Текст книги "Безнадёжная сказка (СИ)"

Автор книги: Виктория Анкай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Конечно будет, Паш, – я отступила на пару шагов к двери. – Спокойной ночи…

Как бы мне не хотелось спать, сон больше не шёл.

Наверное, муж прав – Мурка нашлась, деньги есть и на куртку, и на сапоги… Всё же хорошо, даже лучше, чем было неделю назад… Ну чего мне опять всё не так?!

Это Андрей виноват… Со своей красивой жизнью, дорогой машиной, безупречным внешним видом, чёртовыми голубыми глазами и немного сумасшедшей хмельной улыбкой… Зачем я только подошла к нему?! Жила бы себе сейчас спокойно…

Пашка пришёл через полчаса. Тихонько лёг рядом, распространяя по комнате привычный запах геля для душа, осторожно обнял меня поверх одеяла… Чёрт, а я думала, пить опять полночи будет под свои дурацкие политические дебаты…

Лежала спиной к нему, старательно делая вид, что сплю – пусть тоже засыпает побыстрее. Завтра его ещё надо уговорить к бабушке сходить…

8

Пашка на удивление легко согласился навестить бабушку. И мне было не по себе – он помнил её не в меру любопытной добродушной старушкой, пекущей пироги к нашему приходу и вечно пристающей с распросами о будущем. А теперь она совсем не та…

Решила не тянуть до вечера – лучше сходить сейчас, пока Паша трезвый, да и бабушка утром наверняка чувствует себя бодрее…

…Перехватила нахмуренный удивлённый взгляд мужа, когда мы переступили порог её комнаты – Пашка вполне ожидаемо растерялся. Только бы виду не показал, не расстраивал её лишний раз…

– Бабуль, привет! – я многозначительно глянула на него, шагая вперёд и садясь на край бабушкиной кровати. – Смотри, кого я тебе привела… Помнишь Пашу?

– Привет, Евгения Михайловна, – Пашка поздоровался нарочито бодрым голосом и осторожно подступил ближе, всё время бросая на меня вопросительные взгляды. – Маша сказала, видеть меня хочешь…

Бабушка улыбалась. Может, просто потому, что столько человек разом пришли её навестить – я, муж, Юлька… А может, и правда не забыла ещё своё вчерашнее желание лицезреть моего супруга.

– Здравствуй, Пашенька, – сегодня её голос звучал тише, но, кажется, увереннее. – Здравствуте, мои дорогие… Маш, пусть Паша сядет…

Кивнула ей, поправляя одеяло, бросила на Пашку очередной ободряюще-предупреждающий взгляд и встала с кровати.

– Пойду поесть тебе разогрею, ладно? – я улыбнулась старушке.

Проходя мимо мужа, поймала и сжала на секунду его ладонь…

– Юляш, пошли, поможешь мне, – я протянула руку дочери, и та, вцепившись в неё замёрзшими на улице пальчиками, посеменила рядом…

Муж вышел ко мне на кухню минут через пятнадцать. Отправил Юльку включить бабушке телевизор, плотно закрыл дверь и распахнул форточку. Достал пачку и нервно прикурил сигарету.

– Маш, почему ты не говорила, что она… в таком состоянии? – он смотрел на меня как-то тяжело и в то же время… виновато.

Улыбнулась одними губами и мягко возразила:

– Я говорила, Паш. Тебе просто неинтересно было… И сегодня ей гораздо лучше.

– Да я… Я просто думал, что она поправляется… – он опёрся ладонью о подоконник, глядя в тёмное окно. – Ну сама посуди, Мань, сколько раз она на тот свет собиралась?! А врачи говорили, что она нас всех переживёт… Ну я и думал…

– А сейчас, Паш, другое. Она только вчера меня узнала, до этого даже не помнила, что я её внучка, – я подхватила тарелку и направилась в комнату…

Через полчаса, уже перед самым уходом, Пашка схватил меня за руку и вывел в коридор.

– Маш, ей же телевизор почти не видно!

Я устало отмахнулась.

– Она не смотрит, она слушает. Зови Юльку, надо одеваться…

– Маш! – он рявкнул так, что пришлось повернуться к нему. – Надо просто развернуть тумбочку, и она сможет смотреть прямо с кровати!

С готовностью кивнула.

– Надо, Пашенька. А кто это будет делать, не подскажешь?! – я ехидно улыбнулась. – Я? Я не буду, Паш, мне эту махину в жизни с места не сдвинуть. Папа? Папа тоже не будет, ему нельзя, ты знаешь, а то придётся навещать их обоих по очереди.

– Мань, перестань, ну! – он сердито зыркнул на меня исподлобья. – Сам я переставлю…

Глубоко вздохнула…

Нет, в теории это было бы замечательно, но не сейчас же?! Там шмотья столько выгребать надо, чтоб огромная полированная тумба хоть немного легче стала, что до обеда затянется… И телевизор отключать, с проводами возиться, потом заново каналы настраивать…

А с другой стороны – так ли часто Пашка что-то сделать сам хочет? Может, и пусть…

– Вы идите с Юлей, Маш. Я догоню.

С недоумением смотрела на его спину, исчезающую в дверном проёме. Наверное, сейчас как раз тот случай, когда лучше просто не лезть…

Одевались с дочкой нарочно медленно, прислушиваясь к голосам в комнате – судя по всему, Пашка уже снял большой неудобный телевизор на пол, размотал провода…

Мы ждали прямо здесь, во дворе. Во дворе, где прошло моё детство… Тогда здесь стоял огромный деревянный городок, железные качели и карусель, а зимой в центр сгребали весь снег и делали снежный город…

Сейчас тут только крошечный игровой комплекс для малышей в самом углу, да и тот, по слухам, жильцы выбивали несколько лет…

Пашка вышел из подъезда не поднимая головы и сразу свернул на дорожку, нас не заметил…

– Паааап! – Юлька бросилась за ним, я тоже поспешила следом.

Он резко обернулся, отыскивая дочь взглядом, широко улыбнулся, распахивая объятия ей навстречу…

Надо же, похоже, всё прошло успешно – телевизор не уронил, тумбочку сдвинул, каналы заново настроил, бабушка довольна и похвалила небось…

Мне Пашка только кивнул, сдержанно улыбаясь в ожидании, пока я подтянусь к ним. Промолчал…

А я не спросила – я и так всё вижу. Только тихо прошептала, поравнявшись с ним:

– Спасибо, Паш…

Он сделал вид, что не услышал. Только чуть шире улыбнулся дочери и подхватил её на руки, отчего та счастливо завизжала…

По пути домой Пашке позвонили, и он, пообещав дочери вечером принести что-нибудь вкусное, свернул в гараж. А мы с Юлькой пошли в другую сторону – к торговому ряду и местному палаточному рынку поблизости.

Цены на рынке не радовали – сапоги там оказались даже дороже, чем в магазине. Никак не могла определиться с выбором – хотелось и красиво, чтоб муж вот прям оценил, но в то же время надо бы практично – чтобы и со штанами, и с юбкой, и ещё желательно с моей огромной курткой хоть немного сочетались… Но, похоже, чудес просто не бывает, и моя куртка смотрится отстойно с любой обувью, да.

Всё-таки сглупила… Толстый мех, удобная колодка, идеально охватывающее ногу до самого колена голенище, устойчивый, хоть и тонкий каблук – я даже зажмурилась от удовольствия, сунув в сапог ногу и покрутившись перед зеркалом, когда продавщица едва ли не насильно вручила мне для примерки эту пару… Понимала, что вряд ли в этих сапогах я смогу ходить на работу, да и вообще… Но Пашке точно должно понравится.

А ещё… Ещё я долго стояла у отдела с нижним бельём. Оформившееся и ставшее за последние дни просто навязчивым желание купить хоть какую-нибудь тонкую кружевную тряпицу захватило с такой силой, что отказать себе в этом просто не смогла. Изначально планировала просто постоять, посмотреть, потрогать, помечтать, потом ужаснуться ценой и уйти из магазина с чистой совестью, но что-то пошло не так…

Выходила я из отдела, прижимая к груди маленький невесомый свёрток с относительно недорогой (если судить по остальным ценникам) комбинацией… Чёрная, короткая, на узеньких бретельках – ничего особенного. Но тонкая прохладная блестящая ткань так плыла и скользила под пальцами, что захватывало дух… Ну я же заслужила, правда?! Хоть один подарок на этот чёртов Новый год?! Надеюсь, что да…

Новые варежки и пара колготок для Юльки – мы, вообще-то, и шли на рынок за ними, Пашке привычную упаковку носков… Хотелось купить ему что-нибудь стоящее, но не рискнула – может, правда на куртку согласится потом…

По дороге домой и радовалась, и осуждала себя за покупки – нам ещё за жильё платить, и лекарства у бабушки скоро кончатся… Но ведь этих денег вообще могло бы не быть, верно?! И мы бы справились… Значит, наверное, ничего страшного…

9

Весь день чувствовала себя на каком-то нереальном подъёме, мысленно рисуя картинки того, как отреагирует муж на мои обновки… Нестерпимое желание похвастаться сменялось постыдным желанием спрятать сорочку подальше и вообще не признаваться в том, что потратила лишние деньги – это же просто мой каприз в отличие от обуви, которая действительно нужна…

Пашка обещал вечером вернуться, но его всё не было. Юлька так и не дождалась папу, уснула…

А я с каким-то благоговейным трепетом приняла душ и натянула наконец на себя шёлковое платьице. С замиранием сердца уставилась в зеркало…

Почему-то на глаза навернулись слёзы – в украшенной гирляндами витрине на стройном манекене эта вещь явно выглядела лучше, чем на мне сейчас… Она теряла всю прелесть на фоне этих облупившихся синих стен ванной, пожелтевшей шторы для душа, облезлой двери, на которой на гвоздях висели вещи, она смотрелась нелепо на моих поникших плечах и далеко не идеальной фигуре, оттеняя скорбное растерянное выражение лица, да и вообще она просто не для меня…

Хлопнула входная дверь…

Быстро сдёрнула халат с гвоздя, сунула руки в рукава, запахнулась…

Улыбнулась себе – не знаю как вид, но ощущения на коже всё равно приятные до дрожи, непривычные…

То, что муж не в настроении, бросалось в глаза сразу – горящие лихорадочным огнём глаза, старательно избегающие смотреть в мою сторону, плотно сжатые губы, резкие движения…

– Привет, – я прислонилась к дверному косяку, глядя, как он роется в холодильнике.

Не ответил. Достал кастрюлю с супом…

– Давай я разогрею, – я шагнула вперёд…

Он наконец поднял на меня взгляд, полыхающий раздражением.

– Маш, иди спать, а? Я сам.

Он поставил кастрюлю на плиту, зажёг огонь…

Закусила губу. Дрожащим от обиды голосом спросила:

– Паш, что-то случилось? Расскажешь?

Он тяжело и многозначительно втянул носом воздух, явно давая понять, что моё общество ему неприятно. Терпеливо отчеканил:

– Мань, давай потом. Иди уже спать, я тебя очень прошу.

Видела, как подрагивают его пальцы, когда он наливал под краном стакан воды…

Догадка озарила почти сразу. Противоречивое чувство радости и сожаления взметнулось в душе… Отступила на шаг назад, потом ещё на один, вышла из кухни и побрела в комнату…

Слишком отчётливо у меня в сознании отпечатались эти моменты, когда муж собирал в кулак силу воли и пытался бросить пить. Их, этих попыток, было не так и много, но они очень крепко врезались в память – самые кошмарные недели нашей жизни… Он психовал, раздражался по поводу и без, мог вспылить по пустякам, практически не ел, иногда спал почти сутками, но чаще наоборот не мог уснуть и мучился головными болями, при этом, казалось, ненавидел всё живое, даже кошку… И это был ад для нас всех. Как бы малодушно это ни звучало, но я испытывала едва ли не облегчение и радость, когда он срывался и снова возвращался к своему пиву, становясь привычным добродушным Пашкой…

Нет, конечно в теории я бы очень хотела, чтобы он завязал, но в реальности мне в эти моменты бывало реально невыносимо. И вот опять… А самое страшное, что я почти не верю в то, что у него может получиться… Сорвётся ведь всё равно, да? Тогда зачем мучить и себя, и нас всех?!

И всё равно дурацкий робкий огонёк надежды теплится – а вдруг… Именно в этот раз, именно сейчас…

Сидела на кровати, глотая слёзы и прислушиваясь к тому, как Пашка слишком громко возится на кухне, иногда матерится… Наконец он включил на телефоне свои политические дебаты и застучал ложкой по тарелке…

Через десять минут скинул грязную посуду в раковину, закурил кажется… Ушёл в душ – теперь стоять под ледяной водой, рискуя заболеть, снова станет нормой…

Глубоко вздохнула, когда Пашка наконец устроился спать в зале на диване…

Ну почему?! Почему всё всегда так не вовремя? Я думала… Я же ждала! А ему теперь не до меня ещё дооолго будет…

Включила торшер, достала из ящика книгу, которую пыталась дочитать уже несколько месяцев… Но так и не смогла разглядеть ни строчки – непривычные ласкающие прикосновения ткани будоражили тело, мысли путались и мешали сосредоточиться. Ну вот зачем я вчера отказала Пашке? Сегодня бы не было так тошно…

Вытерла о коленки потные ладошки, поднялась с постели, скинула халат… Машинально потянулась к волосам, собираясь заплести привычную косу, но почему-то передумала, только расчесала пряди пальцами… Босиком прошлёпала до распахнутой двери в зал, замерла на секунду, пытаясь разглядеть силуэт мужа на диване…

Наверное, я совсем дура…

На цыпочках прокралась по комнате, остановилась у подлокотника, кусая губы… Поздно сообразила, что если Пашка повернёт голову и откроет глаза, то в падающем из спальни свете отлично сможет разглядеть и мой дурацкий вид, и даже пунцовые щёки…

Впрочем, плевать.

– Паш… – я подошла ближе, не решаясь потеребить его даже сквозь плед. – Пааааш…

Он шумно вздохнул и демонстративно заворочался. Развернулся и приподнялся на локтях…

– Ну что, Маша? – едва сдерживаемая ярость в голосе была ожидаемой, но…

Выдохнула.

– Ничего…

Попятилась, проклиная собственную глупость…

Он дёрнулся вперёд так резко, что я невольно вздрогнула… Обхватил ладонью моё запястье, сжал почти до боли, рывком подтянул меня к себе…

Больше чувствовала, чем видела его взгляд, блуждающий по моему телу, едва прикрытому крошечной тонкой тканью. И медленно задыхалась под этим взглядом…

Бросало то в пот, то в озноб, губы онемели, и слова оправдания так и застряли в горле, ноги задрожали от внезапно нахлынувшей слабости, а в животе копился и разгорался нестерпимый жар, сдерживаемый мною весь этот чёртов долгий день…

Мужская шершавая ладонь коснулась моего колена, поднялась по бедру, задрала подол сорочки… Пальцы забрали шёлк в кулак, словно проверяя его на прочность… Отпустили… Ткань податливо и плавно съехала обратно, лаская кожу до мурашек…

Слышала Пашкино яростное прерывистое дыхание, чувствовала на расстоянии его недоумение и растерянность… Всего несколько секунд, показавшихся вечностью…

Понимала, что ему не нравится происходящее, что он зол и совсем не ожидал моего появления…

Не выпуская мою руку, он легко поднялся с дивана, потянул меня в спальню. Боясь поверить в свою удачу, поспешила за ним…

…Голова кружилась от жадных рваных поцелуев, начисто лишая ощущения времени и пространства. Я не ждала и не хотела нежности, молча принимая лишь то, что он готов был дать в этот момент. Чувствовала нетерпеливые руки, скользящие по телу под сорочкой, обнимала в ответ, наплевав на всё на свете… Кусала губы, выгибаясь навстречу его разгорячённому тяжёлому телу, душила собственные стоны, оглушённая его судорожными вдохами и хриплыми выдохами…

…Он ушёл, не говоря ни слова.

Натянула одеяло, прислушиваясь к удаляющимся неровным шагам… Почему-то не могла избавиться от довольной улыбки, играющей на губах – тело звенело от лёгкости и будто парило под потолком. В воздухе остался висеть тяжёлый сладковатый пошлый аромат близости – он щекотал нервы, но вместе с тем дарил ощущение какого-то нереального фантастического покоя…

С кухни долетел запах сигаретного дыма. И даже это сейчас не раздражает почему-то…

Не ожидала, что через пару минут муж вернётся ко мне в спальню. Растерялась, двигаясь к стенке и наблюдая за тем, как Пашка нервно открывает форточку, выключает торшер…

Лишь когда он привычно обнял меня поверх одеяла, устраиваясь поудобнее, окончательно поверила в то, что муж останется спать здесь. Вспыхнула, услышав над ухом грубый голос:

– Курить всё равно не брошу, поняла? Даже не проси.

Я и не собиралась…

Кивнула, забыв о том, что вокруг темно. Осторожно прижалась виском к его плечу и закрыла глаза, чувствуя себя почему-то бесконечно счастливой в эти минуты…

10

…Это были невыносимые дни. Напряжение, сжавшее со всех сторон нашу и без того тесную крошечную квартиру, казалось почти осязаемым, плотным и готовым вспыхнуть от каждого шороха, случайного поворота головы или не вовремя произнесённого слова. Нет, муж не орал, не бил посуду, не скандалил. Он просто молчал, стиснув зубы… Но молчал так красноречиво, что лучше бы взял в руки топор и расхерачил к чёртовой матери всю эту старую покосившуюся мебель…

В его присутствии хотелось выть и лезть на стены. От тяжёлого пристального лихорадочного взгляда, казалось, плавились кирпичи и с оглушающим звоном лопались стёкла. От резких нервных движений бросало в дрожь и заходилось сердце…

Днём он почти всё время проводил в гараже, но ближе к вечеру неизменно возвращался, и я понимала почему – находиться рядом с друзьями в то время, когда они активно употребляют алкоголь, было выше его сил.

Старалась успеть сделать все запланированные дела, чтобы вечером забиться с Юлькой куда-нибудь в угол и тихо читать ей книжки или смотреть мультфильмы – рядом с дочерью я чувствовала себя спокойнее, ибо это Пашкино состояние, казалось, обходилось её стороной. Он так же приносил ей конфеты, трепал по голове, даже через силу терпеливо улыбался, когда она подбегала к нему с очередным детским вопросом, несмотря на мои настойчивые просьбы не беспокоить папу по пустякам…

Ночью было хуже всего – Пашкина бессонница стала хронической, он топал по квартире, гремел посудой, принимал ледяной душ, смотрел ролики в интернете… Я сходила с ума от этого безумия, искренне радуясь тому, что хотя бы дочь спит действительно крепко и не просыпается от этого шума.

Раз в несколько дней муж приходил ко мне в постель… Почему-то вопреки собственным ощущениям испытывала облегчение в эти моменты – короткая яркая близость не позволяла забыть о том, что мы живые люди, даже муж и жена, что всё происходящее временно, что рано или поздно всё изменится, и уже не столь важно, в какую сторону… Да и Пашка наконец-то засыпал беспокойным тревожным сном, подминая меня под себя вместо подушки. В такие моменты просто терпела жар и тяжесть его тела, боясь шевельнуться и помешать его отдыху…

Пашка оживал по-настоящему только в те редкие дни, когда ходил с нами навещать бабушку. По её просьбе он разобрал в её комнате старый шкаф, наполовину загораживающий окно, выкинул все старые вещи, вынес доски… Почему она не просила меня заняться этим? Или маму? Впрочем, какая разница…

Стало, кажется, немного легче, когда закончились новогодние каникулы, и Юлька наконец отправилась в сад, а я вышла на работу.

Я перестала считать дни, сливавшиеся в одно сплошное бессмысленное серое колышащееся марево, старалась не думать о том, сорвётся муж на этот раз или нет, а если да – то как скоро… Я просто ждала… Не знаю чего, наверное, просто окончания этого слишком сложного для всех периода…

Несколько раз Пашка приносил домой деньги – незначительные суммы, но даже они радовали меня невероятно, ибо означали тот факт, что мужу хотя бы не опротивела работа.

На двадцать третье февраля он всё-таки сорвался…

Я почти час рыдала под дверью ванной, умоляя впустить меня или вызвать скорую, ибо так плохо ему, кажется, не было ещё никогда… Лишь когда испуганная Юлька проснулась и позвала меня из комнаты, я ушла к ней и больше не выходила в коридор. Наврала дочке о том, что споткнулась и ударилась коленкой, поэтому так сильно плакала, а сама в глубине души почему-то внезапно успокоилась… Наверное, по-настоящему поверила в Пашкино “уйди сейчас, от тебя ещё хуже”, так и уснула с дочерью в обнимку.

А на следующий день Пашка зачем-то припёрся встречать меня с работы уже вместе с Юлькой, которую он сам забрал из сада…

Я всё ещё привычно сторонилась мужа. Видела, но сознательно игнорировала малейшие изменения, боясь поверить в то, что его, кажется, отпускает… Он совсем похудел, осунулся, как после болезни. Но всё чаще и крепче спал по ночам, увереннее улыбался, вместо политических передач смотрел ролики про ремонт автомобилей, вслух поражаясь тупости некоторых “профессиональных мастеров автосервисов”…

А в начале весны притащил нас с Юлькой в гараж и продемонстрировал полностью восстановленный и даже идеально перекрашенный Форд Эскорт – собрался продавать…

Машина ушла спустя сутки после того, как была выставлена на продажу. И даже без торга, как с довольной ухмылкой заявил Пашка, сидя за кухонным столом и налегая на суп. Именно в тот момент я, наверное, впервые за долгое время подняла голову, не опасаясь смотреть мужу в лицо…

Я и забыла, что в его глазах способна уместиться целая Вселенная – миллионы насмешливо мерцающих звёзд и причудливых созвездий, азарт, искреннее мальчишеское самодовольство и где-то в самой глубине зрачков что-то ещё… Наверное, какая-то его личная, не видимая чужому глазу победа, маленькая, но почему-то болезненная… Как кусок льда, острый, неогранённый, навсегда затаившийся в уголках глаз на краю этой самой Вселенной и способный изрезать душу в клочья…

– Маааш! – Пашка нахмурился и вскинул брови. – Ты чего?

Покачала головой, отворачиваясь и вытирая слёзы. Схватилась за тряпочку, протёрла рабочий стол, зачем-то отрезала ещё хлеба… Отложила нож, с трудом проглотила ком в горле, снова повернулась к мужу…

– Паш… Пашкааа…

Бросилась к нему, обняла за шею, прижала к себе… Слёзы катились по щекам, рыдания сдавили грудь, горло стянуло обручем. Почему-то хотелось сказать, что я скучала, безумно скучала… Но это, наверное, было бы глупо, и я просто водила пальцами по его коротко стриженному затылку, целовала в макушку, едва не душила объятиями…

Пашка честно терпел целых минут пять, потом осторожно запрокинул голову и, улыбаясь, насмешливо проворчал:

– Мань, суп стынет, я доем, ладно? Потом ещё пообнимаемся, честно…

Уууу, скотина бездушная!

Сквозь смех отвесила ему лёгкий подзатыльник, опустила руки и шутливо проворчала:

– И как я с тобой столько лет живу – ума не приложу…

Вытерла рукавом лицо, хотела пройти в ванную…

Пашка удержал меня за руку, глядя снизу вверх неожиданно серьёзным взглядом. Повернул мою ладонь к себе, медленно провёл большим пальцем по внутренней стороне, щекоча кожу, коснулся губами самого центра…

– Не знаю, Маш… – в его ровном тихом голосе послышалась какая-то щемящая нежность, почти благодарность…

Мне же не почудилось, да?!

Сердце ухнуло куда-то в пятки, захватило дух…

– Ешь уже! – я улыбнулась, освобождая руку из его пальцев. – А то остынет твой суп…

Вечером этого же дня Пашка вернулся домой раньше почти на целый час. Выгрузил из кармана куртки на кухонный стол привычный чупа-чупс, кошачий корм и… крошечный полиэтиленовый прозрачный пакетик… Ушёл обратно в коридор раздеваться…

Покраснела, кажется, до корней волос…

Едва муж вернулся на кухню, подняла на него глаза, тут же опустила, закусила губу…

– Паш, зачем? Мне и носить-то это некуда… И руки у меня в краске всё время… Не надо было тратиться…

Пашка только скептически вздохнул, доставая из миниатюрного пакета тоненький браслет и хватая меня за запястье…

Насмешливым назидательным тоном проговорил, расправляя золотую нитку и осторожно воюя с застёжкой:

– Знаешь, Маш, мне однажды один человек между делом озвучил интересную мысль – в машину, как и в женщину, надо вкладываться. С машиной понятно… А женщина ещё должна уметь принимать подарки. Понимаешь? Не кривить недовольное лицо, как у тебя сейчас, а… радоваться.

Подозреваю, что сказано это было совсем не такими безобидными словами… Но суть я поняла. Смущённо усмехнулась – неловко до ужаса… И я, наверное, догадываюсь, кто и когда ему это сказал…

Подняла на мужа сияющие глаза. Больше не пряча улыбку, прошептала:

– Спасибо, Паш…

***

Весна сильно запаздывала, словно из вежливости не желая выгонять такую надоевшую зиму. Гололёд, сугробы, мороз, а над этим всем в невозможно сияющей голубизне неба слепило яркое, но ещё холодное солнце…

Наверное, я ждала эту весну как никакую другую за свою жизнь. В душе теснилось и рвалось наружу какое-то необъяснимое восторженное чувство… Почему-то казалось, что как только расстает снег и оживёт природа, непременно случится что-то безумное и прекрасное, похожее на глубокий мощный вдох свежего пахнущего травами воздуха, сделанный после долгого погружения в илистую зеленоватую глубину непроходимого болота. Что-то такое, от чего уже сейчас хотелось смеяться и кружиться по комнате, раскинув руки… И даже само это ожидание ощущалось чем-то новым, сказочным, полным света и тепла…

Господи, неужели я снова стала наивной глупой влюблённой дурочкой, верящей в сказки?!.

Погладила мужа по голове, поцеловала в висок, в скулу…

– Паш…

Он сонно заворочался, привычно обнимая меня поверх одеяла, приоткрыл один глаз, тут же закрыл его снова, явно решив, что в два часа ночи после исполнения супружеского долга он имеет полное право наконец уснуть.

– Ну Паааш… – я провела губами по плечу…

Он глубоко вздохнул и всё-таки подал голос:

– Мммм?

Я перевернулась на живот, ткнулась лбом ему в шею и тихо прошептала:

– Паш, давай уедем…

Напрягся. Распахнул глаза, глядя на меня с немым укором. Наконец раздражённо проворчал:

– Как у тебя всё просто, Маш, а! Как будто нам есть куда ехать, а я не даю…

За несколько секунд тысячу раз пожалела, что вообще завела эту тему…

Он резко приподнялся на локте, сердито глядя мне в глаза.

– Ну как ты это себе представляешь, Маш?

Пожала плечами и опустила голову – честно говоря никак не представляю, просто хочу…

– Не знаю… Но уезжают же некоторые… Продадим квартиру, купим новую… Ипотеку возьмём если что…

Знала наизусть то, что он скажет дальше.

– Маш, ну ты же знаешь, сколько стоит хорошая квартира. И с работой что-то делать придётся… – он задумчиво уставился поверх моей головы. – Там и проценты кабальные, Маш… Я уже смотрел… Кредит на недостающую сумму и то выгоднее…

Затаила дыхание… Смотрел?!

– Спи уже, Мань.

Легко сказать спи…

Мыслей не было. Только дурацкая улыбка до ушей и внезапное ощущение полной абсолютной уверенности в том, что он, Пашка, обязательно что-нибудь придумает… И почему-то страх. Одно дело – праздно мечтать о несбыточном, но совсем другое – допускать вероятность того, что это произойдёт на самом деле…

Наверное, никто, кроме Пашки, не верил в то, что бабушка снова встанет на ноги. Честно говоря, и я не верила, а у мамы всё давно было готово на случай её ухода из жизни…

Но она встала. Нет, конечно выходить за порог она не могла, но в пределах квартиры двигалась хоть и медленно, но с большим удовольствием – сама мела веником ковёр, могла сварить кашу, неторопливо вязала толстым деревянным крючком коврики из полосок ткани…

А ещё однажды вечером, когда мы всей семьёй пришли в гости, она дала Пашке денег. Немного конечно, вполовину меньше того, что он выручил при продаже машины. При этом добродушно-ворчливым голосом объявила, что теперь в случае чего её похороны будут на его, Пашкиной, совести, а там уж как та самая совесть ему позволит…

Пашка долго сидел молча, глядя на деньги, положенные перед ним на стол старческой рукой. Эта сумма – капля в море, и он мог просто отказаться… Но не отказался. Бережно спрятал их в карман и полез обниматься к просиявшей бабуле…

Вообще, могла бы и мне дать, я бы сама ему объяснила…

Впрочем нет, не могла, наверное. Мне не понять…

Нашу квартиру выкупало агенство, ибо реальных желающих на этот район было крайне мало – либо совсем молодые студенты, которым наивно кажется, что “не место красит человека, а человек место”, либо переезжающие из глубинки не менее доверчивые семьи, искренне верящие в то, что стоит только поселиться в большом городе, как все проблемы решатся словно по волшебству…

Кредит на недостающую сумму пришлось брать на меня, и это было ожидаемо… Совершенно не вникала в суть процесса, сидя в банке и в течение нескольких часов подписывая какие-то бесконечные бумаги. Девушка за компьютером давно поняла, что спрашивать у меня что-либо просто бесполезно, и общалась исключительно с Пашей, сидевшим рядом – отвечала на его вопросы, объясняла условия, вносила дополнения… Конечно я знала, что Пашка несколько недель безвылазно сидел в интернете, изучая банки, договора, подводные камни кредитов и сделок, но почему-то не ожидала, что он настолько серьёзно подойдёт к этому вопросу…

Вышла из банка оглушённая происходящим – только после подписания всех бумаг до меня стало доходить, что всё это происходит на самом деле…

– Маш, ну ты чего опять? – Пашка обхватил меня за плечи и развернул к себе лицом, отведя в сторону от входа. – Мы не будем тянуть столько лет, я тебе обещаю. Просто с твоей зарплатой по-другому никак, понимаешь? Мы за пару лет рассчитаемся, слышишь? Не реви…

Я смотрела в его хмурое напряжённое лицо, внимательные глаза, в которых застыло какое-то упрямство…

Притянула мужа к себе за края распахнутой ветровки, прислонилась лбом к его лбу и прикрыла глаза, вдыхая тёплый воздух поздней весны…

– Да какая разница, Паш… У нас ещё вся жизнь впереди…