Текст книги "Восьмое крыло (СИ)"

Автор книги: Виктор Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Главный... Кто у нас был главным на тот момент? Наверное, Док. Точно, он. Он и числился начальником восьмого крыла сторожевого отряда Куэрильи. Куэрилья – это страна наша, на газовом гиганте, называемом Индрией. Хотя, что значит страна? Тут всё относительно. Если несколько семейств со своими шарами и дирижаблями решат вдруг переменить маршрут – так кто их сможет отговорить? Нет, кого-то и выгоняют. Да даже выгнанному выдают одинокий шар и сухпай на неделю. Не настолько ж мы жесткосердечны, чтоб людьми разбрасываться. Даже самыми ничтожными. Так я о чём? О главном. Док тогда шишку держал. Дональд Фри Айзеншпиц. Лысый, как колено, в каждом ухе по гайке на крючке, и руки... Одни руки чего стоят. Док летает давно. Сам летает и нас всех держит. Он и с техникой дружен, а в ближнем бою может и молодых переплюнуть. Тяжеловат, конечно, стал, обрюзг слегонца, но на дело это не влияет. В момент штурмов чаще всего он посудиной руководит. Вместе с Бендриком. А бьётся кто помоложе, покуражистее. На Доке вечто желетка и плотные штаны надеты. Когда идёт руководству докладывать – санобувь пришнуровывает, чтоб голыми пятками ковры у них не марать. А так босиком. Док хитрован. Он глядит на тебя, а ты и не знаешь, то ли наградит за заслуги, то ли наоборот. Ведь и того и другого за каждым, как грязи. Так о деле теперь. Это Док нас туда привёл. Ему просигналили, а он и привёл. Он тогда и стоял на руле, когда всё началось. Стоял и командовал. Впрочем, роли и так все известны, но тут секунды решают всё. Раньше рассчитанного времени начнёшь – себя подставишь, и всё крыло выдашь. Позже – так противник сгруппируется и отмашку даст нехилую. Так что тут чуйку иметь хорошую надо. А у Дока чуйка всегда работала.

   Кто второй? Вторая у нас Марго. Мария Кастилья Левант. Не по должности, по времени в крыле, наверное. По крайней мере, когда я пришёл, Марго уже давно летала. Она любит летать. Если на её руки глянуть, так на ладонях шрамы от канатов трудно не заметить. И голова у неё выбрита. С волосами ведь качественно в нырок не уйдёшь. Или поток не так схватит или прижмёшь чем... Порой знатные летуны и уши убирают, но у нас до такого ещё никто не дошёл. Так что вместо шевелюр, присущих осёдлым, на ныряльщиках в качестве украшения лишь наколки на черепе, да висюльки разные. И те перед штурмом снимаем. А, вот ещё. Ныряльщики – это те, кто ныряет. Падает сверху вниз на противников, бой навязывает, если надо. Тут скорость важна. Скорость нырка. Вот и Марго тогда, когда началось, над караваном баллонов зависала. Осматривала, что да как, распахнув полы плаща-самолёта из пуха сорной воздухоросли. Не у каждого ныряльщика такой есть. Плащ тёплый, обычно Марго его на бёдрах таскает, нигде не оставит. Тут оставь – потом не докажешь, что твоё. Марго упрямая. Всегда первая хочет вставать на чужую палубу. Док ей позволяет, вперед ваыпускает. Ей же терять давно нечего. Пятерых детёнышей уже родила, и о новых романах и слышать не хочет. Ей бы всё нырять и контрабандистов шпынять. А их вокруг Куэрильи расплодилось что-то в последнее время,.. Так что Марго тогда как раз парила. Парить – не на баркасИнах играть, хотя она и тут мастерица. Как к вечеру заведёт баркосИнский перестрел с рифмовками – устоять на ногах невозможно, смехом подавишься. Не каждому дадено.

  Так, а дальше? Дальше Бендрик. Просто Бендрик. Без других добавок. Сам говорит, что так с детства, что другого не помнит. А мы что? Верим, как не верить? Приплыл на Куэрилью, живёт по её законам – ничего против никто не скажет. Бендрик – это наше всё. Бендрик сам в налёте не участвует, но на лее из крыла второй точно он. После Дока. Потому что кто механизмы знает? Если с Доком что – кто карту расчухает? Тут Бендрику равных нет, хоть он и не из надкрайних. Из всего крыла только у него на голове волосы есть: чёрные, кудрявые, с сединой, Перехваченые тесьмой над ушами, чтоб не мешали. Волосы – тоже статус. А ещё у него жилет трёхслойный, с пластинами. Тяжё-олый. Но Бендрик носит его как влитой, не жалуется. И нос у него такой с горбинкой и на сторону. Впрочем, носы поломанные – не вот чтобы какая примета, но всё же. Для полной картины. А тогда, когда всё началось, он в трюме с помпой возился. Дошли-то в тот день до точки нормально, а потом что-то подрагивать начало, вот он и спустился вниз, отрегулировать мальца.

  А ещё у нас есть Варрава. Только Варей его не зовите, ладно? Вар – ещё туда– сюда. Его по полной – Варрава Трахэнью Доннерфаг. Так что – уж чем предки наградили – с тем и живёт. Варрава тоже ныряльщик, как и Марго. Но пока он на вторых ролях, увы. Злится! Но ничего поделать не может. Не поставит его Док первым. Пока не поставит. Док знает, что делает. Лет через пять-десять – другой разговор будет. Но пока Варрава ещё не дотягивает. Не по физическим данным, ни в коем разе. Он парень крепкий. Вот только – молодой ещё. Горячий. Не знает порой, когда резким стать надо, а когда – тенью прикинуться. Мышцы-то Доковским не уступают, а в голове ветер да кабаки. Ну, насчёт ветра – сам Док как-то говорил, а я слышал, что когда-нибудь именно Вар его сменит, есть у парня чуйка нужная, нет опыта только. А опыт, все знают – дело наживное. Вар пользуется плащом самолётом штатным, из пуха оддуванов Индрикских. Птицы это такие, с тёплым пухом. А, ещё – как узнать его из всех? Так самый рослый он из всего крыла. И на роже – улыбка, как приклеенная. А на голове спираль наколота. Болтун потому что – мимо не пройдёшь, сам на разговор выведет. Да, а в тот самый момент, о котором рассказываю, Вар тоже, как как и Марго, зависал над караваном. Нам караван этот тогда всем не понравился. Вроде как шёл сперва в Куэрилью вдруг, хлоп – ушёл на чужую высоту, да ещё потом к нему стали подплывать явно не штатные шарики.

  Пятой Майка у нас. Майя Оглезия Хомс. Красотка! Не, это не дело – о своих симпатиях трепотню вести. А почему – не дело? Да, вот лично мне Майка нравится. И не только потому, что она молодая. Она... ну, самая самая. Улыбнётся – и мне весело. Но она мне не очень улыбается. Чаще Варраве. Она любит вместе с ним нырять. В потоке его держаться. А потом спину прикрывать. Майка рослая, и грудей у неё пока нет. У всех надкрайних наций у женщин сколько грудей, столько и детей.... То есть – наоборот. Это если вы ещё не знаете. Так что Майка даже блузу не носит. В полёте блуза только меешает, тут плащом управлять надо, а вне полёта зачем? Впрочем, Вар на Майку сильно внимания-то и не обращает. Ну, не принимает он её всерьёз. Когда Майку к нам принимали, та совсем девчонкой была. Это сейчас расцвела. А Вар её всё несмыслухой и помнит. Ну, и хорошо, что так. Значит – и у меня шанс родиться может, пока он по воздусям носится. Девчонке ведь тоже сколько за ним бегать? Как мозги прочистятся, может и поймёт, что на Варе свет клином не сошёлся. А ещё она хорошо поёт. Не перестрелы, как Марго, а тянучие оухи. Голос не слишком сильный, но ровный. Если понимать, так и заслушаться можно. Под жалью медную.

  Вот на жалье как раз я ей подыгрываю. О себе? А что о себе? Давайте я о седьмом расскажу сперва, о Рамзесе. А обо мне и так всё поймёте, по ходу рассказа. А что не поймёте – так потом спросите. Я ж вот он. Никуда теперь не улетаю. Так вот – Рамзес. Рамзес – это его кличка. А зовут парня Аслан Косым Ибнгоу. Это по документам. А мы зовём Рамзесом. Спокойный он. Как мумия, честное слово. Слышали историю про Дрофские мумии, которые там в цилиндрах хранили? И про Рамзеза Восьмого, чью мумию потом никак не могли в Куэрилью доставить, потому что от неё одни несчастья шли? Вот и Рамзес такой. Не в смысле несчастий, а в смысле спокойствия полного. Ну, вы поняли. Он ростом Варравы слегка пониже, зато широкоплеч... вот такой прямо. Док тоже крупен, но не так, А ещё Рамзес – молчун. Он щурится своими узкими глазами, смотрит улыбаясь, сжимает тугие кулачищи. Он ломач. То есть ныряет с борта он тоже, как и я, и Майка и остальные. Но главное у него – силовые трюки. Там дверь разнести, перегородку выломать, мотор разобрать на ходу и чтоб не ахнуло, ловушки и мины всякие опознать и обезопасить. Вот какой у нас Рамзес. И руки у него соответствующие – импланты вставлены от локтя и ниже. Правая – разводной ключ, в неё хоть клинок, хоть молот зажимай, хоть кость чью вместе с рукой. А левая – клещи-ножницы. Любой металл режет, трубы кусает и гнёт. Силища! Ему дорого они встали, он на импланты свои не один год копил. Другие -в кабак или ещё куда, а Рамзес Доку выручку сдавал, всё мысль лелеял. Прямо грезил ими. Добился своего. Теперь только в нашем восьмом крыле такой есть! А, да, когда в тот день началось, они с Майкой на перилах леи стояли, на той стороне, то есть к падению были готовы, к парению. Ну и сорвались тут же – а что? Не оставаться же на судне с Доком, когда уже надо? Баллон и так был нестабилен. Раз уж Бендрик вниз, к помпе полез – тут всё понятно. Не до серьёзных манёвров.

  Так, а теперь – о случае самом. О чём я тут поведать-то хочу. Как мы каравану подходили – всё тихо было. А тут бах! И баллон, который крайний у них, спускать начал. Волной всех шибануло, меня с бортика скинуло. Ладно, плащ успел расправить – а то вы бы и не разговаривали тут со мною. А якорёк мой – он за перилами остался. Промашка! Да какая! Без баллона ведь крайний шлюп может рухнуть, а на нём – улики. Не так ведь просто его в расход решили списать. А наши на него уже планируют в падении. И Марго, и Вар, и Рамзес с Майкой. Занимают позицию, чтоб первое сопротивление отразить, если такое случится. Они ж понимают, что дальше в центр я должен шлёпнуться с якорем, прибить новую палубу к нашей лее. Но я-то улетел, а якорь – там остался! Так что – ситуёвина. Впрочем, это рассказывать долго, а на деле всё секундами решилось. Не успел я в своё место спланировать – сверху якорь прилетает. В каком-то полуметре от башки просвистел и в палубу врезался. Мне чуть не поплохело. Это ж метром правее – и моего черепка бритого вы бы и не увидели. А потом в себя пришёл и даже улыбнулся! Ну и Док! Ну и мастак! Понял, что я без якоря и следом его зашвырнул. Да как точно!

  Ну, я своё дело знаю. Якорёк тут же зацепил за перильце, на узелок ормонтный зашкалил. Всё. Не вырвется. Тропоплётное дело у якорного в крови. Тут слышу окрик Марго:

  – Фикса! Справа!

  Фикса – это я, ели кто не понял. Зуб у меня вставной светится, вот и прозвали. Я ничего – отзываюсь. У меня, как у многих тут – лучше по кличке, нежели по имени. В Доковской ведомости-то я числюсь, как Зиновей Юшка Данилив, но чтоб меня кто Зиной звал – я ж кусаться полезу! Это Марго, хохотушка, если ей на зуб попасть, так начинает перестрел, – «У нашей Майки две подружайки, Варя и Зина, да от шара корзина...». И заходится в хохоте, шальная. Вот так бы и двинул, не имей она пятерых отпрысков. Впрочем, что с Марго взять? Самой на мужчин не везёт – вот и отыгрывается. Так что, если что, то Фикса – это я, а не только мой имплант. Ну, тут совсем старая история, как я его получил, но сейчас ведь не о нём, да? Фикса – она у меня не проста вделана, а с секретиком, яд в ней гоэрский. Так что, если кого покусаю – мало не покажется. Это сейчас я вроде как добрый, а вы вот как раз пользуетесь, да? А, если надо... Так да, вернёмся, как говорится, на борт.

  Марго закричала, я игломёт на изготовку вскинул, туда-сюда огляделся.А справа отчаливает вертоболт с чужаками. Я выстрелил вдогонку, но промазал, не с руки было, да и далече. Обычно с контрабандисами как? Раз их поймали, они лапки крерху и ждут судилища. Понимают, что если трепыхаться не станут, так их отпустят. Выдадут недельный запас и -плывите, как хотите. Конфискуют, конечно, но жизнь-о сохранят. Смотришь – недели через две те же морды ловятся. Горбатого могила иправит. Уже чуть ли не здоровкаемся с отдельными особями – до того примелькались. А тут нет! На палубе ни души, а на вертоболте сразу трое или четверо. И ведь все волосатые, явно не из надкрайних.

  У нас ведь чем обычно контробаннда идёт? Или механизмы какие или дурь-трава. Механизмы – это понятно. Если свозить всё с других территорий, так свои мастера без дела останутся. А без дела пристроются куда по другим местамю И что потом? А потом не будет совсем мастеров. Вот тогда нас тёпленькими и возьмут. Такие пошлины нам все ломить станут – враз под чужую руку уйдём. Это мне Док рассказывал. Я подумал – а ведь точно. Тем каждая страна-территория славится, что сама себя обеспечить может. И в плане механики и провизией и всем остальным. Ну, что-то и покупаем, но не то, без чего совсем никак. А дурь-трава? А вот это беда, так беда. Кто попробует её отвар – у того полный улёт в смысле легко так, удача так и прёт, ты самый-самый и всё спорится. Нет, реально. Сам раз под её действием был. Больше ни-ни. А всё почему? А потому, что, какая мысль самая сильная у тебя в тот момент была, ну, когда отвар глотал, – та она и сработает. Если грусть-тоска – всё, конец птенцу. Ищите труп, а можете ведь и не найти. Если желание кого закадрить – значит очнёшься в койке с... С кем – это уже тоньше. Можно и удивиться потом тому, как и что вышло. Хех. Так что ради вот такого сомнительного результата народ травку и выписывает. А что «дурь», так дури в любом из нас понаверчено столько... Меня-то прихватило, когда у меня в башке мысль о выигрыше в кости свербила... Так что то, что после всего этого у меня во рту золотой фиксой приросло – так это просто везуха. Чаще истории позавлекательнее случаются.

  А вообще мы – таможня, восьмое крыло. Ловим всех этих деятелей, что дурь-травку везут в Куэрилью, блюдём закон и порядок. Так вот, вертоболт отделился, наши все – к бортику кинулись, чтоб удержаться хотя бы, баллон-то сдувается. А этих, что отчалили догонять надо опять же. А как? Мы к этой палубе уже приякорённые. Да и тут надо всё перевернуть, чтоб понять, что и где. Не зря ж они сматыватся, длинноволосики эти. По идее Док должен распорягу дать, но Док сверху, не по якорному же канату ему спускаться? А секунды уходят.

  – Марго, Вар – в догонку.Я – с вами. Остальные – искать, – это я проорал. Ну, Марго ведь хочет идти вперёд – пусть идёт. Когда цель определена – она расшибётся, но сделает дело. А Вар – он же тоже на вторую роль метит. Вот и без обид. Рамзес – тут, потому что ломач – он. А с ним кого в пару. Меня? Так Майку с Варом мне отпускать ох как не хочется. Лучше уж она пусть тут побудет. Поспокойнее так. А то, чего бы не случилось. А игломёты мои как раз там важнее. Может и цепану кого. Игломёты из наших – только у меня. Ещё у Дока есть, но Док -высоко. Просто тем, кто в ближний бой идёт их не дают. Игломёт это тебе не красивый ножичек. Он – штука редкая. Ломается опять– же, а шар из него пробить случайно – раз плюнуть.

  Так что дальше втроём нырнули. Как потом я узнал – нашли тогда на борту не много, но что нашли! За такое бы не отпустили – сбросили бы с борта без права на плащ. Вертоболт – это такая штука, на которой по идее можно только вниз, вверх она не тянет. Оттого понял я, что кто-то ждёт этих волосатых, не может у них резервного борта в нижних слоях не быть. На плащах-то ещё можно в восходящий поток попасть и ввысь уйти, а вертоболт штука тяжёлая. Да и постоянно крутить на ней надо, чтоб не рухнуть вертикально, само ж ничего не работает. Вижу – Марго левым крылом качнула, вроде как левый её. Мигом позже Вар качает правым. Значит – моё всё по центру. Дождался я, когда напарники к волосатым подлетели и – из игломёта... Там все как раз кучно стояли, но наших я не задел. Вертоболт ушёл круто вниз и что стало с длиноволоыми, никто не узнает. А восьмёрочные все в целости остались. Вроде даже и не поцарапало никого. После уже подумалось, что может стоило проследить за ними. Ведь кто-то их ждал, как-никак. Но нас тогда мало было – смогли ли мы втроём чётко исполнить операцию – вопрос. Возможно и сами в ловушке оказались бы. Да что теперь говорить? Нет длинноволосых – и нет, а нам не горько. Восходящие потоки поймали – и на лею, Доку доложить.

  А там уже и Майка с Рамзесом. Рамзес бледный, руками водит туда сюда, словно оправдывается.

  – Все сюда, – от штурвала рявкнул Док, ну и всоре все собрались. Даже Бердник от помпы своей вылез, вроде как всё, смазал он там, и помпа шалить уже не станет, а тут есть, что послушать. Док осмотрел всех, чёрной бровью повёл, на меня так глянул искоса и начал:

  – Там грюндики на борту. Много. Вокруг – ловушки. Рамзес часть снял, остальные – завтра. Так что вот.

  Я аж присвистнул. Грюндики – это ж не дурь трава и не механика какая. С механикой куда сунешься или с травкой? Сразу посекут. А тут разбросать по всем – и шито-крыто.

  – Может, поделим? – предложил я от неожиданности, но, смею заверить, это была только первая, да, дурная, но только первая мысль.

  – Отнесём, как положено. А премией каждый распорядится...

  Премией. Так премия всяко меньше всей суммы, впрочем, о чём это я? В общем, Док сказал ждать до завтра, а там – обезвреживать ловушки и возвращаться, отцепившись от груза. С прикреплённой внизу палубой идти лее несподручно же будет.

  Устроились все в своих гамаках. На штурвале – Бендрик. Ночью тоже кто-то в карауле должен стоять. Конечно, все слегонца обрадовались. И даже не слегонца. Пусть мины ещё не все сняты, но предвкушение премии настроение завсегда поднимает. Гамаки у нас у всех в трюме подвешаны. У каждого свой. Это там, в Каурилье кто где живёт, а тут все в одной каюте. Лея – это ж просто сторожевое таможенное судно, и условия, значит, соответствующие. Впрочем, спали плохо. Мало то есть. Сперва Мара с её перестрелками всех доставала, потом Майка пела. Ходили ещё все туда-сюда, разговоры вели о том, на что премию потратить. Но к утру угомонились.

  А потом мне как кто-то кулаком под бок двинет, я аж подпрыгнул. Смотрю – Вар передо мной.

  – Фикса, – улыбается мне так, словно ямешок дурь-травы ему должен.– Ты зачем грюндики взял? Гони назад, дружок.

  Ну вот, как что, сразу «Фикса». Грюндики, видите ли кто-то ночью спёр. А я, спрашивается, при чём? Он меня видел? Не видел? Так о чём речь?

  – Фикса, – Майка почему-то поддержала Вара. – Ну ты же, больше некому.

  Нет, они что, заодно? Что значит, некому? Может, сами и спёрли. По идее я вообще никаких грюндиков не видел. Это Док сказал, что они есть. Вот может у Дока и спросят, раз такие умные?

  А тут и Док. И Рамзес... Они что, сговорились все? Там же ловушки, а я так, якорный я. Да, хотел на всех поделить, я ж не спорю, мысль мелькала, но за мысль ещё никого с недельным запасом не отправляли. Да и поделить-то хотел на всех, а не себе лично. Если б я себе хотел, стал бы я вот так прямо предлагать, а?

  – Ладно, вернёмся, расскажем. Там решат. Не трогать его. – рявкнул Док и к штурвалу. Ладно, что предупредил. А то ведь сорвутся, чего доброго. Рамзес на костосточки меня разберёт, как потом ходить стану? Ну, с чего они все взяли, что это я? Нашли, кого не жалко, что ли? Ведь у каждого из них своих тараканов выше крыши. Вон Вар тот же, сколько по кабакам спустил? Спустил, и спускать будет. И никто не знает, сколько и кому он должен. Может, чтоб покрыть этот долг Варрава наш и решил грюндики утаить втихую, а? Такую версию не рассматривали? Или тот же Рамзес. Импланты-то у него дорогущие, а вот что прижились они у него не очень хорошо, так о том, кроме нашего крыла никто и не знает. А значит – надо ещё деньжат, чтобы или обезболиватель постоянно втыкать или ещё как. Вот и у него повод. А Бендрик вообще чужак. Может именно он спелся с теми волосатыми, раз сам такой? И вообще кто тогда на палубе за штурвалом стоял? Фикса-то в гамачке лежал. Весь вечер лежал, разве что отлить пару раз выходил, но это не вс счёт. А Марго? Да ей хороший мужик нужен, а где она его в крыле нашем найдёт? Вот грюндики бы продала – не по портовым бы кабакам гуляла, свой бы шарик прикупила, а к шарику и шармайстер... Или Док, у него-то молодость ловкая уже закончилась, так на будущее себе, не век же в крыло водить. А Майка... Нет, Майка не могла. Зачем ей? Ладно, но на меня-то сразу почему тогда валить начали, а?

  – Фикса, да тебя ж видели... – Майка сказала и я сник сразу:

  – Кто?

  – Не важно кто. Ты только скажи, куда грюндики дел, а мы тебе всё простим.

  Да, что прощать, спрашивается, если я ничего не помнил. Вот сидели, смеялись – помнил, Чилари гоняли – да, так все вместе были, помню, а как грюндики брал – не помню. Я Майке, конечно верил, но, получается, я сам себе верить тогда не должен?

  – А... Может мне вниз слезть, – подал тогда я им мысль. На месте, может, что и всплывёт в голову.

  – А не сбежит? – спросил слева Вар с явной усмешкой.

  – Я подержу, – сурово кивнул Рамзес справа. Он подержит. А потом мне милостиню просить, так как конечности сплющенными случайно окажутся, да?

  – Я вот плащ вам тут оставлю, нате! – взвился я. А что они накинулись? – Может вам и всё остальное снять?

  Я уже приготовился развязать верёвку на штанах, чтоб продемонстрировать, что не запихивал я их грюндики ни в какие свои потаённые места.

  – Не стоит, – поморщился Док. – Не строй из себя недоумка.

  Это ещё кто недоумок, раз на меня поклёп такой наводится. Впрочем, кто-то что-то всё-таки видел.

  – А может это был не я?

  – То есть у нас тут полно шибздиков с оттопыренными ушами? – заржал Вар, но слова были не его, слова явно шли от Марго. Вот кто видел мою фигуру. Впрочем, да, по сравнению с этими верзилами ростом я, прямо скажем, не задался. Да и не нужен он якорному. И вообще, у меня других способностей на десятерых хватит.

  – Это ты кого шибздиком назвал?

  – Не кипятись. Он извинится, но потом. Лучше поищи товар, – как? И Бендрик тут? Кто же на руле? Неужели Марго. Вот кому бы не доверил. Впрочем, когда надо только курс держать или просто стоять ровно – справится. А что случится – так заорёт. Отсюда-то её всяк услышит.

  – Ладно, уж слажу что ли, – я поднялся прошёл к выходу, как будно не они меня тут долго обрабатывали, а я их. Хоть посмотрю, где они были приторочены, их хвалёные грюндики.

  По канату лазить труднее, чем на плаще нырять, но ведь блок никто не отменял, а блок на палубу от каравана поставили ещё до меня. Кстати, странно как-то вышло, вот только сейчас заметил, до этого не до того было. Странно то, что меня подняли, когда все на ногах были. Да и не утро совсем. Меня кто так укачал, что я храпака-то врубил не по детски? Чего я вчера выпил эдакого?

  Выпил? И тут меня дёрнуло и я принялся проматывать в голове все картины вчерашнего вечера. Выпил! Вот ключевое слово и кто-то мне за него ой как сильно ответит.

  – Стоять! Кто вчера готовил отвар дурь-травы?

  Встали все.

  – Э, ты чего? – Нет, Вар точно не дотягивает до лидера. Да и до второго ему никогда не добраться. Соображалка не та. Его Док хвалит только потому, что тот на эту его лесть покупается.

  – Чего! Ничего! – Нет, они ещё не узнали разъярённого Фиксу, – Все ведь слышали, что я грюндики хотел поделить?

  Слышали, не глухие. Судя по их лицам, доходить начало до каждого. И все прекрасно понимают, что другой мысли у меня вчера не было и быть не могло. Точнее, могло, но не было.

  – Зиночка, а Зиночка, где грюндей козиночка, – пропела из-за штурвала Марго и я пожалел, что у меня нет при себе игломёта.

  – Шестого сосунка пальцем себе сделаешь! – Бендрик бросился держать штурвал, Рамзес – разбушевавшуюся фурию. Но это было не важно. Все смотрели на Дока, а он перекатывал в голове вновь открывшиеся факты. То есть мысли. Фактов-то ещё не было.

  – Если Фикса это сделал под действием дурь-травы, ничего он не найдёт, – констатировал Док, – Хм, то есть может найти, но ровно столько, что каждый из нас.

  – Всё же пусть ищет! – опять выступил Вар, и Док даже грозно так махнул рукой, призывая его угомониться.

  – А вот кто дурь-траву у нас тут потребляет...

  Док обвёл взглядом всех. От Бендрика до Марго, не исключая и меня. Прошёлся по палубе, шлёпая босыми ступнями. Заглянул мне в глаза, слегка нагнувшись. Я взгляд выдержал. Я тут честен, что отвар пил – все знают, но это же когда было, да и то лишь раз.

  – Не он. Влезть бы, Фикса, в твою шкуру, чтоб вчерашними мыслями проникнуться, да кишка слаба, Да и не будешь ты. Крепко тебя тогда прижало. Варрава?

  – Мне то зачем? – куда-то в сторону ответил тот, но глаза от Дока отвёл.

  – Не ты. Побоишься, что верная мысль не придёт, а придёт туфта в глазури. И это правильно, потому что верных мыслей у Фиксы больше, чем у тебя.

  Вот это новость. А я-то считал его чуть ли не претендентом на вторые роли, а то и выше. Зря, выходит.

  – Фикса и мысли имеет и сдерживать их может, хотя ещё тот пройдоха, учить его ещё... Но ведь учится.

  Тут учись-не учись, жизнь научит. Якорный – это последний. И относятся к нему... Чуть что – якорный не так сделал, якорный не так сказал. Пофланируешь, похлеще, чем в глубоком нырке.

  – Рамзес? – Док меряет взглядом ломача. – Нет, не той породы.

  Он подошёл снова к штурвалу, глянул на Марго, уже приведённую в равновесие, потом на Бендрика.

  – Не варил. – Бендрик развёл руками. – Запас имел – ты знаешь, Рамзесу из неё втирания делаю. Но и только.

  – А кто про запас знал? – Док почесал указательным пальцем за ухом.

  – Да никто. Ты, да я, да Рамзес. А где лежит, так совсем один я.

  – Проверь.

  Бендрик, кряхтя, полез в трюм и, пока не показался обратно, на лее царило молчание. То, что у Рамзеса импланты не слишком хорошо прижились, я уже тут рассказывал. Понятно, что и Док и Бендрик дорожили им и как ломачом, и вообще. А потому, хоть как-то поддерживали. Сколько могли в рамках крыла нашего. Ведь вот если та же фикса у меня выпадет – беззубым останусь, и только. А он без рук куда? За сверкающую лысину ещё никто кушать не давал. И всем наплевать и растереть, сколько лет он на таможне за контрабандистами нырял.

  Показался Бендрик:

  – Ополовинено...

  – Кто? – Док взревел, что птица окара. Глаза его сверкали, он переводил глаза с одного на другого, не останавливаясь ни на ком.

  – Я... – я тоже сперва не понял. И все застыли так же. В очередной раз. Майке-то чего не хватало, что спёрла у Бендрика дурь-траву? И зачем мне-то её подсунула? Чтобы я грюндики сметелил?

  – Я хотела сама её, а тут Фикса...

  – Чего Фикса? – опять на меня наезды! Я же наоборот, её защищаю-выгораживаю, если что, а она...

  – Взял мою кружку и...

  А, вроде проясняется. Пока все пели и пили, я чужую посудину опростал, а там не просто весёленькое пойло было, не чилари с травами, а отвар дурь-травы в первозданном виде. Так на ней же не написано, что это не мне. Да и учуял бы я в посудине травку, не наивный птенчик.

  – Да я ж её не почувствовал...

  – Пряности...

  – А зачем? Зачем тебе-то? – У меня всё в голове не складывалось. Словно ловушку расставили, а ключики не подобрать.

  За Майку ответила Марго:

  – Ой, где не надо у Фиксы чуйка работает, а где надо он такой несмышлёныш ещё... Вара она хотела, разве не ясно? На него одного не надышится, а ему, кретину, кроме кабацких потаскух никто не нужен.

  – Ты что ли подсоветовала? – Док двинулся к штурвалу. Казалось, что он был готов перебросить Марго, а заодно уж и Майку прямо через перила.

  – А даже если я? Пока Бендрик на руле стоял, его запасец доброе дело сделал бы, если бы этот недомерок свою кружку от чужих умел отличать.

  «Недомерка» я пропустил. Придёт время – всплывёт. Да, думаю, от бортового ей перепадёт куда ядрёнее, нежели от якорного.

  – И взяла травку тоже ты?

  – Зачем я? Мне что ли всё это надо? Кому надо было, тот и взял. Это вы, ныряльщики, думаете, что если в свои грязные штаны мешочек засунуть, так никто и не найдёт. Женщин не обведёшь так просто...

  – Док, ну, правда, не сильно ведь спрятано... – Бендрик тряхнул волосами.

  – Так на порядочность их надеемся... – Док снова обвёл грозным взглядом всех, – Эх вы... Восьмое крыло... Ладно, по делам потом с каждым разберёмся. Вернёмся к грюндикам. Сбросить их вниз Фикса не стал бы, так?

  – Если б это был Рамзес, он бы к тебе, Док, их понёс, – начал рассуждать Бендрик, подойдя вплотную к Доку, – Если бы Вар – в кабак.

  – А может, я бы сохранил?

  – Пока ты в этом, увы, не замечен, да и не о тебе речь. А Фикса...Ты скажи, золотце, как ловушки-то снял?

  – А я почём знаю! – вот ведь, опять на якорного накинулись.

  Сфинкс хлопнул себя рукой по лбу и начал мелко смеяться.

  – Ты чего? – Док сделал движение подбородком в его сторону.

  – А он меня, уже когда весёлые были, про оставшиеся ловушки выспрашивал.

  – И ты всё рассказал? И как обезвредить и сколько?

  – Нет, только виды...

  – А остальное, Док, он сам по реестру скумекал. Фикса ж кручёный якорный, сам знаешь.

  – Знаю. Марго, что там он про грюндики вчера заикнулся? Что-то я запамятовал.

  – Поделить... Да, разве ж кто стал бы делить, если б они в его руки попали? Вот ты, Док, стал бы?

  – Я – вряд ли. И ты не стала бы. А Фикса поделил. Потому что для него одного восьмое крыло больше, чем просто набор летунов на шаре. Ясно тебе? И вот сейчас каждый из вас пойдёт и проверит все свои личные вещи. И если хоть кто-то не найдёт там свою часть грюндиков... В общем – вы слышали. Фикса, тебя это тоже касается. Ты ж, насколько я помню, при дележе себя забыть не хотел?

  Себя? Нет, себя забыть сложно. Да и куда я мог их засунуть, спрашивается? Вещей-то у меня...

  Я спустился в трюм с остальными принялся осматривать свой гамак, потом рундучок свой, прямёхонько под гамаком пришпиленный к полу. Поднял крышку, простукал стенки, перевернул своё барахлишко. И тут что-то звякнуло и покатилось. Всё же ведь честный у нас народ! Сперва Фиксу разбудили, а потом в свой же ящик заглянуть заставили! И сразу не убили и... Конечно, отмычка от рундучка она – единственная и неповторимая, но всё же. И сломать невзначай могли. Есть у нас некоторые с соответствующими конечностями.

  Грюндики – они такие яркие и многогранные. И чешуи за них дают немало. Так что, даже с той частью, что нашлась в рундучке, мне хватило бы до старости, а то и детям моим.

  – Док, вот всё, что нашёл.

  – У меня столько же. Считать умеешь, делишь ровно.

  Грюндики нашлись у всех. Видно, не сильно я заморачивался, пряча сокровища. Так ведь и не спрятать хотел – раздать. Док что-то прикинул в голове, собрал принесённые части в один мешок и больше я их не видел.

  Премию за грюндики я тогда получил. Все получили. Вот только радости от неё не было. Даже вместе не отметили, как раньше. Док почти сразу тогда из крыла ушёл. Он, может и хотел до рейса этого подольше крыло поводить, а раз такое дело – не смог. Завёл шарик для торговли, так что видим его иногда. Но с контрабандой – ни-ни. Не замечен. У Дока честь – это всё. Тут – не промахнёшься. Майка тоже уже не в крыле. Док с ней серьёзно так потолковал, и она согласилась. Нет, дурь-трава дурь-травой, а вот то, что у Бендрика её без спроса... За такое могли не только из таможни, но и почище наказать... Я её вспоминаю часто. Вспоминаю, но встретиться не пытаюсь. Отрезал. Если уж она ради Вара на такое решилась, куда уж мне? Марго тоже не в восьмом крыле. Если б не она, пошла бы Майка на воровство и на отвар? Не думаю. Так что – это правильно. Нет, пусть, конечно, будет счастлива. Ей пятерых на ноги ставить. На премию свой шарик не купит, но, может, как и словчит. Она ушлая, не пропадёт. А премию Док ведь на всех дал. Не забыл ни её, ни Майку. Варрава перевёлся в тринадцатое крыло. Просто мы поговорили – и он перевёлся. Вижу его иногда. Он всё такой же. Спрашивал его как-то о Майке, так он с трудом вспомнил, кто это такая. А остальные все при деле. Меня, как ни странно, после ухода Дока назначили бортовым. За какие заслуги – ума не приложу. Бердник бы лучшим был, но он пробурчал что-то типа того, что уж лучше он за помпой последит, ну и даже не претендовал. Рамзес тоже с нами, он свою премию в свои же протезы полностью вгрохал. Пока проблем нет, но кто ж его знает? Импланты – дело тёмное. Остальные в восьмом крыле новички. Разобрать, кто из них чего стоит, пока рано. Ну, ничего – полетаем, поймут, что восьмое крыло – это не просто набор летунов на шаре.