Текст книги "Поросячий язык (СИ)"

Автор книги: Виктор Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   Игорь задумался. С точки зрения формальной логики дочка была права. Насколько он помнил их пререкания, то он лично запретил ей ругаться именно дома.... Про общественные места и улицу разговоров не было. Хотя это совсем не значило, что он мечтал о том, чтобы его пятилетка материлась на каждом углу.

   – Давай так. Я, конечно, не знаю, пока, с кем это у тебя ещё кроме меня завелись секретики...

   Дочка хихикнула.

   – Вот именно. Но вот твои словечки... Как мама у нас сказала – «поросячьи словечки», я предлагаю тебе не говорить вообще нигде и никогда.

   – Но они такие приставучие....

   – Сам знаю. Хочешь, я тебе открою одну тайну?

   – Ага.

   – Они и ко мне привязываются. Но я стараюсь держаться. Так что – роток на замок... Это как с конфетками. Стоит одну скушать.

   – Ага...

   На этом они и сошлись. Остальную дорогу до дома Наталка предпочитала молчать, иногда даже закрывала своей разноцветной варежкой рот. Видно слова «поросячьего языка» просились наружу, не желая забываться. Вечером Леночка не могла нахвалиться на дочку. «Проколов» не было. Правда, многосложными ответы дочери не назвал бы никто. Ощущалось, что «следить за базаром» её очень и очень сложно, но кроха мужественно, выдавливая из себя по слову, строила фразы и лучисто улыбалась, когда они выходили у неё ладными и прямыми. Даже попугая, когда тот, повторяя ранее выученные (у Наталки же) ругательства, пытался выматериться, девчурка поправляла.

   -Попка, я тебе клюв вымажу зелёнкой. Молчи при папе, глупая птица. А то Андрюшка щелобанов надаёт. У него знаешь пальцы какие? Как сосиски!

   – Он ей, что, щелчков навешал? – Мамочка Леночка хотела было вмешаться, вызвать к себе старшего, дабы прекратить педагогический беспредел брата.

   – И они пошли на пользу. Сама знаешь, кнут и пряник...

   – Так пряника-то не было.

   – А попугай дома? Это для нас наказание, а для неё – счастье до Нового года, как минимум.

   – Пусть так, – согласилась жена, – история с матом выбила её из привычной колеи и она уже совсем не была уверена в своих педагогических способностях и верности избранных методов воспитания.

   Вечер следующего дня принёс новые огорчения. Камера у котлована, на которую была основная надежда, оказалась кем-то свинченной. То ли кто видел манипуляции Игоря, то ли просто прихватизировал плохо лежавшую вещь. А вот у тёщи вновь пробраться в туалет не удалось, так как застал он бабку с внучкой как раз на прогулке, а проситься «по-маленькому» при равной удалённости как от её апартаментов так и от своего дома было глуповато.

   – Может, сходишь к матери? Занесёшь чего. Заодно и снимешь камеру, дело-то нехитрое? – попросил Игорь жену, как только они с Наталкой переступили порог квартиры.

   – Так в выходные все туда пойдём. У мамы какой-то праздник. Ей там то ли гранты какие присудили, то ли ещё что. В общем – зовёт. Заодно и извинишься, да?

   – За что? Что в туалет сходил? Давай всё же палку не перегибать, а?

   – Ладно, не извиняйся, только и не сиди надутый, как мышь на крупу, хорошо? Беседу поддержи, пошути. Ты же умеешь.

   – Я пошучу, а... все поймут?

   – Ой, с каких пор ты стал такой ранимый?

   Праздник у тёщи, состоявшийся на следующий день, вначале не предвещал для Игоря ничего позитивного. Ровно до тех пор, пока он не переступил вместе с женой и детьми порог квартиры Алёны Марковны. В квартире, оказывается, уже кто-то был.

   – Коллеги мои, с кафедры, – коротко сообщила дочке с семьёй хозяйка и, предложив вновьприбывшим по быстрому переодеваться и присоединяться к столу, возвратилась к гостям.

   – Ну да, дорогу вымыть руки найдём, – под сердитым взглядом жены, уже начавшей заранее волноваться, хмыкнул Игорь. Потом помог раздеться жене и детям, разулся сам, даже куртку набросил на вешалку. Но вот после обязательного мытья рук (Ну не садиться же за стол с немытыми. С ним, в конце концов, дети, которым требуется подавать положительный пример.) словно что-то вспомнил.

   – Ой, у меня кажется ключи в зажигании, – хлопнул Игорь себя по лбу, входя в комнату. – Я мигом.

   И не успела доблестная тёща по-боевому прореагировать на разгильдяйство доставшегося ей зятя, как тот, прихватив видеорегистратор, уже скатывался по ступеням. Вот он – час «Икс». А то разговоров – «Ай, как мама ходит за нашей дочкой, ой, она такая занятая, а уделяет внимание». Сам-то Игорь всегда подозревал, что внучка была нужна тёще лишь ради рекламы собственной персоны, мол, – «вот я какая». По крайней мере, в период пелёнок и сосок та ограничивалась лишь телефонными разговорами. И то звонила Ленка, а не Алёна Марковна.

   Устроившись на сиденье водителя, Игорь с дурацким видом потёр руки, хмыкнул и... начал просмотр, точнее – прослушивание.

   Сперва ничего интересного не было: скрипы, шорохи, звуки воды из-под крана и смыва в унитазе. Потом тёща говорила с кем-то из коллег, потом ужинала. Игорь понял, что так он может сутки слушать, и по быстрому перемотал вперёд, к тому моменту, как Алёна Борисовна привела к себе Наталку на следующий день.

   – Ну вот, а теперь почитаю я тебе сказку. Сказка, как я тебе говорила – это устное народное творчество. В ней вся сила.

   – Бабуль, а какую?

   – А «Заяц и лиса»

   – Нам в садике читали.

   – То в садике, а то – я. У меня ведь всё по-другому, так?

   – Это верно, – почему-то грустно отозвалась дочка.

   – Так вот, садись поудобнее. Жили, были заяц и лиса. Была у зайца избушка лубяная. Хреновенькая, понимаешь, но своя. Печка, чтоб поедраться местечко, лавка да сундук, любой звезды сердечный друг...

   Игорь выключил звук и ещё минут пять сидел, обдумывая услышанное. Вполне вероятно, что бабушка сегодня увидела внуков в последний раз. Вполне вероятно. А Нобелевка, если её присуждают за подобное устное-народное, блатное-хороводное как-то сразу, в момент, в глазах Игоря потеряла и свой лоск, и свою крутизну.