Текст книги "Жара (Отель «Ambassador»)"

Автор книги: Виктор Степанычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 17. О пользе коньяка

Чиновничья «Волга» была исправна, ухоженна, если не сказать – вылизана, и заправлена под завязку. Вел машину сам Веклемишев. Стоянов, в соответствии с рангом младшего по званию, поначалу сунулся было за руль, но Вадим охладил пыл капитана, усадив его на заднее сиденье. Он так и не увидел лица вырубленного Митяем водителя-охранника Миши Гуцериева, однако фотография в водительских правах свидетельствовала, что ее оригиналу годков явно за сорок, что и подтверждалось нижевыписанной датой рождения. Двадцативосьмилетний моложавый Димитр никак не подходил ни под эти цифры, ни под само фото. Правда, и сходство Веклемишева с Гуцериевым можно было назвать условным, но возраст его почти соответствовал хозяину прав, разница в годах была небольшой. Если еще и брови чуточку нахмурить, как на фото у Миши, да губы надуть, то, пожалуй, можно было сойти за гражданина Гуцериева при поверхностной проверке. «Отдельцев» учили, как уловить на фотографии в чужих документах присущие владельцу бумаг физиономические особенности и перенести их на свое лицо. Главное в этом деле было не переборщить – не перехмуриться, не передуть губы, не слишком вытаращить глаза…

А еще опыт подсказывал Веклемишеву, что сотрудники ДПС, как правило, редко фиксируют внимание на фотографии в правах и, соответственно, не проводят идентификацию личности водителя, предъявившего сей документ. В этом Вадим убедился на собственном опыте. Однажды ему пришлось транспортировать перебравшего «огненной воды» Доктора на его же машине. Их трижды на улицах ночной Москвы останавливали работники жезла и свистка. Веклемишеву было лень лезть в бумажник за своими документами, и он предъявлял сотруднику ДПС права Доктора и техпаспорт на машину, лежавшие за солнцезащитным козырьком. На трех постах повторялось одно и то же: милиционеры даже мельком не просматривали бумаги, их в большей степени интересовал крутой перегар, струившийся из открытого окна машины и грустная казачья песня про то, что «не для меня придет весна, не для меня Дон разольется…», которую старательно и душевно исполнял Доктор. Разобравшись, что водитель в отличие от пассажира совершенно трезв, работник ГИБДД с горьким вздохом отдавал ему документы и желал счастливого пути.

Эта история припомнилась Веклемишеву, когда они со Стояновым перед отъездом проверяли «Волгу» на наличие ненужных, а точнее – нежелательных предметов. Сгореть на стволе, который охранник мог прихватить в дальнюю дорогу, было бы обидно. Беглый осмотр показал, что ничего крамольного чиновник и его бодигард не транспортировали, зато в багажнике были обнаружены коробки с деликатесами и ящик кизлярского коньяка. Ничтоже сумняшеся, Вадим дал команду Димитру хорошенько глотнуть бодрящего напитка, чтобы тот мог в дальнейшем изображать из себя подвыпившего начальника. Приказ пришелся капитану по душе, и глоток вышел примерно на треть бутылки, так что Веклемишеву пришлось цыкнуть на присосавшегося к горлышку Димитра. Вот так и легенду расцветили, и путь-дорожку перед отъездом погладили.

Пошли на север, на Моздок, но через несколько километров на пустынном перекрестке свернули влево на узкую асфальтовую дорогу. А еще километров через десять-двенадцать «Волга» миновала плакат «Счастливого пути», извещающий, что путники покидают гостеприимную Осетию.

Проверка на первом же встретившемся на их маршруте КП ГАИ показала, что путешественники выбрали верную тактику. Чернявый сержант, как опытный охотничий пес, сделал стойку на коньячный запах, вылившийся на него из салона, и был искренне разочарован, определив, что водитель трезв как стеклышко и, соответственно, чист перед законом и людьми.

Отпускать, однако, «чужую» машину не из своего региона он не спешил. Потребовав страховой полис ОСАГО и талон техосмотра с лобового стекла, постовой стал более чем тщательно их изучать. При этом сержант был хмур и почему-то сокрушенно качал головой. Веклемишев понял, что без «отстежки» не обойтись, и стал прикидывать, какую сумму предложить ретивому работнику с большой дороги, чтобы не обидеть малым номиналом и не насторожить большим. В этом плане у Вадима опыта не имелось, да и местных расценок он не знал, поэтому боялся ошибиться. Выручил Стоянов. Опустив стекло дверки, он высунул голову из машины.

– Ай, уважаемый, что ты там нашел интересного в этих бумажках, – пьяным голосом с кавказским акцентом вопросил Димитр. – Там одни буквы! Командир, не порть себе глаза и нам праздник. Я в отпуске! А праздник – он для всех радость. Миша, открой багажник и угости нашего гостя чем бог послал.

– Упился начальничек! – пробурчал себе под нос Веклемишев. – Уже сутки коньяк хлещет без перерыва. В санаторий на воды едет печень лечить…

– Печень лечить – это хорошо! – бодро согласился сержант и повел взглядом на багажник «Волги». – Так что там с праздником для всех?

Вадим делано обреченно вздохнул и двинулся по направлению взгляда. Сержант деловито, можно сказать, по-хозяйски осмотрел чиновничьи припасы. Две бутылки коньяка и банка красной икры перекочевали под желтый нагрудник стража дороги в обмен на документы на машину и права.

– Счастливого пути! – ласково бросил через плечо сержант, направляясь с добычей к бетонной будке КП ГАИ.

– И вам того же, – пожелал ему Веклемишев, садясь в «Волгу». – По тому же месту и тем же… Эх, ничего себе! Капитан! Ты совсем оборзел? Без закуски почти бутылку коньяка выкушал!

– Это я для достоверности образа, Вадим Александрович, – радостно сообщил Стоянов. – И с устатку… А закусить – так шоколадка в кармане за креслом лежала. И вообще, ваше дело шоферское…

– Накажу, капитанюга! – бросил через плечо Вадим, вывертывая руль машины. – Как приедем в Москву, так и получишь по полной за хамство и самоустранение от служебных обязанностей. Золотая молодежь! Шоколадкой коньяк закусывает! Может, еще за лимончиком сгонять? По-шоферски…

– Да оно само собой как-то вышло, Вадим Александрович, – уже виновато сказал Стоянов. – Глотнул раз, другой, бутылка и вышла вся. Я минуток двадцать подремлю и буду в норме.

– Ладно, отдыхай, – хмуро скомандовал Веклемишев. – Надо будет, разбужу.

Вадим не слишком сердился на капитана. Стоянов работал последние четверо суток на грани физических и моральных сил, и коньяк давал возможность хоть как-то расслабиться. Веклемишев и без этого хотел предложить Димитру подремать в машине и восстановить силы. И неизвестно, что их ждало впереди и сколько этих самых сил и нервов придется потратить, пока они доберутся до Москвы.

Еще дважды «Волгу» останавливали на трассе, и спектакль с проверкой повторялся. Правда, Стоянов в нем участвовал уже не словом, а делом. Густой коньячный перегар реалистично дополнял громкий храп «чиновника». Бурчание «шофера» на начальника, задержанную зарплату и натюрморт открытого багажника делали свое дело.

На исходе третьего часа Вадим со Стояновым добрались до окраины Пятигорска и, загнав «Волгу» во двор пятиэтажки, оставили ее на стоянке у дома, втиснув между красной «шестеркой» и стареньким серым «Опелем». Димитр занялся машиной, убирая с поверхностей салона и ручек дверей отпечатки их пальцев. Изъятые у чинуши и его водителя-охранника личные документы и бумаги на машину уложили в бардачок. Пользоваться ими становилось опасно ввиду того, что Бодоева и Гуцериева к этому времени «тамбовцы» должны были освободить, и очень скоро могла подняться правоохранительная суматоха, связанная с нападением на госчиновника.

Хотя Веклемишев энд компани удалились на достаточное расстояние от места экспроприации транспорта, покинув Северную Осетию и совершив бросок через Кабардино-Балкарию в Ставропольский край, рисковать не стоило. Веклемишев не знал, как на Северном Кавказе налажена милицейская система оповещения. Вдруг оперативно пройдет информация по Южному федеральному округу и фамилии Бодоев и Гуцериев всплывут в сводках? Их документы, самое большее, могли понадобиться для приобретения билетов в железнодорожных или авиакассах – Веклемишев еще не решил, каким транспортом следует прорываться к Москве. В этом случае просчитать Вадима с Димитром будет более чем легко. И не стоило строить иллюзий, что у охотников за Веклемишевым нет выхода на информационную систему правоохранителей и кассовые компьютеры. Да и бдительные проводники и контролеры могли заметить несоответствие фотографий в паспортах с предъявителями оных. Это вам не работники свистка и полосатого жезла…

Паспорт Веклемишева, упакованный в водонепроницаемый пакет, хранился в нагрудном кармане. У Стоянова же имелось удостоверение личности офицера – Вадим проверил наличие документа перед выездом. Вот только у Веклемишева не было особого желания «светить» свой паспорт. Если он правильно понял Ветлугина, слишком серьезные силы заинтересованы в том, чтобы информация, полученная им от Дагаева, не дошла до Москвы. И его, Вадима, отъезд в Чечню не шел по уровню сверхсекретного мероприятия. Вычислить, кто отправился на свидание с Мусой Дагаевым, особого труда не составляло. Следовательно, нет никаких гарантий, что фамилия Веклемишев не стоит на контроле у неких структур и не прослеживается в компьютерных сетях продаж билетов на железнодорожный и авиатранспорт. Под сомнением были и междугородные автобусные маршруты.

Как ни крути, ни прикидывай, а жесткие условия «большой прогулки» для них с Димитром за малым исключением остаются в силе. Заказаны им легкие пути: купе СВ, уютные кресла авиалайнеров и мягкие рессоры междугородных автобусов. А малым исключением являются рейсовые автобусы местных линий и электрички. Можно еще добавить «чистые» документы Стоянова, которого, Вадим в этом был уверен, просчитать не могли ни тайные недруги, ни верные друзья. Не было у них на это времени. О том, что Димитр пошел вместе с Веклемишевым, станет известно не ранее, чем «тамбовцы» вернутся на базу в Ханкалу.

«Жаль, не додумал, не дал указания ребятам держать язык за зубами насчет отлучки Стоянова. Правда, полусуток запаса на козырного валета из рукава, Димитра то есть, имеются. И то хлеб!»

– Какая диспозиция, Вадим Александрович? – поинтересовался Стоянов, закончивший возиться с машиной. – Я вот тут нам в дорогу кое-что собрал. Все равно пропадет…

Он захлопнул крышку багажника и взвесил на руке пластиковый пакет. Запасы деликатесов чиновника убыли еще на несколько банок, бутылок, упаковок…

– Жмем на вокзал, – кинул ему принявший решение Вадим. – Ты в себя пришел после коньяка?

– Как огурчик! – бодро доложил Димитр. – Готов к труду и обороне!

– Тогда, вперед, трудооборонщик. Лови мотор.

Небольшое уютное кафе в паре кварталов от вокзала на время приютило Веклемишева. Стоянова он выслал вперед на разведку и приобретение билетов на электричку до Минвод, рассудив, что ему самому не стоит светиться у железнодорожных касс.

Димитр задерживался. Вадим плотно перекусил и допивал уже вторую чашку кофе, когда в дверях показался Стоянов.

– Будешь есть? – спросил у него Веклемишев, когда Димитр уселся на стул.

– Нет, не хочу, – мотнул головой капитан. – И времени нет. Электричка уходит через пятнадцать минут.

– Билеты взял? Обстановку срисовал? – торопливо спросил Веклемишев.

– Взял, срисовал, – коротко доложил Стоянов. – Особо подозрительного ничего не заметил, пробил тропинку. Основной выход к электричкам по подземному переходу, но это на виду. К последним вагонам можно подойти относительно скрытно слева от вокзала. Народу там бродит немало, в этом месте переход через пути на какую-то Слободку, но это и к лучшему, можно смешаться с людьми, прикрыться…

– Покажешь на месте, – бросил Веклемишев. – Погнали! Узнал расписание по Минеральным Водам?

– Через двадцать семь минут, как мы прибываем в Минводы, уходит электричка на Невинномысск. По Невинномысску уточнить расписание не успел, времени не хватило, – уже на ходу доложил Стоянов.

– Уточним по прибытии, – кивнул в ответ Веклемишев. – Лишь бы наша «собака» не опоздала.

– Какая собака? – удивленно спросил Димитр.

– Путешественники «стопом» так электрички называют, – блеснул познаниями Вадим. – Поезда по их классификации – «олени».

– Вон оно как, – задумчиво протянул Стоянов. – Век живи, век учись.

Их посадка на электричку прошла классически, в соответствии с учебными рекомендациями для начинающих агентов по разделу «Уход от погони». Поодиночке, от ларька к киоску, от киоска к общественному туалету, они просочились через привокзальную площадь и, услышав из громкоговорителя объявление диктора, что электропоезд сообщением Пятигорск – Минеральные Воды отходит с такого-то пути, рванули через пути к электричке.

Едва Вадим и Димитр взлетели по ступеням в тамбур, двери за их спинами с шипением закрылись, и еще через пару секунд «вагончик тронулся».

Глава 18. Спортсмены и другие…

Мимо окон тамбура проплывали пути и вокзальный перрон. Заскакивая в электричку, Веклемишев периферийным зрением за доли секунды «просканировал» окрестности. Погони не было. По крайней мере, никто не пытался заскочить следом за ними в электропоезд. Собственно, сделать это было возможно, лишь стартовав от вокзала через пути одновременно с Веклемишевым и Стояновым. Секундное отставание грозило закрытыми перед носом пневматическими дверями.

Это радовало, но недолго. Взгляд Вадима зафиксировал на малолюдном перроне троих крепких, возрастом до тридцати годков субъектов, которые ему совершенно не понравились. Двое в черных кожаных куртках стояли у центрального выхода, еще один расположился у служебного подъезда. Всех троих объединяло единое: они очень внимательно смотрели на последний вагон, куда только что забрались Веклемишев со Стояновым. И более того – взгляды парней были прикованы к дверям именно того тамбура, в котором они сейчас стояли, переводя дыхание после спурта.

– От дверей! – шепотом, чтобы не пугать стоявшую в тамбуре парочку, скомандовал Веклемишев Димитру. – Перрон: двое прямо, одиночка – слева у служебного выхода.

– Вижу всех! – спокойно доложил Стоянов. – Одного из пары, того, что пониже, я наблюдал на вокзале. Шлялся по кассовому залу. Явно из местных, по виду – оболтус, потому и не показался мне подозрительным.

Вадим, прижавшись к шершавой стене тамбура, через пыльное стекло наблюдал за действиями троицы. Провожая взглядами уходящую электричку, словно по команде, один из тандема и тот, что стоял отдельно, достали из карманов курток мобильники. Набор номера и переговоры Веклемишеву наблюдать уже не пришлось – поезд набрал ход, унося беглецов от пятигорского вокзала.

– Твое мнение, Дима? – вопросительно глянул на Стоянова Вадим.

– Похоже, они нас ждали, точнее – вас. К моей персоне, когда я бродил по вокзалу, особого внимания проявлено не было.

– Выходит, что так и есть, – задумчиво сказал Веклемишев.

– Вот только непонятно… Если они меня срисовали, зачем сразу двоим звонить и сообщать об обнаружении объекта. Или они не вместе?

– Уходить надо! – убежденно сказал Стоянов. – Ежели вас засекли, точно пойдут на перехват. Хоть из одной шайки эти парни, хоть из разных…

– Прямо сейчас уходить? – с сомнением спросил Веклемишев, наблюдая за проносящимся за окошком набравшей скорость электрички городским пейзажем.

– Можно и сейчас, – пожал плечами Димитр. – Обучены-с на ходу десантироваться. Сейчас дверь оттянем…

– Это точно, что обучены, – согласился Вадим. – Только имеется искреннее желание ноги поберечь. Вдруг еще сгодятся?

Он оглянулся на юную парочку, слившуюся в поцелуе у противоположных дверей тамбура.

– Молодые люди, извините, что отвлекаю от приятного, – обратился к ним Веклемишев. – Вы не подскажете, скоро следующая станция?

– Через пять минут, – оторвавшись на секунду от губ спутницы, деловито сообщил парень. – Остановка «Лермонтовская».

– Искренне вас благодарю, – отвесил короткий поклон в противоположный угол Вадим. – Можете продолжать…

– Старый воин – мудрый воин, – едва не восхищенно выдал Стоянов. – Но я бы все равно выпрыгнул, не дожидаясь остановки.

– Пять минут особой роли не сыграют. Не успеют эти парни так быстро среагировать. Точнее, те, кому они звонят, – прикинул возможный расклад Веклемишев. – И эти догнать электричку вряд ли сумеют. Не на каждой же станции у них пост. Думаю, успеем уйти на рывок.

– Как скажете, Вадим Александрович, – дернул плечами Димитр. – До станции, значит, до станции.

«Старым становлюсь! Ноги, понимаешь, жалко стало. А ведь надо было прыгать!» – едва не застонав от досады, подумал Веклемишев.

Электричка, замедляя ход, подкатывала к остановке, которую юнец, сосед по тамбуру, определил как «Лермонтовскую». Едва в поле зрения Вадима показалась станция, сразу бросились в глаза трое опять же в черной коже, стоящие в самом начале перрона, там, где должен был остановиться последний вагон, в котором ехали Веклемишев и Стоянов.

– Галопом вперед, нас уже ждут, – сухо бросил капитану Вадим. – Попробуем оторваться. Ты был прав, Дима, насчет десантирования. А вот Акела промахнулся!

Едва не бегом они устремились из тамбура в вагон, затем – в следующий, пытаясь уйти от погони. Кто эти люди, можно было только гадать. Из шестерых, тех, кто попался на глаза Веклемишеву, пожалуй, только один внешне походил на чеченца.

Правда, с таким же успехом он мог быть и ингушем, и кумыком, и черкесом – рассматривать было некогда, горбоносый, чернявый, да и все. Остальные имели физиономии в основном славянского обличья или около того.

– Разделились! – негромко проинформировал через плечо Веклемишева шедший впереди Димитр.

– Вижу! – лаконично ответил ему Вадим.

Два человека из троицы встречающих побежали вперед по ходу замедляющей ход электрички, а один остался на месте. Вот и второй перешел на шаг и застыл там, где должен остановиться второй вагон. Третий продолжал передвигаться легкой трусцой по перрону.

Веклемишев с Димитром проскочили два вагона и уже почти миновали третий, когда электричка встала. Двое в черных куртках остались позади, третий, уже не бежал, а шел вдоль поезда, вглядываясь в перрон. Он находился на уровне четвертого вагона.

– Смотрит, не покинули ли вы электричку, – догадался Стоянов. – Сядет в вагон, как дадут сигнал на отправку.

Веклемишев был того же мнения.

– Встретим гостя в тамбуре, – бросил он в спину Димитру, на что тот послушно кивнул.

Они успели проскочить четвертый вагон, когда громкий свисток известил, что электричка отправляется дальше.

– Я задержусь в вагоне, а ты очисти территорию, – приказал Стоянову Веклемишев.

– Понял! – коротко сказал Димитр, распахивая двери тамбура.

– Граждане, немедленно пройдите в вагон! – через секунду послышался его строгий голос. – Проезд в тамбуре запрещен, штраф пятьсот рублей.

Из граждан в тамбуре находились лишь двое молодых людей, по виду – студенты. Они удивленно воззрились на Димитра, однако Веклемишев помог развеять их сомнения.

– Проходим, проходим, граждане! – поманил он их в вагон. – Не будем нарушать!

Молодые люди покинули тамбур под шипение закрывающихся дверей. Вадим осторожно заглянул в отсек и разглядел, что «гость» в черном удерживает створки, выглядывая наружу.

Видимо, товарищ хотел убедиться, что человек, на которого раскинуты сети, не покинул электричку в последние секунды перед отправлением.

Действия едва не опередили мысли. Оглянувшись на полупустой вагон, Веклемишев шагнул в тамбур и закрыл за собой двери.

– Поговорить надо! Там, – он мотнул подбородком на перрон. – Придержи створки.

Стоянов понял его с полуслова. По-кошачьи мягко он скользнул к дверям, которые еще удерживал человек в черной кожаной куртке, заклинил одну ботинком, а во вторую уперся рукой, выбросив ее над головой «гостя». От неожиданности тот дернулся, ударившись затылком о резиновое уплотнение и громко матернулся.

– Чо надо, мужик?! – грозно вопросил парень у Стоянова, и в то же мгновение его взгляд упал на лицо Веклемишева.

Гримаса удивления, если не испуга метнулась по лицу «гостя».

– Выходим! – деловито сказал Вадим и ударом ноги вышиб товарища из электрички.

Потеряв равновесие, парень вывалился наружу и покатился по асфальту перрона.

– Я пошел, ты за мной, – дал команду капитану Веклемишев и нагнулся под его руку, чтобы выскочить из вагона, однако тут же отшатнулся назад.

На перрон выскочили те двое, которых Вадим с Димитром высмотрели на вокзале. Третьего не наблюдалось, но не было гарантий, что через секунды он также не появится в поле зрения беглецов.

– Закрывай! – бодро скомандовал Веклемишев.

– Успели-таки шустрики, – восхитился Стоянов, отпуская двери, которые не преминули немедленно захлопнуться.

Электричка, набирая ход, покатила дальше, оставив часть погони на остановке имени великого поэта. У Веклемишева практически не осталось сомнений, что выслеживание его и вся эта беготня преследуют цель…

В этом месте он крепко задумался. То, что парни в черном гоняются за ним, можно было утверждать почти со стопроцентной вероятностью. Но вот с конечной целью было не все так просто. Вернее, высвечивались два варианта: его будут мочить на месте или же захватят и утащат в укромный уголок, где, опять же, после недолгих разговоров отправят к праотцам. Вряд ли он представлял особую ценность охотникам, им было важно, чтобы Вадим не донес информацию, полученную от Мусы Дагаева до Москвы и своих начальников. Ни тот, ни другой вариант Веклемишева не устраивал по простой причине, что ему еще хотелось пожить и вырастить и воспитать сына, посадить дерево, ну и так далее, по списку. А за это стоило побороться, тем паче, не впервой этим заниматься. В смысле, не давать себя убивать нехорошим дядькам. Не они первые, не они последние… Кстати, а кто такие «они» и почему гоняются за бедным полковником, о котором некому слово замолвить?

– Один на горизонте, – доложил Стоянов, занявший позицию у двери в вагон. – А вот и второй следом появился. Идут по вагону, людей оглядывают… Не светитесь, Вадим Александрович. Наши дальнейшие действия?

– Одного уложить, в смысле – отдохнуть. А со вторым побеседуем. Кого куда – по твоему желанию. Выбирай, чтобы осмысленное выражение на лице было у того, с кем разговаривать будем. И в темпе, а то вдруг опять станция, опять нас загонять будут.

– Понял, – коротко и с воодушевлением доложил Стоянов. – Вот только с мыслями у наших клиентов явный напряг. Что-то мне подсказывает, что эти граждане вовсе не студенты филфака.

– Тогда любого, – великодушно согласился Веклемишев. – И осторожно. Есть опасения, что эти ребята вооружены. Работай, я помогу.

– Есть любого! Есть осторожно! – задумчиво сказал Стоянов и достал из кармана пачку сигарет.

Вытянув одну сигарету, он убрал пачку и замер в ожидании. Веклемишев пристроился за ним, прижавшись спиной к стенке.

Дверь с шумом отъехала, и в тамбур ввалился крепкий парень в кожаной куртке.

– Эй, земеля, огоньку не найдется? – едва не ткнул ему в лицо сигаретой Стоянов. – Понимаешь, друг, с бодуна я, пивка бы мне сейчас.

– Чего?! Какого пивка! Ты, козел, с катушек съехал? А ну вали! Отцепи рукав, тебе сказал!

«Козел» рукав отпустил, но не из-за того, что испугался, а потому, что придал «земеле» определенный угол поворота тела.

Последовавший за этим молниеносный выброс правой руки с пальчиками, сложенными вполне определенным образом, имевшим название среди специалистов как «клюв орла», к горлу крепыша заставил последнего замолчать и замереть соляным столпом. Стоянов вполне вежливо подхватил собеседника под локоть и повлек его в сторону от стеклянных дверей. Сомнамбулически тот сделал пару шагов, удаляясь из поля видимости своего коллеги. Очередной резкий выброс и касание пальцев Димитра шеи «земели» заставили его закрыть глаза и послушно улечься на пол тамбура.

– Второй на подходе, – шепнул Стоянов Веклемишеву и занял свое место у дверей.

Вадим был доволен капитаном. Придраться было не к чему, лучше бы он и сам не сработал. Но на эмоции времени не было.

Нагнувшись к лежащему, Веклемишев принялся его обыскивать. Ничего интересного, а конкретнее – огнестрельного оружия и документов, указывающих на принадлежность крепыша к каким-либо официальным структурам, он не обнаружил. Нож-бабочка в счет не шел, как и водительские права на имя Носырева Виталия Федоровича, жителя города Светлограда. Сей славный городок административно, как и Пятигорск, входил в состав Ставропольского края и пребывание данного гражданина в зоне минеральных вод крамолой не являлось. Вот только что или кто заставил жителя Светлограда высматривать на пятигорском вокзале полковника Веклемишева и гоняться за ним по электричкам, вызывало у последнего искреннее недоумение.

Однако данная загадка должна была скоро разрешиться, о чем свидетельствовали шум откатившейся двери и негромкая возня, сопровождаемая глухими ударами. Вмешиваться в действия Стоянова смысла не имело, Димитр знал свое дело. Через пару секунд на грязном полу тамбура перед Вадимом стоял на коленях второй преследователь.

Мужчина лет тридцати выглядел поплечистее и покрепче своего товарища Носырева из Светлограда. Однако при всей видимой мощи и плечистости новый гость находился в жалком состоянии. Он хрипел, пытаясь вдохнуть широко открытым ртом воздух; на лице цветом созревшего буряка бугрились вздувшиеся жилы. Стоянов стоял над ним в позе рыбака, тянущего рыбу, упершись коленом в плечи противника и удерживая скрученной из его же шелкового шарфа удавкой. В качестве скрутки Димитр использовал неизвестно откуда появившийся пистолет «ТТ» – «тульский Токарева». Хотя, почему неизвестно откуда, вполне очевидно, что тот попытался пугнуть Стоянова стволом, а, возможно, и пальнуть в него, а Димитр осерчал… Ну что же, оружие – это уже тема для серьезного разговора.

– Я на секунду, – кивнул в сторону пассажирского салона Веклемишев. – Гляну, что да как, и уточню расписание.

Он вышел из тамбура и скоро вернулся.

– Все в порядке, – доложил обстановку Вадим. – В вагоне все чинно и благородно. Следующая остановка через пятнадцать минут. Время для беседы есть.

По его сигналу Димитр ослабил давление удавки. Правда, жизнь пленника от этого лучше не стала. Веклемишев, не говоря ни слова, ткнул его носком ботинка в солнечное сплетение – не сильно, так, в меру, но чувствительно, чтобы тот понял, что с ним не шутят. И без того натужное дыхание пленника на несколько секунд прервалось. Он сделал попытку скорчиться от болевого спазма, однако Стоянов удержал бедолагу за удавку.

– Отвечай быстро и правду, – нагнувшись к нему, предупредил его Веклемишев. – Твой подельник попытался нам врать. Видишь, что случилось…

Вадим блефовал, но вряд ли плечистый сейчас был в том состоянии, чтобы разобраться, что у его товарища просто не было времени отвечать на вопросы этих безжалостных людей. Недвижное тело Носырева из Светлограда лучше всяких слов призывало к честному и откровенному разговору.

– Я в-се с-кажу, – прохрипел пленник, едва оправившись от болевого шока.

– Кто вы такие и почему нас выслеживаете? – быстро спросил Веклемишев.

– Ну, мы… типа…

– Типа из братвы, – догадался Вадим.

– Он спортсмен, – уточнил пленник, кивнув на лежащего.

– А остальные? Те, что на станции «Лермонтовская» и дальше…

Веклемишев закинул удочку про «дальше» и угадал.

– Разные, – наморщил лоб плечистый. – До Минеральных Вод в основном наши, пятигорские, ну и в помощь спортсмены из Светлограда, Благодарного – качки, борцы. А в Минводах – там свои дежурят.

Веклемишев обменялся выразительным взглядом со Стояновым.

Похоже, обложили их как волков флажками и ждут на номерах.

– Кто вами руководит?

– Вообще или сейчас?

– «Вообще» меня не интересует. Какая перед вами поставлена задача и кто ее ставил?

– Семеныч разбил нас на двойки и приказал ловить… – пленник не договорил и опустил глаза к полу.

– Меня, – уточнил Веклемишев и получил в ответ кивок. – А Семеныч – это кто?

– Начальник службы безопасности нашего охранного агентства.

– Раньше братва крышевала, а сейчас сама под крыши охранных фирм залезла, – хмыкнул Стоянов.

– Значит, Семеныч приказал меня ловить, – задумчиво констатировал Веклемишев. – И сколько вам за это пообещали?

– Штуку баксов, – хмуро сознался парень.

– На каждого? – живо поинтересовался Веклемишев.

– Нет, на всех. Ну, на тех, кто непосредственно примет участие…

– Ну и жлоб! За мою голову штуку баксов! Так дешево меня еще никто не ценил. Хотя, чего с них взять – провинция! – с обидой пожаловался Стоянову Веклемишев. – А объяснил этот ваш начальник, кто я такой, зачем меня ловить?

– Сказал, что клиент из авторитетов, но где-то прокололся по-крупному.

– Вон даже как! Из авторитетов, значит. Слава богу, что не в педофилы-маньяки записали. А если я не поймаюсь? Не захочу ловиться? То что?

– На каждую двойку выдали по стволу… – угрюмо пробурчал плечистый.

– А вот это серьезно! – покачал головой Вадим. – Выходит, дали команду на ликвидацию. Чудненько! А как вы должны были определить, что я – это я?

– По фотографии, – доложил пленник. – Нам еще ваше фото вручили.

– А уж это совсем интересно! – изумился Веклемишев. – И где эта фотография? Я жажду ее лицезреть!

– В кармане, – повел глазами на свою грудь плечистый.

Вадим расстегнул его куртку и вытащил из внутреннего кармана бумажник и мятый бумажный прямоугольник.

– Да, это очень даже занимательно, – внимательно изучив фото, сообщил через голову пленника Веклемишев Стоянову. – Фотография из моего личного дела. Точнее – грубый монтаж. Мундир убрали, прилепили к моему фасу гражданский пиджак.

– Ничего себе! – изумился Димитр. – Личное дело идет под грифом «Секретно» и хранится в наших архивах… Такого не может быть!

– Выходит, может! – отрезал Веклемишев, пряча фотографию себе в карман. – Потом разберемся. Кстати, мое дело идет под грифом «Совершенно секретно».

– Накуролесили же вы, Вадим Александрович, – уважительно протянул Стоянов.

– Да уж, было, девки, было, – задумчиво согласился с Димитром Веклемишев, рассматривая содержимое бумажника плечистого.

Ничего интересного он в нем не обнаружил. Водительские права, деньги, какие-то квитанции… Закрыв бумажник, он сунул его назад в карман распахнутой куртки.

Похоже, недаром генерал Ветлугин отправил Вадима в свободное плавание. И понятно, почему молчит спутниковый телефон.

Видимо, очень серьезные люди не хотят, чтобы сведения, полученные Веклемишевым от Дагаева, дошли до Москвы.

А возможно, эти самые серьезные люди в Первопрестольной выполняют роли статистов, потому что слишком сильно замазаны. А кукловоды кто? Вопрос без ответа.

Вадиму в очередной раз пришла в голову не очень приятная догадка, что его используют вслепую, чтобы выявить «кротов» – в погонах и без оных. Одна только информация о том, что фото полковника Веклемишева изъяли из «совсекретного» личного дела, тиражировали и раздали криминалу, стоит многого. Определить того, кто брал его послужной список из секретной части, не составит особого труда. А это значит, что в ход пошли козыри из рукава, законсервированные на самый крайний случай «кроты». Да какие там «кроты», матерые «кротищи» при высоких должностях и погонах задействованы без всякого сожаления, и можно не сомневаться, что их часы сочтены. Игра ва-банк!..