Текст книги "Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава вторая. Логофет Дрома

Лукавил управляющий Серапион, говоря Василию, будто он человек маленький и круг его обязанностей ограничен. Находясь в постоянном контакте с русскими купцами, Серапион неизбежно был также и соглядатаем, поскольку к русичам греки всегда относились настороженно. Здесь еще не забыли походы киевских князей на Царьград. Потому-то и случилась задержка с разрешением от эпарха.

Градоначальник, выслушав доклад Серапиона о странном новгородце и его спутниках, которые прибыли в Царьград не торговать, но вознамерились участвовать в крестовом походе, был очень удивлен этим.

– Дал бы им все необходимое и спровадил бы дальше. Пусть плывут к своему Иерусалиму! – сказал эпарх управляющему.

– Я хотел так сделать, но новгородцы эти не спешат покидать наш город, – ответил Серапион. – Они хотят соединиться здесь с другими крестоносцами, чтобы дальнейший путь проделать вместе с ними.

– Гм! – Эпарх задумался. – Может, эти люди не те, за кого они себя выдают? Нет ли у них акцента в речи?

– Это русичи, – уверенно произнес управляющий. – Может, и не из Новгорода, но из русских земель. Меня не обманешь.

Эпарх знал, что Серапион не первый год встречает и провожает караваны с Руси, повидал всякое и всяких. Ему можно верить.

– Как зовут вожака этих новгородцев?

– Василием Буслаевым, – ответил Серапион. И добавил: – Он спрашивал меня также, собирается ли наш император идти походом на сарацин.

Брови эпарха изумленно приподнялись.

– Даже так? Этот Василий Буслаев, случаем, не посол?

– Не знаю, о превосходнейший, – склонил голову Серапион. – Я не стал его расспрашивать. По внешнему виду Василий Буслаев смахивает на воина, да и все его спутники тоже. Кроме старика и девушки, одетой в мужское платье.

– Этот старик знатного рода или юродивый? – допытывался эпарх. – И зачем девушка скрывает свой пол?

Серапион не знал, что ответить. Он стал извиняться за то, что разузнал слишком мало.

Эпарх сказал еще раз «гм» и отпустил управляющего, который был его верным человеком.

Нельзя сказать, что градоначальник Константинополя был слишком подозрительным человеком, скорее он был излишне осторожным. К этому его обязывала должность – далеко не последняя в Империи, – которой он долго добивался и теперь опасался потерять. Недругов у него хватало и в синклите, и в судебном ведомстве, поэтому оступиться ему было нельзя. Эпарх не стал ломать голову в одиночестве, а обратился за советом к своему давнему другу и большому человеку в государственной иерархии, к логофету дрома Феофилакту.

Феофилакт, по своей должности ведавший сношениями с иноземными государствами, сразу заинтересовался Василием Буслаевым, едва эпарх поведал о нем.

– Русские крестоносцы? Это очень странно, – пробормотал Феофилакт, поглаживая тонкими пальцами свой холеный подбородок. – Что ты об этом думаешь, дружище Андрокл?

Эпарх пожал плечами.

– Честно говоря, – признался он, – у меня забот и без того хватает. Может, это паломники с Руси, которые хотят соединиться с нашими паломниками и вместе плыть в Палестину.

– Ты сказал, что этот Василий Буслаев ожидает какой-то крестоносной рати, – напомнил Феофилакт, – а странствующие монахи его не интересуют. К тому же, по твоим словам, весь отряд Василия Буслаева вооружен.

– Это так, – кивнул Андрокл.

– В таком случае, друг мой, эти новгородцы хотят дождаться прихода в нашу столицу войск немецких и французских крестоносцев. Вспомни прошлогодний призыв папы римского ко всему западному миру о защите христианских святынь от неверных. Улавливаешь связь?

Эпарх не был глупым человеком и выразил сомнение:

– Не думаю, что папские легаты добрались до Новгорода. Этого не может быть, Феофилакт.

– На этом свете возможно все, любезный Андрокл, – спокойно возразил логофет дрома. – Путь до Новгорода не настолько труден, чтобы испугать священника, посвятившего себя служению Господу.

– Русские князья всегда относились с недоверием к людям латинской веры, – сказал Андрокл.

– В Новгороде правит народное собрание, а не князь, – сделал поправку Феофилакт, – а настроение толпы, ты сам знаешь, переменчиво. Хотелось бы знать, сколько еще ладей с новгородцами идет следом за Василием Буслаевым.

Феофилакт вопросительно посмотрел на Андрокла.

Эпарх опять пожал плечами:

– О том не ведаю. Но мой человек…

– Не надо. – Феофилакт сделал запрещающий жест. – Я сам побеседую с этим новгородцем. Завтра же выдай им пропуски в город.

Эпарх исполнил повеление логофета дрома.

Веселой получилась у Василия и его друзей первая прогулка по Царьграду. Дружной ватагой они прошли из конца в конец по Месе, широкой улице, застроенной великолепными многоярусными домами, побывали на рынках и на форуме Константина. Видели мильный столб на площади Августеон, от которого ромеи отмеряют расстояние по всем дорогам Империи. Обошли все ювелирные лавки на Амастрианской площади. Увидели величественный акведук, построенный из камня в давние времена императором Валентом. Долго стояли пораженные величием и великолепием храма Святой Софии, с замиранием сердца побывали внутри этого колоссального собора.

Куда бы ни шли новгородцы, за ними повсюду незаметно следовали два соглядатая. Хитрый Феофилакт желал знать, имеются ли у приезжих новгородцев знакомые в Константинополе.

На другой день управляющий Серапион привел к Василию горбоносого незнакомца в богатых одеждах и с таинственным видом сообщил:

– Тебя желает видеть сам логофет дрома, несравненный Феофилакт. Вот этот человек проводит тебя к нему.

– Что нужно от меня Феофилакту? – удивился Василий. – Мы даже незнакомы с ним.

– Феофилакт желает познакомиться с тобой, – хрипловатым баском проговорил горбоносый. Он произнес эту фразу на русском языке.

– Ну, коли так, – промолвил Василий. – Я готов сходить к нему.

– Идти не придется, – сказал горбоносый, – у меня колесница.

– А ты неплохо говоришь по-русски, – улыбнулся Василий. – Как тебя звать?

– Архилох, – представился горбоносый.

Фома отвел Василия в сторону и тихо предостерег его:

– Я бы на твоем месте, Вася, не доверял этому «другу». Возьми меня с собой.

– Уж ежели чудской великан ничего со мной не сделал при силище своей звериной, то имовитый грек и подавно мне не навредит, – беспечно проговорил Василий и хлопнул Фому по плечу. – Скажешь Худиону, что он остается старшим вместо меня.

* * *

Архилох и Василий ехали в колеснице по многолюдным улицам Царьграда. Посланец логофета умело правил парой золотисто-рыжих лошадей. Там, где было особенно многолюдно, Архилох громко и властно выкрикивал одну и ту же фразу на греческом языке. И людская толпа поспешно расступалась.

«Ого! – подумал Василий. – Похоже, я еду в гости к большой птице!»

В этот знойный августовский день горожане не сидели по домам в душных комнатах. Они гуляли в портиках и тенистых аллеях. Среди нарядных одеяний знатных матрон кое-где мелькали лохмотья нищих и длинные черные рясы монахов, спешивших по своим делам.

Заунывно кричали водоносы с кувшинами на плече, предлагая жаждущим освежиться родниковой водой.

Пешеходов обгоняли разукрашенные кареты, запряженные мулами. Сквозь стеклянные окна резных дверок карет виднелись надменные лица аристократок. Часто проезжали всадники.

Под кровлями портиков размещались столы менял. За небольшую плату менялы разменивали золото любой страны на византийскую монету. Около менял всегда толпились люди, позвякивая мешочками с деньгами.

Архилох остановил коней на Псамафийской улице, возле большого красивого дома с колоннами и гигантскими вазами с цветами у входа.

Перед тем как сойти с колесницы, Василий поднял голову кверху, оглядывая причудливые лепные украшения, идущие вдоль карнизов и венчающие полукруглые узкие окна.

Занавеска на одном из окон второго этажа колыхнулась. Из-за нее выглянуло миловидное девичье личико с большими глазами, обрамленное длинными вьющимися локонами ярко-рыжего цвета. Юная незнакомка задержала на Василии любопытный взгляд и скрылась, сверкнув на солнце обнаженным плечом.

Архилох оставил колесницу под присмотром негра-привратника, вышедшего из ворот, и повел Василия в дом.

Сначала они миновали квадратный дворик с фонтаном посередине, затем – тенистую колоннаду, пересекли еще один дворик, обсаженный благоухающими кустами роз и обставленный мраморными статуями обнаженных женщин.

Василий невольно замедлил шаг при виде статуй, нагая красота которых приковала к себе его взгляд.

– Как живые! – удивленно пробормотал Василий, взглянув на Архилоха, и осторожно провел ладонью по белому холодному бедру ближайшей статуи.

– Это копии величайших мастеров древности, – сказал Архилох. – Я вижу, у тебя неплохой вкус, русич.

Дом логофета был обширен, украшен статуями и колоннами. Повсюду бархатные и шелковые ткани занавесок, драгоценные безделушки на полках, изящная мебель, пол застелен коврами.

Феофилакт встретил Василия в просторной комнате, обставленной шкафами и сундуками. В переднем углу стоял стол, заваленный бумажными свитками. Другой стол, поменьше, стоял у окна. На нем были разнообразные яства на серебряной посуде и длинногорлый сосуд.

Феофилакт был одет в длинную тунику-далматику фиолетового цвета и кожаные сандалии с блестящими застежками.

Это был человек чуть старше сорока лет, стройный и хорошо сложенный. В чертах его лица сквозила какая-то мягкость, умные широко поставленные глаза были затенены длинными, как у женщины, ресницами. Темные волосы вельможи были уложены в замысловатую прическу без пробора. От него веяло благовониями, так что Василий поначалу решил, войдя с яркого света в полумрак, что перед ним женщина.

Беседа Феофилакта с Василием проходила в присутствии Архилоха, который служил переводчиком. Архилох стоял за спиной у своего господина, который, как и Василий, сидел на стуле возле стола с кушаньями. Помимо перевода Архилоху приходилось еще подливать вино в чаши собеседников. Судя по его сноровке, это ему было не впервой.

В самом начале разговора, сразу после обмена приветствиями, Феофилакт стал объяснять своему гостю, что за должность он занимает.

– По сути дела, я второе лицо в государстве после императора, – с мягким выговором молвил логофет. – Я ведаю почтой, отправляю во все концы Империи гонцов с сообщениями и приказами. Я также веду переговоры с иноземными послами, принимаю добычу от победоносных полководцев, слежу за благонадежностью подданных. Каждое утро я должен идти на доклад к императору. На совещаниях у василевса или в синклите первое слово всегда за мной.

Василий уважительно кивал головой, внимая хозяину дома. Он не ошибся, перед ним птица высокого полета!

– Я своего рода «глаза» и «уши» Империи, – улыбнулся Феофилакт, – поэтому мне известно все, что творится в столице и за ее пределами. А также многое из происходящего в чужих землях. Например, мне стало известно, что новгородцы вдруг откликнулись на призыв папы римского и снарядили дружину в крестовый поход. Я давненько тебя поджидаю, Василий. Выпьем за успех твоего предприятия!

Феофилакт поднял свою чашу и слегка пригубил из нее. Новгородец не стал скромничать и залпом осушил свой кубок.

– Сколько еще кораблей идет за тобой следом, друг Василий?

– Ни одного, друже Феофилакт. Я отправился в крестовый поход по велению своего сердца, как и все мои люди.

– Разве папский легат не проповедовал у вас в Новгороде? – подозрительно прищурился логофет.

– О таком не слышал, – ответил Василий и зачерпнул полную горсть изюма прямо под носом у логофета.

– Христианину не пристало обманывать, Василий, – произнес Феофилакт, сверля гостя пристальным взглядом.

– Вот тебе крест! – с набитым ртом проговорил Василий и осенил себя крестным знамением.

Феофилакт незаметно переглянулся с улыбающимся Архилохом и кивнул ему, мол, налей-ка еще гостю. Архилох повиновался.

– Откуда тебе стало известно, что в западных королевствах собираются крестоносные рати? – вновь спросил Феофилакт.

– Чай, не в лесу живем, – усмехнулся Василий и с хрустом разломил спелый гранат. – К нам в Новгород купцов наезжает каждое лето великое множество, от них и новости узнаем. Да и сами плаваем за моря, с людьми общаемся. Мы, русичи, народ любознательный.

– На Руси, я думаю, известно, что папа римский и патриарх Константинопольский находятся во вражде, – снова заговорил Феофилакт, – но перед лицом общего врага, неверных сельджуков, первосвященники христианской Церкви заключили между собой союз. И теперь воинство западных крестоносцев сможет, как в былые времена, проследовать через наши земли по пути в Азию. Мы даже поможем крестоносцам переправиться через Боспор.

– Вот и славно! – заулыбался Василий. – Дружить оно всегда лучше. Можно ли моей дружине дождаться в Царьграде крестоносцев-латинян, друже Феофилакт? Ведь Царьград латиняне стороной никак не обойдут.

– Конечно, можно, – с приятной улыбкой промолвил логофет. – Мне ведомо, Василий, что ты дал обет поклониться Гробу Господню, а обеты надо исполнять.

– За твое здоровье, друже Феофилакт. – Василий поднял кубок и в мгновение ока осушил его.

Феофилакт сделал всего несколько маленьких глотков из своей позолоченной чаши.

Василий покинул дом гостеприимного логофета в самом радужном настроении. Ему понравился хозяин и его жилище, понравилось и угощение.

Во дворике с розами Василию показалось, что в боковом дверном проеме мелькнул силуэт девушки с копной рыжих волос. И хотя Василий не разглядел толком ее лица, в нем сидела уверенность, что это та самая незнакомка, увиденная им в окне.

Уже стоя на колеснице рядом с горбоносым Архилохом и глядя на мелькающие по сторонам высокие дома и храмы, Василий не мог отвязаться от мысли, что где-то раньше он уже видел это женское лицо с горделивым носом и взглядом больших жгучих глаз.

Глава третья. Василевс

Император ромеев Мануил Комнин был человеком умным и решительным. Ему досталось в наследство от отца и деда государство, раздираемое внутренними смутами и осаждаемое внешними врагами. Под натиском сельджуков и норманнов Империя теряла свои земли на Востоке и на островах Средиземного моря.

Образование в Палестине после Первого крестового похода крестоносных государств во главе с Иерусалимским королевством поначалу давало надежду на возвращение Византией утерянных ранее азиатских владений. Однако раздоры с папой римским, неуступчивость иерусалимских королей и их вассалов постоянно доводили дело до открытых столкновений.

Иоанн Комнин, отец Мануила, вел трудную войну с княжеством Антиохийским, образованным южноиталийскими норманнами. После смерти отца Мануил Комнин продолжил натиск на Антиохию и даже заставил князя Раймунда Антиохийского возобновить ленную присягу василевсу ромеев.

Вскоре после этих событий мосульский эмир Имад эд-дин Зенги захватил и разрушил город Эдессу, столицу графства Эдесского. Падение Эдессы создало серьезную угрозу для остальных государств крестоносцев. Происходило заметное сплачивание сил сельджуков для решительной борьбы с пришельцами с Запада.

К папе Евгению Третьему из Иерусалима спешно были отправлены послы с просьбой принять меры для защиты христианских святынь от новых бед. Евгений Третий обратился с посланием к государям Европы, призывая их встать на защиту веры. Гроб Господень в опасности!

Этот клич возымел действие на германского и французского королей, которые изъявили готовность вместе со своими вассалами выступить во Второй крестовый поход.

Решимость христианских королей повторить подвиги рыцарей времен Первого похода на Восток не вызывала в Константинополе ничего, кроме тревоги. Ведь дорога крестоносцев, как и полвека назад, проляжет через земли Империи, а грабежи жадных до добычи рыцарей ничем не отличались от грабежей печенегов, некогда нападавших из-за Дуная.

Распорядок дня и церемониал Большого Дворца были расписаны до мелочей, нарушить которые любому императору было так же невозможно, как повернуть вспять солнце. Недаром греки говорили, что строгий порядок в императорских покоях подражает божественному движению и гармонии небесных светил.

Каждый день в семь часов утра главный ключарь Большого Дворца вместе с начальником дворцовой стражи – куропалатом – отпирают дверь из слоновой кости, которая ведет со стороны ипподрома в зал под названием Лавсиак. По витой лестнице стража и помощники главного ключаря поднимаются в Лавсиак, чтобы надеть здесь служебное облачение – скарамангий, а затем направляются к другим палатам и залам, всюду отпирая двери.

В восемь часов утра ворота дворца распахиваются и толпы чиновников, ожидавших этого часа на ипподроме, вливаются в широкие коридоры, спеша занять места на отведенных им скамьях.

Тем временем спальники во главе с паракимоменом, начальником службы личных покоев императора, уже принесли из ризницы в Золотую палату скарамангий василевса и положили его перед серебряными дверьми государевой опочивальни. Дежурный страж трижды ударяет в серебряную дверь, в ответ василевс приказывает отворить ее. Спальники вносят скарамангий и облачают императора, который затем выходит в Золотую палату, благочестиво склоняется перед иконой Христа и садится в кресло. Так начинается день.

Первым делом, по дворцовому этикету, василевс призывает к себе логофета дрома.

Главный ключарь выходит из Золотой палаты, направляется в Лавсиак и посылает слугу за логофетом, а сам садится на свое место на скамье для чинов.

Император терпеливо ждет, сидя в золотом кресле, стоящем на возвышении в нише, под названием Конха, за драгоценной завесой. Таков порядок.

Логофет дрома шествует по длинным переходам дворца. Бежать ему нельзя, дабы не споткнуться на пути к императору, что является дурной приметой.

После логофета дрома василевс принимает остальных вельмож, следующих по рангу, а иногда и посольства. За церемониалом следит трепозит – чиновник, ведающий царскими приемами и являющийся, как правило, евнухом, поскольку он имеет доступ и в покои императрицы.

На очередном утреннем докладе Феофилакт доложил императору о Василии Буслаеве и его дружине. Это было сказано в связи с прибытием послов от германского короля Конрада.

– Германский король по-родственному желает втянуть меня в крестовый поход, – ухмыльнулся император. Мануил был женат на свояченице Конрада, графине Берте Зульцбахской. – Это ему не удастся. Лить воду на мельницу папы римского я не собираюсь.

– Можно обставить наше участие в походе рядом определенных условий, – заметил логофет дрома. – К примеру, выторговать…

– Я не стану торговаться! – оборвал вельможу василевс. – Этим занимался мой дед. И чего он добился? Все эти благородные короли, графы и бароны на самом деле гнусная компания грабителей, грубых скотов и клятвопреступников! Я, так и быть, пропущу всю эту ораву через наши владения, но сражаться вместе с ними против неверных не стану.

– Это мудрое решение, повелитель, – почтительно произнес Феофилакт.

В душе он немного робел перед василевсом, который помимо решительного нрава обладал еще и недюжинной физической силой.

– Странно, что русичи откликнулись на призыв папы о защите Гроба Господня, – задумчиво проговорил император и взглянул на логофета быстрым взглядом. – Сколько, ты говоришь, людей у Василия Буслаева?

– Тридцать, повелитель, – ответил Феофилакт. – Из них один старик и одна девушка.

– Все они дали обет поклониться Гробу Господню?

– Все, повелитель.

– Ты разговаривал с Василием Буслаевым?

– Да, божественный.

– Что он за человек?

– Простоват, но не глуп. Разговорчив, как все русичи. Несмотря на свою молодость, имеет довольно разумные суждения об окружающем мире.

– Сколько ему лет?

– Нет и двадцати пяти.

– Он твердо решил отправиться в Палестину?

– Похоже так, повелитель.

– Что станет делать Василий Буслаев, если западные крестоносцы так и не соберутся в поход?

– Об этом я с ним не говорил, о великолепный.

– Напрасно. Русичи православной веры, как и мы. Надо всеми способами не допускать их сближения с латинянами.

– Но русские князья издавна берут в жены латинянок…

– Это совсем другое. Ведь и я женат на родственнице германского короля: жена принимает веру мужа. До сих пор русские наемники сражались только за Империю, получая за это щедрую плату. И вдруг какой-то Василий Буслаев изъявляет желание сражаться за веру бок о бок с латинянами, причем не за деньги, но из высоких побуждений.

– На русичей это похоже, – усмехнулся Феофилакт.

– Дурной пример заразителен, – нахмурился император. – Как бы из этого маленького зернышка не выросло высокое дерево на радость папской курии. Вот чего нужно опасаться. Пусть идут, как и раньше, с Руси странствующие монахи в Иерусалим, но русские дружины должны оставаться в Константинополе. Таких воинов нельзя уступать папе!

– Я все понял, повелитель, – быстро проговорил Феофилакт. – Я предложу Василию Буслаеву щедрое вознаграждение и уговорю его наняться в наше войско.

– Скажи ему, что свой обет он сможет исполнить, вступив в рядах византийского войска в Иерусалим. Намекни, что такое вполне возможно. Заметь также, что ратям западных государей никогда не одолеть сарацин. Узнай слабые места этого новгородца и играй на них. Не мне тебя учить, Феофилакт.

– Я все сделаю, божественный.

– Вот и прекрасно! Хорошо, когда рядом есть хоть один умный человек.

Это была наивысшая похвала от императора, и добивались ее немногие.

Феофилакт вышел из дворцовых покоев в приподнятом настроении. Кажется, василевс ценит его!