Текст книги "Пленники Долины"
Автор книги: Виктор Кузнецов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
На ведение судебного дела выделялось не больше месяца, и по истечении этого срока обвинитель и судья в одном лице был обязан отослать отчет в Верховный суд страны, возглавляемый королем.
Шреве не нравилось, что правитель вмешивается в религиозные вопросы. Долгими вечерами размышлял Кристоф о взаимоотношениях духовенства, несущего людям учение Флэа, и короля: «Кому дано право поставить на человека клеймо еретика? Только служителям Храма Древней Веры – хранителям божественных истин. Однако им не даны полномочия карать. После вынесения приговора Храм Древней Веры должен передать еретика на суд мирской. Но что в этом случае обязан предпринять король? Казнить во имя божественной истины, хранителем которой он не является? А если учение отступника не причиняет никому вреда? Имеет ли тогда король право принуждать?»
Последнюю ночь Заред так и не удалось заснуть. Она лежала на кровати и смотрела на облупившийся потолок до тех пор, пока темнота не скрыла все его изъяны. В таком состоянии ее застал рассвет. Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, Заред вспоминала свое прошлое. Перед глазами проплывали картинки солнечного луга, на котором она играла со сверстниками, песчаный берег реки, где маленькая девочка училась плавать, и очень важное для нее событие – охота на ветвисторога.
Это были могучие, красивые животные. Их шкура ценилась много выше шкуры волка или лоборога. Отец и дочь должны были преследовать благородное животное, вооруженные лишь острыми охотничьими ножами. Три дня и три ночи длилась погоня по следам статного самца с раскидистыми, как крона молодого дуба, рогами. Иногда Заред казалось, что ее легкие не выдержат изнурительно бега, а ноги подломятся. Но она делала шаг, потом еще один, затем переходила на бег, и погоня продолжалась.
Вконец измотанные, едва держащиеся на ногах, отец и дочь настигли дикого зверя лишь на исходе третьих суток. Заред ужасно не хотелось убивать это прекрасное животное. Отец вопросительно смотрел на дочь.
– Я не могу, – Заред виновато опустила голову, не в силах выдержать пристального родительского взгляда.
Девушка была готова выслушать любые упреки, но при этом твердо решила не участвовать в убийстве. Именно в убийстве, потому что животное даже не сопротивлялось.
Заред сжалась в комочек. Внезапно она почувствовала, как тяжелая отцовская ладонь ласково поглаживает ее по голове. В этот миг Заред вновь ощутила себя маленькой девочкой, удобно устроившейся у охотничьего костра в предвкушении сказки.
– Ты выдержала испытание, – голос отца звучал тихо и устало. – Теперь я уверен, что мне никогда не будет стыдно за свою дочь.
Заред подняла голову и посмотрела отцу прямо в глаза, как в те далекие годы, когда она была еще совсем маленькой, и многообразие окружающего мира рождало в детской головке множество вопросов. Возможно, ей и показалось, но в тот миг родительский взгляд стал чуть-чуть влажным.
Треск сучьев прервал разговор отца и дочери. Охотники мгновенно обернулись, ища глазами источник опасности. Но ее не было – это почуявший свободу зверь ринулся прочь…
Заред не заметила, как задремала. Только во сне она могла встретиться со своим отцом, которого ей так не хватало. Особенно сейчас. Чуткий утренний сон был нарушен скрипом открываемого замка и лязгом засова. В комнату вошел Трей Паркер – начальник караула, в сопровождении двух подчиненных.
– Собирайтесь, – приказал он отстраненно.
* * *
Зал собраний в здании городской ратуши вмещал несколько сотен человек, но сегодня в нем, помимо обвиняемой, находились только три судебных пристава, два теолога, писарь, целитель, нотариус и несколько стражников.
Пустующие галереи деревянных скамей уходили вверх, опоясывая помещение почти до самого потолка. В центре зала на небольшом возвышении стояла узкая трибуна. Через расположенные на уровне второго этажа окна падали косые лучи солнечного света, недостаточно яркого, чтобы осветить весь зал, и один из теологов попросил стражника зажечь закрепленные в настенных держателях факелы.
Место главного обвинителя на предстоящем процессе – Кристофа Шреве, еще пустовало. Два изнывавших от жары стража, поставленные у входа, заприметив фигуру инквизитора, прекратили перебрасываться короткими фразами и предупредительно вытянулись в струнку.
Не обращая внимания на закованные в латы фигуры, Кристоф толкнул дверь и вошел внутрь. Зал выглядел непривычно пустым. Девушка стояла напротив кресла председателя; справа и слева от нее застыли двое стражников, старавшихся придать лицам суровое выражение. И несколько человек сидели в первом ряду.
Шреве одернул желто-коричневую мантию и занял полагающееся ему место на возвышении.
Обычно обвинительные процессы розыскных судов Артуана начинались с доверительной беседы. Обвиняемого почти по-родственному просили рассказать о своей жизни, друзьях, родителях, и Кристоф Шреве не собирался нарушать традицию. Он пригладил редкие волосы и подал знак одному из судебных приставов. Долговязый, с впалыми щеками человек, одетый в мятую мантию, зачитал традиционное предупреждение об ответственности за ложь перед Богом, судом и людьми, поперхнулся в конце фразы и, прикрыв платком рот, поспешно вернулся на свое место. Девушка поклялась говорить только правду и вопросительно взглянула на обвинителя. Несколько мгновений они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Кристоф не знал, о чем думает в этот момент обвиняемая, но в ее взгляде не было страха. Ясные карие глаза смотрели на него, как смотрит ребенок на любого взрослого: вопрошающе и немного рассеянно.
Когда формальности были соблюдены, обвинитель задал первый вопрос:
– Назови свое имя, дочь моя.
– Заред, – кратко ответила подсудимая. – Заред Корвин, – поспешно добавила она.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Ты замужем?
– Нет, – удивилась Заред нелепому, как ей показалось, вопросу. Ведь о том, что она живет с матерью, знали все.
– И что же мешает такому очаровательному созданию определиться с избранником? – по-доброму, словно спрашивал собственную дочь, улыбнулся Шреве.
– Ничего не мешает, – кратко ответила Заред, но, видя, что обвинитель продолжает ждать, добавила: – Сватался ко мне сын кузнеца – Горацио, мельник своего старшего сватал, даже учитель Торенс предлагал выйти за него замуж. Только не люблю я их.
– Вижу, что не по душе тебе местные женихи. Ты, наверное, хотела бы выйти замуж за высокородного?
«И он туда же», – вспомнила Заред очень похожий вопрос, прозвучавший несколькими днями ранее из уст сэра Рокко.
– Не знаю, – чистосердечно призналась Корвин. – Я об этом не думала.
«Зачем мне задают такие странные вопросы, какое отношение это имеет к делу?» – терялась в догадках Заред.
В коридоре послышались шаги, в зал заседания вошел клерк. Склонившись перед Шреве, он протянул ему свиток. Кристоф одобрительно кивнул, забрал свиток и вновь обратился к подсудимой:
– Но ты допускаешь возможность стать женой высокородного?
Заред немного помедлила и нерешительно согласилась. Девушка старалась отвечать правдиво, но на последний вопрос она просто не знала ответа.
– Например, за такого, как сэр Рокко Стораро? – предпринял коварный выпад Шреве.
– Нет! Что вы! – воскликнула обвиняемая, чувствуя, что предательский румянец заливает ей щеки. Заред вспомнила, как в тот трагический день, всего лишь на мгновение, но ей захотелось, чтобы Рокко заключил ее в свои объятия; как внезапно проснувшееся желание заставило сердце биться чаще. И кто знает, как бы сложились их с Рокко отношения дальше, если бы дерзкий военачальник оказался чуточку тактичнее.
Одновременно с возгласом протеста до Шреве донесся странный звук слева. Словно кто-то ударил кулаком по столу. Кристоф обернулся и увидел, как пожилой теолог, приоткрыв рот, трет краешки глаз возле переносицы. Семидесятилетний богослов, убаюканный размеренной речью подсудимой и обвинителя, подпер голову рукой и мирно задремал. От резкого возгласа старик проснулся и едва не стукнулся подбородком о столешницу.
Шреве осуждающе покачал головой и вернулся к обвинению:
– Не стоит кричать, дочь моя. Тебе никто не желает здесь зла. Наша цель – разобраться и помочь. Если ты утверждаешь, что не испытывала к сэру Рокко симпатий, объясни, почему он зашел именно к тебе, вечером, когда ты была совсем одна?
Заред с недоверием посмотрела на членов суда, напомнивших ей бродячих актеров, любыми способами старающихся вытянуть изначально бездарную постановку.
Девушка поправила сползшую на глаза челку и попыталась возразить:
– Да я уже неделю живу одна. Мать уехала навестить подругу, а отец пропал несколько лет назад. Почему сэр Рокко зашел именно ко мне?.. – задумалась девушка. – Никак не объясню. Проходил мимо да зашел. Я ни от кого не прячусь. Что в этом такого?
Словно ища поддержки, Корвин оглянулась на стражников, но те лишь безучастно смотрели вперед, на их лицах не отражалось никаких эмоций.
– Конечно же, ничего, – миролюбиво согласился обвинитель. – Только незнакомых мужчин молоденькие девушки к себе в дом не пускают. Ты же не станешь отрицать, что впустила его сама?
– У меня не заперто было, – виновато развела Заред руками.
– Ну вот и замечательно, – довольным тоном продолжил Кристоф. – Об этом свидетельствуют показания часовых, сопровождавших в тот злополучный вечер сэра Рокко. Наверняка ты когда-то позволила королевскому командиру думать, что он тебе небезразличен, – назидательно произнес Шреве. – Иногда достаточно лишь одного неосторожного взгляда, чтобы поселить в сердце человека надежду или наоборот – убить таковую еще в зародыше.
– Возможно, сэр Рокко зашел ко мне не случайно, – предположила обвиняемая, – но никакого повода я ему для этого не давала! – уже с вызовом воскликнула она.
– Не надо кричать, не нужно делать поспешных выводов, – сурово проговорил Шреве. – Для того и существует наш суд, чтобы уберечь оступившегося от дальнейших ошибок и не допустить исполнения злых помыслов.
В зале наступила тишина. Где-то на площади залаяла собака. Вслед за этим раздалась громкая брань, и лай тут же оборвался жалобным визгом. Заред непроизвольно посмотрела в сторону, откуда доносился шум. «За что мне все это? – подумала она, едва сдерживая слезы. – Что я сделала плохого? За что, за что?! Лучше бы я родилась толстой уродиной».
– Успокойся, дочь моя. Я не вижу ничего плохого в том, что к юной девушке придет мужчина. Но скажи, зачем тебе понадобилось его убивать? Почему ты поступила так жестоко? Разве этому учат нас великий Флэа и рассудительный Кноул?
– Я не убивала его! – не выдержала Корвин. – Он целоваться полез, я его лишь оттолкнула. А он упал, поскользнулся и упал. Мокро там было, я пол перед этим протерла. Почему вы мне не верите? – Заред била нервная дрожь.
– Ты стараешься убедить суд, что такой опытный воин, как сэр Рокко, поскользнулся… э-э-э, на чем он там поскользнулся? – едва заметно кивнул Шреве судебному приставу.
– Просто поскользнулся, ваша честь, – угодливо склонил голову чиновник.
– …поскользнулся и разбился насмерть, – закончил фразу Шреве.
Заред опустила глаза. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. На глазах у жестокого судьи, равнодушного писаря и скучающих теологов.
– Ни для кого не секрет, что сэр Рокко Стораро имел немало врагов, которым была бы выгодна его смерть, – Шреве многозначительно поднял указательный палец вверх. – И тебе, дочь моя, лучше рассказать, кто был твоим дьявольским сообщником.
Заред до боли сжала кулаки, но не произнесла ни слова. Она уже поняла, что любой ее ответ против нее же и обернется.
– Ты так и будешь молчать? – недовольно скривился Шреве.
Он снова просмотрел заключения целителей. Лекари утверждали, что рана носит бытовой характер и получена в результате несчастного случая. Но на сегодняшнем процессе эти заключения не имели никакого веса. Собираясь в Лайен, Шреве получил недвусмысленные указания от главы Храма Древней Веры вынести обвинительный приговор. «Об этом нас просит сам генерал Тротт», – предупредил духовник Шреве. Кристоф понимал, насколько неосмотрительно с его стороны было бы не выполнить просьбу генерала, и не собирался докапываться до истины.
– Суд располагает неопровержимыми доказательствами, что у тебя все-таки был сообщник, – произнес Шреве устало. – Зачитайте показания свидетелей, – приказал он судебному приставу.
Болезненно худой человек средних лет принял из рук обвинителя исписанные кривым почерком листки и, делая в конце каждого предложения глубокий вдох, загнусавил:
– В тот вечер, заступив в наряд, мы производили обход вверенной нам территории…
Инквизитор задал все подготовленные вопросы и теперь благодушно позволял приставам оттачивать на обвиняемой словесное мастерство. «Девушка недурна собой. Неудивительно, что ею интересуются мужчины», – размышлял Кристоф. Он давно определился с мерой наказания, но, соблюдая судебный регламент, продолжал задавать вопросы, что-то записывал, советовался с приставами.
Два года назад Шреве довелось побывать на острове Кролл, где он и познакомился с Филиппом Лероем – вторым по влиянию человеком в Таниевой Долине. Если бы не Лерой, для Кристофа визит на Кролл мог бы стать последним. Один из доведенных до отчаяния заключенных узнал в нем виновника своих страданий и попытался убить. Лишь на мгновение Лерой опередил нападавшего. Рудокоп выронил кирку и, сраженный точным уколом в сердце, упал инквизитору под ноги.
Все произошло настолько быстро, что Шреве даже не успел испугаться. Осознание случившегося наступило только вечером, за бутылкой крепкого вина. Кристоф пил и не чувствовал опьянения, чего нельзя было сказать про сотрапезника – Филиппа Лероя. Разоткровенничавшись, Лерой попросил Шреве при случае отправить на каторгу какую-нибудь приятной наружности девицу. Работницы городского борделя давно наскучили Филиппу, да и ничего, помимо денег, им было не нужно, что вызывало у военачальника стойкое раздражение. Почему заместитель коменданта не желает знакомиться с местными девушками, Лерой умолчал, а Шреве это совершенно не интересовало.
Филипп опустошал бокал за бокалом, и речь его становилась все бессвязней. Он сулил в благодарность за услугу деньги, таниевую руду, все, чего только пожелает Кристоф. Инквизитор пил вино, ободряюще хлопал Лероя по плечу и просил налить снова. Той ночью, впервые в жизни ему захотелось напиться до беспамятства. Позабыв про сан и обязанности, сбросить давящий груз ответственности, почувствовать себя неграмотным пастухом или лесорубом.
После той ночи Шреве проспал почти сутки. В день отплытия Лерой держался отстраненно, словно ничего не произошло: не было нападения, доверительного разговора, странной просьбы, щедрых обещаний. Но его взгляд, в противовес молчанию, говорил обратное…
Когда прозвучал последний вопрос, а престарелый теолог заявил, что не находит причин, оправдывающих поступок подсудимой, Шреве поднялся и огласил приговор:
– Заред Корвин, уроженка города Лайен, признается виновной в убийстве сына Флэа Рокко Стораро и приговаривается к пожизненной каторге на рудниках Кролла.
Замерли переминавшиеся с ноги на ногу стражники, писарь оторвал удивленный взгляд от спешащих вниз строчек, второй теолог, не произнесший за время суда ни слова, перестал выдергивать из носа волосы и раскрыл от удивления рот. Судебным исполнителям показалось, что, услышав приговор, осужденная перестала дышать.
Заред слышала про Кролл, про Таниевую Долину и была уверена – хуже такого наказания только смерть.
Глава IV
Выбор
Рождение новой недели выдалось ветреным. Успевший поднадоесть шум дождя сменился гудением ветра, а раскаты грома – скрипом деревьев. Командир заставы черноволосый здоровяк Роган Говард убрал оселок в сумку, провел большим пальцем по лезвию боевого топора и, убедившись в его остроте, зачехлил оружие. Отряхнув штаны, посмотрел вниз. С вершины холма все выглядело немного другим: раскинувшийся у подножия лагерь казался игрушечным, шалашики-времянки напоминали кукольные домики, а серебристая змейка реки – оброненную кем-то голубую ленточку.
Роган потер глаза и побрел вниз. С каждым шагом шум бегущей воды слышался все отчетливее. Беспокойная речка Оридж издавна считалась в западных землях негласной границей между владениями кочевников и людей, а узкий мост, построенный Эотами много веков назад, на многие мили оставался в этих краях единственной переправой. Когда началась война с Сотсендом и Айланом, правитель Артуана, опасаясь вторжения кочевников, приказал переправу уничтожить, но, как ни старались подданные исполнить высочайшее повеление, так и не смогли они разбить удивительно прочные плиты. Летом и зимой, в дождь и снег, словно выгнувший спину гигантский дракон, упирался мост лапами-опорами в дно реки.
Спустившись с холма, Роган подошел к срубу строившейся казармы, возле которого худой загорелый человек по прозвищу Кори обтесывал бревна. Стерев со лба пот, Кори распрямил спину и хитро спросил:
– Роган, а ты кружку наизнанку вывернуть можешь?
– Тебе бы все зубы скалить, – отмахнулся командир. Он прекрасно знал, что собеседник способен кого угодно замучить нескончаемым потоком шуток и веселых историй.
– А вот мой дед говорил, что встречал такого, – не унимался Кори. – Я расскажу…
– Придержи байки до вечера, – осадил подчиненного Роган. – За ужином расскажешь, что там тебе дед наплел, а сейчас лучше объясни, почему ты тут один, где остальные?
– Ушли на озерцо вымыть руки и лицо.
– Прекрати! Нормально разговаривать разучился?
– Так того – искупаться на Черное Озеро отправились, – виновато развел Кори руками. – Глянь, как солнышко-то печет. И ветер не в помощь.
– К концу недели успеете?
– Успеем. Не беспокойся. – Кори поплевал на ладони и продолжил работу.
Роган придирчиво разглядывал сруб, тем временем решая: устроить воинам выволочку сейчас или всыпать позже. Остановившись на последнем, он кивнул Кори и отправился к «колдовавшему» возле закопченного котла Джулиану.
За Джулианом – отпрыском богатых землевладельцев, наперекор родительской воли избравшим путь воина, – тяги к поварскому ремеслу никто раньше не замечал. Тем большей для всех неожиданностью стал его выбор.
Блестя потной спиной, Джулиан ожесточенно стучал кремнем по кресалу, пытаясь поджечь сложенные шалашиком короткие веточки и лохмотья сухого мха. Но ветер тут же гасил искры, словно озоруя и посмеиваясь над человеком.
Командир посочувствовал Джулиану и направился к высокому глинобитному забору, выстроенному неподалеку от схода с моста. Люди почти закончили возводить защитное ограждение и теперь с наслаждением попыхивали трубками.
– Отдыхаем? – недовольно спросил Роган.
– А чего же не отдохнуть? Сущая ерунда осталась, – ответил за всех короткостриженый воин, выпуская в небо клуб сиреневого дыма. – Завтра закончим. В любом случае глине высохнуть надо.
– Ринго дело говорит, – встрял в беседу молоденький светловолосый юноша.
– А тебе, Мартин, вообще помалкивать нужно. Ты у нас, кроме женских юбок, других бастионов не брал. Поэтому, пока не спросят, должен молчать, – шутливо подметил Роган.
Юноша вспыхнул. В отряд его зачислили совсем недавно, и, что такое боевые будни, он мог лишь догадываться.
– Ладно, не обижайся, – Роган дружелюбно хлопнул Мартина по плечу. От такого знака внимания юноша едва устоял на ногах.
– Осторожнее! – возмутился Мартин.
– Ничего-ничего, привыкай, – подцепил юнца широкоплечий приземистый воин.
– Когда теща сковородой приложится – и не почувствуешь.
– Да ну тебя, Крис, – вконец обиделся Мартин. Он повернулся к ветру спиной и попытался затянуться, не замечая, что его трубка погасла.
– Дырок насверли, – подшутил над юношей находившийся к нему ближе всех широколицый человек с приплюснутым носом.
– Зачем? – не понял Мартин.
– Так ты же всего одну ноту выдуваешь. А так, вдруг песня получится!
– Свою дырявь, Берт! – огрызнулся юноша.
– Нет, все равно не получится, даже если насверлит, – засмеялся Крис, заговорщицки подмигивая плосконосому.
– Это почему же? – На лице Берта повисла деланая гримаса удивления.
– Дует не в ту сторону, – загоготал Крис. – Нужно на выдох, а наш музыкант все втянуть норовит.
– Все, достаточно! – прервал Роган кажущийся нескончаемым поток дружеских насмешек. Скоро ужин. Не опаздывайте.
– Да уж не опоздаем, – заулыбались воины.
С тушей лесного петуха-серпохвоста у кромки леса появился Джон. После Рогана он считался в отряде самым сильным.
– Вот и охотничек пожаловал, – потер друг о друга ладони Берт. – И не с пустыми руками. Славненько, славненько. А то я уже стал забывать вкус свежего мяса.
– На кровушку потянуло? – лукаво сощурился Крис.
– Я сказал свежего, а не сырого. – Чувствуешь разницу?
– Чувствую, чувствую, – заверил Крис, – кровосос ты наш.
– Хоть кочергой назови, только в камин не суй, – ухмыльнулся Берт.
Пока люди состязались в острословии, Джон пересек лужайку и, подкинув птичью тушку вверх, радостно прокричал:
– Долой бобовые похлебки и рагу из жуков-гнилушников! Сегодня у нас будет настоящая жареная дичь!
Силач бросил гигантскую птицу наземь.
– Чего радуешься? Тут каждому на раз приложиться, – разочарованно проговорил Роган.
– А ты в лесочек-то пошли кого-нибудь – вдруг чего найдут! – медным колоколом загудел Джон.
– Посмотрим, посмотрим… – усмехнулся командир. – Ну-ка, весельчаки, – обратился он к Берту и Крису, – слетайте, куда Джон велит.
– Двое не справятся, – с сомнением в голосе молвил Джон.
– Кого же ты там подстрелил? – Роган выглядел удивленным.
– Да так, – уклончиво ответил Джон.
– Мартин, Ринго, – приказал Роган.
Те неохотно поднялись.
– Куда идти? – спросил Крис.
– Как зайдете в лес, идите все время вдоль ручья. Ручей приведет к оврагу. В общем, на той стороне… – объяснил Джон. – Мимо пройти сложно.
Едва четверка отправилась за добычей, Джон снял куртку, сложил ее вчетверо и, подсунув под голову, блаженно растянулся на траве. Усталая спина постепенно отходила, перестали ныть плечи, пальцы медленно восстанавливали подвижность.
– Как-то мне беспокойно, – поделился переживаниями Роган, устраиваясь рядом. – Всю неделю на том берегу волчата играли, а сейчас ни одного.
– Божьи твари. Что хотят, то и делают. Им наше слово не указ. Может, время пришло с места сорваться. Или глотырь потревожил.
– Ты хоть одного в здешних лесах видел?
– Нет, – развел Джон руками.
– То-то! И я не видел, – удрученно закончил Роган. – Сдается мне, неспроста волчица детенышей увела. Да и птиц сегодня меньше. А вспомни, еще вчера – чуть ли не на каждой ветке сидят, заливаются.
– Давай-ка я завтра осмотрю берег? Может, следы какие замечу, – предложил Рогану Джон.
– Добро, – согласился командир. – Только будь осторожен.
– Не переживай. Не родился тот кочевник, что победит меня в честном бою.
– А с чего ты взял, что бой будет честным?
– Да без разницы, какой там бой получится, – отмахнулся Джон. – О продвижении крупного отряда мы бы уже знали, а их следопыты мне не указ.
– А ты не думаешь, что волчица увела детенышей как раз из-за этого?
– Завтра с утра все выясню, – пообещал Джон и погладил свой живот. – Жрать чего-то хочется. Да где же эти бездельники?! – в нетерпении стукнул он кулаком по земле, всматриваясь в растущий на окраине леса кустарник. И тут же, словно по указке сверху, ветви раздвинулись, и на поляну вышли четыре человека с тушей лоборога на руках.
– Ах, вон оно что, вот кого ты там завалил! – восхищенно щелкнул пальцами Роган. – Что-то я рева не слышал. Ты его что, руками душил?
– По мелочам не размениваюсь, – довольный произведенным впечатлением, отозвался Джон. – Руками? Вот еще! Да такой тебе все руки повыдергивает, пока ты с ним здороваться будешь, – возмущенно воскликнул силач. – Убил я его в полумиле отсюда, в овражке. Вот никто ничего и не слышал.
Едва переставляя ноги, делая частые остановки, четверо воинов с трудом несли труп самого грозного лесного хищника. Поравнявшись с командиром, они опустили тело животного на землю и вопрошающе посмотрели на Рогана.
– К Джулиану? – на всякий случай спросил Крис.
– Конечно, – дал Роган добро.
Люди снова взвалили тушу лоборога на плечи и потащили к костру.
* * *
К ночи ветер полностью стих. Мертвенно-бледный свет луны заливал окрестности. Было отчетливо слышно, как на болоте неистовствуют лягушки. Долгожданный ужин задерживался. Время текло как осенний мед – еще не застывший полностью, но уже утративший первозданную янтарную чистоту. Сегодня люди предпочли потерпеть, но вместо традиционной бобовой похлебки насладиться хорошо прожаренным мясом серпохвоста. Говорить особо было не о чем. Заскучал даже весельчак Кори. Опустив плечи, он пристально разглядывал языки пламени.
– Эй, Кори, – окликнул его Роган. – Ты как-то про своего деда обещал рассказать. Про того, что кружки наизнанку выворачивает.
– Ах да. Забыл совсем! – мгновенно оживился весельчак. – Только он, конечно, дед – да не мой, – отец с ним в таверне познакомился.
– И что, вот так взял и вывернул? – с недоверием спросил Джон.
– Ну, так или не так – не знаю, не было меня там.
Кори хлебнул вина.
– Рассказывай, что да как было, – загудели воины.
– Сейчас, дайте с мыслями собраться, – попросил Кори. Он убрал бутыль, устроился поудобнее и, обведя товарищей многообещающим взглядом, произнес: – Значит, дело было так. Звали того богатыря Олафом. Силищи был – невиданной! Как-то раз отправился Олаф домой на побывку да попал по дороге в засаду. Двенадцать человек вышли против него. И так совпало, что ни у одного из разбойников не оказалось при себе ни лука, ни арбалета. Прижался богатырь к вековому дубу, держа в руках свой проверенный меч. Как ни пытались одолеть его противники, так и не смогли. Даже царапины Олаф не получил.
Был другой случай. Пошутили на одной из пирушек над ним друзья. Видели мы, рассказывают, человека. Кружку серебряную наизнанку вывернул, вот такую же точно. И подсовывают ему бокальчик из металла блестящего. Удивился Олаф, но вызов принял. Не знал он тогда, что друзьям пошутить вздумалось. Поднапрягся, поднатужился и порвал кружку, словно она из кожи была сшита. Расстроился немного. Не могу, говорит, вывернуть. Видать, сильнее меня люди по земле ходят. Притихли друзья, глядя на исковерканный предмет. Сразу шутить расхотелось. Вот такой был богатырь.
– Почему «был»? А сейчас он где? – встрял Мартин.
– Да кто же его знает? – неопределенно пожал плечами Кори.
– А что еще дед про того силача рассказывал? – спросил Джон.
– Не дергай, а то сам продолжать будешь. Я ведь как: утром не помню, что было прошлым вечером, а вечером успеваю забыть, что случилось утром. Так и спишь крепче, и еда усваивается лучше. – Кори хихикнул, но, не встретив одобрения, продолжил: – Зашел однажды Олаф в таверну – стаканчик-другой эля пропустить. На беду набежало туда королевских вельмож. Выпили они, посмеиваться стали над богатырем, мол, человек-гора даже вилкой-то пользоваться не умеет. Услышал эти слова Олаф, подсел к весельчакам и отвечает:
«Как, не умею? Очень даже умею».
Взял он серебряную вилку и начал ее сворачивать, словно ленточку. Ну, понятно, когда ложки ломают, кружки гнут, однако такого мастерства обращения со столовым серебром никто из присутствующих доселе не встречал! Сворачивает Олаф вилку и поглядывает на знать королевскую. А те сидят и не знают – то ли начать приветливо улыбаться, то ли таверну покинуть. Выбрали первое. Угостили богатыря крепким элем и впредь над незнакомцами шутить остерегались.
– Д-а-а-а, – задумчиво протянул Ринго. – Каких только людей не встретишь! Нам и за примером далеко ходить и не нужно. Джон да Роган – вдвоем целого отряда стоят.
– Стели, Ринго, в другом месте, – разочарованно нахмурился командир. – Уж от тебя-то…
– Да я от чистого сердца!
– Ладно… забыли, – примирительно произнес Роган. Он поднял с земли ветку и начал широкими, точными движениями состругивать кору.
– Стойте, кажется, лошадь ржет! – насторожился Мартин. – Кажись, чужая.
– Кобыла? – по привычке подшутил над юношей Кори. – Сбегай, познакомься.
– Тихо! – поднял Джон руку.
Напряженная тишина, нарушаемая лишь звуками ночных тварей, повисла над лагерем. В ложбинах синел туман, пахло свежестью и цветами.
– Откуда тут лошадям взяться, помимо наших? – искренне удивился Ринго. – Нет, показалось, – вздохнул он с облегчением.
В это мгновение сквозь лягушачий крик прорвалось отчетливое лошадиное ржание. Теперь его слышали уже все.
– Джон, проверь посты, – приказал Роган.
Силач утвердительно кивнул и, забрав четверых воинов, скрылся в темноте.
– Дьявол, а я так надеялся набить мясом живот! – недовольно скривился Берт.
Ближайший пост находился в миле от лагеря, и Роган понимал, что, если опасность придет оттуда, у него будет совсем немного времени. В отдалении показались несколько человеческих фигур и силуэты двух лошадей. Вскоре к костру подошли Джон и незнакомец, ведущий под уздцы двух длинноногих коней, нервно вздрагивающих от возбуждения и тонких комариных укусов.
– К нам прибыл королевский гонец, – объявил Джон.
– Мне приказано передать вам вот это, – посланник склонил голову и протянул Рогану запечатанный сургучом свиток. Белые длинные волосы гонца упали на грудь, скрыв продолговатое, с правильными чертами лицо.
Приняв документ, Роган внимательно осмотрел оттиск на сургуче. Не обнаружив повреждений, сломал печать и пробежался по строчкам глазами. Под текстом красовалась убористая подпись главнокомандующего – генерала Тротта. Документ не вызывал сомнений в подлинности.
– Что там? – насторожился Джон.
– Скоро здесь будут кочевники, – сокрушенно произнес Роган. – Нам приказано повысить бдительность и, как только заметим что-нибудь подозрительное, отправить посыльного с донесением. В случае нападения удерживать переправу, пока не прибудет подкрепление.
Воин, стоявший к Рогану ближе всех, присвистнул от удивления.
– Не свисти, Линг, – раздраженно произнес Джон.
Краун Де Линг был одним из многочисленных наследников барона Де Линга. Двадцати пяти лет, стройный, как пика, сероглазый отпрыск беспринципного вельможи первым из всех его сыновей прекратил лицемерную игру в любимого сына и отправился искать удачи на стороне. Такой стороной стала для молодого человека развязанная еще отцом короля Конрада война.
Любил Краун веселые пирушки, красивые наряды и единственный щеголял на поле боя с непокрытой головой – говорил, что нагадал ему провидец долгую жизнь.
– А если подкрепление вообще не прибудет, тогда что? – удивленно спросил молодой барон.
– Вы что тут обсуждаете? – раздался голос Джулиана. Следом из темноты вынырнули двое его помощников, несущих вместительный котел, доверху заполненный кусками жареной дичи.
