Текст книги "Горячий июнь 4 (СИ)"

Автор книги: Виктор Побережных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

                                                  Побережных Виктор. Горячий июнь 4

                                                                      Вступление.

  – Да, товарищ полковник! Всё понял! Будет сделано!

   Осторожно, словно хрупкую вазу, опустив телефонную трубку на аппарат, старший лейтенант полиции Леднёв поморщился, словно от зубной боли, и едва слышно чертыхнувшись, хлопнул крышкой ноутбука.

  – Ты чего так посмурнел, Лёха? – жизнерадостный прапорщик-десантник, с которым он уже полмесяца делил стационарный блокпост неподалёку от Екатеринбурга, с грохотом бросил тяжеленую сферу каски в угол, аккуратно положил на стол свой 'сто четвёртый'(1), и пристроился на старый продавленный стул напротив лейтенанта.

  – Чего грустить-то? Войны, слава Богу, пока нет, работы особой тоже. Служба спокойно идёт. Бойцы наши проблем не создают, а даже наоборот – вечером шашлык ожидается. Или начальство наезжает, погонять танчики не даёт?

   Снова непроизвольно поморщившись, Леднёв посмотрел в смеющиеся серые глаза скуластого прапора, за прошедшие дни ставшего добрым приятелем, и от души, в голос, выматерился, заставив улыбчивого чалдона сбросить весёлость. Он уже знал, что Леднёв, несмотря на годы службы в милиции-полиции, позволял себе материться только в исключительных случаях.

  – Давай, рассказывай, Алексей, – снова подняв взгляд на напарника, лейтенант вдруг понял, что совсем не знает этого молодого парня с вечной улыбкой на неожиданно тонких, по сравнению с лицом, губах. Сейчас перед ним сидел человек, только смутно напоминающий улыбчивого старшего прапорщика ВДВ Дмитрия Фролова. Прямой взгляд серых глаз теперь не лучился улыбкой, а отливал холодом клинка. Ну да чему удивляться, вяло промелькнула мысль в голове полицейского, за улыбку ордена и нашивки ранений не получают. А ведь ему всего двадцать три года!

  – Так что произошло? – голос Фролова вернул Леднёва в реальный мир. Мгновение подумав, лейтенант решился.

  – Вонять моё начальство начало, Дима. И это мне ОЧЕНЬ не нравится!

  – А поподробней? – Фролов подался вперёд, словно помогая Алексею справиться с тяжёлым весом и начать говорить.

  – Помнишь, где мы впервые пересеклись?

  – Конечно, – десантник откровенно удивился, и тут же вспомнив что-то приятное, улыбнулся. – Нас потом 'чекисты' сменили, словно мы тот домишко и сами бы хуже сторожили. А рядом такая самочка жила! Ну прям росомаха!

  – Это которая где пописает, там уже трава не растёт? – несмотря на дурное настроение, Леднёв не упустил возможности подколоть приятеля.

  – Чтобы ты понимал, женатик! – Дмитрий улыбнулся, но тут же спохватился и вернулся к своему вопросу. – Так что случилось-то, и к чему этот вопрос?

  – Вопрос к чему? – Леднёв потёр переносицу и вздохнул. – Помнишь, после чего нас перекинули сначала на патрулирование в районе компрессорного, а потом и сюда?

  – Прибыли какие-то мутные вояки, от которых конторой просто смердит, и что?

  – Дима, а ты другие слова знаешь, окромя твоего любимого что? Ты давно в спецпапку заглядывал?

   От простого вопроса, прапорщик неловко заёрзал на угрожающе заскрипевшем стуле. К своему стыду, папку с перечнем и фотографиями лиц которым необходимо оказывать всю возможную помощь, он открыл только один раз – в день заезда на этот блокпост.

  – Поня-атно...Вот, посмотри, – лейтенант бросил на стол перед Фроловым папку, открытую в нужном месте.

  – О! А этого мужика я помню! Он как раз из тех, мутных, – прапорщик довольно улыбнулся. – И какую же информацию вы хотели донести до недоразвитого ума несчастного старшего прапорщика?

   В первый момент Леднёв опешил, а потом с облегчением рассмеялся. Всё же классный мужик Фролов! Красиво отомстил за 'незнание других слов' и напряжение снял. Отсмеявшись, Леднёв продолжил.

  – Ставлю вам пять, товарищ прапорщик! Правильно запомнили. А теперь проверьте свой почтовый ящик.

   Пожав плечами, Дима достал из стола свой ноут, включил и через пару минут удивлённо хмыкнул.

  – Интересно девки пляшут! В случае обнаружения лиц проходящих по ориентировки вступить с ними в контакт и прервав выполнение ЛЮБОГО задания оказать ЛЮБУЮ необходимую помощь, вплоть до применения оружия для защиты лиц. После чего ПОСТАРАТЬСЯ УБЕДИТЬ их прибыть в ближайшую военную комендатуру. В случае их согласия, прекратить выполнение ЛЮБОГО задания на тот момент и сопроводить их до казанного выше места в качестве охраны, пресекая возможные действия лиц пытающихся этому помешать НЕ ВЗИРАЯ на звания и ведомственную принадлежность. В случае отказа перечисленных лиц проследовать в ближайшую военную комендатуру, НЕ ПРЕПЯТСТВОВАТЬ их уходу и сообщить о произошедшем в ближайшую военную комендатуру офицеру особого отдела! – Выделяя голосом особенно понравившиеся места полученного приказа, Фролов покрутил головой.

   – И из-за этого ты так озадачился? Или...что-то другое? – Дмитрий взглянул в глаза Алексея.

  – Мне только что, по телефону, мой начальник зачитал этот же приказ и дополнительно приказал , что в случае контакта с перечисленными лицами немедленно поставить его в известность. А самое главное, сообщить маршрут, по которому вы, военные, будете доставлять их до комендатуры. Конечно если они на нас выдут и согласятся туда проследовать.

  – А ты прав, Лёха. Воняет твоё начальство...очень воняет! – после минутного молчания заявил Фролов и в голос, не сдерживаясь, заковыристо матюгнулся.

                                                                             Глава 1.

  -..Но Парус! Порвали парус!

  Каюсь! Каюсь! Каю-у-усь!!!

   Орущая изо-всех сил музыка, позволила не особенно аккуратничать подбираясь к поляне, на которой веселилась какая-то компания. Отведя в сторону ветку раскидистого куста, я осторожно осмотрелся. М-нда. Знакомая картина, до боли знакомая. Метрах в десяти от скрывающего меня куста, скрываясь в тени деревьев, стояли три 'джипа' и микроавтобус, марку которого я определить не смог, 'морда' прикрыта была. Чуть в стороне, стояли три раскладных стола, с расставленными на них бутылками-закусками и надсаживающимся музыкальным центром. Чуть в стороне стояли раскладные же скамейки, с набросанными куртками, на одной из которых обжималась парочка, судя по виду которых, они вот-вот перейдут в горизонтальное положение. Да-а...Сколько раз мне доводилось выезжать на такие пикники и не сосчитать! Правда машины у нас попроще были и пафоса в 'оформлении поляны' поменьше. Только вот странно, что компания выехала 'на плэнер', по сути, в военное время. Хотя...для без башенной молодёжи, да ещё и 'золотой', судя по машинам да этикеткам на бутылках, все эти военные положения... Привычки-то никуда не делись и наплевательство к закону. Да и чёрт с ними, пусть гуляют! Сейчас обойдём спокойненько и пойдём своей дорогой.

   Уже отпуская ветку и делая шаг назад, я бросил взгляд на другую сторону поляны, откуда доносились весёлые хмельные голоса, и тормознулся. А вот таких развлечений у нас никогда не было! Перед толпой пьяных, разгорячённых парней и девушек, судя по деталям сохранившейся на них одежды и украшениям явно относящихся к той самой, 'золотой молодёжи', на коленях стояла парочка: заплаканная девчушка лет семнадцати, и худощавый парнишка с в кровь разбитым лицом. Перед ними, явно рисуясь перед веселящейся компанией, стоял крепкий, короткостриженый парень, одетый только в цветастые шорты, и что-то тихо говорил испуганно глядящим на него ребятам, поигрывая понтовым ножом-бабочкой. Вот никогда не понимал пристрастия некоторых...личностей, к 'играм' с режиком. Ладно кавказцы, у них это национальная черта. Не самая лучшая, но какая уж есть. Но у русаков-то откуда пристрастие к такому дешёвому выпендрежу? Или сплошные урки кругом? Так помнится, в далёкой юности проведённой отнюдь не в тиши библиотечных залов а во дворах рабочего района, где криминала было предостаточно и с уголовниками пообщаться довелось. И не припомню, чтобы нож они доставали для развлечения. Взялся за нож – бей! – это я хорошо с тех времён запомнил.

   Тем временем на поляне пришли к какому-то соглашению, и парнишка, виновато покосившись на оторопевшую подругу, начал расстёгивать свои шорты. Мн-да-а...Похоже дурёху ожидает публичное совокупление, а её парень оказался банальным чмом, побоявшимся идти против толпы своих друзей-подруг. Видимо хватило всего пары оплеух, что бы вернуть попытавшегося одуматься парня в 'лоно семьи'. Ну и хрен с ними! Своя голова должна на плечах быть...и вмешаться я права не имею. Хотя желание и присутствует. Окончательно отвернувшись от поляны, на которой стали громко раздаваться подбадривающие крики, смех и свист, сигнализирующие о начавшемся веселье, я направился дальше.

   Идя по лесу пытаясь вычленить из множества звуков тот единственный, несущий опасность, я никак не мог избавиться от гнетущих мыслей. Уже трое суток мы прячемся в лесу под Екатеринбургом, аккуратно стараясь пробраться к месту запасной точки перехода. В сороковых годах город бы мы обошли быстро и без особых проблем, а вот в этом времени... Слишком много людей, автомобилей, дорог и посёлков вокруг Екатеринбурга двухтысячных. Единственным хорошим моментом оказалась находка 'заначки' какого-то выживальщика: синей пластиковой бочки с продуктами закопанной в лесу. Наткнулись на неё совершенно случайно, заметив странно порыжевшее пятно травы на небольшом холме. Судя по оформлению тайника, 'специалист по выживанию' был, мягко говоря, неопытным. Об этом говорили и продукты, упакованные в бочку, часть из которых пришла в негодность. Но и оставшегося нам хватило за глаза, у самих-то вообще ничего не было, за исключением оружия и патронов. Но как мало было этих мелких хреновин, без которых наше вооружение превращалось в простые дубинки и кастеты. Как мало! А со всеми этими непонятками, творящимися вокруг нас, можно сказать, что мы вообще безоружны! Пока находишься рядом со Львом Захаровичем, времени на размышления о происходящем не остаётся, умеет он так людей работой занять, что ни на что другое времени не остаётся. А вот в такие моменты, когда проверяешь дальнейший путь, мысли сами по себе в голове роятся. И главная – почему не открылся проход? Если не могли открыть в старом месте, то почему нет сигнала через другие точки? А ведь они должны быть! Ещё это чёртово нападение! Мехлис, как и мы, уверен, что руководство РФ к нему не причастно. Но и вновь выходить на контакт не хочет. Вот и пробираемся к месту перехода потихонечку да полегонечку. Но перехода-то нет, мать его!

   Треснувшая неподалёку ветка мгновенно вышибла все лишние мысли из головы. Аккуратно присев, я сместился немного в сторону, и буквально по сантиметру двинулся в сторону шума, который больше не повторялся. Как ни странно, но добравшись до места и не обнаружив там ничьих свежих следов, я даже расстроился. Уж очень захотелось выплеснуть всё скопившееся напряжение на зримого противника. Все эти дни, перед сном всплывает окровавленное лицо по звериному оскалившегося Шамрая, оставшегося на той проклятущей дорожке. В ушах стоят доносящиеся из-за деревьев автоматные очереди и сдвоенный гранатный хлопок, после которого в небо взвился чей-то тонкий скулящий вой, так же резко оборвавшийся, как и появившийся. И давят воспоминания, как в этот момент мы спотыкаясь неслись в глубь леса, в бессилии стискивая зубы. Сколько уже видел смертей за последние годы, после гибели по сути незнакомого мне мужика, на душе особенно гадостно. Эх! Добраться бы до тех, кто заварил эту кашу, да отвести душеньку!

   Спереди стал доноситься автомобильный шум и я снова собрался – похоже, что осталось совсем немного. Ещё через несколько минут я удобно расположился в высокой траве на опушке леса, с удобством наблюдая за дорогой метрах в тридцати от меня, по которой катили нечастые автомобили. Вышел я практически тютелька в тютельку. До посёлка, в котором находилась запасная точка перехода, оставалось километра полтора. Пройти тридцать метров, пересечь автотрассу, пробежать ещё столько же до леска и прикрываясь деревцами до цели нашего 'турпохода'.

   Понаблюдав за посёлком и окрестностями с разных мест, я покосился на часы и направился назад. Большего я навряд ли высмотрю, а того что увидел – вполне достаточно. Дорогу переходить будем потемну и метров на триста дальше от того места, где я впервые вышел к дороге. Дело в том, что как раз там дорога делает небольшой поворот, благодаря чему мы скроемся из поля зрения стационарного поста перед посёлком. Мало ли, вдруг бойцы ночью через 'ночник' на дорогу поглядывают? А судя по тому, что мы уже видели на других постах, ночник у них есть наверняка. И нафига, спрашивается, нам лишний риск обнаружения? Мы лучше подальше обойдём, благодаря чему подальше и дойдём!

   Выйдя на полянку, облюбованную нами для остановки, я обнаружил улыбающихся мужиков, и какого-то резко постаревшего, но довольного Льва Захаровича.

  – Есть сигнал, Андрей! Живём!

   Меня аж повело от известия отчего я скорее не сел, а почти рухнул прямо на траву перед Львом Захаровичем и прикрыл глаза. Блин! Оказывается я по настоящему боялся остаться в родном мире навсегда! А сейчас самый настоящий отходняк, даже голова закружилась и ноги подкосились, как у фанатки-малолетки перед поп-кумиром.

  – Всё нормально, Андрей. Всё нормально.

  Открыв глаза я встретился взглядом с Мехлисом, который понимающе усмехаясь протянул мне фляжку с коньяком, наш НЗ. Сделав глоток ароматного, согревающего горло напитка, я вернул фляжку Мехлису и почувствовал, что уже пришёл в норму.

  – Что-то я того, Лев Захарович, немного...

  – Понимаю Андрей, – Мехлис оборвал меня не дав наговорить разных глупостей, рвавшихся мне на язык. – Как дорога? Проблем не было?

  -Никаких, товарищ генерал, – когда Лев Захарович начинал говорить таким тоном, ни у кого из окружающих не возникало даже мысли обратиться к нему не по званию, а по имени – отчеству. В такие минуты с тобой говорил не старший товарищ, а Командир. Достав карту, я коротко доложил о результатах разведки и свои мысли о переходе трассы. Задав несколько уточняющих вопросов, Мехлис покосился на согласно кивнувшего на мои слова Никольского, одобрительно что-то пробурчавшего Мамотова, и хлопнул ладонью себя по колену.

  – Хорошо. Так и поступим. А теперь, товарищ майор. Расскажите ка нам, почему вы пару раз сбились в рассказе? Андрей. Уж я-то тебя знаю! Что опять натворил? Иначе чего бы ты взглядом завилял, а?

   Не поднимая глаз, я рассказал об увиденном на поляне, о своих выводах по предстоящим там событиям и своём бездействии. Мозгами понимаю, что поступить по другому не имел права, а на душе погано и стыдно до омерзения к себе. Неожиданно Лев Захарович коротко сжал моё плечо.

  – Не кори себя, Андрей. Ты и сам понимаешь, что не имел права вмешиваться. Хоть от этого на душе и паршиво. Знаешь, на флоте есть такой сигнал -'Следую своим курсом'? Вот и ты так же. Честно говоря, ты меня удивил. Становишься офицером, Андрей. Ну всё! Душеспасительные разговоры окончены. Подъём, товарищи. Выдвигаемся на точку. Порядок движения прежний.

   Продвигаясь по лесу метрах в двадцати перед мужиками, я поневоле вспоминал прошедший разговор. Ничего нового мне Мехлис не сказал, я и сам всё понимал прекрасно, но на душе от своей правоты легче так и не стало. И фраза о том, что я становлюсь офицером меня не особенно-то и порадовала. Вроде и похвалили, а чувство такое, будто что-то важное и ценное потерял. То, что и делало меня тем человеком, которому поверило руководство СССР, которого любила Олеся и уважали друзья. Очень сомневаюсь, что нынешнего меня также восприняли бы в сорок первом. Сейчас-то я понимаю, что часто вёл себя как последний дурак или наивный восторженный идиот. Но, может быть, именно поэтому мне и поверили? Нынешний я начал бы умничать, цэу раздавать. И хрен бы мне простили тогда мои многочисленные косяки! Это теперь мне понятно, какой бы я мог вред стране принести, если бы...

   Послышавшийся тихий полуплач – полускулёж мгновенно освободил голову от мыслей, приведя в рабочее состояние. Сделав знак 'внимание' остальным, я осторожно направился к здоровенной ели чуть левее нашего маршрута, от которой мне послышался этот странный звук. Стараясь произвести как можно меньше шума, я осторожно отодвинул мешающую ветку и опустил оружие. И как теперь быть?

   Перед елью, прямо на земле сидела та самая девчушка с полянки, только вид у неё значительно изменился, и не в лучшую сторону: совершенно зарёванное, исцарапанное лицо, из одежды присутствуют только превратившиеся в грязную, изорванную тряпку брючки, которые когда-то были нежно салатового цвета. И никакого намёка на верхнюю часть туалета, только свежие царапины от веток и прилипший к голому телу девчушки различный лесной мусор. Похоже, что эта дурёха так и не согласилась 'развлекаться' на глазах весёлой компании. Ну хоть на что-то ума хватило! Только собираюсь сделать шаг назад, как это 'чудо в перьях' поднимает голову и смотрит прямо на меня...

  -По-по-помоги-ги-те! По-пожа-пожалуйста! – я не успел опомниться, как захлёбываясь слезами и соплями, заикаясь на каждом слове, она повисла на моей шее, причём мне стоило немалых усилий удержаться на ногах. Кое-как отцепив что-то бессвязно пытающуюся рассказать девушку от себя, усадил её на заросший мхом поваленный ствол какого-то дерева и присел перед ней на колено. Ни в прошлой, ни в этой жизни я не мог спокойно переносить женские слёзы, тем более, что рассмотрев лицо девушки вблизи я понял, что она ещё моложе чем мне показалось на поляне. Да ей всего лет четырнадцать-пятнадцать! Совсем ребёнок! Я аж зубами заскрипел от злости на себя, что тогда прошёл мимо, особенно примерно поняв, что хотели с ней сделать. Счастье этих малолетних мразей, что их здесь нет! Вытирая лицо вновь разревевшейся девочки носовым платком, я говорил ей какую-то успокаивающую чушь, совсем забыв о задании, мужиках и возможном гневе начальства. Передо мной сидел трясущийся испуганный ребёнок, которому требовалась моя помощь. Девчушка уже начала успокаиваться, когда из-за моей спины раздался молодой, нагловатый голос:

  – Слышь, лесник! Спасибо, что нашу тёлку нашёл. А теперь свали, нахер, отсюда по быстрому,-и сильный толчок в правое плечо бросает меня в сторону, а сзади раздаётся ржач нескольких пьяных молодых глоток, среди которых слышалось и женское повизгивание.

   В первый момент я просто обалдел, а потом...накрыло. Из-за обжигающе холодной ярости с головой захлестнувшей меня последующие события отпечаталась в памяти какими-то отрывочными фрагментами. Вот я перекатываюсь через левое плечо и начиная подниматься наношу удар назад вправо локтём правой руки, почему-то уверенный, что там есть противник. И попадаю! Потом боль в левой скуле и худощавое лицо какого-то типа с расширяющимися зрачками серых глаз, между которых впечатывается мой кулак...хруст ломающейся в локте руки и дикий крик сменяющийся воем здоровенного чернявого парня, мешком падающего на землю закатив глаза... хлёсткий, поставленный удар ногой молодого урода, бросивший меня на землю и уже его вой после тычка костяшками моей левой руки по его причиндалам... опять какой-то хруст, крики, женский визг... белое, словно отлитое из алебастра молодое лицо того самого любителя ножей с поляны. Только смотрит он не на меня, на толстый цилиндр глушителя на стволе моего автомата, который медленно приближается к его голове. И знакомый голос из-за спины, заставляющий прийти в себя и вернувший восприятие мира в норму.

  – Стасов!!! Отставить!!!

   Делаю шаг влево, поворачиваю голову и вижу злое лицо Мехлиса и ошарашенные лица мужиков из группы.

  -Та-ак...и что здесь происходит майор? – распределившиеся по полянке мужики контролируют обстановку, а Лев Захарович заложив руки за спину покачивается с носка на пятку. – Мне долго ждать объяснений?

  – Товарищ генерал-полковник...

   По мере моего рассказа, выражение лица Мехлиса постепенно меняется, а вот злости в глазах становится больше и, что меня особенно радует, направлена она не на меня, а на компанию уродов, которых контролируют мужики. Как теперь я вижу, их семь человек – шесть парней и одна молодая лахудра, которая сейчас сидит на земле прижавшись спиной к сосёнке и закрыв рот ладонями с ужасом смотрит на всех нас. М-да. Покуролесил я однако. И когда только успел? Троим руки переломал, у одного нога в другую сторону выгнута. Про разбитые морды вообще молчу! Правда и мне нехило прилетело. Уже во время доклада Мехлису почувствовал, как болит левое бедро, заставляя переносить тяжесть тела на правую ногу. Простреливают болью рёбра с правой стороны не давая нормально дышать. Левый глаз стремительно заплывает, а распухшие губы делают мой рассказ малопонятным. Блин! И когда успел столько плюх пропустить?! Ещё и копчик заболел!

   Пока я докладывал о произошедших событиях, Никольский быстро обыскивал лежащих уродов, а Мамотов, присев на корточки, что-то тихо спрашивал у скрутившегося кольцом любителя ножей, причём тот время от времени начинал повизгивать. Видимо коллега его всерьёз расспрашивал. А посмотрев на вещи, принесённые чему-то улыбающимся Никольским, мне стало не очень хорошо. Только теперь я понял, как мне повезло! Как оказалось, ребятки были не пустыми: четыре ножа, два пистолета, в которых я опознал 'недомакаровых' ИЖ71, использующихся разными ЧОПами и револьвер(вставить название). Получается, что я в очередной раз прошёл по самому краешку. Заметь эти скоты автомат сразу, просто влепили бы мне пулю в спину, и всё, пипец котёнку! Ну когда же наконец я научусь пользоваться всем, чему учили не самые плохие учителя в мире, в том числе и сама жизнь?! Покрутив головой под понимающим взглядом Никольского так, что хрустнули шейные позвонки, я посмотрел влево и невольно улыбнулся, отчего сразу заболело лицо и из начавшей подсыхать губы снова побежала кровь. Уж очень смешно выглядела найденая мной девчушка, во все глаза уставившаяся на нас. Причём больше внимания она уделяла не мне, а Льву Захаровичу, отчего даже немного обидно стало. И куда делся страх у этой пигалицы? Вернее страх ещё читался на грязной, зарёванной мордахе. Но он скорее был остаточным, проходящим, А вот любопытство, радостное узнавание в смеси с неверием, присутствовали в полном объёме. Причём неверия становилось всё меньше, а радости и уверенности всё больше.

   Тем временем, принявший какое-то решение Лев Захарович проследив за моим взглядом повернулся к девочке, и та вдруг негромко ляпнула, словно при встрече поп-идола в простом автобусе:

  – Точно он. Не врали американцы значит. Ой мамочки....

  Интерлюдия 1. Москва, Кремль, рабочий кабинет Президента РФ

   На экране плазменного телевизора появилась надпись: 'Допрос оперуполномоченного(районгорода) старшего лейтенанта полиции Леднёва А.П. от......2013г. Г.Екатеринбург, кабинет следователя областного управления ФСБ по Свердловской области. Допрос производит майор ФСБ Шаров И.В.' сменяется изображением небольшого светлого кабинета. Камера установлена за спиной проводящего допрос офицера, в неё попадает большей частью допрашиваемый в форме офицера полиции.

  -Итак, приступим, – офицер ФСБ достаёт удостоверение и протягивает его полицейскому, сидящему за столом напротив. – Ознакомьтесь с моими документами. Это для того, чтобы вы понимали, Алексей Петрович – дело на контроле у Президента и занимается им только центральный аппарат госбезопасности. И ещё один момент. Я понимаю, что за прошедшую неделю вам, мягко говоря, изрядно надоели допросы и нервотрёпка, устраиваемая вашим руководством. Именно поэтому хочу вам пояснить, сейчас я не допрашиваю вас. Мне бы хотелось в ходе нашей беседы, именно беседы, не допроса! – не столько выяснить какую-то новую информацию, сколько услышать вашу оценку произошедшим событиям и действиям некоторых интересующих нас людей. И, чтобы вы немного увереннее себя почувствовали, надо признать с удовольствием, сообщаю – час назад арестован полковник Ермолаенко. На его место назначен восстановленный в органах майор Неклюдов. Надеюсь это известие добавило вам положительных эмоций? И добавлю от себя – шансов выкрутиться, у полковника и некоторых других людей, нет никаких.

  Уставшее, хмурое лицо полицейского с каждым словом майора словно молодело, а в конце на тонких губах старшего лейтенанта появилась злорадная улыбка, которую он безуспешно пытался скрыть а потом, словно махнув рукой, улыбнулся открыто и широко.

  – Не скрою, товарищ майор, обрадовали вы меня очень сильно! Такое чувство, что воздух чище стал, даже здесь.

  – Понимаю вас. Когда мразь убирают из общества, всегда улучшается атмосфера. Так что, Алексей Петрович, побеседуем? Давайте начнём с момента, когда вам позвонил Ермолаенко.

  -Хорошо, товарищ майор. То его распоряжение мне сразу не понравилось. Слишком дурно оно пахло. Слишком сильно оно напоминало действия боевиков в Чечне, когда они вычисляли движение определённых людей или грузов. Со мной и армеец-прапорщик согласен был. Но и полностью игнорировать его я не мог.

  – Почему не могли, Алексей Петрович? И давайте без званий. Хорошо?

  – Хорошо...Игорь Васильевич...Почему не мог? Я половину своих парней не знал, тем более, что двое были из горувэдэ. Не было никакой гарантии того, что они не получили каких-то распоряжений по поводу тех людей. Меня бы сожрали потом гарантированно! И хорошо, если бы под статью не подвели, как некоторых из наших.

  – Но ведь все сотрудники полиции и солдаты должны были сдать сотовые и...

  -Игорь Васильевич! Ну...ну нельзя же быть таким...наивным. Извините, за мои слова, но...Мы в какой стране живём? Да прикажи завтра нашим людям иметь не более одного телефона и одной 'симки', как все кинутся правдами и неправдами добывать себе новые сим-карты и дополнительные сотовые! Может какие-то молодые дурачки и послушаются, а те кто постарше и поопытнее...Нет, Игорь Васильевич. Наверняка у мужиков были и есть сотовые!

  – Вы так уверенно про это говорите, что и у вас он есть, Алексей Петрович? Да я всё понимаю! Тем более, что вы правы насчёт страны нашей...Что-то мы с вами отвлеклись. Давайте вернёмся к нашему делу. Значит вы считали, что среди ваших бойцов могут быть предатели?

  – Не предатели, Игорь Васильевич! Ни в коем случае не предатели!

  – Ну хорошо, хорошо. Сформулирую по другому. Люди, преданные лично полковнику Ермолаенко. Так лучше?

  – Да. Так лучше Игорь Васильевич, и я действительно не знал, не поступит ли подобная информация от них. А уж когда к нашему КПП вышла та компания из леса...

  – Повторите ещё раз, как именно это произошло.

  – В 22 часа 45 минут, сержант Семёнов, начал осмотр подходов к КПП на Северо-Западном направлении. В связи с тем, что было уже достаточно темно и в целях скрытого обнаружения возможных нарушителей режима военного положения, использовалась не прожекторная установка, а стационарный ПН с УФ-прожектором. В 22 часа 53 минуты, на границе наблюдения Семёнов обнаружил неизвестных обнажённых людей и подал сигнал тревоги. Неизвестные были освещены стационарным прожектором, а старший прапорщик ВДВ Фролов возглавил оперативную группу выдвинувшуюся к неизвестным. В 23 часа 15 минут, группа вернулась на пост доставив семь человек: шесть мужчин и одну женщину. Все семеро были обнажены, имели множественные ранения и ушибы различной степени тяжести. Трое мужчин имели переломы верхних конечностей, а один – раздробленный коленный сустав правой ноги. Помимо этого, у троих мужчин, двух с переломами рук и одного без тяжёлых травм, с помощью тонкой лески были перетянуты мошонки и, отдельно, половые члены. Насколько я знаю, в дальнейшем они были ампутированы для спасения жизни пострадавших. У женщины, вернее молодой девушки, из повреждений, которые можно было отнести к травмам, была обширная гематома на ягодицах и вывихнутый средний палец на правой руке. Общими у всех семерых задержанных были царапины и комариные укусы. Всё таки голыми по лесу шли. А когда по результатам экспресс-допроса выяснились причастные к такому появлению этой компании...

  – Понятно. Вы сразу сообщили по команде. Правильно?

  – Да, товарищ майор. Как и было в полученном накануне циркуляре. Старший прапорщик поступил так же.

  – А Ермолаенко?

  – Ему я доложился уже после отбытия с КПП спецгруппы, около семи утра.

  – И как он отреагировал? Ругался? Угрожал? Был спокоен?

  -Знаете, Игорь Васильевич, – офицер полиции на экране задумался и медленно, словно пробуя слова на вкус продолжил.

  – Мне показалось, что он был подавлен...хотя нет...скорее...ему уже было всё безразлично...словно человеку, которому врачи сообщили о том, что ему остались даже не месяцы или дни жизни, и даже не часы, а минуты. Словно даже на отчаянье времени уже нет.

  – Такое впечатление сложилось с самого начала разговора?

  Полицейский снова задумался, а потом уверенно ответил.

  -Нет. Сейчас я вспоминаю, что была небольшая пауза в разговоре, мне даже послышался звук, словно пришло сообщение в 'аське'. Вот после этой паузы, кстати, очень короткой, едва уловимой, Игорь Васильевич, он и стал разговаривать устало – безразлично.

   Сидящий перед экраном телевизора мужчина нажал кнопку пульта, останавливая воспроизведение, и повернулся к президенту.

   -Владимир Владимирович, удалось установить, что в это время, на телефон, принадлежавший жене Ермолаенко, пришло СМС сообщение из Московской области. Текст сообщения следующий: пуля, яд, верёвка. Выбор за тобой. И подписано – Судьба. Автора установить не представляется возможным – телефонный номер отправителя зарегистрирован на умершего в прошлом году алкоголика из г. Подольска. Сейчас производится поиск подобных номеров, но сами понимаете, это работа даже не на один год.

  – Да уж, – президент согласно кивнул. – Встретиться бы с этой 'судьбой', да поговорить...конфиденциально...Ну да ладно. Надеюсь, что сбудется эта небольшая мечта.

  Президент мечтательно улыбнулся прикрыв глаза.

  – Представляешь, комната, в которой чего только нет – тут тебе и иголочки разные, и клещи на любой вкус, и трансформатор тока с широчайшей регулировкой! Про стоматологические хохаряшки вообще молчу! Под рукой реанимационная бригада, а на мраморном столе... пристёгнутый широкими ремнями этот мудак!

  Покосившись на улыбнувшегося(имя) президент наклонился вперёд, словно собираясь лечь на стол и поинтересовался.

  – А чему ты, собственно, улыбаешься? По большому счёту – мы в полном дерьме! У нас в органах шпионов больше, чем честных сотрудников!