355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Шендерович » Среди гиен и другие повести » Текст книги (страница 1)
Среди гиен и другие повести
  • Текст добавлен: 9 февраля 2022, 11:02

Текст книги "Среди гиен и другие повести"


Автор книги: Виктор Шендерович



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Виктор Шендерович
Среди гиен и другие повести

Художественное электронное издание

Художник – Валерий Калныньш

© В. А. Шендерович, 2022

© «Время», 2022

* * *

Среди гиен
Маленькая московская повесть

Это нельзя изменить, но это можно презирать.

Сенека

1

– Смотри, – сказал один из них.

– Ох, ни хера себе, – сказал другой.

– Я, мля, думал, почудилось.

– Ага…

Они сидели на углу Бронных, за правильным столиком на террасе. Кальян тоже был правильный, на дыне с кокосом, и через пару затяжек увиденное Чумаковым растворилось, ушло… Но снаружи раздался голос.

– Это ведь гиена, да?

– А? – Это ведь была гиена?

За соседним столиком сидела телка с лишними губами. Пластика не пришлась ей впору. Чумаков чуть не сказал это, но успел затормозить.

– Гиена.

– Прикольно, – сказала телка.

– Ну, – согласился Чумаков.

– В «Короле Льве» такие были.

– Ага.

Телка пригубила свой просекко, поставила бокал и протянула руку.

– Меня Лианой зовут.

– Очень приятно, – сказал Чумаков, соображая, приятно ему или нет. – Матвей.

Рука была ухоженная. И грудь вроде красивая, и ноги есть. Но лень возиться. Кальян лучше.

– Слышь. Откуда тут гиены? – спросил Гордей. Он не курил уже, а задумчиво смотрел перед собой. – Никогда не было.

– Кстати, да, – согласился Чумаков. – Это Гордей, – сказал он Лиане.

– Лиана, – сказала Лиана.

– Губы не удались, – сказал Гордей.

– Во дурак, – сказала Лиана.

Гордей заржал. Девица отвернулась. Потом повернулась и сказала громко:

– Идиот!

Из-за соседних столиков посмотрели.

– Ну ладно, все! – сказал Матвей Чумаков – им и ей, разом. Два раза он повторять не любил, такой был человек.

– Откуда гиены-то? – повторил Гордей конкретно.

– Че он говорит-то? – истерично крикнула девица, обращаясь к ресторану.

– Завел кто-то, – подумав, сказал Чумаков про гиену. – Вместо собаки.

– Херовая шутка. А сам где?

– Потерялась, – сказал Чумаков и понял, что сказал ерунду.

– Глобальное потепление, – сказал лысоватый со значком депутата на голубом костюме.

– И что?

– В каком смысле?

– Ну при чем тут.

– Потеплело, они и пришли.

– О-па!

Последнее относилось к гиене. Она прогулялась по Большой Бронной, вернулась и села через дорогу от ресторана, у дома, где жил Святослав Теофилович Рихтер. Ныне, задрав ногу, тварь тщательно вылизывала гениталии.

– Счастливая, – сказал Гордей. – Во как завелась.

Из ресторанного нутра вышли официанты и пара посетителей. Они рассматривали теперь эту картину – гиену, увлеченную процессом, остолбеневших прохожих и бритого детину-охранника: растопырив руки, тот сооружал обходной маршрут к джипу для своего босса, вышедшего некстати из итальянского ресторана «Академия», что напротив.

Босс был в пижамных полосатых брюках и при девице.

Из-за угла прямо на гиену выкатился маленький чел с айфоном – та коротко огрызнулась, вскочив. Чел взвизгнул, отпрянул и вместе со своей доской воткнулся в каменную грудь охранника.

Официант с зачесом под Рональдо рассмеялся. Лысоватый со значком, не отрываясь от зрелища, поднял руку и пальцем поманил кого-нибудь освежить бокал.

Гордей с Чумаковым курили по соседству и тоже смотрели.

– Не, ну прикинь, – сказал Гордей.

Гиен видели уже на Тишинке и Малой Дмитровке – деловыми подпрыгивающими походочками они трусили мимо притихших мамаш и офигевающих клерков.

В полиции начали звонить телефоны. Звонивших попросили не кричать, поинтересовались, есть ли трупы, и велели позвонить, когда будут.

В тот же день две твари зашли во двор Консерватории и легли в теньке за спиной у Петра Ильича. Было очень жарко, и одна, полежав, пошла на поиски воды. Войдя в «Кофеманию», гиена индифферентно выслушала человеческий крик, потрусила вглубь помещения и вылакала опрокинутую кем-то с перепугу литровую бутылку «Эвиан» с газом. Прислушалась к ощущениям, подняла хвост, ощутимо пернула и пошла на выход.

Ее товарка по Брему ближе к выходным облюбовала зачем-то парфюмерный бутик в Столешниковом. (Странный выбор для животного, согласен, но я же не этолог, я только рассказываю, как было.)

Когда гиена пропахла шанелью, а посетители гиеной, менеджмент сделал попытку поговорить с полицией, услышал все то же самое – и погнал тварь своими силами. Здоровенная самка, подпитанная электрошокером, с визгом выскочила вон и скуля поскакала по Петровке, через двойную сплошную, в сторону прокуратуры, под гудение машин и крики человеков.

Утром в бутик пришли из Следственного комитета. Старший следователь Порев был костист, мословат и лицо имел треугольное. Были опрошены сотрудники и изъят электрошокер, с менеджера Кузьминой взята подписка о невыезде.

Охранника Янбаева пришедшие увезли с собой, и больше о нем никто не слышал примерно с месяц, да и потом ничего хорошего.

На осторожный вопрос Кузьминой, откуда в Следственном комитете узнали про гиену, старший следователь Порев ответил «от верблюда» и визгливо захохотал.

Поджарые африканские собаки потихоньку осваивались в городе, а по ночам заполняли Москву, предпочитая престижные районы в пределах Садового кольца: пруды, бульвары, элитные кластеры… Передвигались небольшими плотными группами, и один остроумный господин на Пречистенке, проводив взглядом отряд крупных тварей, смешно пошутил, что это похоже на патруль.

Бодрый пятнистый молодняк заигрывал с прохожими, покусывая иногда вполне ощутимо, но обижаться на детей было бы странно. Впрочем, когда у старой актрисы Кузовой в Брюсовом переулке африканские гости затеребили, играючи, насмерть собачку пекинес, общественность среагировала немедленно. По ТВЦ даже рассказали об этом неприятном случае и напомнили: собак надо выгуливать на поводке! Что за правовой нигилизм?

Ночной плач и хохот гиен не добавляли сна ни счастливым обитателям Патриарших прудов, ни славным жителям Сретенки, а впрочем, добавили им немало толерантности – лежа в темноте с открытыми глазами, москвичи размышляли теперь о сложных отношениях природы и цивилизации…

Иногда твари забывали уйти под утро и, пованивая, продолжали валяться всем прайдом поперек тротуаров. Люди обходили их с осторожностью, боясь потревожить покой животных.

Некстати потревоженная гиена могла цапнуть всерьез, и это знали уже все.

Однажды полиция приехала на вызов, потому что тварь таки укусила спросонья дизайнера Петю Штапуро. А кроме гиен и ментов, все в городе знали, что Петя сидит на заказах из администрации. Он так и сказал: вы наведите обо мне справки-то. Полиция навела справки и приехала, хотя трупа еще не было.

Приехавшие попросили Петю описать гиену.

Петя в ответ поинтересовался, не омудели ли они часом. Как можно описать гиену? Старлей полиции внимательно посмотрел Штапуре в глаза и попросил следить за речью, пообещав в следующий раз применить табельное оружие.

Поняв, что старлей не в теме, Петя поставил раздраженный вопрос в более общем плане. Он спросил: что за херня происходит? почему гиены в городе?

В ответ полицейский предложил обращаться с этим вопросом в мэрию, с чем и уехал, предупредив, что дело об укусе – чистый висяк, потому что гиены все на одно лицо и фиг кого опросишь, а у нас правовое государство и презумпция невиновности.

В мэрию про африканскую напасть написали, конечно, многие – и всем писавшим в установленный срок пришли ответы с благодарностью за внимание к проблемам городского благоустройства и рекламой велопроката и каршеринга.

Собаки тем временем переместились всем прайдом на Садовое кольцо, облюбовав километр от дома Чехова до Триумфальной – и город, давно ползавший в пробках, парализовало наконец долгожданным круглосуточным венозным цветом.

Зная мстительный характер гиен, не все водители отваживались им сигналить, – а впрочем, на непрерывный гуд мускулистые твари отвечали завидным спокойствием. Поднимались далеко не с первого раза, уходили нехотя, огрызаясь и запоминая номера…

Потом по одной гиене все-таки фиганули из травматики, и прайд стала охранять Нацгвардия – и к траурному автомобильному вою над вставшим Садовым кольцом добавился приятный ментовской баритон, напоминавший о необходимости соблюдать порядок.

Оттуда же, из бронированных машин, гиен кормили.

В общем, все было организовано неплохо.

Иногда, конечно, случались накладки. Так, однажды на ночь глядя в районе улицы 1905 года гиены загрызли насмерть гастарбайтера Турсунбекова Алишера Рустамовича, 1983 года рождения, но, по счастью, родственников у него в Москве не было, и обошлось без резонанса.

Хуже, к сожалению, получилось с Подсосенковой Еленой Петровной, 1957 года рождения, которая в субботу поехала с мужем из своего Орехова-Борисова в кинотеатр «Ролан» смотреть девятый фильм Тарантино. Как будто нельзя было найти кинотеатр поближе!

На Чистых прудах за ними увязалась небольшая группа молодняка, чисто поиграть в Африку. Подсосенков-муж пнул одну – он вообще собак не любил. По яйцам попал этой твари и рассмеялся… А у памятника казахскому просветителю Абаю смотрит: сидят поперек бульвара восемь гиен.

И народ, главное, рассосался, потому что понятно же, что не просто так сидят.

Ну, они и уделали его. Руку отсушили, срослась потом криво. Но хуже всего, что жену, Елену Петровну, загрызли насмерть – как того таджика, только с резонансом. Упала она некстати, так они сразу за горло… Ну, рефлекс, животные, какой спрос…

Пока обложенный гиенами Подсосенков кричал криком, а десятки москвичей хором, как дети на елке, скандировали «По-зор! По-зор!», – гиены всю Елену Петровну и порвали. Хорошо хоть, городские службы потом сработали четко, получаса не пролежала Елена Петровна: тело убрали, пятно темное раствором замыли, лавандой воздух опрыскали – и снова лучший город Земли.

А Подсосенков этот возжелал потом справедливости с ужасной силой, как не местный. Отказался забирать заявление из полиции! Уж ему и так, и сяк, и русским языком объяснили: некстати это и совершенно бесперспективно! А он ни в какую – плачет и стоит на своем. Другой, говорит, жизни у меня теперь нет.

Ну, на нет и суда нет – завели дело на самого Подсосенкова, за жестокое обращение с животными. А зачем он пинал их, зачем в глаза смотрел? Нет, ну правда же.

Они же нервничают, они же страдания испытывают, сколько можно объяснять?

Тут от себя скажу. Просто поразительно, до чего некоторые люди не понимают простых вещей. И сколько в них при этом злобы! Это же как надо Родину не любить, чтобы портить ей по любому поводу имидж и статистику? Правозащитники эти опять-таки, так называемые… Скандалят, Страсбург на помощь зовут… А что Страсбург, когда сам же провоцировал Подсосенков этот!

У нас в городе просто так людей не едят!

Выписали ему потом в суде на Китай-городе для острастки штраф в сто тысяч юаней и отпустили с богом. Судья Уварова, произнося решение, не сдержала гражданских чувств, расхохоталась отрывисто посреди текста…

Подсосенков окаменел и штраф платить отказался, на принцип пошел, – ему тогда квартиру описали, в обеспечение решения. А что делать: закон есть закон!

И повадился тогда этот вредный вдовец, уже бомжом, ходить по Малой Бронной – по самым дорогим нам местам, где настоящие люди отдыхают, а не которые из Орехова-Борисова, да и то в прошлом.

Мимо Матвея с Гордеем ходил, мимо лысоватого со значком. Рукой уцелевшей фотографию жены в лицо людям совал, ужасы рассказывал, аппетит портил. Его сначала добром просили, а потом, конечно, в шею, чтобы не мешал культурно отдыхать.

Так он вернулся назавтра пьяный и сразу зашел с оскорблений. Вы, говорит, с ума тут посходили, гиены вы, а не люди… Слетел с катушек мужик, короче – Антихриста поминать начал, потом до скреп дошел, до солнцеликого добрался. Тут, конечно, взялись за него по-настоящему, свинтили и в психушку повезли, к шаману на свидание.

Там и теряется покамест след Подсосенкова этого, который на Тарантино в субботу пойти хотел…

2

Буро-пятнистые, физкультурно накачанные особи с мощными челюстями ходили по городу уже месяц. Статистику происшествий они увеличивали не слишком, и Москва жила своей жизнью на зависть другим городам мира. Нежданное африканское соседство не мешало ни выставке экспрессионистов в Пушкинском, ни сезону лисичек в кафе Virgine на Покровке. Каршеринг работал исправно, и в метро все время появлялись новые зарядки для гаджетов… Хорошела Москва, с каждым днем хорошела! Порой казалось: уже некуда, ан нет – зубы стиснет и еще похорошеет.

Иногда только какая-нибудь тварь заходила в летнее кафе и испражнялась там с диким запахом, а полдюжины других тварей садились в это время у столиков и внимательно смотрели в глаза посетителям.

Посетители, надо сказать, уже не требовали позвать менеджера, а молча уходили – то ли в Пушкинский музей на экспрессионистов, то ли просто занять свое место у параши. Уходя, они старались не глядеть и друг другу в глаза тоже…

Умение вовремя отвести глаза вдруг оказалось очень востребованным. То же и с обонянием – внезапно пригодилось то, которое похуже. Осмыслив серию нападений на официанток, в ресторане «Март» на Петровке перестали брызгать дезодорантом после ухода гиен.

Менеджер сказал: они, наверное, думают, что нам не нравится их запах…

– А нам нравится? – вспыхнув, спросила юная Анечка Заболотная. Она была горда, причем горда до такой степени, что близкие уже боялись, что это не пройдет и с возрастом.

– Запах как запах, – сухо ответил менеджер. – Не надо их провоцировать!

В умении не провоцировать гиен москвичи добились в то лето потрясающих результатов.

Однажды, например, на Сухаревке обнаружились человеческие останки, прямо у троллейбусной остановки. Причем заметьте себе: и на остановке народу полно, и из троллейбусов смотрят, и службы городские два часа колупались, пока убирали окровавленные кости эти, и гиены рядом сидят хохочут… Так поверите ли? – ни слова протеста, никаких эксцессов! Дисциплинированный народ, приятно иметь дело.

Один только гад сфотографировал все это исподтишка и в интернет выложил, но на это у нас прием известный: набежало к нему в ленту своих же, пятнистых-мускулистых – и ну хохотать и лаять! там же и загрызли его.

Еще и аккаунт заблокировали за пропаганду насилия.

Короче, все было неплохо до самой пятницы.

В пятницу, в памятный впоследствии летний вечер, когда дядька-август щедро отдавал накопленное июлем тепло и солнце традиционно валилось в густом тумане куда-то за Садовое кольцо, – пара гиен зашла на запах в сад «Эрмитаж».

Миновав безо всякого интереса «Новую Оперу», две поджарые пятнистые собаки сразу направились к ресторану у лужайки, где отмечало двадцатилетие пиар-агентство «Иван Калита». Там стояли шатры и готовился шашлык.

Одна тварь занялась ведром сырого мяса у барбекю, а вторая с ходу положила лапы на плечи менеджера Степцовой, только что от этого барбекю отошедшей с бумажной тарелкой, полной шашлыка.

Менеджера обдало горячим дыханием. А она уже успела накатить, и в первую секунду ей показалось, что кто-то домогается ее наконец. Потом Степцова рассмотрела этого счастливца и только тогда заорала.

Степцова и сама не смогла бы сказать, что было отвратительнее в этот момент – красный ли язык с текущей слюной или безумные глаза на скуластой морде. Она, впрочем, еще долго не могла ничего сказать, только орала, пока гиена сметала с асфальта ее шашлык.

А вот с другой гиеной случилось худое: на втором фунте сырого мяса в бок ей вошел раскаленный шампур. Тварь дико завизжала и отскочила, ощерившись. В нее полетели новые горячие шампуры, но уйти от сырого мяса было свыше сил, и она продолжала лезть к ведру, пока на нее не уронили барбекю, полный тлевших угольев. Паленая гиена, жалобно вскрикнув, отбежала – и только тут поняла, как ей плохо.

Шампур достал до сердца.

На неверных лапах она отошла к памятнику итальянскому поэту Данту и там легла. Уже темнело, и темнело в ее глазах, и она захотела отойти подальше от людей, но идти не могла и поползла. Тут ее увидели – и всем мужским коллективом «Ивана Калиты» пришли добивать.

Вторая гиена, будучи самцом, не стал искушать судьбу, а жалобно и прощально хохоча, дернул вон из сада «Эрмитаж» с желудком, полным теплого шашлыка.

Труп гиены лежал у памятника Данту уже пару часов, и вечеринка набирала новые обороты – даже стало веселее, как веселее бывает после выигранной драки. Девушки по очереди целовались с шашлычником, победителем твари, святым георгием этим, и никто из кавалеров не смел им перечить.

Гиены пришли в районе десяти, когда было уже темно. Два десятка пятнистых тварей молча и организованно напали на людей. Побоище шло под хит Стиви Уандера «Isn’t she lovely», потом под Леди Гагу, Колтрейна и группу «Рамштайн». Выключить было некому. Все это происходило в двухстах метрах от московского угрозыска.

Полиция приехала через полчаса после карет скорой помощи. К этому времени троим помощь уже не требовалась – навсегда остывая, они лежали в сторонке у фонтана.

Фейсбук бурлил всю ночь, а наутро на улицы Москвы стали выходить люди (впрочем, их было гораздо меньше, чем гневных лайков в фейсбуке)…

Таково уж свойство широт наших – неуютно здесь гражданскому чувству без отмашки начальства! Не то чтобы рабы мы сверху донизу – ты, Гаврилыч, на гвоздях-то спи, а лишнего не наговаривай, – а просто мы тут хотя и прогрессивные, но очень уравновешенные люди! Хлопнуть ладонью по столу способны ого-го как, но время, место и повестку должна все-таки определить администрация, иначе может получиться неловкость.

Вот и на митинг тот людей вышло с гулькин нос – демшиза записная, да провокаторы проплаченные, да балбесы из числа молодежи, которой учиться лень. Я никого не забыл?

ОМОН встретил их со служебными гиенами.

Это зрелище было в ту пору внове для Москвы, ну так что ж? – многое было внове тем летом! А ты не щелкай клювом, тростник мыслящий, и меньше удивляйся! Пока глупый удивляется, умный адаптируется.

На гиенах были ошейники с номерами, и смотрелись они при служивых как влитые. На тех, правда, номерков не было. Зато были шлемы, выучка и давнее желание что-нибудь кому-нибудь поломать.

Наутро князь-наместник призвал горожан к закону и спокойствию. Он посоветовал не поддаваться на провокации тех, кому не по нраву мирная жизнь нашего города. Упомянуты были раскачивание лодки и рыбка в мутной воде.

А потом их светлость говорить перестали, а изволили завыть и залаять. Москвичи немножко прифигели с непривычки, но скоро все вошло в колею: наместник начал нюхать воздух вокруг себя – и быстро взял западный след. По этому следу пошли и к вечеру вышли на организаторов протестного митинга: трех русофобов из Госдепа, двух педофилов из Парижа, одного еврея из Лондона, одного англичанина оттуда же и, на всякий случай, группу датских моджахедов. Тут москвичи выдохнули с облегчением, потому что всех их давно знали поименно.

Полиция тем временем откликнулась на требование усилить меры по охране порядка – и изловила блогера, предложившего убивать гиен вместе с детенышами. Отвесив ему срок полной мерой, судья, от себя лично, попыталась укусить осужденного, но приставы посадили ее на цепь, увели в комнату отдыха и дали полакать воды.

Утром под рекламным туристическим баннером «Вместе в Египет» обнаружилось очередное свежеобъеденное тело. Следственный комитет, будучи в полном составе занят блогерами и моджахедами, разорваться не мог, и до приезда сотрудников тело успело запахнуть.

А впрочем, одним запахом больше, одним меньше – главное было не допустить дестабилизации!

Ее и не допустили. Следователь аккуратно заполнил протоколы за пятерых свидетелей самоубийства и чуть подпрыгивающей походочкой похилял обратно к служебной «тойоте» – правда, последние пять метров уже на четвереньках…

В общем, жизнь потихоньку возвращалась в привычные берега, когда однажды вечером на улице Фридриха Энгельса нашли труп служебной гиены с огнестрельным ранением.

О-па.

3

К трупу начали собираться пятнистые собаки.

Скоро они перестали помещаться на пешеходном пятачке, где случилось убийство, заполнили Бауманскую улицу, обсели Спартаковскую… Глаза их горели в ночи. О том, чтобы сигналить этой армии, не было речи – водители в ужасе сдавали назад и разворачивались через двойную.

Вой и лай заполнили августовскую тьму вокруг Елоховского собора, и этот хор не сулил москвичам ничего хорошего.

Африканские собаки коротали ночь у трупа не одни. Пожаловал на улицу Фридриха Энгельса ментовской генерал с лампасами шириной в Нил, привез офицеров и следаков. Приехали из Следственного комитета, приехали из прокуратуры…

Когда все собрались, ментовской генерал, колыхаясь животом, опустился на карачки и поцеловал асфальт перед крупной гиеной, сидевшей мрачнее тучи у ленты ограждения, в кольце самцов-телохранителей. Дело, таким образом, было взято на особый контроль.

Всю ночь горели огни на Петровке и Старой площади. Утром первым делом посадили оппозиционера Лешу – его тут сажали всегда, когда в стране случалось что-нибудь плохое. А вот дальше началось новенькое…

Ну, не то чтобы совсем новенькое – Москва-матушка стрелецкие казни видела и восемнадцатый год, не говоря о двадцатилетии Великого Октября, кровушкой эти просторы не удивишь – но раньше, признаться, обходились без гиен. А тут стали рвать людей прямо на улицах, среди бела дня, просто так.

В глаза только заглядывали, и если человеческие были глаза – набрасывались всей стаей и убивали.

Гиены появлялись внезапно и умело отсекали пешеходов от подъездов. Маршруты облав можно было увидеть издалека – по бегущим в панике москвичам. Только к чему это? Детский сад какой-то. От африканских собак и антилопы не убегают, куда малохольным этим…

ОМОНа при гиенах уже не было – сами приговаривали, сами и приводили в исполнение. Людям оставалось только скандировать свое «по-зор, по-зор!», но уже недолго: гиены начали рвать и тех, кто скандировал. А если кричали из окон, запоминали окна и ждали. Ждать они умели.

Объеденные трупы на мостовых стали частью пейзажа. По такому случаю в Москву прилетели стервятники и сидели теперь на телах, доедая. Все это немного диссонировало с продуманной до мелочей политикой городского дизайна, но правительство не дремало! Проведен был конкурс креативной социальной рекламы, и москвичи с гораздо большим пониманием начали относиться к видам и запахам саванны.

Трупы на время, а порядок – навсегда!

Некоторые слабонервные все же спрашивали в эти дни (по большей части уже у самих себя): где же гарант нашего счастья? Где солнцеликий?

Вот что значит не смотреть телевизор. Это же первый сюжет был во всех новостях! Солнцеликий, кормя по дороге птиц, перелетел на воздушном шаре в Туву и молится теперь у старца Кужугета за покой россиян и мир во всем мире, особенно на Донбассе.

Так что все под контролем и в соответствии с законом.

Лидеров оппозиции травили теперь гиенами где-то в Подмосковье, каждое утро заставляя извиняться перед каким-то Рамзаном. Вот этого, кстати, никто не понял. Остальное-то поняли вполне – включая то, что убийцу той твари с Фридриха Энгельса никто почему-то не ищет, да и не искал никогда.

Пара умников не сдержались, конечно, вспомнили про поджог какого-то рейхстага – и так этим оскорбили народ, такие моральные страдания ему причинили, что умников сей же час выволокли на Красную площадь и заставили есть гиенье дерьмо в прямом федеральном эфире. Рейтинг был – КВН отдыхает!

А в фейсбуке особого шума и не было, потому что интернет к тому времени отменили, а провайдеров съели.

Улицы похорошевшей Москвы заметно опустели по случаю наступления новой счастливой эры. Прокатные велосипеды стояли невостребованными в своих стойлах, и стало можно наконец ходить по велодорожкам безо всякого риска для жизни – если, конечно, плотнее опустить глаза и не встречаться ими с глазами правящего прайда.

Через неделю первая волна наведения порядка начала сходить на нет. Гиены рвали людей нечасто: зафиксировав свое право на самосуд, они чуток успокоились, и московские кафе снова начали заполняться народом…

Европейский же город, черт возьми, и какой город! Кухня итальянская и японская, французская и азиатская, элитное обслуживание, лаундж-бары, сигарные комнаты, кальянные комнаты! Твердый класс люкс, мы ли лаунж-баров не видели?

А гиены – ну что гиены… Ну да. Так получилось. Не баррикады же строить посреди такой красоты!

Вы что, хотите, чтобы было, как в Париже?

Нет. Не получилось, как в Париже, и даже не стоило угрожать нам такими крайностями.

В середине сентября по Москве пролетело электрическим разрядом, что на Белорусской загрызли ребенка. Непонятно как, но узнали об этом почему-то сразу и все. Через полдня весь город был в курсе произошедшего, и даже в подробностях – про молодую маму с коляской, Опенушкину Ларису, 1996 года рождения, про стаю гиен, и что они делали с Опенушкиной, и как, визжа, делили потом ребенка…

Глухой гул услышали в тот день многие – как перед землетрясением. Как будто в сейсмоопасной зоне стоит красавица Москва, и где-то, очень глубоко, сдвинулись тектонические плиты, и поздняк метаться.

Город загустел в тишине. Прохожие, однако, теперь не отводили глаза друг от друга, а вглядывались в них, словно ища подтверждения чему-то. Они не кричали про позор, они испытывали его.

Гиены, существа чуткие, почувствовали перемену и разом потеряли уверенность. Даже перемещаясь стаей, они откочевывали теперь бочком с человеческой дороги, отводили глаза, подлаивали… Чуяли что-то.

И вдруг…

Вдруг какой-то полубог с Большой Дмитровки, государев авгур, ведавший знамениями, прямо из телевизора заявил о недопустимости насилия над москвичами! Пока москвичи переглядывались, не веря ушам, с отважной инициативой выступила группа небожителей с Охотного Ряда: хотелось бы, сказали они, послушать объяснения министра внутренних дел!

Москвичи охнули и затаились в ожидании дальнейшего.

К вечеру подал в отставку большой начальник с Житной улицы, заявив напоследок, что он русский генерал и не хочет нести ответственность за беспредел оккупационной власти. Так и сказал: оккупационной! И ничего с ним не случилось, если не считать внезапного вступления в КПРФ.

А знаменитый кремлевский интеллектуал, крупнейший на Старой площади поэт и философ, бросил, можно сказать, вызов мирозданию, посвятив колонку в «Российской газете» ценности человеческой жизни! Причем так тонко, главное, подчеркнул, гад: человеческой…

А уж когда его закадычный дружок из Останкино, гладкая тварь из центрового прайда, порвал в эфире свой знаменитый френч и назвал убийц Опенушкиной преступниками, невесть откуда пришедшими в наш великий город, – тут уж всем стало ясно: грядут перемены!

И точно: в понедельник суд отрыгнул живыми провайдеров, во вторник Роскомнадзор вернул интернет, а в среду ВЦИОМ зафиксировал резкий скачок оптимизма среди москвичей…

Как в воду глядел этот ВЦИОМ: в четверг с утра в волчий капкан, поставленный на Верхней Радищевской, попалась крупная гиена – и москвичи тут же забили ее арматурой, причем в процессе экзекуции оптимизм продолжал расти.

Убивали гиену в открытую, перед кондитерской лавкой «Братья Караваевы», под отчаянный визг невезучей и одобрительные крики зрителей. Полиция не приехала вообще, а беспощадные африканские собаки забыли прийти за местью, хотя их ждали на Таганке человек сто – и ждали, можно сказать, с нетерпением, не говоря об арматуре.

Казнь гиены, снятая на айфоны, была выложена в Youtube, и рейтинг перекрыл лучшие показатели порно. Министерство охраны окружающей среды, где мышей не ловили и перемены ветра не почуяли, выступило некстати с решительным протестом в защиту животных, но было поздно: песочные часы перевернулись.

Гиен начали убивать.

В Москве случился в те дни ажиотажный спрос на двустволки и помповые ружья. Хорошо также шли капканы, бейсбольные биты и охотничьи ножи, причем лицензий никто не требовал.

Полиция же просто исчезла куда-то в одночасье, как никогда и не было ее. Исчезла с Таганки и Маросейки, с обеих Никитских, с Трубной, Остоженки и Тверских… Исчезла так же тихо и бесследно, как исчезала она с этих улиц в сорок первом и девяносто третьем – и не раз еще исчезнет, поверьте!

Это же полиция, а не мальчик из рассказа Пантелеева! Это же взрослые люди с хорошо развитой чуйкой. То они ужас, летящий на крыльях ночи, а то – опаньки, и никого нету дома…

Природа, однако, не терпит пустоты – тут же появились на московских улицах другие вооруженные люди. Но эти, можно сказать, были совсем не в форме. Они шли с горящими глазами, ножами и арматурой, колоннами и толпой, с повязками на рукавах… А повязка на рукаве, надо вам знать, автоматически делает властью любое чмо, – за весь мир не поручусь, но в России точно!

Они шли, кто под серпом с молотом, кто под коловратом, – и встретились под бронзовым человеком со склоненной головой, и начали мочить друг друга, забыв про гиен.

Общественная жизнь бурлила, не останавливаясь, крупными пузырями. Мало кому известные новые лидеры протеста уже не помещались на трибуне разрешенного митинга; граждане попроще оттягивались своими силами. Гиен убивали теперь во множестве и при участии бывших ментов – прямо там, где удавалось поймать или подстрелить.

Где-то на Яузе нашли гиенье логово и прикончили всех – сначала, из ружей, взрослых собак, а потом, о стену головами, щенков. По приятному совпадению, дело было в воскресенье днем, и зрители поспешали к Яузе с детьми.

Смертный визг и праздничное возбуждение заполнили окончательно похорошевший город. На задворках дома Веневитинова в Кривоколенном переулке, где Пушкин читал друзьям «Бориса Годунова», дружинники наткнулись еще на одно логово и опробовали на нем коктейли Молотова с новейшими добавками. Мероприятие имело успех, какой не снился ни одной читке!

Посреди этого стихийного освободительного движения неизвестные выследили и расстреляли из автоматов Калашникова мрачного самца, главу прайда гиен. Чисто на память о целовании асфальта, по понятиям. Есть какие-то вещи…

Неделя завершилась праздничными погромами в посольствах Кении, Танзании и почему-то Мьянмы. Заодно восставший народ прошелся по гастрономам и бутикам – ну, и из бытовой техники немного, чисто в честь победы разума над животными этими.

Но лучше всех оттянулся старик Теребунькин – так, любя, называли москвичи главного ветерана российского либерализма за его талант потеребунькать их за самое главное. Этот незабываемый человек умел подойти незаметно сзади и потрогать самые нежные струны. Теребунькал он коллективное, отдавая предпочтение бессознательному. Находил у народа эрогенные зоны и доводил до крика в кратчайшие сроки. Сносу ему не было, управы тоже.

Вот и в те исторические дни – не подвел ветеран, порадовал земляков! Сначала шарахнул по Сокольникам военными маршами, да так, что у трех вокзалов было слышно, а потом речь говорить начал. Сначала всех врагов России, не поленившись, перечислил, от поляков мнишковых до пиндосов текущих, а потом до гиен добрался. А уж как до гиен добрался, пена изо рта и пошла.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю