мужик кинул окурок в помойку.
– Забрали, гады. Сына. У тебя?
– Дочь.
– Ты приличная, вроде, на вид. За что забрали? – он окинул Ваську с ног до головы оценивающим взглядом.
– Долгая история, – Васька задумчиво посмотрела на мужика. – Пойдемте, кофе что ли выпьем. Расскажу.
– Пошли. Меня Вованом зовут.
– Васька, – она не стала говорить полное имя. Пожалуй, тому, кто представляется Вованом, лучше сразу сказать, как ее называют близкие друзья. Василиса тут не катит.
– Вон мой байк, – ткнул пальцем в сторону забора Вован. – Куда поедем?
– Лучше на машине, – предложила Васька, не представляя себя на мотоцикле даже в страшном сне. – Возле моего дома есть тихое место.
– Адрес давай. Я тут байк не оставлю, – Вован достал навигатор. – Вбивай.
Василиса набрала адрес и отправилась к машине. Зачем ей сдался Вован, она толком не понимала. После смерти мужа она в сторону других мужчин не смотрела. Тем более, байкеры и рокеры были не в ее вкусе в принципе.
Васька рулила и непроизвольно улыбалась: вслед за ней ехал Вован. Так они и подъехали к дому, кортежем. Вован не дал ни одной машине их разделить, прилипнув к Васькиной намертво.
Кафе располагалось неподалеку. Вован плюхнулся на стул и взъерошил примятые шлемом волосы.
– Есть хочется, мрак, – сказал он, вставляя банковскую карточку в мини-терминал. – Ага, на сосиску с картошкой хватит, – прокомментировал Вован высветившиеся цифры.
– Берите что захотите. Я заплачу, – предложила Васька.
– Нет уж! У бабцов денег не беру, – Вован запнулся. – Извините, у женщин. И вообще, давай на «ты». Хочешь, возьмем пива? Выпьем за знакомство.
– Лучше вина. А, кстати, ты ж за рулем. Я-то уже у дома. Мне ехать никуда не надо. Тебе сейчас штрафы ни к чему.
– Хуже, Васька, не будет. Тем более, у меня есть спецсредство. Новейшее изобретение от запаха алкоголя. Проверено! – он вытащил из кармана упаковку с таблетками металлического цвета. – Одну пьешь до, вторую после, – Вован засунул в рот «отбиватель запаха». – Но за вино, ладно, плати ты, – вздохнув, разрешил он Ваське. – Мне только на пиво хватило бы.
Они сделали заказ. Васька ограничилась салатом, Вован получил огромную тарелку с длиннющей сосиской и грудой жареного картофеля. В высоких бокалах заискрилось белое вино.
– Кислятина! – Вован сделал глоток и поморщился. – Прости. Отвык я от вина. Водку пью и пиво. Вот мое меню по выпивке.
– Ты бы предупредил, – Васька надулась. Кадр ей попался тот еще! Она платит, а он нос воротит.
– Да, не. Не обижайся, нормально. Знаешь, давно не пил вина, правда. Жена тоже любила. Красное, – Вован поднял бокал. – За знакомство!
– Угу, – кивнула Васька. – Куда жена делась, если не секрет?
– А чего там секрет! – Вован поморщился. – Ушла от меня к депутату. Вот и вся история. Сына оставила мне. Сказала, там нового родит. Так мы с ним лет пять и живем по-холостяцки, – он горько усмехнулся, – как говорят: «без женского тепла». И без вина.
– Надо же, – Васька вздохнула, – у меня пять лет назад муж умер. Тоже живем, – она замолчала, – жили, то есть, по-холостяцки. С вином, но без мужчины, который бы защитить смог.
За толом повисла тишина. Вован расстегнул клепанную куртку, снял ее и повесил на соседний стул. Под курткой оказалась черная майка с черепом и надписью “Fuck it”.
– Нам, наоборот, бабы, э-э-э, женщины не хватало, – процедил он. – Они говорят, у вас нет условий для воспитания ребенка. Грязь на кухне, посуда не мыта, вы – алкоголик и тунеядствующий элемент!
– У тебя на самом деле чисто, ты не пьешь и пашешь с утра до вечера, – не удержалась от ехидства Васька.
– Ага, посмейся! У самой-то хоть и чисто, и бабла полно, а дочку-то отняли, – Вован увидел ужас на лице Васьки и быстро понял, что сморозил глупость. – Прости! Идиот! Прости, – он положил свою зататуированную руку поверх ее тонких пальчиков, – прости!
– Нормально, – руку она не выдернула, а про себя опять удивилась тому, как реагирует на Вована. Другому бы подобного не позволила: ни слов таких, ни поведения… – Ты прав. У меня чисто. Я неплохо зарабатываю. Но, понимаешь, я работаю в фармацевтической компании. Знаю слишком много о современной медицине. Я не могла калечить собственного ребенка. Прививок ей не делала и лечила болезни без таблеток. Пока муж был жив, как-то мне сходило это с рук. Сейчас я уверена, они и тогда уже знали. Но муж работал в секретной службе Голландии. Он – голландец, – пояснила Васька. – Нас не разрешали трогать. Умер – сразу пошли неприятности. Пять лет я боролась. Но есть там жуткая женщина в органах опеки. Мой адвокат как узнал, что она под меня копает, сразу руки опустил: Ермолина из-под земли сведения добывает. И людей тоже.
– Слушай, у меня тоже Ермолина! – хлопнул по столу Вован так, что бокалы аж подпрыгнули. – Гадина! – Вован засунул в рот кусок сосиски и яростно заработал челюстями, словно Ермолину пережевывал. – Я ж не алкоголик! Бутылки, понимаешь, редко в утилизатор бросаю. Они копятся. Она, жирная тварь, пришла и давай фоткать мои бутылки. Я работаю. Мало получаю, но работаю. Она, опять же: мол, не хочу работать нормально. Занимаюсь фигней: машины чиню. А нынче кто ж их чинит – все обменивают. Короче, я дебил! На самом деле, чинят винтажники. Но ей разве докажешь?! А посуду и правда моем мы с Алексом редко. Хотим машину купить, чтоб мыла, а все денег нет.
Опять повисла пауза. Каждый, доедая, думал о сказанном. Почему-то оба почувствовали облегчение: будто каменюку с души сняли, открыли клапан или замок что ли. Первое удивление от установившегося взаимопонимания прошло. Мужик в черепах и татуировках, в грубых ботинках и цепи на шее сидел напротив фигуристой брюнетки с длинными, вьющимися волосами, одетой в дорогущее стильное платье, обутой в черные лодочки на шпильках. Он ездил на винтажном байке, собранном им по винтику, она – на крутейшей тачке последней модели, которая только что кофе по дороге не варила…
***
Он ей позвонил на следующий же день после знакомства.
– Привет, разговор есть. Придется тебе прокатиться на байке. Во сколько за тобой заехать? – Вован произносил отрывистые фразы, не давая Ваське опомниться.
– В шесть. Возле вчерашнего кафе.
– Жди, – и он повесил трубку.
Ровно в шесть он подъехал к месту встречи.
– Держи, – Вован протянул Ваське второй шлем, – волосы в хвост убери.
Васька послушно стянула волосы резинкой и начала неуклюже напяливать шлем.
– У-у-у, девушка, – улыбнулся Вован, – вот так. – Он нахлобучил ей на голову шлем и затянул его под подбородком. – Готова! Садись за мной и держись за меня так крепко, будто я твоя последняя надежда и опора.
«Ты и есть моя последняя надежда и опора», – мелькнуло у Васьки в голове. Она послушно прижалась к Вовкиной спине, даже не спросив, куда они едут.
Вскоре они оказались где-то на окраине, возле гаража.
– Здесь я работаю. Говорить можно без опаски, тебя не подслушают. Мы глушим все, что можем. К нам разные личности приезжают. Нельзя давать им, – он показал пальцем куда-то наверх, – возможности услышать лишнее.
– О чем мы будем говорить? – прошептала Васька.
– О спасении наших детей! Ты надеешься, тебе после повторного заседания отдадут дочь?
– Почему нет? Адвокат настроен решительно. Надеюсь! – Ваське стало как-то паршиво на душе, но она постаралась унять дрожь в коленках. – А ты?
– Где наши дети, в курсах? Они в элитнике Фурсенко, – Вован посмотрел ей прямо в глаза. – Элитник Фурсенко, что это?
– Да, да, в курсе, – закивала Васька. – Адвокат успокоил: быстро оттуда вряд ли увезут заграницу. Там сначала некоторое время учат. Языку, этикету, – голос у нее от волнения сел.
– Ага! А в стране что творится? Выборы! – Вован разговаривал с ней, как с полнейшей тупицей. – Если выберут нового президента, а все к тому ведет, то он заморозит программы по вывозу детей. Мне сегодня ночью друг сказал: из элитника вывозят всех детей в Америку. В срочном порядке, чтоб до выборов успеть бабла сколотить.
– Откуда друг узнал? Почему мне адвокат ничего не говорит? – Васька чуть не плакала от полной беспомощности.
– Друг работает в кое-каких органах. К ним стекается вся информация о выезжающих заграницу. На группу детей и двоих сопровождающих взрослых из элитника уже пришли документы, – терпеливо объяснял Вован. – У них, точняк, в Штатовском консульстве свои люди. Разрешение на въезд получено. Осталось лишь получить разрешение на выезд.
– Твой друг не может им помешать? Пусть не дает разрешения на выезд, – у Васьки предательски затряслись руки, – пусть хоть наших двоих задержит!
– Друг просто сидит на обработке данных. Он не имеет возможности влиять на дела. Капнуть – капнул. Говорит, давайте, ребята, действуйте. Короче, надо сделать две вещи: получить разрешения на нас, на всякий случай. Ну и попытаться их выкрасть до отъезда, – прошептал Ваське в ухо весь свой план Вован.
– Как будем красть? – пролепетала Васька.
Вован почесал в затылке.
– Из элитника детей вытащить практически невозможно. Кругом камеры. Да и нас по чипам засекут. Если не сразу, то как перемахнем через забор, так засекут. Красть надо из аэропорта. Там проще.
– Как мы узнаем, когда они летят? – Васькин мозг словно ватой обмотали. Она соображала медленно и с большим трудом.
– У них дата стоит на документах. Штрих-код от авиакомпании. Выезд – через неделю.
– Так быстро! – ахнула Васька.
Кивнув, Вован продолжил:
– За неделю ты сможешь как-нибудь нам сделать разрешение? Поедем в аэропорт в любом случае. Не перехватим детей, полетим с ними!
Васька задумалась. Вата потихоньку отваливалась от извилин, которые начали мало-помалу шевелиться.
– Вов, не думаю, что твоя идея прокатит. Смотри, нас на выезд пробьют по базам. Тут же увидят: мы вместе с детьми хотим улететь. Люди там работают профессионально. Я с ними сталкивалась, когда выезжала раньше. Пробивают все. У них наверняка есть информация в базе про суд и детей.
Повисла пауза. Они стояли возле обшарпанного гаража, не понимая, что делать дальше. Здесь на окраине Москвы жизнь замерла: ни машин, ни людей. Даже птицы не чирикали.
Из Васькиных глаз потекли слезы. Она обессиленно присела на мотоцикл и заревела. Недолго думая, Вован прижал ее к себе и начал гладить по волосам. Васька вдыхала запах кожи и еще чего-то, определенно мужского, давно ею забытого, похороненного в закоулках памяти…
Постепенно она успокоилась.
– Знаешь, я не плакала после суда ни разу. Не разрешала себе, – Васька шмыгнула носом, – а тут прошибло, прорвало.
– Нормально, – Вован достал из кармана не очень чистую салфетку и промокнул ею Васькины глаза. – Поехали, поедим. Лично я хочу есть. На нервной почве, наверное, пожрать постоянно тянет.
– Согласна. Жрать тянет, – Васька улыбнулась. – Потом продумаем план наших действий. Выезд нам не дадут. Придется придумать что-нибудь другое…
***
Ужинать решили у Вована в гараже. Разложив на столе гамбургеры и готовые салаты, они сразу перешли к делу. Было не до этикета: с набитыми ртами парочка обсуждала варианты похищения собственных детей. Варианты отметались один за другим. Одно дело в кино смотреть, как легко и без усилий герои справляются со сложными ситуациями, совсем другое иметь с ними дело в реальной жизни.
– Понимаешь, если бы чуть попозже! – Васька вздохнула. – Выборы через три недели. Если придет к власти Тихонов, то действие нынешнего закона о ювенальной юстиции приостановят.
– Слушай, идея! – Вован хлопнул себя по колену. – Мы должны протянуть время. Точнее, дети. Итак, их увозят через неделю. Еще через две после этого – выборы. Вдруг ты права? Выберут Тихонова, а он, как сейчас талдычит по всем каналам, заморозит дела по ювеналке и апелляции по детям обяжет рассмотреть в первую очередь. Если детей не оформят американцы, то они вернутся обратно. Главное, не дать официально оформить бумаги.
– Надо им передать, пусть ведут себя ужасно, – Васькина щека, как у хомяка, была набита едой: прожевать она не успела, торопясь высказать свою мысль. – Американцы не захотят брать невоспитанных, грубых, грязных детей!
– Отлично! – Вован представил себе отрывающегося по полной программе сына, которому впервые официально разрешили быть грязным и невоспитанным. – Осталось их как-то предупредить.
Глава 4
Бежать решили из аэропорта. План был нехитрым: в аэропорту народу много, смыться проще. Например, из туалета. Пластина, глушащая чипы, имелась лишь у Влада. Но он предлагал сразу после бегства ехать на рынок за пластинами для Алекса и Кристы.
– Если передвигаться быстро, держаться лесов, всяких незастроенных мест, то там сигнал не четкий. Главное – добраться до рынка. Дальше вас тоже пластина глушанет, – объяснял многоопытный Влад. – Перед проходом через границу расходимся по туалетам. Ты, – ткнул он в Кристу, – идешь в бабский. Оттуда выходим ровно через минуту. Так быстро нас не хватятся. И мечемся к выходу. Садимся в автобус, что идет в город. В любой. Пока все.
Некая непроработанность плана никого не смущала: выхода другого не предвиделось. Каждый день они ходили на занятия, решив, на зло училкам, ни черта не учить и вести себя максимально плохо. Владу вести себя плохо удавалось лучше всех. Учиться он не любил всеми фибрами своей души, что с удовольствием демонстрировал окружающим.
Раньше в школе Алекс делал над собой усилия и пытался ради отца, которого вечно дергали в школу, хоть что-то заучивать. Теперь он, следуя примеру старшего товарища, послал учебу в полный игнор.
Криста не могла себя вести плохо, потому что она и хорошо не могла себя вести. Зато, отсутствие эмоций помогало вечной отличнице учиться из рук вон плохо. Криста рисовала геометрические фигуры черного цвета на экране учебного планшетника, послав этикет подальше.
***
– Новенькие ведут себя отвратительно! – отрапортовала психолог Ника Витальевна. – Они принципиально ничего не делают на уроках. Влад Синицин вообще нарушает все нормы поведения, принятые в нормальном обществе! Их нельзя брать в Штаты! – заключила она грозно.
– Придется, – вздохнул директор, – повторяю, тех, кого семьи отобрали, берем, не глядя на английский и уж подавно на этикет.
– От них там тут же откажутся! – Ника не желала брать треклятую троицу не оттого, что американцам они не понравятся, а потому что понимала, какой геморрой ей грозит в поездке.
– Шансов мало. Не откажутся. Вспомните, дорогая, как редко отказываются от заранее выбранных детишек, – директор скривился, словно съел кислятины. – Влад – самый проблемный. Но там такое сходство с погибшим оригиналом! Он может на голове стоять и говорить по-китайски, его все равно возьмут. Девчонка, та спокойная, как сфинкс. Из нее ни слезинки не выдавишь, ни улыбки. И что с ее незнания этикета? Язык она знает. Этикет подтянет на месте. Алекс? Он, пожалуй, единственный, не имеющий железных гарантий на взятие в семью. Но знаете, Ника, – директор смерил психолога жестким взглядом, – Витальевна, постарайтесь уж и Левина втюхать семейке, которая его заказала.
Выхода не оставалось. «Психологиня» вздохнула. Тащить двадцать детей им вдвоем с воспитателем – работа каторжная. Несмотря на все эти новомодные чипы, электронные «поводки», тыркающие током на расстоянии, мобильные осведомители, нервы в поездках истончались, превращаясь в тонюсенькие ниточки. А тут еще и три болвана, не понимающие своего счастья…
– Патриоты! – произнесла она, не удержавшись вслух. – У них только и разговоров про то, что из России уезжать не хотят. Остальные нормально едут. Не в Сибирь же их, как в старые времена. Некоторые к океану попадут. Патриоты! – Ника покачала головой.
– Побеседуйте с ними. Проведите работу. Вы ведь психолог. Объясните прелести проживания там. – директор громко рассмеялся.
– Хорошо, – серьезно ответила психолог, – пошла убеждать в неотвратимости светлого будущего.
***
Несмотря на отвратительное поведение, поездка не срывалась. Влад в глубине души надеялся, что их оставят на перевоспитание. Раньше его лишали экскурсий, поездок за город, увеселительных мероприятий в детских клубах. Да чего только не лишали! Единственное, кормили регулярно: по закону лишать детей питания права не имели. Даже в тех коллекторах и приемниках, в которых воровали напропалую – хоть корку заплесневелого хлеба – пищу выдавали четыре раза в день строго в соответствии с постановлениями о здоровом питании детей РФ.
Упертость персонала в плане отправки троицы в Штаты вскоре нашла свое объяснение. «Психологиня» собрала вечером ребят в одном из классов. До отъезда оставалось два дня. Ника Витальевна собралась с духом и начала краткую, но, как ей виделось, доходчивую лекцию:
– Дети! – высокопарно обратилась она к скромной аудитории, взиравшей на нее с нескрываемым сарказмом. – Вас отобрали в группу, являющуюся выдающейся в своем роде. Дети, выезжающие в США в составе данной группы, уже, – она подняла указательный палец и потрясла им перед носами зевающих слушателей, – уже отобраны семьями. Согласно законодательству по вывозу детей семьи проверены полностью. Это обеспеченные люди, добрые и сердечные, – Нике даже самой в этот момент захотелось быть удочеренной, – готовые на любые жертвы ради вашего благополучия. Люди, стремившиеся иметь деток всю жизнь! Постарайтесь проникнуться и обрести душевное равновесие перед поездкой. Постарайтесь войти в новую жизнь с открытыми сердцами и душами!
Первым не выдержал Алекс:
– У меня и у Кристы есть родители. Зачем нам новые?
Вопрос звучал логично, но психолог с подобным сталкивалась и ранее:
– Ваши родители за вами плохо присматривали! – припечатала она. – У тебя, Левин, отец – пьющий, тунеядствующий элемент. В доме грязь! У Пирс мать – антисоциальный элемент, не следивший за здоровьем дочери, – Ника переключилась на Влада. Вот где была благодатная почва для беседы. – А твоя судьба, Синицин, поворачивается в светлую сторону, меняет ракурс. Ты – сирота. Куда тебе тут податься? Опять бежать? С бандами свяжешься. Дальше – воровство, пьянство, криминал, наркотики! Семья в Америке тебя ждет не дождется! Их сын погиб. Ты на него похож как две капли воды. Вот повезло тебе, а ты не понимаешь. В отличие от твоих друзей, – скривилась психолог при слове «друзья», подчеркивая несуразность данного определения по отношению к Алексу и Кристе, – тебя возьмут, хоть ты тут на голове стой.
