Текст книги "Высота падения России (СИ)"
Автор книги: Виктор Полянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 53 страниц)
Сегодня, в настоящее время, любому здравомыслящему человеку, а уж тем более здравомыслящему политику, должно быть совершенно Ясно, что время всяких кровожадных Атилл-завоевателей..., прошло, кануло в Лету.
Сегодняшние границы государств, доставшиеся нам в наследство от наших, не в меру воинственных предков, не должны никоим образом, и ни под каким видом (кроме, как по взаимному согласию...) пересматриваться и изменяться. Эти, когда-то искусственно созданные межгосударственные границы, должны становиться всё более и более прозрачными, всё более формальными, всё более незаметными, (И только лишь для того, что бы Люди могли иметь возможность, по своему Желанию, перемещаться по нашей Общей для Всех Земле туда, куда им хочется и куда им нравится...) и которые в конце концов, должны и без всякого сомнения, исчезнуть совсем.
И в обязательном порядке, придёт то время, когда единым Храмом, объединяющим всех Людей живущих в нашем ОБЩЕМ мире, вне зависимости от их государственной, расовой и национальной принадлежности, станет сама наша, прекрасная Матушка-Земля.
Это и произойдёт по замыслу Божьему, это и станет последним и бесповоротным решением, последним и окончательным вариантом построения общечеловеческого Храма, в котором Весь Мир будет преклоняться, одному, Единому для всех нас Богу. И это также будет, возвращением людям, потерянного ими когда-то очень давно, земного Рая. Яблоко Раздора, больше Никогда не принесёт Человеку несчастья.
И вот сейчас идя по тайге, Максим параллельно с тем, что в данный момент он чувствовал, видел и ощущал, думал о том, что ему самому, почему-то очень хочется, и просто даже необходимо, подвести какие-то свои очередные, жизненные, промежуточные итоги, его пребывания на Дальнем Востоке. Подвести их именно теперь и непременно здесь, в первозданной и пока ещё, почти нетронутой человеком тайге.
Максим мысленно усмехнулся, вспомнив, как перед своим отъездом на Дальний Восток, он наметил перед собой цель, вернее, определил и поставил для себя, три очень "серьёзные", житейские задачи.... Первая... – это за время пребывания на севере, поднять из берлоги и завалить медведя, вторая – застрелить сохатого, и третья задача... – поймать на "ахан...", знаменитую амурскую калугу.
Шкуру от медведя и рога от лося, он намеревался привезти на Кавказ, как очень дорогие сердцу, охотничьи трофеи....
Служба на севере подходила к концу, а Максим до сих пор, так и не выполнил и не решил, ни одну их этих, как когда-то казалось ему самому, довольно солидных и «нешуточных» задач.... Ружьё и сейчас без всякой на то надобности, болталось у него за плечами....
= = =
– Ну что Максим...!? Поедешь с нами, да..., за красной рыбкой, да..., за кетой...!? Или как...!? – в который уже раз, задавал один и тот же вопрос, всячески пытаясь уговорить Максима поехать с ними на рыбный промысел, во время путины на Амуре, заядлый рыбак и надо полагать одновременно с этим, такой же заядлый браконьер, Вячеслав Расторгуев. – "Хорошей рыбой на зиму запасёмся, возможно, и икоркой тоже, отдохнём на природе, себя покажем, людей посмотрим, да и вообще... – он немного помолчал, подумал и очень мудро и весомо закончил... – «Просто так, для интереса....»
Расторгуев состоял на воинском учёте в военкомате, как офицер запаса, жил по соседству с Максимом, искренне тянулся к нему, и хоть и с большой натяжкой, но всё же можно было сказать о том, что в определённой степени, дружба между ними была. И, наверное, именно поэтому, Максим согласился и принял предложение своего соседа-рыбака, Славика Расторгуева.
На следующий день, рано поутру, все мужики-рыбаки, которые должны были принять, самое активное участие в этом походе за рыбой, собрались на берегу Амура, возле своих лодок. Это были внушительных размеров речные агрегаты, лодки-водомёты, на которых вместо традиционных подвесных, лодочных моторов, были стационарно установлены двигатели от автомобилей ЗИЛ-130, или ГАЗ-53-а.
Каждая такая лодка-ураган, для её владельца, являлась своеобразной визитной карточкой и была в определённой степени его символом, или мерилом авторитета, значимости и весомости рыбака. И этот владелец, любил свою лодку, почти так же, (а нередко даже и сильнее) как свою собственную жену, и гордился ею, что не так уж и часто происходит в нашей с Вами жизни, примерно так, как гордится отец, своим умным, образованным и добропорядочным сыном.
Все заняли свои, чуть ли не по штату, заранее расписанные места, и эта небольшая флотилия, состоявшая из трёх таких лодок-монстров, одним махом взяв разбег, начала стремительно продвигаться к устью Амура. Дальше уже был Татарский пролив, а за ним Охотское море.
Часа через три, эта, почти, что «пиратская флотилия...» (для полной её узнаваемости, не хватало только развевающегося на ветру, бравого «весёлого Роджера...» со скрещенными костями...) прибыла, как говорят военные, в заданный район, для проведения и претворения в жизнь, своих не вполне законных и не совсем гуманных мероприятий.
Максим с большим интересом наблюдал за всем происходящим, за всеми событиями, которые довольно быстро развивались рядом с ним, вокруг него, неподалёку от него, и заодно, с ним самим непосредственно....
В устье реки, всяких разномастных речных посудин, приплывших сюда с разных, ближних и дальних населённых пунктов, скажем так, было очень даже немало.... И их обладатели, прибыли сюда, только с одной единственной целью. Это на халяву, нарушая и поплёвывая, сразу на всё и вся, хорошо поживиться за счёт нашей Земли и её очень щедрой, но очень ранимой и часто просто невосполнимой природы. А именно, во время путины, набить свои бездонные закрома, красной икрой, и такой же красной (наверное, от стыда за людей...) рыбой кетой.
Почти посреди этого огромного водного пространства, на мелководье, широко, по-хозяйски расставив ноги, в высоких сапогах-броднях, стоял, надо прямо сказать, просто длинный (как дядя Стёпа...) и довольно худой мужчина, в униформе. На голове его, красуясь и, наверное, любуясь сама собой, гордо восседала фуражка, с морским крабом, изображённым на её кокарде....
Расторгуев, командовавший первой, флагманской лодкой, в которой находился и Максим, без всякого опасения, а уж тем более страха, очень лихо, даже с каким-то удивительно наглым, залихватским шиком, подрулил к этому, высокому человеку..., который по всей вероятности, в данный исторический момент, олицетворял наш неподкупный и незыблемый закон, наводя и сохраняя безукоризненный порядок, на вверенной ему речной территории, и который зорко следил, за его точным и неукоснительным исполнением.
Подрулив к этому человеку-закону, Славик не спеша, по-деловому, заглушил двигатель.
Затем, даже не поздоровавшись с представителем фемиды, Славик, из бутылки со спиртом, которая появилась как-то вдруг и ниоткуда, и совершенно непонятно, каким образом, особенно для обалдевшего Максима, и которая мгновенно оказалась в цепких расторгуевских руках, чем-то очень напоминающих клешни краба на уже знакомой фуражке, налил полный, по Марусин поясок, граненый стакан спирта, не проронив при этом ни единого слова и протянул его, этому загадочному и таинственному человеку, с крабом во лбу....
Тот так же молча, но при этом очень красноречиво, взял этот стакан в руку, поднёс ко рту, основательно заросшего двухнедельной щетиной, и как показалось Максиму, одним глотком, осушил его до самого дна.
И после всей этой, убийственной для здоровья процедуры, этот "блюститель закона...", не только ничем не закусил выпитое, а он просто даже, элементарно ничем не занюхал, этот, почти что молниеносно выпитый им стакан, высокоградусной спиртяги...! Ну, для приличия, хотя бы, уж крякнул гад такой...! Так нет...! Пил, как воду....
Все присутствующие мужики-рыбаки, принявшие участие в такой своеобразной, но одновременно с этим, наполненной, аж по самое не могу, каким-то глубоким смыслом ритуальной встречи, тоже, с сознанием дела, очень весомо, глубокомысленно и почти торжественно молчали....
Только после того, когда эта ритуальная пауза была добросовестно, до конца и полностью выдержана всеми, первым взял слово, и заговорил, сам человек-закон-краб:
– Слушайте сюда мужики...! Дважды повторять не буду.... Усталость всё-таки берёт своё.... Иногда одолевает, зараза.... Да Вы и сами видите, что здесь, от такой нагрузки и каторжной работы, любой подустанет...! Так вот...! Вон там, там и там, свои сети не ставьте... – он несколько раз махнул рукой, показывая направление – Не тот объём и масштаб...! А ставьте их, вон в том месте. Я понятно излагаю...? – он опять махнул рукой, конкретно и максимально точно указывая то рыбное место, где по его разумению, нужно было поставить сети – Рыбка там прёт, косяками! И ты хрен ее сейчас, чем остановишь... – он немного подумал, и как-то действительно устало, но всё равно, с большой долей оптимизма, и совсем по-простому, по-домашнему, но с глубоким, философским смыслом добавил ... – И хрен её паскуду..., всю переловишь...!
Максиму, который к этому времени, уже вдоволь насмотрелся на всё это, мягко говоря, безобразие, творимое человеком в отношении нашей, абсолютно ничем не защищённой перед ним природы, очень захотелось побыть одному. Побыть в уже любимом своём одиночестве, что стало уже его привычкой, без всяких «расторгуевых...» и продажных за обыкновенную водку «законников...», и просто-напросто побродить по тайге.
Он предупредил Славика о том, что какое-то время будет отсутствовать и что принимать участие в этой, так называемой "рыбалке...", у него нет большого желания. Вернее, нет его вообще.... Расторгуев особо не возражал, потому, как сам в данный момент, находился в состоянии рыбацко-охотничьего азарта..., хорошо знакомого всем рыбакам.
Максим закинул своё ружьё за спину и неторопливо, с явным удовольствием, по бездорожью, зашагал к лесу. И вот так не спеша, перебирая разные мысли в своей голове и одновременно любуясь тайгой и её редкими обитателями, он углубился в лес на три, четыре километра.
– А ведь в этой жизни... – думал Максим – Я действительно, на самом деле, ни хрена не понимаю. Сколько раз, я не пытался, мысленно в голове сложить хоть какую-то логическую, нормальную конструкцию из всего того, что есть на нашей Земле, и из того, что происходит в нашей человеческой жизни, мне ещё никогда, ничего путного и стоящего сделать не удавалось...! Вся эта конструкция, всё это неустойчивое, шаткое строение, которое я собирал из абсолютно разного, неоднородного, разностороннего, «разнобедренного», разномастного и разнокалиберного материала, всегда разваливалось, почти что в самом начале его сборки. При этом возникало ощущение, что я хочу и пытаюсь построить огромное, общее для всех, или очень многих людей здание, которое при этом, больше напоминало собой обыкновенную «хижину дяди Тома...», из каких-то, ни для чего и никому непригодных строительных отходов. Но ведь я же это делал и делаю, вовсе не потому, что отвергаю или просто, по своей личной глупости не хочу строить этот дом на крепком камне, из высококачественного и однородного материала...! А только лишь потому, что такого материала на нашей Земле, оказывается, сегодня просто нет...! Его пока не существует.
Мне поневоле приходилось строить отвратительные землянки, обыкновенные лачуги, и всеми ветрами продуваемые времянки, на том же самом обыкновенном песке, который всегда течёт, как вода через пальцы рук, и который, в конце концов, исчезает в самом себе.... И именно поэтому, всякая попытка, всякое подобное строительство, производимое в настоящее время не только мной, но вообще, кем бы то ни было, просто обречено на неуспех, обречено на полный его провал. И, поэтому, наверное, даже, скорее всего, что оно так и есть, очень правильно говорится, – "У каждого своё! И каждому своё..." И это высказывание касается всех, абсолютно одинаково, и совершенно в равной степени, будь то всего лишь один человек, или будь то целый народ.
И в этот момент его нелёгких рассуждений, Максим, на что-то наступил.... И он почему-то сразу, без каких-либо заминок, раздумий и сомнений понял, что это был не просто сук от дерева, не ветка, не палка, ничто либо другое, что могло принадлежать тайге, и даже совсем не То, о чём Вы сейчас, пусть и невольно, но улыбаясь, подумали...
Максим медленно, с определённой тревогой опустил глаза, посмотрел себе под ноги..., и, увидел там, кость.... Максим рефлекторно и пусть безотчётно, но, тем не менее, достаточно брезгливо, быстро убрал с неё свою ногу. Он так же сразу, хотя при этом, совершенно не являлся большим знатоком в области анатомии и палеоантропологии, понял, что это была обыкновенная кость, которая когда-то принадлежала человеку. Максим с ещё большей тревогой, огляделся вокруг. Он уже знал, что обнаружит и увидит дальше. Всё так и произошло.... В течение десяти, пятнадцати минут, он разыскал ещё несколько человеческих костей, и наконец, обнаружил и саму голову, вернее то, что от неё осталось. Череп находился более чем наполовину в земле, и в нём, довольно жутковато зияли две пустые глазницы, так же почти полностью заполненные землёй, вперемежку со свежей и уже перегнившей листвой и иголками от хвойных деревьев.
Максим устало сел, на остатки, когда-то упавшего от своей старости и тоже, уже почти, сгнившего дерева. Он глядел на этот человеческий череп и совсем как-то невесело, а скорее даже, наоборот, с большой грустью думал: – "Вот она, эта Жизнь, «homo sapiens ...!», во всей своей красе.... Проходит всегда мимо нас, всегда в полной её непредсказуемости и заканчивается вот таким вот образом. Очень даже печально и очень даже некрасиво. Если не сказать, просто омерзительно. Ни тебе могилы, ни тебе креста...! Ни тебе родственников, ни товарищей-друзей, которые бы нет-нет, да и зашли к тебе на могилку. В гости...! Помянуть там, или просто так..., при этом, стараясь скрыть свою брезгливость к этой кладбищенской процедуре и стараясь, лишний раз ни до чего не дотрагиваться (разве, что кроме стакана с водкой) и определённый страх перед всем тем, где он сейчас без особого желания находится. Глубокомысленно и грустно помолчать.... Выпить водочки , делая при этом задумчивое и скорбное лицо.
Максим сейчас, с болью и тоской, глядя в пустые глазницы найденного им черепа, прекрасно понимал всё Это, мягко говоря, непристойное поведение людей и То, что так или иначе тоже связывало его со Смертью, непроизвольно подумал: – "А ведь Человек-то, довольно гадок и жалок, как при Жизни, так и при своей кончине. А уж после Смерти..., тем более.... Он рождается в чужом дерьме, а умирает уже в собственном.... Тебе ведь тоже Максик, самому, в отведённое совсем не тобой время, и в обязательном порядке, придётся лечь в эту сырую землю, (вот так как лёг в неё, этот человек в тайге, или где-нибудь у обочины просёлочной дороги..., ну, а если тебе крупно «повезёт...» можешь пристроиться на Новодевичьем..., в этом «престижном» и дорогом, но Общем для многих, человеческом Могильнике...) где ты, также, как и все прочие, и тоже в обязательном порядке, познакомишься с милыми могильными червями, которые в любой земле водятся в изобилии....
–Дааа...!-додумывал он свои не очень-то весёлые жизненные перспективы -Как ты тут не крути, а эти перспективы, как-то совсем не перспективны..., и без каких-либо перспектив...".
А ведь тайга-то наша, зелёная наша красавица, выходит, не такая уж и не тронутая человеком, не такая уж и первозданная, как нам многим казалось и кажется до сих пор, если по ней, в самых неожиданных местах, разбросаны человеческие кости...!".
– А впрочем, чему уж я так удивляюсь и возмущаюсь...? – сидя на каком-то полу– гнилом пеньке, сам себя спрашивал Максим – Ведь на него, скорее всего, наступил только я один. И за это своё, абсолютно случайное безобразие, я извинился перед этим умершим человеком. Но мне же ведь приходилось видеть гораздо более худшее и мерзкое в своей жизни. И никто, ни перед кем, никогда при этом, не извинялся.... Не говоря о чём-то большем.
Максим вспомнил, как на Кавказе, в городе, где он служил, городское начальство решило построить, воинский мемориал Славы, павшим воинам в годы Великой Отечественной войны, при освобождении этого города от фашистских захватчиков.
Сама идея по строительству этого мемориала, конечно же, была идея благородная. Идея, которая достойна всякого уважения. Но...! Этот памятник строили в черте города и когда экскаватором рыли котлован под его фундамент, то увидели, что на этом самом месте, когда-то было людское кладбище. Многие люди, в том числе и Максим, видели, как на зубьях от ковша экскаватора развевались длинные, чёрные человеческие волосы (скорее всего женские...), как выкапывались, выдирались из земли кости умерших людей, которые потом мальчишки, просто швыряли и пинали по дорогам, их останки, и не до конца и не полностью истлевшая одежда. Надо было прямо сказать, зрелище было, мягко говоря, ужасающим. И, скорее всего, многие из пока ещё живущих в настоящий момент людей, видевшие весь этот вандализм, скорее всего, без особой радости, представили себя, на месте этих умерших "товарищей...".
Максим был уверен в том, что те, геройски погибшие воины, которым таким вот образом, уделялось внимание местными идиотами, и воздвигался этот памятник Славы, в своих гробах перевернулись, и, причём неоднократно. Но это "строительство", прекращено не было и этот "памятник" в городе, стоит до сих пор. Памятник нашего бесславия, невообразимой тупости и преступно-неуважительного отношения к умершим, когда-то людям.
– Ну почему людские захоронения не организовывают где-то вдалеке от городов и больших населённых пунктов... – думал Максим – Почему их стараются "построить...", чуть ли не у себя под носом, или своим окном, чтобы через какое-то время, забыв о том, где оно находится, топтаться и ходить по костям своих далеких предков, родственников, своих друзей, товарищей и знакомых! Ну почему...!? Почему всё это происходит? Почему какое-либо промышленное строительство, если возникает в этом необходимость, не начинается на месте расположения кладбища, только лет через двести, триста, четыреста с момента его закрытия, то есть тогда, когда человек, как ему и положено, действительно станет прахом земным. Что, разве земли не хватает...!? Так не разбазаривайте её...! Не ваша она, много неуважаемые мной политики...! И погребённому в землю человеку, абсолютно безразлично, где и в какой земле он будет лежать. Будь то чернозем, глина или песок пустыни. Но ему, даже умершему, далеко не всё равно, будет ли он спокойно лежать в ней, или его тоже когда-то, благодаря каким-то варварам типа "демократа" Беспутина, станут пинать по этой земле, как футбольный мяч, по всему стадиону.
– Дааа...! – во многом разочарованный и расстроенный от своих невесёлых воспоминаний из прошлого, и от увиденного им сейчас, домысливал Максим – Выходит, как ни крути, а человек то наш, разудалый наш "хомо сапиенс", и к Земле-Матушке, и к самому себе относится точно так же, как относится к падчерице, отчим или мачеха.... Если сказать очень мягко, то относится к ней, без всякого уважения! А если говорить так, как оно есть, то..., лучше, наверное, вообще ничего не говорить...!
А с другой стороны, на то он и отчим, на то она и мачеха...! Хотя "падчерице...", от этого, нисколько не легче!
И дело совсем не в том, кем ты был на этой Земле, а всё дело в том, что ты полезного сделал для людей. Имя Иисуса Христа, будет Божественной музыкой звучать вечно, потому, что он думал о Людях, а не о Себе и ради их спасения пожертвовал собой. И у него нет ни баснословно дорогого памятника на могиле, (эта привилегия принадлежит только вороватому человеку...) и нет даже самой могилы. Но при этом Иисус Христос будет в людской памяти жить Вечно, а человека, возможно будут помнить всего лишь семьдесят пять лет..., (а в реальности, на практике забывают гораздо быстрее...) пока это кладбище не снесут вместе с мраморными и гранитными памятниками, склепами и колоннами, золочеными усыпальницами и другой ненужной кладбищенской атрибутикой.
Максим сидел на трухлявом пеньке и думал о том, что после своего ухода, из этой, во многом развлекательно-познавательной Жизни, он ни в коем случае не хотел бы быть зарытым в сырую землю, на радость могильным червям, а хотел бы быть сожжённым на костре и что бы его пепел был развеян над вечно зелёной красавицей тайгой и обязательно на Урале. Максим так же, был категорически против того, что бы у него была какая-то могила вообще, а на ней какой-то памятник и его имя на нём. Ничего этого он решительно не хотел. Ни похорон, ни памятников, ни поминок, ни каких-либо других пьянок и гулянок, связанных и проводимых после смерти человека. Всю жизнь Максим наблюдал и видел одно и то же, это то, как люди, всеми доступными им способами цепляются за людскую Память живущих после них, за то чтобы их Помнили и как можно дольше. Желательно, что бы помнили вечно. Максим считал это устремление людей, большой глупостью, которая определялась, формировалась и укреплялась в их сознании, в течение всей их жизни, в виде какого-то животного страха, вызванного перед своей собственной кончиной и своим вечным забвением.
Человек старается не думать о том, что каждый из нас, (неважно кто ты, президент или горький пьяница...) в отведённое Богом время, покинет этот Мир и в обязательном порядке, превратится в некий мешок из человеческой кожи, наполненный костями, слизью и дерьмом. Вот и всё...! И это удел любого и каждого. Исключений не бывает.
Максим искренне считал, что никакие насильственные действия, через принуждение к любви и вечной памяти, никогда не принесут положительных результатов. Цепляние за людскую память, это безусловно, тоже является насилием. Если ты достоин Памяти, то у тебя нет никакой необходимости за неё цепляться. Пример тому наш Иисус Христос. Он не думал и не цеплялся за возможность, каким-то образом остаться в памяти людей. А живёт там до сих пор. Если ты принуждаешь к Любви, то там нет любви, если ты принуждаешь к Памяти, там нет памяти. И когда люди хоронят человека желая ему вечной памяти, они лукавят, в надежде обмануть всех и себя тоже.
И это есть, моё общее жизненное наблюдение. Это и есть, общий для всех нас итог.
А вот свои личные, жизненные итоги, которые я собирался совсем недавно подвести в этом лесу, мне, по всей видимости, подвести, сегодня не удастся. Как говорится, не мой сегодня день. А может, как раз, и нет...!? Как раз наоборот...! Кто его знает...!? Дерево, надо рубить, пока оно стоит...! Когда оно упало, это уже не дерево. Это уже – труха...! И может быть именно сейчас, один из таких итогов, и был честно, правдиво, независимо от чего-либо и бескомпромиссно, подведён самой жизнью...".
Максим решительно встал со своего старенького пенька на котором он сидел..., оставленного здесь в тайге, когда-то упавшим от старости и болезней деревом, и направился в ту сторону, которая, как он считал, была для него единственно-правильным и верным направлением и дорогой, которая, и выведет, его из этой, непроходимо-буреломной, российской тайги.
= = =
ГЛАВА – 62.
«ВСТРЕЧИ с друзьями ДЕТСТВА и их не совсем УТЕШИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ.... Максим впервые сталкивается с подлостью взрослых...».
К Максиму всё чаще и чаще приходило настойчивое желание, поехать в отпуск, на свой родной Урал. Там где он родился и рос.
В последнее время, а вернее уже несколько лет подряд, он очень хотел повидаться со своими друзьями и одноклассниками, с которыми когда-то учился в школе, бегал по улицам, купался с ними в местной, красивой реке "Вагран". Да и заодно с теми людьми, которых он в своё время хорошо знал и с которыми провёл своё детство и юность.
С тех самых пор, когда он со своими родителями переехал в город Каменск, на Урал, в свой посёлок "Третий Северный", Максим, ни разу не приезжал. Всё как-то не получалось. Никак не мог для этого выкроить время.
И вот, наконец, в свой очередной отпуск, Максим, нарушив давно установившуюся и устоявшуюся традицию, отправился не на Кавказ, а на свой любимый, но к этому времени..., уже изрядно им, подзабытый Урал.
По приезде в Североуральск, Максим не стал устраиваться в гостиницу, а остановился у хороших знакомых, можно даже сказать давних друзей своих родителей, по фамилии Глазьевы.
Первому, кому Максим позвонил из своих одноклассников, был Коля Кречетов. Они договорились встретиться возле центрального входа у городского рынка.
Идя на эту встречу, Максим думал о том, что он вряд ли узнает, своего школьного друга! Ведь без малого прошло, ни больше не меньше, а почти четверть века. Шутка ли...!? Внешне, они оба конечно сильно изменились. Чего уж тут "Ваньку-то валять", и изображать из себя неувядаемого красавца Дориана Грея, или обколотого ботоксом Беспутина...!
Но Максим регулярно видел себя хотя бы в зеркале, когда брился по утрам, и своего естественного, физиологического старения, он практически не ощущал и не замечал. Старел добросовестно, пусть хоть и медленно..., но зато уверенно и неотвратимо.... Ну, по крайней мере, своего старения он не замечал, так уж явно.
А вот Колю, который тоже, как и все прочие люди, за это время, конечно же, постарел и внешне изменился, он не видел все двадцать пять лет. Причём, ни разу. По утрам, кстати, тоже.... Поэтому сомнения, по поводу того, узнает он Кречетова или нет, у Максима имелись и даже немалые. И как выяснилось чуть позже, что не без основания.
Хорошо, что Максим, в разговоре с Николаем по телефону, вроде бы, как бы между делом, спросил у него, в чём он будет одет. И это уточнение, как раз то и выручило Максима, и он не попал в неловкое положение при их встрече. Если бы не эта указанная одежда, Максим никогда, ни за что, и не при каких обстоятельствах, не узнал бы своего школьного друга.
И если бы им пришлось когда-нибудь и где-нибудь случайно встретиться, самым, что ни на есть непосредственным образом, что называется, лоб в лоб, или нос к носу, Максим, ни в жизнь бы не понял, что перед ним Коля Кречетов....
Но к счастью, Колины штаны и рубашка, однозначно и, безусловно, спасли Максима, и в значительной мере, облегчили ему задачу в момент опознания своего друга-одноклассника...
Узнав, таким необычным и весьма своеобразным способом, друг дружку, по одёжке..., они крепко обнялись.
– Я тебя сразу узнал Максим...! – не моргнув глазом, просто, и в то же время, почти свято, соврал Николай.
– И я тебя узнал почти сразу.... Ты практически, совсем не изменился дружище! – последовав примеру школьного друга, и даже переплюнув его в "святом..." вранье, ответил Максим и продолжил..., – Ну рассказывай Кречет...! Как жизнь твоя, как здоровье, как дети...?
– Как жизнь спрашиваешь Макс...? Если честно, то ни в п...у, ни в красну армию.... С детьми, всё более или менее в порядке, и даже возможно с теми, которых я и не знаю.... А в отношении здоровья могу доложить тебе более конкретно и более точно: "Здоровье наше, наверняка хуже чем было, но ещё вернее то, что оно лучше, чем будет..."
– Да Коля...! Ты всегда отличался острым умом и чувством юмора. И никогда в карман за словом не лез....
– Э-э-т точно...! Тут ты, наверное, прав.... Зато теперь, в этот самый карман залезть, других охотников много объявилось. Жена, дети, родственники.... И что интересно..., самый большой, жадный и самый ненасытный из всех этих желающих, пошарить в моих карманах, оказалось наше "родное..." государство.... И лезет то оно ко мне в карман совсем не за словом, как я к себе, а конкретно за моими кровными деньгами....
Они немного поговорили о своём далёком прошлом, вспоминая свои счастливые детские и школьные годы. Кречет даже вспомнил один очень забавный и в то же время поучительный случай из школьной жизни, который их многому научил, и после которого, они уже так безоговорочно, слепо и покорно, как это было раньше, не доверяли взрослым дядям и тётям..., уяснив для себя простую вещь..., а именно, что многие из них, способны на провокацию, ложь и обыкновенную человеческую подлость. Поняв, что многие из них, живут по пословице – Для достижения Цели..., Все средства Хороши... -
А произошло следующее:
На очередной перемене между уроками Коля (а он был довольно хулиганистым мальчишкой...) на спор с кем-то из ребят, камнем разбил оконное стекло в классе. Ну и конечно началось школьное расследование, на предмет того, кто это сделал....? Главным дознавателем в этом деле был школьный учитель по черчению, классный руководитель класса, в котором учились Николай с Максимом, такой же тонкий и худой, как и его карандаши, Матвей Петрович.
Он по очереди вызывал к себе всех подозрительных и неблагонадежных мальчишек и пытался найти виновника разбившего стекло. Вызвал к себе и Максима. Допрос начался....
– Кто разбил окно...?
– Я не знаю....
– Не знаешь, значит...?!
– Нет.
– Ну, хорошо, я тебе верю. Хотя с другой стороны, ты же в тот момент находился в этой самой группе школьников-хулиганов, откуда был брошен камень!? Ты ведь был там?
– Да, я стоял там, но я разговаривал с Борисом из 4-го Б класса и ничего не видел.
– Это Кречетов швырнул камень и разбил окно?
– Нет не он. Я знаю, что не он. Кречет мой друг.
–Значит друг говоришь? А ты уверен в том, что он хороший друг?
–Уверен.
В этот момент, дверь в класс начала открываться и Максим увидел, что Матвей Петрович уже не сидит на стуле, а стоит возле доски, чуть ли не по команде «смирно». В класс вошёл директор школы.
-Как этот Матвей Петрович узнал, что зайдёт именно директор?! – подумал Максим. Он, что провидец какой-то, или у него особый нюх на начальство, или ещё, какие-то очень личные, индивидуальные способности?!
Когда директор вошёл в класс целиком и полностью, Максим при его появлении, как человека старшего по возрасту, тоже встал.
–Я ищу Луизу Тимофеевну, её нет в учительской. И здесь вижу тоже нет. А вы чего в классе сидите, чего не отдыхаете на большой перемене? – спросил директор.
–Пытаемся разобраться и помочь Максиму по моему предмету. Возникли небольшие трудности и проблемы в учёбе. – не моргнув глазом доложил ему Матвей Петрович.
-Вот это дааа! Во даёт Петрович! – с немалым удивлением подумал Максим. – Соврал и даже глазом не моргнул. А директор-то и постарше его будет и поглавнее. Оказывается можно и так поступать...!
-Это очень похвально, что вы уделяете даже своё личное время, для оказания помощи, отставшему в учёбе ученику. Ну, что ж, не буду вам мешать, продолжайте пожалуйста.
