Текст книги "Повести и рассказы"
Автор книги: Виктор Голявкин
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Голявкин Виктор Владимирович.
Повести и рассказы
ПОВЕСТИ
НАШИ С ВОВКОЙ РАЗГОВОРЫ
Я живу с папой, мамой и сестрой Катей. В большом доме рядом со школой. В нашем доме ещё живёт Вовка. Мне шесть с половиной лет, и я в школу пока не хожу. А Вовка во второй класс ходит. Мы с ним очень большие друзья, только он дразниться любит. Например, он нарисовал рисунок: дом, солнце, дерево и корову. И говорит, что нарисовал меня, хотя каждый скажет, что там меня нет. А он говорит: «Ты здесь, ты за дерево спрятался». Или ещё что–нибудь такое.
Однажды он меня спрашивает:
– Знаешь что?
Я ему отвечаю:
– Не знаю.
– Эх, ты, – говорит, – не знаешь!
– Как же я могу знать?
– А я знаю, на небе звёзды есть.
– Это и я знаю.
– Что ж ты сразу мне не сказал? – И смеётся. – Вот в школу пойдёшь, всё будешь знать.
Я подумал немножко, потом говорю:
– Знаешь что?
– Чего?
– Эх, ты, – говорю, – не знаешь!
– Чего не знаю?
– Что я с тобой рядом стою. А ещё школьник!
Вовка сразу обиделся.
– Мы ведь с тобой друзья, – говорит, —а ты дразнишься.
– Это ты, – говорю, – а не я дразнился.
С тех пор Вовка стал меньше дразниться. Потому что я передразнил его. Но всё–таки он иногда забывал и опять начинал дразниться. И всё потому, что он в школу ходит, а мне в школу никак нельзя.
В прошлом году со мной вот что случилось…
У Вовки был способ запоминать. Если Вовка хотел что– нибудь запомнить, он вслух пел. Я тоже запомнил, как Вовка пел буквы: «А–а-а–а бвгд–э-э–э…»
Хожу и пою во всё горло. Получалось всё как у Вовки. Только Катя мне очень мешала. Она ходила за мной и тоже пела. Ей всего только пять лет, а она всюду лезет. Во все дела свой нос суёт. У неё несносный характер. От неё никому нет покоя. Она много бед натворила: разбила графин, три тарелки, две чашки и банку с вареньем. Я в ванной заперся буквы петь. А она в дверь стучит и плачет. И чего человеку нужно! Зачем ей со мной петь? Непонятно. Хорошо, мама её увела, а то я бы спутал буквы. А так я всё прекрасно запомнил.
Пришёл в Вовкин класс и сел за парту. Какой–то мальчишка стал гнать меня, а я в парту вцепился и не ухожу. Ему пришлось сесть за другую парту.
Учитель сразу заметил меня. Он спросил:
– Ты откуда, мальчик?
– Мне девять лет, – соврал я.
– Не похоже, – сказал учитель.
– Я сам пришёл, – сказал я, – я могу буквы петь.
– Какие буквы?
– А–а-а–а бвгд–э-э–э…
– А дальше как? – спрашивает учитель.
– А разве ещё буквы есть?
– Конечно, есть. – И показывает мне книжку.
Ох и много там букв! Я испугался даже.
– Я не могу столько, я ещё маленький…
– А ты думал, что ты уже большой?
– Я не думал, что я такой маленький. Я ростом как Вовка.
– А кто такой Вовка?
– Вон он сидит, – сказал я. – Мы с ним мерялись…
– Врёт он! – крикнул Вовка. – Я выше!
Все засмеялись. Учитель сказал:
– Я вам верю обоим. Тем более, что вы мерялись. Но ты ведь всех букв не знаешь.
– Это верно, – сказал я. – Но я их выучу.
– Вот когда выучишь, приходи. А сейчас рановато.
– Обязательно, – говорю, – приду. До свидания.
– До свидания, – говорит учитель.
Вот как всё получилось!
Я думал, Вовка дразниться будет.
Но Вовка не стал дразниться. Он сказал:
– Не горюй. Тебе ждать только два годика. Это совсем немного ждать. Другим ждать гораздо больше. Моему брату пять лет надо ждать.
– Я не горюю…
– Чего горевать!..
– Нечего горевать, – сказал я. – Я не горюю…
На самом деле я горевал. Но я не показывал этого.
– У меня букварь лишний есть, – сказал Вовка. – Один букварь мне папа купил, другой – мама. Хочешь, я тебе дам букварь?
Я хотел ему дать взамен ленту гвардейскую. Он давно у меня эту ленту просил. А он ленту не взял.
– Я за букварь, – говорит, —ленту брать не буду. Учись, пожалуйста. Мне не жалко.
– Тогда просто так, – говорю, – возьми ленту.
– Просто так можно.
– Я тебе дал бы свой сон, – говорю. – Но сон никак нельзя дать. Ты ведь знаешь.
Дело в том, что Вовке петухи всегда снятся. И ничего другого не снится. Он сам мне про это рассказывал. А мне разные сны снятся. Как я по горам лез, ох и трудно было! Я даже проснулся. Как я вратарём стоял. Сто мячей поймал.
– А мне всё петухи… – вздохнул Вовка. – Так скучно!
– А ты гони их.
– Как же их гнать? Ведь они во сне…
– Всё равно гони.
Мне очень хотелось ему помочь. Чтобы ему снились нормальные сны, а не петухи какие–то. Но что я мог поделать! Я с удовольствием отдал бы ему свой сон!
Сегодня Вовка пришёл из школы злющий. Ни с кем говорить не хочет. Я сразу понял, в чём дело. Двойку, наверное, получил. Каждый вечер он во дворе играет, а тут вдруг дома сидит. Наверное, мама его не пустила. Уже один раз так было. Он тогда единицу принёс. И зачем люди двойки хватают? Да ещё единицы. Как будто нельзя обойтись без них. Несознательные, как говорит мой папа. Я непременно сознательным буду. Ведь от двоек всем горе —и папе, и маме… Может быть, в школе учиться трудно? Вон как Вовка страдает от этого. Сидит дома, во двор его не пускают. Тяжело, значит, в школе учиться. Вдруг и мне–будет трудно учиться? Мама будет меня ругать, ставить носом в угол, не пускать во двор поиграть с ребятами. Что это будет за жизнь? Нужно с Вовкой поговорить. Узнать у него всё про школу. А то потом будет поздно. Я сам начну ходить в школу. Лучше уж всё сейчас узнать. Может быть, взять и уехать? Куда–нибудь на край света?
Вечером я спросил у папы, почему это Вовка двойки хватает.
– Он попросту лодырь, – ответил папа. – Он несознательный. Государство его бесплатно учит. На него педагоги тратят время. Для него школы построены. А он. знай себе двойки приносит…
Так вон какой Вовка! Он лодырь. Я даже себе представить не мог, как это можно! Ведь для него даже школу построили. Этого я не мог понять. Для меня если б школу построили… да я бы… я бы всё время учился. Из школы бы просто не выходил.
Я встретил Вовку на другой день. Он шёл из школы.
– Пять получил! – крикнул он радостно.
– Врёшь ты всё, – сказал я.
– Это я–то вру?!
– Потому, что ты лодырь!
– Ты что это?! – удивился Вовка.
– Лодырь ты, и всё. Так мой папа сказал. Понятно? Вовка стукнул меня изо всей силы в нос, потом толкнул
меня, и я упал в лужу.
– Получил? – крикнул он-. – Ещё получишь!
– И ты получишь!
– Смотрите какой! Ещё в школу не ходит!
– А ты лодырь!
К нам подошёл дядя Витя. Дядя Витя—лётчик. Мы его все очень любим. Он нас на самолёте катал.
– Мир, – сказал дядя Витя, – немедля!
Я совсем не хотел мириться. Во–первых, нос
у меня болел ужасно, а во–вторых, раз Вовка лодырь... Но дядя Витя заставил. Пришлось помириться.
Дядя Витя повёл нас на улицу и купил по мороженому.
Мы молча съели мороженое. Вовка достал из кармана деньги и предложил:
– У меня вот тут деньги есть… Купим ещё?
Мы купили стаканчик мороженого и пополам съели.
– Хочешь ещё? – спросил я.
– Хочу, – сказал Вовка.
Я побежал домой, взял у мамы денег, и мы купили ещё стаканчик.
Мы опять стали с Вовкой друзьями. Как будто бы и не ссорились. Оказалось, он вовсе не лодырь. Двойку он получил случайно. Это вполне может быть со всеми. Вот как было дело: он решал задачу. Хотел точку поставить, и вдруг клякса – бац! Он хотел её промокашкой снять, а она расползлась. Не Вовка же виноват, – всё проклятая клякса. Если б Не клякса, он пять получил бы. И единицу он получил случайно. Вот как было дело: он в окно посмотрел на какую–то птицу и забыл, что он в классе. И стал разговаривать с этой птицей. В это время его к доске вызвали – чтобы он повторил, что сейчас объяснили. А он ничего не смог повторить. Птица всё виновата. А Вовка тут ни При чём. Это каждому ясно.
По физкультуре Вовка четвёртый по счёту. То есть он на четвёртом месте. Они там места себе распределили. По прыжкам в высоту—он первый в классе. А по всей физкультуре – четвёртый. Он по бревну ходить не может. Это, наверное, очень трудно. У них в зале есть такое бревно. Они там по бревну ходят. А Вовка падает. У него нет равновесия. «Я, – говорит он, – не тренировался, потому я с бревна падаю. А прыгаю я хорошо. Потому что я опытный. Я каждый день тренируюсь».
Утром он во дворе всегда прыгает. Днём тоже прыгает. Вечером прыгает. Всё тренируется. Через скамейку прыгает.
– Ну, как, – говорит, – хорошо получается?
– Замечательно, – говорю.
– А ну, – говорит, – смотри, как я сейчас…
– Я так не могу, – говорю.
– И я не мог. Всё тренировка! Уроки вот не успеваю делать, а так всё в порядке. Видишь, как прыгаю! А по бревну я последний по счёту. Зачем мне тренироваться?
Я удивился и говорю:
– Как же так?! Значит, больше надо ходить по бревну. А он говорит:
– Раз там последний по счёту, пусть и буду последним. Зато по прыжкам я первый! Я марку держу!
– Какую ещё такую марку?
– Спортивную, – говорит. – А ты думал какую?
– А зачем держать, – говорю, – эту марку?
– Ты, – говорит, – ничего не знаешь. Марку нужно держать. Вот и всё.
Мне совсем не было это понятно. По–моему, он ошибается. Ему надо ходить по бревну, а не марку держать. Я так думаю.
– Видал? – Вовка распахнул пальто. На груди у него была красная звёздочка. – Я теперь октябрёнок. По–октябрятски жить буду!
Вовка сиял от счастья.
– Как это по–октябрятски жить?
– Эх, ты! Нужно знать октябрятские правила. Ведь я будущий пионер. Понятно? Это значит весело жить, трудиться, помогать старшим. Быть честным.
– А ещё что?
– …хорошо учиться, любить школу, быть дружным.
– А ещё?
...петь, рисовать...А если я не хочу петь?Не хочешь, не пой, пожалуйста, вот чудак!А мне можно по-октябрятски жить?Видишь ли, – сказал Вовка, – как сказать... Я думаю, что, конечно, можно. Вот, например, я подмёл пол сегодня. И ты вполне можешь это сделать.Конечно, могу.Ну вот, – продолжал спокойно Вовка,– ты можешь, конечно, это сделать. Но ты можешь этого и не делать. А мне нельзя. Я – октябрёнок!
Я завидовал Вовке.
Он такой счастливый. Ещё бы! У него звёздочка. Он октябрёнок. Он настоящий школьник. У него заботы, обязанности. А я могу ничего не делать...
Мне было так грустно!
– Ну, мне пора, – сказал Вовка, – дела не ждут.
Совсем другим человеком стал!
Я заболел. Я по двору без шапки бегал. Уже зима. Разве можно зимой без шапки бегать? А «я бегал. Вот и простудился.
Ко мне пришёл Вовка. Раньше он только дразнился, а теперь даже к больному приходит. Мы с _ним стали беседовать.
Вовка любит беседовать. И я тоже люблю беседовать. Поэтому мы и беседуем.
– Ты только не кашляй, – говорит Вовка. – Старайся не кашлять. Ладно?
– Я стараюсь, – говорю, – а всё равно кашляется.
– Значит, плохо стараешься, – говорит.
– Да нет, я хорошо стараюсь. Как только хочется кашлянуть, я вовсю щёки надую, и сперва не кашляется, а потом всё равно кашляется.
– Давай про дела говорить, – сказал Вовка. —Дела ведь бывают разные. Есть дела сложные, есть ерундовые. Вот в старших классах опыты делают. Делать опыты – очень важно. Тогда всё на свете поймёшь и всё будешь знать.
– Неужели всё? – удивился я.
– Почти что всё.
– А ты видел опыт когда–нибудь?
– Конечно, видел. В шестом классе опыт делали. Я в приоткрытую дверь смотрел. Вот это был опыт! Там жужжала машина с большим колесом. Вот так – жжж! А вокруг летят искры.
– И всё?
– Ну конечно, всё. А чего же ещё? Этот опыт для важного дела. Он не просто так. Ты не поймёшь. Это всё очень сложно. Так Шурик сказал. Он шестиклассник. Он–то знает. У них там опыты делают, тысячи!
– Вот бы нам сложным делом заняться!
– Тебе ещё рано.
– А тебе?
– И мне рановато.
– Значит, нам двоим рано?
– Почти что двоим. Только я октябрёнок. Мне не так рано.
– А мне?
– И тебе, – сказал Вовка. – Скорей поправляйся.
В дверях Вовка махнул на прощание рукой и подмигнул.
Вот это друг!
Ура! Я выздоровел.
Очень уж мне надоело болеть. Лежишь, в потолок глядишь… День глядишь, два глядишь… Никогда теперь простужаться не буду.
Мы вышли с Вовкой во двор. Вовка мне говорит:
– Хорошо, что ты выздоровел.
– Я давно хотел выздороветь, но никак не мог.
– Ну, теперь–то ты выздоровел.
– Теперь–то я выздоровел. Когда я лежал, я о будущем думал. Я хотел быть милиционером. А сейчас опытником хочу быть.
– Как это опытником?
– Ну разные опыты делать.
– А я художником буду. Я портрет Пушкина нарисовал. Цветными карандашами. Я, правда, не Пушкина рисовал, а просто так, кто получится. А у меня получился Пушкин. Мама спросила: «Это Пушкин?» Я удивился и говорю: «Ага, Пушкин». Потом к нам гости пришли. И всем очень понравилось. Говорят, настоящий Пушкин. Точь–в-точь получился. Я теперь буду всегда рисовать. Раз у меня талант есть.
– А ты себя можешь нарисовать?
– Себя я не пробовал рисовать. Но, наверно, смогу. Раз Пушкина смог, то себя нарисую. Пушкина ведь рисовать труднее. Я себя каждый день в зеркало вижу.
– И меня сможешь нарисовать?
– И тебя смогу. Тебя–то я и без зеркала вижу.
Долго мы так с ним беседовали. Вдруг видим: идёт по двору Шуркин папа; он капитан теплохода. Папа Шурика плавал в разные страны.
Он побывал везде на свете. Он даже в Африке был. Где река Лимпопо.
Мы долго глядели вслед капитану.
Потом Вовка сказал:
– Пожалуй, я капитаном буду.
Я подумал и говорю:
– И я, пожалуй, капитаном буду.
Вовка мне постучал в окно. Значит, дело есть.
Я надел шапку и вышел. У Вовки в классе – урок труда. Они там стругают палочки. По этим палочкам в первом классе считают.
А в старших классах лопаты делают, чтобы снег разгребать. И Вовка хотел лопату сделать. А учитель Пётр Ильич сказал: «Не сумеешь, малыш». – «Я не малыш», – ответил Вовка. «А кто же ты?» – спросил Пётр Ильич. «Я октябрёнок». Пётр Ильич сказал: «Неужели?» Вовка тогда показал ему звёздочку. Пётр Ильич удивился и говорит: «Ну, тогда ты всё можешь!»
Так вот Вовка решил лопату сделать, а меня взять в помощники.
Я немедленно согласился.
Палку мы с Вовкой сразу достали. Пошли фанеру искать. Ко всем соседям ходили. У всех фанеру спрашивали. Любопытные все. Спрашивают, для чего нам фанера. А потом говорят: «У нас нет фанеры, а то с удовольствием дали бы».
Дядя Миша нам вынес заржавленный примус. Он думал^ нужен металлолом.
– Давай примус возьмём, – сказал я.
Вовка сказал:
– Нам примус тоже нужен. Но сейчас нам очень фанера нужна. А за примусом мы в другой раз зайдём.
Тётя Поля чуть–чуть приоткрыла дверь и закричала:
– Фанеры нет! Лома нет! Макулатуры тоже нет!
Фанеры не было ни у кого.
К вечеру мы на чердак забрались. Там кусок фанеры нашли, как раз для лопаты.
Вовка от радости стал плясать и петь песню:
Мы сделаем лопату!
Прекрасную лопату!
Чудесную лопату!
Отличную лопату!
Потом он кончил петь и сказал:
– Эх! Будет лопата! Мы ведь вдвоём её будем делать. Она у нас выйдет вдвое лучше!
Начали мы мастерить лопату. Лопата, конечно, – простая вещь. Но сделать её оказалось трудно.
Стали мы гвозди в фанеру вбивать. Один гвоздь вбили – мало. Фанера на палке крутится. Второй гвоздь стали вбивать – фанера треснула.
– Пропало всё, – сказал я.
А Вовка сказал:
– Я придумал. Давай вытащим гвозди. Перевернём фанеру и снова прибьём.
Мы так и сделали. Я дышать перестал, когда гвозди вбивали. Я всегда не дышу, когда какое–нибудь ответственное дело делаю. Мне казалось: а вдруг опять лопнет. Но все хорошо обошлось. Только я себе палец ушиб. И Вовка – два пальца.
Огромная получилась лопата. Выше меня и Вовки.
– Мы её будем вдвоём нести, – говорит Вовка. – Я впереди, ты сзади.
– Нет, уж лучше ты сзади иди, – говорю.
– Не хочу я сзади, – говорит Вовка.
– Что ж, по–твоему, я должен сзади плестись?
– А я должен сзади плестись?
Я подумал и так решил: по–моему, всё равно, впереди идти или сзади. По–моему, это одно и то же.
– Пожалуйста, – говорю, – шагай себе впереди. Мне не жалко.
– А мне, думаешь, жалко? – говорит Вовка. – Пожалуйста, где хочешь шагай. Мне всё равно.
– Напрасно мы из–за этого спорим, – говорю. – Из–за этого спорить совсем не стоит. Тем более, что мы можем оба идти впереди.
– Тогда мы всю дорогу закроем, – говорит Вовка.
– Люди поймут нас, – говорю.
Понесли мы лопату с песней.
Один прохожий сказал:
– Ого! Это лопата! В жизни не видел таких лопат! Ему очень понравилась наша лопата. Иначе он не сказал
бы так.
Принесли мы лопату в школу.
Весь Вовкин класс сбежался. Шумят. Кричат. Не поймёшь, нравится им она или нет. Потом Пётр Ильич подошёл. Осмотрел нашу лопату и, улыбнувшись, сказал:
– Вот так маленькие! Вы, ребята, совсем большие.
– А как же, – сказали мы, – конечно.
Я давно по–октябрятски живу. Не всегда получается, но я стараюсь. Ничего, что я не октябрёнок. Скоро я в школу пойду. Там меня в октябрята примут. Я все правила октябрятские знаю.
Иногда я помогаю маме, но не всегда. Она меня часто гонит, чтоб я не мешал. Как будто бы я специально мешаю. Попробуй тут помогай старшим!
За собой я всегда убираю. Сам одеваюсь, песни пою – живу очень весело.
Но это всё не большие дела. Это маленькие дела. А мне хотелось большого дела. Что–нибудь очень большое сделать. И Вовке тоже хотелось. Только мы не знали, что сделать.
Первый я придумал.
– Давай, – говорю, – во дворе каток сделаем. Все будут кататься и нас вспоминать.
Вовке эта идея понравилась.
Мы снег расчистили и дрова убрали. Потом ещё подошли ребята. Стали нам помогать. Работа вовсю закипела. Потом Шурик вдруг появился. Он посмотрел, как мы трудимся, и говорит:
– Вот, вот, прекрасно! Давайте, давайте! У меня как раз коньки новые. – Стоит и смотрит на нас.
Мы ему ничего не ответили. Мы думали, он помогать нам пришёл. А он:
– Левей, левей! Вон там ещё не расчистили. Эй, Вовка, как держишь лопату? Не так надо держать! А ты что зазевался? Рот разинул? А ну смелей!
Но тут все на него закричали: «Бессовестный, – говорят, – не хочет помочь в общем деле. Малыши трудятся, а он стоит, смотрит!»
Его чуть не побили. У нас во дворе есть ребята сильные. Они бы ему задали трёпку. А то командир нашёлся. «Левей, – говорит, – давайте». Нам таких командиров не надо. Нам помочь надо, а не командовать.
Больше всех нам помог дядя Гриша, наш дворник. Без него мы бы долго ещё трудились. Когда мы всю площадку очистили, оставалось её водой полить, дядя Гриша принёс длинный шланг, привинтил шланг к трубе, открыл кран и полил водой нашу площадку. Дядя Гриша нас здорово выручил. А то бы нам пришлось вёдрами воду таскать. Хороший каток получился.
Все ребята сбежались кататься. Из
другого двора прибежали. Даже Катя явилась. Тоже хочет кататься, хотя она не умеет кататься. Только Шурик один не пришёл.
Вовка мне привинтил коньки к валенкам. Так только Вовка умеет привинчивать. Я потом домой прямо в коньках пришёл. Снять–то я их сниму, а потом как надену?
Катались мы дотемна. Устали, но были очень довольны. Как–никак свой каток.
Полезное дело мы сделали. Октябрятское.
Я всё папе и маме рассказывал, какое мы дело сделали. А они мне советуют скромным быть.
Наступил Новый год. Мне купили ёлку. Я пригласил к себе Вовку на ёлку. А Вовка меня пригласил к себе. Потом Вовка меня повёл в школу на ёлку. Вовку спросили, откуда я. Он ответил, что я приглашённый. Но я не был приглашённый.
Мне было обидно, что я неприглашённый и не такой, как Вовка в собственной школе. «Ничего, – думал я, – мало ждать осталось».
В зале стояла огромная ёлка: больше, чем на работе у папы. Было много мальчиков и девочек. Играла музыка. Все смеялись.
– А подарки дадут? – спросил я.
– Непременно дадут, – сказал Вовка.
– Красивая ёлка.
– Ещё бы!
– А много подарков дадут?
– А ты что, из–за подарков пришёл сюда, что ли?
– Нет, – сказал я – Я просто так.
– Тогда не спрашивай, – сказал Вовка.
– А танцевать можно?
– Танцуй себе сколько хочешь. Елка моя.
– Как это гак, твоя?
– Ну, наша, школьная. Всё равно. Это значит: моя и других, и третьих. Так что танцуй. Мне не жалко. Танцуй!
Я со всеми пел песни, плясал вокруг ёлки. Мне ёлка очень понравилась. Я забыл, что неприглашённый, и веселился вместе со всеми.
Потом Вовке дали подарок.
Вовка поровну разделил свой подарок: одну. половину дал мне и спросил:
– Тебе весело?
– Очень весело, – сказал я. – Это самая лучшая ёлка. Никогда я так не веселился.
У Вовки каникулы. Он в школу не ходит. Мы всё время с ним вместе. Вовка учит меня читать. Я все слова не могу прочесть, хотя некоторые могу. Зато Вовка всё может прочесть. Он замечательно читает. Мы вчера с ним прочли одну книжку. Он читал, а я слушал. Интересная была книжка. Про мальчика. Сначала он одеваться не мог. Его одевали папа с мамой, хотя он уже в школу ходил. Не такой уж он маленький был. Знал почти все буквы.
Это было очень смешно. Мы с Вовкой долго смеялись. Потом Вовка сказал:
– Хорошо, что мы одеваемся сами. Хорошо, что это всё не про нас. А то бы все над нами смеялись.
– Ещё бы, – сказал я. – Совсем хорошо.
Потом мы стали дальше читать. Дальше опять про мальчишку было. Про то, как он с птицей беседовал в классе. Она на окне сидела. И он с ней беседовать стал. В это время
его к доске вызвали, чтоб он повторил, что учитель рассказывал. А он не мог ничего повторить, потому что не слышал. Учитель ему единицу поставил.
Птица тотчас же улетела, а единица так в дневнике и осталась.
Вовка не дочитал до конца. Он понял, что этот рассказ про него. У него был точно такой же случай.
– Про тебя, – сказал я, – про тебя… Ну и ну!
– Может, не про меня?
– А про кого же?
Я засмеялся. Вовка совсем не смеялся. Над собой никому неохота смеяться. У него был очень печальный вид.
– Я никому не скажу, – сказал я. – Ты не бойся…
– Писатель во всём виноват, —сказал Вовка. —Только ведь чего в классе не было. Как он всё это узнал, —непонятно!
