Текст книги "Тайна девственницы"

Автор книги: Виктория Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Она улыбнулась:

– Мы обязательно потанцуем с вами, мистер Харрингтон.

Нат ухмыльнулся.

– Значит, хорошего дня. Он кивнул директору: – Сэр.

Габриэла прошептала что-то вежливое на прощание. Нат взял ее под локоть и направил вперед, уводя из кабинета. Через мгновение они уже вышли из владений Бекуорта.

Даже не зная еще хорошо характер Габриэлы Монтини, Нат чувствовал ее состояние. Натаниэль собрал всю волю в кулак и настроился на тяжелый разговор.

Когда они вышли за ограду дома, Габриэла выдернула руку и повернулась к нему, ее глаза сияли гневом.

– И что, черт возьми, вы о себе возомнили? – Она уставилась на Натаниэля. – Прийти сюда? К ним?

– У вас не было плана, – спокойно ответил он и посмотрел вниз по улице в поисках своего экипажа. – Вы же даже представления не имели, где и с чего нужно начать поиск.

– Вы знали, что я бы ни за что не пошла сюда! Вы же не рассказали мне свой план! – Она выделила последнее слово.

– Вы бы не поехали.

– Конечно, я бы не поехала! Это – последнее место, в которое я бы…

– Габриэла, – Нат строго посмотрел на нее, – нам нужно было заручиться авторитетной поддержкой и властью. Законом, если хотите.

– Мои претензии вполне законны!

– Я понимаю, что…

– А уж если говорить про веру ко мне… Даже если я женщина без мозгов…

– Никто не говорил ничего подобного. Даже наоборот, Бекуорт расхваливал ваш интеллект.

Она недовольно фыркнула.

– О да, по его словам, я необыкновенная девушка!

– Да для кого угодно это было бы похвалой. Вы не должны так возмущаться по поводу оценки Бекуорта.

– Просто я не позволяю женским инстинктам господствовать над моим разумом!

– Возможно, и так. – Нат гневно стиснул зубы. – Вы прекрасно знаете ограничения, существующие для женщин во всем мире. Вы мне об этом сами говорили, когда наш разговор зашел о вашем брате и вашей мечте последовать по его пути.

– Вы предложили поделить деньги! Я никогда не сделаю этого!

– Это было простое предложение, ничего более. – «Да куда же запропастился этот чертов экипаж?»

– Он поручил вам заботиться обо мне! Я не нуждаюсь…

– Вот в этом вы как раз и нуждаетесь. – Его терпение закончилось. – Вы поступаете абсолютно нелогично и иррационально! До сих пор все ваши действия были непродуманны и эмоциональны.

Габриэла задышала с трудом.

– Вы не сможете это опровергнуть! – Он схватил ее локоть и уставился в ее глаза. – Вы должны быть сейчас за решеткой. Первый раз вы проникли в библиотеку моего брата, когда незаконно пробрались на бал. Затем взломали его дом и… – Вдруг он оборвал свою пламенную речь, и какая-то неожиданная мысль пришла ему в голову. – Сделали ли вы еще что-нибудь, о чем я не знаю?

Он смотрел на нее не более секунды, но этого было достаточно. Он понял, что она вновь что-то недоговаривает и скрывает от него. Он встряхнул ее за плечи.

– Говорите!

– Нет, конечно, нет.

Но он уже не верил ее словам. И поклялся себе узнать, что еще она натворила за то время, как начала собственные поиски.

– Почему вы мне не рассказали о том, что у вас есть отпечаток печати?

– О… – Она удивленно раскрыла глаза. – Это!

– Да, это!

Она пожала плечами:

– Вы не спрашивали.

– Так сильно доверять и столько преград для доверия, – резко сказал Нат.

– Это не значит, что я вам не доверяю! – быстро ответила она. – Просто это вылетело из моей головы, вот и все.

– Я вам не верю. – Натаниэль отпустил ее и подтолкнул к экипажу, который только что повернул из-за угла и остановился рядом.

– Почему не верите?

– Как вы сказали, Габриэла. – Нат распахнул дверцу экипажа. Слуга, собирающийся сделать то же самое, взглянул на него удивленными глазами и отступил в сторону. – Доверие еще надо заслужить.

Нат помог Габриэле забраться внутрь и захлопнул дверцу.

– К тому же я не собираюсь принимать приглашение и идти на этот бал, – пригрозила она.

– О, конечно, вы пойдете. Это в ваших же интересах появиться там, и вы сделаете это.

Она глянула на него:

– Вы не можете приказывать мне.

Натаниэль зло прищурился:

– Могу. Поезжайте. Я увижу вас вскоре дома.

Габриэла выглянула из окна:

– А вы?

– У меня есть еще поручения, которые необходимо выполнить.

– Какие поручения?

– Доверяйте мне, Габриэла. Постарайтесь хоть немного доверять мне. Я вас не подведу. – Нат кивнул кучеру, и экипаж тронулся. А Нат глубоко и расстроено вздохнул: – Я ведь обещал вам это, Габриэла Монтини.

Он повернулся и пешком отправился вниз по улице. Если у него есть надежда сдержать свое обещание, он должен узнать все ее тайны. Их семейный адвокат имел прекрасную репутацию и уже на протяжении долгих лет был известным следователем. Как говорил Стерлинг, этот человек действовал быстро, эффективно и много раз доказывал свою честность в прошлом. Нат никогда прежде не нуждался в его услугах, но если когда-либо и наступило бы то время, то именно сейчас.

С каждым моментом, проведенным рядом с Габриэлой Монтини, Нат понимал, что совсем не знает ее. И очень многое хотел бы узнать.

Глава 10

– Поделить деньги, полученные для поисков печати! – Габриэла ворвалась в гостиную своего дома. Только сейчас она заметила, какой он маленький. Очевидно, пребывание в доме Харрингтонов изменило ее восприятие мира. И это сильно раздражало. – Ты можешь представить себе такое?

Флоренс оторвалась от своей работы и глянула на нее:

– Звучит довольно благоразумно.

Габриэла замерла на половине шага и пристально посмотрела на подругу:

– Благоразумно?

– Габриэла, – Флоренс вздохнула и отложила в сторону красивый чехол для подушки, который вышивала, – ты же прекрасно понимаешь, как и я… и мистер Харрингтон, и мистер Бекуорт, что, где бы вы ни нашли печать, ее хозяин может оказаться совсем не тем человеком, который ее украл. И будет сложно доказать причастность его к этому делу, как и взять печать для опознания, да и в одиночку все это осуществить.

– Я прекрасно понимаю. Но предпочитаю просто не думать об этом. – Габриэла тяжело вздохнула. – В любом случае я не могла даже представить себе, что Натаниэль предложит такое, это попахивает предательством.

Флоренс приподняла бровь.

– Мне казалось, ты говорила, что доверяешь ему?

– Я доверяла! И доверяю. Иногда. – Она глубоко вздохнула. – Я не могу. Хочу и не могу. Но я стараюсь, – быстро пояснила она. – Это не значит, что я не хочу доверять ему. Я хочу доверять ему больше всего на свете. – Эта идея вдруг показалась ей неопровержимой. Ей не хотелось следить за каждым своим словом, которое она произносит при нем. Она бы с радостью доверила ему свои секреты. Может быть, даже свое сердце. Но ведь это абсурд.

– Мне кажется, что это было бы большим облегчением для тебя – начать доверять хоть кому-то полностью.

Габриэла удивленно распахнула глаза.

– Я полностью доверяю тебе!

– Разве? – спросила Флоренс, собирая свою вышивку. – Всегда?

– Да, конечно. – Габриэла вспомнила о поездке в Египет. – Я тебе полностью доверяю.

– Полностью?

– Да, – кивнула Габриэла. – Без вопросов.

– Однако ты не рассказала, что планируешь тайно пробраться в дом мистера Харрингтона.

– Ты бы остановила меня.

Флоренс одарила ее жестким взглядом.

– Это моя работа.

– И ты прекрасно с ней справляешься. И именно поэтому я тебе не рассказала об этом.

– Хмм… – Флоренс остановилась, без сомнения, вспоминая новые примеры. – Ты не говорила мне, что у тебя есть глиняный оттиск печати.

– Ну да…

Флоренс резко на нее посмотрела:

– Габриэла?

– Здесь есть проблема… – пробормотала она.

– Проблема?

– Именно. – Габриэла пожала плечами. – Это не так уж важно, как может показаться…

Флоренс прищурилась:

– Не могла бы ты объяснить, что это значит.

– На данный момент у меня нет этого оттиска. – Габриэла задержала дыхание.

– Понятно… – Флоренс задумалась на мгновение. – А знаешь ли ты, где он может быть?

– Мне кажется, что в Лондоне и скорее всего прямо у нас под носом.

– Лондон довольно большой город.

– Я уверена, что он где-то в нашем доме, – сказала Габриэла, хотя в ее голосе слышалось сомнение.

– Но ты точно не знаешь.

– Нет, хотя… что-то мне подсказывает, что я права. – Она опустилась в кресло напротив Флоренс. – Нет другого варианта, где бы он мог находиться. Энрико говорил мне, что он оставил оттиск в одном месте, там, где он мог быть в сохранности. Где, он сказал, он хранит все самое важное в его жизни. Это должно быть в доме, нигде больше. – Габриэла печально улыбнулась. – Мой брат, как ты помнишь, был еще более подозрительным и недоверчивым, чем я.

– Я с трудом могу это забыть, – заколебалась на мгновение Флоренс. – Но вдруг он оставил отпечаток в банковском сейфе?

– У него не было сейфа, насколько я поняла, когда связалась с банком, чтобы проверить это.

– После его смерти, – кивнула Флоренс. – Очень практично.

– На самом деле немного раньше. – Краска залила Габриэле лицо. – Когда его письма стали более сбивчивыми, и мне показалось хорошей идеей узнать о том, где находится глиняный оттиск. Мне нужно было удостовериться. Энрико доверял только банку, где хранились его деньги. – «Мои деньги». – Ты когда-нибудь думала о том, сколько у нас денег?

– Никогда, – фыркнула Флоренс. – Я, конечно, хотела попросить повышения моего жалованья. Но я не знала, сколько зарабатывает не простой человек, а искатель сокровищ с впечатляющей судьбой и удачей. Но он никогда не говорил об этом, – добавила она. – У твоего брата тоже было много тайн.

– Да, я знаю.

Флоренс остановилась на мгновение, будто обдумывая, стоит ли продолжать.

– В те редкие мгновения, когда он приезжал в Лондон, мы частенько разговаривали. Иногда мы подолгу говорили о тебе или время от времени о политике, которую ведут музеи или Антикварный совет. Но обычно мы разговаривали о его работе и о его жизни. О тех вещах, которые он встречал или видел во время своих поездок за артефактами. Мне казалось, что я была единственным человеком, с которым он мог поделиться такими вещами. У него было совсем мало друзей, ты ведь знаешь, и еще меньше тех, кому он доверял. И действительно, иногда мне казалось, что я его духовник. – Она вздохнула. – Был даже момент, давно уже, когда я вообразила себе, что влюблена в него.

Габриэла уставилась на нее:

– Ты?

Флоренс улыбнулась:

– Как я уже сказала, это была лишь короткая вспышка, не более того. И я была достаточно благоразумна для того, чтобы не потерять сердце ради такого человека, как твой брат.

Флоренс не сказала, но этого и не нужно было говорить вслух. Энрико был привлекателен для женщин всех сортов. Даже когда Габриэла была маленькой, очень часто в его комнате или его палатке находились женщины. Им казалось, что очень важно следить за его едой и питьем. Они приносили ему вино. Часто стирали ему вещи. И только спустя несколько лет Габриэла поняла, что его манера поведения по отношению к ним была далека от честности.

– В общем, мы с твоим братом были своего рода друзьями. И если уж он доверил тебя мне, то, я думаю, он чувствовал, что мне можно было доверять. Даже если он доверял людям еще меньше, чем ты. И мне кажется, что только его восторженность своей находкой подтолкнула его к тому, чтобы забыть о своей обычной предусмотрительности и показать оттиск нескольким людям, которых ты сейчас подозреваешь в воровстве.

– Я доверяю тебе, – отчетливо произнесла Габриэла. – И мне нужна твоя помощь.

– Да что ты?

– Мое затянувшееся отсутствие в доме Харрингтонов может вызвать подозрение. Я здесь только потому, что Натаниэль самоуверенно запихнул меня в свой экипаж и приказал кучеру везти меня в свой дом. И думал, что я это сделаю.

– Глупый мужчина, – пробормотала Флоренс.

Габриэла проигнорировала эти слова.

– Мне необходимо обыскать дом. Каждый угол, каждую трещинку. – Она встала на ноги и принялась расхаживать. – Оттиск должен быть где-то здесь. Это единственное место, где он может находиться.

– Это не особенно большой дом, Габриэла, но мне кажется, что здесь есть множество тайников. Если даже оттиск здесь, его невозможно будет найти. Тем не менее я воспользуюсь помощью Мириам, и вместе мы что-нибудь сделаем. – Флоренс задумчиво смотрела на Габриэлу. – Но зачем, зачем ты сказала, что оттиск находится у тебя?

– Не знаю, – вздохнула Габриэла. – Мне нужно было чтобы они поверили тому, что эта печать действительно была у Энрико! И слова невольно слетели с моего языка.

– Это главная проблема в обмане, дорогая. Первая ложь бывает неловкой, трудной и часто несет за собой искреннее раскаяние. Вторая произносится намного легче, третья еще легче. И в конечном счете… – Флоренс встретила взгляд Габриэлы, – произносить ложь становится намного легче, чем правду.

Габриэла скрестила руки на груди в попытке скрыть свою неловкость. Флоренс права, ложь об оттиске печати была самой легкой и вылетела без чувства вины.

– Я постараюсь, чтобы это не повторилось.

Флоренс посмотрела на нее скептически:

– Я постараюсь, – решительно сказала Габриэла, действительно намереваясь постараться. – Я всегда была честным человеком, и только сейчас… в общем, честность кажется чем-то трудным.

– Так часто бывает, Габриэла. – Флоренс покачала головой. – Помни, что не всегда цель оправдывает средства.

– Могла бы и не повторять этого.

– Конечно, могла бы, но буду повторять, пока ты не поймешь, что это значит намного больше, чем просто отговорка или вышивка на подушке. – Флоренс тяжело вздохнула. – Ты зашла слишком далеко. Боюсь, твоему брату бы это не понравилось.

Габриэла смутилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что я сказала. Для твоего брата это было ценное приобретение, но не метод, используя который можно что-то приобрести.

– Не понимаю.

– А должна бы, – жестко произнесла Флоренс и вдруг резко сменила тему: – А теперь скажи, ты собираешься надеть свое новое платье на бал?

То же самое платье, которое она надевала на бал леди Реджины.

– Я не пойду на бал.

– Чушь, мистер Харрингтон прав. Тебе нечего стыдиться и нечего прятать. Моя дорогая, ты должна появиться на этом балу. И ты будешь в компании семьи Харрингтон, так что у тебя нет причин беспокоиться. А также тебе нужны будут другие дружеские тебе лица…

– Поэтому я хочу напомнить, – пресекла ее Габриэла, – что не буду рада видеть там Ксеркса… или Джона, как он называет сейчас себя в доме Харрингтонов. Я так понимаю, что это и был твой план, о котором ты однажды упомянула?

– Да нет, но он не был слишком лживым, как твой. Может быть, потому что у меня нет в них опыта. Но, как ты поняла, у меня есть природный дар их изобретать. – Флоренс строго глянула на Габриэлу. – Я лишь надеюсь, что тенденция врать не сформировалась у тебя в ранние годы, когда я воспитывала тебя.

– Мне кажется, это проявилось совсем недавно, – прошептала Габриэла. И у нее получалось не так хорошо, как она хотела бы. Нет, ложь и жульничество, которые нагромождались с каждым днем все выше и выше, скоро должны были исчезнуть, как и необходимость в них.

Правила Контрольного комитета были четко прописанными. Если однажды артефакт был презентован и неблагосклонно принят, то предъявитель имел шанс изменить мнение Контрольного комитета лишь до конца встречи следующего года. В прошлом году комитет решил, что претензии Энрико были неприемлемыми, что печать, которую он нашел, не являлась подлинником и подтверждением того, что он сможет найти остальные две. Лишь экстраординарные обстоятельства могли бы подтолкнуть комитет к рассмотрению новых доводов и изменению своей точки зрения после того, как рубеж времени пройден. И Габриэла знала о нескольких подобных случаях. Но комитет не любил признавать собственных ошибок и провала. Да, она была уверена и убеждена глубоко в сердце в том, что, если не представить комитету открытие печати в этом году, это не будет сделано никогда. И тогда она навсегда упустит шанс вернуть доброе имя брата.

– Как, думаешь, отнесется к твоему обману мистер Харрингтон, когда узнает о нем? – спросила Флоренс.

– Он поймет силу обстоятельств, которые побудили меня сказать это, – уверенно произнесла Габриэла, хотя внутренне совсем не была в этом уверена. А если он не поймет? Что, если ее поведение внушит ему отвращение?

Флоренс смотрела на нее с таким выражением лица, будто прекрасно понимала, о чем Габриэла думает. Это было… это всегда… нервировало.

По-прежнему Габриэла должна будет быть честна сама с собой, если не получается быть таковой с другими людьми. Несмотря на самоуверенность Натаниэля, она поняла, что он стал влиять на нее и вторгаться в ее жизнь. Значить многое в ее жизни. Она не собиралась рассказывать ему всю правду о себе или обо всех своих секретах. Чтобы он знал все… Она по привычке откинула эту мысль в сторону. Сейчас было не время останавливаться на том, что могло бы… что может… случиться.

– Как я говорила, тебе нужен кто-то на балу, и поэтому я тоже собираюсь на него поехать. Мистер Деннисон пригласил меня присоединиться к празднику мужа его сестры. Они проводят меня на бал, и я там его увижу.

Габриэла подняла бровь.

– Мне кажется, или приглашение пришло вместе с этими цветами? – Она указала на большой букет роз в вазе.

– Нет. Мистер Деннисон пришел с цветами вчера вечером. – Флоренс довольно улыбнулась.

– Да?

– Мы мило поговорили. – Мечтательное выражение мелькнуло на лице Флоренс. Габриэла вдруг поняла, что Флоренс очень привлекательна. Почему же она не замечала этого раньше? Флоренс тряхнула головой, будто отгоняя мысли об экстравагантном мистере Деннисоне. – Поэтому теперь я увижу тебя на балу.

– Думаю, что да. – Габриэла вздохнула и снова присела рядом с Флоренс. – Но ведь это общество, эти люди обращались с моим братом, как с…

– Как с человеком, который сделал бездоказательные выводы. – Голос Флоренс был удивительно тверд. – Как с человеком, который вскоре после этого вел себя как сумасшедший и порицал многих не заслуживающих этого людей.

– Он не был сумасшедшим, – быстро сказала Габриэла.

– Нет, дорогая, он всего лишь помешался на этой печати. – Флоренс в глубокой задумчивости посмотрела на нее. – Так же как и ты помешалась на этих поисках.

– Ты считаешь, что я помешалась? Это просто связано с необходимостью закончить начатое. – Габриэла спокойно вздохнула. – Мне кажется, что, когда один человек умирает, другой должен закончить его дела, а время все расставит на свои места.

Флоренс помотала головой.

– Жизнь настолько запутанная штука, что ни время, ни смерть не поставят все на свои места. Смерть не может помочь что-то осмыслить. Смерть неизбежна. А что касается жизни… – Флоренс улыбнулась. – Я полагаю, что неизвестность и переменчивость – это лучшее, что в ней есть. Никто никогда не знает, что может случиться.

– И это, без сомнения, самое худшее в ней, – мрачно произнесла Габриэла.

Флоренс засмеялась:

– Или все же лучшее. Обычно, когда человек уже и не надеется ни на что, приходят перемены.

– Ты говоришь о мистере Деннисоне?

– Я не знаю, Габриэла, – сказала Флоренс, и опять взгляд ее унесся далеко. – Но я на это надеюсь. – Она снова посмотрела на Габриэлу. – Но, моя дорогая девочка, что же тогда будет с тобой?

– Со мной? – Габриэла засмеялась. – Ты не должна беспокоиться обо мне. Со мной всегда останутся Ксеркс и Мириам.

Она не хотела обращать внимания на собственные слова, но это невозможно было делать постоянно. И она с изумлением подумала о том, что же действительно случится с ней после комитета. Со смертью Энрико все ее планы разрушились. И когда наконец найдется печать, Габриэла действительно не знала, какова будет цель ее дальнейшей жизни.

Хочет ли она провести оставшиеся дни в изучении старых книг в общественной библиотеке, накапливать знания, которые никогда не применит на практике? Будет ли она стареть в доме, в одиночестве, в окружении двух преданных слуг?

– Может быть, замужество, – произнесла Флоренс.

Габриэла улыбнулась:

– Не думаю, что я создана для семьи.

– Посмотрим. Во всяком случае, у тебя всегда буду я, – сказала Флоренс. – Только если твой мистер Харрингтон…

– Он не мой мистер Харрингтон, – строго сказала Габриэла. – И никогда им не будет.

Она вновь проигнорировала настойчивый внутренний голос, нашептывающий ей, что это не так.

Но… хотела ли она, чтобы Натаниэль им стал?

Глава 11

Они хотели получить от Габриэлы информацию!

Нат стиснул зубы и воздержался от желания свернуть шею каждому из членов своего семейства. О, они казались такими утонченными для всех, кто не знал их близко. Но если кто-то так или иначе входил в их круг, их замыслы и общее представление о семье становились более правдивыми, и этот «кто-то» начинал понимать природу их бессистемного допроса. А кто-то мог бы подумать, что у них заготовлен согласованный план атаки. Их прошлая попытка окончилась неудачей, но сегодня вечером так или иначе они выглядели более решительными. Натаниэль не придал значения мучающему его факту – он сам этим вечером нанял человека, чтобы тот побольше разузнал о Габриэле Монтини.

– И вы живете в Лондоне уже девять лет? – Стерлинг бесцеремонно и громко пил маленькими глотками вино.

Габриэла кивнула.

– Было решено, что Лондон будет лучшим местом для моих занятий. Даже несмотря на то, что он родился в Италии, Энрико предпочитал Лондон, в котором находились и Антикварный совет, и университеты, и музеи. – Она пожала плечами. – Лондон стал его домом.

– В Лондон стекаются все ценности, – сказал Куинт с кривой усмешкой. – Мы, англичане, вывозили сокровища из других стран на протяжении многих лет.

Стерлинг кинул на брата укоризненный взгляд:

– Прежде тебя это никогда не беспокоило.

– Это не беспокоит меня и сейчас. – Куинт поднял свой бокал. – Как факт, я должен выпить с радостью за высокомерие современных очагов цивилизации. И это не только Лондон. Это и Париж, и Берлин, и Вена. Хочу выпить и за те музеи, институты и частных коллекционеров, которые верят, что древние сокровища любой страны должны храниться в их руках, а не в странах, откуда эти вещи родом. А так как они готовы хорошо заплатить за обретение этих сокровищ, то, мой чувствительный брат, меня это абсолютно не волнует.

– Отложим эту дискуссию на другое время. – Строгий взгляд его матери скользил от Куинтона к Стерлингу и затем к Нату, без сомнения, вопрошая, почему он еще не присоединился к ним. – Я не желаю поднимать эту серьезную тему сегодня вечером.

Это были непрекращающиеся споры в доме Харрингтонов, как и многие другие. Они постоянно спорили, например, о древних языках, и, Бог им в помощь, о политике, и все эти темы не были им в новинку. Вопрос о том, должны ли сокровища древности быть сохранены иностранцами вдали от родины или сокровища наций должны оставаться на собственных землях, не прекращался в доме с тех пор, как Натаниэль себя помнил.

Под влиянием интеллектуальных научных статей и простых бесед в поезде семья переключалась на спор об этом так часто, как только могла. Все, кроме Реджины. Она считала все разговоры об этом чудовищно скучными и требовала, чтобы спор на эту тему был прекращен.

Мать Натаниэля повернулась к Габриэле:

– Это особенные дискуссии, сотрясающие наш дом поколениями.

– Философская сущность дебатов. – Реджина перевела свой взгляд на потолок. – Так они это называют.

Мать строго посмотрела на нее и продолжила:

– Мой последний муж, Чарлз, даже однажды сказал, что вопрос о британском владении египетскими мраморными статуями был темой возбужденных дебатов вокруг этого стола еще в его детстве.

– Можно сказать, что дискуссии эти начались с нашего прапрадедушки, который искал потерянное золото в Египте. – Нат нагнулся к Габриэле. – Как мы понимаем, это было простое приключение с похищением людей и кровожадными аборигенами и разными другими штуками в этом роде.

– Звучит захватывающе, – пробормотала она.

Нат был уверен, что Габриэла была раздражена больше его. Но она спокойно ела и слушала. Создавалось впечатление, что ее это совсем не волновало.

– Несмотря на это, – продолжил Куинт, вернувшись к теме обсуждения, – кто-то может подумать, что, если бы страны действительно были взволнованы потерей своих артефактов, они бы перекрыли границы для въезда иностранцев. Наняли бы специальных людей, которые бы не брали взяток и не делили бы их с политиками.

Мать поморщилась.

– Это проблема.

– Но это простейший путь, по которому работает большинство стран, – сказал Нат. – Необходимое зло, если хочешь.

Габриэла издала странный звук, который все приняли за кашель.

– Но, мама, это гарантия, – сказал Куинт. – Нат подталкивает меня к легальным формам работы, так же как и к правильной манере поведения.

– И я ему очень благодарна за это, – ответила она. – Мне становится легче от мысли, что он за тобой присматривает.

Нат скривился.

– Я вряд ли усмотрю за ним.

– Тогда следи за ним, – продолжила она. – Я знаю, Куинтон старше тебя и должен бы сам присматривать за тобой, но…

Куинт бросил на мать взгляд, полный раскаяния.

– …но его натура не подходит для того, чтобы быть ответственным за что-либо.

Куинтон засмеялся:

– Быть ответственным за что-либо?

Она строго посмотрела на своего среднего сына:

– Уверена, что со временем ты изменишься.

Реджина фыркнула.

Мать вздохнула.

– Я думала, что мои младшие сыновья станут учеными, как их отец.

– Как отец?! – улыбнулся Стерлинг. – Отец был не просто ученым-любителем, мама. И не было никого более счастливого, чем он, когда Куинтон, а затем и Натаниэль присоединились к нему и профессору Эшуорту в его путешествиях.

– Это были приключения, вы понимаете? Они мечтали путешествовать с детства, – сказала графиня, обращаясь к Габриэле. – Мне кажется, что моему мужу всегда больше нравились поездки, чем жизнь в Лондоне. Он был другим в молодости. Чарлз рос на рассказах о графе Уайлдвуде и его подвигах. – Она с любопытством глянула на Стерлинга. – Сегодня у графа мало шансов преследовать пиратов, драться с контрабандистами или рисковать жизнью за женщин.

– Вы правы, я немного занят, – сказал Стерлинг.

Графиня сосредоточилась на двух младших сыновьях.

– В лучшем случае это очень сомнительное предприятие, в которое вы вовлечены. И, я полагаю, часто опасное и временами весьма компрометирующее.

– Не поможет, мама, – сказал Нат.

– И конечно, это занятие имеет свои моменты, – Куинт повернулся к Габриэле, – которые ваш брат, без сомнения, прекрасно осознавал, мисс Монтини.

Нату захотелось пнуть брата, но, к сожалению, он не мог до него дотянуться. Меньше всего он хотел бы сейчас обсуждать Энрико Монтини.

– Что вы имеете в виду? – спросила Габриэла.

– Он понимал, что существует лишь тонкая граница между открытием и воровством. Быть археологом или вором. – Куинт пожал плечами. – Энрико Монтини, конечно, не останавливался ни перед чем, чтобы добиться желаемого. Он понимал, что обман, незаконные действия, пренебрежения моральными принципами и так далее часто необходимы для достижения окончательной цели.

– Также как и мы все прекрасно это осознаем, – быстро произнес Нат и предупреждающе посмотрел на брата. – Это то, что он имел в виду.

– Именно, – Куинт сделал маленький глоток вина, – именно это я имел в виду.

– Были ли какие-нибудь новости от вашего брата, Габриэла? – Графиня повернулась к Габриэле, благодарной за смену темы обсуждения. – Того самого, что Натаниэль встречал в Египте. Как его зовут?

– Антонио, – ответила Габриэла.

– А… – кивнула графиня. – Его зовут, как вашего отца.

– И да, и нет. Я давно о нем ничего не слышала. Да он никогда и не отличался общительностью.

– Возможно, завтра мы поговорим о вашей матери, – улыбнулась графиня, – и о ее семье.

– Леди Уайлдвуд, я хочу сказать, что рада бы узнать побольше о своей матери, но не о ее семье, которая не заботилась о ней и не заботится о ее дочери. Кроме того, я полагаю, что мы будем довольно сильно заняты несколько последующих дней. – Тон Габриэлы был вежлив, однако Нат почувствовал, что она старается уклониться от разговора. – Нужно подготовиться к предстоящему балу.

– Я уже думала о нем. – Леди Уайлдвуд посмотрела на младших сыновей. – Так как вы оба в Лондоне в этом году, я могу надеяться, что мы всей семьей отправимся на этот бал.

– Я и не думал пропустить его, – сдавленно проговорил Куинт.

– Да ладно тебе, Куинт, это довольно захватывающе, – произнес Стерлинг и скривился. – Только представь, больше шестисот человек обсуждают новые раскопки или обнаруженные саркофаги. Очень весело.

– Это обязанность, Стерлинг, как ты прекрасно понимаешь. Наш долг появиться там, – решительно сказала леди Уайлдвуд и обратилась к Габриэле: – Мой старший сын не очень любит подобные балы.

Стерлинг состроил гримасу.

– И если присутствует на них, то совсем недолго.

– В этом году мы останемся до конца! – воскликнула Реджина. Стерлинг кинул на нее раздраженный взгляд. – Это же бал! Грандиозный бал, и я очень его жду.

– А мне всегда нравились балы, организованные Антикварным советом, – сказала с улыбкой Габриэла. – Мой брат и мисс Генри ходили туда каждый год. Я тоже не пропустила ни одного с того времени, как мне позволено было их посещать.

– Правда? А почему я никогда вас там не замечала? – удивилась леди Уайлдвуд.

Габриэла засмеялась:

– О, леди Уайлдвуд! На балу огромное количество людей, и если вы никогда не оставались там до конца, то неудивительно, что наши дороги никогда не пересекались.

– Каждый год, хм… Представляю себе. И каждый раз под моим носом… – Графиня задумчиво изучала Габриэлу. – Мы отложим наш разговор о вашей матери на другое время, договорились? Еще несколько дней ничего не решат.

Габриэла улыбнулась:

– Буду ждать с нетерпением.

Остатки ужина на столе уже не привлекали, и ощущение, посетившее Ната вначале, что его семья пытается выпытать из Габриэлы информацию, бесследно ушло. Ужин прошел без инцидентов, без разоблачений и без особых споров. Женщины удалились в соседнюю со столовой комнату, а мужчины проследовали на балкон выкурить по сигаре.

Как только Нат с Куинтом остались наедине, тут же последовал вопрос:

– И что, скажи, пожалуйста, ты о себе возомнил?

– Ничего я не возомнил. – Куинт достал сигару со стола. – О чем ты вообще говоришь?

– Я говорю о твоих комментариях по поводу Энрико Монтини.

– А почему я не должен говорить о Монтини?

– Потому что я не думаю, что мисс Монтини знает о том, каким типом он был.

Стерлинг выбрал себе сигару.

– А каким он был?

– Монтини был… – Нат старался с осторожностью подбирать слова. – Он менее всего известен своей хорошей репутацией.

– Он был холодным, бесчувственным, – сказал Куинт, зажигая сигару, – жестоким, особенно когда дело доходило до вещей, которыми он желал обладать. Моя репутация была однажды… – Нат фыркнул, – была однажды подвергнута сомнению, но никто и никогда не предполагал, что я могу использовать любое средство для получения того, что хочу.