Текст книги "Скандальная страсть"

Автор книги: Виктория Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Она не… – начал Эдуард, но Генри снова ткнул его локтем:

– Перестань.

– Пойдемте, – приказала Корделия. Мальчики сгрудились вокруг нее. – Вам было велено идти домой, – сказала Корделия, когда они отошли на приличное расстояние и Уоррен уже не мог их слышать.

– Он назвал вас мисс Палмер. – Эдуард посмотрел на нее.

– Он думает, что вы Сара, так, да? – Генри смотрел на нее с гораздо большей проницательностью, чем положено ребенку.

– Ты ослышался, – быстро сказала Корделия.

– Ничего подобного, – присоединился Томас. – Это ясно как день. Мисс Палмер…

– Довольно, – отрезала она. – Немедленно идем домой. И если кто-то из вас хоть на соломинку шагнет в сторону, расскажу вашим матерям все об этом небольшом приключении.

– Нет, не расскажете, – уверенно возразил Генри. – Иначе мы все расскажем вашей матери.

– А нам этого не хотелось бы, – горестно покачал головой Филипп.

– Но у нас не останется другого выхода, – поддержал его Эдуард.

– Чего вы хотите? – Остановившись, Корделия пристально посмотрела на мальчиков.

Они обменялись взглядами. Генри ответил:

– Целый фунт, каждому из нас.

– Плюс четыре шиллинга, – добавил Филипп. Боже правый, да они настоящие пираты!

– Ах вы, хитрые маленькие хищники!

– Он идет, – сообщил Томас. – Решайте поскорее.

– Как будто у меня есть выбор. Но я не заплачу вам до завтрашнего утра. А теперь я хочу, чтобы вы шли на десять шагов впереди нас и направлялись прямо домой. И если хоть один из вас исчезнет из поля моего зрения на долю секунды, наше соглашение отменяется. Я сама разберусь со своей матерью, а вам предоставлю разбираться с вашими родителями.

Они кивнули и зашагали к дому за секунду до того, как к ней подошел Уоррен.

– Чем кончилось дело? – спросила Корделия, глядя вверх на него.

– Я дал ему пару монет, и он согласился, что ошибся. – Уоррен взял ее под руку, и они отправились вслед за мальчиками. – Да, с такой компанией не соскучишься.

– Разбойники, вот они кто, – процедила Корделия сквозь зубы. – Пираты.

– О, – рассмеялся Уоррен, – они вовсе не такие скверные, просто озорные, вот и все.

– Это далеко не все. – Она тяжело вздохнула. – Вы очень добры.

Уоррен улыбнулся.

– Вы всегда так добры к детям?

– И еще к маленьким собакам.

Корделия против собственной воли засмеялась.

– Мистер Льюис, – начала она и, помолчав, поправила себя: – Уоррен.

– Да?

– Я безмерно благодарна за помощь. Теперь я перед вами в неоплатном долгу.

– Мне нравится, что вы у меня в долгу. – Он усмехнулся, но потом заговорил серьезно: – Но мне кажется, что во всем этом исключительно моя вина.

– Как вы можете считать себя виноватым? Мне просто не надо было брать их с собой. – Корделия с облегчением вздохнула, когда увидела, как мальчики, подойдя к садовой калитке, входят в нее.

– Мне следовало встретить вас у дома и самому проводить. Или… – он сделал паузу, – я должен был, как подобает, зайти за вами.

– В этом нет необходимости. Что сделано, то сделано, – быстро возразила Корделия, стремясь перевести разговор на другую тему. Они уже подошли к калитке. – Еще раз спасибо, мистер Уоррен. Не знаю, что бы я делала…

– Мисс Палмер. Сара. – Взяв ее под подбородок косточками пальцев, он приподнял ей голову и наклонился. – Я должен вам кое в чем признаться.

– В признании нет никакой необходимости, – произнесла она слабым голосом, чувствуя, как у нее в груди громко стучит сердце.

– О нет, есть. – Он потерся губами о ее губы. – Мне очень хотелось бы нанести вам визит, как подобает.

– Хотелось бы? – Она с трудом перевела дыхание.

– Хотелось бы. – Он ласково касался губами ее губ. – Когда я вернусь из Лондона…

– Мы тоже собираемся в Лондон, – не подумав, выпалила она. Ей тут же захотелось взять свои слова обратно.

– Вы? – Он слегка выпрямился. – Мне казалось, вы говорили, что останетесь в Брайтоне еще на месяц.

– Да, но я… забыла. – Забыла что? – Леди Корделии необходимо встретиться с издателем, заинтересовавшимся ее книгой.

Да, вот так.

– Понимаю. – Он усмехнулся и опустил руку. – Тогда я увижу вас в Лондоне.

– Возможно. – В ее голосе чувствовалась скрываемая досада, затем Корделия повернулась и взялась за ручку калитки.

– Мисс Палмер, – тихо произнес Уоррен позади нее, и рука Корделии замерла на дверной ручке, – никакое «возможно» здесь неуместно.

Даже не успев еще повернуться к Уоррену, она почувствовала, что совершает роковую ошибку. Но у Корделии всегда возникали трудности, когда нужно было не поддаваться искушению.

– Мистер Льюис.

– Мисс Палмер?

Но прежде чем к ней вернулся здравый смысл, Корделия обвила руками его шею и притянула его губы к своим губам. Уоррен поцеловал ее со сдерживаемой страстью, которая дала волю ее собственной. Его поцелуй стал настойчивее, он открыл ей рот и отведал все манящее, опасное, возбуждающее и запретное. А она с ослепляющей ясностью поняла, что могла бы вечно оставаться в объятиях этого мужчины, чего бы ей это ни стоило и не взирая ни на какие последствия.

Но Уоррен все-таки отстранился.

– Я увижу вас в Лондоне.

– Да, конечно, – едва слышно согласилась Корделия. А что еще она могла сказать? Она самым бесстыдным образом откровенно целовала его, в ответ получила такой же дерзкий поцелуй. Никогда прежде ни один поцелуй не вызывал у нее такого ощущения: ноги становятся слабыми и отказываются держать тело.

– Тогда до свидания, Сара. – Сделав шаг назад, он открыл для нее калитку.

– До свидания. – Вздохнув, она вошла в сад. Когда Уоррен закрыл за ней калитку, Корделия прислонилась к ней, стараясь восстановить дыхание.

Боже правый, что она натворила? Что ее дернуло сказать, что тоже едет в Лондон? Практически предложила ему нанести ей визит. Этим вечером она твердо решила порвать с ним; а вместо этого увязла еще глубже. Корделия коснулась пальцами губ, на которых еще чувствовалось тепло его поцелуя. Что делает с ней этот человек? Нет, это лишь поцелуй, не более того, и это вовсе не начало чего-то замечательного. Нет, она не может этого допустить, но Корделия совершенно не представляла себе, как из всего этого выпутаться, и почему у нее нет абсолютно никакой уверенности, что ей этого хочется.

Глава 7

Если кому-то не повезло в юности в совершенстве выучить иностранный язык, разумно приобрести по крайней мере поверхностные знания языка той страны, в которую вы намерены отправиться с визитом, чтобы вас не упрекали в отсутствии культуры и воспитанности.

Спутник путешествующей английской леди

Дорогая леди Корделия!

Как бы высоко я ни оценил Ваш рассказ об истории Брайтона, должен признаться, его история меня мало интересует. То, что существовало давным-давно и исчезло, не имеет, как мне кажется, никакого отношения к тому, что происходит здесь и сейчас. Прибыв в Англию, я не перестаю задумываться, не тормозится ли движение вперед, то есть прогресс, присутствием вокруг нас всего того, что ушло навсегда: Ваша страна барахтается в прошлом, моя смотрит вперед, ее народ обращен лицом к будущему…

На самом деле Дэниелу следовало отдать должное своему другу. Когда Уоррен впервые приехал в Лондон и молодые люди поселились вместе, привычка Уоррена к ежедневным утренним прогулкам казалась пустой тратой времени. Постепенно Дэниел обнаружил, что прогулки на свежем утреннем воздухе доставляют ему огромное удовольствие, и он подозревал, что даже вернувшись домой, не сможет отказаться от них. Конечно, прогулки – особенно в Брайтоне – полезны для физического здоровья, но Дэниел пришел к выводу: они благотворно воздействуют на мозг, помогая ясно мыслить. А сейчас ему нужна ясная голова, чтобы все хорошенько обдумать. Накануне вечером он, очевидно, вообще ни о чем не думал.

Что на него нашло? Как он мог просить у нее разрешения нанести визит? Слова, казалось, сами слетели у него с языка без всякого контроля. Дэниел не мог припомнить, чтобы прежде с ним случалось что-нибудь подобное. Правда, прежде он не встречал никого похожего на Сару Палмер. Если говорить честно, трудно объяснить, чем она отличается от других женщин, с которыми он ранее знакомился и которых целовал. Она хорошенькая, несомненно, ее зеленые глаза очаровательны, но он и раньше встречал красивых зеленоглазых женщин. Быть может, его притягивал характер Сары, ее стремление к независимости. Или это что-то иное, чего он не мог выразить словами, но ощущал.

С точки зрения здравого смысла думать о Саре вообще глупо. Он и разговаривал-то с ней всего несколько раз, но теперь эта женщина занимала все его мысли, и это чрезвычайно раздражало Дэниела и полностью сбивало с толку. Он нанесет ей визит в Лондоне, но лишь с единственной целью – признаться, что обманывал ее. Конечно же, Дэниел не мог ничего обещать этой женщине, когда его ожидала женитьба на другой. Правда, нельзя сказать, что он собирался давать кому-либо обещания.

Дэниел глубоко вдохнул свежий воздух, не понимая, почему не чувствует себя лучше от найденного нового решения и ощущает внутри тяжесть. Сара, безусловно, возненавидит его, когда узнает правду, и Дэниел не мог ее за это винить. А что, если он женится на леди Корделии? Сара скорее член семьи, чем наемный работник. Им придется встречаться, когда он со своей женой будет приезжать в Англию. Нет, лучше положить всему конец сейчас, пока он никому не причинил страдания и не затронуты ничьи сердца, если они еще не затронуты.

Для людей, предпочитающих одиночество скоплению народа, самое подходящее время для прогулки по променаду Брайтона – когда единственными живыми существами, кроме чаек, были рыбаки, сидевшие на набережной.

– Мистер Льюис, – послышался знакомый голос. Дэниел увидел решительно направляющуюся к нему Сару, одетую в ярко-желтое платье, державшую такого же цвета зонтик и очень походившую на яркий летний день.

Дэниел остановился, удивившись, как у него одновременно подпрыгнуло и оборвалось сердце.

– Доброе утро, мисс Палмер. – Он приподнял шляпу. – Что заставило вас выйти из дома так рано?

– Вы, мистер Льюис, – решительно ответила Корделия. – Могу я присоединиться к вам?

– Да, разумеется. – Он предложил ей руку, и они пошли по дорожке. – Но я должен признаться, мисс Палмер, вы поставили меня в неудобное положение.

– Вот как? – Она усмехнулась. – Это замечательно.

– Как вы узнали, где меня можно найти?

– Я подозревала, что человек, каждое утро совершающий прогулки, не откажется от этого даже в Брайтоне. – Она посмотрела на выходящие в море лодки. – Сейчас самое восхитительное время, тихое и спокойное и в то же время полное света и обещаний. Даже крики чаек кажутся не такими назойливыми. Вы так не думаете?

– Да, конечно, но откуда вы узнали о моих утренних прогулках?

– Наверное, вы как-то упомянули об этом мимоходом.

– Да, наверное, – согласился Дэниел, хотя очень засомневался в этом, поскольку только недавно приобрел такую привычку. Впрочем, это не имело значения. – Это объясняет мое присутствие здесь, но не ваше.

– Хочу еще раз поблагодарить вас за вчерашний вечер. Я чудесно провела время.

– Я тоже, хотя времени было чрезвычайно мало.

– Я хотела бы поговорить о вашей просьбе нанести мне визит. Боюсь, мистер Льюис, это было бы неразумно.

– Да? – Нельзя сказать, что он и сам этого до сих пор не понимал, но его причины, очевидно, в корне отличались от ее.

– Думаю, для вас чрезвычайно нежелательно наносить мне своего рода официальный визит.

– Почему? – спросил он, не успев себя остановить. Если бы он был хотя бы вполовину таким умным, каким себя считал, то держал бы язык за зубами.

– Мое положение в доме не совсем обычно, и эта наша… наша дружба только все усложняет, – ответила Корделия, тщательно подбирая слова. – Будущее леди Корделии не определено окончательно. Думаю, лучше воздержаться от общения друг с другом.

– Не понимаю.

– Я и не ожидала, что вы поймете. – Она снова взглянула вверх на него. – Однако надеюсь, вы пойдете навстречу моим желаниям без лишних вопросов.

– Это несправедливо, мисс Палмер.

– Да, это несправедливо, совсем несправедливо. Но в жизни редко встречается справедливость.

– А что, если я все-таки не пойду навстречу вашим желаниям без лишних вопросов? Что, если я предпочту вообще не обращать внимания на ваши желания? – спросил Дэниел, не подумав. Что он несет? Она предлагала ему именно то, что он сам считал необходимым. Но это было совсем не то, чего ему хотелось, и он не мог этого принять.

– Тогда вы не такой благородный человек, каким я вас считала.

– Вы совсем меня не знаете. Я, возможно, самый бесчестный человек из всех, кого вы встречали.

– Сомневаюсь, – покачала головой Корделия. – Я видела, как вы защитили маленьких детей. Все очень запутано.

Он стиснул ей руку.

– Мне казалось, мы стали друзьями.

– Да. Друзьями. Это просто… – Она замолчала. – Как я сказала, все очень запутано. И с каждой минутой становится все запутаннее.

О, если бы она имела хотя бы малейшее представление о том, как все запутано на самом деле! Однако она права.

– Сара, я не целую каждую молодую женщину, которая попадается мне на пути.

– Приятно это слышать, – улыбнулась Корделия. – И вы тоже должны знать: не в моих привычках целовать каждого красивого пирата, встречающегося мне на пути.

– Тогда у нас много общего, – рассмеялся Дэниел.

– Нет, Уоррен. Нет, мистер Льюис. – Она остановилась, сделала шаг назад и смело встретила его взгляд. – У нас нет ничего общего, за исключением… влечения, с которым я не могу бороться.

– А вам нужно с ним бороться?

– Да, нужно. – Она вертела зонтик и смотрела на воду. – Вы должны понять – у меня обязательства перед… леди Корделией и ее семьей, которые не допускают ничего подобного – во всяком случае, в настоящее время. – Она перевела взгляд на Дэниела. – До этого момента я ими пренебрегала, но больше не могу этого делать.

– Понимаю.

– Понимаете?

– Не совсем.

– То, что происходит между нами, не имеет никакой перспективы.

В ее взгляде Дэниел увидел сожаление и понял, что ей так же не хочется прекращать встречаться с ним, как и ему с ней. Но она права, впереди у них ничего нет. И все же…

– Быть может, если мы изменим правила…

– Что? – Она в замешательстве наморщила лоб.

– Мне сейчас кое-что пришло в голову. Впрочем, в данный момент это не имеет никакого значения. – Он помолчал. – Значит, это «прощай»?

– К сожалению, так необходимо.

Дэниел вдруг осознал, что решение не видеться больше с Сарой совершенно правильное, но он не хочет от нее отказываться – во всяком случае, сейчас.

– Вы просили меня пойти навстречу вашим желаниям, а сделаете ли вы то же самое для меня?

– Не думаю, что это разумно, – медленно покачала она головой.

– По-моему, время для разумных поступков прошло.

– Пусть так, но…

– Разве вчера вечером вы не сказали, что находитесь у меня в неоплатном долгу?

– Да. И что? – настороженно спросила Корделия.

– Я соглашусь не наносить вам официального визита и не выходить за строгие рамки дружбы, но вы позволите снова увидеться с вами на правах друга.

– Друга?

– Вы же сами сказали: мы стали друзьями. Разве не так?

– Конечно, это так, но…

– Разве есть что-то плохое в том, чтобы продолжать невинную дружбу?

– А это действительно невинная дружба? – Она пристально взглянула на него.

– Да, – уверенно ответил он. – Или может быть такой.

– Сомневаюсь, что верю вам, и сомневаюсь, что вы сами этому верите. Это опасная идея, мистер Льюис, и она не приведет ни к чему хорошему. Однако полагаю, если мысль о дружбе все время держать в голове… – Некоторое время она пристально смотрела на него, потом покорно вздохнула. – Мне всегда нравилась Египетская галерея в Британском музее. Честно говоря, я хожу туда регулярно и намерена посетить ее в ближайший четверг.

– Через три дня?

– Да, это будет четверг. Обычно я прихожу туда рано, чтобы избежать скопления народа.

– Избежать скопления народа – разумная мысль.

– И если вдруг случится так, что я повстречаю друга… – Корделия пожала плечами. – С такого рода вещами ничего не поделаешь.

– Да, ничего.

– Однако, – строго продолжила она, – ожидаю, что друг поведет себя прилично.

– Абсолютно, – кивнул он.

– Надеюсь, не повторится ничего неподобающего.

– Никаких объятий за статуей египетского бога, хотите вы сказать?

– Это именно то, что я хотела сказать.

– И ему не следует прижиматься интимно губами к вашим губам, пока ваше и его дыхание не смешаются?

– Безусловно, нет.

– И не целовать вас, пока вы не потеряете силы, стоя рядом с ним, и не усомнитесь, что сможете когда-нибудь снова стоять самостоятельно, – он заглянул в ее зеленые глаза, – а он не почувствует то же самое?

– Да. – Корделия с трудом сглотнула. – Чтобы ничего подобного не было.

– Отлично. Если мне случится быть вблизи Британского музея в эту среду…

– В четверг.

– Да, конечно. И если мне случится заглянуть в Египетскую галерею в четверг и там случайно встретиться с другом, я устою против всех желаний, за исключением интеллектуальной беседы о давно вымерших цивилизациях.

– Я в этом сомневаюсь, – нахмурившись, тихо сказала она и снова взглянула на Дэниела. – Вы самый несносный человек из всех, кого я встречала.

– И самый настойчивый.

– Что само по себе несносно, – резко парировала она, – и к тому же сбивает с толку. – Она вздохнула. – Всего хорошего, мистер Льюис. – С этими словами она ушла.

– Всего хорошего, мисс Палмер, – сказал вслед Дэниел. Он провожал ее взглядом, пока она не пересекла улицу и не вошла в дом. Потом его улыбка пропала. Что с ним случилось? Когда он превратился в такого идиота? Она дала ему великолепную возможность благородно прекратить общение без необходимости открыть всю правду, а он не воспользовался своим шансом, отбросил его в сторону, не задумавшись ни на минуту.

Мисс Сара Палмер с волшебными зелеными глазами просто наложила на него своего рода проклятие, околдовала его. Он был прав, сказав Норкрофту, что считает пресловутую тонтину проклятой, – и вот доказательство. Дэниел считал, что будет последним из участников. В его рассудительности не было сомнения, а что теперь? Он чертовски близок к тому, чтобы жениться на одной женщине, когда другая опасно близко подвела его мысли к таким понятиям, как «постоянство» и «навсегда». Сара Палмер принадлежала не к тому типу женщин, с которыми развлекаются; на них женятся – и независимо от того, есть желание жениться или нет.

– Сегодня я возвращаюсь в Лондон, – небрежно объявила Корделия и окинула взглядом завтракающих за столом, ожидая неизбежной реакции. – Издатель заинтересован в моей книге, хочу с ним встретиться. Конечно, меня будет сопровождать Сара.

Сара улыбнулась, но попридержала язык – в конце концов, это не ее битва.

– Не думаю, что это разумно, – с любезной улыбкой отозвалась мать, передавая Амелии блюдо с тостами.

Корделия ожидала чего-то подобного и заранее приготовила возражения. Во-первых, ей двадцать пять лет. Она далеко не ребенок и, несмотря на ее положение самой младшей в семье, с ней следует обращаться как со взрослой. Конечно, разговор на эту тему надо было заводить гораздо раньше. Но она взрослая, и нет причин помешать ей вернуться в Лондон, если она того хочет. Во-вторых, она много путешествовала с тетей Лавинией и Сарой, и в этих путешествиях проявила себя вполне самостоятельной и независимой. Едва ли двухчасовая поездка поездом в Лондон – что-то значительное. И в-третьих… Корделии не приходила на ум третья причина, но она не сомневалась, что придет, когда понадобится.

– Почему… – начала Корделия.

– Почему всегда «нет», мама? – мягко спросила Амелия. – Ей двадцать пять, и она не ребенок.

– Если она желает вернуться в Лондон, следует ей это позволить, – добавила Эдвина. – И она будет там совсем не одна. С ней поедет Сара, к тому же в лондонском доме полно слуг.

Корделия, ее мать и Сара в удивлении уставились на двух других женщин. Корделия не могла припомнить, чтобы кто-то из ее сестер когда-нибудь в чем-нибудь становился на ее сторону. И что еще удивительнее, они как раз привели причины номер один и три – хотя причина номер три еще не приходила Корделии в голову, – а это чрезвычайно важно, Корделия никогда не думала, что они хотя бы в чем-то ее понимают.

Отец читал газету, совершенно не обращая внимания на разговор – у него вошло в привычку так относиться к вопросам, обсуждаемым среди женской половины семьи.

– Тем не менее считаю крайне неприличным для молодой незамужней женщины оставаться в Лондоне одной, без семьи, – уверенно заявила мать. – Что подумают люди?

– Полагаю, они не подумают ничего более плохого, чем уже думают, – ответила Эдвина. – Корделия всегда шла собственной дорогой. Все эти путешествия и статьи… Она давно более независима, чем любая из нас в семье.

– И посмотри, куда это ее привело, – фыркнула мать. – К этому времени ей следовало бы быть замужем, иметь собственных детей.

– Но она, похоже, вполне удовлетворена своей жизнью. – Амелия посмотрела на свою младшую сестру: – Ты удовлетворена?

– На самом деле я никогда не задумывалась над вопросом собственной удовлетворенности. – Корделия на минуту задумалась. – Пожалуй, я удовлетворена своей жизнью. Конечно, мне хотелось бы выйти замуж, но и продолжить путешествия. Однако не уверена, что замужество и путешествия можно совместить.

– Принести жертву, Корделия. Это нелегко, но необходимо чем-то пожертвовать, – официальным тоном провозгласила мать. – В этой жизни нельзя иметь все, что пожелаешь.

– А почему нет? – спросила Амелия.

– По-моему, это несправедливо, – добавила Эдвина.

– Несправедливо? – возмутилась мать.

– Несправедливо, – кивнула Амелия.

– В жизни все не слишком справедливо. «Справедливость» – красивое слово, но не имеющее никакого отношения к реальной жизни. – Мать поднялась с видом, которому бы позавидовала сама королева, и окинула взглядом дочерей. – Корделия не вернется в Лондон. Она выйдет замуж за мистера Синклера. А до того времени, когда она больше не будет находиться под отцовской крышей, она станет выполнять в точности то, что ей говорят. – Мать по-королевски кивнула и снова села.

– Сдается мне, этот корабль давно отплыл, – тихо заметила Эдвина.

– Что? – резко оборвала ее мать.

– Мама, – умиротворяющим тоном начала Амелия, – Корделия всегда делала то, что ей нравилось.

– Нет, неправда. – Корделия нахмурилась.

– Дорогая моя, – снисходительно улыбнулась ей Амелия, – мы наблюдаем это уже много лет. Ты никогда не восставала открыто, но всегда поступала, как тебе хотелось.

– Мы считаем, что ты ужасно избалована. – Улыбка Эдвины смягчила ее слова. – Иногда мы страшно завидовали тебе.

– Завидовали? – Корделия с изумлением смотрела на сестер. – Мне?

– Конечно, – подтвердила Амелия. – Ты побывала в самых замечательных местах на земле. Мы, вероятно, никогда их не увидим. Вряд ли можно развернуть женский журнал и не увидеть там твои публикации. Жизнь, похожая на приключение, в то время как наши… в общем, не такие. Мы любим своих мужей и детей, тогда как ты больше, чем кто-либо другой, следуешь своим… не знаю, как сказать… желаниям, что ли, порыву души, если хочешь.

– Мне очень хотелось учиться живописи в Париже, – тихо призналась Корделии Эдвина.

– Би не один раз говорила, как ей хотелось заниматься раскопками древностей в Греции, а я, – Амелия горестно вздохнула, – я мечтала научиться обращаться с камерой и фотографировать.

Мать с ужасом во все глаза смотрела на своих детей, а Сара безуспешно старалась спрятать улыбку.

– Никогда не догадывалась, – прошептала Корделия.

– Конечно, не догадывалась. – Амелия, потянувшись через стол, похлопала Корделию по руке. – Моя дорогая сестричка, нас разделяет целых одиннадцать лет. Мы с Уинни и Би незначительно различаемся по возрасту, и поэтому как сестры мы очень близки. Мне жаль, что никогда не принимали тебя в свой особый круг, но это не означает, что мы не волновались о тебе и не гордились тобой. Потом появилась Сара, успешно компенсировавшая наше отсутствие в твоей жизни.

– Теперь уже поздно что-то делать, чтобы продемонстрировать наши чувства. – Эдвина прямо встретила взгляд матери. – Мы обсуждали все это с Беатрис и пришли к выводу: нельзя заставлять Корделию выходить замуж за мистера Синклера. В конечном счете, это ведь ее жизнь.

– Что? – Мать нахмурилась, а отец зашелестел газетой.

– Мы считаем это неправильным. – Амелия набрала в легкие воздуха. – Вы продаете ее, словно она какое-то лишнее животное на ферме.

Сара подавила смешок.

– Приятно услышать такое о себе, – пробурчала Корделия.

– И продаете американцу, мама. Американцу. – Амелия покачала головой, как будто слово «американец» – синоним слов «дикарь», «злодей» или «людоед». – Как вы можете?

– Очень просто, – раздраженно ответила мать. – Девочке нужно выйти замуж, и это ее шанс. Вы сами сказали, до сих пор она делала все, что ей хотелось. Пришло время вспомнить об ответственности перед семьей. Всего пять минут назад здесь, за этим самым столом, она призналась, что на самом деле хочет выйти замуж.

– Но, несомненно, за мужчину, которого сама выберет, – усмехнулась Эдвина. – Точно так же, как мы.

– Но ведь до сих пор она этого не сделала, не так ли? То есть не выбрала мужчину. Корделия не сумела сама найти себе мужа, а она приближается к тому возрасту, когда ее шансы катастрофически уменьшаются. – Мать предупреждающе покачала головой. – Мужчины могут простить женщине ум и образование, если она хорошенькая. В данный момент Корделия именно такая, но она становится старше, а старость и ум не слишком привлекательная комбинация.

– Но за американца, мама, – повторила Амелия.

– За богатого американца, не забывайте об этом, – проворчала мать. – Твоей сестре делают не какое-то дешевое предложение, и какова бы ни была национальность жениха, Корделия не может выйти замуж за бедняка.

Перед глазами Корделии возник образ Уоррена. Мистер Льюис не бедный – хотя мать, несомненно, сочла бы его таким, – и у него блестящая перспектива. Но одно дело – выйти замуж за богатого американца, и совсем другое – выйти замуж за американца, который должен работать, чтобы обеспечить свое существование. Однако Уоррену совсем не место в ее мыслях.

– Конечно, бедняк ей не подходит, – пробормотала Эдвина. – Впрочем, как и любой из нас. – Она взглянула на старшую сестру и кивнула.

– Мама, – Амелия с осторожностью подбирала слова, – мы – Уинни, Би и я – довольны своим финансовым положением…

– Вы вышли замуж с умом, – вставила мать.

– Мы все три поговорили со своими мужьями и пришли к соглашению. – Амелия расправила плечи и смело посмотрела матери в глаза. – Мы обеспечим любое финансирование для спасения папиного бизнеса, тогда отпадет необходимость в браке Корделии с американцем.

Несколько минут никто не произносил ни слова. Мать выглядела ошеломленной, Сара – лишь слегка удивленной, а Корделия поразилась не столько щедростью предложения, сколько тем, что ее сестры внесли его ради ее спасения. Ей никогда и в голову не приходило, что они могут так ее любить.

– С вашей стороны это поистине благородно. – Отец опустил газету. – Прошу передать мою благодарность вашим мужьям. – Он задумчиво складывал газету. – Конечно, вливание капитала поможет в данный момент, но все равно не решит всех моих проблем. Самое надежное средство – соглашение со старшим мистером Синклером. – Он обвел взглядом кружок женщин. – Поймите, что Корделию никто не принуждает выходить замуж. Ни в коем случае. – Он встретился взглядом с самой младшей дочерью. – Окончательное решение, безусловно, за ней. Как вы все справедливо говорите, это ее жизнь. Думаю, она примет наилучшее решение для ее будущего и для будущего всех заинтересованных лиц.

Корделия грустно улыбнулась. Какая реальная возможность есть у нее? Она уже верила, что сумеет избежать этого замужества, она просто принимала желаемое за действительное, вспоминая темные глаза пирата.

– Я тоже собираюсь завтра поехать поездом в Лондон по делам, – продолжал отец. – Если Корделия может подождать до завтра, мне будет приятно составить компанию ей и Саре. Через день я вернусь в Брайтон.

– Ты оставишь их одних в доме? – возмутилась мать. – Что подумает… – она выразительно посмотрела на мужа, – что подумает мистер Синклер?

– Сомневаюсь, что мистер Синклер будет вообще что-либо думать на сей счет, – уверенно заявил отец.

– Разумеется, он же американец, – уточнила Амелия.

– Кроме того, вряд ли можно сказать, что они будут одни в доме, там полно слуг. – Лорд Маршам сделал глубокий вдох. – Моя сестра сейчас в Лондоне, если вы так хотите, я навещу Лавинию и попрошу пожить в нашем доме.

Мать сжала губы и промолчала, но Корделия не сомневалась, что позже мать скажет мужу пару «ласковых» слов.

Семья закончила завтрак в тишине. Корделия подозревала, что у всех остальных за столом, как и у нее самой, есть о чем поразмыслить. Несомненно, надо открыть Уоррену всю правду, сказать, что всему, что начиналось между ними, пришел конец. При этой мысли странная боль кольнула ее в сердце. Какая глупость! Между ними не было ничего, кроме нескольких бесед и одного ничего не значащего поцелуя. Правда, это не совсем верное определение. При одном воспоминании о губах Уоррена, касающихся ее губ, внутри Корделии разливался жар. И все же, хочет она того или нет, это приключение следует закончить. Самое главное, ей вообще не следовало его начинать. С самого начала это была глупая затея, которая ничем хорошим не закончится. Ее поведение легкомысленно и безответственно.

Хотя Корделия хотела, чтобы родители обращались с ней как со взрослой, она сама прекрасно понимала – ее поведение не всегда соответствовало поведению взрослого человека. Ее сестры правы: она избалованная, всегда получала, что хотела, не прилагая особых усилий, чтобы постоять за себя. Сегодня сестры сделали это за нее.

Настало время Корделии Виктории Уильямс Баннистер стать взрослой. Пришло время понять: взрослая жизнь приносит с собой определенную ответственность. Пришло время принять эту ответственность на себя.

Вероятно, пришло время встретиться с мистером Синклером.